Текст книги "Делай деньги"

Впрочем, пикироваться с Сахариссой Крипслок всегда было занятно, нельзя не признать.

– Сахарисса! Какой ожидаемый сюрприз! – воскликнул он, войдя в гостиную.

– Мистер Губвиг! Какое счастье вновь повстречать вас! – отозвалась девушка. – Вы, значит, теперь записались в собачьи телохранители?

Вот такое развлечение. Немного напоминает жонглирование ножами. Надо постоянно быть настороже. Неплохая тренировка для мозгов.

– Уже сочиняете заголовок, Сахарисса? – ответил Мокрист. – Я всего лишь исполняю завещание миссис Мот.

Он усадил мистера Хлопотуна на полированную столешницу и сам присел в кресло.

– Значит, вы теперь председатель банка?

– Нет, председатель – мистер Хлопотун, – уточнил Мокрист. – Лайте при ней поосторожнее, мистер Хлопотун, у этой милой леди весьма бойкое перо!

– Гав, – прокомментировал мистер Хлопотун.

– Хлопотун – председатель? – округлила глаза Сахарисса. – Ах, ну разумеется. А вы, значит, исполняете его приказы, верно?

– Да. Кстати, я теперь еще и хозяин Монетного двора.

– Пес и хозяин, – сказала Сахарисса. – Как мило. Полагаю, вы способны читать его мысли благодаря мистической связи между человеком и собакой?

– Сахарисса, я и сам не смог бы сформулировать лучше.

Они улыбнулись друг другу. Это был только первый раунд. Разминка перед боем.

– Итак, вы, значит, согласны с теми, кто утверждает, что завещание было последней уловкой покойной миссис Мот, которая поставила своей целью вырвать банк из лап семейства Мотов, которое, как некоторые полагают, совершенно не способно далее вести его в ином направлении, кроме тотального разорения? Или вы, может быть, подтверждаете мнение многих о том, что патриций намерен поставить на колени не подчиненную ему банковскую систему города, и счел данную ситуацию удобным поводом добиться своей цели?

– Те утверждают, многие считают… Кто все эти загадочные люди? – парировал Мокрист, изгибая бровь на манер Ветинари. – И как вышло, что вы с ними знакомы?

Сахарисса вздохнула.

– Значит, вы не согласны с тем, что мистер Хлопотун – просто удобная марионетка в чужих руках?

– Гав? – сказал мистер Хлопотун, услышав свое имя.

– Я считаю ваш вопрос оскорбительным! – возмутился Мокрист. – И он тоже!

– Мокрист, с вами стало неинтересно, – сказала Сахарисса, захлопывая свой блокнот. – Вы начали рассуждать как… ну, как банкир!

– Рад, что вы так считаете.

«Помни, нельзя расслабляться просто потому, что она закрыла блокнот!»

– Что, больше никаких поездок на бешеных жеребцах? Никаких поступков, которым хочется аплодировать? Никаких безумных планов? – спросила Сахарисса.

– Ну, я уже делаю кое-что. Решил вот прибраться в фойе.

Сахарисса прищурилась.

– Прибраться в фойе? Мистер, вы кто такой и что вы сделали с настоящим Мокристом фон Губвигом?

– Нет, я серьёзно. Нужно навести порядок у себя, прежде чем наводить порядок в экономике, – сказал Мокрист, и почувствовал, как его мозги заработали быстрее. – Я намерен выбросить всякий хлам. Например, у нас в хранилище целая комната забита бесполезным металлом. Надо бы от него избавиться.

Сахарисса нахмурилась.

– Вы говорите о золоте?

Черт, откуда выскочили эти слова? Ну что же, теперь поздно идти на попятный, иначе она вцепится тебе прямо в горло. Давай, думай! Кроме того, приятно видеть, что она смущена и озадачена.

– Да, – подтвердил он.

– Вы шутите!

Блокнот незамедлительно был открыт снова, и язык Мокриста принялся трепать без остановки. Притормозить его никак не удавалось. Было бы неплохо, если бы он советовался с самим Мокристом, прежде чем болтать. Отвергнув доводы разума, взбунтовавшийся язык будто сам собой продолжал:

– Я абсолютно серьезен! Рекомендовал лорду Ветинари продать золото гномам. Нам оно ни к чему. Обычный товар, и ничего больше.

