Текст книги "Наука Плоского мира"

Терри Пратчетт, Йен Стюарт, Джек Коэн
Наука Плоского мира

© С. Резник, перевод на русский язык, 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

История начинается здесь…

ДАВНЫМ-ДАВНО СУЩЕСТВОВАЛ ПЛОСКИЙ МИР. Впрочем, почему «существовал»? Кое-что там еще осталось.

Благодаря Плоскому миру, который покоится на спине гигантской черепахи, несущейся в космическом пространстве, появились двадцать три романа, четыре карты, одна энциклопедия, два мультфильма, футболки, шарфы, модельки, значки, пиво, вышивки, ручки, плакаты, а ко времени выхода этой книги собираются еще выпустить присыпку для младенцев и лосьон для тела. Если даже и не выпустят, это только вопрос времени.

Короче, Плоский мир сделался невероятно популярным.

А работает он на магии.

Круглый мир, то есть наша с вами планета, как и то измерение Вселенной, где он находится, работает на правилах. Ну, скажем так, он работает, и все. Но мы можем наблюдать за его работой, именно эти наблюдения легли в основу науки.

Может показаться, что волшебники и ученые далеки друг от друга, как небо и земля. Действительно, люди, которые странно одеваются, погружены в себя, говорят на особом языке и время от времени делают многозначительные заявления, на первый взгляд не имеют ничего общего с людьми, которые… хмм, странно одеваются, говорят на особом языке, погружены… м‑да.

Ладно, попробуем иначе. Итак, что общего между магией и наукой? Может ли магия Плоского мира, в котором живут чудаковатые волшебники, приземленные ведьмы, твердолобые тролли, огнедышащие драконы, говорящие псы и даже персонифицированная Смерть, может ли все это пролить свет на такую фундаментальную и рациональную земную науку?

Мы полагаем – да.

Вскоре мы все вам объясним, только сначала давайте разберемся, чем же не является книга «Наука Плоского мира». Существуют популярные серии книжек под названием «Наука чего-то там». Ну, например, «Наука Секретных материалов» или «Физика Стартрека». В них повествуется о тех областях современной науки, где в один прекрасный момент могут произойти невероятные открытия и создание устройств, являющихся пока вымыслом фантастов. Потерпели ли инопланетяне крушение в Розуэлле? Будет ли когда-нибудь изобретен варп-двигатель на антиматерии? Получим ли мы наконец такие же долгоиграющие батарейки, как в фонариках агентов Малдера и Скалли?

Наверное, мы могли бы пойти по их пути. Да вот взять хотя бы теорию Дарвина и разобрать, как низшие формы жизни эволюционируют в высшие, что, в свою очередь, неизбежно докажет необходимость превращения человека в орангутанга (оставшегося, впрочем, библиотекарем, а всем известно, что библиотекарь – это высшая ступень эволюции). Мы с вами могли бы предположить, какой именно участок ДНК отвечает за возникновение асбестового покрытия внутренностей драконов. Могли бы даже попытаться объяснить, как вывести черепаху длиной в десять тысяч миль.

Однако решили не делать этого по одной простой причине. Точнее, по двум причинам.

Во‑первых, это… глупо.

Глупо потому, что Плоский мир работает не на науке. Зачем же притворяться, что она там есть? Драконы выдыхают огонь вовсе не потому, что у них асбестовые легкие, а потому, что все знают: именно так всегда поступают драконы.

То, что заставляет существовать Плоский мир, куда глубже обыденной магии и сильнее скучной науки. Это – повествовательный императив, это – власть текста, играющая роль, аналогичную флогистону. Когда-то верили, что флогистон – это некая сверхтонкая материя или субстанция, позволяющая вещам гореть. В Плоском мире такой субстанцией является нарративиум. Он присутствует в импульсе каждой элементарной частицы, равно как и в каждом движении огромных облаков. Он то, что позволило им появиться на свет и заставляет существовать, принимая участие в истории Вселенной.

В Круглом мире события происходят потому, что они сами хотят произойти[1]1
  Ну, образно говоря, конечно. Они происходят потому, что подчиняются законам Вселенной. Мнение камня по поводу силы тяжести в расчет не принимается.


[Закрыть]. При таком порядке вещей желания людей не имеют значения, и Вселенная существует вовсе не затем, чтобы воплотиться в историю.

Используя магию, вы можете превратить лягушку в принцессу, в то время как с помощью науки вы превратите лягушку разве что в доктора философии, но при этом она останется все той же лягушкой.

