Текст книги "Европейское путешествие леди-монстров"

Но наверху были только спальни и ванная комната – правда, без воды. Шкафы и шкафчики были совершенно пусты, не считая нескольких вешалок. В ящиках бюро – ничего. На кроватях не было белья, только голые матрасы, и в некоторых уже явно поселились мыши.

– Что же тут было такое, когда тут что-то было? – спросила Кэтрин. Впрочем, гадать было некогда. – Нам нужно где-то спрятаться. Может быть, в шкафчике внизу, в прихожей?

– По-моему, оттуда мы мало что услышим, – сказала Элис. – Но я заметила там кое-что. Если вы не возражаете, пойдемте со мной, мисс… Кэтрин.

Они снова спустились вниз, и по пути Кэтрин гадала, что же у Элис на уме. Но до сих пор Элис вела себя весьма разумно, так что Кэтрин молча прошла следом за судомойкой в кабинет.

– Вот, видите, – сказала Элис. – Сюда идет кухонный подъемник. И в ту большую комнату тоже. Если чуть-чуть приоткрыть, вот так… – Она приподняла маленькую задвижку, которую Кэтрин даже не разглядела, и открыла что-то похожее на стенной шкафчик рядом с камином. И как это Кэтрин не обратила на него внимания? Должно быть, потому что высотой он был всего в один фут, а дверца сливалась по цвету с панелями – в сущности, она была специально так сделана, чтобы выглядела как часть панели. Правда, места тут было явно недостаточно, чтобы спрятаться. И все же нужно быть наблюдательнее! Какая же она пума, если ничего не замечает у себя под носом?

– Если дверцу открыть, в шахте подъемника будет слышно каждое слово. Джозеф – тот, что у нас лакеем служил, – рассказывал про одного дворецкого, как он шантажировал своего хозяина тем, что подслушал через подъемник. Теперь надо только посмотреть, где у него выход, – где-то внизу, наверное.

Кэтрин с уважением смотрела в удаляющуюся спину Элис. А она-то еще раздумывала, стоит ли брать судомойку с собой. Вот и ответ! Она двинулась следом за Элис, изумленная и обескураженная. От Элис оказалось больше толка, чем от нее, Кэтрин.

По пути Элис приоткрыла дверцу подъемника и в большой комнате. Только стоя совсем рядом, можно было заметить, что там осталась узенькая щелочка.

Они спустились в подвал по узкой «черной» лестнице, такой же, как во многих лондонских домах. Первая же комната, в которую они попали, оказалась кухней с двумя полукруглыми окошками на уровне земли, из которых было видно то, что оптимист мог бы назвать садом. Эти окна тоже были заколочены, но доски совсем прогнили, и в тусклом свете Кэтрин с Элис могли разглядеть и друг друга, и пыльную плиту, и пустые полки. Тут, на перепачканных сажей стенах, они и нашли выходы обоих подъемников.

– Если вытащить ящики, будет лучше слышно, – сказала Элис и сама начала вытаскивать. Кэтрин помогла ей. Уж физически-то, по крайней мере, она сильнее Элис! Вместе они вытащили тяжелые деревянные ящики, которые должны были ходить вверх и вниз в шахте, доставляя еду и вино из кухни наверх, и составили на каменный пол.

– А вот и кладовка, – сказала Кэтрин, открывая единственную дверь в кухне. – Если кто-нибудь спустится вниз, спрячемся тут. Давай-ка пока уберем сюда ящики, чтобы никто не заметил. До их встречи осталось пятнадцать минут!

Они заняли посты возле обоих подъемников, в разных концах кухни, и стали ждать прихода Сьюарда и Прендика.

Мэри: – Я считаю, Элис просто молодчина, что догадалась о подъемниках!

Элис: – Да их бы кто угодно заметил, если бы пригляделся. И я, как только вошла, так первым делом и подумала – а как же им туда еду подают? То есть, можно сказать, сразу стала искать подъемники, вот потому и увидела.

Миссис Пул: – Не скромничай чересчур, юная мисс. У тебя глаз наметан – уж мне ли не знать, я же сама тебя школила!

Элис: – И это была замечательная школа, миссис Пул.

