Текст книги "Братья Карилло. Когда мы упали"

«Раз, дыши… два, дыши… три, дыши…» – мысленно повторяла я снова и снова, словно мантру, пока…

– Лекси… Лекси… – пробормотал Остин, и я собралась с духом, ожидая его ярости и злости. Но он лишь прошептал: – Не отпускай меня… пожалуйста…

Отсчет прекратился.

Тошнота ушла.

Весь мой мир замер.

И глядя на выступающие, туго натянутые веревки вен на шее Остина, слушая тихие, пронизанные болью рыдания, что вырывались из его горла, я непроизвольно опустила руки, доселе висевшие в воздухе, и коснулась ладонями почти черных волос. За последние несколько недель они немного отросли, и теперь Остин казался менее суровым и более привлекательным.

Стоило мне до него дотронуться, как Остин сжал меня крепче. И я поняла, что не могу дышать. Но сейчас реакция на прикосновения оказалась слабее, чем обычно. И я довольно быстро пришла в себя. Резкие вспышки страха стали короче. Я в изумлении уставилась на огромную фигуру Карилло.

«Не обманывай себя, Лексингтон. Думаешь, пальцы Остина не ищут твои ребра? Или, полагаешь, он не считает тебя слишком крупной для такого роста? Для чирлидерши „Тайда“?» – насмешливо произнес голос.

От этих слов я напряглась, и руки соскользнули с горячей кожи Остина. А тот лишь крепче вцепился в меня и, чуть дернув головой, глубоко вздохнул.

– Лекси… не отпускай… пожалуйста. Черт, не бросай меня одного. Я не смогу со всем справиться…

Его потребности противоречили моим собственным, и я ощущала себя виноватой. Но когда Остин поднял голову, я взглянула в темные глаза и поняла, что непроизвольно кивнула и обвила руками его шею. Веки Остина опустились, словно бы мое прикосновение наполнило его покоем и умиротворением.

В ответ на его реакцию я провела пальцем по маленькой красной татуировке в виде геральдической лилии на затылке, отстраненно размышляя, что же она означала.

«Лексингтон, нет. Не подходи слишком близко. Он подумает…»

«Нет, не сейчас», – мысленно крикнула я, заглушая звучащие в голове слова.

Я загнала голос в самые дальние уголки сознания и вновь переключилась на Остина, большим пальцем обводя кружочки на его коже. Нечто сродни спокойной медитации.

Журчание воды в фонтане справа создавало гипнотический эффект. Время от времени ему вторило уханье совы, сидевшей где-то на яблоне. Я пыталась осознать происходящее. Я находилась в больнице и утешала Остина Карилло. А это место я ненавидела больше всего на свете.

В конце концов слезы Остина иссякли, и он задышал ровнее. Но я по-прежнему выводила круги на его коже. Лишь это помогало мне держать себя в руках.

Словно следуя моему примеру, пальцы Остина заскользили вдоль моего позвоночника, вверх и вниз.

«Он что, считает позвонки? Они достаточно выступают? А он… он…»

– Лекси? – пробился сквозь панику хриплый голос Остина, и палец мой тут же замер.

– Да? – нервно ответила я.

– Никому не говори об этом, ладно? – Остин повернулся, и теперь я видела его лицо. Я чувствовала, что могу потеряться в его завораживающих итальянских глазах. Они казались такими темными, что почти отливали синевой. Волосы уже прилично отросли, и прядка цвета черного дерева упала на проколотую в двух местах бровь. В оливковую кожу были продеты серьги в виде булавок.

– Клянусь, это станет нашей тайной, – пообещала я.

Остин лишь недоверчиво усмехнулся.

– Очередная тайна к куче уже похороненных нами?

– Похоже, это у нас получается лучше всего, – вздохнула я.

Он улыбнулся. Я тоже растянула губы, радуясь, что он смог отыскать сейчас хоть что-то забавное. Ведь он явно страдал, потому что кто-то заболел. Мне отчаянно хотелось узнать, кто именно.

