Текст книги "Гражданско-правовая защита публичных интересов"

§ 2. Обязанность субъектов гражданского права соблюдать публичные интересы

Современное российское законодательство не требует от участников гражданского оборота соблюдать публичные интересы при осуществлении ими своих субъективных гражданских прав и исполнении юридических обязанностей, как это было ранее.

Однако полагаем, что такая обязанность непосредственно вытекает из содержания общерегулятивного (общего) правоотношения[180]180
  Взгляд на понятие данного правоотношения остается в науке дискуссионным, а некоторые ученые вовсе отвергают его существование. Более подробно см.: Матузов Н.И. К вопросу о понятии субъективных прав // Развитие прав граждан СССР и усиление их охраны на современном этапе коммунистического строительства / Отв. ред. М.И. Байтин. Саратов, 1962. С. 102–107; Воеводин Л.Д. Теоретические вопросы правового положения личности в советском общенародном государстве // Советское государство и право. 1963. № 2. С. 12–22; Патюлин В.А. Государство и личность в СССР (Правовые аспекты взаимоотношений). М., 1974; Явич Л.С. Общая теория права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1976. С. 209–210; Яковлев В.Ф. Структура гражданских правоотношений // Антология уральской цивилистики. 1925–1989: Сб. ст. М.: Статут, 2001. С. 385; Алексеев С.С. Проблемы теории права: Курс лекций // Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 3. М.: Статут, 2010. С. 252–253.


[Закрыть], возникающего между государством и субъектом[181]181
  На связанность гражданина и государства взаимными правами, обязанностями и ответственностью указывается и Конституционным Судом РФ. См. Постановление Конституционного Суда РФ от 20 декабря 1995 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности ряда положений пункта «а» статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова» (СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть]. По нашему мнению, не только граждане, но и юридические лица находятся в общем правоотношении с государством в силу того, что они наделяются правосубъектностью.

В таком правоотношении гражданской правоспособности как праву общего типа[182]182
  С.Н. Братусь определяет правоспособность как абстрактную возможность иметь гражданские права и нести обязанности, как необходимое условие правообладания, как право быть субъектом прав и обязанностей. См.: Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М.: Госюриздат, 1950. С. 5–6. Хотя Н.Г. Александров считал, что именно правоспособность представляет собой длящееся правоотношение между лицом и государством. См.: Александров Н.Г. Юридическая норма и правоотношение. С. 17. По мнению С.С. Алексеева, правосубъектность является предпосылкой конкретных правоотношений, но одновременно выступает и как особое субъективное право в рамках общерегулятивного правоотношения. См.: Алексеев С.С. Проблемы теории права: Курс лекций. С. 274.


[Закрыть] корреспондируют так называемые обязанности-принципы (обязанности пассивного типа), категория которых в гражданском праве разработана В.С. Емом[183]183
  См.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. М., 1981.


[Закрыть]. Сущность этих обязанностей заключается в необходимости воздерживаться от общественно вредных действий. К ним ученый относит обязанность каждого субъекта гражданского права не нарушать положений законодательства, уважать правила общежития и морали, не осуществлять субъективные гражданские права в противоречии с их назначением[184]184
  См.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. М., 1981. С. 3, 12.


[Закрыть].

Говоря об обязанности участников общерегулятивного правоотношения соблюдать назначение субъективного права, необходимо отметить следующее. Само субъективное право, будучи формой выражения дозволений, есть не что иное, как очерченное законом пространство, которое имеет свои пределы и в рамках которого может действовать управомоченное лицо. Надо сказать, что еще основоположники доктрины естественного права рассматривали субъективное право как ограниченную область индивидуальной свободы[185]185
  См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 389.


[Закрыть]. Как определенную меру поведения, обеспеченную законом и соответствующим поведением обязанных лиц, определял субъективное право С.Н. Братусь. Он полагал, что такое право не есть мера дозволенного, а именно мера возможного поведения[186]186
  См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 11–13.


[Закрыть].

С этой точки зрения возможности управомоченного субъекта, связанные с выбором варианта поведения, уже ограничены содержанием субъективного права. При этом данное содержание само по себе во многом обусловлено теми социальными интересами, которые превалируют в обществе в конкретный исторический период.

Вместе с тем, даже оставаясь в рамках тех возможностей, которые составляют содержание субъективного права, действия субъекта по его осуществлению не должны нарушать границ, четко установленных гражданским законодательством. В данном случае имеет значение не только как осуществляется субъективное право, но и с какой целью. Подобный подход обусловлен осознанием того факта, что каждое субъективное право имеет свое назначение. Пользование им в противоречии с таким назначением всегда нарушает публичный интерес, поскольку признание и закрепление в законе любого субъективного права осуществляется с учетом такого интереса.

Вопрос о назначении субъективного права впервые был поставлен в цивилистике в XIX в. под влиянием теории социальной функции. Во французской научной литературе было высказано мнение о том, что управомоченный субъект только тогда свободен в пользовании своим правом, когда преследует цели, соответствующие социальному и экономическому назначению этого права[187]187
  См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 117.


[Закрыть]. Понимание того, что у права и вещи есть свое назначение, а использование их в противоречии с таким назначением есть злоупотребление, можно встретить и в американской литературе XIX в.[188]188
  См., например: Black H.C. Dictionary of Law. St. Paul, Minn.: West Publishing Co., 1891. P. 12.


[Закрыть]

Наиболее полно данная идея была реализована в советском гражданском законодательстве. Соответствующее требование впервые было закреплено в ст. 1 ГК РСФСР 1922 г., согласно которой гражданские права лишались охраны, если они осуществлялись в противоречии с их социально-хозяйственным назначением. Позднее оно нашло отражение в ст. 5 ГК РСФСР 1964 г.

Вместе с тем возлагать на субъекты юридическую обязанность использовать свои права в соответствии с их назначением можно было бы без особых сложностей только в том случае, если установление такого назначения не вызывало бы у правоприменителей множество вопросов. Однако это не так. И отечественная судебная практика советского периода с такой проблемой столкнулась.

Для решения данной проблемы ученые-правоведы предложили использовать два основных подхода.

Первый из них заключается в признании необходимым называть конкретные действия, которые противоречат назначению того или иного права. В частности, в советское время к таким действиям относили правопользование, которое имело место с целью причинения вреда другим лицам (шикану)[189]189
  См.: Канторович Я.А. Первая статья Гражданского кодекса // Право и жизнь. 1925. Кн. 2–3. С. 10; Рубинштейн Б. Указ. соч. С. 69.


