Текст книги "Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу"

Через несколько недель я наконец-то обзавелась подругой, милой девочкой по имени Брук, которая всегда придерживала для меня место. У нее слегка торчали зубы, но она была высокой, худенькой и симпатичной; у нее были длинные черные волосы и веснушки. Ей было наплевать на то, что по пятницам, когда нам не нужно было надевать в школу форму, я наряжалась в рубашки со смайликами. Мы много тусовались и за пределами школы, болтая о нашей любимой группе Spice Girls.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #50:

Ай рили рили рили вона зиг-а-зиг-a![20]20
  Слова из песни «Wannabe» группы Spice Girls.


[Закрыть]

Когда я проводила с ней время, мне было абсолютно безразлично, считают ли все остальные, что я толстая и странная.

Бо́льшую часть дней в школе я считала часы до момента, когда можно будет уйти. Я с трудом справлялась. К сожалению, первого места на школьном художественном конкурсе было недостаточно, чтобы компенсировать все предметы, которые я завалила в первом полугодии. Так отставать в учебе в частном учебном заведении, которое гордилось своими академическими успехами, было недопустимо. Посреди учебного года мою маму вызвали к директору. Он сказал, что моя успеваемость была настолько низкой, что я не могу продолжать учиться в этой школе; мой брат справлялся и мог остаться, но я должна уйти. Мама вновь приняла решение вернуть нас обоих в обычную школу. Таду понравилось в новой школе, и он в очередной раз обвинил меня в том, что я «порчу ему жизнь».

– Я не виноват в том, что ты тупая, – ныл он. – Я тебя ненавижу.

Какое-то время я считала, что мой брат прав – мои оценки были плохими потому, что я была тупой. Но так ли это было на самом деле? Нет – у меня были проблемы не с умом, а с мотивацией.

Как и большинство детей, я нуждалась в стабильности и поощрении. Годы потрясений и измывательств сверстников привели к тому, что я ушла в себя. Когда дети издевались надо мной, мне было сложно сосредоточиться. Я отключалась и не воспринимала учебный материал. Мне хотелось лишь вернуться домой и спрятаться от всего мира. Эпопея с переводом в частную школу сделала все только хуже.

Всякий раз, когда мне говорили что-то гадкое, я зацикливалась на этом. У меня сводило живот и портилось на весь день настроение, это напрямую влияло на мои отношения с близкими.

Я вернулась в Шэйди Гроув в начале 1997 года, чтобы закончить шестой класс. Там меня ожидало продолжение моего «Дня сурка» – каждый день на перемене я сидела на своей любимой лавочке и выслушивала оскорбления в свой адрес.

– Только гляньте на эти слоновьи бедра! – обращался к своим друзьям рыжий, когда они фланировали мимо меня по игровой площадке. – Осторожнее, лавку не сломай!

Я чувствовала себя абсолютно бесполезной. Мне нужна была поддержка моих родителей – чем больше, тем лучше. Мама старалась изо всех сил, постоянно напоминая, что она дала мне имя Райанн потому, что я была «уникальной». К сожалению, я не могу сказать, что мой папа тоже меня поддерживал.

В то время как большинство отцов неожиданно становятся крайне заняты тогда, когда поднимается тема полового развития их дочерей, мой отец абсолютно не стеснялся обсуждать изменения моего тела. Мы с Тадом оставались у него каждые вторые выходные; в один из таких дней по дороге в кино он дал мне «совет» касательно моего нереализованного потенциала:

«Ты симпатичная, и у тебя отличные сиськи и задница, но если бы ты похудела, ты бы стала сексуальной!»

В этой критике и объективации моей формирующейся фигуры было что-то ужасно неправильное, особенно из-за того, что озвучил ее мой отец. Я помню, что мне было очень некомфортно, но тогда я еще не осознавала, насколько неприемлемыми были его высказывания.

* * *

В конце учебного года в июле 1997 года я попрощалась с младшей школой Шэйди Гроув. В конце августа мне предстояло продолжить обучение в старшей школе Уэст Джонс,[21]21
  West Jones High School.


