Текст книги "КГБ во Франции"

Человек, который слишком много знал

Труп был еще теплым, и кровь на смертельной ране едва-едва запеклась. Работа профессионала: пуля калибра 7,65, выпущенная в упор чуть выше правого уха, разнесла вдребезги череп жертвы.

Было 20 часов 20 минут 27 октября 1960 года, четверг, когда Поль Прудон сделал это мрачное открытие. Буквально за несколько минут до этого его заинтриговали странные маневры зеленого автомобиля на пустыре напротив его виллы. Поль Прудон возвращался домой в Аржантей за рулем своего "дофинэ". "Я было подумал, что снова какие-то автомобилисты сваливают мусор у моего дома", – рассказывал он потом. Разозлившись, он помчался по направлению к этой машине, но, заметив его, двое мужчин поспешно сели в автомобиль и уехали. Прудон развернулся и начал их преследовать. Безрезультатно. Ему помешала какая-то машина, и он потерял беглецов из виду на шоссе 311 в Энгиен. Вернувшись на пустырь, он обнаружил труп.

У жертвы – мужчины около 30 лет – при себе только шесть франков, несколько писем и счетов, из которых явствует, что он занимался рекламой, фотографией и кино. Сведения весьма незначительные, но полиция Аржантея находит еще и польскую газету "Народовец". Из-за этой ли детали, а может, из-за каких-то других признаков, но они связались с первой мобильной бригадой, а потом и с УОТ. Как бы то ни было, на следующий после убийства день дело забрала контрразведка.

Владислав Мроз, 34 лет, фотограф-профессионал, отец троих детей, проживавший в доме N 37 по улице Дюнкерк в Эпине-сюр-Сен, не был незнакомцем для УОТ. Этот поляк, два года назад приехавший во Францию с женой, француженкой по происхождению, вел жизнь, по внешней видимости безупречную. Каждое утро ровно в 8.10 Мроз на автобусе ехал на вокзал в Аржантей. Там он в 8.30 садился на поезд до вокзала Сен-Лазар. В девять часов он был уже на работе – в редакции фотожурнала в квартале Реомюр в Париже. Мроз неизменно обедал в 12.30 в ближайшей закусочной. Рабочий день его заканчивался в 19.30, а в 20.15 он появлялся дома.

На самом же деле за этим расписанным по минутам существованием Владислав Мроз с момента своего приезда во Францию вел сложную жизнь двойного агента – одновременно как капитан польской разведки и как информатор контрразведки французской. Что и стоило ему жизни.

Во Франции Мроза, вследствие грубой ошибки польской разведки, был обнаружен 7-м отделом префектуры полиции, службой, ныне не существующая. Несколькими годами ранее офицер польской разведки, перебежавший в США, среди других назвал и имя Мроза, уточнив, что тот под дипломатическим прикрытием работал на госбезопасность. Тогда Владислав был дипкурьером между Варшавой и польскими посольствами в Тель-Авиве и Лондоне. Это по линии МИД своей страны. В качестве же офицера госбезопасности он использовал поездки для инструктажа и перевозки в дипломатических вализах сведений, собранных польской разведсетью в Израиле и Великобритании. Когда перебежчик выдал его ЦРУ, Мроз в целях безопасности прекратил поездки за рубеж. Метода классическая, что мы уже видели в деле Бофиса: после того как кто-либо переходил на сторону противника, затронутая разведка – в данном случае польская – разрабатывала список офицеров и агентов, которых "предатель" мог сдать вражеской разведке. Она прекращала работу всех тех, кто рисковал быть раскрытым из-за подобных откровений. Именно так и произошло с Мрозом, который получил новое назначение в Варшаву. ЦРУ тем не менее сообщило его имя всем западным контрразведкам. Следовательно, он фигурировал в картотеке, но не УОТ, а – что интересно – в картотеке 7-го отдела префектуры полиции, который тоже – до конца 50-х годов – занимался некоторыми делами, связанными с контрразведкой.

