Текст книги "Темная лошадка"

3

Центр конного спорта Палм-Бич подобен маленькому суверенному государству со своим королевским двором и стражами у ворот. У передних ворот. Задние весь день открыты настежь, и от фермы Шона до них на машине пять минут. Все, кто жил по соседству, в дни соревнований регулярно сдавали своих лошадей напрокат, экономя на стоимости постоя – девяносто долларов за выходные в походном парусиновом стойле с девяноста девятью другими лошадьми. Охранник, делавший обходы по ночам, поздно вечером запирал ворота. Но сегодня ночью обхода еще не было.

Я проехала в ворота с украденным из Шонова «Мерседеса» желтым пропуском на стоянку на заднем стекле – так, на всякий случай. Встала в ряд машин вдоль забора, против последней из сорока парусиновых конюшен.

У меня был «БМВ-318» цвета морской волны, с откидным верхом, купленный на аукционе в полиции округа. В сильный дождь крыша иногда протекала, зато в салоне была одна интересная деталь, явно не предусмотренная автомобильным заводом в Баварии. Маленький ящичек с мягкой подстилкой, скрытый в панели передней левой двери, – размером как раз для пистолета либо для хорошей порции кокаина. Вылезая из автомобиля, я достала из тайника свой девятимиллиметровый «глок» и сунула за пояс джинсов под рубашку.

В дни соревнований на ипподроме людно и суматошно, как на улицах Калькутты. Тележки для гольфа и мини-скутеры снуют туда-сюда между конюшнями и беговым кругом, стремглав носятся чьи-то псы, теснятся фургоны и фуры с тяжелым оборудованием. Взрослые на лошадях и дети на пони, конюхи, прогуливающие своих подопечных с заплетенными в безупречные косы гривами, в двухсотдолларовых попонах разных цветов в зависимости от конезавода. Палатки, точно в лагерях беженцев, с переносными туалетами у входа; народ с ведрами у водоразборных колонок вдоль грунтовой дороги. На каждом мало-мальски пригодном клочке земли владельцы школят лошадей, тренеры орут на учеников, осыпают их наставлениями, поощрениями, оскорблениями… Над этой толпой каждые пять минут разносятся объявления по радио.

Ночью же все совсем иначе, как в другом мире. Тихо. Почти безлюдно. Дороги пусты, лишь изредка какой-нибудь конюх или тренер наведается в конюшню, проверить, как там, или оказать питомцу медицинскую помощь. Под покровом темноты может случиться всякое. Соперники становятся врагами, ревность оборачивается местью. Была у меня знакомая, которая для охраны своих коней нанимала полицейского – после того, как одному из ее лучших жокеев в ночь перед соревнованиями подбросили ЛСД и предлагали пятьдесят тысяч долларов из призового фонда за сотрудничество.

Когда я занималась наркотиками, то именно на этом ипподроме провела два-три удачных рейда. Здесь можно было найти любые снадобья для людей и животных – стимуляторы, транквилизаторы, – если только знать, кого и как спросить. Поскольку я была некогда частью этого мира, то вписалась легко. Я достаточно долго не появлялась здесь, чтобы никто меня не узнавал, но при этом знала, как себя вести и разговаривать. Вот только шуточка Шона в профессиональном журнале, скорее всего, напрочь разрушила мое инкогнито.

Я медленно шла от задворок к центру угодий. В палатках теплились огоньки, в ночном воздухе плыл мелодичный женский смех, ему вторил басовитый мужской хохоток. В конце прохода у палатки номер девятнадцать стояла какая-то пара. Тщательно подстриженные кусты возле угла палатки обрамляли освещенную табличку с единственным словом золотыми буквами на темно-зеленом фоне: ДЖЕЙД.

Я прошла мимо. Теперь, найдя стойла Джейда, я просто не знала, что делать дальше. Так далеко я не задумывала. Обогнула дальний угол палатки номер восемнадцать и вдоль задней стенки вернулась обратно, к проходу между восемнадцатой и девятнадцатой, где шел разговор.

– Ну, как она? – спросил мужской голос. С акцентом, то ли голландским, то ли фламандским.

Я затаила дыхание.

– Вроде в порядке, но все равно покажем ветеринару, – ответила женщина. – Пусть посмотрит как следует. После Звездного беспечность позволять себе нельзя.