[Закрыть] и я надеялась, что смогу начать с чистого листа.

Нет – у меня были проблемы не с умом, а с мотивацией.

Мне предстояло учиться с теми же одноклассниками, но старшая школа была больше, и я пообещала себе, что попробую начать все сначала и буду оптимистичнее. Я поклялась попробовать себя в каком-нибудь виде спорта, чтобы привести себя в форму и найти друзей.

К тому моменту моя мама снова вышла замуж – за человека по имени Билл, который всегда за ней приударял; я знала его с самого детства. Я была очень рада, что мама счастлива и окружена заботой, но меня он почему-то нервировал.

Я старалась не обижаться на то, что нам с братом придется делиться маминым вниманием с ее новым мужем. Она по-прежнему была внимательной мамой и всегда думала о том, как сделать нашу жизнь комфортнее – к примеру, забирая нас из школы после уроков, она всегда брала с собой кулер с бутылками холодной воды и какой-нибудь перекус на случай, если мы проголодались.

В то лето, когда мы с братом прыгали «бомбочкой» в бассейн при многоэтажке, в которой жил папа, моей самооценке был нанесен настоящий добивающий удар. Мы с братом прекрасно проводили время, плескаясь и хихикая над папиными пронзительно-синими плавками. Мне нравилось плюхаться в воду и придумывать схемы синхронного плавания; но в тот день, прежде чем солнце успело опуститься за горизонт, я поклялась, что больше никогда не надену купальник.

Накупавшись и растянувшись на солнышке на лежаке, я призналась своему отцу:

– Я подумываю о том, чтобы заняться плаванием в школьной команде!

Я никогда не была любителем спорта, но мне хотелось попробовать себя в чем-нибудь. Папа научил меня плавать, и мне очень нравилось это занятие. Возможно, я бы могла преуспеть в школьной команде? Мой отец со мной не согласился.

– Тебе не кажется, что тебе сначала стоит похудеть? – поинтересовался он, придирчиво оглядев меня с ног до головы. – Ты крупновата для команды по плаванию.

Его критика сломила меня. Я застеснялась и прикрылась полотенцем. Если мой собственный отец считал, что с 16-м[22]22
  16-й американский размер – примерно 48-й европейский.


[Закрыть] размером в команде по плаванию мне делать нечего, то что же обо мне думают другие? Всепоглощающее чувство стыда затмило мое стремление делать то, что меня радует, и получать от жизни удовольствие. Следующие десять с лишним лет я не приближалась ни к бассейнам, ни к пляжам.

Надо мной уже издевались из-за моего веса в школе, но услышать упреки о лишнем весе от отца… это очень сильно на меня повлияло. С этого момента я пришла к выводу, что я слишком толстая для любого вида спорта, и не стала даже пробовать. Помимо плавания, мне нравился футбол,[23]23
  Футбол – под футболом подразумевается «soccer», европейский футбол, а не американский.


[Закрыть] но я слишком стеснялась себя – я не хотела снова стать объектом насмешек и обрекать себя на провал. Эта зажатость мучила меня в течение долгих лет; я смогла избавиться от нее только к двадцати пяти годам.

Оглядываясь назад, я подозреваю, что отец таким образом пытался защитить меня от издевательств со стороны детей из команды по плаванию. На самом деле он меня просто уничтожил. Родители! Осуждая своего ребенка, чтобы защитить его, вы должны понимать, какой ущерб вы можете причинить. Теперь, когда я сама родитель, я очень стараюсь реагировать адекватно, когда мой старший сын говорит, что хочет чем-то заняться. Я прекрасно осознаю, что тот, кто в детстве был жертвой жестокости, может начать так же обращаться со своими детьми, и всегда стараюсь вдохновлять его и стимулировать его интерес. Если ему внезапно захотелось заняться брейк-дансом или он решил, что станет следующим Коби Брайантом, я всегда говорю ему: «Если тебе хочется это попробовать – конечно, можно».

Я говорю сыну, что когда-то ненавидела быть «другой» и что теперь то, за что надо мной издевались, стало не просто моей отличительной чертой, но и источником дохода.

