Текст книги "Долой возраст, к чёрту дом!"

«Будет весело!» – решили мы с Тимом. «Молочный штат» встретил нас холмами, усеянными красными амбарами, тюками сена и пастбищами, на которых гуляли черно-белые коровы. Картина постепенно начала складываться. На амбарных стенах мы увидели старую рекламу: «Жевательный табак» и «Пейте кока-колу», мы заметили, что Норма поддалась ностальгии, когда мы проезжали мимо. Она хотела взглянуть на гору Рашмор, и мы планировали попасть туда до того, как ее здоровье ухудшится.

* * *

Добираясь из пункта А в пункт Б (при условии, что по пути никуда заезжать не нужно), многие их тех, кто путешествует в фургонах, останавливаются на стоянках без удобств. Найти бесплатную парковку для автодома не так сложно, как кажется. С помощью приложения на iPad мы с Тимом заранее находим на карте места для ночлега. Иногда можно останавливаться и на стоянках для грузовиков, однако там бывает очень шумно. Фургонщикам намного больше подходят парковки гипермаркетов, казино, ресторанов типа «Крекер Бэрел».

Правила просты: мы всегда заранее спрашиваем разрешения и никогда не остаемся больше чем на одну ночь. Иногда все проходит как нельзя лучше. Если встать с краю, то вдобавок можно увидеть простирающиеся поля и равнины. Иногда, конечно, попадаешь на шумный карнавал или же на ночную автогонку. Тогда, сидя в фургоне, ты чувствуешь запах попкорна и сахарной ваты или же выхлопных газов из трубы грузовика, пробирающегося между рядов бесхозных машин. Но вскоре привыкаешь к шуму автомобилей, смеху детей, музыке, доносящейся с карусели неподалеку от парковки. Мы всегда были благодарны просто за то, что благополучно смогли переночевать, расслабиться в фургоне, вытянув ноги, и насладиться стряпней Тима.

Мы останавливались в подобных местах на протяжении многих лет, просто не рассказывали родителям, как часто мы ночуем на парковках гипермаркетов «Walmart». И так как мы знали, что это самый лучший способ путешествовать, нам нужно было подготовить к этому Норму. Никто из нас не знал, как она отреагирует на то, что придется остановиться, скажем, на стоянке магазина «Home Depot».

Мы начали с парковки у казино «Oneida Nation» в Грин-Бей, штат Висконсин, где оставили машину под деревьями. А затем мы решили, что лучше будет сразу поставить ее перед фактом. Это как учить ребенка плавать – бросаешь его на глубину, а уж он вынужден как-то барахтаться, чтобы не утонуть. Поэтому вскоре мы припарковались на стоянке «Walmart» в Блу-Эрте, штат Миннесота.

Нас поразило, насколько Норма стремилась выйти из зоны комфорта и как легко она согласилась заночевать на парковке (мы знали, что многие не пошли бы на это). Мы начали прощупывать почву заранее, чтобы понимать, на какие условия можем рассчитывать, а на какие она не согласится.

Я никак не могла выбросить из головы комментарии своих читателей, которые советовали просто расслабиться. Мне начало казаться, что я должна удовлетворять духовные потребности, находящиеся на вершине пирамиды Маслоу, а задача Тима обеспечивать наши базовые нужды. Он занялся поиском еды, воды, крова и вопросами безопасности, в то время как я пыталась привнести в нашу жизнь сплоченность, спонтанность, креативность, опыт и цель. Я не хотела внезапно столкнуться с какой-нибудь непредсказуемой ситуацией, я пыталась просчитать все до мелочей.

Мы собирались переночевать под мерцающим фонарем, так как на парковке гипермаркета это было единственное место, расположенное на ровной поверхности дороги, но для начала вместе с Нормой мы отправились на разведку. Мы проехали по улице и вернулись обратно, обогнув местный ресторан быстрого питания «Дайри Квин». Мы хотели показать ей кое-что особенное. «Смотри», – сказал Тим, наслаждаясь моментом. В ту же секунду мы остановились перед самой большой (и, наверное, единственной в мире) статуей Веселого зеленого гиганта. Символ компании по производству замороженных овощей возвышался нам нами на высоте 55 футов.

