Текст книги "Трон из костей дракона. Том 2"

Глава 32
Северные течения

♕

– Ну, парень, – сказал Тайгер, подталкивая к нему по столу новую бутыль, – ты совершенно прав, от них одни неприятности. И так будет всегда.

Саймон прищурился, глядя на старого шута, который вдруг показался ему вместилищем мудрости.

– Они пишут письма, – сказал Саймон и сделал большой глоток, – лживые письма.

Он поставил чашу на стол и смотрел, как плещется вино, едва не переливаясь через край.

Тайгер оперся спиной о стену своей крошечной комнатки. Он был в полотняной нижней рубашке и не брился уже пару дней.

– Да, они пишут письма, – сказал он, мрачно кивая заросшим седой щетиной подбородком. – А иногда лгут о тебе в письмах другим леди.

Саймон нахмурился, размышляя о словах Тайгера. Вероятно, она так и сделала, рассказав высокородным дворянам о глупом поваренке, который плыл с ней в лодке по реке Эльфвент, и теперь эту веселую историю знает весь Наглимунд.

Саймон сделал еще один глоток, почувствовал, как его рот наполняется горечью, и поставил чашу на стол.

Тайгер с трудом поднялся на ноги.

– Вот, посмотри, – сказал старик, подходя к деревянному ящику и принимаясь там рыться. – Проклятье, я знаю, что оно должно быть где-то здесь.

– Я должен был сообразить! – продолжал ругать себя Саймон. – Она написала мне письмо. Как служанка могла… разве служанка могла писать лучше меня?!

– Вот проклятая богом струна от лютни! – Тайгер продолжал рыться в ящике.

– Но, Тайгер, она написала мне письмо – там говорилось: благослови меня Бог! Она назвала меня «другом».

– Что? Ну, это же хорошо, парень, хорошо. Именно такую девушку ты хочешь. А не какую-нибудь разодетую даму, которая будет смотреть на тебя сверху вниз, как та, другая. Ага, вот!

– Ха! – Саймон потерял нить разговора. Он был совершенно уверен, что говорил об одной девушке – ужасной предательнице, менявшей личины, о Марии… Мириамель… впрочем, это не имело особого значения, верно?

«Но она спала у меня на плече», – подумал он, смутно вспомнив теплое дыхание на своей щеке, и тут же почувствовал боль потери.

– Посмотри сюда, парень. – Тайгер, покачиваясь, стоял рядом, держа в руке что-то белое.

Саймон в недоумении посмотрел на шута.

– Что это? – спросил он.

– Шарф, – ответил Тайгер. – Для холодной погоды. Видишь? – Старик направил согнутый указательный палец на символы, вышитые на белом темно-синими нитками.

Форма рун напомнила Саймону что-то, и он даже сквозь туман вина ощутил прикосновение холода к своим внутренностям.

– Что это? – снова спросил он, но теперь его голос прозвучал более внятно.

– Руны риммеров, – ответил старый шут, рассеянно улыбаясь. – Круин, вот как они читаются – мое настоящее имя. Их вышила девушка на шарфе, который связала. Для меня. Когда я был с моим дорогим королем Джоном в Элвритсхолле. – Тайгер неожиданно заплакал, с трудом добрался до своего стула и тяжело на него опустился.

Однако очень скоро он перестал плакать, хотя слезы продолжали стоять в глазах, как лужи после грибного дождя. Саймон промолчал.

– Мне следовало на ней жениться, – наконец, заговорил Тайгер. – Но она отказалась покинуть свою родину – не поехала со мной в Хейхолт. Боялась чужих обычаев, боялась покидать семью. Она много лет назад умерла. Бедная девочка. – Он громко всхлипнул. – Но разве я мог оставить моего дорогого Джона?

– Что ты сказал? – спросил Саймон. – Он никак не мог вспомнить, где в последнее время видел руны риммеров, точнее, не особенно хотел напрягаться. Гораздо проще сидеть возле мерцающих свечей и слушать рассказы старика. – Когда он… когда ты был в Риммерсгарде?

– О, парень, с тех пор прошли годы и годы. – Тайгер вытер глаза без малейшего смущения и высморкался в огромный носовой платок. – Это было после битвы при Наарведе. Через год, как она закончилась, я встретил девушку, которая подарила мне этот шарф.