Такова традиционная точка зрения на науку Круглого мира, от которой ускользает то, что, собственно, ее и двигает. Ведь наука – это не нечто абстрактное. Вы можете просеять сквозь сито всю Вселенную, но не найдете ни малейшего следа науки. Потому что наука – это структура, созданная и поддерживаемая на плаву людьми, а люди всегда выбирают то, что им интересно или хотя бы заслуживает их внимания. При этом очень часто они думают в повествовательной манере.

Да, нарративиум – мощнейшая штука. Нам так и хочется изобразить свои частные истории на полотне Вселенной. Когда люди впервые посмотрели на звезды, эти огромные пылающие солнца, находящиеся ужасно далеко от нас, они увидели в них быков, драконов и героев местного значения.

Как бы там ни было, эта особенность человеческого мышления не слишком влияет на содержание правил, однако определяет, какими именно правилами мы заинтересуемся в первую очередь. Ко всему прочему, все, что мы, люди, наблюдаем вокруг себя, порождено законами Вселенной, и таким образом повествовательный императив проникает и в науку. Люди вообще думают историями[2]2
  Нам потребовалось три года, чтобы хорошенько понять эту фразу. Как только мы это сделали, то написали второй том «Науки Плоского мира» – «Земной шар».


[Закрыть]. По крайней мере классическая наука всегда занималась тем, что раскрывала перед нами истории. Вспомним обо всех этих томах, вроде «Истории человечества», «Происхождения человека» или вот, кстати, – «Краткой истории времени».

Помимо повествований собственно о науке, Плоский мир может нам пригодиться еще вот в чем: поможет ответить на вопрос: «А что, если?..» Мы вольны использовать Плоский мир в качестве умозрительной экспериментальной площадки и представить, как развивалась бы наука, если бы Вселенная была другой. Или история науки пошла по другому пути. Таким образом, мы можем как бы взглянуть на науку со стороны.

Для ученого мысленный эксперимент – это последовательность рассуждений, ведущихся в своей собственной голове. С их помощью он может разобраться в проблеме, не прибегая к натурному эксперименту, что существенно экономит время и деньги, а кроме того – избавляет от позора в случае получения не совсем подходящих результатов. Тогда как Плоский мир придерживается более практичных взглядов: мысленный эксперимент там поставить невозможно, а если бы даже и было возможно, все равно ничего не получится. Но тот мысленный эксперимент, который имеем в виду мы, ученые проводят постоянно, часто даже не осознавая этого, причем ставить его на практике совершенно не требуется, – так и так не сработает. Множество важных вопросов, касающихся в том числе нашего понимания науки, не имеет никакого отношения к реальной Вселенной. Напротив, они показывают, что было бы, если бы Вселенная была иной.

Если кто-нибудь спросит вас: «Почему зебры живут стадами?» – вы можете попытаться ответить, проанализоровав зебровую социологию, психологию и так далее, и тому подобное. А можете начать с того, что поставите вопрос иначе: «Что было бы, если бы зебры жили поодиночке?» И тут же обнаруживается очевидный ответ: «Львам было бы куда проще поймать зебру себе на обед». Следовательно, зебры образуют стада для самозащиты. Вот так можно легко понять поведение зебр, просто допустив, что они поведут себя иначе, чем есть.

Теперь приведем другой пример, несколько более серьезный: «Насколько стабильна Солнечная ситема?» Или другими словами: «Не может ли какое-нибудь небольшое происшествие привести к глобальному катаклизму?» В 1887 году шведский король Оскар II назначил премию в две с половиной тысячи крон тому, кто найдет решение этой задачи. Потребовалось около ста лет, чтобы математики дали окончательный ответ: «Может быть». (Как ответ ни хорош, денег им все равно не заплатили. Потому что премию к тому времени уже выдали человеку, который ответа вообще не нашел. К тому же его статья содержала грубую ошибку, причем в самом интересном месте. Позже он сам исправил эту ошибку, изобрел «теорию хаоса» и открыл дорогу новым «может быть». Ведь иногда лучший ответ – это сам вопрос.) По существу, вопрос о стабильности относится не к реальному функционированию системы, а к тому, что в ней изменится при воздействии извне. То есть стабильность по определению связана с вопросом: «Что, если?..»