– Но что может быть дороже золота?

– Да все что угодно. Вы, например. Золото очень тяжелое. Ваш вес в золоте – это совсем небольшой слиток металла. Разве вы не стоите большего?

К немалому удовольствию Мокриста, Сахарисса выглядела явно ошарашенной.

– Ну, в некотором смысле…

– Это единственный смысл, который стоит обсуждать, – категорично заявил Мокрист. – В мире полно вещей, которые дороже золота. Но мы все равно выкапываем этот чертов металл, чтобы тут же запрятать его в другую нору. Какой в этом смысл? Мы что, сороки? Просто любим все блестящее? Боже мой, да обычная картошка, и та гораздо дороже золота!

– Не может быть!

– Если вы потерпите кораблекрушение на необитаемом острове, что вы предпочтете иметь при себе: мешок золота или мешок картошки?

– Всё так, но Анк-Морпорк – не остров!

– И это доказывает, что золото ценно лишь потому, что мы согласились считать его ценностью. Оно – только фантазия. А вот картофельный клубень всегда и везде стоит ровно один картофельный клубень. Добавьте кусочек масла, щепотку соли – и у вас готов обед. Где угодно. Закопайте золото в землю, и вы будете вечно дрожать, что его украдут. Закопайте в землю клубень – и в урочное время вы получите дивиденды в тысячу процентов.

– Надеюсь, вы не собираетесь перевести нашу финансовую систему на картофельный стандарт? – резко спросила Сахарисса.

Мокрист улыбнулся.

– Нет, мы поступим иначе. Через несколько дней я планирую начать раздачу денег. Они не любят лежать на боку, видите ли. Они любят гулять по рукам и заводить новых друзей.

Та часть мозга Мокриста, которая все еще пыталась обуздать распоясавшийся язык, подумала: «Черт, жаль, что я не могу делать записи. Потом ведь и не вспомню, что я тут наболтал». Вышло так, что все разговоры последних дней смешались у него в голове и породили нечто вроде музыкальной мелодии. Он еще не выучил все ноты, но некоторые отрывки уже можно было напевать. Надо просто послушать себя еще некоторое время, и тогда он сам поймет, о чем же говорит.

– Под «раздачей» вы понимаете…

– Отдавать. Дарить. Я серьезно.

– Но как? Зачем?

– Всему свое время!

– Да вы ухмыляетесь, Мокрист!

«Нет, это я просто перекосился от ужаса, услышав собственные слова, – подумал Мокрист. – Я и сам не до конца понимаю, что говорю, это просто отельные мысли. Тут… Тут все дело в необитаемых островах, а также в том, что город – не остров.

– А поточнее?

Мокрист потер лоб.

– Мисс Крипслок, мисс Крипслок… еще сегодня утром я намеревался просто поработать с документами Почтамта, и, возможно, принюхаться к проблеме с этой чертовой «Специальной зеленой 25-центовой капустной маркой». Ну знаете, которая с капустным вкусом и запахом? А теперь вы хотите, чтобы я уже к обеду предоставил вам во всех деталях новую финансовую инициативу?

– Я понимаю, однако…

– Мне понадобится время хотя бы до полдника.

Он заметил, что эта фраза была аккуратно записана. Потом Сахарисса закрыла блокнот и сунула его в сумочку.

– Похоже, будет весело, – сказала она.

Мокрист подумал: «Все равно, не доверяй ей! Блокнот убрала, но память у нее отличная!»

– Я думаю, мне представился прекрасный шанс сделать нечто значительное и полезное для города, который стал мне как родной, – заявил Мокрист своим самым искренним голосом.

– О, узнаю́ ваш самый искренний голос, – заметила она.

– Это потому что я искренен, – парировал Мокрист.

– Ну, раз уж вы сами об этом упомянули, Мокрист, позвольте спросить: чем вы занимались до того, как жители Анк-Морпорка приняли вас с распростертыми кошельками?

– Просто старался выжить, – заверил ее Мокрист. – В Убервальде рухнула древняя империя. Полный хаос, бывали дни, когда правительство менялось дважды еще до обеда. Я занимался всем подряд, лишь бы заработать на жизнь. Кстати, мне кажется, вы хотели сказать «с распростертыми объятьями», – добавил он.