– А что за битва при Наарведе? – спросил Саймон, протягивая руку, чтобы налить себе еще вина.

Однако в последний момент он передумал. Интересно, что сейчас происходит в большом зале?

– Наарвед? – Тайгер удивленно уставился на собеседника. – Ты не знаешь про Наарвед? Там король Джон победил короля Йормгруна и стал Верховным королем севера.

– Ну, кое-что я слышал, – смущенно ответил Саймон, подумав, сколько всего еще нужно знать о мире! – Это знаменитая битва!

– О да! – глаза Тайгера заблестели. – Джон вел осаду Наарведа всю зиму. Йормгрун и его люди были уверены, что южанам эркинландерам не пережить суровых снегов Риммерсгарда. Они не сомневались, что Джон снимет осаду и отступит на юг. Но Джон сумел довести дело до конца! Он не только взял Наарвед, но во время последнего штурма сам перебрался через стену внутреннего двора цитадели и открывал ворота – отбивался от десяти солдат и сумел перерубить трос, удерживавший решетку на месте. А потом проломил щит Йормгруна и прикончил его прямо перед языческим алтарем!

– Правда? И ты там был? – Саймон слышал эту историю и раньше, но живой свидетель – совсем другое дело.

– Именно так. Я находился в лагере Джона, – сказал Тайгер. – Он всюду брал меня с собой, мой добрый король.

– А как Изгримнур стал герцогом? – спросил Саймон.

– О! – Рука Тайгера, сжимавшая белый шарф, отправилась на поиски кувшина с вином и успешно с этим справилась. – Понимаешь, сначала герцогом был его отец Исборн. Он стал первым язычником риммером, который избавился от суеверий и принял милость Усириса Эйдона. Джон сделал его дом главным в Риммерсгарде. И вот теперь сын Исборна Изгримнур носит титул герцога, и он едва ли не самый праведный эйдонит.

– А что с сыновьями короля Йорг-как-там-его? Стал ли кто-то из них эйдонитом? – спросил Саймон.

– О, – Тайгер небрежно помахал рукой, – я полагаю, все они погибли во время сражения.

– Хм-мм. – Саймон откинулся на спинку стула, мысленно оттолкнув от себя сложные проблемы религии и язычества, чтобы представить великое сражение. – А у короля Джона тогда уже был Сияющий Коготь?

– Да… да, конечно, – ответил Тайгер. – Клянусь Деревом, в битве Сияющий Коготь был невероятно красивым, ослепительно-ярким и таким стремительным, что клинок превращался в молнию, – казалось, будто короля Джона окружает священный серебряный свет. – Старый шут вздохнул.

– А кем была та девушка? – спросил Саймон.

– Какая девушка? – не понял Тайгер.

– Та, что связала для тебя шарф, – ответил Саймон.

– А! – Тайгер нахмурился. – Сигмар. – Он задумался еще на несколько мгновений. – Король Джон провел там почти год. Ты ведь понимаешь, что совсем непросто управлять покоренной страной, это очень трудная работа. Гораздо сложнее, чем воевать в проклятой войне, – так мне иногда казалось. Сигмар убирала покои короля – и я тоже там жил. У нее были волосы цвета золота – нет, пожалуй, светлее, почти белые. Я ее укротил, как дикого жеребца: доброе слово, немного еды для ее семьи. А она была хорошенькой!

– И ты хотел на ней жениться? – спросил Саймон.

– Думаю, да, – кивнул Тайгер. – Мы прожили там долгий год. Я хотел взять ее с собой, тут не могло быть никаких сомнений. Но она отказалась со мной уехать.

Оба некоторое время молчали. За толстыми стенами замка завывал штормовой ветер, словно собаки, забытые хозяином на холоде. Шипел и оседал воск свечей.

– Если бы ты мог вернуться, – наконец заговорил Саймон, – если бы ты снова мог попасть туда… – он пожал плечами, отбрасывая слишком сложную идею, – ты бы… ты бы снова ее отпустил?

Сначала старый шут ничего не ответил. И в тот момент, когда Саймон уже собрался потрясти Тайгера за плечо, старик зашевелился и откашлялся.