Ждать пришлось недолго. Стрелки на карманных часах Кэтрин пробежали отметку в пять часов, и она уже вновь стала сомневаться, не ошиблась ли – может, время перепутала? Или день? Но нет: в пять пятнадцать над головой явственно прозвучали шаги мужских ботинок. Кэтрин взглянула на Элис – судомойка стояла у своего подъемника и внимательно вслушивалась. Наверху послышались голоса, но слов было не разобрать. А что, если они с Элис ошиблись, если эти двое пойдут совсем в другую комнату? Тогда все их приготовления пропадут даром… Но вот голоса сделались отчетливее. Должно быть, они уже в кабинете, как она и предполагала. Кэтрин просунула голову в шахту, чтобы лучше слышать. Да, так и есть! Их голоса отдавались эхом внизу. Кэтрин отчаянно замахала Элис рукой, подзывая к себе.

– Что на вас такое нашло, как вы могли такое сделать? – Это был голос Сьюарда – во всяком случае, Кэтрин казалось, что она узнала голос, который слышала в лечебнице. Он тогда не так уж много успел сказать, зато громко!

– Ничего. Это был просто эксперимент, – приглушенно отозвался другой голос. Ага, это Прендик. Этот голос она узнала бы где угодно. Сколько раз она слышала его на острове Моро. Если бы можно было его забыть! Но она знала: даже если бы они встретились через сто лет, все это время не видев друг друга, она узнала бы его по первому же звуку.

– И никто вам не помогал, у вас не было сообщников? – это произнес третий голос, незнакомый. Сколько же их там? Она-то думала, что придут только Сьюард и Прендик.

– Нет, конечно, нет, – ответил Прендик. Голос у него был сердитый, однако Кэтрин расслышала в нем и нотку страха. Интересно, слышит ли ее Сьюард? Вероятно, да, хотя чуткие кошачьи уши Кэтрин могли уловить то, что слуху большинства людей недоступно. Вспомнив об этом, она слегка подвинулась, чтобы Элис могла держать голову поближе к шахте. У нее ведь не такой хороший слух.

Диана: – Мои уши слышат не хуже твоих. Ну, почти.

Кэтрин: – А кто сказал, что ты человек?.. Ой! Прекрати! Я просто хотела сказать тебе комплимент, а теперь беру его обратно. Ты самый настоящий человек. Животные такими несносными не бывают.

– То есть вы просто нашли где-то это существо и… трансформировали? – спросил третий голос. Существо? О чем это они?

– Я купил его у одного матроса: его корабль уходил через несколько дней, к Кейп-Бретон или к мысу Доброй Надежды, что-то в этом роде. Точно не помню, – ответил Прендик. – Не все ли равно? Да и кто стал бы мне помогать? В Лондоне ведь не осталось никого из членов Общества.

– Мне не все равно – я не хочу, чтобы по Лондону бегал зверочеловек! – сказал Сьюард. – К счастью, он очутился в зверинце лорда Эйвбери, и тот принял его за какой-то редкий вид обезьяны. Я случайно увидел статью, которую он опубликовал в «Перфлит газетт», иначе бы так никогда об этом и не узнал. Он очень гордился своей находкой. Ну что же, у него осталась фотография на память, а существо я изъял лично, под покровом ночи. Брюки порвал, между прочим! Рэймонд, вы же понимаете, что я тут ни при чем? Это дело рук Прендика, от начала до конца. Я доложил вам сразу, как только сам узнал об этом.

– Я вам верю, – произнес третий голос – должно быть, тот самый Рэймонд, кто бы он ни был. – Но это не объясняет, зачем вы вызвали меня сюда, да еще в такое неудобное время.

Кэтрин слышала твердые решительные шаги наверху. Кто-то ходил туда-сюда.

– Что касается того, что в Лондоне нет членов Общества. Мы с Ван Хельсингом это изменим. Он едет в Будапешт, на ежегодную конференцию. Я поеду с ним, и вы, Прендик, тоже поедете. Официально мы будем представлять документы о более эффективных способах переливания крови, но реальная цель – убедить Общество алхимиков вновь открыть английский филиал, чтобы продолжить то, что мы с Ван Хельсингом начали. В конце концов, прошло ведь уже четырнадцать лет с тех пор, как наш филиал был закрыт – так внезапно и несправедливо.