[Закрыть], либо было связано с бесхозяйственным содержанием вещей[190]190
  Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 6. С. 434.


[Закрыть], либо в целом противоречило задачам социалистического общества, политике Советского государства[191]191
  См.: Новицкий И.Б. Солидарность интересов в советском гражданском праве (отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи). М.: Госюриздат, 1951. С. 113–114.


[Закрыть]. В качестве примера в научной литературе приводились случаи, когда собственник мельницы вопреки хозяйственной необходимости не запускал ее или собственник жилого дома разрушал его, хотя дом был еще пригоден для проживания[192]192
  См.: Фарбштейн А. Статья 1 Гражданского кодекса и права госорганов по договорам // Еженедельник Советской юстиции. 1924. № 27. С. 623.


[Закрыть]. Вместе с тем обращалось внимание на то, что норма права закрепляет субъективное право, но осуществляться оно может в разнообразных формах, а потому нельзя предусмотреть «мыслимые его извращения при практическом его осуществлении». Поэтому судья, опираясь на общую цель закона, должен был пресекать любые действия, которые противоречили этой цели[193]193
  См.: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право СССР. 3-е изд. С. 52–53. Цит. по: Агарков М.М. Указ. соч. С. 427.


[Закрыть].

Позднее советские ученые раскрывали назначение субъективных гражданских прав, опираясь на ст. 1 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. и ст. 1 ГК РСФСР 1964 г. Считалось, что такие права служат созданию материально-технической базы коммунистического строя, а также наиболее полному удовлетворению материальных и духовных потребностей граждан. В качестве примера осуществления субъективных прав в противоречии с их назначением приводились случаи использования находящегося в личной собственности граждан имущества с целью извлечения нетрудовых доходов, что влекло за собой, согласно ст. 111 ГК РСФСР 1964 г., безвозмездное изъятие такого имущества у собственника[194]194
  См.: Советское гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Отв. ред. В.А. Рясенцев. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрид. лит., 1986. С. 261–262.


[Закрыть].

Представители второго подхода полагают нужным формулировать общие критерии, которые позволяют выявлять назначение того или иного субъективного права в каждом конкретном случае. В свое время В.А. Рясенцев такие критерии увидел в ч. 2 ст. 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г., которая обязывала граждан и организации при осуществлении ими своих прав и обязанностей соблюдать законы, уважать правила человеческого общежития и моральные принципы общества[195]195
  См.: Рясенцев В.А. Условия и юридические последствия отказа в защите гражданских прав // Советская юстиция. 1962. № 9. С. 7, 10.


[Закрыть]. Аналогичное мнение было высказано В.П. Грибановым и О.С. Иоффе[196]196
  См.: Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав // Советское государство и право. 1964. № 7. С. 78.


[Закрыть].

В современных условиях при решении конкретной практической задачи более уместным представляется применение подхода, согласно которому назначение субъективного права можно выявить, установив цель, для достижения которой данное право предоставлено субъекту. Поскольку назначение субъективного права является категорией объективной, то и цель его осуществления не должна противоречить общим целям правового регулирования, обусловленным социально-экономическими условиями жизни общества. Цель правовой нормы и вытекающего из нее субъективного права можно установить путем толкования данной нормы, а также анализа тех общественных отношений, которые ею регулируются[197]197
  См.: Гражданское право: В 4 т. Т. 1: Общая часть / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 534–535 (автор главы – В.С. Ем). См. также: Иоффе О.С. Советское гражданское право. М.: Юрид. лит., 1967. С. 311–313.


[Закрыть].

Проиллюстрируем применение данного подхода. Согласно ст. 288 ГК РФ собственник обязан осуществлять правомочия в отношении принадлежащего ему жилого помещения в соответствии с назначением такого помещения, т. е. для проживания граждан. На основании ст. 17 Жилищного кодекса РФ не противоречит назначению жилого помещения его использование для «осуществления профессиональной деятельности или индивидуальной предпринимательской деятельности проживающими в нем на законных основаниях гражданами, если это не нарушает права и законные интересы других граждан, а также требования, которым должно отвечать жилое помещение». Таким образом, назначение субъективного права собственности на жилое помещение состоит в использовании такого помещения для проживания или осуществления деятельности (профессиональной или предпринимательской), не нарушающей интересы других лиц.

В целом требование осуществления субъективных прав в соответствии с их социальным назначением является элементом обязанности, возлагаемой на участников общерегулятивного правоотношения в публичных интересах. Данное требование, как подчеркивает В.С. Ем, синхронизирует функционирование гражданско-правовой системы, стабилизирует правовой порядок в сфере гражданского оборота и может применяться в случаях, когда прямого запрета осуществлять субъективное право в законе нет, но такое осуществление противоречит социальному назначению права[198]198
  См.: Ем В.С. Обязанности-принципы и формы их проявления в гражданском праве // Проблемы развития частного права: Сборник статей к юбилею Владимира Саурсеевича Ема / Отв. ред. Е.А. Суханов, Н.В. Козлова. М.: Статут, 2011. С. 22–23, 26.


[Закрыть]. Надо сказать, что действующее гражданское законодательство отказалось от закрепления указанного требования[199]199
  Вместе с тем данное требование отражено в законодательстве некоторых бывших советских республик СССР, ныне суверенных государств. Запрет на пользование правом в противоречии с его назначением предусматривается, в частности, в п. 5 ст. 8 Гражданского кодекса Республики Казахстан. См.: Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть) от 27 декабря 1994 года // Ведомости Парламента Республики Казахстан. 1995. № 2. Ст. 187. Кроме того, Семейный кодекс РФ охрану семейных прав ставит в зависимость от осуществления данных прав в соответствии с их назначением (п. 2 ст. 7). См.: Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.


[Закрыть]. Однако нарушение назначения субъективного права по сути составляет содержание злоупотребления правом[200]200
  Осуществление гражданских прав в противоречии с их назначением в качестве одного из видов злоупотребления правом признается В.П. Грибановым. См.: Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. С. 88.


[Закрыть], которое законом запрещено (п. 1 ст. 10 ГК РФ).

Государство в конечном счете обеспечивает публичные интересы любого уровня[201]201
  О многоуровневости публичного интереса речь пойдет далее.