В начале 1959 года префектура полиции получила прошение о предоставлении политического убежища во Франции от некоего Владислава Мроза, женатого на француженке, бывшего дипкурьера, который заявил, что хочет покинуть Польшу, поскольку его несправедливо обвинили в незаконных валютных операциях. То же имя, то же семейное положение, та же профессия: это все слишком хорошо. Полицейские 7-го отдела префектуры полиции немедленно нанесли ему визит. Они без труда поймали Мроза на противоречиях, но он, заартачившись, повторял: "Я буду говорить только с начальником вашей контрразведки!" Его досье передали в УОТ.

Из вполне очевидных соображений безопасности не было и речи о его встрече с директором Управления по охране территории, на которой он настаивал. Тогда специально для Мроза разыграли спектакль, выдав комиссара-руководителя польского отдела за настоящего начальника УОТ. Доверчивый Мроз ни о чем не догадывался, когда впервые явился на улицу Соссэ. Войдя в кабинет комиссара, щелкнув каблуками и вытянувшись по стойке "смирно", он провозгласил: "Капитан Владислав Мроз из первого отдела польской разведки!"

Это странное поведение должно было означать, что он готов к сотрудничеству. Впрочем, выбора у него не было.

Приехав во Францию под вымышленным предлогом (он никогда не торговал валютой), а на самом деле для сбора разведданных, Владислав Мроз был "нелегалом" безо всякого дипломатического прикрытия, и его ждал большой срок. Между тюрьмой и ролью двойного агента расстояние невелико. Несмотря на явную опасность, он предпочел остаться на свободе и предать свой Центр.

Кроме того, в человеке, явившемся в УОТ, больше не горел священный огонь профессионального шпиона. Он сделал все, чтобы именно на него возложили эту нелегальную миссию во Франции – в расчете на то, что попросит политического убежища. В Варшаве он долго домогался этого назначения и даже пошел на обман, скрыв свое состояние здоровья, лишь бы выбор пал на него. Мроз, у которого были осложнения с легкими, договорился с одним из коллег, что тот пройдет рентгеновское обследование вместо него.

Никто ничего не заметил, и Мроза признали годным для выполнения задания. Его же намерения были вполне ясны: следуя полученным инструкциям, обосноваться во Франции, найти хорошее прикрытие, то есть работу, что должно было занять около двух лет, и затем перейти к активной деятельности. Зная, что "нелегал" редко остается более 10 лет в одной стране, он хотел подождать до тех пор, пока его не отзовут в Варшаву, и в этот момент попросить убежища.

То, что его обнаружила префектура полиции, спутало все планы Мроза. По правде говоря, польская разведка облегчила задачу полицейских, когда против всех правил работы "нелегалов" позволила Мрозу приехать во Францию под настоящим именем.

Попав в ловушку, он согласился сотрудничать с УОТ, но его еще надо отговорить от дезертирства. Для контрразведки гораздо полезнее, если он будет продолжать обманывать свой Центр. В конце концов Мроз пошел на роль двойного агента.

Это первоклассный случай вербовки. В Варшаве он был секретарем руководителя госбезопасности. Он знал работу и лично тех, кто занимал в польской разведке наиболее важные посты. В бытность свою дипкурьером в Израиле и Великобритании он входил в контакт с многочисленными польскими агентами, имена которых теперь выдал. УОТ тут же сообщило эти имена заинтересованным разведслужбам. Чтобы не подставить Мроза, израильтяне и англичане никого не арестовали, но осуществили тщательное наблюдение за выявленной благодаря Мрозу разведсетью.

Для УОТ вполне ясно, кто убил Мроза. Несмотря на все принятие предосторожности, поляки наконец обнаружили его предательство. Как им это удалось, так и осталось тайной. Неосторожность ли с его стороны или со стороны французских полицейских, которые им руководили (они встречались с Мрозом примерно раз в две недели)? Утечка информации? Несколько лет спустя, когда был раскрыт и бежал в Москву Ким Филби, знаменитый советский шпион, проникший в британскую контрразведку (МИ-5), французы задавались вопросом, не он ли явился причиной провала Мроза? Филби вполне мог узнать в МИ-5 о существовании Мроза и предупредить КГБ, а тот проинформировал поляков. И убийцы из польской госбезопасности устранили человека, который слишком много знал.

