Текст книги "Свет во тьме"

– Как ты думаешь, насколько искажено ее восприятие?

Молодцов по-прежнему улыбался, но лицо его немного покраснело.

– Михаил, чего ты от меня хочешь? Чтобы я поссорился с тобой? Уверен, что ты пришел сюда не за этим.

Каганов решился на отчаянный шаг и выложил козыри.

– Она сделала несколько снимков.

Молодцов вздохнул и некоторое время смотрел в пол. Потом он холодно произнес:

– Когда в следующий раз ты принесешь эти снимки, мы продолжим наш разговор.

Ухмылочка Молодцова была как плевок в лицо Михаилу.

– Ладно, – пробормотал он, не опуская глаз.

– Марина назначит тебе новое время.

– Премного благодарен.

Михаил взглянул на часы, подошел к двери и, распахнув ее, громко сказал:

– Входи, Антон.

Антон Буркин сидел в приемной. Увидев Каганова, он подскочил, неприятно пораженный. Он выглядел таким взволнованным, как будто на него вот-вот налетит паровоз.

Михаил сгреб руку Антона и с чувством потряс ее.

– Здорово, приятель! Кажется, вы не знаете друг друга? Позвольте мне вас представить: Антон Буркин – это руководитель и президент нашего «Общества Самопознания» Олег Молодцов. Олег – это полковник милиции Антон Буркин!

Буркин явно не оценил сердечности Михаила, зато Молодцов оценил. Он вышел вперед, нервно потряс руку Буркина и, быстро втащив его в свой кабинет, крикнул через плечо:

– Марина, назначь, пожалуйста, господину Каганову новое время!

Но Каганова уже не было в приемной.

Четвертое

Света Каганова уныло сидела за столиком столовой в студгородке, в тени разросшихся кленов. Она рассеянно смотрела на подогретый пирожок в упаковке, медленно остывавший, и на маленький пакет сока, так же медленно нагревавшийся. Мысли Светы были заняты воспоминаниями о себе, своей семье и бесконечных стычках с воинствующим отцом. Она готова была заплакать.

– Почему, отец, – шептала она чуть слышно, – почему ты не любишь меня такой, какая я есть?

Как он может осуждать ее, почти не зная? Почему он настроен так резко против ее мыслей и философии, ничуть их не понимая? Они жили в разных измерениях, и каждый пренебрегал миром другого.

Вчера за весь вечер они с отцом не сказали друг другу ни слова, и Светлана отправилась спать расстроенная и злая. Она лежала и слушала, как ее родители чистили зубы, гасили свет и ложились в постель. Все это происходило как будто на другой стороне планеты. Ей хотелось закричать, позвать их в свою комнату, ее тянуло к ним, но она была уверена, что опять ничего не получится. Отец будет требовать невозможного и ставить свои условия, вместо того чтобы просто любить ее, только любить.

Света по-прежнему не понимала, что погнало ее из постели в ночь. Единственным, что она помнила, проснувшись, было мучительное состояние, как будто все страхи, которые она когда-либо испытывала раньше, навалились на нее одновременно: страх смерти, страх неудач, страх одиночества. Лихорадочно одевшись и выскочив на улицу, Света уже понимала, что совершает глупый и бессмысленный поступок, но эмоции в эту минуту были сильнее, чем доводы разума.

Света была в состоянии полной неопределенности: ничего хорошего не ждет ее ни сейчас, ни в будущем.

– Отец! – простонала она и заплакала.

Рыжие волосы упали по обеим сторонам лица мягкими волнами, слезы одна за другой капали на стол. Она старалась плакать тихо, но ей это удавалось с трудом, чувства нахлынули, как вода сквозь прорванную плотину.

– Э-э-э… – послышался мягкий голос, – прости, пожалуйста…

Подняв голову, Света увидела молодого человека, светловолосого, худощавого, с карими глазами, полными сострадания.

– Прости, пожалуйста, что я тебя потревожил, – мягко сказал молодой человек. – Но… может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь?

* * *

В гостиной профессора Юлии Лиховой было темно и очень-очень тихо. Стеариновая свеча на кофейном столике отбрасывала слабый желтоватый свет на высокие, до потолка, книжные полки, причудливые восточные маски, затейливо расставленную мебель и лица двух людей, сидящих друг против друга. Свеча разделяла их. Одним из расположившихся за столиком была сама профессор. Вторым был Антон Буркин, явно чувствующий себя неуютно.