Поскольку важная часть науки относится к несуществующему миру мысленных экспериментов, наше понимание Вселенной должно учитывать вымышленные миры наряду с настоящими. Воображение в куда большей степени является истинно человеческим качеством, чем холодный интеллект. Откуда же тогда начинать, если не из воображаемого Плоского мира? Ведь Плоский мир – это вполне логичная и прекрасно развитая вселенная со своими законами, населенная, можно сказать, реальными людьми, пусть и живущими по правилам, немного отличающимся от правил нашей собственной Вселенной. Хотя, положа руку на сердце, многие из последних основаны на так называемом «здравом смысле» – злейшем враге науки.

В историях о Плоском мире то и дело упоминаются здания и профессура Незримого универститета – главного учебного заведния Диска, где обучают магии. Волшебники[3]3
  Подобно сотрудникам университетов Круглого мира, они располагают неограниченным временем для своих экспериментов, бездонными фондами и вечными контрактами. Хотя они иногда бывают злокозненными сумасбродами, яростно противящимися любым новым веяниям, пока те не устареют. Еще они могут быть ужасно изобретательными, когда этого не нужно, а также крайне болтливыми. Но в этом, разумеется, они совершенно не похожи на своих коллег из Круглого мира.


[Закрыть] – это такие довольно энергичные типы, всегда готовые заглянуть в дверь, на которой написано: «Не входить!» – или схватить то, что как раз начало шипеть и искриться. Короче, эти ребята нам наверняка пригодятся…

Само собой разумеется, что волшебники Незримого университета свято верят, что наша с вами Вселенная – не более чем пародия на Плоский мир. Действительно, если они, ну, или мы сравним магию Диска с наукой Круглого мира, найдется немало сходства и параллелей. Впрочем, как раз не сходства, а различия – гораздо показательнее. Например, вместо вопроса: «Что из себя представляет ДНК тритона?» вы спросите: «А что по поводу тритонов подумал бы волшебник?»

Поскольку в Плоском мире науки как таковой нет, нам придется ее добавить. Мы подведем волшебников Плоского мира к созданию с помощью магии их собственной науки, своего рода Карманной вселенной, в которой будут действовать не магия, но законы природы. Затем, когда волшебники научатся с помощью этих законов создавать всякие штуковины вроде камней, бактерий или цивилизаций, мы понаблюдаем за тем, как они наблюдают за… нами. Получается что-то вроде рекурсивного мысленного эксперимента типа матрешки, только наоборот: в маленькой куколке скрывается большая.

А потом мы обнаружим, что… Но это уже совсем другая история.

Т. П., Й. С. & Дж. К., декабрь 1998.

P. S. К сожалению, нам все-таки пришлось на последующих страницах написать о таких предметах, как кот Шредингера, парадокс близнецов и даже немножко о факеле, горящем на носу космического корабля, летящего со скоростью света. А что нам прикажете делать? Правила гильдии популяризаторов науки обязывают. Но мы постарались написать обо всем этом как можно короче.

Да, историю про «штаны времени» мы тоже сократили, как смогли.

P. P. S. Случается, что под влиянием новых открытий ученые меняют свою точку зрения. Если вас это раздражает, подумайте о том, сколько вреда приносят субъекты, которых никакие открытия не могут заставить изменить свое мнение.

Во втором издании книги мы постарались учесть достижения научного прогресса, произошедшие за три года. Ну, или регресса – полагаем, вы найдете здесь и то и другое. А еще мы добавили две новых главы: одну – о жизни динозавров, поскольку уже существующая глава об их смерти показалась нам несколько угнетающей, и вторую – о разных космических катастрофах, так как во многих аспектах Вселенная действительно угнетает.

Как и следовало ожидать, Плоский мир показал себя куда более устойчивым к изменениям, чем наука. Ведь Плоский мир намного логичнее Круглого.

Т. П., Й. С. & Дж. К., январь 2002.

Глава 1
Расщепление чара

ЕСТЬ ВОПРОСЫ, КОТОРЫЕ НИКТО И НИКОГДА НЕ ДОЛЖЕН ЗАДАВАТЬ. И тем не менее вечно кто-нибудь их задает.

– И как это работает? – спросил Аркканцлер Наверн Чудакулли, ректор Незримого универститета.

Подобные вопросы Думминг Тупс ненавидел так же сильно, как и вопросы типа: «И во сколько же нам это обойдется?» То есть самые сложные вопросы из тех, с которыми приходится сталкиваться любому исследователю. Поэтому, будучи де факто главой факультета Магических Исследований, Думминг старался избегать вопросов о финансировании любой ценой.