Я неосознанно потянулась и смахнула непослушную прядь волос с его лица. И тут же замерла, поняв, что сделала.

Отдернув руку, я покраснела.

– П-прости.

Остин сам пригладил разметавшиеся волосы.

– Так лучше? – хрипло проговорил он.

У меня внутри все перевернулось. Он прежде не вел себя так… почти дружелюбно.

На шее Остина я заметила еще одну геральдическую лилию, более декоративную. Восхищаясь замысловатыми листочками изящного цветка, я проговорила:

– Мне нравится этот символ. Он что-то значит для тебя, раз ты нанес его на кожу?

В глазах Остина появился блеск.

– Это эмблема Фиренцы… Прости, Флоренции. Так для тебя звучит привычнее. Той, что в Италии. Моя… мама оттуда родом.

Почему-то его ответ вызвал во мне грусть. Вероятно, из-за того, что в голосе Остина слышались отголоски страданий, когда он нерешительно говорил о маме.

О, нет… должно быть, все дело в ней…

Быстро осмотрев сад, я взглянула на Остина и попыталась разрядить мрачное настроение.

– Ты вообще слезешь сегодня с моих колен?

Я тут же пожалела о своих словах.

На лице Остина появилось смущение. Поднявшись, он убрал руки с моей спины. И я испытала чувство потери.

Чуть сдвинувшись в сторону, он привалился спиной к белой скамейке и задрал голову к небу. Глаза его, казалось, заблестели, и Остин пробормотал:

– Чертовы звезды.

Пытаясь понять, что его так разозлило, я тоже посмотрела вверх. Обычное ночное небо. Я не понимала, чем ему не угодили светящиеся газовые шарики. Остин оставался для меня настоящей загадкой. Снаружи – жесткий бывший Холмчий, весь в бандитских татуировках. Но он явно был способен любить, если настолько обезумел из-за болезни близкого человека.

Пока Остин разглядывал звезды, я изучала его самого. Он и правда казался поразительным. От итальянских черт смуглого лица до тела, покрытого, словно холст, замысловатыми чернильными узорами… от множества пирсингов до бросающихся в глаза черных тоннелей в ушах. Они мне больше всего нравились. Не знаю почему, но я всегда испытывала слабость к парням с тоннелями. Вероятно, попросту предпочитала темные, измученные души. Может, подобное притягивает подобное?

Скользнув рукой по траве, я сорвала одну былинку и подняла к небу, наблюдая, как в лунном свете зелень ее стала лишь ярче.

– Как ты сегодня здесь оказалась? – услышала я хриплый голос и повернулась к Остину.

Он сидел, глядя в землю, словно бы нервничал, задавая мне этот вопрос. Я пожала плечами, перекатывая в пальцах травинку.

– Просто виделась кое с кем, – уклончиво ответила я. Мне не хотелось говорить о психотерапевте. Это вызвало бы слишком много вопросов о прошлом.

Остин фыркнул и отвел взгляд, уставившись на фонтан. Кажется, его привлек каменный херувим, держащий вазу, из которой лилась вода.

– А ты? Почему ты здесь, Остин?

Вместо ответа Остин протянул руку и сунул под струю покрытые татуировками пальцы. И натянуто улыбнулся.

– Почему на фонтанах всегда куча пузатых карапузов? И непременно голых.

«Пузатые карапузы. Слышишь, Лексингтон? Остин замечает, что люди толстые. В конце концов, он спортсмен. И, в отличие от тебя, идеально сложен. Думаешь, сейчас, во время объятий, он не думал о том же самом? Не гадал, почему Лексингтон Харт такая толстая?»

– Эй! Лекси! – Остин коснулся моей руки, заставив вернуться в настоящее. И нахмурил темные брови. – Зачем ты так делаешь? – спросил он.

Во мне поднялась тревога.

– Что именно?

– Отключаешься. Замираешь на какое-то время и смотришь в пустоту.

