Текст книги "Приманка для мужчин"

Дэн вошел в полутемную комнату, набычившись и не спуская глаз с женщины в углу. Ничего, кроме неприятностей, он от нее еще не видел, но почему-то ему совсем не хотелось на нее сердиться. Странно.

– Я… я знаю, вы меня невзлюбили, – запинаясь, проговорила она. – Но я дам вам доллар, если вы на минуту забудете об этом и обнимете меня.

Он прикусил язык, чтобы не застонать: ему надо было держаться на расстоянии от нее, но что делать с состраданием? Наплевать, что и с кем она творила, не отдавать же ее за это на растерзание этим шакалам. Он торопливо обнял ее, похлопал по спине, старательно игнорируя разливающееся внутри тепло. Ничего особенного тут нет: он обнимает ее только по доброте душевной. Возлюби ближнего своего.

– Ничего личного тут нет, правда? – уверила его Элизабет, слабея от кружащего ей голову запаха мужчины. Дэн такой сильный и большой. Она было подумала, не удвоить ли ей предложенную плату, чтобы выгадать еще немножко времени, но отвергла эту мысль как недостойную. Нельзя быть слабой, нельзя рассчитывать на того, кто тебя обнимает, а особенно на Дэна Янсена, одинокого волка и женоненавистника с неуправляемым нравом и предубеждением против разведенных женщин.

– Простите, что я вызвала такой переполох, – охрипшим от сдерживаемых эмоций голосом сказала она, осторожно отстраняясь от него.

Дэн присел на край массивного орехового стола судьи Клосона, криво улыбнулся и покачал головой:

– Мадам, я искренне сомневаюсь, что вы способны не вызвать переполоха. Даже в келье у слепых монахов.

Несмотря на распирающий горло комок, Элизабет засмеялась. Затем отчаянно засопела, тыльной стороной кисти вытерла с щек слезы, радуясь, что не успела с утра накрасить ресницы. Ну и вид у нее сейчас был бы!

– Хотите вы того или не хотите, – заявила она, – я расцениваю ваши слова как комплимент.

Дэн ничего не сказал, но и от слов своих не отказался, что было все-таки лучше, чем ничего. Элизабет немного успокоилась, высморкалась и виновато улыбнулась.

– Простите, что не справилась с собой там. Понимаете, все эти голоса и вспышки… Это напомнило мне…

Она глубоко вздохнула, тряхнула головой, отметая все, что собиралась сказать. У нее уже не было сил, да и Дэн вряд ли расположен ее выслушивать.

– Просто если на меня нападают больше раза в день, я теряю душевное равновесие. Спасибо, что спасли меня… еще раз.

– Защищать людей – наша работа, – пожал плечами Дэн. – Как вы себя чувствуете?

– Лучше не бывает, – усмехнулась Элизабет. – Наверное, пора бы мне уже привыкнуть к таким вещам.

– К этому привыкать не нужно. Я сам тоже так и не привык, – неожиданно добавил он и невесело улыбнулся, вспомнив собственные проблемы с прессой.

– Я однажды видела такое выражение лица, – кивнула Элизабет, устраиваясь в высоком вертящемся кресле у стола. Она положила ногу на ногу и поворачивалась из стороны в сторону, отталкиваясь от пола носком кроссовки. – у кота, сидевшего рядом с пустым аквариумом. Что вы с ними сделали? Скормили какого-нибудь писаку из «Лос-Анджелес тайме» своему ручному тигру?

– Не совсем. Создал себе репутацию человека вспыльчивого и неуправляемого. Меня просто боялись задевать, когда я зол.

Шериф Янсен был из тех, кто держит свои эмоции под неусыпным контролем, и все же под внешним спокойствием физически ощущалось нечто дикое и опасное. Опасное и волнующее.

– Хорошо вам, – вздохнула она, вставая с кресла и подходя к книжному шкафу. – Попробуй я создать себе такую репутацию, никто не поверит, если только я не возьму в руки гранатомет. Пожалуй, мне остается рассчитывать только на доброту отдельных работников правоохранительных органов нашего округа.

– За это вы и платите налоги. – Дэн прошел через комнату и распахнул перед Элизабет дверь напротив той, что вела в зал. – Идемте, мисс Стюарт. У агента Игера есть к вам еще несколько вопросов.