– Ты не очень хорошо себя чувствуешь сегодня, не правда ли? – спросила Лихова.

Буркин пожал плечами и опустил глаза в пол.

– Да нет, все в порядке, я просто устал.

Юлия покачала головой, явно недовольная ответом.

– Нет, нет, я чувствую, как от тебя исходит какая-то энергия, ты чем-то озабочен. Разговаривал сегодня с Олегом? – наступала профессор.

– Ну, – буркнул в ответ Антон.

– Ходил к нему, чтобы рассказать о наших отношениях!

Буркин расстроенно вздохнул:

– Да, мы говорили и об этом. Но вообще беседа была совсем о другом.

Лихова впилась в него взглядом, пронизывающим насквозь, как рентген, и заговорила так, будто читала по бумажке, приколотой у него на груди:

– Ты испуган… чувствуешь себя загнанным в угол… ты пошел… чтобы сказать Олегу… что тобой руководят, вынуждают… – Она посмотрела ему в лицо. – Принуждают? Кто тебя принуждает?

– Да никто!

Юлия тихонько рассмеялась, пытаясь его успокоить.

– Конечно, ты так считаешь! Я прекрасно это вижу.

Буркин мельком взглянул на телефон, стоящий на краю стола.

– Молодцов тебе звонил?

Юлия усмехнулась, как будто его вопрос позабавил ее.

– В этом не было необходимости. Олег очень близок к Вселенскому Сознанию. Сейчас я начинаю растворяться в его мыслях. – Взгляд ее стал жестким. – Антон, мне бы хотелось, чтобы у тебя дела обстояли так же хорошо.

Буркин вздохнул, спрятал лицо в ладонях, потом вновь поднял глаза.

– Ты сильно испуган, чего ты боишься? – спросила Лихова.

– Я не боюсь.

По крайней мере не боялся до этой минуты. Глаза Лиховой сузились и буравили его насквозь.

– Боишься, – сказала она сурово. – Тебя испугало, что нас сфотографировала репортерша из «Вечерки».

Буркин зло погрозил ей пальцем:

– Это была одна из тем нашего разговора с Молодцовым. Он наверняка тебе звонил!

Юлия кивнула и нимало не смущаясь согласилась:

– Ни у кого из нас нет тайн друг от друга, ты это знаешь.

Буркин понял, что лучше все рассказать.

– Я беспокоюсь за План. Нас становится слишком много, чтобы оставаться незамеченными. Я считаю, было неосторожностью с нашей стороны появляться вместе на людях. Каганов напал на след. Я думаю, ты знаешь, какие вопросы он задавал Олегу?

– Олег способен сам о себе позаботиться.

– А как мы позаботимся о Каганове?

– Тебе известно, что он говорил с Молодцовым о конфликте с дочерью? Для нас это весьма интересно.

– Ну и что же произошло между ними? – заинтересовался полковник.

– Она убежала из дома.

– И какие же выгоды мы можем извлечь из этого?

– Всему свое время, Антон, нам незачем спешить.

– Я не совсем уверен в Каганове. Он не такой слабый противник, как Хромов. Арест Караваевой был ошибкой.

– Зато тебе удалось засветить пленку.

Буркин повернулся к ней:

– И к чему это привело? Представляю себе, что бы я подумал, если бы мне вернули камеру с засвеченной пленкой! Их не так легко провести!

Лихова обвила руками, будто ползучими растениями, шею Буркина.

– Но зато они уязвимы. Ты можешь сделать с ними что угодно, а уж я и подавно, – утешала она полковника.

– Ну да, как и все остальные, – проворчал Буркин.

Ему следовало бы предвидеть ее реакцию. Юлия враждебно смотрела ему прямо в глаза.

– И это вы успели обсудить сегодня с Олегом!

– Он тебе все доносит!

– Если бы он этого не сделал, то рассказали бы Хозяева.

Буркин пытался избежать ее взгляда. Он не выносил, когда Лихова превращалась из красавицы в отталкивающее омерзительное существо.