– Я не знаю, – задумчиво проговорил Тайгер. – Складывается впечатление, что Господь сделал, как посчитал нужным, но у нас ведь должен быть выбор, верно, парень? Очень плохо, когда его нет. Я не знаю… не думаю, что хотел бы так сильно изменить прошлое. Уж пусть лучше все остается как есть – и не важно, верное я тогда принял решение или нет.

– Но задним числом всегда кажется, что выбор был совсем простым, – сказал Саймон, поднимаясь на ноги. Тайгер неотрывно смотрел на мерцающее пламя свечи. – Ведь тебе приходится принимать решение по поводу вещей, о которых ты знаешь недостаточно. И лишь позднее видишь всю картину.

Он неожиданно почувствовал себя более уставшим, чем пьяным, и на него накатила волна слабости. Саймон поблагодарил за вино, пожелал старому шуту спокойной ночи и вышел на пустой двор, где уже начался косой дождик.

Саймон стоял и сбивал грязь с сапог, наблюдая, как Эйстан ковыляет по мокрому, исхлестанному ветрами склону. К стальному небу поднимался дым из городских труб. Снимая тряпки, в которые он завернул меч, Саймон смотрел, как белые перья солнечного света пробивают себе дорогу сквозь облака в северо-западной части горизонта, – это могло означать либо существование лучшей погоды там, где буря заканчивалась, или лишь холодную игру света, равнодушно относящегося к миру и его проблемам. Саймон посмотрел вверх, перебирая тряпье, но его настроение не изменилось. Он чувствовал себя одиноким и молча стоял среди раскачивавшейся травы – с тем же успехом на его месте мог быть камень, пень или дерево.

Утром к нему приходил Бинабик, его резкий стук в дверь с трудом пробился сквозь пропитанный винными парами сон Саймона. Он игнорировал его и негромкий голос тролля, пока они не стихли, после чего повернулся на другой бок и снова забылся сном. Сейчас он не хотел видеть маленького тролля и радовался тому, что их разделяла равнодушная дверь.

Эйстан без малейшего сочувствия рассмеялся, увидев зеленое лицо Саймона, когда тот пришел к казарме стражи, и обещал ему в ближайшее время показать, что такое настоящая выпивка, после чего принялся изгонять из юноши пары алкоголя. И хотя поначалу Саймону казалось, что жизнь понемногу его покидает, через час или около того он обнаружил, что кровь вновь начала свободно бежать по венам. Эйстан тренировал его даже более напряженно, чем в первый день, заставляя работать с замотанным в тряпки мечом и щитом, но юноша был благодарен ему за возможность отвлечься: для него стало настоящей роскошью погрузиться в безжалостный ритм ударов меча по щиту, выпады и защита, выпады и защита, шедшие один за другим.

А теперь, когда ветер холодил его влажное тело под промокшей рубашкой, он собрал свое снаряжение и зашагал обратно по склону к главным воротам.

Он неспешно тащился по грязному внутреннему двору, обходя взвод стражников в толстых шерстяных плащах, направлявшихся на смену часовых, и ему вдруг показалось, что весь цвет исчез из Наглимунда. Больные деревья, серые накидки стражников Джошуа, строгие одеяния священников и все предметы, которые попадались ему на глаза, были каменными; даже куда-то спешившие пажи превратились в статуи, которым временно подарили жизнь, но очень скоро они снова станут неподвижными.

Пока Саймон развлекался и даже получил удовольствие от этих странных мыслей, он заметил вспышку цвета в дальнем конце длинного двора, и его великолепие привлекало внимание, словно зов трубы посреди тихого вечера.

Шикарные шелка принадлежали трем молодым женщинам, которые выскочили из-под арки и со смехом побежали через двор. Одна была в красном и золотом, другая в желтом, поле со скирдами сена; а третья – в длинном, блестящем платье серо-голубых оттенков. Через мгновение Саймон узнал в третьей девушке Мириамель.

Он уже направился в сторону удалявшихся девушек и тут только понял, что делает; через мгновение он перешел на бег, но они исчезли в длинной галерее с колоннами, а их голоса долетели до него, как соблазнительный запах к сидящему на цепи мастифу. Тридцать длинных шагов, и он догнал девушек.