Закусив губу, Элизабет встала, повесила сумочку на плечо. Только что ей казалось, что они с Дэном вот-вот подружатся. Ей захотелось так о многом спросить его: о том, как он был известным спортсменом, о его разводе, о том, устраивал ли он, звезда профессионального футбола, ту же шумиху вокруг своего расставания с женой, что и газетный магнат. Но миг прошел, и вот он опять представитель закона, выполняющий свой долг, а она – всего лишь свидетель обвинения. Элизабет прошла в открытую дверь, спустилась по служебной лестнице и всю дорогу никак не могла разобраться, радует ее это или огорчает.

– Все прошло совсем недурно, если бы не драчка в самом конце, – заметил Брет Игер, развалясь на стуле для посетителей. Свои папки он бросил на стол Дэна. – Как вы их отделали, а?

Дэну не понравился его насмешливый тон, и он мрачно глянул на него исподлобья, чтобы окоротить, но безрезультатно. Игер только улыбнулся в ответ, вольготно откинувшись на спинку стула. В своих неимоверно мятых, давно не стиранных светлых холщовых штанах и клетчатой рубашке, которую, похоже, вытащили из сушильного барабана, так и не дав ей познакомиться с утюгом, он явно чувствовал себя как дома. Волосы он, кажется, не расчесывал никогда, и выгоревшие на солнце пегие вихры торчали во все стороны.

– Говорил я тебе, сынок, – протянул он, даже не задумавшись, что в свои тридцать шесть вряд ли годится в отцы Дэну, который его на три года старше, – кинь им кость. Дай подозрение. Это займет их, и на какое-то время тебя оставят в покое.

Его речь сохранила тягучий оклахомский выговор, хотя в Оклахоме Игер не жил уже очень много лет, считая себя чем-то средним между бродягой и странствующим рыцарем, колесящим по стране во имя справедливости, как Дон Кихот или киношный гений Конфу. Принимая во внимание свою наклонность к философствованию и нелюбовь ко всякому насилию, он находил более точным последнее сравнение.

Служба привела его из Оклахома-Сити в Сент-Луис, а оттуда в Миннеаполис с краткой промежуточной остановкой в аду южных районов Чикаго. По счастью, там он долго не задержался: ему претило расследование убийств, а их было столько, что он потерял счет изуродованным трупам и несчастным родственникам, которым приходилось изо дня в день говорить: с прискорбием извещаем вас… Место агента криминального бюро в тихом, спокойном уголке Миннесоты сразу пришлось ему по душе. Округ Тайлер был настоящим раем для рыболовов и охотников: здесь в ручьях плескалась форель, а рощи и поля изобиловали дичью. Здесь жили честные, работящие люди. Жизнь текла медленно и размеренно. В округе Тайлер тридцать три года не случалось убийств. До вчерашней ночи…

С этой невеселой мыслью он снял ноги со стола, сел прямо и почесал в затылке, наблюдая за Дэном, метавшимся по комнате, как тигр по клетке.

– Слушай, успокойся. Я устал от этой мельтешни. Большой желтый пес, бесформенным мешком валявшийся на полу под стулом, поднял голову и согласно заскулил.

– Слышишь? Собака и та от тебя устала. Дэн посмотрел на пса. Огромный старый лабрадор заурчал, уронил голову на лапы и опять провалился в сон.

– Немного же ему надо. Он вообще годится на что-нибудь, кроме как задирать лапу у каждой машины?

– Старина Бузер? – Игер подался вперед, готовый защищать своего давнего приятеля. – Да он носится как заведенный, когда начинается утиная охота, посмотрел бы ты! Он милю проплывает легко, а как уток носит – ни перышка не помнет! Сейчас он просто бережет силы.

Пес повернулся на бок. В брюхе у него громко заурчало. Дэн выразительно поднял бровь.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь надолго удовольствовался тем, что подозреваемый у нас есть, – сказал он, возвращаясь к делам насущным. – Мне самому стало бы намного спокойнее, если бы мы уже поймали Керни Фокса и закрыли дело.