– Ну, это не так просто объяснить… – наконец рискнул он.

– Ага.

– Лично меня интересует, – встрял Главный Философ, – когда мы получим назад площадку для сквоша.

– Ты же все равно в него не играешь, – возразил Чудакулли, рассматривая черную конструкцию, возвышающуюся в центре старого университетского двора[4]4
  Волшебный, иначе говоря – «истинный», сквош не имеет ничего общего с потной суетой, которой занимаются обычные люди. Волшебники не видят большого смысла в беспорядочной беготне, поэтому мячик у них движется неторопливо. При этом из-за разных магических искажений, устроенных в полу и стенах, он необязательно отскакивает от той стены, в которую попал. Уже потом Думминг Тупс сообразил, что фактор неопределенности тоже следовало учесть. Потому что ничто так не возбуждает магическую частицу, как столкновение лоб в лоб с самой собой.


[Закрыть].

– А вдруг мне захочется? Тогда эта штука будет чертовски мешать, вот и все, что я имел в виду. Придется переписывать все правила.

Снаружи, за высокими окнами, валил снег. Эта зима была самой длинной на памяти живущих, настолько длинной, что после того, как смертный холод забрал нескольких старейших жителей, сократилась и сама память. Ко всеобщей досаде, стужа проникала даже сквозь толстые древние стены Незримого университета. Волшебники могут примириться с любыми лишениями и неудобствами, но только при условии, что все это происходит не с ними.

В итоге проект Думминга Тупса был утвержден. Он ждал этого целых три года. Сначала он пытался обосновать его тем, что расщепление чара расширит горизонты человеческого знания. Дохлый номер. Волшебники рассматривают расширение горизонта чего бы то ни было как попытку поднять здоровенный скользкий валун. Замечание Тупса, что расщепление чара увеличит всеобщее счастье, было отвергнуто на том основании, что окружающие и без того выглядят вполне счастливыми.

В конце концов Тупс решился намекнуть, что расщепление чара откроет доступ к запасам сырой магии, которую легко можно будет превратить в источник тепла. И это сработало. Коллеги Думминга с прохладцей относились к познанию ради познания, но горячо приветствовали идею теплых спален.

Пожилые волшебники разгуливали по неожиданно ставшему тесным университетскому дворику, тыча пальцами в черную башню. Аркканцлер вытащил трубку и рассеянно постучал ею по матово‑черной стенке, выбивая пепел.

– Эээ… Не стоит этого делать, сэр, – сказал Тупс.

– Почему?

– Потому что… Может так случиться, что… – Думминг замолчал, подбирая слова. – В общем, эта штуковина может наделать немало шуму, сэр.

– Интересное замечание. Но ты же не имеешь в виду, что она может взорваться?

– Что вы, сэр! Как можно! – жалобно улыбнулся Думминг. – Для этого потребуются несколько большие усилия.

С громким «чпок!» мячик для сквоша срикошетил от стены, ударил в обшивку башни и выбил трубку изо рта Аркканцлера.

– Это твоя работа, Декан! – обвиняюще воскликнул Чудакулли. – Странное дело, парни. Вы все годами знать ничего не хотели об этой площадке, а тут вдруг… Господин Тупс! Эй, господин Тупс!

И он слегка ткнул локтем в бок съежившегося руководителя исследовательского отдела. Думминг немного выпрямился и опасливо взглянул на Аркканцлера сквозь раздвинутые пальцы руки, которой он прикрывал глаза.

– Думаю, будет лучше, если они прекратят играть в сквош, сэр, – прошептал он.

– Согласен. Потный волшебник – это отвратительно. Эй, вы там! Довольно! И вообще, идите все сюда. Господин Тупс сейчас начнет свою презентацию. – Аркканцлер бросил на Думминга пронзительный взгляд. – Наверняка это будет чрезвычайно познавательно, не правда ли, Тупс? Ведь вам придется объяснить, на что именно были потрачены 55 879 долларов и 45 пенсов.

– А также зачем потребовалось портить нашу великолепную площадку для сквоша, – сказал Главный Философ, постукивая ракеткой по агрегату.

– И еще, насколько оно безопасно! – поддержал коллегу Декан. – Я против того, чтобы в физику вмешивался кто попало.

Думминг Тупс поморщился.

– Уверяю вас, Декан, шансы, что кого-нибудь прихлопнет этой… этим… реактором, намного выше, чем быть сбитым при переходе улицы, – сказал он.

– Правда? Ну, тогда ладно.