Я не ответила. Вместо этого спокойно поймала его взгляд и спросила:

– Зачем ты здесь, Остин? И почему такой сломленный?

Остин тяжело сглотнул; я видела, как дернулся кадык под набитым на шее расправившим крылья голубем.

Кровь заледенела у меня в жилах.

Голубь.

Я вновь вернулась в тот день, когда меня против воли упекли в больницу. Но тут же выкинула эти мысли из головы.

Остин наклонился вперед, согнул ноги в коленях и обхватил их руками, будто создавая себе некую защиту. Пристально глядя в землю, он пробормотал:

– Мама на пятом этаже. Ее положили сегодня вечером.

– Остин… – Я попыталась что-то сказать, но он словно отгородился кирпичной стеной. Ему явно не хотелось моего сочувствия. Слишком много в нем было гордости.

Погруженный в свои мысли Остин не отрывал взгляда от земли.

– Какой-то доктор в белом халате просто оттащил меня от маминой постели, отвел в чертову гостиную и сообщил, что жить ей осталось всего несколько месяцев. Месяцев, Лекси. Она не сможет увидеть, как я попаду в НФЛ.

Я ощутила, как глаза мои наполнились слезами. Остин тоже плакал.

– Я не могу заставить себя туда вернуться. Подняться на гребаном лифте и, глядя на лежащую в постели маму, пытаться быть сильным и улыбаться. И при этом знать, что меньше чем через год ее не станет. – Остин взглянул на меня так, словно я знала все ответы и нашла бы, что ему сказать. – И что же мне делать, Лекси? Как, черт возьми, заботиться о маме, учиться и играть в футбол, да еще и разбираться с кретином-братом?

– А что с твоей мамой? – осторожно спросила я.

Хотя и сомневалась, что он тут же примется рассказывать.

– БАС, – проговорил он. Я понятия не имела, о чем речь. Наверное, Остин прочитал это на моем лице. – Болезнь Лу Герига. Заболевание двигательных нейронов, Лекси. Ее нервы ни к черту. Она больше не может ходить, едва говорит. Скоро даже не сумеет поднять руки. А потом перестанет глотать. Но хочешь знать, что здесь самое гадкое? – Голос его звучал почти безжизненно. Я закрыла глаза. – Что разум ее не затронут. Ничуть. Она мыслит, как и прежде, но тело ее отключается. Представь, когда хочется что-то сказать, но не удается пошевелить губами, есть желание танцевать, но невозможно поднять ноги. Она в тюрьме, в гребаной тюрьме собственного тела. А мне остается лишь за этим наблюдать. Просто охрененно, а?

Встав на колени, я подвинулась к Остину и уселась на землю, привалившись к скамье рядом с ним. Он безвольно уронил руку. У меня не нашлось слов, чтобы его утешить, так что я просто обхватила указательный палец Остина своим в знак поддержки. Краем глаза я заметила, как в ответ на мое прикосновение он повернул голову, но сама не стала на него смотреть.

Я и так сделала огромный шаг.

Каким-то необъяснимым образом я понимала, что продвинулась вперед.

Кто бы мог подумать, что Остин Карилло поможет мне на пути к выздоровлению?

– Прости, что вел себя, как гребаный мудак. Но ты все время застаешь меня не в лучшие моменты, – нарушив неловкость, проговорил Остин.

Я очень удивилась, услышав столь резкие слова.

И, непроизвольно рассмеявшись, покачала головой.

– Все в порядке. Ты вовсе не… гребаный мудак.

Остин улыбнулся, и сердце, кажется, подпрыгнуло внутри. Я чуть не прижала руку к груди, опасаясь сердечного приступа. Это ощущение потрясло меня. Подобного я прежде не испытывала… И эта прекрасная улыбка…

– Да нет, я такой. Но ты отлично умеешь хранить секреты, так что, полагаю, это не столь важно.

– Остин? – нервно спросила я.

– М-м-м?