– Мириамель! – сказал он и резко остановился, потому что произнес ее имя слишком громко, отчего тут же смутился. – Принцесса? – неуверенно добавил он, когда она обернулась.

Она его узнала, но на ее лице тут же появилось другое чувство, очень похожее, к ужасу Саймона, на жалость.

– Саймон? – спросила она, однако в ее глазах он не заметил сомнений.

Они стояли – их разделяли три или четыре локтя, – но с тем же успехом могла быть пропасть. Мгновение они молчали, каждый ждал, когда заговорит другой и произнесет нечто соответствующее моменту. Наконец, Мириамель что-то коротко и тихо сказала своим спутницам, на чьи лица Саймон не обратил ни малейшего внимания, если не считать того, что они выражали неодобрение; они повернулись и отошли на некоторое расстояние.

– Я… я чувствую себя странно, когда не называю вас Мария… принцесса. – Саймон опустил глаза и посмотрел на грязь, которой были забрызганы его сапоги, на штаны с зелеными следами травы, но вместе стыда вдруг почувствовал странную яростную гордость. Быть может, он неотесанная деревенщина, однако он вел себя честно.

Принцесса быстро оглядела его и лишь в самом конце посмотрела в лицо.

– Я сожалею, Саймон, – сказала она. – Я была вынуждена тебе лгать. – Она беспомощно развела руки в стороны. – Мне очень жаль.

– Нет… нет нужды в сожалениях. Просто… просто… – он искал нужные слова, крепко сжимая в руках ножны, – просто все невероятно странно, так мне кажется.

Теперь уже Саймон окинул ее взглядом. Он решил, что красивое платье – он заметил на нем зеленые полоски, быть может, в упрямой верности отцу – давало что-то новое прежней Марии, которую он помнил, но и лишало чего-то важного. Саймон вынужден был признать, что выглядела она великолепно: изящные черты лица стали отточенными, точно грани самоцвета в роскошной оправе. Одновременно в ней не хватало чего-то веселого и земного от Марии, которая разделила с ним путешествие по реке и страшную ночь на склонах Стайла. Сейчас на ее задумчивом лице он не видел даже намека на те времена, и все же что-то мелькало в коротко подстриженных прядях, выглядывавших из-под шали на шее.

– Вы покрасили волосы в черный цвет? – наконец спросил он.

Она смущенно улыбнулась.

– Да. Я задолго до того, как сбежала из Хейхолта, решила, что сделаю. Я отрезала волосы – они были очень длинными, – добавила она с гордостью, – и попросила женщину из Эрчестера сделать мне парик. Лелет его мне принесла. Я спрятала под ним короткие волосы, которые выкрасила в черный цвет, чтобы иметь возможность наблюдать за мужчинами, окружавшими моего отца, и слышать то, что не могла бы услышать, оставаясь собой… понимать, что происходит вокруг, причем так, чтобы меня не узнали.

Саймон, несмотря на смущение, восхитился хитростью девушки.

– Но зачем вы за мной шпионили? – спросил он. – Я же никто.

Принцесса продолжала сплетать и расплетать пальцы.

– На самом деле я за тобой не шпионила, во всяком случае, сначала. Просто я подслушивала, как отец спорил в часовне с моим дядей. Ну, а в другие разы… я действительно за тобой следила. Я видела тебя в замке, одного, никто не говорил, что ты должен делать, куда идти, где находиться, кому улыбаться и с кем разговаривать… я тебе завидовала.

– Никто не говорил мне, что делать?! – Саймон не сумел сдержать улыбку. – Значит, ты никогда не встречала Рейчел Дракона, девушка! – Он спохватился: – Я хотел сказать, принцесса.

Улыбавшаяся Мириамель снова смутилась. А Саймон ощутил гнев, тлевший в нем весь вечер. Кто она такая, чтобы рядом с ним чувствовать себя неловко? Разве не он снял ее с дерева? Разве не она положила голову ему на плечо?

«Да, но ведь именно в этом и состоит проблема, не так ли?» – подумал он.

– Мне нужно идти, – сказал он, поудобнее перехватывая ножны, словно хотел обратить ее внимание на меч. – Я сегодня весь день занимался фехтованием. К тому же вас ждут ваши леди. – Он собрался уходить, но в последний момент преклонил перед ней колено.

