Текст книги "Парадокс параллельных прямых. Книга третья"

Глава 4

1

Заломив на затылок серую шляпу с малиновым плюмажем, и широко расставив длинные ноги в высоких сапогах и жемчужно-серых рейтузах, Доре по-хозяйски обвел взглядом стоящих у коновязи лошадей. Глаза задержались на высоком стройном жеребце.

«За такого я бы на съемках душу бы продал», – только представив себя верхом на этом красавце, восхищенно крякнул мужчина.

– Изволите выбирать? – из-под лошадиного брюха вынырнул краснолицый лоснящийся торговец, – лучшие лошади на всей ярмарке. Извольте обратить внимание, – его взгляд скользнул по торчащему из-под серо-голубого с малиновой изнанкой плаща внушительному паваду, перескочил на скульптурно вылепленное, невозмутимое лицо, воровато заглянул в темно– синие, непроницаемые глаза, оценил всё это и почтительно вильнул в сторону, – шевалье, на этого красавца, – мясистая ладонь легла на холку рослого гнедого жеребца, – прекрасное животное. Обучен нести доспех, силен…

На покупателя обрушился хорошо отработанный поток восхвалений жеребца, его самого, его и жеребца, а также их будущих совместных боевых подвигов, вкупе с последующим за ними водопадом наград и почестей.

Жан пригнул лошадиную голову и заглянул жеребцу в рот.

– Ха, да он старше моей бабушки!

– Месье, по-видимому, отправляется на войну?

– Возможно, – как можно небрежней ответил Доре.

«Хотел бы я знать, зачем тебя понесло в самое пекло», – полученная сводка не оставляла сомнений, что указанное маяком направление в конечном итоге упиралось в занятый англичанами Сен-Мало.

Не давая покупателю отвлечься, торговец тут же переключился на стоящую рядом гнедую кобылу.

– Посмотрите, шевалье на эту красавицу. Без сомнения, это то, что вам нужно…

– С такими-то коленями?…

Доре решительно подлез под коновязь и остановился перед приглянувшимся ему мышастым красавцем.

Сколько?… Заломишь слишком много, – сразу предупредил он, – уши обрежу… или язык. Он у тебя слишком длинный.

Ближе ко второй половине дня, прикупив всё необходимое для путешествия, и не дожидаясь закрытия ворот, он покинул Париж.

На ночлег остановился в Версале (пока ещё крохотной невзрачной деревушке), безошибочно выбрав из кучки низких кособоких домишек единственное более или менее приличное здание, при ближайшем рассмотрении действительно оказавшееся постоялым двором.

– Эй, хозяин! – перегнувшись через холку лошади, он нетерпеливо стукнул рукояткой хлыста в закрытый ставень, – есть кто живой?

Бесконечно длинный весенний вечер заканчивался.

Небо посерело, обступивший деревню лес почернел. В поле тоскливо вскрикивала какая-то птица, ей также заунывно вторила другая.

«Веселенькое местечко, – невольно передернул плечами мужчина, – занесло же сюда нашего монарха…! – машинально хлопнув перчаткой по щеке, непочтительно присовокупил он, – одни только комары чего стоят»!

За спиной чуть слышно заскрипела дверная петля.

Жан порывисто обернулся, пробежал глазами вдоль пустынной улицы: «Вымерли они все, что ли?»

Темные безглазые силуэты домов, плотно закрытые ворота… ни собачьего лая… ни мычания… ничего… никого… мираж, медленно растворяющийся в темноте… пустота… морок.

«А если я провалился куда-нибудь, – по спине к затылку поползла ледяная тряская дрожь, – в безвременье? Если здесь, действительно, никого нет? И никогда не было?»

– Эй! – уже не владея собой, со всей силы саданул он кулаком в дверь, – есть тут кто?!!

Где-то в глубине дома послышалось тихое шевеление, затем на верхнем этаже противно заскрипел ставень:

– Чего надо?

«Слава богу!.. – облегченно выдохнул Доре, – ну, и дурак же я»!

– Ужин и ночлег! – даже не пытаясь скрыть охватившую его радость, весело проорал он.

– Кто вы?

– Дворянин!

– Вы один? – продолжал допытываться ставень.

– Да!

Окно захлопнулось.

