Текст книги "Потомки Шаннары"

ГЛАВА 20

После того как Уолкер Бо расстался со своими спутниками у Хейдисхорна, он направился к себе домой, в долину Каменного Очага. Он поскакал на восток, через равнину Рэбб, миновал Сторлок с его целителями, пересек Вольфстааг через Нефритовый перевал, прошел берегом вверх по течению Гремящего Потока и оказался в Темном Пределе. Дорога заняла три дня. Он ни с кем не разговаривал по пути, полностью уйдя в себя, делая перерывы только на еду и сон. Его преследовали мысли о его стычке с Алланоном.

Целые сутки бушевала на редкость жестокая летняя гроза, и Уолкер уединился в доме. Ветры били в стены, потоки воды лились на покрытую дранкой крышу. В долине началось наводнение, поминутно сверкали молнии и раздавались протяжные раскатистые удары грома. Шум дождя покрывал все остальные звуки, и Уолкер молча слушал его дробь, завернувшись в одеяла. Он пребывал в таком мрачном расположении духа, какого раньше и представить себе не мог. Он пребывал в отчаянии. Это было неизбежным, и он этого боялся. Уолкер Бо, какое бы имя он себе ни выбрал, был Омсвордом по крови, а Омсворды, несмотря на все их опасения, всегда брались за выполнение задач, которые ставили перед ними друиды. Так было с Шиа и Фликом, с Вилом и Джайром. Теперь настала его очередь. Его, Рен и Пара. Пар принял этот вызов судьбы. Но Пар был неисправимым романтиком…

Вернуть друидов! Вернуть Паранор! Изменить лицо мира – вот что призрак потребовал от них: от Пара, Рен и его самого! В мгновение ока изменить все, что сделано за триста лет развития. Как можно назвать то, чего Алланон хочет? Вернуть магию, вернуть ее носителей, ее творцов – все то, что исчезло триста лет назад. Безумие! Они должны распоряжаться людскими жизнями, но это позволено только Создателю!

Сквозь серую пелену гнева и страха в его сознании возник облик призрака. Алланон… Последний из друидов, хранитель истории Четырех Земель, защитник народов, учитель таинств магии. Все, что происходило при его жизни, несло на себе печать его прикосновения. А до него был Бреман, а еще раньше – друиды Первого Совета Народов. Войны магий, борьба за выживание, сражения между светом и тьмой – или, возможно, тенью – все это плоды деяний друидов.

И сейчас от него потребовали вернуть все это обратно. Можно, конечно, утверждать, что это крайне необходимо. Так всегда и утверждалось. Можно считать, что друиды всегда предотвращали и защищали. Но они никогда не создавали ничего нового. Но разве бывает одно без другого? Чародей-Владыка, демоны, Морды против них сражались в прошлом. Сейчас их сменили порождения Тьмы. Но являются ли они таким злом, против которого обязательно нужна помощь друидов и магии?

Не следует ли людям в борьбе с ними положиться на самих себя, а не на силы, природу которых они не понимают до конца? Магия несет в себе и горе и радость, ее темная сторона так же способна изменять мир, как и светлая. И он должен вернуть ее людям, хотя те постоянно доказывают свою неспособность смотреть правде в глаза.

С другой стороны, очень вероятно, что без магии мир станет именно таким, каким показывал его им в видениях Алланон, – кошмаром огня и темноты, принадлежащим только таким существам, как порождения Тьмы. Не исключено, что он все же прав и спасти мир может только магия.

Но дело в том, что Уолкер не хочет становиться частью всего этого. Он не принадлежит ни к одному из народов Четырех Земель. Он не связан с их мужчинами и женщинами. Ему нет места среди них. У него есть свое собственное проклятие – его магия, она лишила его всех человеческих радостей и даже места среди людей, она изолировала его от всех. Он один не боится порождений Тьмы. Возможно, он способен даже защитить людей от этих мрачных созданий, если его об этом попросят. Но сам-то он не хочет, чтобы его просили! Ему вполне хватает своих собственных страхов. Он – Темный Родич, потомок Брин Омсворд, хранитель ее наследия и ее дара, исполнитель какой-то неведомой миссии, возложенной Алланоном на их семью. Конечно, теперь эту миссию нельзя назвать неведомой. Задача поставлена. Он должен вернуть Паранор и друидов, вернуть из пустоты прошлого, из великого Ничто.