Мужчина невесело усмехнулся:

– Люди уже все для себя решили. Чему хотят, тому и верят.

– И, как правило, самому плохому, – вздохнула женщина. – Сегодня звонила Джейн Леннокс. Подумывает, не взять ли для Парк-Лейн другого тренера. Еле ее отговорила.

– Я даже не сомневался. У тебя, Пэрис, дар убеждения.

– Это же Америка! Пока твоя вина не доказана, ты невиновен.

– Ты всегда невиновен, если богат, красив или обаятелен.

– Дон красив и обаятелен, а все уверены, что он виновен.

– И все равно у Джейда лошадей полна конюшня. Американцы… – презрительно процедил мужчина.

– Я тоже американка, – запальчиво отозвалась женщина. – Хочешь сказать, что я дура?

– Пэрис… – с притворным раскаянием вздохнул ее собеседник.

– «Глупые американцы» покупают у тебя лошадей и набивают тебе карманы! Мог бы нас побольше уважать. Или это только доказывает, насколько мы глупы?

– Пэрис… – еще умильнее повторил мужчина. – Не сердись на меня. Я не хочу, чтобы ты сердилась.

Из-за угла палатки выбежал крохотный терьер, принюхался, посмотрел на меня и задрал лапку, явно раздумывая, возвещать миру о моем присутствии или нет. Лапа опустилась, и песик завыл, точно автомобильная сигнализация. Я застыла как вкопанная.

– Майло! – позвала женщина. – Майло, ко мне!

Однако Майло не сдавал позиций, прыгал вверх-вниз, как заводная игрушка, и лаял при каждом прыжке.

Женщина обошла угол и в удивлении остановилась, увидев меня. Блондинка в темных бриджах и зеленой рубашке поло, с двумя золотыми цепочками на шее, очень хорошенькая. В следующее мгновение блеснула тысячеваттная рекламная улыбка, не значащая ничего, кроме сокращения лицевых мышц.

– Простите. Он думает, будто он ротвейлер, – сказала она, беря собачку на руки. – Вы кого-то ищете?

– Не знаю… Да, ищу одну девушку. Мне сказали, она работает у Дона Джейда. Эрин Сибрайт.

– Эрин? А зачем она вам?

– Мне, право, неловко, – замялась я. – Я слышала, что она хочет сменить работу, а мой друг как раз ищет конюха. Сами понимаете, каково это в разгар сезона.

– Еще бы! – театрально вздохнула блондинка, драматически закатив большие карие глаза. – Мы тоже ищем. Как ни печально, Эрин от нас уволилась.

– Да что вы? Когда?

– В воскресенье. Оставила нас у разбитого корыта. Видно, нашла что-то более интересное в Окале. Дон пытался ее отговорить, но, по его словам, она для себя уже все решила. Мне было очень жаль. Эрин мне нравилась, но вы ведь знаете, какие эти девочки вертушки.

– Угу. Странно вообще-то. Насколько я поняла, она не хотела уезжать из Уэллингтона. А адрес она оставила, чтобы ей выслали деньги?

– Дон рассчитался с нею перед отъездом. Кстати, я у него работаю помощником тренера. Пэрис Монтгомери. – По-прежнему прижимая к себе собачку, она протянула мне руку. Пожатие у нее оказалось крепкое. – А вы?..

– Элль Стивенс, – машинально назвала я свое кодовое имя из прошлой жизни. – Значит, в воскресенье уехала? Это до или после того, как Звездный погиб?

Улыбка на лице Пэрис погасла.

– Почему вы спрашиваете?

– Ну… увольняется недовольный работник, и в тот же день вы теряете лошадь…

– Звездный перекусил электропровод. Это был несчастный случай.

Я пожала плечами.

– Да я-то что? Люди болтают…

– Люди ни черта не знают!

Из темноты выступил мужчина. Лет пятидесяти с небольшим, высокий, элегантный, с серебряными висками, красиво оттеняющими густую черную шевелюру. Суровое лицо аристократа, розовая рубашка «Лакост», тщательно отглаженные бежевые брюки и черный шелковый жокейский галстук.

– У вас здесь все в порядке, леди?

– Абсолютно, – сказала я. – Просто ищу одного человека.