Эй! – состояние эйфории сменилось полной растерянностью, – послушайте… вы же… я заплачу…

«Черт бы его побрал! – Жан в бешенстве пнул сапогом дверь, – не на улице же мне ночевать»!

Дверь неожиданно приоткрылась.

– Прошу вас, месье, – хозяин внимательно осмотрел улицу, после чего открыл дверь шире и вытолкнул на крыльцо щуплого подростка, – Жако расседлает вашу лошадь.

– Держи, – торопясь попасть внутрь, Жан спрыгнул на землю и перебросил мальчику поводья, – тушеные свиные ножки?! – ещё не веря себе, он втянул носом выплывающий в открытую дверь запах, – что-то ещё осталось?

– Да, месье.

– Отлично! – не стесняясь, возликовал он, – несите всё!

Позже, разомлев от тепла, сытной еды и усталости, он поднялся в свою комнату, развинтил увесистый нательный крест, открывая маленький, похожий на компас циферблат, стрелка которого по-прежнему указывала на запад. Ниже на серебристом фоне четко пропечатались цифры, отмечающее расстояние между маяками.

«Через два-три дня я тебя догоню, – пообещал отсутствующей здесь Этьене Доре, – должен нагнать».

2

В живот больно уперся высокий край седла. Из-за обмотанного вокруг головы и туловища плаща трудно было дышать. Очнувшись, Этьена попыталась приподняться, но получила шлепок по спине и затихла, прислушиваясь к неровному стуку копыт.

«Везут как куль поперек лошади. Куда?… зачем? Бандиты это или… или кто? – от постоянной качки и невозможности нормально вздохнуть её замутило, – здесь все ведут себя как бандиты. Почему взяли с собой? Могли просто ограбить и бросить. Почему я их не услышала?..»

Лошадь оступилась, отчего Этьену больно прижало ребрами к луке седла. От неожиданности девушка охнула, за что тут же получила сильный удар по плечу.

«… Я их просто не заметила. – от боли и обиды на глаза навернулись слезы, – я искала большое скопление народа и не заметила этих… глупо… с первого дня здесь я всё делаю неправильно… может, ещё удастся что-то изменить»?

Она расслабилась и попыталась мысленно прощупать пространство. Бесполезно. Всё равно, что наугад сунуть руки в мешок с ужами. Чужие мысли и эмоции неуловимо проскальзывают между пальцами, на краткий миг приникают к ладони, и тут же растворяются, стоит только попытаться сжать руку.

«Кажется, человек десять, не меньше. Они устали, очень раздражены, – в отрицательных эмоциях такой силы всегда неуловимо присутствует привкус каильского дрока (горьковато-пряной травы с далекого Линдола, помогающей новичкам на первых тренировках входить в состояние мнемонического контакта), – десять – это не так много. Если удастся идентифицировать хотя бы одного…»

Теперь она медленно, целенаправленно сортировала чужие мысли, пытаясь вычленить хоть одно самостоятельное сознание. (В идеальном варианте, сознание того, поперек чьего седла она висела.)

Через какое-то время картина начала проясняться: она почувствовала руками поводья, а коленями – жесткую ткань плаща, в который была замотана. От неожиданности она резко дернулась, одновременно с этим раздраженно толкнула себя коленом в бок и задохнулась от болезненного тычка по ребрам.

«Есть! Это его бессознательные рефлексы, – уловив нужную волну, она стала лихорадочно перенастраивать себя, подлаживаясь под более высокочастотный канал осознанных действий, – надо нащупать зрительные волны…»

Новый эмоциональный шквал смыл всё. В момент разрыва контакта перед мысленным взглядом промелькнул кусок дороги, видимый поверх головы лошади, доски, ворота. В последовавшей за потерей контакта всепоглощающей внутренней тишине и темноте гулкий стук лошадиных копыт показался оглушительно громким.

– Вы задержались.

– Да, месье. В замке королевский отряд. Мы ничего не смогли сделать.

– Это – кто?

– Он шпионил за нами.

– Хорошо. Ведите к барону.

Её сдернули с лошади, бесцеремонно поставили на ноги и потащили куда-то, судя по звуку, внутрь помещения, где стащили с головы плащ и сильно толкнули вперед.