– Да, и журналисты радовались бы как дети. Пока мы будем заталкивать задницу Керни Фокса в камеру, они будут торчать здесь, изводя километры пленки, как туристы в Диснейленде, а потом разъедутся по домам, и мы их больше не увидим.

– Ну и отлично, – буркнул Дэн. – Чем меньше репортеров я вижу, тем мне лучше. Он отогнал вставший перед глазами образ Элизабет и подошел к приклеенной к стене линии времени, начерченной на длинной полосе белой пергаментной бумаги. Ради рулона этой бумаги он безжалостно поднял в два часа ночи и погнал на работу Лероя Джонсона, хозяина «Пиггли-Виггли». Теперь вся хронология событий вчерашнего вечера, включая предположения о возможном времени смерти Джералда Джарвиса, была восстановлена на этом свитке аккуратным почерком Дэна Янсена. Он подошел к самому важному из эпизодов дня – показаниям Юджина Харрисона, который с завтрака до ужина торчал в «Красном петухе», наливаясь пивом на свое пособие по безработице —20 – Керни Фокс покупает пачку сигарет. Говорит, что ему надо в «Тихую заводь» «по делу».

Все это почти доказывало присутствие Фокса на месте преступления. Нужна была самая малость – отпечаток пальца, клок волос, нож с именной гравировкой, – и дело в шляпе. Керни Фокс был как кость в горле для всего города с тех самых пор, как в апреле появился на Мейн-стрит на своем драндулете 1981 года выпуска, с зализанными назад сальными волосами и наглой улыбочкой на губах. Дэн не стал бы особенно грустить, если б ему удалось упрятать Керни Фокса за решетку на веки вечные; тогда Стилл-Крик заживет обычной жизнью, и конкурс красоты «Мисс Фестиваль» не будет омрачен страхом перед нераскрытым особо тяжким преступлением.

В дверь громко постучали, и в комнату заглянула Лор-рен. Она окинула Игера возмущенным взглядом. Брет только лениво ухмыльнулся и почесал живот.

– Мисс Стюарт спрашивает, готовы ли вы ее принять. Дэн медленно выдохнул, расправил плечи. Ему необходима была минутная передышка после их минутного сближения в комнате для совещаний, и потому он отвел Элизабет к Лоррен. Ей тоже надо было немного остыть. Теперь, кажется, все стало на свои места.

– Да, Лоррен, пусть войдет.

Лоррен замялась, сжала тонкие губы в неразличимую линию, думая, высказаться ей или нет. Ее глаза щурились за тонированными стеклами раскосых очков.

– Что, Лоррен? – нетерпеливо спросил Дэн.

– Возможно, я зря вмешиваюсь, но эта женщина такая же бесстыдница, как все они, – зардевшись, выпалила она. – Она называет ваших помощников «лапочками» и «солнышками». Это неприлично!

– Она ведь с Юга, – усмехнулся ей Игер. – Там все так говорят, солнышко.

Последнюю фразу он произнес, карикатурно растягивая слова, и подмигнул Дэну. Лоррен величественно качнула начесом, фыркнула, выпрямилась и вышла.

– Кажется, она ко мне неравнодушна, – хохотнул Игер, когда за нею закрылась дверь.

– Не мечтай, – рассмеялся Дэн.

– Мне жаль отрывать вас от отдыха, мальчики, но некоторые из-за вас тратят свое рабочее время попусту.

Элизабет незаметно вошла и теперь стояла у стены, скрестив руки на груди.

Игер встал со стула, откашлялся и перестал улыбаться.

– Агент Брет Игер, мэм, – церемонно представился он, протягивая ей руку. – Дико извиняюсь, что заставил вас ждать. Надеюсь, это не сильно утомило вас.

Она пожала протянутую руку, машинально отвечая улыбкой на старомодную учтивость Игера, и покосилась на Дэна.

– Приятно видеть, что некоторых людей господь наделил лучшими манерами, чем четвероногих. Рада познакомиться с вами, агент Игер.

– Взаимно, мэм. Дэн закатил глаза:

– Может, перейдем к делу, пока ты не сказал ей, что она хороша, как молодая индейка? Игер осклабился:

– Не изволите ли присесть, мисс Стюарт? Элизабет посмотрела на предложенный ей стул, на лежавшего под стулом огромного пса и покачала головой:

– Нет, благодарю. Я очень тороплюсь: надо срочно делать специальный выпуск газеты.

