Текст книги "Проект Смерти"

На горизонте у очертаний Нотр-Дама они увидели черную точку, которая улетела прочь в сторону юга. Матрос понимал, что их путь к метро лежит через Нотр-Дам, но не стал тревожить парня и просто надеялся на лучшее.

Шум пулемета сменился на рев двигателей, бойцы пригнулись.

– Оставайся здесь, – прошептал Давид, а сам ползком направился к краю переулка. Тихонько выглянув из-за угла, он заметил, как по дороге едет небольшой конвой черных автомобилей. Впереди ехал джип с пулеметом, а за ним несколько грузовиков. Прижавшись к стене, Матрос пропустил мимо себя пару машин и снова выглянул. В конце ехал грузовик, на тенте которого был нарисован красный крест.

– То что надо! – пробубнил себе под нос Матрос и дождался, пока грузовик отъедет чуть дальше. Оценив обстановку, он решил действовать и, забыв об оставленном в переулке парне, рванул вслед за грузовиком.

Давид выскочил на улицу и, добежав до кузова грузовика, запрыгнул на бортик, громко ударившись о металл. Грохот никто не заметил, а Матрос подтянулся и залез на ходу в кузов грузовика. Выглянув изнутри, Давид увидел у переулка одиноко стоящего парня, который все отдалялся и отдалялся.

Внутри грузовика Давид обнаружил массу коробок с немецкими надписями, которые голыми руками не открыть. Коробки были забиты на гвозди, теперь нужно придумать, как их утащить и остаться незамеченным.

Отряд Берета состоял из одиннадцати человек. На задании с ним участвовали его напарники из полиции и старики-добровольцы из метро, которые более -менее могли держать оружие в руках.

Крепкого бойца звали Филипп Ришар, а одного из его напарников – Дэйо Кабака. Филипп и Дэйо знакомы с раннего детства. Они учились в одной школе. Берет родился в коренной французской семье, а вот его друг – потомок африканцев из Кении, которые в начале века переехали во Францию. Дэйо был чернокожим, и над ним часто издевались в школе, где за него заступался Филипп. Со временем два друга стали не разлей вода, вместе поступили в полицейскую академию, вместе несли службу в рядах правоохранительных органов. В полиции их считали лучшими работниками, но у одного из них был изъян. Дэйо был злостным курильщиком, а его друг, напротив, вел здоровый образ жизни и бесконечно занимался в тренажёрном зале. Тем не менее, они были больше чем друзья. Это были вечные любовники, которые не могли жить друг без друга, и на их особенности никто не обращал внимания. Они никому не вредили и не вызывали к себе лишнего внимания. Они оба всей душой возненавидели Альянс, считали Майера фашистом, считали, что именно Германия спровоцировала новую мировую войну и что вообще немецкий народ никогда не учится на ошибках. Теперь им подвернулся удачный шанс дать бой ненавистным немцам.

Берет имел при себе мощный дробовик, но у него было мало патронов, как и у всех остальных. Защиты на нем не было никакой, ему не мог подойти по размеру ни один из оставшихся бронежилетов, настолько он был крупным и мощным. А вместо шлема на нем был только черный полицейский берет.

Дэйо был вооружен пистолетом-пулеметом UZI, из защиты только жилет, шлемов больше не было. Вместо него его разноцветные дреды прикрывала серая шапка.

Старики были вооружены пистолетами и двуствольными ружьями, бывшие полицейские – старыми булл-ап автоматами FAMAS, от вооружения которыми Франция отказалась ещё тридцать лет назад. На смену им пришли немецкие винтовки HK 416, ими армия Франции пользуется по сей день. У бойцов также имелись бутылки с горючей смесью, также известные как «Коктейль Молотова», и несколько самодельных гранат. Этого хватит, чтобы дать бой солдатам Альянса.

По рации Адрен сообщил группе Берета о местах, которые могли быть интересны немецким бойцам. Филипп выбрал для засады дорогу, ведущую к Дворцу Шайо, неподалеку от Эйфелевой Башни. Место полностью подходило для ловушки, на дороге стояли баррикады, затрудняющие движение конвою. Стены разрушенных зданий подходили в качестве укрытия и казались довольно прочными, чтобы выдерживать попадание пули.