– Вот, ваша милость, – когда она, споткнувшись, грохнулась об пол, произнес над ней чей-то голос, – шпиона поймали.

– Чьего шпиона?

Чья-то рука сгребла её за воротник и опять поставила на ноги.

– Ну? – встряхивая её, гаркнул ей в ухо тот же голос, – что молчишь?

Она попыталась открыть глаза, но ударивший в них дневной свет показался настолько нестерпимо ярким, что Этьена невольно зажмурилась.

– Ну?

Её опять встряхнули.

– Язык проглотил?

Она поспешно открыла глаза, сощурилась и быстро окинула взглядом помещение.

Вдоль трех стен небольшой полутемной залы тянулись длинные обеденные столы, за которыми развалилось штук двадцать здоровых рослых мужчин, среди которых в развязных позах примостились ярко накрашенные женщины в богатых, но несвежих и сильно помятых платьях.

«Пирушка со шлюхами,» – глаза, привычно фиксируя в памяти обстановку, скользнули по цветному узору витражей в узких, расположенных под самым потолком, окнах, по затянутым драпировками простенках между ними, по сервировке стола, по лицам сидящих…

– ….!

Страж немедленно подтащил её к сидящему в центре обрюзгшему краснолицему блондину, по-хозяйски обнимающему полуголую пышногрудую брюнетку в малиновом платье.

– Я не шпион, – Этьена попыталась выпрямиться, но получила удар между лопаток и опять сгорбилась.

– Он следил за нашим отрядом, милорд.

«Английский, – в желудке неприятно похолодело, – те самые союзники… или наемники…»

– Так. – с заметным английским акцентом протянул блондин, лениво стряхивая женщину с колен.

«Похоже, он здесь старший, – Этьена поймала его взгляд и попыталась сосредоточиться на контакте, – сколько же он выпил?! – мысленно ахнула она, попыталась пробиться сквозь вызванную огромной дозой алкоголя в крови блокировку эмоциональных центров.

– Разрешите мне, – его сосед справа, черноволосый подтянутый мужчина в бархатной, расшитой золотом рубахе, широко улыбнулся, – мальчишка, похоже, мнит себя героем. В моем подвале он быстро передумает.

Полностью отключившись от действительности, она мысленно поймала упругий скользкий шар, внутри которого смутно копошились мысли блондина, вырастила острое тонкое жало и стала медленно и осторожно проталкивать острие внутрь.

– Разрешите? – между тем повторил брюнет.

– Вы у себя дома, Бриан, – проворчал блондин, – можете поступать, как сочтете нужным. Но я должен знать…

– Разумеется милорд, – пообещал он, – вы всё узнаете… Впрочем…если желаете, можете спросить у него сами. Ручаюсь, что там он вам ответит.

Шар налился красным и запульсировал. Опять запахло горько-сладким дроком.

– Отлично, – блондин отпихнул прижавшуюся к его ноге женщину, тяжело оперся обеими руками на стол, – мне говорили, что в этом вы – мастер.

– Благодарю, – губы брюнета довольно изогнулись.

Блондин выбрался из-за стола, разогнулся, слегка покачиваясь, подошел к Этьене и ударил кулаком в лицо.

– Аванс.

Шар лопнул, залив все вокруг черно-красной гудящей мглой.

3

Жан отодвинул в сторону тарелку и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Потом потянулся, лениво плеснул в глиняный стакан вина из кувшина.

От позволенного себе часового отдыха оставалось ещё около пятнадцати минут. Первые пятнадцать минут пришлось потерять на ожидание обеда, тридцать – на еду, но теперь!.

«Жаль, нет кофе».

Трудно, почти невозможно представить себе традиционный послеобеденный отдых, святая святых каждого уважающего себя француза, без крохотной чашечки очень горького и очень крепкого кофе. Без молока и сахара! Даже в худшие времена, когда вместо настоящего кофе в кофейники наливали отвратительно горький желудевый отвар, его пили их тех же изящных чашечек теми же маленькими смакующими глоточками.

Здесь его с успехом заменяли либо вином, либо сидром.

«Очень даже неплохим вином, – сделав глоток, Жан по-кошачьи прищурился, – очень даже…».

Шел седьмой день пути.

Первый день закончился на постоялом дворе в Версале.