– Тогда буду краток. – Перегнувшись через стол, Игер достал свежеотпечатанный протокол и, хмурясь, пробежал его глазами. – Здесь вы показали, что примерно в семь тридцать ушли с работы и направились за город. Вы уверены, что никого не встретили? Необязательно в «Тихой заводи» – может, кто-нибудь шел по шоссе, или вы заметили вдали облако пыли от едущей по другой дороге машины?

– Мне очень жаль, но тот, кто это сделал, ушел со стройки либо еще до моего появления, либо когда я побежала за помощью. Других машин, кроме «Линкольна», я не видела.

– А раньше, до убийства, не приходилось ли вам слышать от мистера Джарвиса, чтобы он был с кем-нибудь в плохих отношениях? Мог он уволить кого-то из своих работников или не взять человека на работу?

– Я не настолько хорошо знала мистера Джарвиса, – выпрямившись, холодно ответила Элизабет. – Как-то раз в редакции он попытался схватить меня за задницу, за что получил по рукам. Не знаю, как у вас в Миннесоте, но там, откуда приехала я, подобные вещи не всегда означают близкую дружбу.

– Прошу прощения, я ничего не имел в виду, – уверил ее Игер, предупредительно поднимая руку. – Я задал вопрос без всякой задней мысли. Просто в маленьком городке любой разговор быстро становится достоянием гласности, и я подумал, что вы как журналист…

– Нет, – шепнула она, снова взглянув на спящего пса. Должно быть, это собака Игера; Янсен никогда не завел бы себе такую собаку – толстую, сонную и добродушную. Он выбрал бы большую и злую – немецкую овчарку, а то и волка. Волка с голубыми глазами, и общался бы с ним сугубо телепатически.

– Нет, до меня никакие слухи не доходили, – мягко сказала она, подняв голову и встретив заинтересованный взгляд Игера. – И, богом клянусь, предпочла бы ничего не видеть. А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов, у меня еще очень много дел.

Игер нацарапал что-то ручкой в протоколе и кивнул.

– Вы можете идти, мэм.

– А могу я сама задать вам вопрос?

– Конечно.

Она обратилась к Дэну. Может, по правилам протокола положено разговаривать со старшим по званию, с представителем криминального бюро, но она в этом ничего не понимала, а ответ хотела получить именно от Янсена. Это его город, его округ, и он отвечает за то, что здесь происходит.

– Вы говорили о случайном человеке. Это ваш единственный подозреваемый?

– Помимо вас – да, – с язвительной улыбкой кивнул Дэн.

– Почему? – настаивала она, не обращая внимания на его тон. – Насколько я могу судить, Джарвиса в городе не очень любили. Должен же быть еще кто-нибудь, кто желал его смерти.

– Вас тоже не очень любят, – возразил Дэн, – но, несмотря на Хелен Джарвис с ее вишневым желе, я не думаю, чтобы кто-нибудь в Стилл-Крик собирался убить вас.

Элизабет вспомнила безумные глаза вдовы Джарвис и невольно поежилась. Ведь вместо тарелки у нее в руках мог оказаться нож, и она не раздумывая пустила бы его в дело, можно даже не сомневаться.

– Вы уверены, что настолько хорошо их знаете? – спросила она.

– Я почти всю жизнь здесь живу. Единственные, за кого я не могу поручиться в Стилл-Крик, – это приезжие. Элизабет его пафос не впечатлил.

– Подчас оказывается, что ничего не знаешь о людях, всю жизнь живущих рядом.

– Очень художественно, – кивнул Дэн. – Вам надо попробовать писать романы.

Он потянулся, рассеянно глядя в сторону, будто забыл о существовании Элизабет и о заданном ею вопросе; без единого слова прошел мимо и распахнул дверь.

– А теперь, мисс Стюарт, прошу прощения, нам надо довить преступника.