Отряд занял позиции по обе стороны широкой улицы. Половина группы засела с запада, другая – с юга. Вести огонь по конвою не составит труда, а укрыться врагу здесь будет довольно проблематично.

Спустя некоторое время вдалеке послышался шум автомобиля. Это был не конвой, а лишь одинокий бронеавтомобиль, который не спеша двигался ко дворцу. В пулеметной башне сидел скучающий стрелок и совсем не следил за ситуацией. Отряд застыл в ожидании команды, бойцы привели автоматы в полную боевую готовность. Берет выглядывал из-за края стены и поджидал момент для удара.

Водитель снизил скорость, чтобы объехать баррикады, и тогда на всю улицу прозвучал протяжный французский голос здоровяка: «Вперед!»

Филипп отогнул усики и выдернув чеку из гранаты, запустил ее в сторону черного джипа. Прогремел взрыв, перед машиной поднялся столб пыли.

Водитель выжал педаль газа, собирался ехать сквозь баррикады напролом, сбегая с опасного участка, но командир постучал его по плечу и отдал приказ: «Тормози. На ловца и зверь бежит!»

Машина Альянса вдруг остановилась, взрыв привел в чувство пулеметчика, и тот крепко ухватился за оружие. В джипе находилось восемь немецких солдат под командованием голубоглазого гауптмана, который, как подобает истинному арийцу, был блондином.

Следом за гранатой Филиппа, Дэйо зажигалкой поджёг фитиль и швырнул на крышу бронеавтомобиля бутылку с зажигательной смесью. Коктейль Молотова разбился прямо об пулеметную башню, бензин брызнул прямо на немецкого стрелка. Смесь загорелась, солдат вспыхнул как спичка. Его ничем не защищенное лицо затянуло огнем, боль была похожа на истязания ножами, пламя перекинулось на шею и плечи.

Под крики и немецкие ругательства у гауптмана взыграл азарт, уверенность в себе толкала командира на кровавый бой с французами.

– Ликвидировать противника! – приказал арийский гауптман и, схватив свой автомат, покинул бронеавтомобиль.

Загоревшийся солдат продолжал мучиться у пулемета, никто не пришел ему на помощь, деваться было некуда. Он ворочался в башне, ударяясь то об пулемет, то об косяки машины. Одежду прожгло, от боли солдат начал задыхаться и терять сознание.

Из машины начали вылезать немецкие солдаты, они и понятия не имели, сколько бойцов поджидало их в коварной засаде. Миссия жизни превосходила немцев по количеству, но Альянс выигрывал в защите и безопасности. Пистолеты почти ничем не вредили мощной броне солдат.

Как только на дорогу ступили ноги немецких солдат, группа Берета открыла огонь на поражение. Захлопали пистолеты, засвистели залпы автоматов, раздался грохот охотничьего ружья.

Солдаты в черной униформе были защищены до зубов, их бронежилеты напоминали доспехи и защищали почти все тело, уязвимыми местами остались лишь лица, руки и ноги. Полицейские быстро сориентировались и направили свои прицелы в ноги солдат. Немцы повалились к колесам машины, как домино. Одни были ранены критично и больше не могли идти. Другие, упав на колени, быстро поднялись и, пригнувшись, побежали прямо навстречу к французам. Солдаты искали укрытие, но они шли прямо в капкан.

– Ай, багеты! – вскрикнул гауптман, упав у машины. Его тяжело ранили в ногу, он тут же выронил автомат и крепко схватился за рану, чтобы сдержать кровь.