Второй и третий слились в одну изнурительную гонку. К концу второго дня так разболелось всё тело, что ночной отдых как-то выпал из памяти. Если бы ещё пришлось самому расседлывать лошадь, то, пожалуй, до кровати он бы так и не добрался, а упал на конюшне в копну сена. (Жаль, что не упал. По крайней мере, выспался бы на мягком сене, а не на той колючей трухе, которой был набит гостиничный матрац.)

К концу третьего дня боль притупилась. Не то, чтобы отступила, нет, по– прежнему, болело всё, но теперь мышечная боль стала как бы частью его самого, такой же привычной, как жара, комары, жесткое седло или неудобная обувь.

«Хорошо, настоящей жары ещё не было… – Жан отхлебнул ещё и качнул стакан, наблюдая за легкими золотисто-желтыми волнами, лизнувшими внутреннюю поверхность стакана, – на самом деле, самое подходящее время для загородных прогулок… или охоты… если бы… так не болела»…

Он умел ездить верхом. Точнее, раньше он считал, что умеет ездить верхом. Но, одно дело, когда приходится, пусть даже и часами, гарцевать перед камерой, и совсем другое, когда сутками скачешь по, черт его не знает, какой дороге.

Тем не менее, такой длительный дневной отдых пришлось устроить не ради себя, а ради лошади.

«Ничего не попишешь, – он допил и плеснул ещё, – успею, – с первого дня пути расстояние между маяками стало быстро уменьшаться, – возможно, ты уже добралась до цели поездки… или тоже устала и отдыхаешь… в любом случае, завтра я тебя догоню».

Зачем догоняет, что будет делать дальше, и даже, что будет говорить при встрече, он так ещё и не придумал.

«Салют, как дела?» – глупо.

«Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке», – ещё глупее.

А на вопросы: «Какого черта тебя сюда занесло?» и «Почему мне ничего не сказала?» (единственное, что его действительно интересовало), она вполне может ответить встречным: «А тебе-то что?»

«Ничего… – представив такой ответ, вынужден был признать он, – абсолютно ничего, если не считать того, что из-за тебя, – как наяву представив её лицо, едко объяснил он, – меня сначала чуть не посадили, затем не прибили… нет, сначала чуть не прибили, потом посадили, потом опять. Черт! – одним глотком допил оставшееся Доре, – могла бы и предупредить, что выходишь из игры».

То ли от вина, то ли от обиды сильно защипало небо.

«…кислятина… – скривился Доре, – надо было взять сидр или, – хмуро косясь на высокие глиняные кружки, стоящие перед двумя другими посетителями, подумал он, – что они тут ещё пьют»?

Несмотря на обеденное время, кроме него и этих двоих в общей зале больше никого не было.

Они пришли позже, когда Жан уже приканчивал вторую порцию отлично пропаренного рагу. Тихо перекинулись парой слов с хозяином, взяли по кружке и уселись в дальнем углу между камином и стойкой.

«Интересная компания», – незаметно поглядывая в их сторону, в конечном итоге решил Доре.

Старшему было, наверное, лет тридцать.

Младшему, на первый взгляд, не больше семнадцати.

Оба одеты по-городскому в узкие черные рейтузы, коричневые длинноносые туфли, толстые рубашки с капюшонами.

Но больше всего его заинтересовали лица, несмотря на весну, уже покрытые ровным коричневатым загаром, разительно не похожие, но, в то же время, определенно имеющие между собой какое-то сходство.

«Они не родня», – присмотревшись ещё раз, предположил Доре.

У старшего лицо широкое, скуластое со сплюснутым носом и мощными надбровными дугами.

У юноши – продолговатое, с мягким округлым подбородком, высоким лбом и огромными карими (так называемыми «оленьими») глазами.

«Мужчина, определенно, силен, – чтобы понять это, достаточно было одного взгляда на ширину и разворот плеч, – юноша… – Жан с сомнением оглядел изящную фигуру, – едва ли… – взгляд задержался на по-женски нежных пальцах, обхвативших кружку, – нет, точно, нет… Любопытно, что такая пара может делать в деревне»?

За окнами простучали копыта.

– Эй, хозяин! – останавливаясь напротив двери, громко проорал один из всадников, – эй! – когда хозяин уже бежал в двери, нетерпеливо повторил он.