– Но почему вы думаете, что наша многоуважаемая мадам президент станет слушать вас – да даже и Ван Хельсинга? – Голос Рэймонда звучал сухо, надменно. – С тех пор, как Джекилл едва не раскрыл существование Общества для широкой публики, она непоколебимо настаивает на том, чтобы эксперименты по трансмутации производились только с ее личного разрешения. Когда она узнает, что Ван Хельсинг проводит такие эксперименты за ее спиной, она наверняка будет… скажем так, недовольна.

– Это не ей решать. Он попросит вынести вопрос на общее голосование всех членов, и она не сможет отменить его результаты. Либо членов Общества убедят наши аргументы, и они позволят нам продолжать, либо они проголосуют против, и на наши эксперименты будет наложен окончательный запрет. Ван Хельсинг готов и к такому развитию событий. Мне даже кажется, что оно было бы для него предпочтительнее. Он и Арминий Вамбери, наше главное доверенное лицо в Будапеште, уже склонили часть Общества на свою сторону, и эта часть готова голосовать за. Кроме того, они создали… ну, не то чтобы армию – скажем так, наземные войска, которых будет достаточно, чтобы отстоять свою точку зрения силой, если понадобится. Либо большинство в Обществе примет сторону Ван Хельсинга, либо дело кончится кровавой бойней – и сменой власти. Когда он станет президентом, в Обществе будут действовать новые правила, смею вас уверить.

– Что ж, – сказал Рэймонд, – не могу сказать, что я не согласен с вашим мнением о том, что смена режима может оказаться благотворной. Она и впрямь уже засиделась в президентском кресле. Но мне не нравится, когда дела делаются у меня за спиной, Сьюард. Совсем не нравится. То, о чем писал Хеннесси в своем письме…

– Хеннесси был трусом, – сказал Сьюард. Его ботинки выстукивали четкий ритм по полу, словно по барабану. – Ван Хельсинг должен был понимать, что не следует писать ему о наших планах. Знаете, что он сделал? Переслал письмо ей. Ну да, я успел его перехватить. Мы следили за ним с тех пор, как он уволился из лечебницы. Я уже тогда знал, что он вот-вот сломается. Он пережил слишком сильное потрясение пять лет назад, в Карфэксе. После этого он был… ненадежен. Но я не знал, что он писал и вам тоже, пока вы не вызвали меня к себе в прошлый понедельник. Что было, должен добавить, весьма неудобно. Не то чтобы я ставил под сомнение ваше право делать это – вы его имеете и как член попечительского совета, и как последний председатель английского филиала до того, как ему положило конец фиаско Хайда.

– В этом письме Хеннесси пишет, что ваши последние эксперименты несовместимы с моралью, – осуждающим тоном произнес Рэймонд.

– С вашей тоже несовместимы? Едва ли, иначе бы вы не пришли сюда сегодня. И чем они хуже ваших экспериментов сорок лет назад, когда вы создали Хелен?

– Ну, об этом мы говорить не будем, – сказал Рэймонд. – Это не имеет отношения к нынешней ситуации. Чего вам нужно сейчас?

– Ваша поддержка, – прямо ответил Сьюард. Барабанная дробь смолкла. – Ваше слово, что вы не станете уведомлять ее о том, чем мы занимаемся. В конце концов, вы пока еще наш председатель. Мы хотели бы, чтобы вы опять заняли этот пост, когда филиал откроется заново.

Наступило долгое молчание.

– И что же мне это даст?

– Как что! – воскликнул Сьюард. – Всё. Как по-вашему, на что способна раса бессмертных людей? Людей, которые не умирают, не стареют, не подвержены инфекционным заболеваниям. Людей, чьи раны затягиваются на глазах, людей, которые держат в своих руках все могущество алхимической науки. Это будет раса сверхлюдей! Они станут править миром!

– А если Люсинда умрет, как Люси? – тихо сказал Прендик.