– А оказавшись здесь, вы настолько впечатлили богов, что они любезно указали вам путь к спрятанным сокровищам, на которые вы заново отстроили сгоревший Почтамт.

– Как-то неловко говорить, но все именно так и было, – подтвердил Мокрист, постаравшись принять соответствующий скромный вид.

– А-га. Интересно, что ниспосланное богами сокровище состояло из современных монет. В основном, валюта разных городов с Равнины…

– Знаете что, я и сам частенько размышлял об этом долгими бессонными ночами, – сказал Мокрист. – И пришел к выводу, что боги, в своей мудрости, решили дать мне богатства, которые можно незамедлительно пустить в дело.

«Я могу продолжать в том же духе до бесконечности, – подумал он, – а вы блефуете без козырей на руках, мисс Крипслок. Можете подозревать что хотите, но я вернул эти деньги городу! Ну ладно, раньше я их украл, но ведь тот факт, что они возвращены, кое-чего да стоит, верно? Я начал новую жизнь с чистого листа. Ну, если не совсем чистого, то, по крайней мере, старательно отчищенного».

Медленно открылась неприметная в углу дверь, и в комнату тихо вошла молодая женщина. В руках она держала блюдо, полное холодной курятины. Когда его водрузили пред мистером Хлопотуном, пес явно повеселел.

– Извините, а не могли бы вы принести нам кофе? – спросил Мокрист, когда женщина уже направилась к выходу.

Сахарисса поднялась на ноги.

– Спасибо, кофе не нужно. Мне пора писать статью, мистер Губвиг. Уверена, мы очень скоро встретимся снова.

– И я уверен, мисс Крипслок, – согласился Мокрист.

Она шагнула ближе к Мокристу и прошептала:

– Вы знаете эту девушку?

– Нет, я тут еще ни с кем не знаком.

– Значит, вы не в курсе, можно ли ей доверять?

– Доверять?

Сахарисса вздохнула.

– Это на вас не похоже, Мокрист. Она только что принесла еду самой ценной собаке в мире. Псу, которого слишком многие хотели бы видеть мертвым.

– Но что я… – начал Мокрист.

Они оба повернулись к мистеру Хлопотуну, который с довольным урчанием «гронф-гронф» уже гонял языком по столу пустую тарелку.

– Э… вы сами сможете найти выход? – спросил Мокрист, устремляясь в погоню за тарелкой.

– Если у вас есть хоть малейшее сомнение, лучше суньте ему два пальца в горло, – посоветовала Сахарисса с неуместным, на взгляд Мокриста, весельем в голосе.

Он схватил собаку и устремился к двери вслед за кухаркой. Так он оказался в мрачноватом коридоре с зеленой дверью на другом конце. Из-за нее доносился звук голосов.

Мокрист с разбегу распахнул зеленую дверь.

Он оказался в маленькой, аккуратной кухне, где и застал живописную картину. Девушка стояла, в испуге прижавшись к столу, а бородатый человек в белой одежде держал в руках здоровенный нож. Оба выглядели потрясенными.

– Что происходит? – завопил Мокрист.

– Э, э… вы ворвались и кричите? – предположила девушка. – Что-нибудь не так? Мы всегда в это время подаем мистеру Хлопотуну его закуску.

– Которую готовлю я, – заявил мужчина, опуская нож на разделочную доску с потрохами. – Это куриные горлышки с гусятиной и особым пудингом из тофу в качестве гарнира. А вы кто?

– Я… я его хозяин! – как смог высокомерно заявил Мокрист.

Повар снял свой белый колпак.

– Да, кончено, извините, сэр. Золотой костюм и все такое. Это Пегги, моя дочка. А я Эймсбери, сэр.

Мокрист немного успокоился.

– Извините, – сказал он. – Я слишком разволновался. Кто-нибудь может попытаться отравить мистера Хлопотуна…

– Мы как раз об этом говорили. Полагаю… Постойте, вы что думаете, это я?

– Нет, нет, разумеется! – поспешно сказал Мокрист, сообразив, что обращается к человеку, все еще держащему в руке нож.

– А, ну ладно, – успокоился Эймсбери. – Вы здесь недавно, сэр, поэтому и не знаете. Этот чертов Космо однажды пнул мистера Хлопотуна!

– Вот он-то кого хочешь отравит, это точно, – добавила Пегги.