– Сию минуту! – распахивая дверь, выскочил на улицу мужчина, – сию минуту…

«Отдых окончен, прислушиваясь к шуму и бряцанию, решил Доре, – пора сматываться».

Но поднялся, но, увидя ввалившуюся в комнату вызывающе, даже шокирующе пестро одетую компанию молодых людей, сел обратно.

«Пацаны, – придвигая к себе кувшин, в котором ещё оставалось вино, успокоился он, – самому старшему не больше двадцати пяти лет».

– Вина! Колбасу! Ветчину!.. – только войдя, повелительно заорал самый старший, затянутый в малиновый бархат парень, – и поживей, пока я тебе уши не отрезал!

«Пахан, – привычно определил Доре, – выпендривается перед молокососами».

– Лучшего вина! – точно таким же тоном заорал ещё один голос, – самого лучшего, иначе, клянусь всеми святыми, мы спалим этот дерьмовый сарай вместе с тобой!

«И остальные туда же… – теряя к ним интерес, отвернулся Доре, – шпана»…

Из кухни вышла служанка с подносом.

– Ого! Какая цыпочка!.. – увидев её, возбужденно загалдели…

«Черт их не знает, кто они, – боковым зрением отслеживая компанию, пренебрежительно скривился Доре, – из подростков уже выросли, а до мужчин ещё не доросли. Если будут слишком галдеть»…

Девушка ловко обошла протянутую к ней руку и поставила поднос на стол.

– Неплохой десерт! – пока девушка разгружала свой поднос на стол, продолжали галдеть обступившие её парни.

– Эй, крошка, не торопись!..

– Выпей с нами.

Кто-то протянул руку и попытался обхватить её за талию, но девушка вывернулась, подхватила пустой поднос и скрылась на кухне.

– Опять тебе не повезло, Гортран! – самый старший покровительственно хлопнул по плечу неудачника, – плюнь! Эта девка того не стоит, – он разлил вино по стаканам, – за войну! На войне мы найдем себе других! Нежных, с мягкой кожей. Настоящих дам!

– Недотроги!

– Дубьё! – презрительно скривил рот старший, – нет ничего слаще победы! Запомните, дети мои, – широко ухмыльнулся он, – любая аристократка станет мягче перины, если вести себя с ней, как настоящий мужчина, – парень сжал пальцы и тряхнул кистью, – пусть хиляки и молокососы. – его взгляд зацепился за сидящие у камина фигуры, – Это что ещё за шваль? Убрать! – совсем другим тоном заорал он.

Остальные бросились вперед, как свора собак.

Один сдернул юношу со стула и швырнул в сторону двери, другой схватил его спутника за рукав.

Юноша споткнулся о табурет, по инерции пролетел до середины залы и растянулся на полу.

– Ах, ты…! – мужчина в малиновом в два шага оказался над упавшим и вскинул хлыст.

– Но, но, полегче! – перегнувшись через стол, успел перехватить поднятую для удара руку Доре.

– Как ты посмел!….! – настолько грязно, что не ожидавший такого Жан даже крякнул, выматерил его мерзавец.

«И что теперь с ним делать? – машинально ещё сильнее сжал пальцы Доре, – только драки…»

В сгрудившейся у стойки группе кто-то взмахнул рукой.

Одновременно со взмахом над головами мелькнул табурет.

Короткий вибрирующий звук почти слился с глухим ударом.

Рядом с его лицом в балку вонзился нож.

«Ни чего себе»! – изумленно оглянулся на него Доре.

Он даже не успел отклониться. Хорошо, что тот, кто бросал, промахнулся. Даже ещё не успев подумать, что вслед за первым ножом может полететь и второй, Жан уже шарахнулся от столба и обернулся, ещё при развороте отметив, что в группе у камина кто-то рухнул на пол.

Действительно, один из парней лежал, а остальные отпрянули от мужчины, опять вскинувшего над головой табурет.

«Минус один… – всё ещё не решаясь драться, мысленно констатировал Доре, – эдак он всю компанию перемолотит».

Парень, руку которого он всё ещё держал, молча рванул его на себя.

«Придется драться, – поддаваясь вперед, без энтузиазма подумал Доре, – не прибить бы его ненароком».