– Не все ли равно, если эксперимент окажется удачным? – Сьюард говорил сердито – почти кричал. – Главное – принцип. Принцип и сыворотка. Она всего лишь опытный экземпляр. После сентября – не все ли нам будет равно, выживет она или умрет? Иногда приходится приносить чьи-то жизни в жертву во имя общего блага. Моро это понимал, а вот вы, кажется, нет.

– Неужели Ван Хельсинг сделает такое со своей родной дочерью? – спросил Прендик, но Кэтрин даже не была уверена, что те двое его услышали. Она сама еле разобрала слова – из шахты долетел лишь шепот.

– Я заказал по телеграфу два билета в Вену Восточным экспрессом. Прендик, мы с вами встретимся на Чаринг-Кросском вокзале без четверти девять утра в четверг. В Вену прибудем в субботу вечером. Ван Хельсинг встретит нас на вокзале, и в воскресенье мы нанесем визит нашей пациентке. К тому времени ее трансформация должна уже полностью завершиться. Он был вынужден изолировать ее – очевидно, со стороны миссис Харкер, которой мы отчасти обязаны провалом в Карфэксе, были какие-то попытки вмешаться, но сейчас пациентка в безопасности и… под наблюдением. Мы возьмем ее с собой в Будапешт – как доказательство нашей концепции, скажем так. Вначале встретимся с нашими единомышленниками, покажем, какими они могут стать, если примут нашу сторону. А затем трансформируем все наше загнивающее общество! Вы готовы править миром, джентльмены?

Рэймонд хихикнул. Во всяком случае, Кэтрин предположила, что это Рэймонд. Что бы она ни думала о Прендике, она все же не считала его настолько бессердечным, чтобы хихикать в такой момент.

– А что же мы будем делать с моим несчастным созданием?

Ага, а вот это уже точно Прендик.

– Оно в подвале, – сказал Сьюард. – И там и останется, как средство обеспечения вашей лояльности, или, во всяком случае, повиновения, пока дело не придет к своему завершению. Как вы думаете, что скажет мадам президент, если узнает, что вы создали зверочеловека прямо в Лондоне? И что его портрет попал в прессу, пусть и всего лишь в никому не известную «Перфлит газетт»?

– Ну что ж, думаю, мы обо всем договорились, – сказал Рэймонд. – Я буду действовать заодно с вами и снова вступлю в должность председателя английского филиала – только смотрите, чтобы мне не пришлось об этом пожалеть! Это рискованное предприятие, но оно стоит того, если нам удастся вырваться из-под ее проклятого каблука. А теперь, не знаю, как вы, Сьюард, а я хотел бы пообедать. Здесь есть одно местечко недалеко от Тоттенхем-Корт-роуд, где мы когда-то бывали с Джекиллом, в те времена, когда Общество проводило здесь собрания. Там подавали великолепный пирог с почками и, кроме того, отличный старомодный портер. Интересно, осталось ли оно на прежнем месте?

Кэтрин услышала смех – непонятно чей, затем вновь звук шагов по полу. А затем – деревянный стук в отдалении, словно входную дверь с силой захлопнули.

Они с Элис стояли молча и неподвижно. Время шло: пять минут, десять… Наконец Кэтрин сказала:

– Думаю, они уже не вернутся.

Элис выдохнула так, словно все это время стояла затаив дыхание.

– Много ты расслышала? – спросила Кэтрин. Способны ли человеческие уши услышать все, что слышала она?

– Почти все, – сказала Элис так тихо, словно до сих пор боялась говорить в полный голос. – Только ничего не поняла. О чем они говорили – стать бессмертными, неуязвимыми? Это какая-то дьявольщина, мисс.

– Пожалуй, можно и так сказать, – ответила Кэтрин. – Хотя в каком-то смысле и Моро стремился к тому же самому. Он хотел стать чем-то вроде бога… ну да ладно. Сейчас не время рассуждать о теологии. Я тоже не все поняла, но в одном совершенно уверена.

– В чем?

– Что-то… то есть кто-то заперт в угольном подвале.

Зверочеловек, вот кто. Это можно было понять из подслушанного разговора. Но кто именно? Какое-то новое создание Прендика? Возможно, но вероятнее – кто-то из спасшихся во время пожара на складе. Она смутно помнила низенькую сутулую фигуру, проскочившую мимо Холмса в дверь и скрывшуюся в ночи.