[Закрыть]. Поэтому другая сторона общерегулятивного правоотношения (правоспособный субъект) обязана осуществлением своих субъективных прав не причинять ущерб данным интересам. Эта обязанность не предполагает активных действий со стороны субъекта права, она требует воздержания от таких действий, которые могут быть социально опасными, и вытекает из содержания общего правоотношения. Отсюда можно сделать вывод о том, что недопущение нарушения публичных интересов является обязанностью любого физического или юридического лица, являющегося правоспособным. В данном случае речь идет об объективной обязанности как абстрактно-необходимом варианте поведения субъекта, которая соотносится с субъективной обязанностью в относительном правоотношении как возможное и действительное[202]202
  О понятии объективной и субъективной обязанности более подробно см.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. С. 82.


[Закрыть]. При этом данный абстрактно-необходимый вариант поведения определяется нормами гражданского права.

Как известно, правила поведения отражаются в диспозициях гражданско-правовых норм путем запрещения или дозволения определенных действий (бездействия) либо возложения обязанностей вести себя необходимым образом. Следовательно, нормами права очерчивается некий стандарт поведения, ожидаемого от субъекта гражданского права и признаваемого правомерным.

Исторически в разных государствах и обществах понимание одобряемого и отвергаемого поведения не оставалось неизменным. Одни и те же действия в разные времена могли запрещаться или, напротив, поощряться обществом. Например, дозволенное в древности убийство иноплеменника в более позднее время стало признаваться недопустимым. Следовательно, общим ориентиром, позволяющим говорить о конкретном поведении как нарушающем публичные интересы, т. е. антисоциальном, является противоречие его тому образцу, который в данный исторический период рассматривается как должное поведение.

Такой вывод не является случайным, поскольку, как отмечает Н. Неновски, именно в должном находят свое отражение всеобщие потребности и интересы общества[203]203
  См.: Неновски Н. Право и ценности / Пер. с болг.; Вступ. ст. и пер. В.М. Сафронова; Под ред. В.Д. Зорькина. М.: Прогресс, 1987. С. 120.


[Закрыть]. Поэтому представления о должном поведении первоначально формируются в обществе и лишь затем находят свое воплощение в нормах права. Такие представления постоянно меняются на протяжении всего периода развития человечества[204]204
  На это ученые обращали внимание и раньше. Например, Р. Салейль полагал, что с изменением социальных условий новые идеи постепенно проникают в сознание общества и их влияние не могут остановить даже противоречащие им интересы. См.: Покровский И.А. Гражданский суд и закон. Проблема их взаимоотношения // Вестник права. 1905. Кн. 1. С. 13. Как отмечает В.С. Нерсесянц, «в процессе исторического развития обновляется, обогащается и конкретизируется сам смысл правового долженствования, весь комплекс правовых целей – ценностей – требований, которым должны соответствовать наличные законы, власть, поведение субъектов права». См.: Нерсесянц В.С. Право как необходимая форма равенства, свободы и справедливости // Социологические исследования. 2001. № 10. С. 15.


[Закрыть], отражая господствующий идеал человеческого поведения[205]205
  Джон Локк, в частности, полагал, что существует объективный закон природы, который определяет, что дóлжно, а что не дóлжно совершать, обязывая людей поступать определенным образом, запрещая «без причины оскорблять и подвергать насилию кого бы то ни было», обеспечивая соблюдение мира и сохранение всего человечества. См.: Локк Д. Опыты о законе природы. С. 3–8, 28; Он же. Два трактата о правлении. С. 265.


[Закрыть]. При этом вопрос о сути должного, по замечанию А.Л. Маковского, является одним из главных вопросов философии вообще и философии права в частности. «От ответа на этот вопрос, – пишет ученый, – зависит и суть мировоззрения»[206]206
  См.: Маковский А.Л. Выпавшее звено / Вступ. ст. к кн.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. 3-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. С. 18.


[Закрыть].

Так, с древнейших времен должное поведение ассоциировалось с добродетелью, в качестве которой признавалось соблюдение нравственных устоев и меры в поступках[207]207
  См.: Платон. Протагор // Платон. Апология Сократа, Критон, Ион, Протагор / Общ. ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1999. С. 430–432. Правда, в эпоху Возрождения распространение получил взгляд, согласно которому полное развитие в одном человеке всех добродетелей, таких как мудрость, отвага, целомудрие, искренность, «невозможно и даже противно человеческой природе». См., например: Макиавелли Н. Государь // Макиавелли. Государь. Рассуждения на первые три книги Тита Ливия / Пер. с ит. Н. Курочкина. СПб.: Типография Тиблена и Кº, 1869. С. 65.


[Закрыть]. Кроме того, от человека требовалось вести себя в соответствии как с общим благом[208]208
  См., в частности: Фрагменты Демокрита. С. 100; Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления. С. 34–35, 104, 108; Ларошфуко Ф. де ла. Максимы и размышления. С. 192 и др.


[Закрыть], так и с законами, действующими в государстве[209]209
  Эпикур, рассматривая в качестве конечной цели всякого поведения удовольствие, советовал не нарушать законов, поскольку это всегда влечет за собой возникновение страха наказания и утрату внутреннего покоя. См.: Эпикур. Главные мысли // История политических и правовых учений. Ч. 1: Зарубежная политико-правовая мысль: Хрестоматия. С. 169. См. также: Целлер И. Очерк истории греческой философии / Пер. Н. Стрелкова; Под ред. Н.В. Самсонова. М.: Книгоиздательство «Творчество», 1913. С. 245–249.


[Закрыть]. Особенно большое распространение такой взгляд получил в эпоху Просвещения[210]210
  См., например: Вольтер. Метафизический трактат // История политических и правовых учений. Ч. 1: Зарубежная политико-правовая мысль: Хрестоматия. С. 396; Монтескье. О духе законов (фрагменты) // Антология мировой философии: В 4 т. Т. 2: Европейская философия от эпохи Возрождения по эпоху Просвещения / Ред. – сост. второго тома и авт. вступ. ст. В.В. Соколов. М.: Мысль, 1970. С. 539.


[Закрыть]. Анализируя понимание добродетели у философов данной эпохи, А. Камю обратил внимание на то, что в их трудах «всякое неповиновение закону обусловливается не его изъянами, что считалось невозможным, а недостатком добродетельности у строптивого гражданина»[211]211
  Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство / Пер. с фр. М.: Политиздат, 1990. С. 212–213.