– Если наши отношения тебя не устраивают, я могу позаботиться, чтобы они закончились.

Буркин опустил глаза и простонал:

– Все в порядке. Меня все устраивает. Я… я только не хочу терять контроль над происходящим.

Он лихорадочно старался развеять ее сомнения, утихомирить и заставить поскорее отпустить его.

Юлия одарила его долгим и мучительным поцелуем вампира.

– Ты сам нуждаешься в хорошем контроле.

Лихова терзала его, а Буркин был перед ней совершенно беззащитен. Она крепко держала его, он целиком принадлежал ей.

Антон не мог справиться с беспокойством:

– Но сколько еще противников нам предстоит убрать с дороги? Хромов исчез, так откуда-то взялся Каганов…

– Ты разделался с отцом Евгением – возник отец Георгий, – докончила она его мысль. – Считай, что Георгия уже нет. Ведь у вас будет голосование в пятницу?

– Прихожане поддаются, он начинает раздражать их. Ты ведь знаешь, он исключил Стальнова за измену жене?

– Думаю, это поможет церкви сделать решительный шаг.

– Но большая часть общины с ним согласна.

Юлия отошла в сторону, чтобы получше разглядеть Буркина, и от ее взгляда кровь застыла в его жилах.

– Боишься отца Георгия?

– У него много сторонников. Больше, чем я предполагал. Кто-то помогает ему во всем, и я не знаю кто. Подумай, что будет, если он узнает о Плане!

– Он никогда ничего не узнает! Мы его раздавим задолго до того, как он что-нибудь пронюхает.

Юлия вдруг успокоилась и улыбнулась.

– Мы отпразднуем его падение в пятницу.

– А Каганов?

– Каганов слабый, беспомощный идиот. Не беспокойся. Это не твоя забота.

Не успел Буркин опомниться, как он уже стоял на улице у захлопнувшейся двери черного входа.

Лихова наблюдала из окна за машиной Буркина, пока та не скрылась из виду. Юлия приоткрыла гардины, чтобы впустить свет, и погасила свечу на столике. Потом она достала из ящика письменного стола папку. Перед ней лежали подробные биографии, заметки об особенностях характеров, всевозможные фотоснимки, – это были досье на Михаила, Виолетту и Светлану Кагановых. Когда взгляд Лиховой упал на лицо Светы, в глазах профессора загорелся зловещий огонь.

Невидимая, на плече Лиховой лежала черная рука, унизанная драгоценными кольцами и золотыми браслетами. Бархатный голос нашептывал мысли, глубоко проникавшие в ее сознание.

* * *

Во вторник после обеда редакция «Вечерки» была похожа на поле сражения, покинутое воинами. Иван, наборщик, как всегда, взял сутки отгула, чтобы прийти в себя после бешеного галопа перед сдачей номера в печать. Фома, редактор, отправился добывать очередной материал.

Что касается Леночки, секретарши, ответственной за объявления, то она объявила, что увольняется с работы, и исчезла еще накануне вечером. Когда Лена ушла с работы, и Михаил ощутил, что редакция внезапно опустела.

Михаил и Вера были одни в стеклянной конторке. Сидя за подержанным письменным столом, Каганов мог целый день обозревать через стекло конторы три рабочих стола, пишущие машинки, мусорные корзины, телефоны и чайник. В помещении царил беспорядок: повсюду валились газетные вырезки, но ничего не происходило.

– Ты тоже не знаешь, где искать? – спросил он у Веры.

Девушка сидела на одном из рабочих столов, прислонившись к стене и помешивая ложкой в чашке с какао.

– Я знаю, где она хранит книги. Уверена, что у нее в журнале есть все нужные адреса и телефоны.

– Лучше всего дать объявление о найме нового секретаря на этой же неделе. Лена тянула тяжелый груз.

– Знаешь новости о Буркине?

Вера сидела на столе, как нахохлившаяся птичка, и, казалось, больше была заинтересована своим какао, чем пикантными новостями.

– Сгораю от нетерпения услышать, – отозвался Михаил.

– Я встречалась с Аленой, секретаршей полковника Буркина. Он исчезает каждый вторник после обеденного перерыва на несколько часов. У нашего дорогого Буркина есть удивительная подружка…

– Лихова, профессор психологии в университете, – закончил за нее Каганов.