– Эрин, – пояснила Пэрис Монтгомери. – Мою помощницу. Ту, что уволилась.

Мужчина кисло поморщился.

– Ту девочку? Она же ни на что не годна. Зачем она вам?

– Неважно. – Я пожала плечами. – Все равно ее нет.

– Как зовут вашего друга? – спросила меня Пэрис. – Вдруг у меня для него кто-нибудь появится.

– Шон Авадон. «Авадонис-фарм».

Холодные голубые глаза мужчины вспыхнули.

– У него есть отличные лошади.

– Вы правы.

– Вы у него работаете? – поинтересовался он.

Наверно, с моей самопальной стрижкой, старыми джинсами и грубыми сапогами я не была похожа на человека, который служит в преуспевающей компании.

– Он мой старый друг. Я у него взяла коня напрокат. Хочу купить хорошую лошадь, но пока не нашла ничего подходящего.

Мой собеседник ухмыльнулся, как кот, поймавший мышь. Зубы у него были ослепительно белые.

– Могу помочь.

Торговец лошадьми. Третья древнейшая профессия. Предшественник всех торговцев автомобилями.

К палатке подъехал грузовик, и Пэрис Монтгомери заторопилась.

– Это доктор Риттер. Мне пора. – Она снова сверкнула широкой улыбкой и второй раз пожала мне руку, будто и не было того момента неловкости при упоминании о смерти Звездного. – Приятно было познакомиться, Элль. Удачи в ваших поисках.

– Спасибо.

Она спустила терьерчика на землю и под его звонкий лай скрылась за углом палатки.

Мужчина протянул мне руку:

– Томас Ван Зандт.

– Элль Стивенс.

– Очень приятно.

Руку мою он задержал чуть дольше, чем надо бы.

– Пойду-ка я, пожалуй, – сказала я, делая шаг назад. – Поздновато уже.

– Я довезу вас до машины, – предложил он. – Не годится красивой женщине ходить по ночам без провожатого. Никогда не знаешь, кто может попасться по дороге.

– Я-то как раз знаю, и очень хорошо, но все равно спасибо за заботу. Вот только садиться в машину к незнакомому мужчине женщине тоже не стоит.

Он рассмеялся и приложил руку к сердцу.

– Я джентльмен, Элль. У меня никаких дурных мыслей, и от вас мне ничего не нужно, кроме улыбки.

– Ну, почему же? Вы могли бы продать мне лошадь. И это влетело бы мне в копеечку.

– Но только самую лучшую, – заверил он. – Я найду вам именно то, что вам нужно, и за хорошую цену. Ваш друг Авадон любит хороших лошадей. Может, вы бы нас познакомили?

Ох, эти лошадники! Я кокетливо повела глазами и улыбнулась.

– А может, я просто хочу, чтобы вы довезли меня до моего автомобиля.

Он с довольным видом подвел меня к стоявшему за палаткой черному «Мерседесу» и галантно распахнул дверцу.

– Вас, наверно, любят клиенты, если на сезон вы арендуете такую машину, – заметила я.

Ван Зандт улыбнулся, как кот, добравшийся до сметаны и до канарейки сразу.

– Среди них попадаются весьма состоятельные. Один, например, одолжил мне на зиму эту машину.

– Боже, боже! Если б мой «бывший» сделал меня такой счастливой, возможно, я до сих пор говорила бы о нем в настоящем времени.

Ван Зандт рассмеялся.

– Вы где встали, мисс Элль?

– У задних ворот. Вы знаете ту девушку, Эрин? – спросила я по дороге. – Она правда плохо работала?

Он поджал губы.

– Халтурщица. К тому же постоянно флиртовала с клиентами. Из американок хороших конюхов не получается. Все они балованные и ленивые.

– Я американка!

Он пропустил это мимо ушей.

– Найдите хорошую полячку. Они выносливые, сильные и к тому же дешевые.

– А на ярмарке вакансий я такую найду? У меня сейчас русская. Считает себя царевной.

– Все русские высокомерны.

– А голландцы каковы?

Он подвел «Мерседес» туда, куда я показала, и поставил рядом с моим «бимером».

– Я из Бельгии. Бельгийцы очень обаятельны и умеют обращаться с дамами.