– Я каждый день хожу на рынок, сэр, и лично выбираю провизию для песика. Она хранится в погребе под лестницей, и ключ есть только у меня.

Мокрист расслабился.

– Не могли бы вы взбить для меня омлет? – спросил он.

Повар явно запаниковал.

– Это из яиц, да? – нервно уточнил он. – Никогда раньше не готовил яйца. Песик получает одно сырое яйцо к своему стейку по-татарски по пятницам, да миссис Мот обычно заказывала два сырых яйца и апельсиновый сок к своему утреннему джину. Вот, собственно, и все, что мне известно о яйцах. У меня тут свиная голова маринуется, могу отрезать кусочек, если хотите. Еще есть язык, сердце, мозговая косточка, баранья голова, прекрасный кусок свиного подвеса, топленое сало, щеки, легкие, печенка, потроха, горло…

В юности Мокристу довелось отведать многое из этого перечня. Это были как раз такие блюда, какие нужно подавать детям, если вы хотите воспитать в них способность лгать с честным лицом, ловкость рук и мастерство маскировки. Мокрист обычно прятал эти странные склизкие кусочки под овощами, иногда умудряясь выстроить горку картофеля высотой в целых 12 дюймов.

Тут его осенило.

– А для миссис Мот вы готовили? – спросил он.

– Нетсэр. Она питалась в основном джином, овощным супом, своим утренним тоником и…

– …еще джином, – закончила Пегги.

– Значит, вы собачий повар?

– Canine chef, сэр, если не возражаете. Вы не читали мою книгу? «Готовь с мозгами»? – спросил Эймсбери без особой надежды на положительный ответ, в чем он был, безусловно, прав.

– Необычная специализация, – заметил Мокрист.

– Ну, это позволяет мне… так безопаснее… в общем, у меня аллергия, сэр, по правде говоря, – повар вздохнул. – Покажи ему, Пегги.

Девушка кивнула и достала из кармана помятую карточку.

– Пожалуйста, только вслух не называйте, сэр, – предупредила она и показала карточку Мокристу.

Мокрист уставился на нее во все глаза.

– В ресторанном бизнесе без этой штуки никак, – грустно сказал Эймсбери.

Сейчас было не до того, совершенно неподходящий момент, но если ты не интересуешься людьми, не бывать тебе выдающимся жуликом.

– У вас аллергия на ч… на это? – Мокрист вовремя прикусил язык.

– Нет, сэр. Только на слово, сэр. Я спокойно могу готовить упомянутое растение, даже есть его могу, но звук этого слова…

Мокрист снова посмотрел на карточку и грустно покачал головой.

– Вот почему я держусь подальше от ресторанов, сэр.

– Понимаю. А как насчет «ног»?

– Да, сэр. Я понимаю, к чему вы ведете, это мы проходили. Часть ног, чёс ног … такое на меня никак не действует.

– Значит, только «чеснок»… Ох, извините…

Лицо Эймсбери застыло.

– Боже, мне так жаль, я не хотел… – начал Мокрист.

– Я знаю, – мрачно констатировала Пегги. – Слово как будто само выскочило, да? Теперь он будет стоять с таким лицом пятнадцать секунд, потом швырнет нож прямо перед собой, потом четыре секунды будет изъясняться на чистейшем квирмском, а потом снова придет в норму. Вот… – она сунула Мокристу в руки миску с чем-то коричневым, – возьмите с собой, это липкий пудинг из тофу. А я пока спрячусь в кладовке. Я привычная. Кстати, позже я и омлет для вас сделаю. – С этими словами она вытолкала Мокриста за дверь.

Мокрист поставил миску на пол, где она вызвала живейший интерес мистера Хлопотуна.

Наблюдать, как собака пытается прожевать здоровенный кусок тофу, было наслаждением, достойным богов. Многочисленные предки мистера Хлопотуна наградили его потрясающе подвижными челюстями. Он радостно кувыркался по полу, и корчил зверские рожи, как резиновая горгулья в стиральной машине.

Через несколько секунд Мокрист явственно расслышал звук вонзившегося в дерево ножа, а затем крик: «Nom d'une bouilloire! Pourquoi est-ce que je suis hardiment ri sous cape a part les dieux?»

В большие двойные двери кабинета постучали, после чего немедленно вошел мистер Гнут. Он тащил большую круглую коробку.