– Элис, ты не помнишь, кому из зверолюдей удалось сбежать в ту ночь в доках?

Элис покачала головой.

– Мне было так худо, когда мисс Беатриче меня отравила, что я почти ничего не заметила.

– А мне было не до того – я пыталась спасти Жюстину от мести Адама. Холмс упоминал о том, кто из них сбежал, но я забыла.

– Думаете, они о нем говорили? – Вид у Элис был немного испуганный. Ну конечно, ведь ее как раз похитил тогда один из зверолюдей по приказу Хайда.

– Ничего, вероятнее всего, это кто-то небольшой, не такой, как человек-медведь или человек-кабан. Знаешь что, возьми-ка меня за руку. Не хочу, чтобы мы потеряли друг друга.

Это была, конечно, просто отговорка. Как можно потеряться в прямом коридоре? Но Элис была, кажется, по-настоящему напугана. Она так сжала руку Кэтрин, словно рада была чувствовать чье-то присутствие рядом.

Вместе они двинулись дальше по коридору, туда, где еще не бывали. Как и в кухне, свет здесь пробивался сквозь окошки в форме полумесяцев, тоже заколоченные, хотя кое-где доски давно прогнили и отвалились. Тут было несколько дверей: первая вела в комнату, похожую на каморку дворецкого, вторая – в бывшую буфетную, со стойками для вина и настенными шкафчиками для ножей и вилок, теперь пустующими. Третья оказалась той самой. Кэтрин поняла это, как только открыла ее и услышала жалобный вой.

Там, на полу, лежал человек-орангутан. Да, теперь Кэтрин вспомнила. Это и был тот самый зверочеловек, что проскочил через черный ход в ночь пожара.

В угольном подвале не было окон. Пока они не открыли дверь, там было совершенно темно. Человек-орангутан неотрывно смотрел на них, моргая глазами от света, льющегося сквозь дверной проем. Это был тусклый свет, но, очевидно, он и от такого отвык в своей тюрьме. Это и впрямь была тюрьма. Человек-орангутан был голый и прикован за лодыжку железной цепью. Другой конец цепи тянулся к железному кольцу в стене, на котором, наверное, когда-то висело ведерко для угля.

– Мерзавцы, – сказала Кэтрин. – Подлые мерзавцы.

Человек-орангутан прикрыл рукой глаза. Одновременно он резко метнулся назад и опрокинул оловянную кастрюлю – наверное, когда-то в ней была вода, но теперь не осталось ни капли. Он был явно перепуган до смерти.

– Мы тебя вытащим отсюда, – сказала Кэтрин и выпустила руку Элис. Нужно было подойти ближе. – Понимаешь меня? Я не знаю, насколько хорошо он понимает человеческую речь, – пояснила она Элис. – Нужно открыть замок на этой цепи. Подожди здесь.

Но, как только она попыталась приблизиться, человек-орангутан снова завыл. Он оскалил зубы и встал в полный рост, словно готовясь к смертельной схватке.

– Кэтрин, мне кажется, это слишком опасно! – испуганно проговорила Элис, стоявшая в дверях.

– Бывают случаи, когда об опасности думать не приходится. Не знаю только, удастся ли мне подобраться к нему так близко. Он пуму учуял, вот в чем дело. Я не смогу открыть замок, если он меня не подпустит.

Его крики так и резали ее чуткие кошачьи уши, вонзаясь прямо в мозг, словно острые ножи.

– Что это?

Элис вдруг бросилась к Кэтрин и оттащила ее за руку в темный угол, который не просматривался от двери. Что это на нее… но тут и Кэтрин услышала, даже сквозь крики человека-орангутана, все еще звеневшие у нее в ушах: шаги на лестнице, а затем по коридору. И вдруг в дверях возник силуэт Эдварда Прендика.

На нем был все тот же потрепанный костюм, который она видела на нем в последний раз, на складе. В тусклом свете седые волосы светились над его головой, словно нимб. Святой Эдвард! Вот это парадокс.