ГЛАВА 10

Такого наплыва посетителей «Чашка кофе» не знала много лет. И, хотя Филлис терпеть не могла, когда кого-то убивали, пусть даже Джералда Джарвиса, она должна была признать, что для дела это полезно. Весь день кафе было забито до отказа: журналисты бегали туда-сюда, литрами пили кофе и заказывали все, что попадалось им на глаза. Местные жители тоже не отставали, делясь свежими сплетнями за порцией клубничного пирога. Пришлось даже выставить завсегдатаев из-за двух столиков, чтобы накормить обедом группу пожилых туристок из Эдайны.

Если так пойдет и дальше, она заработает достаточно, чтобы зимой поехать в отпуск в Феникс, к своей предшественнице Элейн.

Элейн, уйдя от дел в семьдесят втором году, на другой же день после прощальной вечеринки увезла свой радикулит и пару пуделей на Юг, в тепло. Она без сожаления оставила кафе, но кафе сохранило свое старое название. Люди в маленьких городах не любят перемен; не любила их и Филлис. Она оставила в прежнем виде старые отдельные кабинеты и при каждом ремонте отделывала их все тем же практичным коричневым винилом. Стойка тоже осталась такой, какой была в конце прошлого века, когда к югу от Рочестера не было ни одного кафе-мороженого, кроме «Чашки кофе».

Когда в восемьдесят третьем году линолеум протерся до дыр, Филлис сначала хотела подобрать новый, по возможности почти такой же, но, поразмыслив и поняв, что туризм становится главной статьей дохода в Стилл-Крик, велела Бобу Григу убрать старый линолеум вообще и восстановить то, что было под ним – дощатый дубовый пол. Если уж перемены неизбежны, люди охотнее вернутся назад к хорошо забытому старому.

Кассовый аппарат со звоном выбил чек еще на несколько долларов, и Филлис удовлетворенно вздохнула. В нагретом воздухе пахло кофе и жареной картошкой. Официантки носились по залу бегом, едва поспевая обслужить всех. У нее у самой ноги гудели от усталости, будто на них висели пудовые гири, но это ее не сильно огорчало. Она даже не сердилась, что опять пропускает серию «Всех моих детей». Вокруг происходит столько всего, что смотреть телевизор просто скучно.

После пресс-конференции репортеры умчались писать статьи, но почти все столики в общем заде и кабинеты были по-прежнему заняты. Звяканье ножей и вилок только оттеняло непрерывный гул разговоров. Но вот открылась входная дверь, и почему-то вдруг все замолчали, будто набрали полную грудь воздуха и боялись выдохнуть.

В зал вошла Элизабет Стюарт, и общее напряжение зашкалило, как опущенный в крутой кипяток термометр.

Все смотрели только на нее. Ну, мужчины смотрели бы в любом случае, подумала Филлис. На Элизабет заглядывались все мужчины, независимо от возраста и семейного положения, как будто подчиняясь безусловному рефлексу. Но женщины тоже смотрели. Еще бы: героиня пересудов и сплетен имела наглость показаться в самом людном месте города!

С первых дней в Стилл-Крик каждый шаг Элизабет сопровождало всеобщее осуждение. Весть о том, что городскую газету купила разведенная женщина, распространилась по городу как пожар. А то, что она была красива, носила джинсы в обтяжку и водила вишневый «Кадиллак» с откидным верхом, только подлило масла в огонь. И, наконец, у Элизабет было скандальное прошлое и южный вьь говор. Пожар разбушевался не на шутку.

Из чувства противоречия Филлис отнеслась к Элизабет дружелюбно. Правду сказать, к ее облегчению, оказалось, что эту девочку есть за что любить, и сейчас, когда она стояла в дверях под перекрестным обстрелом враждебных взглядов, сердце Филлис рвалось навстречу ей. Она покинула свой пост у выхода на кухню и, с ловкостью опытной официантки лавируя между столиками, стремительно пошла к ней, бесшумно ступая по деревянному полу веревочными подошвами удобных рабочих туфель.

Элизабет заметила Филлис, когда та уже подходила к ней. Ее пухлые губы были сжаты выразительным бантиком, карие глаза горели решимостью, курчавые волосы облаком стояли вокруг головы. Невысокая, не больше метра Пятидесяти даже в своих туфлях на толстой подошве, Филлис не казалась маленькой. Ей было лет шестьдесят, не возраст, иссушивший ее тело, ничего не мог поделать с бурлившей в ней жизненной энергией, и она оставалась такой же искренней, открытой и взбалмошной, как и в молодости. Увидев ее круглое, плоское, как у пекинеса, личико с крошечным вздернутым носом и огромными глазами, Элизабет обрадовалась.