– Номер готов, хозяин, – объявил он. – Ну, то есть, для мистера Хлопотуна.

– Номер?

– Да. Апартаменты председателя, сэр.

– А, этот номер. Квартирует, значит, прямо над своими владениями?

– Разумеется. Мистер Косой любезно ознакомил меня с завещанием. Председатель должен постоянно ночевать в банке…

– Но у меня есть прекрасная собственная квартира в…

– Гм. Извините, но таковы Условия, сэр, – прервал его Гнут. – Вам тоже полагается кровать, конечно же, – щедро добавил он. – Мистер Хлопотун будет спать в своем лотке. Он прямо там и родился, кстати.

– Значит, я буду заперт здесь каждую ночь?

В общем, когда Мокрист осмотрел апартаменты, такая перспектива уже не казалась ему слишком мрачной. Ему пришлось пройти сквозь четыре двери, чтобы только разыскать кровать. Апартаменты включали в себя столовую, гардероб, ванную, отдельный туалет, гостевую спальню, рабочий кабинет и еще небольшую частную студию вдобавок. В спальне хозяина Монетного двора стояла огромная дубовая кровать с парчовым балдахином, и Мокрист полюбил ее с первого взгляда. Он прилег на пробу. Кровать была такой мягкой, словно лежишь в огромной теплой луже…

От посетившей его мысли он немедленно вскочил.

– Неужели миссис Мот…

– Она скончалась в кресле за своим рабочим столом, Хозяин, – успокоил его Гнут, развязывая веревочку, которой была перевязана круглая коробка. – Кресло мы уже заменили. Кстати, ее похороны завтра. Кладбище Малых Богов, в полдень. Члены семьи допускаются только по предварительному запросу.

– Кладбище Малых Богов? Как-то мелко для члена семейства Мотов, разве нет?

– Полагаю, там похоронено немало членов семьи Кувырком. Однажды, в минуту откровенности, она призналась мне, что скорее будет проклята, чем позволит навеки причислить себя к Мотам. – Раздался шорох бумаги и Гнут объявил: – Ваша шляпа, сэр.

– Какая еще шляпа?

– Шляпа Хозяина Королевского монетного двора, – Гнут поднял её повыше.

Это был черная шляпа. Когда-то блестящая. Теперь же, в основном, потертая. Старые бродяги, и те носят шляпы поприличнее.

Она была создана в виде высокой стопки долларовых монет. Предполагалось, что она будет словно корона. Предполагалось, что ее украшают выложенные драгоценными камнями сценки из истории развития денег, которыми служили когда-то маленькие белые ракушки, потом коровы, и, наконец, золотые монеты. Предполагалось, что она символизирует собой магию денег. Предполагалась, что она прекрасна.

Черный цилиндр. Не стильный. Вообще.

– Мистер Гнут, вы не могли бы послать кого-нибудь в Почтамт за моими вещами? – спросил Мокрист, мрачно глядя на старую развалину.

– Конечно, Хозяин.

– Думаю, «мистер Губвиг» будет в самый раз, спасибо.

– Да, сэр. Конечно.

Мокрист уселся за огромный стол и любовно погладил ладонями потертую зеленую кожу.

Ветинари был прав, будь он проклят. Почтамт превратил Мокриста в слишком нервного и осторожного человека. Ему не хватало вызова, не хватало веселья.

Вдали прогремел гром, и на яркое солнце стали наползать сине-черные тучи. С равнины на город накатывалась буря, с явным намерением бушевать до утра. Согласно «Таймс», в дождливые ночи возрастало количество преступлений. Может, дело в оборотне, который, как все теперь знали, служит в Страже. Дождь смывает запахи.

Через некоторое время Пегги принесла омлет, не содержащий абсолютно никаких намеков на слово «чеснок». А вскоре после этого прибыла Глэдис с гардеробом Мокриста. Весь гардероб, включая шкаф, поместился у нее под мышкой. Она гулко протопала по устланному ковром полу и водрузила гардероб прямо посреди обширной спальни.

Мокрист направился было к ней, но она в защитном жесте подняла огромные ладони.

– Нет, Сэр! Позвольте, Я Вначале Выйду!

Она протопала в коридор.

– Чуть Не Случилось Страшное, – заявила она.