Я уверена, что мой папа старался быть хорошим отцом, но у него просто не получалось. Когда мне исполнилось 18 лет и я переехала в Сиэтл, я воочию увидела, какими могут быть отношения отца и дочери на примере своей подруги Хизер. Ее отец любил и поддерживал ее и никогда не комментировал ее тело – ни в физическом, ни в сексуальном плане. Я вспомнила свою семью – как я стеснялась своего тела из-за его размера, как мне говорили прикрыться, как объясняли, что я смущаю окружающих. Теперь я взрослая, я родитель, и правила дома гласят, что ходить обнаженным – не табу, но мы даем себе отчет, что наши тела сами по себе не являются объектами сексуальными. Нет ничего зазорного в том, чтобы принимать свое обнаженное тело таким, какое оно есть.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #55:

Обнаженное тело само по себе не является объектом сексуального интереса. Ходите обнаженными с друзьями, это сближает и делает вас свободнее!

Когда я жила с семьей Хизер, я стала понимать, что то, что делал и говорил мой отец, было далеко не нормой. Он по природе был тщеславным и самовлюбленным, он слишком трепетно относился к внешности. Я подозреваю, что его коробило то, что я унаследовала фигуру моей мамы. Возможно, он даже не осознавал, как его унизительные замечания ранят меня. Но, как и большинство девочек-подростков, я очень остро реагировала на резкие комментарии о моем теле. Когда над тобой постоянно издеваются, у тебя возникает ощущение, что с тобой что-то не так. Я хотела быть частью коллектива, но в школе и дома мне постоянно напоминали, что я для этого недостаточно хороша. Я была в смятении, я чувствовала себя несчастной, и мне казалось, что я должна измениться.

Я и сейчас иногда ощущаю себя неудачницей, но я стараюсь перенаправить свои мысли в правильное русло и использовать это для того, чтобы расширить свои возможности. Отличаться от остальных нормально, и мы должны радоваться тому, насколько разные люди нас окружают. Я часто привлекаю внимание окружающих к тому, что мне кажется несправедливым. Если я вижу, что к кому-то плохо относятся только потому, что этот человек не похож на остальных, я не буду молчать. Я воспитываю своих сыновей так, чтобы они тоже не мирились с несправедливостью. Я надеюсь, что они никогда не будут стесняться помочь тому, кому нужен друг. Не так давно я узнала, что мой старший сын тратит все карманные деньги, остающиеся от обеда, чтобы купить мальчику из неблагополучной семьи что-нибудь поесть. Я очень горжусь тем, что он не остался в стороне. Больше людей должны помогать тем, кто нуждается в помощи.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #63:

Прими то, что делает тебя тобой.

Он уже подросток и нередко приходит домой с рассказами о стычках на игровой площадке, о том, как он и его сверстники ведут борьбу за признание в коллективе. Когда кто-то несправедлив к нему или задирается, я напоминаю, что нет ничего плохого в том, чтобы отличаться от остальных и быть странным. Кто-то издевается над ним за то, что у него есть веснушки? Я честно сообщаю ему, что это сейчас в тренде и люди платят огромные деньги, чтобы им на лице сделали татуировку «под веснушки»!

Я говорю ему, что когда-то ненавидела быть «другой» и что теперь то, за что надо мной издевались, стало не просто моей отличительной чертой, но и источником дохода. Я поняла, насколько сложно сбить с пути человека, не стесняющегося своей природы. Когда ты не обманываешь себя и не извиняешься за то, какой ты есть, то люди (по крайней мере те из них, чье мнение для тебя важно) будут уважать тебя и ценить твою искренность.

Глава 3
Хер бы с ними

Все подростковые годы моя жизнь продолжала напоминать интенсивный курс обучения тому, как быть сильной. Я была далеко не единственным толстым учеником в школе, но почти каждый день в автобусе или в коридорах школы мне говорили какие-нибудь гадости. Я никогда не умела скрывать свои эмоции, но чаще всего я просто игнорировала своего обидчика или делала вид, что ничего не слышала.