Вот чего требовал от него призрак, и слова Алланона неустанно бились в его мозгу, комкая аргументы, обходя доводы, нашептывая…

Он возился с терзавшим его вопросом, как собака с костью, а дни тем временем проходили. Буря кончилась. Вернулось солнце, высушило равнины, но в лесах по-прежнему стояла влажная духота.

Наступил поздний вечер, луна залила небеса своим светом, высыпали россыпи звезд, и летний воздух был чист и наполнен ароматами поросли, поднявшейся после дождя. Уолкер возвращался с прогулки к скале – возле нее он всегда чувствовал особенное успокоение, словно у источника, из которого черпал свои силы. Дверь в дом, как и всегда, была открыта, комнаты освещены, но еще до того, как Слух заурчал и вздыбил шерсть на загривке, Уолкер почувствовал: в доме кто-то есть. Он осторожно поднялся на крыльцо. За деревянным обеденным столом, отвернув худое лицо от света масляных ламп, сидел Коглин. Рядом с ним лежал увесистый узел, завернутый в клеенку и перевязанный веревкой. Он перекусывал всухомятку, рядом стоял нетронутый стакан зля.

– Я ждал тебя, Уолкер, – сказал старик, хотя Уолкер еще не вышел на свет. Уолкер заглянул в комнату:

– Ты мог навлечь на себя неприятности.

– Неприятности? – Старик протянул свою высохшую руку, и Слух, ласкаясь, потерся о нее. – Пришло время снова вернуться домой.

– Разве это твой дом? – спросил Уолкер. – Я полагаю, ты лучше себя чувствуешь среди призраков прошлого. – Он подождал ответа, но не дождался и продолжил: – Если ты собираешься уговаривать меня взяться за миссию, порученную призраком, то тебе лучше сразу узнать: я никогда не буду этого делать.

– Ох, Уолкер. Никогда – это чересчур долго. Я не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. И без меня тебя уговаривали достаточно.

Уолкер все еще стоял у дверей. Он чувствовал себя неловко, поэтому подошел к столу и уселся напротив Коглина. Старик сделал большой глоток эля.

– Возможно, после того, как я исчез у Хейдисхорна, ты подумал, что я исчез навсегда, – мягко сказал он. Его голос звучал как будто издалека и был исполнен чувств, в которых Уолкер не мог разобраться. – Возможно, ты даже хотел этого.

Уолкер не ответил ничего.

– Я странствовал, Уолкер. Прошел по Четырем Землям, по всем народам, их населяющим, прошел по городам и деревням; я подержал руку на жизненном пульсе мира и обнаружил, что он слабеет. В полях южнее Стреллихейма я говорил с фермером, сломленным своим бессилием перед напастью, с которой он столкнулся. «Ничего не растет, – бормотал он. – Земля словно заболела какой-то неизлечимой болезнью». Эта болезнь поразила и его самого. Я встретил торговца деревянными игрушками – он шел из маленькой деревушки под Варфлитом куда глаза глядят. «Я ухожу, – объяснил он, – потому что у людей пропал интерес к моей работе. Они ничего не делают, а сидят на месте и чахнут». Это частицы жизни Четырех Земель, Уолкер! Они чахнут и блекнут, словно тело, покрытое язвами. У людей ослабевает воля к жизни. Деревья, кусты – все, что растет, чахнет; люди и животные слабеют и умирают. Все превращается в прах, и этот прах поднимается в воздух и улетучивается, оставляя на опустошенной земле нечто похожее на то, что показывал нам Алланон. – Острые глаза старика искоса посматривали на Уолкера. – Это начинается, Уолкер. Это начинается…

Уолкер покачал головой:

– Земля и люди всегда страдали от увядания, Коглин. Ты видишь перед собой картину, нарисованную призраком, потому что хочешь видеть именно это.