[Закрыть]. Поэтому греховно, по Т. Гоббсу, и само намерение нарушить закон, следовательно, бóльшими преступлениями будут являться те из них, которые основаны на презрении к законам[212]212
  См.: Гоббс Т. Левиафан. М.: Мысль, 2001. С. 199–203, 208–211.


[Закрыть].

При этом несоответствие фактического поведения идеалу добродетели объяснялось данной человеку от рождения предрасположенностью к определенному типу поступков[213]213
  Согласно одному из древнейших памятников индийской политико-правовой мысли – Законам Ману какое качество установил Творец «для каждого при сотворении – зловредность или безвредность, мягкость или жестокость, дхарму или адхарму, правду или ложь, – то само по себе проникло в него». См.: Законы Ману. С. 30.


[Закрыть], которая влияет на качество совершаемых им действий[214]214
  См.: Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммад. Афоризмы государственного деятеля // Аль-Фараби, Абу Наср Мухаммад. Социально-этические трактаты [Пер. с араб.] Алма-Ата: Наука, 1973. С. 179–181.


[Закрыть], превращая их в добродетельные или порочные. Истоки социально вредного поведения обнаруживались мыслителями в присущих человеку качествах: превосходящей всякую меру жажде богатства[215]215
  См.: Бугай Д.В. Правовое мышление в архаической Греции. Dike у ранних элегиков // Вопросы философии. 2012. № 1. С. 79–88.


[Закрыть], антагонизме между людьми[216]216
  См.: Целлер И. Указ. соч. С. 68.


[Закрыть], зависти[217]217
  См.: Фрагменты Демокрита. С. 279–285, 347.


[Закрыть], алчности[218]218
  См.: Цицерон. Об обязанностях // Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1974. С. 63–64.


[Закрыть], иных неразумных понятиях и преступных желаниях[219]219
  См.: Эпиктет. В чем наше благо? // Готовому перейти Рубикон: В 3 т. Т. 3. М.: РИПОЛ классик, 2010. С. 271; Августин Аврелий. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко. СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2008. С. 38–39, 58–60.


[Закрыть]. Ф. Бэкон, например, полагал, что зло никогда не совершается людьми ради него самого, но только ради получения личной выгоды или удовольствия[220]220
  См.: Бэкон Ф. Опыты, или наставления нравственные и политические // Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2. 2-е изд., испр. и доп. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Л. Субботина. М.: Мысль, 1978. С. 361.


[Закрыть]. «Желая получить больше, а с другой стороны опасаясь лишиться того, что имеют, люди доходят до вражды и войны», – писал Макиавелли[221]221
  Макиавелли Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. С. 127, 185–186, 209.


[Закрыть]. Причинами возникновения преступных желаний, приводящих к антиобщественному поведению, в философии называли частную собственность, влекущую имущественное неравенство, которое является основанием возникновения вражды между людьми[222]222
  См.: More T. Op. cit. P. 6–49; Кампанелла. Город Солнца. С. 80. Здесь проявляется очевидное влияние Платона, который в идеально устроенном государстве предлагал ввести общность имущества. См.: Платон. Указ. соч. С. 430–432.


[Закрыть], а также праздность и невежество людей[223]223
  См.: Монтень М. Опыты / Пер. с фр.; Предисл. Л. Сумм. М.: Эксмо, 2009. С. 46–47; Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1. 2-е изд., испр. и доп. / Сост., общ. ред. и вступит. ст. А.Л. Субботина. М.: Мысль, 1977. С. 95.


[Закрыть], иные недостатки их образа действий[224]224
  См.: Декарт Р. Первоначала философии // Декарт Р. Сочинения / Ред. – сост. Т.Г.; Пер. с фр. С.Я. Шейнман-Топштейн и др. Калининград: ОАО «Янтар. сказ», 2005. С. 112.


[Закрыть]. В более поздний период поведение людей стало объясняться влиянием и иных факторов: общественного мнения[225]225
  Например, Ф. Ницше считал, что люди соблюдают правила поведения, поскольку боятся одиночества. Недовольство со стороны общества, порицание поступка другими людьми в этом случае страшны даже для очень сильного человека. См.: Ницше Ф. Веселая наука: Философская проза / Пер. с нем. А. Николаева; Литер. ред., избр. пер. и примеч. Р.В. Грищенкова. СПб.: ООО «Издательский Дом Кристалл», 2002. С. 73–74; Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов / Пер. С.Л. Франка // Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1 / Сост., ред. изд., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна; Пер. с нем. М.: Мысль, 1996. С. 293.


[Закрыть], климатических особенностей, рельефа местности[226]226
  См.: Вольтер. Метафизический трактат. С. 396.


[Закрыть] и тому подобных условий жизни.

К началу XIX в. в философии получает развитие другая идея, согласно которой уже не столько польза, которую поведение приносит обществу, сколько непричинение вреда другим рассматривается как свойство добродетельного поведения. Дж. Милль, например, считал, что единственным принципом, который должен управлять взаимоотношениями общества и личности, является предотвращение вреда, который может быть причинен одним лицом другому. Он полагал, что человек является ответственным за ту часть своего поведения, которая касается иных людей. «Любой акт, причиняющий без должного основания вред другим, – писал Дж. Милль, – может, а иногда и должен сдерживаться словом и, если нужно, активным вмешательством»[227]227
  См.: Милль Дж. О свободе / Пер. с англ. А. Фридмана // Наука и жизнь. 1993. № 12. С. 24, 26.


[Закрыть]. Сходный взгляд можно обнаружить у А. Шопенгауэра, который считал, что «каждый имеет право делать все, что не наносит вреда другому»[228]228
  См.: Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5: Parerga и Paralipomena: В 2 т. Т. 2: Paralipomena / Пер. с нем.; Общ. ред. и сост. А. Чанышева. M.: TEPPA – Книжный клуб; Республика, 2001. С. 187.


[Закрыть]. Аналогичным образом думал и Р. Вагнер[229]229
  В одном из своих теоретических сочинений Р. Вагнер утверждал, что государство представляет собой лишь «контракт, посредством которого отдельные люди стремятся оградить себя от взаимного насилия, практикуя некоторое взаимное сдерживание». Цит. по: Кравцов Н.А. Апология Вагнера (сравнение вагнеризма и гитлеризма с точки зрения политики и эстетики). Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2007. С. 194. Однако позднее Р. Вагнер признал, что государственный интерес стоит выше частного, а самым совершенным законом будет тот, который обеспечивает стабильность государства. Однако его идеалом всегда оставалось «общество индивидуалистов». Как пишет по этому поводу Н.А. Кравцов, в этой краткой формуле гениально сочетаются два неустранимых идеала, без которых невозможно существование человека: индивидуальность и социальность. См. там же. С. 194, 199.