Все остальные, кто упал у машины, открыли ответный беспорядочный огонь. Кто-то стрелял лежа на боку, кто-то упёрся спиной об кузов бронеавтомобиля, с болью поднимаясь на ноги, и накрывал врага. Руины затянуло пылью, немцы стреляли по обе стороны засады, но до конца не понимали местоположения врага. Дэйо продолжал раскидывать коктейли. Лишившись обзора из-за плотного огня противника, француз швырял смеси вслепую. Одна из бутылок улетела мимо, вторая попала в заднюю часть машины. Брызги смеси попали по нескольким солдатам Альянса, которые воспользовались своим положением и просто начали кататься по дороге, стараясь потушить огонь.

Немцы добежали до засады Миссии. Зайдя на западную сторону руин, солдаты с удивлением обнаружили там четверых парижан. Дэйо был безоружен, пока возился с коктейлями, два старика с ужасом направили на них пистолеты. Бойцы не ожидали встречи с Альянсом «лоб в лоб».

Выстрелить деды не успели, трое солдат открыли огонь по всей засаде, не разбирая цели. Старики с хрипом полегли у камней, над головой Дэйо осыпался бетон, его чудом не задело. Филипп оказался прямо под ногами подоспевших солдат, он сидел на земле, пули не настигли его. Увидев над собой бронированных солдат, Берет схватил дробовик и начал стрелять им по подбородкам.

Дробь, выпущенная почти в упор, разнесла лицо одного из солдат. Голова превратилась в паштет, мертвое тело тут же свалилось на француза. Филипп продолжал стрелять, держа грозное оружие в одной своей мускулистой руке. Второй рукой он подтянул на себя кровавое тело, чтобы использовать его как щит. Второй солдат от выстрела лишился своего шлема. Лямки сорвались с бороды врага, его каска с треском отлетела в руины. Второй выстрел по оголённой голове стал смертельным. Череп разнесло вдребезги, третьего солдата забрызгало мозгами его товарища. Последний из пришедших на запад солдат перевел автомат в притаившегося француза и продолжил плотный огонь. Тело немецкого солдата уберегло Берета, абсолютно все пули приняла на себя толстая броня мертвеца.

Прозвучал щелчок, у немца закончились патроны. Дэйо лежал, прикрыв лицо руками, старики утонули в грязной крови, а Берет, скинув с себя живой щит, резво поднялся на ноги. У солдата имелись ещё патроны, нужно было лишь сменить магазин, но на перезарядку совсем не было времени. Увидев перед собой двухметрового громилу, солдат потянулся к ножнам, где находился огромный мачете.

Стрелять Филипп не стал. Перехватив дробовик за цевье, он с размаху врезал тяжелым оружием прямо по голове врага. Под каской все встряхнулось, в глазах все перемешалось. Солдат упал к старикам, выронив свой автомат. Он не успел прийти в себя, Берет схватил булыжник разбитого дома и, подняв его над собой, скинул прямо на голову последнего немца. Такого напряжения шлем выдержать не мог, как и череп солдата. Прозвучал треск, и голова врага склонилась вбок без единого намека на жизнь.

Тем временем с восточной стороны сражались семеро других бойцов Миссии Жизни. К ним в упор также подбежали солдаты Альянса, которых полицейские расстреляли из старых французских автоматов. Но добром это не закончилось. Один из раненых, что легли у машины, смог забраться в пулемётную башню. Прежний стрелок уже не дышал, а верхняя часть его тела превратилась в уголь. Огонь угас, больше ничто не мешало вести огонь из пулемета.

Незаметный солдат, заметив укрытие полицейских, направил на них свой прицел и открыл огонь. Стены руин могли сдержать обыкновенную пулю автомата, но никак не крупный калибр пулемета. Стена рассыпалась, как песочный кулич, всех семерых бойцов разорвало на части. Бронежилеты прошивало, словно бумагу, ошметки мяса разлетались в разные стороны.

В живых осталось только трое солдат. Один в башне и двое у машины. Гауптман обессилел и без оружия уселся у колеса машины. Второй поднялся на ноги и укрылся за передней частью машины. Воспользовавшись моментом, Берет и Дэйо сорвались в атаку. Перед ними только спины солдат, никто их не видел, а в сражении с пулеметом на дистанции у них не будет никаких шансов. Один из солдат услышал громкий топот за спиной.

