Текст книги "Свет во тьме"

Полковник Буркин уже расхаживал по небольшому залу, где проходили традиционные пятничные собрания праховской общины, зажигая свет и поворачивая регуляторы отопления. Чувствовал он себя неважно. «Хорошо бы на этот раз они проголосовали как надо», – думал он.

Хотя до собрания было еще целых полчаса, у здания уже стояло несколько автомобилей, их было куда больше, чем во время воскресных служений. Прибывая, прихожане быстро собирались в кучки – симпатизирующие отцу Георгию и его противники, они тихо перебрасывались короткими фразами, переглядывались между собой, а те, кто должен был подсчитывать голоса, уже сейчас пытались определить, каким будет исход голосования.

Темные тени внимательно наблюдали за происходящим: одни, заняв позиции на крыше, другие, расположившись вокруг здания, а некоторые и прямо в зале собрания.

Появление в дверях четы Звонаревых обеспокоило Лизора. Когда они сели на скамью, Лизор скользнул вниз и набросился на их нового спутника.

– Эй, ты, что-то я не встречал тебя раньше! – нагло заорал он, привлекая внимание всех других бесов к чужаку. – Откуда ты взялся?

Молчаливый новичок прошествовал в конец зала и занял место среди других Божьих посланников позади когорты демонов. Одиннадцать ангелов проникли в церковь, не вызывая особого беспокойства бесов. Трикс и Никон вошли вместе с Георгием и Марией. Они и раньше часто сидели рядом со священником и его супругой, так что появление ангелов вызвало, как обычно, всего лишь умеренную злобу. Здесь же находился и Сим, огромный и непримиримый, но его демоны не задирали и не осмеливались раздражать вопросами.

Буркин призвал присутствующих к тишине и, стоя за кафедрой, беспокойно вглядывался в лица. В этот вечер собралось больше пятидесяти членов церкви.

– Я хочу поблагодарить всех, кто пришел сегодня, – проговорил Буркин. – Нам предстоит обсудить очень неприятный вопрос и вынести по нему окончательное решение. Цель сегодняшнего собрания – открыто высказать и обсудить мнения, сложившиеся об отце Георгии, чтобы раз и навсегда пресечь всякое злословие и слухи и закончить собрание всеобщим голосованием. Я думаю первое слово предоставить самому отцу Георгию. Затем ему придется нас оставить, чтобы мы могли говорить открыто.

Когда Георгий поднимался со своего места, Мария пожала ему руку. Он взошел на подиум, встал позади кафедры, уперевшись в нее руками. Прежде чем начать говорить, Георгий обратил все мысли, которые его мучили, в мгновенную молитву к Богу, открыв Библию и прочитав:

– Второе послание к Тимофею, глава четвертая: «Итак, заклинаю тебя перед Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его: проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием. Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим похотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху, и от истины отвратят слух и обратятся к басням. Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое».

Георгий закрыл книгу и, глядя прямо в глаза собравшихся, твердо сказал:

– Давайте все мы будем применять Слово Божье там, где его можно применить. Я понимаю, что иногда истина Слова Божьего разделяет нас глубже, чем пропасть, и становится камнем преткновения в наших отношениях. Но это происходит только потому, что Слово неизменно, бескомпромиссно и непоколебимо. И разве существует более надежное, более прочное основание, на котором можно построить свою жизнь? Противиться Слову – значит разрушать самих себя, лишать себя радости, мира и счастья. Я хочу быть добр к вам, поэтому я собираюсь ясно и точно объяснить, чего вы можете от меня ожидать. Я буду вас любить, что бы сегодня ни произошло. Я буду вести и направлять вас до тех пор, пока вы сами этого хотите. Пока Господь не даст мне что-то другое, я собираюсь оставаться в Прахове и продолжать нести свою ношу.

Георгий сошел с возвышения, взял Марию за руку, и они вместе пошли по проходу к двери. Он старался, насколько это было возможно, заглянуть каждому в глаза. Одни отвечали ему взглядом, полным любви, другие отворачивались.

Буркин встал с места.

– Теперь послушаем, что скажет община. Если кто-то хочет высказаться, поднимите руку, и мы по очереди дадим вам слово. Сема, ты можешь начать первым.

Семен Теркин встал и прошел вперед.