[Закрыть].

В современной западной философии понятие должного раскрывается через категории принудительной обязанности, необходимости[230]230
  См.: Радбрух Г. Философия права / Пер. с нем. М.: Междунар. отношения, 2004. С. 56, 92.


[Закрыть]. В отечественной литературе такое понимание находит отражение во взгляде, согласно которому должное поведение обеспечивается государственным принуждением[231]231
  См.: Явич Л.С. Указ. соч. С. 254.


[Закрыть].

В самом обобщенном виде с философской точки зрения должным является такое поведение, которое отвечает общему благу и действующим в государстве законам, а также не причиняет без необходимости вреда другим лицам. Противоположное ему поведение по своей сути антисоциально.

При этом философия акцентирует внимание на нравственном элементе в понятии должного. Наиболее четко это прослеживается в трудах И. Канта, который полагал, что метафизика как наука о нравственном в основе своей имеет синтетические априорные суждения чистого разума о должном поведении[232]232
  См.: Пионтковский А.А. Уголовно-правовые воззрения Канта, Л. Фейербаха и Фихте. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1940. С. 25.


[Закрыть]. У Канта категорический императив, согласно которому поступать нужно «только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом», является принципом нравственности[233]233
  Кант И. Основоположения метафизики нравов / Под общ. ред. проф. А.В. Гулыги // Кант И. Сочинения: В 8 т. Т. 4. М.: Чоро, 1994. С. 195, 219.


[Закрыть].

Правовой взгляд на должное поведение основан на общефилософском, этическом его понимании, которое, однако, адаптируется юриспруденцией в сжатом, сокращенном виде. Это обусловлено тем, что общеэтическая категория должного охватывает все требования, которые предъявляются социальными нормами к людям[234]234
  См.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. С. 14.


[Закрыть]. Например, Кант полагал, что единственным принципом всех моральных законов является автономия воли, что предполагает исполнение данных зако нов из уважения к ним, а не из страха наказания[235]235
  См.: Кант И. Критика практического разума / Под общ. ред. проф. А.В. Гулыги // Кант И. Сочинения: В 8 т. Т. 4. С. 409–413 и далее.


[Закрыть]. При этом для права по общему правилу не имеют значения внутренние побудительные причины, приведшие к соблюдению субъектом требований должного. В этом различие понимания должного поведения в праве и этике. Согласно Канту, если соблюдение нравственного закона о должном поведении осуществляется ради него самого, то поступок является моральным, если по иным причинам – то легальным, относящимся к сфере права[236]236
  См.: Пионтковский А.А. Указ. соч. С. 37–38.


[Закрыть].

Таким образом, должное как общая этическая категория в области права приобретает значение такого одобряемого государством и обществом стандарта поведения[237]237
  В свое время Н.Г. Александров высказал мысль о том, что в качестве должного закрепляется поведение, которое соответствует интересам господствующего класса. См.: Александров Н.Г. Юридическая норма и правоотношение. С. 10–11.


[Закрыть], который находит свое отражение в правовых нормах и соблюдение которого не просто ожидается от субъектов права, но обеспечивается специальными средствами, в том числе мерами государственного принуждения. «Должное» в данном аспекте не употребляется в качестве синонима обязанности. В сфере гражданского права, в которой преобладает дозволительный метод правового регулирования, стандарт поведения очерчен достаточно широко и указывает на обязательное, желательное и недопустимое поведение. При этом содержание закрепленного нормами права стандарта поведения объективно обусловлено целой совокупностью факторов, среди которых особое место занимает публичный интерес[238]238
  Согласно выработанной в зарубежной науке теории публичного интереса данный интерес оказывается определяющим при формировании любых требований к поведению субъектов права. Более подробно см.: Bilz K., Nadler J. Law, Psychology & Morality // Moral Cognition and Decision Making: the Psychology of Learning and Motivation / D. Medin, L. Skitka, C.W. Bauman, & D. Bartels, eds. Vol. 50. Academic Press, 2009. P. 101–131.


[Закрыть]. В наиболее общем виде указание на данный стандарт можно обнаружить в нормах, закрепляющих принципы права.

Здесь уместно отметить, что существующие в юриспруденции на понятие правовых принципов взгляды[239]239
  См., в частности: Братусь С.Н. Принципы советского гражданского права. С. 48; Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве // Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 2: Специальные вопросы правоведения. М.: Статут, 2010. С. 423; Свердлык Г.А. Принципы советского гражданского права. Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1985. С. 15–17, 31; Яковлев В.Ф. О функциях гражданского права. С. 98.


[Закрыть] условно можно объединить в две группы. Представители первой из них выводят правовые принципы изнутри, из содержания отрасли права, рассматривают их как общее направление правового регулирования, как концентрированное отражение главной идеи, лежащей в основе данной отрасли, предопределяемой ее предметом и методом[240]240
  См., например: Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1959. С. 67.


[Закрыть]. Иное понимание было сформулировано В.П. Грибановым, разработавшим новую для науки концепцию объективности принципов права[241]241
  См.: Суханов Е.А., Ем В.С. Профессор Московского университета Вениамин Петрович Грибанов (1921–1990) (краткий очерк жизни и деятельности) // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. С. 10–11.


[Закрыть]. Согласно данной концепции правовые принципы есть социально-экономические принципы, переложенные на язык права[242]242
  Грибанов В.П. Принципы осуществления гражданских прав // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. С. 225.


[Закрыть]. Иначе говоря, принципами права признаются такие идеи, которые первоначально формируются в обществе, отвечают его потребностям и становятся общепризнанными, а затем находят свое отражение в праве. В таком подходе, полагаем, обнаруживается ключ к пониманию процесса формулирования общих требований к поведению субъектов права, которые затем находят свое закрепление в законодательстве и влияют на содержание обязанности соблюдать публичные интересы.