– Услышал, что я иду, да? – сказал он человеку-орангутану. – Ну тихо, мальчик. Успокойся, я тебе ничего не сделаю. Я тебе яблоко принес, видишь? – Он вытащил яблоко из кармана пиджака, бросил его человеку-орангутану, тот поймал его на лету и стал жадно рвать зубами и глотать вместе с косточками. Из другого кармана, внутреннего, Прендик достал фляжку и вылил ее содержимое в миску человека-орангутана. – Вот тебе вода. Сьюард только по дороге вспомнил, что забыл налить тебе воды, вот и послал меня. Хорошо, что у меня нашлось с собой яблочко, а?

Человек-орангутан выпил всю воду до дна и облизал миску своим толстым языком. Это заняло всего одно мгновение. Затем он протянул веред ногу с цепью. Он глядел на Прендика умоляюще. Половинка яблока еще была у него в руке.

– Не могу, – сказал Прендик. – Я бы рад, но Сьюард с меня шкуру снимет. Я и так уже нажил себе неприятностей. Прости. Паршивое местечко, да? – Он окинул взглядом подвал. «Вот теперь-то, – подумала Кэтрин, – он нас и заметит». Она бросила взгляд на Элис – наверное, она совсем перепугана? Но судомойка стояла с закрытыми глазами, сжав перед собой руки, словно молилась. Губы у нее шевелились: она неслышно шептала слова молитвы. Ну что ж, пусть молится, если хочет, а она, Кэтрин, будет драться. Она присела для прыжка, готовясь броситься на Прендика. Если убьет – ну что ж, он это заслужил за все, что сделал с ней и с другими зверолюдьми. Как только он заметит их, заметит ее – она бросится на него и вырвет ему зубами глотку. Он не успеет поднять тревогу.

Но его взгляд скользнул сквозь них.

– Прости, – снова сказал он человеку-орангутану. – Я не хотел для тебя такой судьбы, дружище. Не думал, что так получится. Ладно, хоть дверь они открытой оставили – все же светлее. Я не стану закрывать, ладно? И с ним поговорю, чтобы поручил кому-нибудь заботиться о тебе, пока нас не будет. А когда вернемся, может быть, он позволит мне забрать тебя отсюда. Ты же этого хочешь, правда? – Он хотел погладить человека-орангутана по голове, но тот оскалил зубы и зарычал. – Ладно, ладно, – проговорил Прендик словно бы смущенно. – Ухожу.

Он снова оглядел подвал. Почему же он их не видит? Кэтрин недоумевала. Может, просто притворяется? Но нет, вид у него был такой искренне подавленный, что ей бы, наверное, стало его жаль, если бы он не был таким лживым трусом и манипулятором.

Мэри: – Ты слишком сурова, Кэт.

Кэтрин: – Поделом ему. Он бросил Арчибальда там, прикованного к стене! Я далеко не уверена, что Сьюард не забыл бы кого-нибудь туда послать. Он так и умереть мог в этом подвале.

Элис: – Если бы вы видели бедного Арчибальда там, Мэри… Это было душераздирающее зрелище, честное слово.

С почти виноватым видом Прендик повернулся к двери. Когда он выходил, человек-орангутан снова поднялся и изо всех сил швырнул недоеденное яблоко в его удаляющуюся спину. Кэтрин слышала, как оно глухо стукнуло. Потом услышала торопливые шаги по коридору и на лестнице. Он почти бежал. А затем снова раздался отдаленный хлопок входной двери.

– Можешь открыть глаза, – сказала Кэтрин Элис.

Элис открыла глаза и огляделась.

– Он нас не увидел. Слава богу, он нас не увидел. Наверное, просто не догадался заглянуть в темный угол.

– Ну нет. Он смотрел прямо на нас, дважды. Просто любопытно – что ты там твердила про себя?

– Ну… – сказала Элис. – Сначала я пыталась читать «Отче наш», но не могла вспомнить ничего, кроме «да святится имя Твое», и тогда стала просто повторять: «Нас здесь нет, нас здесь нет, ничего здесь нет». Больше ничего в голову не пришло. Простите меня, пожалуйста, мисс. Я не такая храбрая, как вы и другие. Что такое, мисс? Вы так странно на меня смотрите.

«Нас здесь нет, нас здесь нет…» Неужели такое может быть? Но сейчас не было времени над этим раздумывать.