Я думаю, что именно эта статуя задала тон нашему дальнейшему путешествию. Теперь мы были готовы ко всему. Мы надеялись, что она поможет нам расслабиться и, возможно, благодаря ей выражение лица Нормы станет чуть менее серьезным.

Одетая в зеленый вышитый свитер, Норма поднялась и, ковыляя, направилась к статуе. Когда она подошла ближе, она отдала нам трость и положила руки себе на бедра, встав в ту же позу, что статуя. Я достала фотоаппарат и начала делать снимки, весело смеясь: меня забавляла эта хрупкая, обычно сдержанная женщина, теперь пытавшаяся пародировать Зеленого гиганта.

Впервые за долгие годы мы с Тимом видели, как она улыбается по-настоящему. За пять недель до отъезда мы пересматривали старые фотографии в ее доме и были удивлены, что она ни на одной не улыбалась. «У меня просто нет удачных фотографий, – объяснила она мне, – и никогда не было». Она принимала это как должное.

И вот уже через несколько дней нашего путешествия она открылась нам с новой стороны: она была не просто счастлива и улыбалась, она дурачилась, наслаждалась собой. Она последовала за тенью, которую отбрасывал гигант, и дошла до тантамарески[1]1
  Стенд для фотосъемки с отверстием для лица. – Прим. перев.


[Закрыть], рекламирующей продукцию «Little Green Sprout». Норма как ни в чем не бывало просунула голову в небрежно вырезанную дыру и начала позировать для еще одного фото. В ее глазах читалось желание побаловаться и неподдельная радость. Внезапно я поняла, что в этой женщине было намного больше жизни и энергии, чем я думала раньше. Она умела сочетать совершенство и абсурд. Она не стала лишать себя удовольствия попробовать что-то новое, вместо этого она позировала и дурачилась, не спрашивая, зачем ей все это нужно.

Возможно, в ней всегда таился этот талант, просто она не давала ему выхода. Возможно, возраст и болезнь подарили ей возможность сделать то, что раньше смутило бы ее. Возможно, покинув свой дом в Преск-Айле и избавившись от всех домашних забот, она почувствовала себя свободней. Возможно, она больше не переживала о том, чтобы фото получались «удачными», вместо этого она была готова сделать «реалистичные» снимки: глупые, смешные, радостные и правдивые.

В тот момент мое сердце растаяло. Женщина, которую я знала на протяжении двух десятилетий, а Тим на протяжении всей его жизни, теперь была не просто «Нормой» или «мамой», она стала мисс Нормой. «Эта девяностолетняя старушка еще задаст жару», – сказала я себе. Именно в этот момент я поняла, что нам многому предстоит научиться у самого невероятного человека из всех знакомых мне людей – у моей свекрови.

Мы продолжили наш путь по автомагистрали I-90 через Хартленд, по дороге заезжая ко всем возможным достопримечательностям. Мы не стали менять маршрут к горе Рашмор, потому что в этом не было необходимости: трасса просто кишела необычными и забавными достопримечательностями, которые определенно стоило посмотреть. В предыдущих поездках мы с Тимом иногда останавливались здесь, а иногда просто проезжали мимо. Теперь мы сознательно тормозили машину, когда замечали что-нибудь интересное. Норма вдохновляла нас своей улыбкой, и мы постоянно пытались рассмешить ее.

Следующую остановку мы планировали сделать в Митчелле, штат Южная Дакота, родине единственного в мире Кукурузного дворца (или, как называют его местные, самой большой кормушки для птиц). Изначально дворец был построен, чтобы отпраздновать обильный урожай, собранный в течение года. Стены здания, сделанные из кукурузы, соломы и других природных материалов, расписаны тематическими фресками и ежегодно обновляются. Нам повезло, и мы приехали в самый разгар фестиваля Кукурузного дворца, в честь которого здание украсили самыми новыми фресками. Улицы были закрыты для движения транспорта, повсюду красовались фотографии и символы кукурузы. «Встаньте с Ринго вон туда», – сказал Тим своей маме, пока я фотографировала их на фоне гигантского початка кукурузы.