– То есть подлые обольстители, – уточнила я. – По-моему, дамам следует быть настороже.

– А вы крепкий орешек, Элль Стивенс, – усмехнулся Ван Зандт.

– Чтобы меня обаять, одной улыбки и акцента недостаточно. Вам придется побегать.

– Это вызов! – с нескрываемым восторгом воскликнул он.

Я выбралась из машины, не дожидаясь, пока он подойдет, чтобы открыть мне дверцу, и вытащила из кармана джинсов ключи.

– Спасибо, что подбросили.

– Вам спасибо, Элль Стивенс. Вы оживили мой вечер, который иначе был бы скучен.

– Только не говорите такого в присутствии мисс Монтгомери.

– Она в тоске, все горюет о погибшем мерине.

– Я тоже вряд ли прыгала бы от радости, потеряв лошадь, которая стоит таких денег.

– Это были не ее деньги.

– Может, она любила этого коня?

Ван Зандт пожал плечами:

– Всегда есть другие.

– Которыми, я уверена, вы с радостью снабдите скорбящего владельца за определенную цену.

– Разумеется. Почему нет? Это бизнес – и для меня, и для него.

– В излишней сентиментальности вас не обвинишь, – усмехнулась я.

В резком свете сторожевого прожектора было хорошо заметно, как на скулах Ван Зандта заходили желваки.

– Элль Стивенс, я тридцать лет в этом бизнесе, – раздраженно сказал он. – Сердце и у меня есть, но для профессионалов одни лошади всегда сменяются другими. Надо продолжать жить. Всем – и владельцам коней тоже. Страховая компания заплатит за погибшего коня, и владелец купит нового.

– Которого вы с радостью ему предложите?

– Конечно. У меня уже есть на примете один, в Бельгии: прекрасных кровей, и в остальном вдвое лучше того, прежнего.

– И за какой-нибудь миллион восемьсот он перейдет в руки везучего американца, а объезжать его будет Дон Джейд?

– Хорошие кони всегда стоят денег. Но им грош цена, если они не побеждают.

– А тем, кто не побеждает, остается поздно ночью случайно перекусить электропровода и поджариться заживо? – спросила я. – Будьте осторожны, Ван Зандт, не говорите такого кому попало. Вас может услышать какой-нибудь следователь от страховой компании и подумать что-нибудь не то.

Я почувствовала, как Ван Зандт напрягся. Таким, как я, мозгов не полагается. Я ведь всего лишь американка с кучей денег; жду, чтобы он обаял меня, уболтал и повез в Европу, покупать то, что он собирается мне продать.

– Никто не говорит, что этого коня убили, – тихим, сдавленным голосом возразил он.

– Но у Джейда репутация именно такая, верно ведь?

Ван Зандт шагнул ко мне. Я невольно отступила и прижалась спиной к дверце автомобиля. Вокруг не было ни души. За воротами ипподрома – ничего, кроме пустого, ровного поля. Я незаметно завела руку за спину и нащупала за поясом рукоятку пистолета.

– Вы – тот самый человек из страховой компании, Элль Стивенс?

– Я? Упаси боже. Я вообще не работаю, – рассмеялась я, произнеся слово «работаю» с таким пренебрежением, на какое способна была бы только моя мама. – История интересная, вот и все. Дон Джейд, Таинственный и Опасный! Вы же знаете нас, местных жителей. Хлебом не корми – дай скандал посмаковать. На данный момент самая большая в моей жизни забота – подыскать себе хорошую лошадь. А уж что там происходит в этой толпе на скачках – для меня сплетни, не более.

Он успокоился, решив, что я достаточно поглощена собою; вручил мне визитку и снова пустил в ход обаяние. Хочешь вертеть мужчиной – дави на жадность.

– Позвоните мне, Элль Стивенс. Я найду вам вашу лошадь.

Я попыталась улыбнуться, зная, что приподняться способен лишь один уголок губ.

– Смотрите, мистер Ван Зандт, я поймаю вас на слове!

– Буду очень рад. Ведь теперь мы друзья.

Ван Зандт нагнулся ко мне, поцеловал в правую щеку, затем в левую и снова в правую. Губы у него были холодные и сухие.

– Три раза, – пояснил он, снова само очарование. – По-голландски.