Выражение лица принцессы стало еще более смущенным и печальным.

– Принцесса, – сказал он и ушел.

Саймон не оборачивался, чтобы проверить, смотрит ли она ему вслед, он высоко держал голову, а его спина оставалась очень прямой.

Бинабик, в новой одежде, белой куртке из оленьей кожи и ожерелье из птичьих черепов, повстречался Саймону, когда тот возвращался в свою комнату. Саймон спокойно его приветствовал и с удивлением обнаружил, что там, где еще несколько часов назад клокотал гнев, осталась лишь странная пустота.

Тролль подождал, когда он очистит от грязи сапоги, и вошел вслед за ним в комнату, где Саймон надел другую рубашку, которой его снабдил добрый Стрэнгъярд.

– Я уверен, что ты сейчас очень зол, Саймон, – начал Бинабик. – Я хочу, чтобы ты понял, я ничего не знал о принцессе до тех пор, пока Джошуа не рассказал мне позавчера.

Рубашка священника оказалась слишком длинной даже для долговязого Саймона, и ему пришлось заправить ее в штаны.

– Почему ты не мне рассказал? – спросил он, довольный спокойствием, которое его наполняло.

Саймон не видел причин переживать из-за вероломства тролля, ему и прежде доводилось оставаться в одиночестве.

– Я дал слово. – Бинабик выглядел очень несчастным. – Я его дал, еще не понимая, что обещал. Но ты не знал того, что стало мне известно, всего один день – разве это могло что-то изменить? Ей следовало самой нам все рассказать, так я считал.

В том, что говорил Бинабик, была логика, но Саймону не нравилось, что он критикует Мириамель, хотя сам винил ее за другие, более утонченные преступления.

– Теперь это уже не имеет значения, – только и ответил Саймон.

Бинабик смущенно улыбнулся.

– Я очень на это надеюсь, – сказал он. – Сейчас гораздо важнее Раед. Твою историю следует рассказать, и, я думаю, прямо сегодня вечером. Ты не слишком много пропустил, когда ушел. Барон Девасалль хотел получить гарантии от принца Джошуа на тот случай, если Наббан встанет на его сторону. Но сегодня…

– Я не хочу туда идти, – заявил Саймон, закатывая слишком длинные рукава рубашки. – Я собираюсь найти Тайгера или Санфугола. – Он начал возиться с манжетами. – Принцесса там будет?

Тролль с тревогой посмотрел на Саймона.

– Кто знает? Но ты нужен, Саймон. Герцог и его риммеры здесь. Они прибыли менее часа назад, их лошади были покрыты пеной, а сами риммеры выглядели уставшими, недовольными и грязными. Сегодня будут обсуждать важные вещи.

Саймон смотрел в пол. Намного проще отыскать арфиста и выпить с ним; тогда он сможет не думать ни о каких проблемах. Или найти стражников, с которыми сегодня познакомился, и они составят ему отличную компанию. Они вместе отправятся в город, и он сможет посмотреть Наглимунд – до сих пор ему это не удалось.

Так будет намного проще, чем сидеть в большом зале, в тяжелом зале, где на плечи давит необходимость принятия решений и грядущие опасности. Пусть другие обсуждают важные проблемы – он всего лишь поваренок и уже давно не понимает, что происходит вокруг. Ведь так будет лучше, верно? Разве нет?

– Я пойду, – наконец сказал он. – Но только, если буду сам решать, говорить мне или нет.

– Согласен! – сразу сказал Бинабик и улыбнулся, но у Саймона было не то настроение, чтобы ответить ему тем же.

Он надел свой плащ, который теперь был чистым, но на нем остались прорехи после долгого путешествия, и позволил Бинабику отвести себя в большой зал.

♕

– Вот доказательство! – выкрикнул герцог Изгримнур из Элвритсхолла. – Что еще вам нужно! Очень скоро он заберет все наши земли!

Изгримнур и его люди даже не стали тратить время на то, чтобы переодеться с дороги, и вода стекала с его мокрого плаща, собираясь в лужи на каменном полу.

– Подумать только, ведь я когда-то качал на коленях ужасного монстра! – Он побагровел и схватился за грудь, глядя на своих людей и требуя их поддержки.