Мокрист подождал объяснений, не дождался и спросил:

– Что именно?

– Мужчина И Юная Леди Не Должны Уединяться В Спальне, – заявила голем со священной убежденностью в голосе.

– Гм, Глэдис, а сколько тебе лет? – осторожно спросил Мокрист.

– Тысяча Пятьдесят Четыре Года, Мистер Губвиг.

– Верно. И ты, к тому же, сделана из глины. Я хочу сказать, все мы прах и в прах обратимся, в некотором смысле, но, будучи големом, ты… э… ну, буквально сделана из праха, сиречь глины…

– Да, Мистер Губвиг. Но Я Не Замужем.

Мокрист застонал.

– Глэдис, что тебе на этот раз дали почитать наши кассирши?

– «Благоразумные Советы Юным Девицам» За Авторством Леди Дейрдры Телеги, – ответила Глэдис. – Необычайно Интересная Книга. Поясняет Правила Приличия.

Она вытащила томик из огромного кармана своего клетчатого платья. Книжка выглядела убого.

Мокрист вздохнул. Это была одна из тех старинных книг об этикете, в которых пояснялись всякие тонкости, типа: Десять Вещей, Которые Нельзя Делать С Вашим Зонтиком От Солнца.

– Понятно, – сказал он.

На самом деле, было совершенно непонятно, как ей объяснить. Хуже того, неясно было даже, что именно объяснять. Големы, они… ну, просто големы. Огромные куски глины с искрой жизни внутри. Одежда? Зачем? Даже големы-мужчины из Почтамта не носили на себе ничего, кроме нескольких мазков синей и золотой краски, чтобы выглядеть наряднее… Стоп, стоп, вот же оно! Нет никаких големов-«мужчин»! Големы были просто големами в течение тысяч лет! Но теперь они оказались в современном Анк-Морпорке, гигантском шейкере, где смешались тысячи рас, идей и мнений… Просто поразительно, какие коктейли порой получались в результате.

Без дальнейших рассуждений Глэдис протопала в угол, развернулась спиной к стене и застыла на месте. Свет в ее глазах потускнел. Ну вот и все. Она решила, что останется здесь.

В своем лотке храпел мистер Хлопотун.

Мокрист принялся крутить в руках половинку расписки Космо.

Необитаемый остров. Необитаемый остров. Безусловно, я лучше думаю, когда нужно думать быстро, но все-таки, что же именно я имел в виду?

На необитаемом острове золото бесполезно. Лучше иметь еду и не иметь золота, чем наоборот. Если на то пошло, золото в шахте тоже бесполезно. В шахте единственным средством расчетов является кирка.

Хммм. Мокрист снова уставился на половинку расписки. Что нужно, чтобы эта бумажка обрела стоимость в десять тысяч долларов? Печать и подпись Космо, вот что. Все знают, что долги он платит. Ни на что больше не годный ублюдок, но денежки у него есть.

Банки пользуются такими расписками постоянно. Любой банк на Равнинах выдаст мне за нее наличные, удержав комиссию, разумеется, потому что банки всегда дерут с тебя три шкуры. Все равно, такие расписки гораздо легче и удобнее, чем мешки с деньгами. Конечно, мне тоже придется расписаться на ней, удостоверить получение денег.

Если она после погашения останется чистой, её кто угодно сможет снова использовать.

Необитаемый остров, необитаемый остров… На острове мешок овощей дороже золота, в городе золото дороже мешка овощей.

Это что-то вроде уравнения, так? Где же тут истинная ценность?

Внезапно он вытаращил глаза.

Она в городе. В самом городе. Город говорит: в обмен на вот это золото, ты можешь получить вот эти товары. Город – волшебник, алхимик наоборот. Он превращает бесполезное золото в… да во все что угодно.

Сколько стоит Анк-Морпорк? Сложи-ка все вместе! Все дома, все улицы, всех людей и все их навыки, все музеи, все гильдии, все законы, все библиотеки… Миллиарды? Нет. Никаких денег не хватит.

Весь город – один огромный золотой слиток. Что нужно для обеспечения валюты? Город. Это город определяет, что доллар стоит доллар.

Это был сон, мечта, фантазия, но Мокрист преуспел в мастерстве продажи фантазий. И если ты продашь этот сон значительному количеству людей, никто из них не посмеет проснуться.