– Сзади! – лишь успел прокричать немец, как Дэйо на ходу открыл по нему огонь. Нижняя часть тела солдата была укрыта за джипом, но пули все равно настигли его. Дэйо попал сразу в несколько мест, в плечи, шею и лицо. Одна из пуль выбила немцу передние зубы, и тот сразу свалился под колеса автомобиля. Глаза закатились, из шеи ударил фонтан крови. Французы уже подбегали к машине, двери были открыты, и снаружи было видно ноги стрелка в пулеметной башне. Пулеметчик резво развернулся и успел задеть подбегающего к нему афроамериканца. Пули пробили бронежилет Дэйо, и тот на бегу с грохотом свалился на холодный асфальт лицом вниз. Берет подошел к открытой двери и три раза выстрелил в нижнюю часть тела солдата. Кровь забрызгала весь салон, ноги перемололо в труху. Солдат вывалился в салон и уже не представлял опасности. Он лишь стонал и проживал последние минуты своей жизни. Кровотечение слишком сильное, помощи ждать неоткуда. Оставив пулеметчика умирать, Филипп направился за последним врагом. Гауптман, тяжело вздыхая, оглядывался и не мог понять, с какой стороны идет француз.

– Ага! – послышалось позади командира, и сразу же в его тело с грохотом ударила дробь. Бронежилет пробить не удалось, но силы патрона хватило, чтобы покалечить немца. Пластина по инерции ударила в тело гауптмана, переломало ребра. После выстрела Берет ударил солдата дробовиком по голове, но в этот раз враг лишь потянул шею. Тогда Филипп отбросил свое оружие и, подняв немца за воротник его жилета, приложил его голову в дверную раму бронеавтомобиля.

– Сдаюсь… Сдаюсь… – хрипел арийский гауптман, но было уже поздно. Берет в гневе схватился за тяжелую дверь машины и со всей силы захлопнул ее, зажимая голову немца в проёме. Он продолжал бить врага, пока оставались силы, шлем трещал, из головы вытекали все возможные жидкости, но француз не останавливался, выкрикивая: «Получи мразь! Сдохните, сволочи!»

Когда от головы гауптмана не осталось живого места, Филипп наконец успокоился. Тело немца медленно сползло к земле, Берет пыхтел от усталости, и вдруг вспомнил о своем товарище.

– Дэйо! – по всей улице раздался крик, Филипп бегал глазами по телам погибших, обежал машину и увидел его спину.

– Дэйо! – повторял Филипп, упав на колени перед своим другом. Он приподнял его, а тот проговорил еле живым голосом: «Покурить… Нужно покурить…»

Берет тут же поднял напарника и потащил к машине. Оттолкнув из салона погибшего пулеметчика, Филипп уложил раненого на живот между сидений, чтобы тот не захлебнулся кровью. Забыв о добыче, которую должна была заполучить группа, громила закрыл все двери и уселся за руль. Двигатель был заведён, оставалась только включить первую передачу и отправляться в метро.

Машина подскакивала на мусорных кочках, сносила хрупкие баррикады на опустевших улицах Парижа, этой машине все было нипочем. На полу задней части джипа Дэйо продолжал истекать кровью.

– Умирать так больно… – говорил еле слышно боец Миссии, но Берет кричал на него в ответ:

– Никаких умирать! Осталось пару минут, не смей сдохнуть!

Филипп яростно вцепился в холодный руль, вдавил педаль в пол что только есть мочи. В это время по улице ехал конвой Альянса, с грузовиком красного креста. Берет стремительно промчался мимо них, немцы даже не успели никак среагировать.

– Мы почти приехали. Ты слышишь? Дэйо?! – кричал Филипп, глядя на тело своего друга через зеркало. Он был весь залит кровью и перестал отвечать.

– Говори со мной, мать твою! – повторял Филипп, злостно ударяя по рулю автомобиля.

Через пять минут без всяких препятствий по дороге Берет на машине Альянса приехал на площадь Бастилии, где находилось то самое метро Париж-2. Остановившись со скрипом, он выскочил из машины и, не обращая внимания на происходящее, сразу бросился вытаскивать своего друга.