Все, кроме Эйнскалдира, лицо которого застыло, вяло закивали головами.

– Герцог! – сказал Джошуа, поднимая руку. – Изгримнур, пожалуйста, сядьте. Вы кричите с того самого момента, как ввалились в дверь, и я до сих пор не понимаю, что…

– Что ваш брат, король, сделал? – Лицо Изгримнура стало пурпурным, казалось, еще немного и он схватит принца и положит поперек своего широкого колена. – Он украл мои земли! Он отдал их предателям, и они пленили моего сына! Что еще ему нужно сделать, чтобы доказать, что он демон?

Собравшиеся лорды и генералы, которые вскочили на ноги, когда в зал с криками влетел риммер, начали опускаться на жесткие деревянные стулья, сердито бормоча себе под нос, и несколько мечей с тихим шелестом исчезли в ножнах.

– Должен ли я просить, чтобы кто-то из ваших людей говорил за вас, добрый Изгримнур? – спросил Джошуа. – Или вы способны сами нам рассказать, что случилось?

Старый герцог бросил свирепый взгляд на принца и всех присутствующих, потом медленно провел рукой по лицу, словно стирал пот. Саймон вдруг почувствовал уверенность, что сейчас герцог заплачет: его красное лицо превратилось в смятую маску отчаяния, в глазах застыла тоска ошеломленного животного. Изгримнур сделал шаг назад и опустился на стул.

– Он отдал мои земли Скали Острому Носу, – наконец заговорил герцог, и теперь, когда ярость отступила, голос стал пустым. – У меня больше ничего нет, мне некуда идти.

Этельферт из Тинсетта встал, и на его широком лице появилось искреннее сочувствие.

– Расскажите нам, что произошло, герцог Изгримнур, – попросил он. – Здесь мы делимся нашими горестями, и нас связывают долгие годы дружбы. Мы станем друг для друга мечом и щитом.

Герцог бросил на него благодарный взгляд.

– Спасибо, лорд Этельферт, – сказал Изгримнур. – Вы хороший человек и достойный северянин. – Он повернулся к остальным. – Прошу меня простить. Мое поведение настоящий позор. К тому же нельзя так делиться новостями. Позвольте поведать вам то, что вы должны знать. – Изгримнур поднял стоявшую рядом бутыль с вином и осушил ее.

Несколько других лордов, посчитавших, что им предстоит выслушать длинную историю, попросили вновь наполнить их чаши.

– Я уверен, что о многом из того, что произошло, вы уже знаете, ведь Джошуа и большинству из вас уже известно: я сказал Элиасу, что больше не буду оставаться в Хейхолте, пока метели убивают моих людей и хоронят наши города, а моему сыну приходится править риммерами вместо меня. Король удерживал меня в Хейхолте несколько месяцев, но в конце концов согласился отпустить. Я взял своих людей и отправился на север.

Сначала мы попали в засаду у обители святого Ходерунда, но до этого разбойники убили монахов, живших в этом священном месте. – Изгримнур поднял руку и похлопал по медальону в виде Дерева, висевшему у него на груди. – Мы сразились с ними, и они сбежали – догнать их нам помешала жуткая буря.

– Я об этом не слышал, – сказал Девасалль из Наббана, задумчиво глядя на Изгримнура. – Но кто напал на вас в аббатстве?

– Я не знаю, – с отвращением ответил Изгримнур. – Нам не удалось взять ни одного пленного, хотя мы многих отправили по холодной дороге в Ад. Некоторые из них были похожи на риммеров. Тогда я не сомневался, что это наемники, – теперь так не думаю. Один из моих родственников погиб в схватке с ними.

Потом, – продолжал герцог, – когда мы разбили лагерь неподалеку от Кнока, нас атаковали грязные буккены, целый улей – и на открытой территории! Они напали на военный лагерь! Мы их прогнали, но сами понесли серьезные потери… Хани, Тринин, Утэ из Сейгарда…

– Буккены? – Девасалль приподнял бровь – то ли от удивления, то ли презрения. – Вы хотите сказать, что ваших людей атаковал маленький народец из легенд, герцог Изгримнур?