По пути из Митчелла в Рапид-Сити (275 миль) мы заметили, что по всей Южной Дакоте простираются огромные поля подсолнечника, деревьев почти нет, а вот рекламных щитов более чем достаточно. Соблазнившись сотнями нарисованных от руки рекламных табличек, мы отправились к гипермаркету «Wall Drug». На улице было почти 40 градусов жары, поэтому мы просто не могли не остановиться в просторном магазине с кондиционером, который к тому же является известной во всем мире достопримечательностью.

Он был основан в 1931 году, и его первый владелец привлек к своему делу автолюбителей, предлагая ледяную воду одуревшим от жары туристам, направляющимся на запад к недавно открытому национальному монументу – горе Рашмор. Мы и сами выпили по стаканчику воды. Пока мы гуляли, Норма забралась на огромную статую рогатого зайца, обнаруженную ею во дворе между зданиями. Пока мы пробирались через прилавки к стенду с открытками, которые хотели послать домой, она остановилась и погладила чучело бизона, в несколько раз превосходившее ее саму в размерах. Она оживала на глазах.

Позже, на этой же неделе, мы достигли своего первого крупного пункта назначения: горы Рашмор, национального памятника, расположенного в горном массиве Блэк-Хиллс в городе Кейстоун, штат Южная Дакота. Он был спроектирован в 1923 году с целью развития туризма в стране. Гутзон Борглум и еще 400 рабочих потратили 14 лет, вырезая из гранитных образований громадные (высотой в 60 футов) скульптурные портреты президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна. Вскоре мы поняли, что одни их головы имеют такой же размер, как и вся статуя Зеленого гиганта целиком.

В центре для посетителей моя скромная свекровь радостно привела в действие муляж взрывчатки на интерактивном дисплее, а после хохотала до упада над роликом о настоящем взрыве на горе.

Перед ее шалостями и заразительным смехом не устоял и девятилетний мальчик, который также смотрел фильм. Вскоре его примеру последовала и его семья, и весь зал наполнился весельем. Зрители подначивали Норму взорвать что-нибудь еще.

Мы начали осознавать, что ее веселье заряжает, причем не только нас, но и окружающих. Да, одна ее часть нуждалась в заботе и постоянной поддержке, что так сильно испугало меня утром, но мы постепенно открывали и другую ее сторону. Эта Норма, мисс Норма, подарила нам нечто бесценное в ответ на нашу заботу: свой искренний восторг, дух авантюризма, желание играть с миром и познавать что-то новое, предаваясь радостному самозабвению. Мы не знали, нравятся ли ей эти огромные скульптуры из-за того, что она интересовалась историей США, геологией, искусством, или просто потому, что они являли собой невероятное творение. На самом деле это не имело никакого значения. Она не могла отвести взгляда от гигантских каменных бюстов, она читала каждую надпись в парке. Норма, как губка, впитывала все, каждую каплю, и вскоре мы сами тоже уподобились ей.

Норма никак не могла объяснить нам, что хотела бы обязательно успеть сделать до конца жизни. Вначале мы очень на это надеялись (в конце концов, это помогло бы нам спланировать поездку). «Ну, я не знаю», – то и дело повторяла она, и вскоре мы поняли, что ничего от нее не добьемся.

Иногда меня ужасно расстраивало, что она не принимает никакого участия в планировании путешествия. «Интересно, все дело в возрасте? – думала я. – Из-за этого ее мозг не способен четко формулировать идеи? Или, может, она просто не думала о том, что мы будем спрашивать ее мнение?» Но спустя некоторое время я начала ценить ее молчание. Оно открывало нам массу новых возможностей.