Увидев машину Альянса, солдаты резервной армии Франции, что защищали метро, окружили бойца в черной полицейской одежде и навели на него свои автоматы.

Филипп вытащил бездыханное тело Дэйо и упал на колени, держа его в руках.

– Нет! Нет! – кричал Берет на всю улицу. – Не умирай, брат!

Солдаты, услышав французский говор и рассмотрев на его мускулистой руке знак Миссии Жизни, умерили свой пыл и опустили автоматы. Но как только они начали разговор с бойцом, сразу получили уйму угроз и ругательств. Филипп вел себя неадекватно, лез в драку, и солдатам пришлось вырубить его жестким ударом по голове.

2.5. Санитары Европы

С введением Проекта Майера в странах Европейского Альянса на смену тюрьмам пришли концентрационные лагеря, надзиратели сменились на палачей. Осужденных больше не считали за людей, а у каждого уголовника был лишь один приговор – смертная казнь. Больше не имело смысла заботится о здоровье заключенных, не нужно было их кормить и обеспечивать теплом. Теперь осуждённые становились узниками, а их жизнь после вынесения приговора едва превышала нескольких дней. Они ждали исполнения приговора в холодных и мокрых камерах, без еды и воды. Зачастую узники погибали раньше своей казни, либо расшибая лоб об стену, либо от жажды или холода.

После упразднения тюрем в Европейском Альянсе появилась новая организация – Служба Ликвидации Нарушителей (СЛН), в обязанности которой и входило исполнение приговора для осуждённых, а также кратковременный надзор за ними. Кроме палачей, в службе имелось и медицинское отделение. Врачи проводили медосмотр узников, а после исполнения приговора из их тел вырезали пригодные для донорства органы в больницы Альянса. Карателей этой службы в народе прозвали «Санитары Европы», ведь по их мнению, они очищали Альянс от вредителей и паразитов общества.

После ядерного удара по городам Европейского Альянса Карстен Майер создал свой военный полк специального назначения, вошедший в состав Санитаров Европы. Этот полк, в отличие от обычных карателей в концлагерях, получил особую задачу по исполнению мести во Франции, которую возглавил лично Канцлер Германии.

Полк был создан из выживших после ядерного удара полицейских Кёльна, работников местных концлагерей, а также из военного батальона Гаусса. Кроме бойцов силовых структур, в полк были приглашены добровольцы, желающие поучаствовать в кровавой мести за немецкий город. Сперва полк провел учения в городе Реймс, а затем, после уничтожения последней линии обороны НАТО, Санитары Европы зашли в центр Парижа. Их цель – геноцид, полное истребление населения города.

Елисейские поля. 24 февраля, 15:00

Неподалёку от триумфальной арки по центральной улице Парижа раскинулись некогда прекрасные и цветущие Елисейские поля. Листва пышных деревьев освежала городской воздух, кругом зеленела трава. Но теперь все это превратилось в настоящее пепелище. Обугленные бревна, вспаханная земля, всюду воронки от минометных снарядов, перемешанные с почвой изуродованные трупы солдат. Эти поля были хорошим полигоном для артиллерии НАТО: открытая местность, удаленная от жилых домов. С другой стороны, это оказалось идеальной мишенью для Альянса, уничтожить цели на которой совсем не представляло труда. Теперь все, что напомнило об отчаянных защитниках Парижа – разбитая техника вдоль центральной улицы, охладевший изуродованный металл над ветками мертвых деревьев, и их перегнивающие тела, смешанные с грязной землей.

Именно эти поля и заняли солдаты Санитаров Европы. Это место имеет особую стратегическую важность для их готовящейся операции. Здесь уже находились несколько десятков солдат в черной униформе, они закрепились в этом районе. Установили опорный пункт, поставили патруль.

Проинспектировать контроль местности приехал командир батальона. Черный джип, пересекая разбитые дороги, остановился у триумфальной арки, вышел немецкий офицер.