– Возможно, они легенда юга, – презрительно бросил Эйнскалдир, – легенда для изнеженного двора Наббана, на севере нам хорошо известно, что они реальны и держат свои топоры острыми.

Барон Девасалль ощетинился, но прежде чем он успел дать дерзкий совет, Саймон почувствовал рядом какое-то движение.

– Непонимания и невежества полно как на юге, так и на севере, – прозвучал спокойный голос Бинабика, который встал на свой стул, опираясь рукой о плечо Саймона. – Буккены, копатели, редко пересекали северные границы Эркинланда, и это не более чем везение для тех, кто живет южнее, но им следует смотреть правде в глаза.

Девасалль уставился на тролля разинув рот, да и не он один.

– А это один из буккенов, приехавший в Эркинланд в качестве посла? Теперь, когда я увидел все, что живет под солнцем, я могу умереть счастливым!

– Если я самое странное существо из всех, что вам предстоит увидеть до конца года… – начал Бинабик, но его перебил Эйнскалдир, вскочивший со своего места рядом с Изгримнуром.

– Это нечто хуже буккенов! – прорычал он. – Тролль – порождение ада! – Он попытался рвануться к Бинабику, но его удержал Изгримнур. – Что здесь делает похититель детей?

– Приношу гораздо больше пользы, чем ты, большой бородатый идиот! – резко ответил Бинабик, и тут поднялся ужасный крик.

Саймону пришлось схватить Бинабика за пояс, тролль так сильно наклонился вперед, что едва не рухнул на залитый вином стол. Наконец, все услышали голос Джошуа, который призвал собравшихся к порядку.

– Клянусь кровью Эйдона, я этого не потерплю! – рявкнул принц. – Вы мужчины или дети?! Изгримнур, Бинабик из Иканука находится здесь по моему приглашению. Если ваши люди не уважают правила моего жилища, им придется узнать гостеприимство моей темницы! Я хочу услышать извинения! – Принц наклонился вперед, как пикирующий ястреб, и Саймона, вцепившегося в куртку Бинабика, поразило его сходство с умершим Верховным королем.

Именно таким Джошуа должен быть всегда!

Изгримнур склонил голову.

– Я приношу извинения за своего вассала, Джошуа, – сказал герцог. – У него горячая голова, и он не привык соблюдать правила приличия. – Риммер бросил яростный взгляд на Эйнскалдира, который уселся на место, едва слышно что-то бормоча в бороду и опустив взгляд в пол. – Наш народ и тролли много лет враждуют, – объяснил герцог.

– Тролли из Иканука ни к кому не питают вражды, – надменно ответил Бинабик. – Зато риммеры настолько опасаются наших огромных размеров и силы, что атакуют всякий раз, когда нас видят, – даже в зале принца Джошуа.

– Достаточно. – Джошуа с отвращением махнул рукой. – Сейчас не время для возобновления старой вражды. Бинабик, у тебя еще будет возможность высказаться. Изгримнур, ты не закончил свою историю.

Девасалль откашлялся.

– Позвольте мне кое-что сказать, принц, – заговорил он и повернулся к Изгримнуру. – Теперь, после разговора с маленьким человеком из… Иканука?… Мне стало легче поверить в вашу историю про буккенов. Простите мне сомнения, герцог.

Выражение лица Изгримнура немного смягчилось.

– Ничего страшного, барон, – проворчал Изгримнур. – Я уже все забыл, как и вы, надеюсь, глупые речи Эйнскалдира.

Герцог немного помолчал, собираясь с разбегавшимися мыслями.

– Ну, как я уже говорил, это было невероятно странно, – продолжал Изгримнур. – Даже во Фростмарше и северных Пустошах буккены встречаются редко – за что мы благодарны Господу. Прежде они никогда не нападали на многочисленные вооруженные отряды. Буккены маленькие существа, – его взгляд быстро скользнул по Бинабику и остановился на Саймоне. Герцог нахмурился. – Маленькие… да, они маленькие, но полны ярости и очень опасны, когда атакуют крупными силами. – Изгримнур покачал головой, словно пытался избавиться от попыток вспомнить, где он уже видел Саймона.

Затем он обратил внимание на остальных гостей, собравшихся за длинным столом.