«Хер бы с ними», – думала я, вспоминая слова Тины, маминой лучшей подруги, с которой они дружили с самого детства.

Тина была чем-то похожа на маму – они обе были очень теплыми и выразительными. Но она не ходила в церковь, скверно выражалась и абсолютно не стыдилась себя. Тина была яркой и дерзкой, прямо как ее тренировочные штаны. Благодаря ее огромной коллекции нейлоновых спортивных костюмов всех цветов радуги ее было заметно за милю. Костюмы она дополняла аксессуарами: тонкой золотой цепочкой, сережками и кучей перстней.

Несколько лет тому назад они с мамой в знак своей дружбы сделали парные татуировки с Инь и Ян. Они мало знали о культурных истоках этого символа; им эти татуировки напоминали о том, как отлично они ладят, несмотря на их непостижимые различия.

Когда мама предлагала мне помолиться о разрешении моих проблем, Тина ее перебивала.

– Они просто завидуют тому, что у тебя классная грудь, – заявляла она.

– Тина! – возмущалась моя мама.

– Бет, ну тебя к черту, – отвечала ей Тина. – Что хочу, то и говорю. Твоей дочери нужно это услышать. Послушай, Райанн, если бы у меня были сиськи, как у тебя, я бы их всем прямо под нос совала. Брала бы людей за голову и тыкала их носом в мою большую грудь.

Тина была грубой, шокирующей и всегда оставалась собой. Она всегда могла рассмешить мою маму. Мама далеко не всегда открыто соглашалась с изречениями Тины, но всегда улыбалась, даже неодобрительно качая головой.

Тина была не единственным противоречивым персонажем в своем семействе. Ее старший брат Роджер, который жил в трейлере недалеко от нас, не скрывал своего гомосексуализма, живя в городе, где почти все население искренне считало, что нетрадиционная ориентация – это билет в один конец к вечному проклятию души.

По мнению нашей церкви, люди, подобные Роджеру, были грешниками потому, что быть гомосексуальными – это их «выбор».

Мне была непонятна их логика. Я размышляла: как может кто-либо добровольно «выбрать» то, что настолько усложняет жизнь? Уже тогда я понимала, что гомосексуализм – это не сознательный выбор человека.

«Если религия гласит, что все достойны любви и уважения, значит, и Роджера Господь любит», – решила я.

Роджер, может, и был грешником, но с ним было очень весело. Когда мы с Тадом пришли в гости в его трейлер, он сделал нам маленькие корн-доги и включил нам фильм «Вонгу Фу, спасибо за все! Джули Ньюмар».[24]24
  «To Wong Foo, Thanks for Everything! Julie Newmar».


[Закрыть] В этой комедии 90-х годов Уэсли Снайпс, Патрик Суэйзи и Джон Легуизамо играют троицу дрэг-квин, то есть мужчин в женском образе, – они путешествуют по Штатам на машине и попадают в разные передряги. Так я впервые столкнулась с дрэг– и гей-культурой, и это изменило мою жизнь. Я влюбилась в гламурный макияж дрэг-квин и в то, какими невероятно красивыми и яркими они были. Я не могла понять – как можно не хотеть находиться в обществе этих восхитительных людей.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #69:

Права ЛГБТ – это права человека. Гендер и сексуальные предпочтения не являются бинарными понятиями, а представляют собой целый спектр – обширный и разнообразный. Все идентичности имеют право на существование.

Почему мы не могли просто позволить людям быть такими, как им хочется? Наверное, это и сподвигло меня открыто говорить людям что мое тело – это мое дело. Каждый сам выбирает, кем ему быть и кого любить, это личное дело каждого. Живи и дай жить другим. Мы с мамой по-прежнему не пришли к согласию по этим вопросам – за неделю до того, как родился Боуи, мы с ней серьезно поссорились из-за того, что она назвала Кейтлин Дженнер «оно».

«Если человек решил сменить пол потому, что он чувствует себя чужим в своем теле, то он достоин поддержки», – сказала я ей тогда.