Вера была разочарована.

– Мне просто повезло, Вера, – успокоил девушку Михаил. – Блестящая догадка.

– Между ней и Буркиным что-то есть! Он называет это терапией, но мне кажется, он получает от нее массу удовольствий. Если бы Буркин был женат, я бы знала, что мне делать.

– А ведь у нас образовался маленький клуб, и они до такой степени не желают, чтобы мы о нем догадались, что рискнули даже арестовать тебя.

– И засветить пленку.

– Хотел бы я знать, удастся ли что-нибудь извлечь из отпечатков пальцев.

– В картотеке их нет.

Михаил повернулся на стуле, в упор глядя на Веру.

– Сдаюсь! Рассказывай, что у тебя на уме!

Теперь девушка была довольна.

– Мой дядя тесно связан с прокуратурой.

– Погоди, не втягивай их в это дело. Пока еще рано… Молодцов и Буркин несли вздор: они-де не знают друг друга и близко не подходили к балаганам. О! Как бы я хотел иметь эти снимки!

– Но мне-то ты можешь верить.

Михаил несколько мгновений смотрел куда-то в пространство, размышляя:

– Давай выложим все факты на стол. Буркин и Лихова… Они чем-то похожи, в них есть что-то общее, убежден.

Вера удивленно подняла брови.

– С Лиховой я встречался всего один раз, когда Света только-только поступила в Праховский институт. А вот с Буркиным я успел пообщаться обстоятельно. И, быть может, тебе это покажется глупостью и выдумкой с моей стороны, но когда я с ними разговаривал, то они смотрели одинаково… У них во взгляде было что-то жуткое, как будто они меня гипнотизировали, внушали свои мысли или что-то в этом роде…

Вера саркастически усмехнулась.

– Ну что ты такое городишь! Неужели ты думаешь, что они принадлежат к какой-нибудь загадочной секте?

– Не знаю, как назвать, но это так. Конечно, Буркин не так силен, как Лихова. Он слишком часто скалит зубы. Молодцов тоже замешан, но он уж очень любит жонглировать словами.

– Пожалуй, тебе нужно выпить чего-нибудь покрепче. Кофе подойдет?

– Почему бы и нет? Принеси, пожалуйста.

Вера вернулась с полной кружкой, на которой стояло имя «Лена».

– Надеюсь, он достаточно крепкий, – сказала она, подав Михаилу кружку.

– Но почему эти трое так упорно стараются убедить нас, что не знают друг друга? – вслух размышлял Михаил. – И кто те, неизвестные? Толстяк и Привидение?

– Не знаю. У меня есть приятельница в университете, и она может кое-что рассказать о нашей таинственной профессорше.

Михаил смотрел на нее с сомнением.

– Не создавай мне новых проблем, пожалуйста. С меня хватит того, что есть.

– Я только пытаюсь выяснить, в чем, собственно говоря, дело. Неважно, пойдет оно в отдел новостей или нет. Мне казалось, что тебе хочется прощупать почву…

Михаил не мог забыть взгляда Лиховой. Душа его начинала болеть сильней, как только он вспоминал, что об идеях профессора он узнал от дочери.

– Если это те сведения, которые нам необходимы, то переверни хоть все вверх дном, но добудь их. Откопай мне эту информацию.

Михаил сел за стол и принялся стучать на пишущей машинке.

* * *

В этот вечер Михаил и Виолетта накрыли стол на троих. Неиссякаемая вера руководила ими, и родители не сомневались, что Света окажется рядом с ними, как обычно.

Михаил с грустью глядел на пустой стул Светы. Виолетта сидела напротив, ожидая, пока сварится рис.

Виолетта потянулась через стол и взяла Михаила за руку.

– Она вернется. Света взрослая и рассудительная и знает, что делает. Посмотри, как мало вещей она с собой взяла. Значит, она ушла не навсегда.

В эту секунду в дверь позвонили. Михаил и Виолетта вздрогнули от неожиданности.

– Свете незачем звонить, у нее есть ключ.

Сказав это, Виолетта быстро встала и пошла, открывать, а Михаил поспешил вслед за ней. К двери оба подлетели одновременно, и Михаил открыл сам.