Все было в порядке, никаких инцидентов не произошло. Но сразу уезжать майор не стал. Устав от бесконечной суеты, он решил прогуляться по уничтоженным полям наедине с тишиной. Во всем окружающем кошмаре единственной отрадой оставалось яркое дневное солнце на ясном небе. Солнце слегка согревало тело солдата в черном одеянии в этот холодный день. Не беспокоясь о безопасности, офицер ушел довольно далеко от своих солдат, его манила тропа, ведущая в едва уцелевший парк. Он шел не спеша, осматривая каждый бугорок вокруг, как вдруг заметил неподалёку скамейку, а на ней неизвестную девушку. Своим единственным уцелевшим глазом он не мог хорошо рассмотреть незнакомку, и решил приблизиться, чем сильно ее напугал. Перед ним оказалась молодая рыжеволосая девушка с пышными, но грязными волосами. На ней была белая, запачканная пылью и сажей одежда, на ногах молодежные кроссовки.

Увидев немца она подскочила и поджала ноги к телу, ее охватил ужас.

Она зажалась на краю скамьи и прикрыла лицо руками со словами на прекрасном французском: «Не надо…»

Офицер был довольно образованным человеком и хорошо знал французский язык. Он не был настроен агрессивно, на лице было только спокойствие. Когда он присмотрелся к парижанке, перед глазом офицера промелькнули события из Реймса, где в соборе он также встретил рыжеволосую девушку. Тогда в нем все переменилось.

– Я не желаю тебе зла, – ответил офицер и подошел поближе, чем ещё больше напугал француженку. На поясе гремели ножны, в которых находился ужасающий мачете. Девушка начала задыхаться от страха и бредить себе под нос.

Немец едва прикоснулся к ее волосам, чтобы увидеть лицо, как та дёрнулась и тихо визгнула. Ее охватила дрожь, зубы стучали толи от холода, толи от страха. Немец решил отступить и продолжал успокаивать девушку:

– Я не собираюсь тебя убивать. Если бы захотел, ты бы давно уже не дышала.

От этих слов ей стало совсем не лучше. Она знала, чем грозит встреча с Альянсом, и чувствовала себя беззащитной.

Больше ничего говорить офицер не стал. Он лишь любовался девушкой, ему было жаль ее – голодная, замершая, в постоянном ужасе на гране смерти. Он уже бывал на волоске от смерти, видел, как погибают другие, зачастую совсем невинные люди, по обе стороны баррикад. Наконец, спустя какое-то время, девушка, принимая свою судьбу, взглянула на палача. Перед ней стоял мужчина на вид лет сорока, в черной униформе. Грозные ботинки, тугой ремень, броня, больше похожая на неуязвимые доспехи, кожаные перчатки. На поясе висел огромный клинок, а за спиной находился устрашающий автомат, на вид прямо как у французских солдат. На голове был громоздкий шлем с поднятыми наверх темными очками. Лицо солдата имело строгие черты, повсюду были морщины, на бороде небрежная щетина. В условиях войны у солдат нет возможности следить за собой, лишь штабные генералы каждый день выглядят как фотомодели военных журналов. Главной особенностью офицера являлась черная повязка на левом глазу. Он был похож на злобного пирата. Девушка показала свое лицо. Перед страшным солдатом сидела замученная душа, красные глаза, бледная кожа и круги под глазами. Дыхание парижанки восстановилось, началась апатия. Солдат снял кожаные перчатки и подошел к ней вновь, протянув свою мозолистую огрубевшую руку:

– Я отведу тебя в безопасное место. Как тебя зовут?

Девушка устало смотрела на руку, но не принимала ее и не отвечала злобному санитару.

– Я майор Гюнтер Линдерман, со мной тебя не обидят. Я хочу помочь тебе.

И все равно она продолжала молчать, но офицер никуда не спешил, терпения у него было хоть отбавляй.

– Поверь мне. У нас тепло и есть горячая еда.

От слов о еде девушка вновь ощутила дикую боль в животе. Голод морил ее уже не первый месяц, во рту пересохло. Дрожа, она посмотрела в глаз майора. Тот все ещё протягивал ей руку и попытался выдавить из себя подобие улыбки, что совсем не вызывало доверия.