– Нет, не я, Уолкер. – Старик упрямо покачал головой. – Я не желаю быть частью видений друидов ни сейчас, ни в будущем. Я такая же пешка в этой игре, как и ты. Думай что хочешь, но я не желаю быть замешанным во все это. Я выбрал себе образ жизни такой же, какой и ты. Тебе трудно допустить это, не так ли?

Уолкер недобро усмехнулся:

– Ты занялся магией, потому что этого хотел. У тебя, друида в прошлом, был выбор. Ты купался в смеси старых наук и магии, потому что тебя интересовало это. У меня все по-другому. Я получил магию при рождении, без своего согласия. Я использовал ее, потому что у меня не было выбора. Она как жернов, привязанный к моей шее. Я не обманываюсь по этому поводу. Она искалечила всю мою жизнь. – В его темных глазах стояла горечь. – Не надо сравнивать нас, Коглин.

Хрупкое тело старика дернулось.

– Резкие слова, Уолкер Бо. В свое время ты охотно впитывал мои наставления, как использовать магию. Тогда, постигая ее секреты, ты чувствовал себя достаточно хорошо.

– Это был только вопрос выживания, и больше ничего. Меня, ребенка, друиды заковали в чудовищные цепи. Я опирался на тебя, чтобы выжить. Ты – это все, что у меня тогда было. – Белая кожа на его лице сморщилась. – И не надо ждать от меня благодарности, Коглин. Я для этого недостаточно хорошо воспитан.

Коглин неожиданно вскочил – молниеносным движением, не соответствующим его хрупкой внешности. Он нагнулся над одетой в черное фигурой напротив него, и на его морщинистом лице появилось выражение ужаса.

– Бедный Уолкер, – прошептал он. – Ты все еще отказываешься признать, кто ты такой. Ты даже не хочешь признавать сам факт своего рождения. И как долго это будет продолжаться?

Наступило напряженное молчание, – казалось, оно длится целую вечность. Слух, свернувшийся клубком у огня, выжидающе посмотрел на них. В камине треснул уголек, рассыпавшись искрами.

– Зачем ты пришел, старик? – Уолкер Бо еле сдерживал гнев. У него во рту появился кислый привкус, но он знал, что это не от ярости, а от страха.

– Чтобы помочь тебе, – ответил Коглин. В его голосе не было насмешки.

– Я вполне доволен жизнью и без твоего вмешательства.

– Доволен? – Старик покачал головой. – Нет, Уолкер. Ты никогда не будешь доволен жизнью, пока не научишься жить в мире с самим собой. А пока что ты воюешь с собой. Я думал, что преподанные мной уроки отучили тебя от этого ребячества, но, похоже, ошибся. Тебя ожидают трудные испытания, Уолкер. Может быть, ты не переживешь их. – Он подвинул узел через стол. – Развяжи его.

Уолкер замешкался, впившись глазами в узел. Потом потянулся через стол, быстрым движением разорвал стягивающую узел веревку и развернул клеенку.

Перед ним лежала толстая книга в кожаном переплете с искусным золотым тиснением. Он протянул руку, коснулся ее, потом раскрыл, заглянул внутрь и оттолкнул книгу, будто она обожгла ему пальцы.

– Да, Уолкер. Это один из томов пропавшей «Истории друидов». – Старое морщинистое лицо стало напряженным.

– Откуда у тебя она? – резко спросил Уолкер. Старик наклонился к нему:

– Из исчезнувшего Паранора.

Уолкер Бо медленно поднялся:

– Ты лжешь!

– Я лгу? Посмотри мне в глаза и скажи, что ты в них видишь?

Уолкер отпрянул назад:

– Мне нет дела до того, где ты ее взял, и до твоих небылиц, в которые я никогда не поверю! Сердце говорит мне, что этого не может быть! Верни эту книгу туда, где ты ее взял, или утопи в болоте! Меня это не интересует!