– Спасибо, Антон Петрович, – кивнул он Буркину. – Вы все, конечно, знаете меня и мою жену Лену. Мы живем здесь больше тридцати лет, сначала были прихожанами Успенского храма, а когда он закрылся, перешли в эту церковь и поддерживали ее и в жару, и в стужу. Я страдаю из-за нашего друга Лени Стальнова. Вы несомненно заметили, что сегодня Леонида нет в зале и, думаю, знаете почему. Раньше он мог смело смотреть вам в глаза и был членом нашей церкви. Мы все его любили, и он нас любил, и я уверен, что наши отношения не изменились. Но отец Георгий воображает, будто он – дар небесный на нашей бренной земле, и считает, что он имеет право осудить и вышвырнуть Леонида из церкви! Но, друзья, позвольте мне сказать вам лишь одно: никто и ниоткуда не может выкинуть Стальнова, если он сам не захочет уйти. И то, что Стальнов позволил забросать себя грязью и унизить свое достоинство, показывает лишь доброту его сердца. Мы позволили отцу Георгию мутить здесь воду. Прахов всегда был мирным городом, и в нашей церкви с момента основания царило согласие. Мы должны сделать все, чтобы восстановить эту жизнь.

Теркин вернулся на свое место, сопровождаемый одобрительными кивками некоторых из сидящих на передних скамьях прихожан, явно довольных его речью.

Следующим поднялся Василий Звонарев. Он был стеснительным человеком и заметно нервничал оттого, что ему предстояло говорить перед множеством собравшихся. Но он был настолько обеспокоен происходящим, что все же решился выступить.

– Да, – произнес он глядя в пол, – я обычно не говорю много, и я так боюсь стоять здесь, но… я думаю, что батюшка Георгий – настоящий Божий человек, хороший священник, и будет ужасно, если он уйдет. Что касается истории со Стальновым, то тут не только отец Георгий принимал решение. Мы все в этом участвовали, включая меня, и я знаю, что батюшка никому не желает зла.

Когда Василий сел на место, Глафира похлопала его по руке и тихо сказала: «Ты отлично справился». Однако сам Василий не был в этом уверен.

И так на протяжении двух часов отца Георгия попеременно то распинали, то прославляли. Нервы у всех были натянуты, спины одеревенели и зудели, но противоборствующие стороны спорили все с большим жаром. Через два часа всеобщее нетерпение выразилось ропотом всего зала: «Давайте начинать голосование…»

Буркин скинул пиджак, ослабил галстук и закатал рукава. Он раскладывал прямоугольные листочки для голосования.

– Что ж, перейдем к голосованию, – проговорил он и протянул бумажки двум быстро подскочившим к нему помощникам, которые сразу же и начали их раздавать. – Сделаем просто. Тот, кто хочет оставить отца Георгия настоятелем нашей церкви, пишет «да», кто думает иначе, пишет «нет».

Один из ангелов легонько толкнул другого в бок:

– Ты считаешь, что он может проиграть?

– Мы надеемся, что кто-нибудь молится.

– Но где же Серафим?

Написать «да» или «нет» было недолго, после чего бумажки сложили в картонную коробку, и Буркин снова призвал собрание к порядку.

– Хорошо, чтобы все было честно и справедливо, прошу представителей… разных мнений выйти вперед для подсчета голосов.

После короткого нервного обсуждения от стороны «да» вышел Василий Звонарев, а от стороны «нет» – Мазин. Вдвоем они отнесли коробку на дальнюю скамью. Целый рой шипящих демонов кинулся к ним, желая поскорее узнать результат. Сим тоже двинулся туда. Так будет справедливо, решил он.

Благодаря молчаливому и незримому для простых смертных присутствию Сима удалось избежать нечестной игры со стороны помощника Буркина. Когда Мазин как бы случайно уронил под лавку несколько бумажек, Сим мысленно подтолкнул Василия посмотреть в ту сторону.

– Ты что-то уронил, – заметил Звонарев очень вежливо.

Мазин, не проронив ни слова, поднял и протянул ему листки.

Подсчет был закончен, но Мазин захотел проверить еще раз. Но и после этого все осталось по-прежнему: голоса разделились поровну.

Они известили об этом Буркина, и тот огласил результаты голосования. В зале послышались крики.