Тупс еще раз обдумал случайно вырвавшуюся у него фразу и решил, что в сложившихся обстоятельствах поправляться не стоит. Беседовать с пожилыми волшебниками – это все равно что строить карточный домик: если получается хоть что-нибудь, надо просто затаить дыхание и пытаться продолжать.

Думминг изобрел некую систему, которую про себя называл «Враки волшебникам». Это для их же блага, твердил он себе. Совершенно необязательно рассказывать обо всем руководителям, ведь они – занятые люди. Да им и не требуются ваши объяснения. Зачем же тогда их утруждать? Все, что нужно, – это занятная байка, которая позволит им почувствовать себя очень умными. Они сразу же прекратят волноваться и оставят вас в покое.

Тем временем на другом конце площадки студенты установили небольшой экран. Рядом с ним располагался терминал ГЕКСа, университетской мыслящей машины, чьи трубочки уходили в стену соседнего здания факультета Высокоэнергетической Магии. Тут же был и постамент с большим красным рычагом, на который какая-то добрая душа привязала розовый бантик.

Думминг наскоро пролистал свои тезисы, поглядел на коллег и откашлялся.

– У меня где-то завалялись леденцы для горла, – сказал Главный Философ, хлопая себя по карманам.

Тупс снова сверился с записями, и тут им овладело ужасное отчаяние. Он понял вдруг, что может прекрасно объяснить расщепление чара тем, кто готов к подобной информации. Но пожилым волшебникам придется объяснять значение буквально каждого слова, в том числе даже таких, как «это» или «то».

Думминг посмотрел на графин с водой, стоявший на кафедре, и решил пуститься в импровизацию. Он налил стакан воды, поднял его и произнес:

– Знаете ли вы, джентльмены, что волшебного потенциала этой воды… То есть я имею в виду, что магическое поле, генерируемое содержащимся в этой воде нарративиумом, которое, собственно, и поддерживает ее в состоянии воды, удерживая от того, чтобы превратиться… ха-ха… в голубя или лягушку… Так вот, знаете ли вы, что если мы высвободим этот потенциал, его энергии хватит, чтобы отправить весь университет на Луну?

И с широкой улыбкой Думминг победно оглядел аудиторию.

– В таком случае лучше бы его не трогать, – заметил Заведующий кафедрой Беспредметных Исследований.

Улыбка Тупса застыла.

– Естественно, мы не сможем извлечь весь потенциал, – сказал он. – Однако и этого будет…

– Достаточно, чтобы отправить на Луну небольшую часть универститета? – подал голос Профессор Современного Руносложения.

– Нашему Декану каникулы бы не повредили, – ввернул Чудакулли.

– Вы меня обижаете, Аркканцлер!

– Я просто хотел немного разрядить обстановку, Декан.

– Однако этого будет вполне достаточно, чтобы сделать что-нибудь полезное, – попытался вернуть обсуждение в конструктивное русло Думминг.

– Например, обогреть мой кабинет, – предложил Профессор Современного Руносложения. – Сегодня утром я опять обнаружил лед в кувшине с водой.

– Точно! – воскликнул Думминг, судорожно пытавшийся отыскать какую-нибудь подходящую «враку». – Мы вскипятим здоровенный чайник! Замечательно! И это совершенно безопасно! Никто не пострадает! Именно поэтому университетский совет и позволил мне построить реактор! Ведь вы бы его не разрешили, если бы он представлял опасность, ведь так?

Он залпом выпил воду из стакана. Пожилые волшебники дружно попятились назад.

– Потом расскажешь нам, как оно там, наверху, – сказал Декан.

– И не забудь притащить лунных камней. Ну, или еще чего-нибудь, – добавил Профессор Современного Руносложения.

– Помаши нам с Луны ручкой, – поддержал их Главный Философ. – Телескоп у нас отменный.

Думминг уставился на опустевший стакан, пытаясь привести мысли в порядок.

– Эээ… Нет, – сказал он. – Вначале топливо, как вы могли заметить, поступает в реактор. А затем… Затем…

И тут он сдался.

– Магия просто покружится, покружится, после чего поднимется к бойлеру, который мы на днях подключили, и в универститете будет теплым-тепло. Вопросы есть?

– А куда тут уголь засыпать? – спросил Декан. – Этой зимой гномы взвинтили цены на него до небес.

– Нет, сэр, угля не нужно. Тепло будет… бесплатным, – сказал Тупс. По лбу у него стекла капелька пота.