Коглин покачал головой:

– Нет, Уолкер, я не заберу ее назад. Я принес ее из царства прошлого, покрытого серой пеленой смерти, чтобы отдать тебе. И я не мучитель твой – ни в коем случае! Я лучший из всех друзей, какие у тебя когда-либо были, даже если ты и не согласен с этим! – Морщинистое лицо старика смягчилось. – Я уже сказал, что пришел помочь тебе. Так оно и есть. Прочти книгу, Уолкер. Там есть истины, которые заслуживают того, чтобы их знать.

– Ни за что! – яростно закричал Уолкер. Коглин внимательно посмотрел на него, потом вздохнул:

– Как хочешь. Но книга останется здесь. Читать ее или нет – решать тебе. Если захочешь, уничтожь ее. – Он допил остатки эля, осторожно поставил стакан на стол и посмотрел на свои узловатые руки. – Это все. – Потом вышел из-за стола и остановился перед Уолкером. – Прощай, Уолкер. Я остался бы с тобой, если бы мог тебе помочь. Я сделал бы для тебя все, что в моих силах, если бы ты был готов это принять. Но ты еще не готов. Может, когда-нибудь позднее…

Он повернулся и исчез в ночи. Уходя, он не оглянулся. Коглин шел прямо и не отклонялся от выбранного направления. Уолкер Бо наблюдал, как ночь поглощает его – тень, возвращающуюся в породившую ее темноту.

– Пар, это опасно, – прошептала Дамсон Ри. – Если бы существовал менее опасный способ, я ухватилась бы за него двумя руками.

Пар Омсворд ничего не ответил. Они стояли в глубине Народного парка, спрятавшись в тени кедров, у входа на пост. Было примерно пять часов утра, время самого глубокого и крепкого сна, когда все живое погружается в сны и воспоминания. Пост Федерации в лунном свете напоминал чудовищно увеличенный домик из кубиков, небрежно сложенных детской рукой.

Стена, ограждающая ущелье, расходилась в обе стороны от здания поста, а далеко за ней виднелся мост, тянувшийся к разрушенному дворцу правителей. Перед главным входом – массивными двустворчатыми металлическими воротами – стояли часовые, а впереди находились еще одни ворота, решетчатые. Часовые дремали стоя, с трудом удерживаясь на ногах в усыпляющей тишине. Ни звука, ни движения внутри поста – ничто не прерывало их дремоту.

– Ты достаточно хорошо помнишь его внешность, чтобы создать похожий образ? – спросила Дамсон, ее слова мягко прозвучали в его ушах.

Пар кивнул. Разве он забудет когда-нибудь лицо Риммера Дэлла?!

Она немного помолчала:

– Если нас остановят часовые, постарайся отвлечь их внимание на себя. А я попробую все уладить.

Он снова кивнул. Они подождали в укрытии, прислушиваясь к тишине, думая каждый о своем. Пара одолевали сомнения, но он уже решился. На кого, кроме них, мог надеяться Колл и остальные? И они справятся с этим рискованным делом, должны справиться.

Часовые у ворот очнулись от дремы, заслышав приближающиеся шаги патруля, обходившего западную часть стены. Солдаты небрежно поприветствовали друг друга, поговорили немного, вскоре появился и патруль с восточной стороны. Солдаты пустили по кругу фляжку, выкурили по трубке и снова разошлись по своим участкам – на восток и на запад. Часовые у ворот остались на месте.

Минуты тянулись медленно. Стража у ворот начала зевать и потягиваться. Один из часовых устало облокотился на рукоять своей секиры.

– Пора, – сказала Дамсон Ри. Она взяла Пара за плечо и на мгновение прильнула к нему. Ее губы скользнули по его щеке. – Удачи нам, Пар Омсворд.

Они выпрямились и направились к воротам, подходя к ним будто бы со стороны города. Смело вошли в круг света. Пар уже пел, вплетая узоры магии в ночную тишину, посылая в сознание солдат образы, которые они должны увидеть.

И они увидели двух Ищеек, завернувшихся в зловещие черные плащи, и тот, кто повыше, был не кто иной, как Первая Ищейка – Риммер Дэлл.