Антон Петрович почувствовал, что ладони взмокли от пота, и он старался вытереть их носовым платком.

– Послушайте, вероятно, шанс, что кто-то переменит свое мнение, не очень велик, но я уверен: все хотят покончить с этим вопросом сегодня же. Думаю, многим хочется немного поразмяться, выйти в туалет, поэтому сделаем короткий перерыв. После этого проголосуем еще раз.

Пока Буркин излагал свое предложение, два демона, расположившиеся перед церковью, заметили на улице движение, сильно их встревожившее. На расстоянии квартала появились двое пожилых, мужчина и женщина, направлявшиеся прямо к зданию церкви.

– Эта, с клюкой, – Тяпина, – встревоженно пробормотал первый демон.

– Откуда она взялась? – удивился второй. – Я думал, о ней позаботились.

– Да, она больна, но все равно пожаловала!

– А с ней что за дед?

– У Зинаиды Тяпиной слишком много друзей. Нам следовало бы это помнить.

– Этой Зинаиде нужен хорошенький сердечный удар! – пробормотал один из демонов болезней и обнажил свой меч.

Может быть, это была чистая случайность или невероятное совпадение, но в ту секунду, когда он сделал выпад, направив острие своего меча в сердце Тяпиной, старый мужчина резким движением потянул на себя дверь. Клинок наткнулся на его твердое, как бетон, плечо, прикрывшее Тяпину от смертельного удара.

Буркин, увидев входящую в зал старушку, тихо выругался. Ведь достаточно было одного голоса, чтобы собрание вынесло убийственное для него решение, и не было никакого сомнения, что Тяпина проголосует за отца Георгия. Божьи посланники встрепенулись.

Серафим, капитан воинства, прикрывший своим плечом старушку от удара бесовским клинком, сбросил обличие пожилого мужчины и присоединился к другим ангелам.

– Ты и меня провел, – заметил ему Сим.

– Можешь и сам как-нибудь попробовать, – улыбнулся в ответ ему Серафим.

Полковнику, стоящему за кафедрой, мерещилась дама пик. Он очень хорошо представлял себе испепеляющий взгляд Лиховой, который ему предстояло выдержать в случае провала.

– Так, – начал он, – если все готовы, можем начинать повторное голосование.

Зал притих. Сторонники священника были вполне готовы к бою.

– После того как мы помолились и все обсудили, может быть, некоторые из вас более ответственно отнесутся к будущему нашей церкви. Да, так я хотел бы сказать несколько слов, я ведь до сих пор не высказывал своего мнения. Видите ли, отец Георгий слишком молод…

Средних лет мужчина, из тех, кто собирался голосовать за святого отца, закричал во все горло:

– Если ты думаешь сказать что-нибудь против, то и нам должен дать столько же времени!

Сторона «да» одобрительно загудела, тогда как сторона «нет» хранила полное молчание.

– Вы меня неправильно поняли, – пробормотал Буркин, покраснев до корней волос. – Я и не собирался влиять на голосование, я только…

– Давайте голосовать! – выкрикнул кто-то с места.

– Да, да, голосовать, и поскорее! – прошептал Лизор в окружении своей свиты из мелких бесов.

В этот миг дверь отворилась. «О, нет! – простонал Буркин. – Кого там еще принесло?» В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Вошедший, Леонид Стальнов, угрюмо кивнул всем и уселся на скамье в самом конце зала. Он выглядел очень постаревшим.

– Давайте голосовать! – закричал Костя Мазин.

Пока помощники раздавали новые листки бумаги, Буркин обдумывал, как ему ретироваться в случае провала.

– Проследите, чтобы Стальнов тоже получил бумагу и карандаш, – приказал Буркин одному из помощников, который тут же пошел выполнять приказание.

– Я думаю, мы готовы ко всем фокусам Лизора, – шепотом обратился к Симу один из ангелов.

– Да, эта ночь может затянуться надолго, – ответил тот.

Листочки собрали. Лизор и другие демоны плотным кольцом окружили коробку, внимательно наблюдая за каждым небесным воином. Все были настороже: и бесы, и ангелы, и люди.