– После того как нам удалось избавиться от подземных обитателей, мы оказались на территории Наглимунда, быстро собрали необходимые припасы и двинулись дальше на север. Мне хотелось поскорее увидеть жену и сына. В наши дни верхняя часть дорог Вилдхельм и Фростмарш превратилась в очень плохие места. Те из вас, чьи земли располагаются к северу от Наглимунда, знают, о чем я говорю, и без моих рассказов. На шестой день пути мы с радостью увидели перед собой огни Вественнби.

На следующее утро нас встретили у ворот Сторфот, тан Вественнби – вы бы назвали его бароном, я полагаю, – и полусотня его солдат. Но вышел ли он вперед, чтобы приветствовать своего герцога? Охваченный смущением – а как еще мог выглядеть предательский пес, – он заявил, что Элиас назвал изменником меня, и он, Сторфот, отведет меня в Элвритсхолл, где уже содержится мой плененный сын Изорн… И еще, что Скали будет справедливым и милосердным. Справедливым! Скали из Кальдскрика, убивший собственного брата в пьяной драке! Будет милосерден ко мне в моем собственном доме!

Если бы мои люди меня не удержали… если бы… – Герцогу Изгримнуру пришлось замолчать, и он принялся дергать бороду в отчаянном гневе. – Ну, – возобновил он свой рассказ, – я был готов тут же выпустить Сторфоту кишки. Лучше умереть с мечом в брюхе, подумал я, чем склониться перед свиньей Скали. Но, как сказал Эйнскалдир, лучше вернуть свой дом и накормить Скали сталью.

Изгримнур обменялся грустными улыбками с графом, потом повернулся к собравшимся и хлопнул ладонью по пустым ножнам.

– Я обещаю, даже если мне придется проползти всю дорогу до моего Элвритсхолла, клянусь Дрор Хаммом… Усирисом Эйдоном, я хотел сказать – прошу прощения, епископ Анодис, – я буду там, чтобы вонзить на ярд мой добрый меч Квалнир ему в брюхо.

Гвитинн, принц Эрнистира, который хранил необычное молчание, ударил кулаком по столу. Его щеки раскраснелись, но не только от вина, подумал Саймон, хотя молодой воин с востока выпил немало.

– Хорошо! – сказал принц. – Но послушай меня, Изгримнур, послушай: не Скали твой главный враг – нет, это сам король!

По залу прокатился рокот, но он был одобрительным. То, что король отобрал земли у законного владельца и передал их его кровному врагу, показалось угрожающим почти всем.

– Эрнистириец прав! – выкрикнул толстый Ордмаэр, приподняв над стулом свое массивное тело. – Не вызывает сомнений, что Элиас держал тебя в Хейхолте, чтобы Скали сумел довести до конца свое предательство. И за всем этим стоит Элиас.

– Он использует свои послушные инструменты, Гутвульфа, Фенгболда и других, чтобы растоптать права большинства из присутствующих здесь! – Гвитинн закусил удила и бросился вперед. – Элиас хочет раздавить всех нас, чтобы уже никто не мог оказать сопротивления его ужасному правлению, его налоги разорят нас или мы окажемся под каблуками рыцарей Элиаса. Верховный король наш враг, и мы должны действовать!

Гвитинн повернулся к Джошуа, который наблюдал за собравшимися.

– Слово за вами, принц, вы должны повести нас за собой. У вашего брата наверняка есть планы на всех нас, как он ясно дал понять, когда обошелся так с вами и Изгримнуром! Разве он нам не главный враг?!

– Нет! Вовсе нет!

Испуганный голос прозвучал в большом зале Наглимунда, как хлопок кнута погонщика скота. Саймон и все присутствующие повернулись посмотреть на того, кто заговорил. И это был не принц, который стоял в таком же недоумении, как и остальные.

Мгновение казалось, будто старик материализовался прямо из воздуха, так внезапно он шагнул вперед из тени у стены. Он был высоким и почти невозможно худым; свет факелов оставлял глубокие тени во впадинах его щек, а также под нависшими бровями. Дополняли необычную картину плащ из волчьей шкуры и длинная белая борода, которую старик заткнул за пояс. С точки зрения Саймона, он выглядел, как дикий дух из зимнего леса.