Они никак не ожидали увидеть перед собой молодого человека – светловолосого, интеллигентного, типичного студента.

– Михаил Каганов? – спросил молодой человек.

– Да, – ответил Михаил, – а вы кто?

– Меня зовут Александр Юрмалов, я учусь в универе и знаком с вашей дочерью Светланой. Можно мне войти? – спросил он вежливо.

Виолетта приветливо кивнула, отступила, освобождая проход и буквально отодвинув Михаила с дороги.

– Да, входите, пожалуйста.

Они провели его в гостиную и усадили. Виолетта крепко стиснула руку мужа, тем самым вынуждая его сесть и быть сдержанней. Каганов собрал все свои силы и спокойно спросил:

– Что со Светой? Она в порядке?

– Я встретил ее вчера в кафетерии, где мы все часто бываем. Она была одна и выглядела очень взволнованной, поэтому я решил, что мне необходимо чем-то помочь ей.

Михаил сидел как на иголках.

– Мы поговорили немного, и Света рассказала, как она смотрит на происшедшее. Она действительно хочет вернуться домой, это я должен сразу вам сказать.

– Ну и?

– Я ее пытался уговорить с самого начала, но… она боится вернуться и немного стыдится.

– Передай Свете, что мы не сердимся и пусть она поскорее возвращается домой.

Саша улыбнулся и встал.

– Я ее приведу.

В этот вечер стол был накрыт на четверых.

* * *

В пятницу, когда очередной номер «Вечерки» уже был в киосках «Союзпечати», а в редакции царила тишина, Вере представилась возможность заняться своими делами. Ей не терпелось встретиться кое с кем в университете. После нескольких телефонных звонков она договорилась встретиться в кафе за обедом со своей знакомой.

Столовая студенческого городка находилась в построенном всего пару лет назад здании из красного кирпича. Она пришла на смену старой столовке, пропахшей кислой капустой. Студентом нравилось, хотя было дороговато. Это была столовая самообслуживания, кормили в ней вполне сносно.

Вера шла к столику с двумя чашками кофе. За ней с парой пирожков пробиралась Рита Филиппова, веселая, средних лет женщина, профессор экономики.

Полчашки кофе ушло на общие разговоры и ничего не значащие сплетни.

Однако Филиппова достаточно хорошо знала подругу.

– Насколько я понимаю, тебе нужно о чем-то серьезно поговорить.

– Угу, но дело необычное и не имеет отношения к моей работе.

– Значит, разузнала что-то новое о сестре?

– Нет, это не касается Полины. Расследование пришлось пока отложить. Но если мне удастся кое-что выяснить, можешь быть уверена, я снова займусь обстоятельствами смерти сестры. – Вера посмотрела на Филиппову долгим взглядом. – Ты ведь уже и не веришь, что я могу найти хоть какие-нибудь концы?

– Вера, ты знаешь, что я на все сто поддерживаю твое стремление разобраться в этом деле, но сомневаюсь, что поиски увенчаются успехом. Это все так… безнадежно, так трагично.

Караваева пожала плечами.

– Поэтому я буду продолжать поиски, чего бы мне это ни стоило. Об этом я и хотела с тобой поговорить, хотя тема для меня очень неприятная. Ты знаешь, что меня арестовали и я провела в милиции целую ночь?

Филиппова, конечно, отнеслась к сказанному скептически:

– В «обезьяннике»? За что?

– За то, что я пыталась купить любовь милиционера, переодетого в штатское. Я должна во что бы то ни стало узнать, почему полковник Буркин так поступил. Помни, пока все, чем я обладаю, только предположения и догадки, но я найду истину.

– Я тебя понимаю. Но чем я могу помочь?

– Знакома с Лиховой, факультет психологии?

– Обедали за одним столиком.

Караваева заметила кислую гримасу подруги.

– Она со странностями?

– Ну, видишь ли, все мы разные, – ответила Филиппова. – Но у нас не оказалось ничего общего.

– Какая она, по-твоему: сильная, открытая, самоуверенная, отталкивающая?..

– Скорее всего – первое, и, как мне показалось, загадочная, хотя я использую это слово за неимением более точного. Ее интересы – эзотерическая метафизика, и, видимо, она предпочитает ее банальной действительности.