Действительно, анализируя принципы права, которые предусматривались в гражданском законодательстве в разные периоды истории, можно сделать вывод о том, что все они отражают обусловленное потребностями общественного развития представление о дозволяемом, необходимом или, напротив, недопустимом поведении субъектов права. Иными словами, именно они в концентрированном виде содержат в себе стандарт надлежащего поведения. Например, ГК РСФСР 1964 г. от граждан и организаций требовал осуществлять права и исполнять обязанности в соответствии с принципами законности, уважения правил социалистического общежития и моральных принципов общества (ст. 5). Данные принципы отвечали провозглашенной в Кодексе цели советского гражданского законодательства «активно содействовать разрешению задач строительства коммунизма», регулировать общественные отношения «в целях создания материально-технической базы коммунизма» (ст. 1). Новые условия развития Российского государства и общества предопределили закрепление в гражданском законодательстве принципов, которые своим источником имеют отраженные в Конституции РФ задачи общественного развития[243]243
  При этом конституционализация гражданского права позволяет гарантировать практическую реализацию положений Конституции РФ путем применения присущих именно гражданскому праву подходов к правовому регулированию общественных отношений. Здесь уместно отметить, что конституционализация отраслей права рассматривается в науке в нескольких аспектах. Так, в работах Н.С. Бондаря она представлена в контексте решений Конституционного Суда РФ. См.: Бондарь Н.С. Конституционализация социально-экономического развития российской государственности (в контексте решений Конституционного Суда РФ). М.: ООО «Викор-Медиа», 2006. С. 6–8. В.И. Крусс определяет конституционализацию как «конституционно-правовое позитивирование национального права и законодательства, адекватно производное от конституционного метатекста». См.: Крусс В.И. Доктринальные инновации в контексте конституционализации российской правовой системы // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 4. С. 3.


[Закрыть] и предусматривают соответствующие им требования к поведению участников оборота[244]244
  Данный вывод находит подтверждение, в частности, в ст. 1 ГК РФ, которая отражает положения первой главы Конституции РФ, закрепляющей основы конституционного строя России, составляющие содержание публичного интереса. Речь прежде всего идет о принципе единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности (п. 1 ст. 8 Конституции РФ), закрепленном в качестве начала гражданско-правового регулирования в п. 5 ст. 1 ГК РФ. Гражданско-правовые принципы равенства, неприкосновенности собственности, приобретения и осуществления субъективных прав своей волей и в своем интересе (п. 1, 2 ст. 1 ГК РФ) основаны на соответствующих конституционных принципах, закрепленных в ст. 19, 34, 35 Конституции РФ.


[Закрыть].

Очерчивая стандарт поведения, принципы гражданского права[245]245
  В данной работе мы придерживаемся системы принципов гражданского права, предложенной Е.А. Сухановым. См.: Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права. 2-е изд., стереотип. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. С. 74–78 (автор главы – Е.А. Суханов).


[Закрыть] учитывают социальное назначение данной отрасли права. Это объясняет, почему целый ряд принципов своей целью имеют обеспечение автономии субъектов права, создание некой сферы, в рамках которой они будут свободно осуществлять свою деятельность. К таким принципам относятся принципы равенства участников гражданско-правовых отношений, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, свободы договора, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Другие принципы, напротив, указывают на границы дозволенного поведения, нарушение которых влечет за собой негативные для нарушителя последствия, а также предусматривают критерии социально полезного поведения, ожидаемого от участников гражданского оборота[246]246
  С этой точки зрения заслуживающая внимания позиция А.Г. Братко, согласно которой функцией принципов права является указание на границы правомерного поведения, требует уточнения с учетом тех новых принципов права, которые были отражены в законодательстве в последние годы. См.: Братко А.Г. Запреты в советском праве / Под ред. проф. Н.И. Матузова. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1979. С. 13.


[Закрыть]. Речь идет о принципах неприкосновенности собственности (п. 1 ст. 1 ГК РФ), недопустимости злоупотребления правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ), запрещения произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ), принципе добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ). Нормы, закрепляющие данные принципы[247]247
  Более подробно об особенностях данных норм см.: Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М.: Статут, 2006.


[Закрыть], налагают на субъектов принципиальные обязанности, которые адресованы всем и каждому и обеспечивают охрану гражданского оборота. Такие нормы имеют прямое действие на территории Российской Федерации и применяются отечественными судами при разрешении конкретных споров[248]248
  См., например, Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 9 сентября 2011 г. по делу № А53-26703/2010 (СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть].

Здесь, однако, возникают определенные сложности, связанные с толкованием содержания принципов в правоприменительной деятельности. Такие сложности, безусловно, умаляют свойство определенности, которое должно быть присуще предусмотренному нормами права стандарту поведения, а потому затрудняют обеспечение соблюдения данного стандарта участниками гражданского оборота. Данный вывод хорошо иллюстрируется на примере принципа добросовестности[249]249
  В отечественное гражданское законодательство принцип добросовестности впервые был введен Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». До этого момента предусматривалась лишь презумпция добросовестности (п. 3 ст. 10 ГК РФ в прежней редакции). Однако это не мешало судьям оценивать поведение сторон спора с точки зрения соблюдения ими принципа добросовестности. См., например, постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 14 декабря 2011 г. по делу № А40-83260/11-8-703; от 20 сентября 2012 г. по делу № А40-7547/11-86-22Б (СПС «КонсультантПлюс») и др.


[Закрыть]. В соответствии с п. 3, 4 ст. 1 ГК РФ добросовестность является обязательным признаком надлежащего поведения участника гражданского оборота, на которого возлагается принципиальная обязанность осуществлять субъективные права добросовестно[250]250
  Мысль о том, что «право развивается путем применения старых принципов к новым обстоятельствам», в полной мере справедлива и в отношении требования добросовестности, которое предъявлялось к поведению человека с древнейших времен. См.: Waddams S. Op. cit. P. 7. В римском праве, например, существовала презумпция того, что контрагент по договору действовал как «добрый муж», понятие которого охватывало, по замечанию Д.В. Дождева, поведение порядочного человека. См.: Графский В.Г. Право и мораль в истории: проблемы ценностного подхода // Государство и право. 1998. № 8. С.118. В случае возникновения подозрения в неосновательности предъявления иска ответчик имел право просить истца присягнуть, что он действовал добросовестно – iusiurandum calumniae. См.: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. М.: Юриспруденция, 1999. C. 77.