Мазин и Звонарев внимательно следили друг за другом, тихо бормоча себе что-то под нос. Константин закончил считать и теперь ожидал Василия. Тот наконец завершил подсчет, посмотрел на Мазина и спросил, не хочет ли он проверить еще раз. Они начали все сначала. Потом Мазин достал ручку, написал результат и передал записку Буркину. Пока тот разворачивал листок, Мазин и Звонарев вернулись на свои места.

Явно потрясенному Буркину понадобилось несколько мгновений, чтобы принять деловой, официальный вид.

– Так… – начал он, пытаясь овладеть голосом, – хорошо… Отец Георгий… остается.

Одна часть зала облегченно вздохнула и заулыбалась. Остальные молча забрали свои вещи и вышли.

– Антон Петрович, как распределились голоса? – спросил кто-то.

– Э… здесь не указано.

– Тридцать восемь против тридцати шести, – произнес Костя Мазин и осуждающе посмотрел в сторону Стальнова. Но тот уже вышел.

* * *

Серафим и Сим вместе с другими ангелами, стоящими на вахте, в волнении наблюдали за взрывом. С дикими воплями взбешенные демоны, совершенно потеряв рассудок, бросились вон из церкви сквозь крышу и стены, тесня и толкая друг друга.

– Ну и шабаш устроят они сегодня! – заметил Серафим.

– Но каков Леня Стальнов! – воскликнул Сим. – Неужели это правда он?

Серафим отлично понимал, что он имеет в виду.

– Да, это был Стальнов.

– Проследи, чтобы Зинаида добралась домой без приключений. Пошли с ней охрану. А сейчас все по местам. Сегодня ночью бесы поднимут на ноги весь город.

* * *

До глубокой ночи Юлия Лихова не могла выйти из транса. Профессор находилась где-то на непостижимой грани между мучительной жизнью на земле и жгучим адским пламенем. Она ложилась в постель, падала на пол, свернувшись в клубок, забивалась в угол, дико кружила по комнате и вновь падала на пол. Хозяева были в ярости!

«Проиграла, проиграла, проиграла, – стучало в мозгу и раскаленным железом жгло глаза. – Буркин проиграл, ты проиграла, он умрет, ты умрешь…»

Был ли у нее в руках нож – или это тоже было видение, подстроенное Высшим Планом? У нее появилось непреодолимое желание, чудовищной силы импульс освободиться от страданий, вырваться из телесной оболочки, этой тюрьмы, которая сковывала ее.

«Иди к нам, иди к нам, иди к нам», – звучали голоса. Она почувствовала холодное прикосновение лезвия ножа. Кровь потекла по ее пальцу.

Неожиданно зазвонил телефон. Время остановилось. Вновь яркой вспышкой на сетчатке ее глаз запечатлелась комната. Телефон надрывался. Юлия была в спальне. На полу растеклась кровь. Звонки все не умолкали. Нож выпал из ее руки. Она слышала голоса, грозные жуткие голоса.

Телефон все звонил и звонил.

Антон Буркин тревожно вслушивался в бесконечные гудки на другом конце провода. Наверное, Лиховой нет дома. Результат голосования ей бы не понравился: еще одна задержка в исполнении Плана. Антон знал, что объяснений ему не избежать, она все узнает, и ему предстоит пережить неприятную встречу с ней и претерпеть жестокое наказание от других.

Полностью раздавленный, он бросился ничком на постель, желая только одного: раствориться, исчезнуть…

Пятое

Было субботнее утро. Каганов сидел на кухне за столом, заваленным копиями объявлений, старыми и новыми счетами. «Вечерка» по-прежнему жила без секретаря.

Входная дверь открылась, и вошла Виолетта:

– Мне нужна помощь!

Никуда не денешься, придется тащить пакеты с продуктами.

– Света, – крикнул Михаил в боковую дверь, – иди помогай!

– Миша, – сказала Виолетта, протягивая ему пакет с овощами, чтобы он убрал его в холодильник, – ты все еще работаешь над этим номером? Сегодня же суббота.

– Он почти готов. Терпеть не могу, когда на мне что-то висит. А как поживают Гена и компания?

Виолетта застыла с пучком петрушки в руках.

– Можешь себе представить? Гена больше не работает. Он продал магазин и уехал, а я и слыхом не слыхивала об этом! А новый владелец, по правде говоря, мне не понравился.

– Куда девать средство для чистки?