– Никогда не встречала ее с полковником Анатолием Буркиным?

– Ах! Так вот что тебя интересует! Нет, не встречала. Но я могу, как друг, помочь связаться с кем-нибудь более сведущим. Его зовут Виктор Жаков, он работает на факультете психологии. Лихова ему не нравится, и он к тому же обожает сплетни.

* * *

Виктор Жаков, молодой профессор с простодушным лицом, всегда модно одетый, несомненно, привлекал внимание женщин. Сейчас он находился в своем кабинете и занимался проверкой студенческих тетрадей. У него нашлось время поговорить – особенно с такой милой, хорошенькой журналисткой из «Вечерки».

– Привет, привет, – сказал он Вере, когда она открыла дверь. – Пожалуйста, садись. Прости за беспорядок. – Он показал на гору тетрадей и книг, под которой, вероятно, скрывался еще один стул. – Чем могу служить?

– Спасибо, Виктор. Я здесь, собственно, по личному делу. – Вера сделала паузу перед тем, как перейти к щекотливому вопросу: – Рита сказала, что ты знаешь Лихову…

– Так, так! – Жаков с насмешливой решительностью оглядел комнату, пытаясь удостовериться, нет ли здесь лишних ушей. Потом он подался вперед и понизил голос: – О, наша дорогая профессорша имела неосторожность задеть мое самолюбие и унизить меня, так что причины «отблагодарить» ее у меня есть. Я буду рад ответить на твои вопросы.

Караваевой явно повезло, с парнем можно было говорить начистоту.

– Меня интересует полковник милиции Антон Петрович Буркин. У меня есть информация, что он и Лихова часто встречаются. Можешь ты это подтвердить?

– Если ты имеешь в виду романтические отношения… – Он с улыбкой покачал головой. – Дорогая моя, не знаю, понравится ли тебе мой ответ, но я скажу – нет, не думаю, чтобы между ними была любовная связь.

– Но он регулярно встречается с ней.

– Понимаю, понимаю. Но с ней встречается масса людей. Она дает консультации в свободное время. Скажи-ка, этот Буркин встречается с ней каждую неделю?

Вера ответила без прежнего энтузиазма:

– Да, каждый вторник в одно и то же время.

– Вот видишь! Он ходит к ней на еженедельные сеансы.

– Но почему он никому не хочет говорить об этом? К чему такая таинственность?

Жаков снова подался вперед и тихо сказал:

– Все, что делает Лихова, окружено глубокой тайной! Это Внутренний Круг, Вера. Никто не имеет права знать об этих «консультациях», никто, кроме избранных, элиты, власть имущих, кроме особых постоянных ее посетителей. Такова она.

– Чем она занимается?

– Видишь ли… – Глаза его озорно блеснули. – Это конфиденциальная информация, и должен предупредить, что я и сам ей не вполне доверяю. Профессор ухитрилась нажить себе массу врагов и не вызывает у коллег большой симпатии. – Он повернулся к Караваевой так, что они теперь смотрели прямо в глаза друг другу. – Лихова – человек не от мира сего… Ее научные изыскания лежат в той сфере, с которой мы, обычные люди, не очень-то желаем соприкасаться: Источник, Вселенское Сознание, Высший План…

– Увы, я не понимаю, о чем идет речь.

– Да никто не понимает. Некоторые слишком близко к сердцу принимают это и беспокоятся. Может быть, она гений и действительно подошла к важным открытиям, а может, просто ненормальная.

– Ну, а что все это значит – Источник, Сознание?

– Постараюсь объяснить… Насколько мы поняли, это связано с восточными религиями, странными мистическими культами и манускриптами, с тем, чем я никогда не интересовался и не собираюсь заниматься. Мое мнение: она, занявшись этой белибердой, совершенно потеряла связь с реальностью.

Караваева вспомнила о необыкновенном описании Лиховой, сделанном Кагановым.

Виктор предостерегающе поднял руку.

– Никаких фактов. Я предполагаю и сопоставляю все сам. Я слышал, что она помогает советами людям, которые к ней приходят, и я заметил, многие из них – люди влиятельные. Но как может давать советы человек, опутанный ложными идеями? Я готов поверить, что она… имеет особую выгоду в этой ситуации.