Без обязательной программы мы могли просто плыть по течению. Мы еще многого не видели и не сделали, а Норма больше всего на свете хотела узнать, что же будет дальше, какие варианты предложит нам судьба. Конкретный список только ограничил бы наши возможности. На этот раз мы отправились в путешествие не для того, чтобы следовать заранее составленной программе. Наоборот, когда в первый день на мосту Макинак наши планы сорвались и после того как мы спонтанно останавливались по пути, чтобы посмотреть приглянувшиеся нам достопримечательности, мы поняли, что в этой поездке мы должны жить здесь и сейчас, принимая все, что дает нам жизнь. Мы ни о чем не пожалеем, и нет необходимости торопиться.

Тем не менее мы должны были решить, в каком направлении двигаться дальше. К счастью, у нас было несколько зацепок: Норма любила геологию и была патриоткой. Она никогда профессионально не занималась искусством, зато изучала его в колледже, и мне действительно казалось, что творческий взгляд на мир живет внутри ее. На протяжении долгих лет она плела корзины и жертвовала их на благотворительность. Она также мастерила серебряные украшения, глиняные горшки и рисовала углем. Судя по ее великолепным садам, она также интересовалась естествознанием.

К тому же мы хотели отправиться на запад, чтобы Нью-Мексико находился в зоне досягаемости. Летом по возможности мы старались избегать знойных уголков страны. Исходя из этого, мы оставались на севере, держа путь на запад, зная, что Норме понравится барельеф на горе Рашмор. И мы были правы. Отсюда имело смысл поехать в одно из самых удивительных мест не только в США, но и во всем мире: в Йеллоустонский национальный парк.

Мы отказались от идеи составить четкий план и решили просто сказать «да» тем возможностям, которые будут открываться нам во время поездки, разумеется, принимая во внимание интересы Нормы. Мы посчитали нужным плыть по течению и, не сопротивляясь, полностью доверились судьбе. Мы использовали любой удобный случай, чтобы получить новый опыт, и каждый из них стал чем-то важным для нас. В результате в какой-то момент мы могли оказаться перед полотнами Эндрю Уайета, изучая мазки его кисти, а в другие – что ж, просто смеяться над тем, как Норма позирует рядом с Зеленым гигантом.

В конце концов, между такими понятиями, как «быть живым» и «жить», существует ощутимая разница. И Норма уже доказала нам это. Мы стали замечать, что теперь все мы больше улыбались, в нас проснулась жизнь, и нам хотелось говорить «да», не останавливаясь. Мы искали любые возможности, надеясь встретить что-то новое, веселое или трогательное. Поэтому я ничуть не удивилась, когда ни с того ни с сего получила имейл от Тани, моей подруги, с которой я не общалась около 15 лет. В электронном письме она писала: «Я вспоминала о тебе, надеюсь, у тебя все хорошо. Сейчас мы живем в Южной Дакоте. Напиши, как сможешь».

«ПРЯМО СЕЙЧАС мы как раз в Южной Дакоте!» – быстро ответила я. Это совпадение позабавило меня. Я пояснила, что с нами едет мама Тима, и отправила ссылку на страницу в Фейсбуке, которую теперь вела вместо блога о путешествиях с Нормой.

«А свекровь пиво любит? – пришел мне странный ответ. – У нас с Джошем теперь своя пивоварня в Спеарфише, и я хочу дать мисс Норме попробовать пиво собственного изготовления».

Не колеблясь, я написала: «Конечно!»

Вскоре моя давняя подруга приехала с тремя ящиками (по шесть банок в каждом) непревзойденного пива из пивоварни «Crow Peak». Тим открыл банку удостоенного наград эля «Canyon Cream» и отдал ее своей маме. Норма сделала глоток освежающего напитка и с блеском в глазах произнесла: «Не думаю, что смогла бы сделать ЭТО в доме престарелых!» Затем она поднесла холодную банку к губам и сделала еще один глоток.