– Ну ладно, теперь нужно подобраться к человеку-орангутану, пока кто-нибудь не захотел принести ему апельсин или еще что-нибудь!

Загадка Элис пока подождет.

Кэтрин снова попыталась подойти ближе к человеку-орангутану, но ее встретил все тот же пронзительный крик.

– Дайте я попробую, – сказала Элис. – Я ведь тоже обезьяна, как и он, – по крайней мере, так говорит Беатриче: если верить мистеру Дарвину, мы все обезьяны. Кроме вас, конечно, но мистер Дарвин же про вас не знал?

Кэтрин кивнула. Она не знала, выйдет ли из этого что-нибудь, но попробовать стоило.

Элис стала медленно приближаться к человеку-орангутану.

– Тихо, тихо, – приговаривала она. – Я тебе ничего не сделаю.

Она протянула руку.

Вдруг человек-орангутан взял ее ладонь своими неуклюжими пальцами. Поднял вторую руку.

– Пять пальцев, – проговорил он хриплым голосом, так, словно не разговаривал уже несколько дней. – У меня пять пальцев.

– У меня тоже, – сказала Элис, тоже поднимая вторую руку. – У меня тоже пять пальцев. Ты позволишь моей подруге открыть это? – Она указала на его лодыжку. – Я знаю, пахнет она не очень, но ей можно доверять.

– Пять пальцев, – повторила за ним Кэтрин, поднимая обе руки. Как быстро она вспомнила знаки, которыми они обменивались на острове! – Видишь, меня тоже сделали. – Она подняла рукав, чтобы показать ему шрамы – если только он разглядит их в полумраке. – Меня сделали так же, как тебя. Но теперь мы все люди, мы все заодно. Люди не едят друг друга. Тебе ведь это объясняли?

– Объясняли. Хозяин учил хлыстом, – сказал человек-орангутан, энергично кивая. Протянул ногу.

О ком он говорил – о Прендике? Кэтрин с трудом могла в это поверить. Скорее уж этим хозяином с хлыстом был Адам. Прендик ведь даже там, на острове, исполнял роль господина вяло и неохотно.

Открыть большой, грубый замок было делом одной минуты. Как только Кэтрин сняла цепь, человек-орангутан поднялся на нетвердых ногах, зашатался, упал и поднялся снова.

– Ты можешь идти? – спросила Кэтрин.

– Держись за мою руку, – сказала Элис. – Я тебе помогу.

Так они и вышли из дома на Поттерс-лейн: человек-орангутан держал Элис за руку, и на нем был пиджак, который она сняла с себя, чтобы прикрыть его слишком человеческую наготу.

Слава богу, что уже начинало смеркаться! Можно было надеяться, что это поможет им остаться незамеченными. Придется идти пешком до самого дома. Не садиться же с человеком-орангутаном в лондонский омнибус. Идя по улочкам Сохо, Кэтрин думала о том, что же им теперь с ним делать.

Кэтрин: – Серьезно, я боялась, что у миссис Пул припадок будет, когда мы приведем его в дом!

Миссис Пул: – Можно подумать, у меня когда-нибудь бывают припадки! А из Арчибальда вышел отличный лакей, куда лучше Джозефа. Как-то он даже залез на крышу, чтобы заменить колпак на дымовой трубе. И ни разу ничего не разбил – ни о Джозефе, ни даже об Энид такого не скажешь! Энид, кстати сказать, уже ждет первенца. Собираются назвать в мою честь, если родится девочка! Будет маленькая Гонория. Разве не прелесть? Нужно будет зайти к ним в гости, Мэри.

Мэри: – А что им подарить, как вы думаете? Зубное колечко – вполне традиционный подарок, пожалуй.

Миссис Пул: – Ох, я до сих помню, как у вас зубки резались. Вы никогда не плакали, даже тогда. Золото, а не ребенок! Тогда я думала, мне просто повезло. Теперь-то мы, конечно, знаем почему…

Мэри: – Кэт, ты же не будешь вставлять это в свою книгу? Это ведь совершенно неважно для сюжета, какой я была в младенчестве. И читать неловко.

Кэтрин: – Там видно будет.