Он качнулся навстречу и ударил свободной рукой в челюсть. Достал несильно, на излете, отчего мужчина только мотнул головой, отскочил и выдернул из ножен шпагу. Тогда Жан опрокинул ему под ноги стол и тоже обнажил клинок.

«Придется самому, – отражая удар, он ещё успел отметить оживленную свалку у камина, – у остальных, похоже, своё кино».

Вот где пригодилась школа лучшего фехтовальщика Парижа!

Парень дрался как бог. Или, вернее, как дьявол.

Жан едва успевал парировать удары, увертывался, кружил между опрокинутыми столами, прекрасно понимая, что противник неторопливо и уверенно загоняет его в угол. Хуже всего было то, что, даже зная это, он всё равно вынужден был отступать, потому что мелькающая перед его глазами шпага не позволяла ни на дюйм отклониться в сторону.

Грудь, голова, живот… Жан едва успевал отбивать удары. Опять грудь.

«Измотает», – в какой-то момент сообразил он.

Под левую руку попалась солонка. Не задумываясь, он швырнул её в лицо противнику и тут же метнулся следом, вырываясь на свободное пространство в центре залы.

«Дьявол!»

Парень увернулся от солонки, обернулся и двумя точно рассчитанными ударами прижал Доре к стойке.

Горизонтальный бреющий удар, рассекший воздух на уровне его шеи, заставил присесть, буквально нырнуть вниз. Поднимаясь, Жан рванул на себя плетеную дорожку, опрокидывая стоящего на ней мужчину на пол.

Не удалось!

Мужчина навалился боком на стол, схватил стул и швырнул ему в лицо.

Пытаясь увернуться, Жан шарахнулся прочь от стойки, споткнулся и, перелетев через опрокинутый стол, врезался прямой спиной в пол.

«Всё… – перед глазами завертелись ярко-красные звезды, – кончено… как жука…»

Глупо, но в эту минуту ему стало всё равно.

Его душа, словно воспарившая над распластанным на земле телом птица, уютно умостилась на потолочной балке и с неподдельным интересом оглядела открывшуюся ей картину.

Вот слева на спине лежит он.

По центру ближе к выходу вытянулся на полу его противник.

Справа двое мужчин с палками и один с дубиной деловито домолачивают трех растрепанных юнцов с обломками шпаг в руках.

«Чистая работа», – оценив их работу, уважительно пискнула сидящая на балке душа-птица.

«Слушай… – растерянно глядя на неё, нерешительно предложил Доре, – давай обратно, а?»

Душа скользнула вниз, чтобы уже отсюда, в широкий проем между торчащими над краем стола сапогами, досмотреть, как мужчины с палками вытеснили порядком растрепанных парней из гостиницы, туда же вынесли двоих неходячих, закрыли дверь и повернулись к нему.

«Класс…» – теперь уже лично оценил Доре.

Между сапогами появился неправдоподобно высокий черноволосый мужчина.

– Как вы, сударь? – вежливо спросил он.

Вместо ответа Жан медленно снял со стола левую ногу, за ней правую, подтянулся и сел, крепко упираясь в пол руками.

– Как вы? – не дождавшись ответа, опять повторил глядящий на него мужчина.

– Нормально, – застревая на каждом слоге, Жан, как ежа, протащил слово сквозь сведенную судорогой глотку, – кажется, цел.

Сможете встать? – обогнув стол, подхватил его под руку мужчина.

– Постараюсь, – стараясь не обращать внимания на боль в спину, пообещал Доре.

– Держитесь за меня, – черноволосый закинул его руку себе на шею и потащил Доре вверх, – отлично…

Жан выпрямился, качнулся и, не удержавшись, плюхнулся на подставленный под него стул.

Зала, как маятник, медленно качнулась сначала в одну, затем в другую сторону.

«Судя по их лицам, – дождавшись, когда качание замедлится, он обвел глазами стоящих вокруг него мужчин, – основательно я врезался… Знать бы ещё, кто они такие».

По улице пронеслась кавалькада.

Все невольно обернулись. Стоящий ближе всех к порогу юноша выглянул наружу.

– Они ушли, – сообщил он.

Жан облегченно выдохнул воздух, только теперь заметив, что уже не сидит, а стоит, схватившись правой рукой за пустые ножны.