– Поставь под мойку. – Банка исчезла в шкафчике. – Я спросила его о Гене и Ангелине, почему они продали магазин, зачем и куда уехали, но он не захотел об этом говорить, сказал только, что ничего не знает. Нельзя ли переложить все это куда-нибудь со стола?

Каганов начал убирать свои бумаги, пока их не завалили банками и овощами.

– Я привыкла к этому магазину, но сегодня мне показалось, что я не туда попала. Там что-то сильно изменилось. Может быть, у них теперь новый персонал?

Внезапно в кухне появилась Света.

– В нашем городе происходит нечто мистическое.

– Вот как? – встрепенулся Михаил.

Света не стала дальше развивать свою мысль. Каганов постарался вытянуть из нее объяснение.

– И в чем же это проявляется?

– Да так, ничего особенного. Просто у меня сложилось такое впечатление. Люди ведут себя очень странно. Мне кажется, в город вторгаются какие-то чужаки.

Слова Светы о таинственных чужаках, вторгающихся в город, всколыхнули в нем воспоминания, и его журналистское чутье подсказывало ему, что слова дочери не пустой звук. Положим, Лихову нельзя было назвать чужаком, но, без сомнения, она была мистической фигурой. Каганов расположился на диване в гостиной и достал из бумажника листок с телефоном Хромова. На другом конце провода раздалось несколько гудков, прежде чем мужской голос ответил:

– Алло?

– Алло, Анатолий Хромов?

– Да, кто говорит?

– Меня зовут Михаил Каганов, я новый редактор «Вечернего Прахова».

Несколько минут они говорили о «Вечерке», о редакции и о прочих пустяках. Особенно Хромова беспокоил уход Леночки.

– Ее брак распался, – пояснил Каганов, – но это было для меня совершенной неожиданностью. Я пришел слишком поздно и не знаю, что случилось.

– Хм… да… – Хромов выжидал на другом конце. «Поддерживай разговор, Каганов!» – подбодрил себя Михаил и переменил тему:

– Знаете, моя дочь начала учебу в университете. Да, она ходит на первый курс, сдает массу зачетов, и ей это нравится.

– Ну, если нравится, то и заниматься легче.

У Хромова было завидное терпение.

– Понимаете, Светлана занимается у профессора психологии. По-моему, весьма забавная особа.

– Лихова.

«Прямо в цель», – подумал Михаил и сказал:

– Именно. Масса странных идей.

– Совершенно верно.

– Вы знаете что-нибудь о ней? Откуда она взялась, в конце концов? Света приносит домой такие чудные мистические идеи…

Хромов ответил не сразу.

– Это… это восточная мистика, древние религиозные штучки. Она занимается, знаете… медитации, Высшее Сознание… единство со Вселенной. Я не в курсе, какое понятие вы обо всем этом имеете.

– Не слишком большое. Но ей удалось заинтересовать других, не так ли?

– Что вы хотите сказать?

– Понимаете, она встречается регулярно со всякими людьми, с Антоном Буркиным и… кто там еще? Кварцевой…

– Ларисой Кварцевой?

– Да, из университетского правления. Давид Баранов, Купцов…

Хромов внезапно резко оборвал Михаила:

– Что вы, собственно говоря, хотите выяснить?

– Насколько я понимаю, вы в курсе дел…

– Что вы еще знаете? – спросил он.

– Немного. Мне думается, что за этим кроется какая-то история. Вам это, должно быть, лучше известно.

Анатолий боролся с собой, судорожно соображая и подыскивая слова:

– Да, я знаю. Но вы ошибаетесь на сей раз. Вы глубоко ошибаетесь! – Еще одна пауза, снова борьба.

«Дернуло же тебя позвонить!» – с тоской подумал Хромов.

– Ладно, это я понимаю. Все в порядке.

– Нет, ничего вы не понимаете. Займитесь чем-нибудь другим. Охраняйте лесопосадки, поддерживайте гласность, боритесь с коррупцией делайте все, что хотите, но не высовывайте носа, а то заработаете простуду.

– О чем это вы?

– Хватит выжимать из меня информацию. Конечно, я понимаю, вы журналист – и, конечно, вы поступите наоборот, но позвольте мне вас предупредить совершенно серьезно: бросьте это.