Солдаты встрепенулись, подавшись вперед, разглядывая приближавшихся. Пар продолжал сплетать свои чары, заставляя часовых видеть перед собой не тех, кто это был на самом деле.

– Открывай! – небрежно бросила Дамсон, когда они подошли к входу в пост.

Часовые бросились выполнять распоряжение. Они открыли решетчатую дверь и лихорадочно заколотили во внутреннюю. Открылось маленькое окошко, и Пар слегка сместил фокус действия магии. Из двери на него уставились изумленные глаза, они расширились, и замки щелкнули. Дверь открылась, и Пар вместе с Дамсон вошли внутрь. Они оказались в караульном помещении, где вдоль стены было сложено оружие. Федератов ошеломило их появление – солдаты играли в карты и пили, уверенные, что ночная суматоха закончилась. Появление Ищеек застало их врасплох, и это было заметно. Пар наполнил комнату призрачными напевами песни желаний, мгновенно окутав ее покровом своей магии. Это потребовало от него напряжения всех сил.

Дамсон почувствовала, что все висит на волоске.

– Всем выйти! – приказала она голосом, полным гнева и твердым как кремень.

Комната мгновенно опустела. Солдаты один за другим скрылись за створчатой дверью. Остался лишь один, очевидно старший. Не имея права уйти, он растерянно застыл на месте, желая оказаться где угодно, только не здесь.

– Отведи нас к пленникам! – приказала Дамсон, став с левой стороны от него. Он нерешительно откашлялся.

– Мне нужно разрешение командира, – наконец осмелился он сказать – у него еще осталось чувство ответственности.

Дамсон упорно смотрела ему на левое ухо, и он чувствовал себя от этого неловко.

– Где твой командир? – строго спросила она.

– Спит внизу, – ответил тот. – Я его разбужу.

– Нет, – остановила Дамсон его попытку исчезнуть. – Мы разбудим его вместе.

Они прошли через дверь напротив входа в караульное помещение, отперли засов и стали спускаться по лестнице, слабо освещенной масляными лампами. Пар продолжал направлять свою магию на солдата, являя ему себя и Дамсон огромными и куда более страшными, чем они были на самом деле. Все шло точно по плану, их с Дамсон надежды пока что оправдывались. Они спускались по винтовой лестнице, от площадки к площадке, топот их сапог был единственным звуком, нарушавшим тишину. Когда лестница кончилась, они оказались перед двумя дверями. Открытая дверь вела в освещенный коридор. Охранник подвел их к другой двери, остановился перед ней и постучал.

– Что надо, черт побери? – раздался голос изнутри.

– Командир, открой немедленно! – ответила ему Дамсон голосом таким резким, что Пар вздрогнул.

Замок лязгнул, и дверь открылась. Перед ними в полурасстегнутой рубахе стоял командир отряда Федерации, с короткой бородкой и неприятным взглядом. Он тут же попал в поле действия песни желаний, глубокое потрясение отразилось на его лице – он увидел перед собой Ищеек. Более того, он увидел самого Риммера Дэлла.

Даже не пытаясь привести одежду в порядок, он быстро вышел в коридор:

– Я никого не ожидал так скоро. Простите меня. Что-нибудь случилось?

– Командир, мы обсудим это позднее! – отрезала Дамсон. – А сейчас немедленно отведите нас к пленникам.

Всего на мгновение в глазах командира мелькнуло сомнение, слабая тень подозрения, что, возможно, здесь что-то не так. Пар усилил действие своей магии, сконцентрировав ее почти всю на командире, внушив ему ощущение чего-то ужасного, что его ждет, если он осмелится оспаривать приказ. Этого оказалось достаточно. Командир поспешил по коридору обратно на лестничную площадку, снял связку ключей, висевшую у него на поясе, и отпер вторую дверь.