«Герой!.. Остерикс несчастный, – пытаясь сообразить, с какой стороны от него находится стул, он опустил глаза и зашарил взглядом по полу, – кажется, он где-то сзади. Только где? Хорош я буду, если опять грохнусь на пол!»

– Спасибо, сударь, – неверно расценив его поведение, сдержанно поклонился черноволосый.

– Взаимно. Если бы не ваше вмешательство. – выпрямившись, импульсивно протянул ему руку Доре.

В глазах брюнета промелькнуло неподдельное изумление, он чуть помедлил и осторожно пожал протянутую руку.

– Жан, – не зная, что ещё делать, представился Доре.

– Жером.

Рядом с Жеромом мелькнули восторженно-преданные глаза подростка.

– Мы – акробаты.

«Почти коллеги»…

– а это, – мужчина взлохматил юноше волосы, – Рене, наш менестрель. Хорошо, что он быстро сообразил позвать нас.

«Очень хорошо, – мысленно подтвердил Доре, – просто великолепно».

Юноша кумачово покраснел и вскинул на Доре сияющие глаза.

– Спасибо вам.

– Не за что, – отмахнулся Жан.

– Жильбер, – представил Жером своего невысокого гибкого спутника, – а это, – он положил руку на плечо четвертого, того, кто во время драки орудовал табуретом, – Жослен.

– С рукой-то что? – только сейчас Жан заметил на его рукаве кровь.

– Пустяки, – пожал плечами Жослен, – кожу поцарапал.

– Я видел, как ты помешал этому человеку всадить в меня нож, – неизвестно зачем четко произнес Доре.

– Вы вступились за Рене, – подтвердил Жослен, – хотя могли этого не делать.

– Да, – подтвердил Жером.

«Черт бы вас побрал!.. – влетев в возникшую паузу, как раскаленный клинок в холодную воду, замер Доре, – и меня вместе с вами».

– Возьмите, месье, – разряжая обстановку, протянул ему его шпагу Рене.

– Спасибо.

«Прокололся, – пользуясь тем, что вставляет клинок в ножны, он опустил голову и осторожно вдохнул, – забыл, что здесь актеров считают пособниками дьявола. И относятся к ним хуже, чем к прокаженным. Тех хоть не трогают, – не поднимая головы, он исподлобья оглядел посуровевшие лица, – а этих любой затравить может. Теперь они ждут моей грубости. Я должен…»

– Эй, хозяин, – он выпрямился и открыто посмотрел в глаза Жерому, – вина!

Актеры облегченно заулыбались.

– Это он мигом, – пробасил Жослен, – когда здесь дерутся, у него на ногах – гири…

– Но когда гуляют, – Жильбер проворно расставил вокруг стола стулья, – крылья!

– Прошу, господа, – подтверждая сказанное, из кухонной двери выпорхнул отягощенный подносом хозяин, – не обессудьте, но я не солдат, а повар. Ко мне приходят разные люди… но я, – расставляя на столе стаканы, весело сообщил он, – всегда сторона… если господам пришла охота выяснять у меня свои отношения.

– Ладно, старый лис, – крепко хлопнул его по спине Жослен, – поторопись, мы ведь ещё так и не обедали… шевалье, наверное, тоже проголодался.

– Да уж, – криво усмехнулся Доре.

Все будет в лучшем виде, – взмахом руки выметывая из кухонной двери служанку с подносом, авторитетно пообещал трактирщик, – отдыхайте, господа.

Разговор надолго прервался и возобновился только после того, как доели всё то же рагу и хлебными мякишами дочиста подобрали подливу.

– Мы – акробаты, – Жером удовлетворенно отставил в сторону тарелку, – путешествуем по стране, веселим народ на ярмарках. Иногда нас приглашают дать представление в замки…. Зимой колесили по Бургундии, но сейчас там почти никого не осталось. Герцог Бургундский привел всех сюда для поддержки короля.

– Говорят, король остановился в Лоше. Это в пятнадцати лье отсюда.

«Слишком далеко, – пока накрывали на стол, Жан не удержался и ещё раз проверил маяк, – по-прежнему сорок один и шестьдесят пять сотых километра… делим на четыре. Итого, получается чуть больше десяти лье».