В маленькой подставке на столе покоились чернильная подушечка и два штампа: с гербом города и печатью банка. Но Мокрист увидел, что их окружает золотое сияние. Вот она, истинная ценность!

– Мистер Хлопотун? – позвал Мокрист.

Песик уселся в своем лотке и вопросительно посмотрел на него.

Мокрист закатал рукава и размял пальцы.

– Не пора ли нам сделать немного денег, мистер Председатель? – спросил Мокрист.

Тихим «гав!» председатель выразил безусловное согласие с предложением.

На листочке плотной банковской бумаги Мокрист написал: «Выплатить подателю сего один доллар».

Он проштамповал бумажку обеими печатями и критически осмотрел результат своих трудов. Тут явно требовалось нечто большее. Люди любят шоу. Видимость – это всё.

Бумажке нужно было придать… значительность. Сам банк действовал так же. Кто понесет денежки в бревенчатую хижину?

Хммм.

Ах, да. Все ради города, верно? Чуть ниже он написал крупными буквами с завитушками:

AD URBEM PERTINET

И, после некоторого раздумья, буквами помельче:

Promitto fore ut possessori postulanti nummum unum solvent, an apte satisfaciam.

Подписано Мокристом фон Губвигом от имени Председателя.

– Извините, мистер Председатель, – сказал он, и поднял пса в воздух.

Хватило секунды, чтобы промокнуть его лапу чернильной подушечкой и поставить отпечаток рядом с подписью.

Мокрист проделал этот маневр еще дюжину раз, пять новых банкнот спрятал под промокашкой, а остальные, вместе с председателем, повел на прогулку.

Космо Мот уставился на свое отражение в зеркале. Иногда ему удавалось сделать все как надо три или четыре раза подряд, а потом – о, какой позор – он пробовал трюк на людях, и они, если были достаточно глупы, спрашивали: «вам что-то в глаз попало?»

У него даже был специальный заводной прибор, который приподнимал бровь, как положено. Изобретателя прибора он отравил. Подсыпал яд, а потом непринужденно болтал со стариком в его маленькой вонючей мастерской, ожидая, пока подействует зелье. Механику было почти восемьдесят, а Космо вел себя осторожно, поэтому убийство так никогда и не стало предметом расследования со стороны Стражи. В таком возрасте это практически и убийством не назовешь, верно? «Одолжение» – так точнее. В любом случае, нельзя было рисковать, что старик начнет трепать языком, после того как Космо станет патрицием.

«Вообще-то, – подумал он, – я немного поспешил. Надо было подождать, пока старый дурак наладит эту машинку для тренировки бровей как следует». Его собственные неловкие попытки стоили ему синяка под глазом.

Как Ветинари это удается? Именно искусство правильно двигать бровями сделало его патрицием, Космо не сомневался в своем выводе. Конечно, парочка загадочных убийств тоже пошли на пользу делу, нельзя не признать, но именно способ, каким он изгибал брови, помог ему удержаться на самой вершине.

Космо уже давно изучал Ветинари. На всяких светских раутах это было нетрудно. Кроме того, он аккуратно вырезал каждую картинку с Ветинари, напечатанную в «Таймс». В чем секрет власти и неуязвимости этого человека? Как понять его?

И вот однажды Космо прочел в какой-то книге: «Если хочешь понять человека, влезь в его шкуру».

Тут-то его и посетила гениальная идея…

Космо радостно вздохнул, и начал стаскивать черную перчатку.

Разумеется, он тоже закончил школу Гильдии Убийц. Это было нормально для молодых людей из высших слоев общества. Он выжил там, и даже неплохо изучил разные яды, потому что слышал об интересе Ветинари к этому предмету, но в целом школа наводила на него тоску. В ней слишком уж цеплялись за традиции. Придерживались каких-то смешных устаревших концепций, вроде «чести» или «элегантности». Как будто забыли, чем же на самом деле занимается убийца…

Перчатка, наконец, слезла с руки, и он увидел то, что так жаждал увидеть.

О, да…

Бывший поработал прекрасно.