– Доктор, что говорил с тобой…

Остин чуть повернулся, чтобы взглянуть на меня; наши пальцы по-прежнему сплетались друг с другом.

– А что с ним?

– Он мой отец.

Остин стиснул зубы и отвернулся.

– Черт.

– Он ничего не скажет. Просто не сможет. Я видела, как ты выбежал из гостиной. А он даже не знает, что я последовала за тобой, – проговорила я, защищая профессионализм отца.

Прищурившись, Остин взглянул на меня.

– А как он воспринял тот факт, что мы знакомы?

Покраснев, я хотела что-то сказать, но так и не издала ни звука.

Остин приподнял проколотую бровь.

– Настолько хорошо?

Я непроизвольно хохотнула, но тут же прикрыла рот рукой. Здесь, в этом саду, смех казался каким-то неправильным. Хотя, как ни странно, смеяться с Остином было легко.

Остин тоже улыбнулся.

– Не парься. Я понимаю, что бывший Холмчий не возглавит список одобренных друзей.

Я тут же нахмурилась.

– Почему ты судишь себя лишь по банде, к которой когда-то принадлежал?

Остин пристально посмотрел на меня.

– Потому что люди видят лишь то, что на поверхности. Они не заглядывают внутрь. – Он указал пальцем на татуировку в виде звезды на левой скуле, а затем на слово «Холмчий» на шее.

– Ты мог бы свести их лазером, – предложила я.

Остин откинул голову назад и расхохотался. Я нахмурилась. Он резко оборвал смех.

– Нет, не могу, Лекс.

– Но…

– Лекси. Я не могу их убрать. Это так не работает, – поняв, что я не стану настаивать, пояснил он.

Остин отвел взгляд, явно раздумывая о темных моментах прошлого, и я вздохнула.

– Ну, а я вижу больше. Гораздо больше. Парня, который практически в одиночку заботился о маме. Но сломался, потому что она заболела. Того, кто выбрался из безнадежной ситуации и стремится найти верный путь, – тихо прошептала я.

Остин ничего не ответил, и я трусливо опустила глаза.

Он медленно встал, и я, подняв голову, заметила, что взгляд его устремлен на дверь. Но Остин пока не двигался.

– Нужно пожелать маме спокойной ночи, – тихо сказал он.

– Ладно. Надеюсь, ей лучше, – проговорила я, но даже не пошевелилась. Мне хотелось подождать здесь, пока он не уйдет. Вечер выдался довольно напряженным.

Но Остин по-прежнему стоял на месте, будто ноги его вросли в землю.

– Ост…

– Хочешь подняться со мной? – внезапно спросил он, и я чуть не свалилась от потрясения.

Я нахмурилась. Не дождавшись ответа, Остин выжидающе повернулся ко мне.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – с сомнением проговорила я.

– Я ведь так и сказал, правда? – резко бросил он и нервно потер кончик носа.

Сейчас Остину не хотелось оставаться одному, хотя, признаваясь в этом, он испытывал смущение.

Когда я встала, внутри разлилось тепло. Остин ждал меня. Большой, грозный Остин… хотел, чтоб я осталась рядом с ним.

Когда я подошла ближе, Остин сунул руки в карманы и указал подбородком в сторону двери. Я молча последовала за ним.

Остин молчал, пока мы поднимались в лифте, но ни на шаг от меня не отходил. Я чувствовала свежий запах его одеколона, ощущала исходившее от кожи тепло. Стояла полная тишина.

Тишина, и ничего более.

Сидящий внутри меня голос уже какое-то время молчал. Впервые за несколько дней я смогла хоть немного передохнуть от беспрестанных соблазнов и насмешек.

Звонок лифта заставил меня подпрыгнуть. Тяжелые стальные двери открылись на нужном этаже. И я вышла в коридор… одна.

Двери начали закрываться. Я сунула между ними руки, побуждая вновь открыться. И увидела, что Остин так и не двинулся с места. Во второй раз за сегодняшний вечер я ощутила, как при виде его заныло сердце.