– А эти… члены Внутреннего Круга – они встречаются регулярно?

– Насколько я знаю, да.

– Можешь назвать кого-нибудь?

– Естественно, прежде всего твой Буркин, ты сама это мне сказала. Потом… Знаешь Хромова?

Вера чуть не уронила ручку.

– Я у него работала перед тем, как он ушел и Каганов перекупил газету. Кто еще?

– Кварцева, член университетского правления.

– Продолжай, продолжай!

– Дорогуша, ну кто же еще? Э… Давид Баранов, я думаю…

– Кто такой Баранов?

– Он купил землю, на которой стоит университет. Дальше у нас идет Арсений Купцов. Он казначей, очень влиятельная личность в университетском правлении. Иногда позволяет себе отпускать весьма колкие шутки о своих встречах с профессором, но непоколебим в своих взглядах. Так, дальше у нас идет этот экстрасенс, как его там…

– Олег Молодцов.

– Откуда ты знаешь?

Караваева только улыбнулась.

– Счастливая догадка. Продолжай.

* * *

Всю пятницу Георгий изо всех сил старался не вспоминать о предстоящем собрании. Разговор с Кариной – она назвала ему только свое имя – был не из легких. Взглянув на облик и наряд молодой женщины сквозь смотровое окошечко входной двери, попросил, чтобы Мария сама открыла дверь и впустила посетительницу. Священник заметил, что Карина не пыталась надеть на себя какую-то маску: она выглядела вполне естественно, хотя и несколько жеманно. Что же касается причины, по которой она пришла за советом…

– Мне кажется, что всему причиной – мое одиночество, поэтому я постоянно слышу эти голоса…

Нежданная гостья внимательно посмотрела на Георгия и Марию, явно интересуясь, как они отреагируют на ее слова. Но после всего, что с ними произошло, ни Мария, ни Георгия уже ничему не удивлялись.

– Что за голоса? – спросил Георгий. – О чем они говорят?

Карина на мгновение задумалась, глядя в потолок уж слишком невинными большими голубыми глазами.

– То, что я переживаю, происходит не просто так. Я вовсе не сумасшедшая.

– Нет, я понимаю, дело не в этом, но расскажи-ка поподробнее о голосах. Когда ты их слышишь?

– Прежде всего, когда я бываю одна. Вчера вечером, например, как только я легла в постель… – Посетительница пересказала то, о чем говорили ей голоса. Хозяева никак не ожидали услышать такие грязные непристойности из уст молоденькой женщины. – Мне кажется, что один из них армянин или грузин. Он говорит с кавказским акцентом и зовут его Артур или Артуро, в общем, как-то похоже, он разговаривает очень спокойно и всегда предлагает мне улечься с ним, вы понимаете…

В это мгновение в другой комнате зазвонил телефон. Мария быстро встала, чтобы поднять трубку.

– Не задерживайся, пожалуйста, – попросил ее Георгий.

Было заметно, что Мария очень торопилась. Георгий смотрел ей вслед и вдруг почувствовал, что Карина тронула его за руку.

– Вы ведь не думаете, что я ненормальная? – спросила она вызывающе.

Георгий резко отдернул руку, а затем, чтобы скрыть свое невольное движение, в задумчивости потер подбородок.

– Нет, Карина, я так не думаю. Значит, ты начала их слышать, когда переехала в Прахов?

– Да, я уверена, что они появились, когда я осталась одна, и я по-прежнему одинока.

Георгий не знал, что и думать.

– Невероятно, – только и мог он сказать.

Карина опять подняла на него томные глаза и промолвила сквозь слезы:

– Я знала, что вы… ты мне поверишь. Мне говорили, что ты очень участливый человек, который все понимает. Я должна тебе еще многое рассказать.

– Ладно, думаю, что в следующую пятницу смогу, если тебя это устроит.

Несомненно, ее это устраивало, и Георгий поднялся, чтобы распрощаться, показав, что на сегодня прием окончен.

«Но где же жена, куда она подевалась? – думал Георгий. – Ну, наконец-то пришла!»

Мария сразу же обратилась к гостье:

– Вот как, вы уже уходите?