Осознав глубокий смысл ее слов, я почувствовала отклик в своей душе. Вот в чем, оказывается, заключалась цель нашего путешествия: дать умирающей женщине, которая так любила и лелеяла других всю свою жизнь, возможность узнать что-то новое и насладиться своими последними днями на этой земле.

Все изменилось, никто из нас не знал, что будет дальше. Но мы были уверены лишь в одном: взять Норму с собой было правильным решением.

Глава 4
Доверие
Йеллоустонский национальный парк, Вайоминг. Сентябрь

Тим

Горы Бигхорн простираются вдоль северной части Вайоминга и южной части Монтаны. Между горными пиками высотой более 12 000 футов находится множество чашеобразных углублений, полукруглых долин и ледниковых озер. Горы Бигхорн являются отрогом Скалистых гор и располагаются в 200 милях к северу от Великих равнин. Они стали первой возвышенностью на нашем пути. «Мы сделаем это, – сказал я перед тем, как начать подъем на нашем фургоне с бензиновым двигателем по серпантину, вьющемуся вдоль края обрыва, – люди, путешествующие в домах на колесах, постоянно забираются сюда». Я чувствовал, что мои ладони вспотели и руль стал мокрым.

В такие сложные моменты Рейми замолкает, стараясь не дышать. Я считаю, что в большинстве случаев она слишком уж нервничает, но я понимал, что она успокоится, как только мы достигнем вершины. Но вот, когда мы уже практически добрались до верха, что-то пошло не так. Я вжал педаль газа в пол, но фургон, накренившись, едва ли двигался вперед. Палящее августовское солнце обжигало меня своими лучами, пробивающимися через боковое окно, из-за чего я чувствовал себя еще хуже. По мере того как наша скорость снижалась, я начал искать место, чтобы остановиться. Но вокруг была лишь пропасть глубиной в тысячу футов. Теперь-то я знаю, что эту ситуацию можно было бы предотвратить простым нажатием кнопки TOW/HAUL на торце рычага АКПП, но тогда я только начинал водить такие машины, поэтому нам ничего не оставалось, кроме как продолжать путь наверх, а тяга двигателя между тем продолжала уменьшаться.

«Мы доедем?» – Рейми нервничала и покусывала костяшки пальцев.

«Конечно», – соврал я. Я знал, что, остановившись посередине дороги, мы столкнемся с массой неприятностей.

Мама сидела за столом и смотрела в окно, любуясь невероятным пейзажем, ее не волновали наши проблемы. Либо она верила в то, что мы справимся, либо, что было более вероятным, просто не слышала нашего взволнованного разговора.

Мне казалось, что я вот-вот продавлю пол ногой, когда внезапно я заметил знак, указывающий на то, что мы приближаемся к вершине. «Пожалуйста, еще немного», – шепотом молил я. И в тот момент, когда мы практически остановились, дорога изменила свой уклон и начала спускаться вниз к следующей долине. Мы были похожи на неваляшку, которая вот-вот должна была перекатиться вперед.

«Я же говорил, что мы сделаем это», – сказал я максимально уверенно. Дальше мы все время ехали под горку. Рейми снова начала дышать, и наконец мы добрались до города Тен-Слип[2]2
  «Десять ночевок» (англ.). – Прим. перев.


[Закрыть], штат Вайоминг.

«Как думаете, почему его так назвали?» – хором спросили мы друг друга, въехав в городок с населением в 257 жителей. Позже мы выяснили, что имя этому месту с богатой историей дали индейцы народа Сиу, так как путь отсюда до следующего крупного индейского поселения занимал десять дней или, если быть точнее, десять ночей.

На входе в причудливый лагерь-мотель, расположенный в западной части города, нас встретили старые деревянные повозки, усеянные цветами. Хозяин оказался очень приятным парнем, который явно гордился своим лагерем. Когда мы въезжали внутрь, он сажал деревья. После путешествия по голым горным вершинам хребта Бигхорн это место показалось нам настоящим раем. Он поприветствовал нас в своем кабинете, зарегистрировал, предложил выпить прохладной воды, а затем зашел к нам, чтобы удостовериться в том, что у нас все в порядке. Мы все глубоко выдохнули после долгого дня и непростого подъема в фургоне и решили воспользоваться предоставленными удобствами.