[Закрыть], а также избегать извлечения преимуществ из недобросовестных действий. Однако содержание данной обязанности оказывается неопределенным, поскольку категория добросовестности не получила ни в цивилистике, ни в судебной практике однозначного толкования[251]251
  Видимо, поэтому еще на стадии обсуждения вопроса о возможности закрепления в Гражданском кодексе РФ принципа добросовестности в научной литературе одни ученые высказывали сомнения в том, что это позволит укрепить нравственные начала правового регулирования. См., например: Андреев В. Соответствует ли Концепция развития гражданского законодательства потребностям российского общества и государства // Хозяйство и право. 2010. № 4. С. 28. Другие ученые, напротив, полагали, что усилится воспитательное воздействие гражданского права на общественные отношения, будет иметь место стимулирование ответственного отношения к своей собственности. См.: Мамаев А.М. Социальные функции российского гражданского права // Научный вестник Уральской академии государственной службы: политология, экономика, социология, право. 2010. № 2 (11). С. 81–86.


[Закрыть].

Здесь уместно отметить, что на трудность установления для нужд гражданского права содержания добросовестного поведения немецкие ученые обратили внимание еще в XIX в. П. Эртманн, в частности, писал, что сущность этой категории можно понять чувствами, но не сформулировать рассудком[252]252
  См.: Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 1916. № 6. С. 58–59.


[Закрыть]. Если выделить зерно в существующих на данный предмет взглядах в современной зарубежной цивилистике, то можно отметить преобладание той точки зрения, согласно которой добросовестное поведение есть обязанность субъекта, исполнение которой рассматривается в качестве критерия оценки правомерности его действий[253]253
  Обзор взглядов см.: Hesselink M. W. The Concept of Good Faith // Towards a European Civil Code /A.S. Hartkamp, E.H. Hondius, M.W. Hesselink, C.E. du Perron & M. Veldman, eds. The Hague, Boston & London: Kluwer Law International, 2004. P. 474.


[Закрыть]. В качестве источника добросовестности зарубежные ученые видят идеологию[254]254
  См.: Hoecke M. Van. Law as Communication. – Oxford and Portland, Oregon: Hart Publishing, 2002. P. 51.


[Закрыть] или религиозные представления[255]255
  См.: Kohler J. Op. cit. P. 138–140, 144–147.


[Закрыть], что влияет на понимание ими содержания добросовестного поведения. Например, немецкими учеными добрая совесть отождествляется с моральным стандартом, рассматривается как морально-правовой принцип, который означает честность, порядочность и тому подобные свойства человеческого поведения[256]256
  Более подробно см.: Hesselink M. W. Op. cit. P. 472–473.


[Закрыть]. Понимание в немецкой цивилистике добросовестности как честности в делах, умения надлежащим образом исполнять принятые на себя обязательства оказало влияние и на содержание гражданско-правовых норм о специальной заботливости «добропорядочного купца», «добропорядочного делового человека», «добропорядочного возчика», «добропорядочного кораблехозяина»[257]257
  См.: Канторович Я.А. Основные идеи гражданского права. С. 100.


[Закрыть]. Параграф 242 Германского гражданского уложения возлагает на должника обязанность осуществлять исполнение обязательства добросовестно, «как этого требуют обычаи оборота»[258]258
  Гражданское уложение Германии: ввод. закон к Гражд. Уложению; Пер. с нем. / [В. Бергманн, введ., сост.]; Науч. ред. В. Бергманн и др. 3-е изд., перераб. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 121.


[Закрыть]. При этом для обозначения «добросовестности» немецкие ученые используют термин Treu und Glauben, первая часть которого означает надежность, вторая – «осознание доверия и уверенности», а вместе «предполагает стандарт честного, верного и продуманного поведения, соблюдения интересов другой стороны, подразумевает и включает защиту разумного доверия»[259]259
  См.: Сорокина Е.А. Принцип добросовестности (Treu und Glauben) в доктрине и судебной практике Германии // Ежегодник сравнительного права. 2011 / Под ред. Д.В. Дож дева. М.: Статут, 2011. С. 104–105.


[Закрыть]. Следовательно, в немецкой интерпретации добросовестность означает обязанность субъекта вести себя порядочно по отношению к другим участникам гражданского оборота, осуществлять разумную заботу о контрагенте. В целом немецкие судьи сформировали систему крайне специфичных обязанностей, запретов, правил и теорий, раскрывающих содержание добросовестности[260]260
  См.: Hesselink M.W. Op. cit. P. 475.


[Закрыть].

Взгляды немецких ученых на содержание добросовестного поведения оказали большое влияние на развитие представлений о понятии такого поведения в науке других европейских государств. Например, в итальянской цивилистической доктрине добросовестность есть честное, надлежащее поведение[261]261
  См.: Alpa G., Zeno-Zencovich V. Italian Private Law. New York: Routledge-Cavendish, 2007. P. 151.


[Закрыть]. Чешские ученые полагают, что поступать добросовестно означает действовать честно, не допуская обмана. Дать более четкое определение понятию добросовестности, по их мнению, практически невозможно, поскольку оно наполняется содержанием применительно к каждому конкретному случаю[262]262
  См.: Černý F. Short Flight of the Phoenix: A Few Thoughts on Good Faith, the Abuse of Rights and Legality in Investment Arbitration // Czech Yearbook of International Law. 2012. Vol. III. Public Policy and Ordre Public / Ed. A.J. Bělohlávek, N. Rozehnalová. Praha, 2012. P. 18 4.


[Закрыть].

В американском праве не без влияния немецкой доктрины к концу XIX в. утвердилось понимание «доброй совести» (good faith) как честности намерений, а также отказа от совершения любых действий, направленных на приобретение необоснованных преимуществ перед контрагентом, даже с помощью правовых средств[263]263
  См.: Black H.C. Op. cit. P. 543.


[Закрыть]. В отличие от европейского права, которое рассматривает добрую совесть как общий принцип частного права[264]264
  Вместе с тем в европейской научной литературе высказывается иное мнение, согласно которому нет нужды в едином европейском частном праве закреплять общий принцип добросовестности, поскольку это повлечет за собой только негативные последствия и «освободит суды от необходимости устанавливать норму, которую они применяют». См.: Hesselink M.W. Op. cit. P. 498.