– Джолин ждет в угловом кабинете, – сообщила Фил лис и потащила ее за собой в глубь зала.

Высоко подняв голову, Элизабет прошествовала миш

Столиков, делая вид, будто не замечает недобрых взглядов. Пусть их думают что хотят, она ничего плохого не сделала и не будет притворяться, что виновата. Следом за нею, как Красное море за Моисеем, уводящим свой народ из Египта, текли обрывки разговоров.

– Кажется, только обо мне и говорят, – не шевеля губами, шепнула она Филлис. Та хмыкнула:

– Идиоты. Твержу им, как попугай: «Если б она захотела закрутить роман с богатым и женатым, неужели не нашла бы никого получше Джералда Джарвиса?» – и все без толку.

– По-моему, они не считают меня настолько разборчивой.

– Ой, брось ты, – проворчала Филлис. – Они думают, если Розмари Толлер Шефер разок дала ему перед тем, как уехать отсюда навсегда, значит, любая красивая женщина поступит так же. Но ведь там было совсем не то. Розмари просто хотела насолить Хелен и Гарту.

Элизабет воззрилась на Филлис, открыв от удивления рот.

По пути мимо столика мэра Филлис ущипнула Рениту Хеннинг, которая так загляделась на них, что чуть не пролила кофе на брюки Чарли Уайлдеру. Пухлая блондинка ойкнула и подскочила от неожиданности.

– У меня перерыв, – гаркнула прямо ей в ухо Филлис. – Иди вызови Кристин из кладовки.

– Вы меня ущипнули! – всхлипнула девушка, потирая руку.

Филлис недобро взглянула на нее.

– Не преувеличивай, детка, я только хотела привлечь твое внимание. Когда ущипну, ты почувствуешь разницу. А теперь беги принеси нам три кока-колы, да не застревай за стойкой.

Наведя порядок, она погнала Элизабет дальше, как овцу, ворча по пути:

– Не знаю, что творится с нынешними молодыми, только и знают, что жаловаться и ныть. Хилые какие-то. Телевизор надо меньше смотреть.

Они скользнули в самый дальний кабинет и уселись за стол – Джолин и Элизабет рядом, Филлис напротив. Старомодный кабинет с высокими стенками полностью скрывал их от остальных посетителей в общем зале. И слава богу, подумала Элизабет, блаженно опускаясь в мягкое кресло. Побыла знаменитостью, хватит. Лет на десять вперед.

Ренита принесла в высоких бокалах кока-колу со льдом и осторожно поставила на покрытый клеенчатой скатертью столик, стараясь не пролить ни капли; достала из кармана белого передника влажную салфетку, вытерла безупречно чистый стол, заслужив одобрительный взгляд Филлис. Затем выложила рядком три соломинки в бумажных обертках, развернулась и пошла к служебному входу в глубине зала – наверное, за страдалицей Кристин. Элизабет дождалась, пока официантка уйдет, и подалась через столик к Филлис.

– Ты хочешь сказать, что Джералд Джарвис был с кем-то в связи? – шепотом спросила она.

– С кем-то? – выразительно хмыкнула Филлис.

– Ну, с этой Розмари.

– Ах, вон ты о чем. – Махнув рукой, она освободила от бумажной обертки соломинку и опустила в свой стакан. – Так то было лет двадцать назад. Об этом весь город знает.

– Кроме меня, – поправила Элизабет, а Джолин согласно кивнула.

– Джералд тогда еще занимался дорожным строительством на пару с Гартом Шефером, – объяснила Филлис. – Жены Джералда и Гарта – родные сестры. Сестры Толлер. Непохожие, как день и ночь. Хелен еще в школе была девочка-принцесса, хотя и оторва, каких мало. Из вредности могла отколоть любой номер. – Она опять махнула рукой и глотнула колы. – Ладно, чего там, когда это было… Так вот, Хелен вышла за Джералда, а Розмари – за Гарта, и все они дружили – водой не разольешь. Потом Хелен начала форсить брильянтовыми кольцами, будто у нее их как грязи, стала зазнаваться, потому что Джералд взял ее с собой в круиз на остров Аруба, купил новую мебель в гостиную и еще чего-то, не помню. Только что птичьего молока не покупал. Они катались как сыр в масле, а Гарт не мог позволить Розмари купить новую шляпку к Пасхе. Дальше известное дело: после работы Джералд запирался с Розмари в своем кабинете, а чем уж они там занимались – погляди на младшего сына Шеферов: вылитый Джералд, бедняжка.