В дни, последовавшие за убийством, контрразведка решила покончить со всеми одним ударом. Арестовано не менее 20 человек, французов и поляков, которых Мроз выдал как агентов польской разведки. Среди арестованных – технические специалисты, два директора предприятий, библиотекарь, коммерсант, секретарь ЦК ФКП и мэр-коммунист одного маленького городка на севере. Мелкая рыбешка. Перед убийством Мроза польская разведка предупредила и спрятала наиболее серьезных своих агентов.

Трибунал, перед которым спустя четыре года предстали все эти люди, вынес только четыре обвинительных приговора. Остальные были либо оправданы, либо их дела были прекращены за отсутствием состава преступления. Перевербовка Владислава Мроза для УОТ явно закончилась неудачей. Однако благодаря полученной от него информации контрразведка лучше узнала своих польских коллег, их манеру работать, их цели.

Маленький фотограф остается одним из лучших двойных агентов, когда-либо завербованных во Франции. Именно к этому периоду относятся наиболее сильные удары, нанесенные УОТ по польской госбезопасности и военной разведке. К ним, в частности, относится арест польских агентов М.Армана и Беатрисы.

История МАрмана довольно старая. В течение многих лет контрразведка пыталась поймать его. И снова, но уже в 1954 году, на след ее навел 7-й отдел префектуры полиции. Во время рутинного наблюдения за одним польским дипломатом, работавшим в Париже, полицейские префектуры увидели, как прямо на улице он вошел в контакт с неустановленным агентом. Путем тщательного расследования удалось установить, что это некий Германн Вертеле, владелец книжного и писчебумажного магазина в Фонтене-су-Буа. Подозреваемого немедленно взяло под наблюдение УОТ. Но и пять лет спустя у контрразведки не было никаких улик против него.

Бертеле часто уезжал из своего магазина в Париж, но ему всегда удавалось уйти от наблюдения. Снова застать его врасплох рядом с польским дипломатом оказалось невозможным. И тем не менее, чтобы арестовать Бертеле, следовало обязательно поймать его с поличным, даже несмотря на то, что в УОТ были уверены, особенно если принять во внимание его биографию, что Германн на самом деле является "нелегалом" польской разведки.

Родившийся в Вене (Австрия) в 1902 году, Германн Бертеле в 1936 году воевал в Интербригадах в Испании. После победы Франко он нашел убежище во Франции. Для этого коммуниста Австрия, аннексированная Гитлером, стала слишком опасной. К его прошлому как участника Интернациональных бригад добавлялось еще одно отягчающее обстоятельство. Во время войны Бертеле был участником группы сопротивления "Карманьола – Свобода" в Изере, хорошо известной службе с улицы Соссэ. Несколько агентов стран восточного блока, которых опознали после войны, принадлежали как раз к этой группе.

Германн Бертеле подал прошение о предоставлении ему французского гражданства в 1948 году, без труда получил его и женился. В своем магазине, который был расположен рядом с религиозным учебным заведением, кроме книг он продавал священные изображения и реликвии. На вопросы о его "моральном облике", которые сотрудники УОТ потихоньку задавали его соседям, те отвечали: "Приветливый, любезный". Короче говоря, гражданин вне подозрений. В конце 1958 года УОТ признало себя побежденным и прекратило наблюдение, хотя и не оставило надежды когда-нибудь поймать Бертеле. Один польский перебежчик, не вернувшийся из Японии, предоставил им ранее не хватавшие доказательства, рассказав, что у военной разведки Польши во Франции есть какой-то важный агент под кодовой кличкой М.Арман. Перебежчик не знал, кто он такой, но данные им приметы убедили УОТ в том, что М.Арман и Германн Бертеле – одно и то же лицо и в контрразведке Польши он возглавляет агентурную сеть в штаб-квартире НАТО, располагавшейся тогда в Париже.

Ранним утром 30 апреля 1959 года сотрудники УОТ, получившие все необходимые разрешения, приступили к обыску в доме N 23 по улице Моконсей в Фонтене-су-Буа. В квартире Бертеле, расположенной как раз над его магазином. Долго искать полицейским не пришлось. В шкафу между двумя стопками белья они нашли полную отчетность данной разведгруппы, коды шифровки и дешифровки, расписание передач Радио Варшавы на коротких волнах, различные правила безопасности, планы размещения "почтовых ящиков" в парижских кафе и, конечно же, список корреспондентов. Отличная добыча.