– Это было чудесно! – вздохнула Карина и нехотя выпустила руку священника.

Выпроводить Карину за дверь теперь оказалось довольно просто. «Дорогая моя Мария, спасительница!»

Георгий закрыл дверь и остался стоять, прислонившись к косяку. «Уф!» – вздохнул он с облегчением.

– Георгий, – заметила Мария, понизив голос, – мне это все не нравится!

– Мне тоже. Кто звонил?

– Ты и представить себе не можешь. Звонила какая-то женщина из «Вечернего Прахова». Она хотела уточнить, кого именно отлучили от церкви, не Антона ли Буркина.

Услышав эти слова, Георгий обмяк, будто проколотая надувная игрушка.

* * *

Немного разочарованная, Вера вернулась в кабинет Михаила.

Он сидел за рабочим столом, перебирая объявления для очередного номера.

– Ну, что они сказали? – спросил он, не поднимая головы.

– Увы! Это был не полковник Буркин. Я разговаривала с женой батюшки, и по ее тону мне стало ясно, что я задела больную тему.

– Я краем уха слышал разговор в парикмахерской. Какой-то парень сказал, что они собираются сегодня проголосовать за отставку отца Георгия.

– Значит, и тут не все в порядке.

– По крайней мере это не относится к нашему делу, что меня весьма радует. Мы и так слишком далеко зашли, – проговорил Каганов, просматривая список имен, полученный от Виктора Жакова. Ты просмотрел список избранных посетителей Лиховой?

Михаил взял со стола лист и с сомнением покачал головой:

– Что значит вся эта чепуха, пропади она пропадом?! «Введение в Сознание и Возможности Богов и Богинь: Божественность человека, ведьмы, колдуны, Священное Медицинское колесо, действие магических форм и знаков»? Ты шутишь!

– Читай дальше, начальник!

– «Пути к Внутреннему Свету: иди навстречу своим духовным богам, зажги свет внутри себя, приведи свое мыслительное, физическое, эмоциональное и духовное состояние в гармоническое единство через гипноз и медитации». – Каганов прочел еще несколько фраз и вдруг взорвался: – Что? «Как улучшить свою жизнь в настоящем, познав свою прошлую жизнь и будущую?»

– А мне особенно понравилось там, внизу: «В начале была Богиня». Лихова, вероятно?

– Почему я никогда раньше об этом не слышал?

– По той простой причине, что об этом никогда не пишут ни в университетской газете, ни в курсовых работах. Виктор Жаков дал мне это сам и сказал, что этот лист рассылается как исключение особо интересующимся студентам.

– И моя милая Светочка ходит на лекции этой женщины…

– Так же, как и все эти люди из списка.

Каганов отложил лист в сторону и снова взялся за список. Читая его, он только качал головой.

– Я бы не возражала, если бы кучка глупцов позволяла Лиховой дурачить себя, – заметила Караваева. – Но ведь это люди чрезвычайно влиятельные! Ты только посмотри: два члена университетского правления, владелец университетской земли, ревизор, судья!

– И Молодцов! Осторожный, уважаемый, влиятельный, общественно полезный Олежка Молодцов. И он уверял меня, что совершенно не знает Лихову. Я его спросил об этом в упор, и он ответил, что не знаком с ней.

– Кто-то лжет! – пропела Караваева.

– Но, надеюсь, у нас в руках будет больше доказательств.

– Да, думаю, нам предстоит кое-что большее, чем просто встреча с Жаковым.

– Что он говорил об Анатолии Хромове? Ты ведь его хорошо знала?

– Можно сказать, довольно хорошо. Ты знаешь, почему он бросил работу?

– Буркин говорил, что с Хромовым произошла какая-то скандальная история. Но кому теперь можно верить?!

– Хромов это отрицает.

– Конечно, теперь все говорят всё, и все совершенно всё отрицают.

– В любом случае позвони ему. У меня есть его телефон. Он теперь живет где-то по дороге на Нижний Новгород. Похоже, решил стать отшельником.

– Ладно, давай телефон, – вздохнул Каганов.

* * *

Мария закончила мыть посуду после ужина, повесила полотенце сушиться и прошла в спальню с окнами на задний двор. Там, в темноте, стоя на коленях около кровати, молился Георгий.