Филлис села поудобнее, скинула туфли и с выражением блаженства на морщинистом лице поставила босые ступни на пол.

Элизабет потрясение смотрела на нее.

– Значит, у многих людей были причины убить Джарвиса? Хелен, Розмари, этот его бывший деловой партнер…

Филлис сделала большие глаза.

– Господь с тобой, прошло уже двадцать лет! Может, на Юге все делается медленно, но мы принимаем решения немного быстрее.

– Так что тогда произошло?

– Ничего особенного. Джералд выкупил у Гарта его долю в деле и разбогател, как Рокфеллер. Гарт стал продавать машины. Хелен и Розмари с тех пор не разговаривают.

– И все? – недоверчиво протянула Элизабет. – Ни драки, ни угроз, ни развода?

– Это же Миннесота, – усмехнулась Филлис. – Мы обходимся без драм и трагедий. Слишком накладно, а потом от людей стыдно. Чувства держим при себе. А развод… – Она нахмурилась. – Знаешь, даже теперь развод здесь – это не просто скандал, а намного хуже. А тогда и подавно разводиться никому в голову не пришло бы.

Элизабет задумчиво потягивала прохладную колу. Там, откуда она родом, без потасовки не обошлось бы, да и пальбой никого не удивишь. В Бардетте люди говорили то, что думали, и были скоры на гнев: покричат, выпустят пар – и забудут о ссоре. Интересно, что сталось бы с ними, если б они держали в себе все это – ненависть, обиды, возмущение… Во что можно превратиться, если Двадцать лет копить злобу?

– Филлис права, – вступила в разговор Джолин, – это всем известно. А Джералд с тех пор путался еще с г кучей баб. Весь город знает, что он изменял Хелен, и она в том числе.

– Может, Хелен надоело терпеть? – предположила Элизабет.

– И она зарезала жирную курицу, несущую золотые яйца? – покачала головой Джолин.

– На каждую жирную курицу найдется жирная налоговая полиция.

– Верно, – согласилась Джолин, – но я все равно не верю, чтобы Хелен…

– А я верю, – зябко поведя плечами, буркнула Элизабет.

Джо снова покачала головой:

– Ей роста не хватило бы.

– А что, обязательно мараться самой? Можно кого-нибудь нанять.

– Например, Керни Фокса? – Джолин скрестила руки на груди, села поудобнее, задумчиво хмыкнула. Действительно, как просто: никто из команды шерифа ни разу не упомянул имени Керни Фокса, но чтобы вычислить, какого «приезжего» повсюду ищут для дачи показаний, долго думать не надо. Разумеется, Керни Фокс. Он болтался в городе с апреля и до сих пор только чудом не сидел за решеткой. Такая репутация вкупе с тем фактом, что после обеда в среду никто не видел Керни, делала его главным подозреваемым.

– Я тоже не верю, чтобы это была Хелен, – вполголоса пробормотала Филлис, допив свой стакан до последней капли и вытерев ладонью мокрый круг от него на столе. – Хелен слишком много имела с того, что была женой Джералда. Всегда находилась в центре внимания – неважно, хорошо или плохо то, что происходило вокруг. По-моему, Керни Фокс сделал это сам, из-за денег. – Она подалась через стол к Джолин и Элизабет и заговорщически склонила голову набок. – Он ведь с Айрон-Рэйндж, а там народ лихой.

Айрон-Рэйндж? – вопросительно подняла бровь Элизабет. – Где это?

– На севере Миннесоты, – ответила Джо. – Там раньше добывали таконит – железную руду. Правда, железа в ней мало.

– Глухое место, одни волки да индейцы, – вставила Филлис. – А люди живут на пособие.

– Безработица просто чудовищная, – перебила ее Джолин. – Кому сегодня нужна такая руда при нашем уровне добычи железа.