«Я не против, – ответила мне она. – Но ты все равно будешь гореть в аду».

Ну вот, наверное, мы встретимся там, мои прекрасные транссексуальные братья и сестры!

Мы почти перестали поднимать эту тему. Я знаю, что такой позиции придерживаются многие жители Юга – на мой взгляд, это банальное невежество. Мне наплевать, как они обосновывают свое мнение – религией или чем-нибудь другим. «Не суди да не судим будешь», верно? Мое мнение нередко оказывается диаметрально противоположным мнению людей, рядом с которыми я провела свое детство в Миссисипи. Я думаю, что Тина в свое время научила меня мыслить нестандартно и никогда не извиняться за то, что ты делаешь так, а не иначе.

Мне кажется, что каждый должен найти себе образец для подражания. Неважно, окажется ли им родитель, учитель или это будет кто-то необычный и эксцентричный – такой, какой была Тина.

Если приглядеться к своему окружению, то можно обнаружить, что рядом всегда есть люди, являющиеся живым доказательством того, что возможно все. Поговорите с ними, попросите совета. Вы никогда не останетесь без поддержки.

Несколько лет тому назад Тина умерла. Несмотря на то что мы общались куда реже, чем раньше, я благодарна ей за то, что она была в моей жизни. Па-Па говорил: «У этой Тины не все дома», – но мне кажется, что у нее с головой было лучше, чем у всех остальных. Она своим примером показала мне, что противиться мнению большинства и высказывать свое мнение – это нормально. Без нее я бы сейчас была другим человеком.

В те дни, когда мне не удавалось следовать совету Тины, я запиралась у себя в комнате или уходила в рощу рядом с нашим трейлером. Там, в деревьях, угнездилось мое убежище – игровой домик, который мне построил дедушка. Он постелил на пол линолеум, повесил занавески и даже провел электричество! Там я работала над своими дневниками и слушала на своем плеере альбом Аланис Мориссетт «Jagged Little Pill».[25]25
  Название этого альбома можно перевести как «Горькая пилюля».


[Закрыть] Я врубала по полную громкость песню «You Oughta Know»[26]26
  Название этой песни можно перевести как «Тебе стоит знать».


[Закрыть] и отчаянно подпевала.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #75:

Пой под музыку, даже если тебе медведь на ухо наступил (…мне вот наступил. Слегка).

Бывали дни, когда мне было совсем тоскливо, и я бралась за печеньки Little Debbie или пачку Cheetos. Я стыдилась того, что утаскиваю с кухни еду (мама однажды ужасно разозлилась, когда обнаружила у меня под кроватью заначку с арахисовым маслом и желе), но это помогало мне быстро избавиться от внутренней пустоты тогда, когда я волновалась или не чувствовала, что меня любят.

Иногда я задумывалась о том, насколько бы проще была жизнь остальных, если бы меня не существовало. Я не хотела больше терпеть издевательства в школе и могла часами плакать навзрыд, изливая свою тоску.

Вдоволь наревевшись, я обычно чувствовала себя гораздо лучше и снова могла полноценно взаимодействовать с окружающим миром. Я напоминала себе, что у меня есть мама, брат, дедушка и бабушка; они были для меня очень важны, и они меня любили.

Я припоминала, что вышла победителем из куда более серьезных передряг, и, погрузившись в свои мысли, гуляла вокруг рукотворного озерца, находившегося на участке Па и Ма, или каталась туда-сюда на велосипеде по гравийной дорожке, ведущей к нашему трейлеру. От свежего воздуха и солнца у меня обычно поднималось настроение.

* * *

В школе Уэст Джонс было неплохо. У меня была подруга по имени Мари, которая, как и я, была изгоем. Она была миниатюрной девочкой с оливковой кожей, брекетами и небольшими усиками на верхней губе, которые при определенном освещении выглядели очень даже пикантно. После уроков я приходила к ней в гости, и мы с ней дурачились на видеокамеру ее родителей (знаю, развлечение в стиле ретро!). Мы надевали кофты с открытыми плечами, украшали себя крупной бижутерией из магазина «Все за доллар» и пели песни Spice Girls и No Doubt на камеру. Я буду вечно благодарна за то, что тогда еще не изобрели YouTube.