Они вошли в узкий проход, освещенный единственной лампой над дверью. Командир взял ее и пошел вперед. За ним следовала Дамсон. Пар пропустил старшего караула вперед себя. Его голос начинал уставать: действовать на несколько различных объектов сразу было довольно трудно. Он подумал, что солдата следовало отослать наверх.

Стены прохода, облицованного каменными плитами, пропахли плесенью и гнилью. Пар понял, что они глубоко под землей, возможно даже ниже дна ущелья. Какие-то твари бросались прочь от света, камни были выщерблены и все в водяных потеках.

Вскоре они оказались перед камерами для заключенных, напоминающими клетки, с низким потолком, где невозможно выпрямиться, затянутые паутиной, с ржавыми решетчатыми дверями. Их товарищей бросили всех вместе в одну клетку, и они сидели на каменном полу.

Заключенные не поверили своим глазам, магия песни желаний играла в прятки и с ними. Но Колл понял, что происходит. Он вскочил на ноги и бросился к двери, заставив остальных следовать за ним. Даже Падишар повиновался ему, поняв, что сейчас что-то должно произойти.

– Открывай дверь! – приказала Дамсон. В глазах командира снова мелькнуло сомнение.

– Открой дверь, командир! – нетерпеливо повторила Дамсон. – Немедленно!

Командир нашарил другой ключ в связке у себя на поясе, вставил его в замок и повернул. Дверь открылась. Падишар Крил мгновенно сжал шею изумленного командира отряда, и так сильно, что тот едва не задохнулся. Старший караула отшатнулся, пытаясь проскочить мимо Пара, но получил от Моргана удар по затылку и упал без сознания.

Пленники сгрудились в узком проходе, благодаря Пара и Дамсон рукопожатиями и улыбками. Падишар не стал тратить время на благодарность. Его внимание целиком сосредоточилось на несчастном командире отряда.

– Кто нас предал? – зловеще прошипел он. Командир попытался освободиться, его лицо от удушья налилось кровью.

– Ты сказал, что это был один из нас! Кто?

Командир поперхнулся:

– Не… не знаю. Никогда не видел…

Падишар встряхнул его:

– Не ври!

– Никогда… только… сообщение…

– Кто это был? – настаивал Падишар, вены на его руках набухли от усилия.

Командир из последних сил пнул его ногой, и тогда Падишар резко ударил его головой о каменную стену. Командир обмяк и осел вниз, как тряпичная кукла.

Дамсон остановила Падишара.

– Достаточно, – сказала она, не обращая внимания на ярость, все еще пылавшую в его глазах. – Мы теряем время. Надо поскорее убираться отсюда. И без того слишком много приключений для одного дня.

Предводитель мятежников молча посмотрел на нее, потом отпустил безвольное тело.

– Я все равно узнаю имя предателя. Обещаю тебе, – поклялся он.

Никогда еще Пар не видел человека в такой ярости. Но Дамсон не стала обращать на это внимания. Она жестом показала Пару, что пора уходить. Долинец пошел по лестнице наверх, остальные неровной цепочкой следовали за ним. Плана, как выбираться отсюда, у них не было. Они решили действовать по обстановке.

Но этой ночью им явно везло. Когда они вбежали в караульное помещение, оно оказалось пустым, и они быстро прошли через него. Только Морган задержался и порылся у стены в стойках для оружия, пока не нашел отобранный у него меч Ли. Недобро улыбнувшись, он пристроил его за спину и бросился догонять остальных.

Им продолжало везти. Они перебили часовых снаружи, прежде чем те поняли, что происходит. Вокруг стояла тишина, в парке никого не было, патрули, находящиеся на стене, обходили ее по своим маршрутам, город спал. Никем не замеченная, маленькая группа растворилась в темноте.

Они очень торопились, но Дамсон все же повернула Пара к себе лицом, ослепительно ему улыбнулась и поцеловала в губы. Поцелуй был страстным и многообещающим. Позднее, когда у него появилось время обдумать все происшедшее, Пар Омсворд с удовольствием вспоминал об этой минуте. Но больше всего из событий той ночи ему запомнился даже не поцелуй Дамсон Ри, а то, что его магия сослужила добрую службу.