– Да ну? – воскликнул Декан. – Значительная экономия выйдет, да, Казначей? А где, собственно, Казначей?

– Он… эээ… сегодня мне ассистирует, сэр, – сказал Думминг, указывая на высокую галерею, окружавшую внутренний дворик, где, потерянно улыбаясь, стоял Казначей с топором в руках. Через перила перекинута была веревка, одним концом привязанная к балке, а на другом, прямо над центром реактора, был подвешен тяжелый длинный стержень.

– Это… Ну, на всякий случай, если реактор вдруг начнет вырабатывать слишком много магии, – пояснил Думминг. – Свинцовый стержень ламинирован древесиной рябины обыкновенной. Как вам известно, вместе они являются естественным ингибитором любой магической реакции. И если все пойдет вразнос… То есть если мы захотим немного замедлить процесс, Казначей перерубит веревку, и стержень упадет в самую середку реактора.

– А кто это там рядом с Казначеем?

– Мистер Турнепс, другой мой ассистент. Он отвечает за резервную систему безопасности.

– В смысле?

– Его задание заключается в том, чтобы заорать: «Ради всех богов, рубите поскорее веревку!», сэр.

Волшебники понимающе закивали головами. По стандартам Анк-Морпорка, где для измерения температуры обычно использовали палец, это была крайне инновационная система техники безопасности.

– Что ж, по мне, все выглядит достаточно надежно, – сказал Главный Философ.

– Откуда это ты нахватался подобных идей, мистер Тупс? – спросил Чудакулли.

– Нуу… Я и сам проводил кое-какие приватные исследования, но многое почерпнул при тщательном штудировании Свитков Локо, хранящихся в нашей Библиотеке, сэр.

Тупс решил, что самое трудное теперь позади. Пожилым волшебникам всегда по душе древняя мудрость, при условии что она достаточно древняя. Они считают мудрость чем-то вроде вина: чем старше, тем лучше. А то, что не было известно по крайней мере последние несколько сотен лет, – и знать не стоит.

– Локо, Локо… – задумчиво бормотал Чудакулли. – Это где-то в Убервальде, да?

– Совершенно верно, сэр.

– Что-то такое крутится в голове, – продолжил Чудакулли, оглаживая бороду. – Там еще такая глубокая долина, окруженная кольцом гор? По-настоящему глубокая, насколько мне помнится.

– Правильно, сэр. Судя по библиотечному каталогу, Свитки были найдены в пещере экспедицией Крастли.

– Я читал, что тогда же обнаружили целую толпу кентавров, фавнов и других курьезных созданий.

– Действительно, сэр?

– Это ведь тот самый Станмер Крастли, который умер от планетизма?

– Я не очень сведущ в подобных материях…

– Такое чрезвычайно редкое магическое заболевание.

– Наверняка, сэр, однако…

– Теперь, когда я об этом думаю, то припоминаю, что все члены тогдашней экспедиции в течение нескольких последующих месяцев серьезно заболели чем-нибудь магическим, – продолжал Чудакулли.

– Похоже, что так, сэр. Ходили слухи о каком-то проклятии. Смешно.

– Я вот что хочу спросить, мистер Тупс… Какова вероятность того, что эта штука взорвется и разнесет наш университет?

Душа у Думминга ушла в пятки. Обдумав вопрос, он решил сказать чистую правду:

– Ни малейшей, сэр.

– А если честно, Тупс?

В этом-то и заключалась главная проблема с Аркканцлером. В основном он занимался тем, что расхаживал тут и там и орал на людей, но если уж он напрягал свои серые клеточки, то безошибочно находил твое самое слабое место.

– Нуу… В том невероятном случае, если что-то пойдет не так… В общем, пострадает не только университет, сэр.

– А что еще, скажи на милость?

– Эээ… Все, сэр.

– Ты имеешь в виду вообще все, что ли?

– В радиусе пятидесяти тысяч миль, сэр. Согласно расчетам ГЕКСа, аннигиляция произойдет мгновенно. Мы даже не успеем ничего почувствовать.

– И какова же вероятность?

– Примерно пятьдесят к одному, сэр.

Волшебники облегченно расслабились.

– Ну, выглядит действительно довольно безопасно. По крайней мере на лошадь я бы при таких шансах не поставил, – сказал Главный Философ.

Когда ты обнаруживаешь два дюйма льда на внутренней поверхности стекол в своей спальне, у тебя формируется совсем новый взгляд на риск.