– Янсен рассказывал, что этот человек приехал сюда искать работу. – Элизабет машинально потягивала напиток, чертя пальцем узоры на запотевшем боку стакана.

– И, кажется, нашел, – фыркнула Джолин. – Если, конечно, называть работой убийство.

– По-моему, свалить вину на того, кто в городе недавно, проще всего, – возразила Элизабет. – Наверняка были и другие, кто ненавидел Джарвиса.

– Да неужели! – усмехнулась Филлис. – Все, чьи имена занесены в его черную книжечку. Но все-таки вряд ли кто-нибудь из них собрался бы убить его. В Стилл-Крик такого не бывает. Не по-нашему это: разозлиться и ничего не сказать. Вот как…

Джо и Элизабет одновременно повернулись друг к дружке с загоревшимися глазами, как два почуявших куропатку сеттера.

– Черную книжечку?

На круглом личике Филлис появилась довольная, совершенно кошачья ухмылка, отчего все ее тонкие морщинки стали намного заметней и глубже. Может, не все это понимали, но, поскольку именно в «Чашку кофе» люди шли поговорить о делах, она знала почти все и почти обо всех в городе и не испытывала ни малейших угрызений от того, что случайно что-нибудь подслушала.

– Джералд давал деньги взаймы тем, кому не дали бы в банке, и тем, кто сам не доверял банку или не хотел, чтобы кто-то знал, на что ему эти деньги. А имена должников записывал в свою черную записную книжечку. – Она с гордым видом кивнула на единственный в зале незанятый кабинет напротив. – Вон там он проворачивал все свои дела.

Элизабет повернулась к Джолин.

– Янсен сказал, что в отделении для перчаток в «Линкольне» Джарвиса кто-то основательно порылся. Они решили, что это преступник искал деньги.

– А если нет? – пробормотала Джолин. Несколько секунд они ошеломленно смотрели друг на дружку. В головах у обеих крутились десятки версий, предположений и новых мотивов убийства. Наконец Джолин взглянула на часы:

– Черт, нет у нас времени на размышления, шеф. Есл мы хотим успеть сверстать экстренный выпуск и отвезти его в Грэфтон, надо поторапливаться.

Да, прошли те времена, когда местные газеты набирали свой тираж на печатных станках прямо в городе. Теперь даже в богом забытых уголках, вроде Стилл-Крик, все делалось на компьютере. Частью личного вклада Элизабет в «Клэрион» было как раз приобретение двух новейших издательских машин IBM для себя и для Джолин. Тексты они набирали сами, но тираж печатали в большой типографии в Грэфтоне. Управляющий пообещал втиснуть их экстренный выпуск между уже назначенными ежедневными выпусками газет других городков. Время печати всегда было расписано с точностью до минуты, и Элизабет пришлось долго клянчить, чтобы их пропустили вне очереди.

Джолин права, надо пока отложить то, что сообщила Филлис. Они подумают над этим потом, и подумают как следует. Может, Дэн Янсен счастлив повесить это убийство на приезжего и закрыть дело, но ей, Элизабет, нужна правда. Может, «Клэрион» не заработает миллионов на убийстве Джералда Джарвиса и не устроит шумихи, как поступили бы газеты Брока Стюарта, но они напечатают правду – не сказку для взрослых, которая всех устроила бы, не громкую сенсацию, как сделал бы Брок, а правду. И если для этого придется разрыть чистенькие улицы Стилл-Крик и покопаться в грязи, она не побоится запачкаться.

…Смертельно усталый, Дэн рухнул в кресло. Пожалуй, так он не выматывался еще ни разу с последнего выезда на сборы с командой «Рейдерз», когда возраст и травмированное колено каждый день заставляли его всерьез думать, не послать ли к черту эту жизнь. Он сомкнул налитые свинцовой тяжестью веки, запрокинул гудящую голову и застонал. С обеда до темноты он лазал вверх-вниз по no-росшим лесом холмам за городом, заглядывая буквально под каждый куст в поисках хоть каких-то следов Керни Фокса, но к почти семи часам вечера ему оказалось нечем похвастаться, кроме порванных джинсов, режущей боли в колене и отвратительного настроения.