Наш лагерь находился через дорогу от местного родео-парка и футбольного поля средней школы. Было видно, что игроки только что закончили тренировку и толпились вокруг трибун родео, ожидая, когда их повезут домой. Мама заметила, что среди них есть и девочки, одетые в шлемы и наплечники.

«А это что, девочки в форме?» – спросила мама. «Они самые», – согласились мы. Позже мы узнали, что в Тен-Слипе не хватает мальчиков, чтобы сформировать команду, поэтому играть приглашают и девочек. «Ничего себе», – добавила она. Мы с Рейми переглянулись и улыбнулись друг другу.

* * *

Через 150 миль и одну ночь вместо десяти мы въехали в восточные ворота Йеллоустонского парка, гордо продемонстрировав мамино пенсионное удостоверение. Ворота были настолько узкими, что между ними и боковыми зеркалами нашего фургона оставалось буквально по паре сантиметров. «Добро пожаловать в Йеллоустон, Норма», – крикнула Рейми так, чтобы ее было слышно в кабине фургона. Каждый раз, когда мы пересекали границу штата, она громко сообщала об этом маме, теперь ей казалось, что целесообразно будет объявлять и названия национальных парков.

Йеллоустон, главный национальный парк США, – это заповедник площадью 3500 квадратных миль, расположенный в вулканической кальдере, или котловине. На территории парка находятся невероятные каньоны, леса, альпийские реки, горячие источники и бьющие из-под земли гейзеры, в том числе и самый известный среди них, Старый служака. Парк также населяют тысячи видов животных, включая медведей, волков, лосей, антилоп, выдр и бизонов.

«Надеюсь, мы увидим медведя», – сказала мама, когда мы въехали в парк.

«Да, я уверена, что мы встретим каких-нибудь диких зверей», – ответила Рейми. Не успела она произнести это, как мне, как и группе движущихся впереди туристов, пришлось затормозить: дорогу переходило стадо бизонов. Мы полностью остановились, и Рейми быстро достала фотоаппарат, чтобы запечатлеть мамино удивление, когда огромный самец бизона заглянул в ее окно. Он находился в некоем замешательстве и рычал, наполняя воздух своим зловонным дыханием.

Пытаясь сделать идеальный снимок, Рейми продолжила: «Еще мы увидим бурлящие грязевые источники и гейзеры. Это потрясающее место, Норма!»

Мы сдержали обещание и через несколько дней доехали до Верхнего бассейна гейзеров. «Здесь находится самое большое число гейзеров во всем мире, мам», – сказал я, любуясь пейзажем. Вдалеке виднелись сотни струй пара, выбивающихся из земли, – а мы еще даже не отъехали от парковки. На самом деле, этот бассейн площадью в две квадратные мили располагает одной четвертью всех гейзеров на земле. Помимо бьющих из-под земли гейзеров нам встретились цветные горячие источники и фумаролы с серными испарениями. Мы сразу же почувствовали запах тухлых яиц.

«Мы покатаем тебя в кресле, и ты сможешь все посмотреть», – сказала Рейми.

«Да? Но разве это возможно?» – спросила мама, немного оторопев.

Мы объяснили ей, что этот парк предлагает не только уникальную природу, но еще и отличный сервис, и он оборудован специальными дорожками для кресел-каталок.

«Я думаю, тогда все получится», – наконец, сказала она, но голос ее звучал настороженно.

Это была наша вторая крупная остановка после горы Рашмор. Во время посещения барельефа я тоже катал ее в инвалидном кресле, но там все дорожки были асфальтированы, оснащены специальными ограждениями и выглядели довольно безопасно. Здесь же все было по-другому: вместо асфальта мы ехали по деревянному настилу, который лишь на пару сантиментов возвышался над хрупкой корой, покрывающей вулканическое поле. К тому же не было никаких ограждений, кроме низкого бортика, сделанного из простой доски 2 на 4. И единственной опорой, удерживающей маму от падения на камни или в бурлящую грязь, был я, и я совершенно не был уверен, что в вопросах личной безопасности она полностью доверяет мне.