Застигнутый врасплох Германн Бертеле несколько утратил присущую ему вежливость. Но, будучи опытным разведчиком – он работал на польскую военную разведку с 1946 года, – не раскололся. Поскольку все отрицать было уже невозможно, он сознался в том, что является связным "одной организации, имеющей отношение к Варшавскому пакту". Он также признал, что ему случалось быть "почтовым ящиком" для некоторых польских дипломатов. Это все. К счастью, найденные у него материалы гораздо красноречивее, чем он сам. Среди правил безопасности, кроме всего прочего, есть и четко расписанный порядок действий на случай крайней необходимости. К ним следовало прибегнуть только при возникновении непосредственной опасности. Для УОТ добытые сведения просто драгоценны.

Почувствовав, что ему грозит опасность провала, Бертеле должен был срочно связаться со своим офицером-агентуристом. Польская разведка разработала для этого два способа. Каждый второй вторник месяца до 10 часов утра агент должен был мелом нарисовать букву Д на определенном столбе балюстрады, возвышающейся над парком Бютт-Шомон, точно напротив дома N 48 по улице Ботзарис в 19-м округе Парижа. Таким образом станет ясно, что Бертеле просит о встрече на следующий день в заранее условленном месте. Если речь шла о самой крайней мере – бегстве за границу, – Бертеле должен был подчеркнуть букву Д. Через 10 дней, ровно в 17.00, была предусмотрена явка в Италии, в баре "Метрополь" в Риме. Книга на столе и галстук в синюю и красную полоску должны были послужить опознавательными знаками представителя ZII.

УОТ очень хотелось привести этот план в исполнение, расставить ловушку полякам. Особенно если учесть, что Бертеле был арестован тайно, а зависевших от него агентов еще не тронули. Приближался второй вторник месяца.

Итак, в оговоренный день в 9.50 один из полицейских нарисовал роковую букву Д на условленном столбе. И даже тщательно ее подчеркнул. Лучше уж принять все меры предосторожности. В УОТ считают, что если агент польской разведки уйдет от них в Париже, то с помощью итальянских коллег они все-таки смогут поймать человека, который явится на свидание в Риме.

Засада длилась недолго. В 10.10 на балюстраду совсем рядом со столбом облокачивается человек. Явно встревоженный, он совершает грубую ошибку. Вместо того чтобы уйти как ни в чем не бывало, что сделал бы обычный прохожий, он вынул из кармана платок и, поплевав на него, стер букву Д. И этим расписался в своем преступлении.

Через несколько минут сотрудники УОТ поймут почему.

Казимеж Доперала, секретарь польского военного атташе в Париже, был молодым "дипломатом", новичком в делах шпионажа. Он поддался панике.

Казимежа Допералу, не имевшего дипломатического иммунитета, посадили в тюрьму "Сантэ", несмотря на лицемерные протесты польского посольства. Выдворенный в конце концов из страны, поляк не предстал перед Постоянным военным трибуналом, который в июле 1961 года судил членов группы Бертеле. На скамье подсудимых оказались: француз, служащий штаба 1-го военного округа; получивший французское гражданство итальянец, работавший в исследовательской лаборатории флота неподалеку от Тулона, и польский беженец. Второму французу – инженеру – удалось бежать. Его судили заочно и приговорили к 10 годам тюрьмы. Что касается Германна Бертеле, то он был лишен французского гражданства и также осужден на 10 лет. Большую часть срока он провел в тюрьме города Эвре. Его группа, теперь совершенно разгромленная, в течение почти 10 лет передавала Варшаве, а следовательно, и Москве очень важные данные о самых современных достижениях в области военных исследований. Освобожденного досрочно в 1967 году Бертеле вместе с женой выслали в Польшу.