– Я запомню. Еще раз спасибо, что подвезли.

Я села за руль и выехала со стоянки. Задние ворота были уже заперты, пришлось развернуться, проехать в обратную сторону, мимо палатки номер девятнадцать. Ван Зандт ехал за мной. В будочке перед главными воротами сидел охранник. На столе у него стоял приемник, откуда грохотала музыка регги. Я помахала. Он махнул в ответ, ничего не спрашивая, поскольку в ворота въезжала огромная восемнадцатиколесная фура с лошадьми. А у меня, может, полная машина краденых седел! Или труп в багажнике. Да и сама я могу быть кем угодно и натворить что угодно. Интересно, кто тут заведует охраной?

У Пирсона я повернула направо. Ван Зандт тоже повернул направо. Я следила за ним в зеркало, гадая, поверил он, что я не следователь от страховой компании, или не поверил. К счастью, он, вероятно, не видел мою фотографию в «Сайдлайнз», иначе тут же сложил бы два и один. Впрочем, в этом отношении люди – странные создания; их намного легче одурачить, чем может показаться на первый взгляд. На женщину с фотографии я не похожа. У меня короткие волосы. Я назвалась не тем именем. Единственная реальная привязка – Шон. И все же слова «частный детектив» в любом случае возбудят подозрения. Остается лишь надеяться, что Шон прав и раздел о выездке интересен только специалистам.

Я снова повернула направо, к Южному берегу. Ван Зандт повернул налево. Я выключила фары, развернулась и поехала за ним мимо стадиона для игры в поло. Ван Зандт повернул к клубу «Игроки». Ужин с вином – часть работы торговца лошадьми, а карманы у моего нового лучшего друга, судя по всему, бездонные.

Ван Зандт продаст хозяйке Звездного бельгийского скакуна, рассчитывая на солидные барыши; хозяйка Звездного рассчитывает на солидную страховку за коня, у которого не было реального будущего. А Дон Джейд, который тренировал и выставлял Звездного и будет тренировать и выставлять следующую лошадь, стоит посередке, получая денежки от обеих сторон. Может, сейчас они все втроем сидят в «Игроках» и пьют за своевременную кончину Звездного.

А об Эрин Сибрайт не было известий с той самой ночи, когда его не стало…

В клуб я решила не заходить. Просто была пока не готова. Включила мотор, развернулась и отправилась домой.

Пожалуй, я все-таки становлюсь частным детективом.

4

Странно, почему я до сих пор жива.

Билли Голем направлял свою пушку прямо мне в лицо. В бесчисленных кошмарных снах я смотрела в дуло его пистолета и судорожно делала последний, надо думать, вдох. Но Голем повернулся и выстрелил в другую сторону.

Что для меня теперь жизнь? Наказание? Искупление грехов? Или мне следовало по собственному желанию прекратить ее, чтобы заплатить за свою беспечность? А может, мне просто чертовски повезло, но я не согласна в это верить?

Четыре тридцать утра.

Я лежу в постели, уставившись на вращающиеся лопасти потолочного вентилятора. Домик для гостей обставлял местный дизайнер по интерьерам, свихнувшийся на колониальном стиле. По-моему, вышло так себе, но мне-то никто никогда не платил за художественно облупившуюся краску на стенах и декоративные наволочки.

В четыре я вышла покормить лошадей. К пяти приняла душ. Мне так давно уже не приходилось представляться кому-либо и заботиться, что обо мне подумают, что я не могла вспомнить, как полагается себя вести. Не могла отделаться от мысли, что буду отвергнута с первого взгляда – если не из-за внешнего вида, то из-за репутации.

Какая странная причуда – верить, будто весь мир в курсе, кто я такая, чем занималась и чем закончилась моя профессиональная деятельность. Да, пару дней мое имя звучало в вечерних выпусках новостей. По минуте, не более. Чтобы заполнить эфирное время перед прогнозом погоды. На самом-то деле, вероятно, никого, кроме непосредственных участников, эта история особо не впечатлила. Люди редко думают о катастрофах в чужой жизни. Единственная мысль, которая их в таких случаях посещает: «Лучше пусть у нее, чем у меня».