Каганов ничего не отвечал.

– У вас есть жена и дочь? Подумайте о них. Подумайте о себе самом. Иначе будете стоять на ушах, как все остальные.

– Анатолий? У вас неприятности?

– Простите, но это не ваша забота!

Разговор оборвался. Михаил бросил трубку, но продолжал неподвижно сидеть. Мысли роились в его голове. «Не твоя забота, – сказал ему Хромов. – Брось это».

Ни за что на свете.

* * *

Зинаида Павловна Тяпина, мудрая старая служительница на ниве Божьей, в прошлом член администрации Грузинской ССР, овдовевшая лет тридцать тому назад, жила в Дачном микрорайоне, где селились в основном старики, неподалеку от церкви. Ей было за восемьдесят, существовала она на пенсию и маленькое наследство от мужа, покойного полковника КГБ.

Георгий и Мария сидели в ее крошечной кухне у большого окна, выходящего во двор. Бабуся Тяпина разливала чай из необычайно красивого старинного чайника в такие же красивые чашки.

– Нет, – проговорила бабушка, садясь наконец за столик, покрытый нарядной скатертью и уставленный печеньем и булочками, – я знаю, что Божьим намерениям невозможно долго препятствовать. У Него всегда найдется способ вывести Свой народ из тупика.

Георгий слегка кивнул головой в ответ:

– Я с вами совершенно согласен.

Мария коснулась его руки.

Тяпина убежденно продолжала:

– Я знаю это, Георгий. То, что ты здесь, не может быть ошибкой. Я не сомневаюсь в этом. Если бы в этом не было смысла, твое служение не принесло бы таких прекрасных плодов.

– Он чувствует себя подавленным после голосования, – заметила Мария.

Зинаида улыбнулась, с любовью взглянув на Георгия.

– Я думаю, Господь готовит пробуждение церкви. В одном я уверена: ничто не могло удержать меня дома вчера вечером. Я себя чувствовала ужасно. Но Господь повел меня. Как раз в то время, когда собрание началось, я почувствовала, как Его рука подняла меня, я оделась и пошла, и успела как раз вовремя. Жаль только, что у меня был всего один голос.

– А чей, по-вашему, был второй голос? – спросил Георгий.

– Вероятно, Стальнова, – сострила Мария.

– Не остри так, – улыбнулась Зинаида. – Человек не знает всего, что может Господь.

– Этой церкви ни за что не выжить, если половина прихожан перестанет ее поддерживать. Вряд ли они будут помогать отцу настоятелю, которым недовольны.

– Я так не думаю. В последнее время ко мне часто являются ангелы, и каждый раз тогда, когда в Царстве Божьем должно случиться что-нибудь важное. Я чувствую в духе, что у нас произойдет какой-то решительный переворот. А как ваше мнение?

Георгий и Мария посмотрели друг на друга, решая, кто из них заговорит первым. Потом священник подробно рассказал о ночной битве и о том бремени ответственности за город, которое легло на его плечи в последнее время. Мария вставляла в его рассказ приходившие ей на память подробности. Тяпина слушала с огромным интересом и время от времени произносила: «Ой-ой-ой!», «Слава Господу!» и «О, нет!»

– Да, – проговорила она наконец, – я это хорошо понимаю. Видите ли, однажды вечером я испытала нечто подобное прямо здесь. – Она указала на окно, выходящее во двор. – Я приводила все в порядок перед сном и, проходя мимо окна, посмотрела на крыши и фонари. Вдруг у меня закружилась голова. Чтобы не упасть, мне пришлось сесть. Это мне-то! Ведь я никогда в жизни не теряла сознания. Правда, нет – один раз это все же случилось со мной, когда мы жили в Грузии. Мы с мужем посетили одну женщину, она была медиум, спиритист. Я знала, что она нас ненавидит и старается наложить на нас проклятие. Еще бы, мы были правящей элитой и ассоциировались с партией, хоть всегда глубоко веровали. И прямо перед ее дверью я почувствовала головокружение. Этого ощущения я никогда не забуду. И в тот вечер, у окна, произошло то же самое, что и тогда, в Кутаиси.

– Что же вы сделали? – взволнованно спросила Мария.

– Я стала молиться. Я сказала: «Демон, убирайся во имя Господа нашего!» Он исчез и больше не появлялся.