16 декабря 1961 года был в свою очередь арестован инженер компании "Технический омниум трубопроводных перевозок" (ТОТП), и именно в тот момент, когда он выходил из польского посольства в Париже. Жорж де Кобор, 44 лет, венгр, получивший французское гражданство, только что отнес туда секретный план нефтепроводов Хасси-Мессауд и Бужи (Беджайи) и планы французской авиабазы в Мекнесе. Приговоренный в октябре 1963 года Судом государственной безопасности к 10 годам тюремного заключения, он пошел на предательство, так как нуждался в деньгах и из-за того, заявил он на суде, что его шантажировали. Польская разведка дала ему понять, что его мать, оставшаяся в Венгрии, может пострадать, если он не согласится на сотрудничество. Благодаря четко отлаженному взаимодействию разведок стран Восточной Европы эта угроза легко могла стать реальностью.

У человека, представшего перед судьями в январе 1964 года, не было совершенно никаких оправданий. Он уверен в себе и отрицает, что занимался шпионажем, признавая самое большее лишь то, что контакты, которые у него могли быть с посольством Польши, входят в круг нормальных отношений, которые просто был обязан поддерживать один из руководителей партии с дипломатическими представителями своей страны. Йозеф Битонски, член Крестьянской партии Польши в изгнании, утверждает, что он хотел только содействовать сближению сотен тысяч польских эмигрантов во Франции с правительством Варшавы. В этих целях, по его утверждению, совершенно логичны частые встречи с коммунистическими властями и даже получение от них денег. Подобная схема защиты убедила суд только наполовину. Битонски приговорили лишь к четырем годам тюрьмы.

Подарок весьма щедрый, ибо Йозеф Битонски под кодовым именем Беатриса в течение 10 лет верой и правдой служил 5-му отделу польской разведки.

Многие перебежчики говорили о том, что один из лидеров Крестьянской партии Польши в изгнании был на деле польским контрразведчиком. Он информировал Варшаву об эмиграции и политике различных европейских стран, в частности Франции. После долгой проверки и сопоставления всех сведений УОТ уже в 1960 году пришло к выводу, что этим агентом является Йозеф Битонски. Поскольку слежка и подслушивание не дали никаких результатов, его вызвали для допроса. У французских полицейских имелись только предположения, а этого в деле с таким умным и уверенным в себе человеком оказалось недостаточно. Йозеф Битонски беспрепятственно ушел из здания на улице Соссэ. Но ненадолго.

В конце 1962 года контрразведка получила новую информацию. Кодовое имя Йозефа Битонски – Беатриса. Он был завербован в 1953 году офицером польской разведки Станиславом Клосом, пресс-атташе посольства Польши в Париже, прошел обучение в Лондоне в 1956 году. Его задача: наблюдение за польскими эмигрантами в Париже и политические доклады. И не просто доклады. По сведениям, полученным УОТ, Беатриса отсылал в Варшаву крайне ценную информацию по франко-германским отношениям, проблемам границы по Одеру-Нейсе и отношениям Восток-Запад. Благодаря широким связям в политических кругах Битонски был отличным источником информации.

Он приехал во Францию в 1939 году после окончания польской кампании и сражался в рядах французской армии вплоть до самого ее поражения. Раненый, он попал в плен, а затем по состоянию здоровья был репатриирован. Именно к этому периоду относится его участие в польском Сопротивлении во Франции. Его арестовывают, но ему удается бежать. Вплоть до освобождения Франции Битонски продолжает подпольную борьбу. За свои военные подвиги он, впрочем, получил орден Почетного легиона. Демобилизовавшись в 1948 году, Битонски решил остаться во Франции (сохранив, однако, польское подданство) и продолжать борьбу в рядах Крестьянской партии Польши в изгнании, которой из Лондона руководил Миколайчик. Но когда партия открыто высказалась против политики первого человека Польши, Владислава Гомулки, Битонски пошел на раскол и создал Крестьянскую народную партию. На деле же он только повиновался приказу из Варшавы, которая старалась перетащить эмиграцию в свой лагерь. В качестве главы партии и журналиста – он писал статьи для польского журнала в Лондоне и одного ежедневного швейцарского издания – Битонски получил доступ к французским политическим деятелям.