Некоторое время я стояла в одном белье, пялясь на себя в зеркало. Потом втерла в волосы немного геля и попыталась сотворить нечто похожее на прическу. Подумала даже, не накраситься ли. Я не делала этого с тех пор, как мое лицо собрали по кусочкам. Пластический хирург дал мне визитную карточку специалиста по постоперационной косметике. Карточку я выбросила.

Перебрав десятка два нарядов, я остановилась наконец на шелковой блузке цвета сырого бетона и коричневых брюках, таких свободных в талии, что пришлось заколоть их булавкой, чтобы не потерять на ходу.

Когда-то я следила за модой…

Я просидела сколько-то времени в Интернете, погрызла ногти и сделала кое-какие заметки.

Про Томаса Ван Зандта ничего интересного не нашла. Его имя не появлялось даже на узкопрофессиональном сайте о продаже лошадей. При запросе по имени сайт выдал фотографии лошадей, проданных при участии Ван Зандта, и список телефонов: рабочий в Брюсселе, европейского аукциона и двух субагентов в Америке, одним из которых оказался Дон Джейд.

Зато я откопала несколько статей о Пэрис Монтгомери в «Хронике коневодства» и в ежедневной конно-спортивной газете: недавние победы в соревнованиях, долгий путь от конюха к штатному ученику и, наконец, к помощнику тренера. Судя по всему, успеха она добилась тяжелым трудом и несомненным талантом. И еще обаянием. С такой внешностью Пэрис и моделью могла бы стать запросто.

В интервью газете Пэрис сообщала, что проработала у Джейда помощником тренера три года, была невыразимо благодарна ему за такую возможность и тому подобное. Увы, мало кто понимает, какой он на самом деле классный. К несчастью, ему приходилось вести дела с субъектами сомнительной репутации, но ассоциация не должна винить его и так далее, и так далее. Потом цитировались слова Джейда о том, что у Пэрис большое будущее, сила воли и талант добиваться любой поставленной цели.

Прилагаемые фотографии запечатлели Монтгомери верхом на кобыле по кличке Парк-Лейн в прыжке над барьером, а также на сайте были выложены сверкающие улыбкой крупные планы.

Эта улыбка меня раздражала. Слишком яркая, и появляется слишком легко. Обаяние какое-то неискреннее. Хотя, конечно, я видела Пэрис Монтгомери не более десяти минут. Может, она не нравится мне оттого, что сама я не умею улыбаться и обаянием не отличаюсь?..

Я закрыла портативный компьютер и вышла во двор. Небо на востоке уже понемногу светлело, когда я проникла в дом Шона через стеклянную дверь гостиной и без церемоний направилась в спальню. Он был в постели один, сладко похрапывал. Я села рядом и похлопала его по щеке. Веки медленно поползли вверх, открывая глаза в густой сетке красных прожилок. Шон потер лицо ладонями.

– Я-то ждал Тома Круза, – просипел он.

– Извини, что разочаровала. Если к тебе зайдет барышник по имени Ван Зандт, имей в виду, меня зовут Элль Стивенс, а тебе нужен конюх.

– Что?! – Шон рывком сел в кровати и тряхнул головой, чтобы прийти в себя. – Ван Зандт? Томас Ван Зандт?

– Ты его знаешь?

– Слышал. Второй по значимости мошенник в Европе. А зачем ему сюда приходить?

– Потому что он думает, вдруг ты купишь у него коней?

– А с чего он так думает?

– Потому что я ему на это прозрачно намекнула.

– Что-о-о?!

– Не делай оскорбленное лицо, – сказала я. – У тебя морщины вокруг рта глубже становятся.

– Стерва!

Секунды две он дулся, затем спохватился и энергично потер лицо ладонями, уделив особое внимание области вокруг рта. Десять секунд – и как новенький.

– Ты же знаешь, у меня уже есть свой человек в Европе. Я работаю только с Туаном.

– Знаю. Это последний из честных барышников.

– Единственный за всю мировую историю, насколько мне известно.

– Вот и позволь Ван Зандту думать, будто он уводит тебя от Туана. У него будет оргазм. Если он все же зайдет, притворись заинтересованным. За тобой должок, не забывай об этом.

– Но не такой же огромный!

– Вот как? – хмыкнула я. – Благодаря тебе у меня появился клиент, о котором я совершенно не мечтала.

– Потом спасибо скажешь.