Шагнув обратно в лифт, я осторожно протянула руку и коснулась плеча Остина. И ощутила на себе взгляд его темных глаз.

– Ты в порядке? – успокаивающе спросила я.

Откашлявшись, он кивнул. Я ободряюще улыбнулась. Выйдя из лифта, мы двинулись по коридору и остановились перед закрытой дверью.

Остин не спешил ее открывать.

Он опустил голову, сжал пальцами переносицу.

– Какого черта со мной творится?

Я нерешительно стиснула руки, но в конце концов осмелилась коснуться ладонью спины Остина.

– Ты расстроен. Учитывая случившееся, это совершенно нормально.

Подняв голову, он помотал ею из стороны в сторону и взглянул на меня из-под длинных темных ресниц. От читавшейся на лице благодарности у меня перехватило дыхание.

– Спасибо, Лекс.

Погладив его по спине, я отступила назад. Остин медленно открыл дверь. На узкой больничной койке лежала красивая женщина. При виде ее у меня упало сердце.

Мама Остина.

– Ciao. Stai bene, Mamma?[25]25
  Привет. Ты в порядке, мама? (ит.)


[Закрыть] – проговорил Остин по-итальянски, и я изумленно распахнула глаза. Я и не знала, что он говорит на этом языке. Он только что раскрыл мне еще одну тайну.

– Sto bene… mio caro[26]26
  Я в порядке, милый (ит.).


[Закрыть], – мягко прошептала миссис Карилло, не сводя с меня пристального взгляда.

Я же не двигалась, зачарованно наблюдая за Остином. Для мамы он явно был красавцем. Да и я начинала склоняться к этой мысли. И точка.

Остин подошел к миссис Карилло и поцеловал в макушку. Она подняла слабую руку и коснулась плеча Остина.

– Austin… chi è?[27]27
  Остин, кто это? (ит.)


[Закрыть]

Остин посмотрел на дверь… на меня, все еще застывшую на пороге. Я вторглась в его личную жизнь, но просто не могла отвести взгляд. Я ожидала, что он разозлится. Но Остин лишь застенчиво улыбнулся.

– Это Лекси, мама. Она моя… подруга?

Слово «подруга» прозвучало скорее вопросом, не утверждением, но в животе все равно запорхали бабочки.

– Она к кому-то приходила, мы столкнулись внизу. И она поднялась со мной.

– Vieni… qua, mia cara… – прошептала мне миссис Карилло, и я взглянула на Остина, ожидая перевода.

Он выпрямился и подошел ко мне, остановившись у края маминой кровати.

– Она хочет, чтобы ты подошла ближе.

Остин выглядел слегка ошеломленным. Покраснев, я вошла в палату и встала рядом с ним, чувствуя себя довольно неловко.

Услышав рядом тихий смех, я взглянула на Остина, и он кивнул в сторону маминой кровати.

– Вперед. Она хочет с тобой познакомиться.

Опустив голову, я приблизилась к изголовью кровати. И увидела женщину с рассыпавшимися по спине блестящими черными волосами, кожей великолепного оливкового оттенка и глазами цвета корицы. Миссис Карилло казалась просто потрясающей.

– Лекси, очень… приятно… познакомиться, – тихо произнесла миссис Карилло, делая паузы между словами. В ее голосе слышался сильный итальянский акцент. Я видела, что говорить ей удавалось с трудом. Я очень сочувствовала бедной женщине.

– Я тоже рада с вами познакомиться, мэм.

– Кьяра, – подсказала она.

Я улыбнулась.

– Очень рада знакомству, Кьяра.

– Lei è bella, – сказала она Остину, вставшему с другой стороны кровати, и хрипло рассмеялась. – Un… piccolo folletto oscuro…[28]28
  Она красивая. Маленький темный эльф (ит.).


[Закрыть]

Остин ухмыльнулся маме и бросил на меня веселый взгляд.