[Закрыть], современные американские ученые наполняют ее содержание в зависимости от природы тех общественных отношений, в которых она выступает мерилом надлежащего поведения. Например, понимание доброй совести в контрактном праве отличается от ее понимания в праве корпоративном[265]265
  См., например: Houh E. The Doctrine of Good Faith in Contract Law: A (Nearly) Empty Vessel? // Utah Law Review. 2005. Vol. 2005. P. 1–71; Nolan R., Conaglen M. Good faith: what does it mean for fduciaries, and what does it tell us about them? // Exploring Private Law / Ed. by E. Bant, M. Harding. Cambridge University Press, 2010. P. 319–342; Strine L.E., Hamermesh L.A., Balotti R.F., Gorris J.M. Loyalty’s Core Demand: The Defning Role of Good Faith in Corporation Law // Georgetown Law Journal. 2010. Vol. 93. P. 629–696.


[Закрыть]. При этом ученые обращают внимание на неясность понятия «добросовестность», на невозможность дать такое его определение, которое имело бы универсальный характер. Подобная неопределенность рассматривается правоприменительной практикой в качестве серьезной проблемы. Так, например, добросовестность субъекта в установленных законодательством США случаях является основанием для освобождения его от ответственности. В частности, директор юридического лица несет имущественную ответственность за вред, причиненный акционерам в результате его деятельности по управлению компанией. Однако директор освобождается от ответственности, если будет доказано, что он действовал добросовестно. При этом, как подчеркивается в литературе, «трудно обязать директоров действовать добросовестно или установить последствия недобросовестного их поведения, если директорам не предложено дефиниции доброй совести». Кроме того, акционеры, желающие привлечь к ответственности директора корпорации и возместить за его счет причиненный им ущерб, при обращении к правилу о доброй совести сталкиваются с тем, что не могут обосновать свои требования, поскольку понятие добросовестности остается неясным и для них. Проблема приобрела масштабный характер в условиях, когда десятки тысяч акционеров пострадали от принятия неверных решений руководителями компаний, в том числе таких крупных, как Enron, Tyco, Adelphia, WorldCom, участники которых безуспешно пытались взыскать с директоров корпораций причиненные им убытки. В соответствии с американским корпоративным правом на директора компании возлагаются две обязанности: быть преданным компании (the duty of loyalty) и заботиться о ее благополучии (the duty of care). The duty of care, к примеру, означает «проявление такой степени заботы, которую предусмотрительный человек обыкновенно проявляет при аналогичных обстоятельствах». Неисполнение этих двух обязанностей, как полагают американские ученые, и должно означать недобросовестность директора компании[266]266
  См.: Nowicki E. The Unimportance of Being Earnest: Refections on Director Liability and Good Faith (http://ssrn.com/abstract=921668 (дата обращения: 11.01.2011)).


[Закрыть].

Аналогичные трудности с толкованием понятия «добросовестность» возникают в правоприменительной практике и других стран англоамериканской системы права. Так, в одном из решений Верховного суда Австралии было указано, что категории справедливости и добросовестности должны толковаться с учетом того обстоятельства, что они составляют предмет абстрактной нравственности[267]267
  См.: Barkehall-Thomas S. Change of position, good faith and unconscionability // Private Law in Theory and Practice / Ed. by Michael Bryan. London; New York: Routledge-Cavendish, 2007. P. 294.


[Закрыть].

Отечественное гражданское право разграничивает добросовестность в субъективном и объективном смысле[268]268
  С этой точки зрения добрая совесть исследовалась еще дореволюционными цивилистами. Обзор взглядов см.: Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права. С. 57–76.


[Закрыть]. Например, согласно п. 1 ст. 167 ГК РФ после признания сделки недействительной не считается действовавшим добросовестно субъект, который знал или должен был знать об основаниях недействительности оспоримой сделки. Здесь определяющим является субъективный момент, т. е. знание о факте. В соответствии с п. 5 ст. 166 ГК РФ причиной отказа в признании правового значения за заявлением о недействительности сделки является поведение, которое «после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки»[269]269
  Данное последствие является конкретным случаем реализации предусмотренного п. 4 ст. 1 ГК РФ принципа, согласно которому никто не имеет права извлекать преимущества из своего недобросовестного поведения.


[Закрыть]. При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения на его стороны возлагается обязанность «действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию» (п. 3 ст. 307 ГК РФ). В последних двух примерах вывод о добросовестности или недобросовестности субъекта может быть сделан на основании оценки внешнего его поведения. Таким образом, добросовестность здесь прежде всего объективное мерило.

В целом ответ на вопрос о том, какой критерий, объективный или субъективный, должен учитываться при установлении в каждом конкретном случае добросовестности лица, содержится в законе. Однако ясность в этом вопросе полностью отсутствует применительно к общегражданскому принципу добросовестности, закрепленному в ст. 1 ГК РФ. Иначе говоря, из содержания данного законодательного требования о добросовестном поведении очевидным образом не следует, какой из названных критериев подлежит применению. Анализ отечественной судебной практики указывает на то, что, квалифицируя действия субъектов как недобросовестные, суды учитывают не только особенности их поведения, но и его заведомый характер[270]270
  См., например, постановления Федерального арбитражного суда Центрального округа от 13 октября 2011 г. по делу № А14-121-2006/1/7б; Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 31 октября 2011 г. по делу № А21-3040/2010; от 2 ноября 2011 г. по делу № А56-10805/2010; Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 30 мая 2012 г. по делу № А27-10804/2011 (СПС «КонсультантПлюс») и др.


[Закрыть]. Считается, что недобросовестное поведение предполагает осознание и допущение лицом своей недобросовестности. Например, в одном из споров суд посчитал, что генеральный директор общества с ограниченной ответственностью нарушил принцип добросовестности, поскольку устанавливал себе завышенные размеры вознаграждения, причинив тем самым обществу ущерб[271]271
  См. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 1 февраля 2012 г. по делу № А40-28626/11-45-252(СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть]. В другом случае не соответствующими указанному принципу и нецелесообразными были признаны действия арбитражного управляющего, который привлек для проведения финансового анализа должника специалиста, фактически выполнявшего обязанности управляющего[272]272
  См. Постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 28 мая 2012 г. № Ф03-1932/2012 (СПС «КонсультантПлюс»).


[Закрыть]. Следовательно, отечественные судьи, решая вопрос о добросовестности лица, оценивают его действия (бездействие) с точки зрения одновременно объективного и субъективного критериев, т. е. учитывают как внешнее его поведение, так и факт осознания им негативных последствий такого поведения.