Мое мнение нередко оказывается диаметрально противоположным мнению людей, рядом с которыми я провела свое детство в Миссисипи.

Мы с Мари вместе пели альтом в школьном хоре «Сингерс»,[27]27
  «Singers» означает «певцы».


[Закрыть] с которым мы выступали на различных конкурсах по всему Миссисипи. Мы были не такими крутыми, как эстрадные команды – их стиль был ближе к тому, что показан в сериале «Хор»,[28]28
  «Glee».


[Закрыть] то есть им нужно было уметь и петь, и танцевать; зато мы шикарно исполняли рождественскую песню «Колядка колокольчиков»[29]29
  Рождественская песня «Carol of the Bells» является американской адаптацией украинской народной песни «Щедрик» в обработке украинского композитора Николая Дмитриевича Леонтовича.


[Закрыть] и гимн штата Миссисипи.

В то время как эстрадный хор выступал в костюмах с блестками, нам сшили убогие черные юбки и кофты. Может, наш хор и считался занудным, но дети в хоре «Сингерс» были добрыми. Я была не единственной упитанной девочкой, и у нас царила атмосфера солидарности. Может, это звучит банально, но в хоре мы так увлекались пением, что могли быть собой. Мы классно пели, и никто не обращал внимания на другие наши черты.

Я старалась сильно не хвастаться нашими успехами, потому что церковь учила смирению – если Господь дал человеку талант, то он не должен использовать его для своего блага. В детстве эта мысль приводила меня в ужас. У меня был неплохой голос, но меня преследовал суеверный страх, что если я буду слишком много петь, то однажды я проснусь и обнаружу, что у меня пропал голос, – и буду я немой, как Ариэль в мультфильме «Русалочка» после того, как Урсула забрала ее голос.

Помимо пения в «Сингерс», я обожала играть в «Ромео и Джульетте» на занятиях по театральному искусству и зависала в компьютерном классе, пытаясь побить свой рекорд по скорости печати вслепую. Я преуспевала по тем предметам, которые были мне интересны, но у меня по-прежнему были трудности из-за проблем с концентрацией. Я витала в облаках на занятиях по предметам, которые меня не очень интересовали, и редко делала домашку. В то время как Тад приносил домой табели с блестящими оценками, мои успехи оставались неоднозначными.

Надвигался июль 1998-го, и вместе с ним приближался мой тринадцатый день рождения, на который мама решила устроить мне настоящую вечеринку. Вместе с Тиной они обдумывали все детали, планируя самую крутую вечеринку на свете.

Мама обожала готовить выпечку, поэтому она достала все свои любимые поваренные книги и сказала мне выбрать торты по своему вкусу. Я очень долго листала рецепты, захлебываясь слюнями от разнообразия аппетитной выпечки, и пыталась выбрать из этого изобилия то, чего мне хочется больше всего. Там были потрясающие торты в форме бабочки и гусеницы и шоколадный с ванильной глазурью.

Вечеринки в Лорел проводились в небольшом зале, где была кухня и достаточно складных столов и стульев для размещения 80 гостей. Мы чаще всего использовали этот зал для семейных мероприятий – именно там мой брат чуть не устроил пожар во время очередной семейной встречи. Юный пиротехник нашел где-то спички и пошел на улицу поджигать сухую траву; он и глазом моргнуть не успел, как трава подожгла забор, и пламя поползло в сторону здания. К счастью, вмешался дядя Дон – он схватил огнетушитель и погасил огонь. Мне хотелось бы сказать, что Тад извлек из этого случая какой-то урок, но нет, его одержимость огнем никуда не делась. В подростковом возрасте у него был этап, когда его любимым развлечением было делать пропановый факел из лака для волос и зажигалки. Однажды он баловался с зажигалкой и слегка поджег мне волосы. Он был ходячей неприятностью.