– Si. Lo é[29]29
  Да. Так и есть (ит.).


[Закрыть].

– Что? – прищурившись, проговорила я.

Остин лишь покачал головой и прикрыл рот рукой, чтобы спрятать ухмылку.

Снова повернувшись ко мне, миссис Карилло спросила:

– Ты познакомилась… с моим Остином… в университете?

Я замерла и, бросив взгляд на Остина, увидела, как он явственно кивнул, прося сказать «да». Конечно же, ему не хотелось упоминать Холмчих.

– Да, мэм. Я в группе поддержки. Я выступаю на всех играх «Тайда», дома и на выезде.

Миссис Карилло улыбнулась, но мышцы на лице приподнялись лишь с правой стороны. Однако, даже несмотря на небольшую потерю контроля над мимикой, она все еще оставалась одной из самых красивых женщин, что я когда-либо видела.

– А, футбол. Я… очень… горжусь. Остин… такой талантливый…

Миссис Карилло попыталась немного подвинуться на кровати и поморщилась. Остин тут же подскочил, чтобы помочь матери слегка повернуться на бок.

– Grazie… mio caro, – проговорила она сквозь стиснутые зубы и наклонила голову, чтобы взглянуть на меня. – Scusami[30]30
  Прости меня (ит.).


[Закрыть], Лекси… Я устала… эта болезнь… просто ужасна…

– Спи, мама, – произнес Остин и натянул одеяло ей на плечи. – Я скоро вернусь.

– Хорошо… Проводи… Лекси домой. Уже… поздно… Защити ее.

– Нет, спасибо, со мной все будет в порядке, – запротестовала я. – У меня есть машина…

Миссис Карилло протянула ко мне дрожащую руку, и я тут же замолчала.

– Остин… проводит тебя… домой. Он поступит… правильно… Так ведь, mio caro? – обратилась она к Остину.

Окинув меня долгим нерешительным взглядом, Остин улыбнулся маме.

– Э-э… certo, Mamma[31]31
  Конечно, мама (ит.).


[Закрыть]. Я провожу ее домой в целости и сохранности. Lo guiro.

– Такой… хороший мальчик, – прошептала миссис Карилло, закрыв глаза. – Ti voglio bene… Остин… Ciao, Лекси… Приятно… познакомиться… Возвращайся скорее…

А потом она задремала.

От нежности, с которой Остин смотрел на спящую больную маму, я чуть не разрыдалась. А когда он подошел и включил старый проигрыватель в углу палаты, по щеке все же скатилась слезинка. Из маленького динамика полились успокаивающие звуки «Аве Марии». Остин взглянул на меня и смущенно пожал плечами.

– Эта музыка вызывает у нее улыбку, – только и сказал он.

И в этот миг я осознала, что он похитил у меня кусочек сердца.

Остин махнул рукой в сторону двери, и я украдкой вытерла щеку. Когда мы вышли в коридор и он закрыл дверь в мамину палату, я неловко переступила с ноги на ногу.

– Ты ей понравилась, – закусив губу, какое-то время спустя проговорил Остин, нарушив напряженное молчание.

И я вдруг почувствовала себя счастливой, ведь я пришлась по душе его маме.

– Она мне тоже понравилась. Она красивая, – ответила я.

Остин кивнул. Похоже, он просто не мог говорить. Но я почти слышала, как он добавил: «Но она совсем недолго будет рядом».

– Ты вел себя с ней очень мило, – проговорила я и успокаивающе коснулась рукой его мускулистого плеча.

– Мило? – в ужасе воскликнул Остин.

– Да, суровый парень, ты вел себя мило.

– Ну, полагаю, стоит побыть милым еще немного, правда? – направившись к лифтам, он бросил взгляд через плечо. – Ты идешь, эльфенок?

Обхватив себя руками, я спросила:

– Эльфенок? Почему ты зовешь меня эльфенком?

Остин нажал на кнопку лифта и склонил голову набок.