Космо разглядывал чудесную вещицу, так и эдак поворачивая руку. Свет проделывал со стигиумом странные штуки: кольцо то блестело серебром, то отливало маслянисто-желтым, то вновь становилось абсолютно черным. И оно было теплым, даже здесь, в полумраке. На прямом солнечном свете оно полыхнуло бы огнем. Это был металл, будто нарочно созданный для тех, кто крадется в тени…

Кольцо Ветинари. Печать Ветинари. Такое маленькое, и такое всемогущее. Безо всяких украшений, если не считать за таковое невысокий ободок, окружающий глубоко высеченную единственную букву:

«В».

Он мог только догадываться, что пришлось совершить его секретарю, чтобы раздобыть кольцо. Бывший сделал копию, «воссозданную», что бы это ни значило, при помощи восковых печатей, на которых кольцо Ветинари оставляло столь впечатляющий оттиск. А потом, наверное, понадобилось раздать много взяток (немаленьких), провести серию секретных встреч и осторожных обменов, в последнюю минуту внести необходимые изменения в копию, чтобы сделать ее неотличимой…

И вот он, оригинал, у Космо на пальце. Очень плотно сидит, честно говоря. С точки зрения Космо, у Ветинари были слишком тонкие для мужчины пальцы. Чтобы надеть кольцо, требовалось приложить немалые усилия. Бывший предлагал сделать кольцо пошире, по дурости своей не понимая, что это всё испортит. Магия (а Ветинари, несомненно, пользовался какой-то особой магией) исчезнет. Кольцо перестанет быть настоящим.

Да, несколько дней было больно, однако теперь Космо воспарил над болью, прямо в чистые синие небеса.

Он гордился тем, что его не удалось одурачить. Он сразу распознал бы обман, попытайся секретарь всучить ему всего лишь жалкую копию. Особое ощущение, возникшее в его руке, когда он надел, ну ладно, натянул кольцо на палец, тут же подсказало ему, что оно настоящее. Он уже ощущал, что начал мыслить быстрее и четче.

Он с любовью провел указательным пальцем по глубоко вырезанной букве «В» и поднял взгляд на Барабант… на Бывшего.

– Ты выглядишь озабоченным, Бывший, – заботливо заметил он.

– Ваш палец побелел, сэр. Почти посинел. Вы уверены, что вам не больно?

– Ничуть. Я ощущаю… абсолютный контроль. А вот ты в последнее время выглядишь… нервным, Бывший. С тобой все нормально?

– Гм… я в порядке, сэр, – ответил Бывший.

– Я отправил с тобой Клюкву из лучших побуждений, – пояснил Космо. – Морпет, сколько ему ни заплати, все равно разболтал бы кому-нибудь, рано или поздно.

– Но мальчишка из магазина…

– Тот же случай. Кроме того, это был честный бой. Верно, Клюква?

Клюква оторвал взгляд от книги и утвердительно кивнул.

– Да, сэр. Он был вооружен.

– Но… – начал Бывший.

– Да? – холодно спросил Космо.

– Э… ничего, сэр. Вы правы, разумеется.

Был вооружен маленьким ножиком, и к тому же вдребезги пьян. Бывший задумался, какие у парня были шансы против профессионального киллера.

– Я всегда прав, разве нет? – мягко спросил Космо. – А ты сделал свою работу прекрасно. Как и Клюква. Скоро у меня будет для тебя новое маленькое задание, я уже чувствую это. А теперь иди, поужинай.

Когда Бывший распахнул дверь, Клюква бросил вопросительный взгляд на хозяина, но тот почти незаметно покачал головой. К несчастью, у Бывшего было прекрасное боковое зрение.

«Он догадается, он догадается, он догадаетсяяяя!!! – вопил его внутренний голос, пока Бывший брел по коридору. – Все из-за чертова кольца! Я не виноват, что у Ветинари такие тонкие пальцы! Да я крысу сожру, если оно хозяину впору! Почему он не разрешил мне сделать кольцо побольше? Ха, а потом послал бы Клюкву, чтобы прикончить ювелира! Я знаю, что и за мной его пришлют, в конце концов, я знаю!»

Бывший очень боялся Клюкву. Этот человек всегда говорил тихо и одевался скромно. И весь день читал книжки, если Космо не нуждался в его услугах. Это раздражало Бывшего. Если бы Клюква был просто необразованным громилой, он был бы… понятнее. Вдобавок, у него на теле, кажется, совсем не росли волосы. От блеска его лысины в солнечный день можно было ослепнуть.