– Почему вы не убиваете меня? – бубнила девушка так, что едва было слышно.

– Потому что не хочу, – ответил офицер более грубо, начиная нервничать от её каприз.

Наконец, она сломалась и аккуратно прикоснулась к руке Линдермана. Довольный, взглядом он быстро пробежался по парижанке, крепко схватил ее за руку и небрежно поднял со скамейки. Она чуть не упала, но офицер обхватил ее второй рукой за талию. Крепко встав на обе ноги, девушка почувствовала дискомфорт. Ее все ещё пугал странный офицер, но деваться теперь было некуда. Пытаясь согреть незнакомку, немец держал ее максимально близко к себе. Ее рост едва достигал его бороды.

– Так как тебя все же зовут? – вновь спросил немец и тихо повел ее к Триумфальной Арке, той же дорогой, откуда пришел.

– Эмили Рэй, – ответила парижанка и смирилась с происходящим. Теперь она надеялась, что немец ее не обманывает, и поверила, что он хочет помочь ей.

Они медленно вышли на поля, солдаты Альянса заметили офицера с незнакомкой и с диким непониманием провожали его взглядом. Он никому ничего не объяснял, солдаты не докучали его расспросами. Лишь были в шоке, не понимали, как действовать. В их обязанности входит уничтожение любой живой цели, кого они встретят на пути, но теперь, видимо, у них появилось исключение.

Эмили пугали вооруженные солдаты, все они смотрели на нее злобным взглядом, сжимая в руках свои автоматы, но офицер продолжал уверенно двигаться к машине. Его спокойствие заразило девушку, она почувствовала защиту рядом с ним.

– Что ты делала здесь в такое время? – после долгого молчания вдруг спросил офицер, а девушка подозрительно путалась в словах:

– Я просто после обстрелов, в метро вирус, и…

Офицер без смущения смотрел на нее, и она все же смогла ответить:

– Сегодня наконец выглянуло солнце. Я вышла из метро, чтобы хоть ненадолго увидеть свет. А потом вы…

Майор лишь похлопал девушку по плечу и ответил: «Не бойся, теперь свет будет вечно.»

Девушку вновь напугали его слова, но вдруг она вспомнила, что рядом с ней идет немец, и возможно, у него есть проблемы с ее родным языком. Вполне оправдано. Через некоторое время майор вместе с девушкой добрался до автомобиля. Черный джип стоял прямо под могучей стеной триумфальной арки. Теперь ее было видно с любой точки города. В начале 17 века эта арка была построена по указу французского императора Наполеона Бонапарта, в ознаменование великих побед его армии. Однако через эту арку по Елисейским полям проходили марши иностранных солдат. В 1814 году здесь была армия Российской Империи, а в 1940 – войска Третьего Рейха. А уже сегодня – полк специального назначения современной Германии.

Офицера встретили солдаты из его сопровождения. Они стояли у машины и были удивлены нежданной гостье. В машине за рулем сидел один из солдат, еще шесть стояли рядом и ждали команды.

– Один из вас пойдет пешком, – объявил офицер своим солдатам, и те смущенно переглянулись. Эмили не понимала немецкий и с тревогой наблюдала за происходящим. Майор ухмыльнулся и продолжил: «Шутка. Просто кто-то один уступит даме и прокатится с ветерком в пулеметной башне.»

После этих слов Линдерман открыл заднюю дверь бронемашины и, крепко держа Эмили за руку, помог ей забраться в настоящий танк. Внутри было восемь сидячих мест, солдаты плотно уселись сзади, один из них спереди, а последний залез к пулемёту, где было не очень удобно. Для майора и его спутницы оставили два места в ряд, сиденья были довольно жёсткими, про комфорт в этой машине можно вовсе забыть.