– Потом я уточню, как именно тебе отомстить. – Я наклонилась и снова потрепала его по колючей щеке. – Удачных сделок!

Шон застонал.

– Да, кстати, – уже в дверях добавила я, – он думает, что я дилетантка из Палм-Бич, а Д’Артаньяна взяла у тебя напрокат.

– И вот это все я должен держать в памяти?

Я пожала плечами.

– Времени у тебя уйма, чем тебе еще заниматься?

Дверь уже почти закрылась за мною, когда Шон опять заговорил:

– Эл…

Я оглянулась, держась за косяк. Шон смотрел на меня необычно серьезно, даже как-то ласково. Наверное, хотел сказать что-то доброе. А я хотела, чтобы он сделал вид, будто сегодня такой же день, как всегда. Каждый из нас, кажется, отлично знал, что думает второй. Я затаила дыхание. Шон милостиво улыбнулся одним уголком рта и сказал:

– Красивый костюм.

Я помахала ему и вышла из дома.

Молли Сибрайт жила в двухэтажном, украшенном лепниной особняке на краю жилого массива Бинкс-Форест. Престижно, дорого. На дорожке у крыльца белый «Лексус». В доме горел свет – трудолюбивый средний класс готовился к новому рабочему дню. Я затормозила у обочины чуть поодаль и стала ждать.

В семь тридцать на улице начали появляться ребятишки. Они сонно брели мимо меня к остановке школьного автобуса на углу квартала. Из дома Сибрайтов показалась Молли, таща за собой внушительный портфель на колесиках – прямо деловая женщина на пути к самолетному трапу, только маленькая.

Я вышла из машины и прислонилась к ней спиной, скрестив руки на груди. Молли заметила меня шагов за двадцать.

– Я передумала, – сказала я, когда она остановилась передо мной. – Помогу тебе искать сестру.

Молли не улыбнулась. Не запрыгала от радости. Только внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Почему?

– Потому что мне не нравятся люди, с которыми связалась твоя сестра.

– Вы думаете, с ней случилось что-нибудь плохое?

– Мы обе знаем, что что-то с ней случилось, – ответила я. – Она была здесь, а теперь ее нет. Плохо это или не плохо, еще предстоит выяснить.

Молли кивнула, явно довольная тем, что я не стала фальшиво утешать ее. Взрослые часто говорят с детьми так, будто они глупы уже потому, что мало живут на свете. Молли Сибрайт отнюдь не была дурочкой. Она была смелой и умной, и смотреть на нее свысока я не собиралась. Даже заранее решила, что не буду лгать ей – если получится.

– Но если вы не частный детектив, что вы можете? – спросила она.

Я пожала плечами.

– А что сложного? Задать пару вопросов, сделать пару звонков. Не нейрохирургия как-никак.

Молли задумалась над моим ответом. А может, взвешивала, надо ли говорить то, что все-таки сказала через минуту:

– Вы когда-то работали следователем в полиции.

Наверное, если б она размахнулась и огрела меня по темени молотком, я испытала бы примерно такое же потрясение. Это я-то, которая решила не смотреть на ребенка сверху вниз! Мне и в голову прийти не могло, что Молли Сибрайт после первого разговора побежит домой, залезет в Интернет и предпримет независимое расследование. Я вдруг почувствовала себя раздетой, открытой до такой степени, которая вообще вряд ли возможна. Двенадцатилетняя девочка безошибочно нашла у меня слабое место.

Я отвела взгляд, и тут как раз к тротуару причалил школьный автобус. Дети уже толпились у открытой двери.

– Твой автобус?

– Я хожу пешком, – отрезала она. – Я нашла о вас статью в компьютерной подшивке «Пост».

– Всего одну? Я оскорблена.

– Мне хватило одной.

– Ладно, значит, мои грязные секреты раскрыты. Да, я была следователем в округе Палм-Бич. А теперь нет.

Молли сочла за благо ни о чем больше не спрашивать. Такая мудрость даже у людей втрое старше ее встречается редко.

– Давайте поговорим о вашем гонораре, – деловито предложила она.

– Пока я, пожалуй, соглашусь на твою сотню, а дальше поглядим.

– Ценю, что вы не пытаетесь жалеть меня.