До Старого служаки было рукой подать. За последние 30 лет мы с Рейми много раз видели, как он извергается, а вот моя мама в свои 90 лет наблюдала эту картину впервые. Мы внимательно следили за ней, ожидая увидеть на ее лице восторг и изумление, когда в воздух на 100 футов вверх поднимутся около 8000 галлонов кипящей воды. Этот спектакль длился всего лишь несколько минут, а когда все успокоилось, туристы со всех уголков мира, наблюдающие за шоу матери-природы, начали аплодировать. Мама смотрела на все происходящее с открытым ртом, пораженная величием этого пейзажа.

Когда толпа разошлась, мы вернулись к настилу и проехали мимо других гейзеров: Анемона, Улья, Львиного гейзера, Непостоянного гейзера, Красавицы и Призматического гейзера. Я подвез маму как можно ближе к краю, чтобы она могла насладиться ими во всей красе. Мы терпеливо ждали, пока земля с грохотом зашевелится, выплевывая высоко в воздух струи воды и пара. «Не так близко», – закричала она, когда в нас полетели брызги.

Мы уже прошли несколько миль, и мама решила, что мне стоит передохнуть. Она попросила меня пройти последние сто ярдов вверх по склону и показать ей озеро Утренней Славы, изумрудный горячий источник с оранжево-желтой кромкой, цвет которой придают теплочувствительные бактерии, живущие при экстремально высоких температурах. Завораживающее зрелище, от которого мама долго не могла оторвать глаз.

Здесь же заканчивалась дорожка для инвалидов. Дальше к бассейну Бисквит и другим гейзерам вела тропка, посыпанная гравием. Меня впечатлило, что мама согласилась проехать такое большое расстояние, и я решил спросить ее, хочет ли она продолжить нашу экскурсию. «Разумеется», – ответила она, не задумываясь.

В течение некоторого времени мне не было сложно везти ее по неровной тропе, но затем склон становился все более крутым, и я выбился сил. Мы уже дошли до середины холма, мама была в полном восторге, и ей хотелось идти дальше. Она уверяла меня, что сможет преодолеть весь оставшийся путь пешком, но вопрос был в другом: удастся ли потом мне спустить ее обратно. «Думаю, нам нужно вернуться», – сказал я.

С помощью ручных тормозов мы размеренным шагом вернулись на каменистую, но относительно ровную тропинку у подножия склона. Я никак не мог отойти от нашей прогулки, меня переполняли эндорфины и адреналин. Я заметил узкий проход, ведущий к горячему ключу, расположенному у кромки быстрого ручья. Я решил, что я попробую отвезти туда маму.

Я толкал кресло по грунтовой дорожке, и каждый раз, когда мы наезжали на камни, ее маленькое тело раскачивалось туда-сюда, напоминая тряпичную куклу. Ее морщинистые руки крепко держали ручки кресла, она нахмурила брови и плотно сжала губы. Казалось, что ей неудобно, она напугана и все ее нутро сопротивлялось происходящему.

Мы проделали невероятный путь. Несмотря на то что мы успешно взобрались на вершину горы Бигхорн, мы все еще шли по камням. Долгое время мы с мамой жили далеко друг от друга, и это породило некое недоверие между нами. За последние несколько недель я узнал ее с совершенно новой стороны – безрассудной и авантюрной, – и теперь я хотел показать ей все, что уже видел сам. Абсолютно все. Сможет ли она довериться мне настолько, что позволит мне везти ее по этой разбитой тропинке и стать ее проводником до конца своих дней?

* * *

Я узнал о доверии, когда мне было три месяца. Тогда я впервые встретился со своими новыми родителями. Это случилось за девять дней до рождества 1957 года, но они уже получили свой подарок – меня.