– Ближе что-нибудь есть? – закончив считать, уточнил он, – кило… лье в десяти отсюда?

– В восьми лье к северо-западу деревня Лозье, – припомнил Жильбер, – домов десять, но в ярмарочные дни собираются…

– Нет, – Жан нетерпеливо пристукнул ребром ладони по столешнице, – к западу отсюда?

– К западу?

Над столом повисла длинная томительная пауза.

«Опять я что-то не то сказал», – заметив как напряглись и посерьезнели лица актеров, понял он.

– К западу… да… есть. – четыре пары глаз почти одновременно мазнули взглядами по его лицу и опять уставились на тарелки, – в десяти лье отсюда, – Жером отставил кружку и положил на стол руки, – замок Бриана де Лернея, сторонника герцога Орлеанского. При замке город.

– Мне надо туда, – подтвердил Доре.

– В замок или город? – каким-то странным, лишенным нормальных модуляций голосом уточнил Жослен.

Жан неопределенно повел плечами.

– Если вы не сторонник герцога Орлеанского. – внимательно посмотрел на него Жером, – или Бретонского.

Жан отрицательно мотнул головой.

– …тогда лучше вам туда не соваться, – закончил за него Жильбер.

– Почему? – удивленно оглянулся на него Доре.

– Потому что сейчас, – объяснил Жильбер, – там могут быть англичане.

– С Лернеем, – пробасил Жослен, – и без англичан лучше не связываться.

Почему? – повторил Жан.

– Бандит, – выразительно скривил губы Жослен, – его солдаты открыто грабят на дорогах.

«Только этого не хватало, – стараясь не выдать своего волнения, Жан спрятал под стол и там крепко сжал в кулаки ладони, – её маяк четверо суток неподвижен… если её схватили, то…»

– А сам барон, – зло усмехнулся Жильбер, – когда ему надоедает пьянка и охота, с удовольствием присоединяется к ним.

«Но ты жива! – обуздывая себя, Жан до боли вжал кулаки в колени, – аварийного сигнала нет, значит, ты жива…»

– Это очень плохое место, – подвел итог Жером, – очень плохое.

– Но… вы говорите, что там есть город, – справившись с собой, попытался разобраться Доре, – значит, люди как-то с ним ладят?

«Ты просто отсыпаешься в гостинице… просто отсыпаешься».

– Совсем крохотный городок, – пояснил Жером, – барон там полновластный хозяин.

– Мне надо попасть туда, – начал вслух.

…«И плевать мне на вашего барона!» – мысленно закончил Доре.

– Хозяин!.. – не дожидаясь ответа, он выложил на стол монеты, – за всех.

«Сорок километров… через три… максимум, три с половиной часа буду на месте.» – занятый своими мыслями, Жан встал, забрал со стула в углу залы свои вещи.

– Зачем? – глаза Жильбера колюче скользнули по его лицу и опять уперлись в доски стола, – извините, месье, я не касаюсь ваших дел, если это связано с политикой, то… но вы очень рискуете.

– Где-то там пару дней назад пропал, – Жан напряженно свел брови, – мой младший брат. Как доехать до замка?

– В конце деревни дороги раздваиваются. Вам надо ехать по правой. Послушайте! – видя, что его не слышат, Жером загородил собой дорогу к двери, – англичане хватают и вешают всех подряд.

– Откуда вы знаете? – подал голос Жослен, – Возможно, ваш брат не там.

– Там.

«Там. Именно там, – с абсолютной ясностью понял Доре, – и вляпалась по самые ноздри. А я сижу здесь и»!..

– Месье.

Захлопнувшаяся дверь отсекла продолжение фразы.

«Четверо суток! – пока натренированные в дороге руки автоматически затягивали подпруги, мозг попытался хоть как-то оценить ситуацию, – ты побоялась ехать основной дорогой. Поехала проселками. Такой путь длиннее, но безопасней. Надо было ехать следом!.. Нет, я правильно сделал, что срезал путь… Если ты напоролась на засаду, то это произошло четыре дня назад! Четыре! Возможно, тебя…»

– Вам лучше ехать вместе с нами.

От неожиданности он выпустил из рук удила.

– Что?

– Вам лучше ехать вместе с нами, – ещё раз повторил стоящий за его спиной Жером.