– Я только сказала, что возьму у ребенка сто долларов. Хотя, конечно, это довольно гадко.

– Нет, – возразила Молли, слишком серьезно глядя на меня сквозь выпуклые стекла круглых, как у Гарри Поттера, очков. – Я так не думаю. – Она протянула мне руку. – Спасибо, что не отказали.

– Боже! У меня такое ощущение, будто теперь осталось только подписать контракт.

– Вообще-то надо бы. Но я вам доверяю.

– А почему?

Кажется, ответ у Молли был, но она, судя по всему, сочла его слишком сложным для моего понимания и потому решила оставить при себе. Интересно, с этой ли она планеты?

– Мне нужны кое-какие сведения. Фотография Эрин, ее адрес, марка и модель автомобиля и тому подобное.

Пока я говорила, Молли нагнулась, расстегнула «молнию» на кармане портфеля, достала большой коричневый конверт и протянула мне.

– Здесь вы найдете все необходимое.

– Прекрасно. – Наверное, мне следовало удивиться. – А в полиции ты с кем разговаривала?

– Со следователем Лэндри. Знаете его?

– Знаю, кто он такой.

– Он вел себя очень грубо и пренебрежительно.

– Я тоже.

– Вы пренебрежительны не были.

Из гаража Сибрайтов выехал черный трехдверный «Ягуар», развернулся и поехал в противоположную от нас сторону. Должно быть, Брюс Сибрайт.

– Твоя мама дома? – спросила я. – Мне надо с ней поговорить.

Эта перспектива не особенно порадовала Молли. Она досадливо поморщилась.

– Мама уходит на работу в девять. Она агент по недвижимости.

– Молли, мне придется с ней побеседовать. И с твоим отчимом тоже. Тебя это не коснется. Скажу им, что я следователь из страховой компании.

Она с мрачным видом кивнула.

– А теперь иди в школу, тебе пора. Не хочу, чтобы меня арестовали за подстрекательство малолетней к правонарушению.

– Нет, – отрезала Молли и с гордо поднятой головой пошла обратно к дому. Чемоданчик с книгами тарахтел за ней по тротуару. Всем бы нам такую силу характера!

Когда мы с Молли вошли в дом, Кристал Сибрайт разговаривала по радиотелефону. Она стояла, облокотившись на консоль, пристально разглядывала себя в зеркало с резной рамой в стиле рококо и щебетала в трубку о каком-то совершенно неописуемом особняке на Сэг-Харбор-корт. Ни за что не признала бы в ней маму Молли. Мне почему-то казалось, что она должна быть застегнутым на все пуговицы адвокатом или ядерным физиком. Впрочем, мне ли не знать, что дети не всегда похожи на родителей?

Кристал оказалась смазливой блондинкой тридцати с небольшим, которая слишком часто позволяла себе роскошь алкогольных возлияний. Волосы у нее были почти белые, тонкие, как сахарная вата. С макияжем легкий перебор. Розовый костюм чуточку тесноват и чуточку ярковат, босоножки на шпильках – тоже немного выше, чем надо.

– Да, Джоан, я могу вам все отправить по факсу, как только доеду до работы. – Она покосилась в нашу сторону. – Но чтобы оценить эту красоту, вы должны увидеть ее своими глазами. Сейчас, в сезон, таких мест вообще не найти. Вам просто повезло.

Отвернувшись от зеркала, Кристал вопросительно посмотрела на меня, затем на Молли и продолжила беседу с невидимой Джоан. Назначила встречу на одиннадцать, вписала ее в растрепанный ежедневник и только тогда отложила трубку.

– Молли? В чем дело? – спросила она, глядя не на дочь, а на меня.

– Это мисс Эстес, – пояснила Молли. – Она следователь.

Кристал смотрела на меня так, будто я свалилась с Марса.

– Кто-кто?

– Она хочет поговорить с тобой об Эрин.

От бешенства Кристал багрово покраснела до корней волос.

– Молли, бога ради! Что ты такое напридумывала? Что с тобой?

В глазах Молли отразилась такая обида, что мне стало не по себе.

– Я ведь тебе говорила, случилось что-то плохое.

– Поверить не могу, что ты на такое решилась! – бушевала Кристал. На свою младшую дочь она злилась явно не впервые. – Слава богу, Брюса дома нет!