Надвигался день, когда я официально становилась подростком, и мне безумно хотелось как-то пересмотреть свой имидж. Я мечтала о мелировании, но мне не разрешали красить волосы. В конце концов я смогла уговорить маму, и она разрешила мне осветлить прядки.

Окрашивание было назначено на утро перед моей вечеринкой. С утра пораньше мы с мамой приехали в пригород, к парикмахеру, которая принимала клиентов у себя дома. Я сидела у нее на кухне и чувствовала себя невероятно взрослой. Она надела мне на голову шапочку для окрашивания прядок с прорезями и долго вытягивала через них отдельные пряди специальным инструментом, напоминавшим вязальный крючок. Потом она сделала какую-то смесь с резким запахом и намазала ею пряди, не скрытые под шапочкой. Я сидела и воодушевленно ждала, пока краска сделает свое дело.

Я старалась сильно не хвастаться нашими успехами, потому что церковь учила смирению – если Господь дал человеку талант, то он не должен использовать его для своего блага.

Наконец настал момент, когда парикмахер велела мне подойти к раковине и смыла остатки краски выдвижным душем. Она усадила меня обратно на стул и стала сушить мои локоны феном. Мне не терпелось наконец увидеть результат, я предвкушала, как восхитительно я буду выглядеть с волосами в стиле Дженнифер Эннистон. Когда она повернула меня к зеркалу, я ахнула – я не увидела ни единой белокурой пряди. Мои волосы были СЕРЫМИ.

Оказалось, что эта женщина, притворяющаяся парикмахером-стилистом, большую часть времени наводила марафет пенсионеркам. Для меня до сих пор остается загадкой, как можно было так запороть осветление прядей.

Я смотрела на свое отражение и возмущалась, стараясь не разрыдаться, а она расхваливала результат своего творчества.

Я задумалась о том, что пошло не так: «Она что, цвета не различает?» Жаль, что под рукой не было того самого вязального крючка для прядок, чтобы было чем ее ткнуть.

Как часто бывает в случае катастрофических провалов с прической, мы с мамой не подали виду – изобразили на лице восторг и быстро ушли. Как только мы оказались в машине, я все-таки разревелась.

– Я похожа на бабушку! – рыдала я.

– Не расстраивайся, твои волосы все равно отлично выглядят! – успокаивала меня мама. – Не позволяй такой мелочи испортить твой день.

Она так сочувствовала мне, что мне стало стыдно. Я вспомнила, сколько любви и стараний она вложила в мою вечеринку, взяла предложенный мне бумажный платок и решила держать свою обиду при себе.

Когда мы приехали в зал, я обалдела от того, как мама расстаралась. Она работала без устали – пекла торты и целую гору печенья с шоколадной крошкой, а потом наполняла большие миски Doritos и чипсами Lays. Сервировка была просто потрясающей. Мама и Тина сделали помещение невероятно красивым, украсив его растяжками с поздравлениями и воздушными шариками. На вечеринке даже был диджей с местной радиостанции! С учетом того что у моей мамы не было денег, то, что она сделала для меня, было действительно потрясающим.

Надвигался июль 1998-го, и вместе с ним приближался мой тринадцатый день рождения, на который мама решила устроить мне настоящую вечеринку.

У меня в животе порхали бабочки – я ждала, когда придут дети из школы. Я пригласила всех своих одноклассников. Пришло время начала вечеринки, и прибыло несколько моих родственников, но ни единого человека из школы. Я следила за входом, неустанно напоминая себе, что это нормально, ведь люди вечно опаздывают. Я болтала с мамой и Тиной, угощалась чипсами и старалась не думать о том, что с начала праздника прошло уже полчаса.

Через час после начала вечеринки в дверь ворвались Брук и Мари, а я продолжала надеяться, что в любую минуту к нам присоединятся другие гости. Диджей продолжал крутить музыку, а я раскачивалась под «Ghetto Supastar» и «Boom Shake the Room», то и дело поглядывая на дверь.

Через два часа после начала праздника я наконец-то поняла, что больше никто не придет. Когда мама сочувственно улыбнулась мне, я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Мама обняла меня, а я окинула взглядом плоды ее труда. Они с Тиной приложили столько усилий, чтобы сделать мне самый лучший праздник. Я утерла слезы и решила, что надо веселиться на полную катушку.