– Мама решила, что ты похожа на маленькую темную эльфийку. – Он внимательно взглянул на меня, и в глазах его заплясали веселые искорки. – И я с ней соглашусь.

Я попыталась изобразить обиду, но думала лишь о том, что эльфы маленькие и худые. Миниатюрные и тощие.

«Неужели Остин с мамой считают меня худой?»

Я даже ощутила себя выше футов на десять.

Двери лифта открылись, и мы с Остином вошли в пустую кабину.

– А где ты оставила машину? – спросил он.

– На парковке на первом этаже. А твоя где?

– Нигде. Я приехал сюда на автобусе. В отличие от некоторых, у меня нет машины.

Теребя рукава натянутого на ладони свитера, я спросила:

– Тебя подвезти до школы?

Остин поднял руку, держа в пальцах ключи от моей машины. И улыбнулся.

– Я поведу. Так что формально это я тебя подвезу.

Открыв рот от изумления, я взглянула на висящую на плече сумочку. Она оказалась расстегнута. Я вновь перевела взгляд на ухмыляющегося Остина.

– Как…

– Я же вырос в трейлерном парке. Чтобы добыть деньги и еду, мне приходилось воровать. И я состоял в банде. Поверь мне, эльфенок, обшарить твой карман особого труда не составило. – Он посмотрел на ключи и разочарованно покачал головой, а потом, снова взглянув на меня, добавил: – «Приус»? Черт, эльфенок! Имея папочку-доктора, ты не могла завести хотя бы «Порше»?

Я попыталась разозлиться. По-настоящему. Но слишком наслаждалась происходящим, чтобы беспокоиться.

Да еще и в компании Остина Карилло. Кто бы мог подумать?

* * *

Остановив машину на отведенном мне парковочном месте в кампусе, Остин заглушил двигатель. На обратном пути мы почти не разговаривали, просто слушали в дружеском молчании «Лакуну Койл». Одну из моих любимых групп.

– Пойдем, – проговорил Остин и вылез из машины.

Открыв дверцу, я выбралась наружу и пояснила:

– Отсюда я могу дойти пешком. Все в порядке.

Остин с серьезным видом огляделся вокруг. И внутри у меня все сжалось. Он что, высматривал здесь Холмчих?

– Я провожу тебя до женского общежития. И не спорь.

Пожав плечами, я пошла рядом с ним по тропинке. И осознала, что мне бы этого тоже хотелось.

Через несколько минут Остин дернул меня за рукав, призывая остановиться. Обернувшись, я заметила на его лице странное выражение.

– Может, погуляем завтра вечером? – спросил он, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Я изумленно замерла.

– Погуляем завтра вечером?

Подойдя ближе, я уловила неповторимый запах Остина. Почему-то он напомнил мне о дожде. Такой притягательный аромат возникает после летней бури, когда дождевые капли падают на горячий асфальт. Меня он просто очаровал.

– Да. Ты. Я. Не здесь. Подальше отсюда. Наедине.

Я тяжело сглотнула и спросила:

– Что-то… вроде свидания?

Остин замер и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Просто поболтаем. Лишь ты и я, сами по себе… как и сегодня. И вовсе это не свидание. Я на них не хожу.

Мне эта идея не особо понравилась.

– М-м-м… Я не…

– Я просто хочу снова выбраться отсюда. Поговорить.

У меня закружилась голова, по спине побежали мурашки. Я почувствовала, как вспыхнули щеки, но медленно кивнула в ответ и прошептала:

– Да. Мне бы хотелось завтра с тобой погулять.

Остин, казалось, вздохнул с облегчением. А потом повернулся и двинулся прочь. Но, пройдя несколько шагов, остановился, чтобы сообщить мне:

– Летний домик. Семь вечера.

Нервно постукивая пальцами по губам, я согласно кивнула и направилась к своей двери.

Остин Карилло оказался первым парнем в жизни, пригласившим меня на… м-м-м… как бы это ни называлось.