Все заняли свои места, водитель завел автомобиль и посмотрел через зеркало на незнакомку. Эмили осмотрелась и заметила за рулем солдата с ухоженной бородой. Это был тот самый лейтенант, который спас майора на учениях в Реймсе. После того, как ему удалось вытащить раненого офицера из собора, солдат уложил его в бронеавтомобиль и успел вовремя отвезти в штаб, где врачи оказали ему своевременную помощь. С тех пор лейтенанта назначили личным водителем офицера.

– В штаб, – скомандовал Линдерман, и бородач тронул автомобиль с места. Машина Альянса ехала не спеша, объезжая ухабы после утреннего обстрела. Все, кроме бородатого водителя и майора, были в масках, с ног до головы в черном. Вооружены до зубов, защищены до ушей. Из слабых мест оставались только руки и ноги, ниже колен и локтей.

– Герр майор, разрешите спросить? – раздался голос водителя. Линдерман, взглянув в до сих пор напуганные глаза Эмили, ответил: «Что у тебя?»

– Что это за девушка?

Майор долго не мог найти слов, но все же ответил:

– Будущий гражданин Европейского Альянса.

Водитель вновь взглянул на незнакомку и, оставив лишние вопросы, уставился на разбитую дорогу.

Буквально через пять минут выжженные поля сменились на едва тронутые обстрелом жилые дома. В них были выбиты стёкла, обвалились некоторые стены, но сами здания все ещё стояли на своих местах. Их было немного, ведь именно в этом районе находится Елисейский госпиталь, место, которое Альянс выбрал в качестве временного штаба для Санитаров Европы. Автомобиль подъехал к шлагбауму, у которого стоял немецкий патруль. Водитель без суеты показал им какую-то бумагу, не опуская стекла, и те впустили его во двор. Здание госпиталя нисколько не пострадало. Создаётся впечатление, что здесь нет никакой войны, и это очередной мирный солнечный день.

Но впечатление портили толпы немецких солдат вокруг. Они разгружали грузовики, ошивались вокруг бронемашин и занимались своими делами. Припарковавшись возле других джипов, водитель с улыбкой сказал:

– Всем спасибо, все свободны.

– Вольно, – добавил майор, и солдаты поспешили покинуть автомобиль. Последними выходили майор и парижанка. Он вновь помог ей вылезти из высокой машины, а затем, взяв под руку, повёл в штаб на глазах у всех.

Выпустив всех пассажиров, бородатый лейтенант закрыл дверь броневика и с пачкой сигарет подошел к одному из офицеров. У соседней машины стоял потный блондин в звании гауптмана, который только что вернулся из Нотр-Дама. Они были хорошо знакомы между собой, бок о бок обороняли Кёльн от сил НАТО. Арийский офицер принял угощение и, прикурив от зажигалки лейтенанта, задал актуальный для всего полка вопрос:

– Кого это привел Линдерман? Неужто любовницу завел?

Затянув горький дым, лейтенант ответил:

– Не думаю. Вы же знаете его слабость. Я подозреваю, что майор задумал неладное.

– И что же? – спросил блондин, стряхивая пепел сигареты.

– Подозреваю, но не верю. Майор не может связаться со шпионами.

– Никому нельзя слепо верить, ни мне, не тебе, ни канцлеру. Всегда нужно знать истину, – ответил офицер и, приметив мусорный бак у одного из корпусов госпиталя, метко запустил в нее окурок и ушел по своим делам. Лейтенанту оставалось лишь размышлять над словами гауптмана. Госпиталь состоял из трех корпусов, две четырехэтажки по бокам и двухэтажное здание администрации по центру. В двух корпусах расположились солдатские казармы, в здании администрации на первом этаже развернули госпиталь, а на втором – командную ставку генерала.

Линдерман привел Эмили в центральное здание, оно ничем не отличалось от французской больницы, кругом висели плакаты на французском языке. На первом этаже ходили люди в белых халатах, которые косо смотрели на чужестранку. Не задерживаясь, майор поспешил на второй этаж, где сразу подошел к центральному кабинету и на секунду застыл. На двери висела нетронутая табличка, Эмили сразу прочитала надпись: «Главный врач Елисейского госпиталя – хирург Роже Ларош»