Я попросила диджея включить «Walk like an Egyptian» и «Macarena», и мы с подругами танцевали и веселились. От того, что на мой праздник пришли лишь две мои подруги, мне было очень плохо, но я напомнила себе, что надо ценить тех, кто пришел, и держать себя в руках.

«Хер бы с ними», – подметила Тина, поцеловав меня в лоб. Она была абсолютно права, и я продолжила жить под ее не очень цензурным девизом.

Жизненный совет

Тесс Холлидей #77:

Даже если никто не хочет присоединяться, всегда можно танцевать под ритм собственного барабана в гордом одиночестве.

История с моим днем рождения была далеко не последним разом, когда жизнь решала заехать мне ногой под дых. Я только закончила разбираться с пенсионерским шиком у себя на голове, как у меня забуянили гормоны и началось акне. Больше спасибо, мироздание.

У меня была ужасная паранойя насчет моих прыщей, и я пыталась замаскировать их многослойной косметикой. Я не очень умела наносить основу, так что чаще всего у меня получалось насыщенно-оранжевое лицо и шея другого тона. Тогда девчонки еще не могли познавать тонкости нанесения макияжа из инструкций на YouTube, но мама пришла мне на помощь. Она подарила мне книгу художника-гримера Кевина Окоина, и я прочитала ее от корки до корки. Эта книга стала для меня священной. Именно с нее и началась моя любовь к макияжу.

Мама все время старалась сделать мою жизнь лучше. Когда она застала меня рыдающей из-за акне, к тому моменту успешно захватившего мой лоб, щеки и подбородок, она рванулась меня спасать. «Надо попробовать солярий», – объявила она. В 90-е на Юге все обжаривались в лучах искусственного солнца, не подозревая о том, насколько это опасно для здоровья. Считалось, что загорелая кожа помогает выглядеть стройнее, а загар очищает кожу от акне и облегчает течение самых разных заболеваний. Мама регулярно ходила в солярий, чтобы хоть на время избавиться от боли в шее, вызванной осколками пуль. Ультрафиолет отлично снимал воспаление.

Мне ужасно хотелось вылечить свою кожу, но я так и не смогла полюбить солярий так, как мама. Я ненавидела лежать на влажной от пота пластиковой поверхности и чувствовать, как аппарат обжигает мое тело. После сеанса в солярии я была липкой и чувствовала себя неуютно и мне было абсолютно наплевать на тонкий аромат «жженого сахара», напоминающий о недавней прожарке. Моя последняя встреча с солярием произошла в трейлере с уродливой неоновой вывеской.

– Сначала ты, потом я! – проинструктировала меня мама, загоняя меня в самодельную кабинку. Я разделась догола, но так и не смогла заставить себя лечь под прожигающие насквозь синие лучи. Я повернулась к солярию спиной и 15 минут перетаптывалась, ожидая конца своего сеанса.

Когда я оделась и вышла из кабинки, то оказалась лицом к лицу с разъяренной мамой.

– Я видела твои ноги через щель под дверью, – злилась она. – Я больше не буду оплачивать тебе время в солярии, если ты собираешься тратить его впустую.

Мне было немного стыдно, но я осталась довольна результатом.

Сегодня солярии считаются куда более опасными, чем просто солнечный загар, и моя мама не ходит в солярий с тех пор, как у нее обнаружили меланому. К счастью, рак обнаружили вовремя и он не успел распространиться, но болезнь стала для нее тревожным звоночком – она поняла, что от солярия придется отказаться ради своего же блага.

У меня была ужасная паранойя насчет моих прыщей, и я пыталась замаскировать их многослойной косметикой.

Когда я возвращаюсь домой на Юг, я всякий раз прихожу в замешательство от того, сколько там соляриев. Мне непонятно, как люди могут променять свое здоровье и, возможно, жизнь на равномерный загар. По-моему, гораздо лучше быть бледным, интересным и… живым!