15 января 1963 года УОТ арестовало Беатрису. На этот раз увернуться ему не удалось: доказательства слишком явные. Под грузом улик, которыми располагала контрразведка, он в конце концов признался – с такими роскошными подробностями, что французская полиция долго не могла прийти в себя от изумления. Прежде всего, его контакты. Встречи в основном происходили за границей, в Австрии или Швейцарии, где польская разведка купила ему маленькую квартиру в Лозанне. Варшава, впрочем, никогда не экономила на содержании Беатрисы. Еще одно свидетельство того, насколько он был для них важен. За 10 лет разведцентр в обмен на информацию выплатил ему около 500 тысяч франков, что позволило Битонски вести жизнь, достойную главы партии. На эти деньги он купил – частично – большую квартиру на улице Гренель в 7-м округе Парижа, в посольском квартале, и парфюмерный магазин для своей жены Станиславы на улице Лекурб в 15-м округе.

Полицейские, проводившие обыск в доме этой супружеской пары, нашли много интересного. Кроме новейшего аппарата, позволяющего фотографировать документы, они конфисковали блокнот белой копировальной бумаги (для невидимых записей). "Я заметил, что мою почту неоднократно вскрывали, – утверждал Битонски на суде. – И эту белую копировальную бумагу я использовал, чтобы оградить свою переписку от постороннего глаза". Однако химическое исследование блокнота доказало, что написанные таким образом письма были далеко не невинны: доклады о французской дипломатии, оценки того или иного политического деятеля, анализ трений в среде польской эмиграции, советы о том, как лучше обращаться с подобными людьми. Эти письма, которые невозможно прочесть без специальных проявителей, регулярно обычной почтой поступали в польскую разведку. Когда материал был слишком обширным, Беатриса передавал его напрямую – либо в Париже в парфюмерном магазине жены, которая была его сообщницей, либо за границей. Все так же благодаря белой копирке Битонски посылал обыкновенную почтовую открытку парижскому офицеру-агентуристу и назначал ему встречу. Была разработана и система сигнализации: в случае опасности мадам Битонски должна была погасить светящуюся вывеску своего магазина, чтобы предупредить офицера, что входить нельзя.

В этом деле УОТ повезло еще раз. Анализ блокнота позволил выяснить, что ближайшая передача должна состояться через несколько дней. Парфюмерный магазин, не без помощи мадам Битонски, которой дали понять, что правосудие учтет ее готовность к сотрудничеству, на скорую руку превращается в мышеловку. План очень прост. В комнате за магазином должен спрятаться полицейский. Он будет там до той самой минуты, когда мадам Битонски выдаст офицера-агентуриста, выключив при его появлении постоянно работающий радиоприемник. Останется только арестовать его. Что и было сделано.

Ян Клапут, работник польского консульства в Париже, без сомнения, пережил самый страшный момент в своей жизни: неожиданно перед ним возник человек с пистолетом в руке, и именно в то время, когда в обмен на документы, переданные ему мадам Битонски, он выложил на прилавок 15 тысяч франков и очень странный тюбик зубной пасты. В этом полупустом тюбике были спрятаны завернутые в целлофан инструкции для Беатрисы.

Несмотря на все эти веские доказательства, Йозеф Битонски, представ перед Судом государственной безопасности, заявил, что он невиновен.

"Я не сделал ничего, что нанесло бы ущерб Франции, – сказал он в свою защиту. – Так называемая разведывательная сеть, о которой говорится в обвинительном акте, – это просто моя политическая партия, место пребывания которой – Франция, и я только хотел сблизить ее с братской партией в Польше".

Такая система защиты была не столь уж и проста. Французское правительство тогда начало проводить политику открытости в отношениях со странами Восточной Европы. Суровое наказание могло бы повредить новой дипломатии. Йозеф Битонски пользовался также сильной поддержкой в голлистских кругах. Отпущенный сначала под залог за четыре месяца до суда, он все-таки был помещен в тюрьму Френе через семь месяцев после вынесения приговора.

Освобожденный досрочно в начале 1965 года, Беатриса уехал вместе с женой (оправданной за "хорошее поведение") в избранную им страну – Польшу. Хотя его карьера шпиона и закончилась, он тем не менее остался на службе польского государства. Он будет одним из руководителей почтовой цензуры, в чьем ведении находилась вся поступающая из Западной Европы почта. Затем он начнет новую политическую карьеру. В 1975 году Йозеф Битонски фигурировал среди руководителей официальной Крестьянской партии, наличие которой позволило ПОРП (КП) утверждать, что Польша – страна многопартийная.