Родители росли во времена Великой депрессии. Маминому отцу лишь иногда удавалось найти подработку в Толедо, штат Огайо, и он не мог обеспечивать семью. Когда я был ребенком, мама рассказывала нам с сестрой, как на ужин они делили пять тонких кусочков копченой колбасы на шестерых. Семья моего отца жила в Толедо и была ненамного богаче. Каждое лето его отсылали работать на ферму к тете, чтобы как-то облегчить финансовое положение семьи (у него не было отца, мама растила его в одиночку).

По крайней мере, живя на ферме, он лучше питался.

Когда началась Вторая мировая война, они оба добровольно отправились на фронт. Папа был служащим в корпусе армейской авиации, предшественнице ВВС, в Хикам-филде, штат Гавайи. Мама пошла за своим старшим братом, Ральфом, и вступила в ряды ВМФ. Ральф поступил на службу в 17 лет (он был несовершеннолетним), но мою маму дед не отпускал из дома, пока ей не исполнилось 20 лет. В итоге она записалась в женский спасательный батальон WAVES. После базового подготовительного курса в Нью-Йорке в вагоне холодного поезда она проехала через Канаду и направилась на юг Нью-Мексико, а затем на запад Калифорнии в военно-морской госпиталь Сан-Диего, где полтора года работала медсестрой. Она любила рассказывать всем, что ей быстро назначили международное жалованье, так как войска находились за пределами США. «С миру по нитке», – говорила она. Тогда в Тен-Слипе мне казалось, что она, издалека смотря на девочек, которые играли в футбол, просто не могла на них налюбоваться. Я думаю, что ее вера в силу женщины была столь же непоколебимой, как и семьдесят лет назад, когда она сама стала одной из первых женщин в рядах ВМФ.

После войны мамин брат и мой отец сдружились. Они вместе ходили выпить пива или ковырялись в гараже. Однажды вечером в баре Ральф познакомил маму с папой, а позже они поженились. В 1950-х годах, когда вся наша страна была полна веры в светлое будущее американской нации, мои родители узнали, что не могут иметь детей. В течение десяти лет они помогали католической благотворительной организации ухаживать за детьми, и тогда им разрешили усыновить одного из малышей.

Я узнал о том, что меня усыновили, когда мне было шесть лет (родители рассказали мне об этом). Я был уже достаточно взрослым, чтобы понять, что такое усыновление, но мне было все равно, являюсь ли я их биологическим сыном или нет, ведь они были единственными родителями, которых я знал.

Вскоре нам позвонили и сообщили, что у меня будет сестра. Сразу же после моего усыновления родители решили взять еще одного ребенка, но процесс сильно затянулся. Я помню, как зазвонил наш бежевый дисковый телефон. Мама попросила меня ответить на звонок. Я быстро передал громоздкую трубку, когда звонящий сказал, что хочет поговорить с ней. Она разговаривала таким взволнованным голосом, что я никак не мог дождаться окончания беседы и расспросить ее о том, что происходит. «На следующей неделе к нам приедет твоя сестра!» – закричала она. Я никогда еще не видел ее такой оживленной. Кроме того, я даже не знал, что у меня будет сестра.

Когда Стейси приехала, я был счастливей всех. Я вышел из школьного автобуса и побежал по тротуару к нашему скромному дому на улице Миддлбери. Я бежал вверх по ступеням, пока не оказался перед первой слева дверью. Здесь, в углу спальни около окна, я впервые увидел свою сестру в колыбельке. Она была маленькой, розовой как поросенок, а на ее голове практически не было волос.

Мама была домохозяйкой, она готовила, шила мне костюмы на Хэллоуин и обучала меня по карточкам с рисунками и цифрами. Папа нашел хорошую работу в региональном предприятии коммунального обслуживания. Нашу семью можно было с уверенностью отнести к среднему классу, что являлось большим достижением для человека, в два года потерявшего отца и закончившего только среднюю школу.