– Значит, вы думаете, что это был демон? – задал вопрос Георгий.

– О да! Бог действует, и сатане это не нравится. Я абсолютно уверена, что в городе полно злых духов.

– Но не кажется ли вам, что сейчас их больше обычного? Понимаете, я был христианином всю свою жизнь – и никогда не испытывал ничего подобного.

Зинаида задумалась.

– Род сей изгоняется только постом и молитвою. Нам необходимо начать молиться и вовлечь в молитву других. Дух Святой постоянно говорит мне об этом. Вчера вечером велел молиться за вас. Я видела ангела, когда ты проповедовал, а он стоял сзади тебя, и его крылья были шатром раскрыты над тобой. Ангел посмотрел на меня и сказал: «Молись за этого человека».

– Я знал, что вы за меня молились, – сказал Георгий.

Было так естественно после разговора помолиться и прославить Господа в благодарении за поддержку и вдохновение, которое они почувствовали впервые за долгое время. Зинаида Павловна, которой и раньше приходилось участвовать в духовных сражениях и завоевывать победы за пределами своей родины, крепко сжимала руки молодой пары.

– Боже милостивый, – говорила она, и тепло Святого Духа заполнило их, – я ставлю охрану вокруг этой молодой четы и связываю всех злых духов во имя Иисуса Христа. Сатана, что бы ты ни замышлял сотворить с этим городом, я связываю тебя во имя Иисуса и изгоняю вон!

* * *

Неожиданно громкий металлический звон прервал речь ужасного Рафавала. Наступила гнетущая тишина. Князь Карфагена злобно посмотрел в сторону, откуда донесся звук. Он увидел валяющиеся на полу мечи, которые выскользнули из рук их владельцев. Два демона, два неустрашимых солдата, были растеряны и смущены. Они быстро наклонились, чтобы как можно скорее поднять оружие. Оконфузившиеся бесы заискивающе глядели на князя, прося у него прощения.

Нога Рафавала с грохотом наступила на один из мечей, и его собственный огромный меч ударил по второму. Испуганные и посрамленные воины почтительно отступили назад.

– Сжальтесь, ваша милость! – пролепетал один из провинившихся.

– Умоляем, простите! – подхватил другой. – Такого раньше никогда не случалось…

– Заткнитесь, вы оба! – взревел Рафавал.

Испуганные демоны приготовились понести ужасное наказание. Их испуганные глаза робко смотрели из-под черных крыльев, выставленных вперед для защиты, как будто что-то могло спасти их от ярости Рафавала.

– Грррр… – злобное рычание поднималось из глубины его горла, из раздувающихся ноздрей вырывались желтые вонючие клубы горячего дыма. – Серафим… – прохрипел он.

Потом князь поднялся с колен, медленно, как просыпающийся вулкан, и внезапно его оглушительный рев потряс подземелье, до смерти перепугав всех присутствующих. Он метнул меч, и тот, пронзив стены, пронесся над газоном возле психфака, промелькнул над соседним университетским зданием и, наконец взмыл в небо, прочертив на нем многокилометровую дугу.

Чуть успокоившись, Рафавал сгреб незадачливого хозяина оружия в охапку и с криком: «Возьми свой меч!» метнул демона, как копье, вдогонку. Многим бесам имя Серафима ничего не говорило, но видя, как испугались некоторые из них, глядя на их подавленные лица, они поняли, что случилось нечто непредвиденное и ужасное.

Рафавал бушевал, изрыгал страшные угрозы, размахивал мечом, как будто сражался с невидимыми противниками. Все выжидали, пока он не придет в себя, и не отваживались задавать вопросы. Наконец Лизор шагнул вперед, изогнувшись в поклоне, хотя терпеть не мог так унижаться.

– Мы готовы служить тебе, Рафавал. Скажи нам только, кто такой Серафим?

Князь повернулся к нему, гремя крыльями, как грозовая туча, и сверкая раскаленными, как угли, глазами.

– Кто такой Серафим?! – заорал он, и демоны в ужасе попадали на пол. – Кто такой Серафим, капитан Небесного воинства?! Этот проныра, хитрец, не имеющий себе равных? Кто такой Серафим?! Ты потерпел неудачу из-за этого Серафима! – прорычал в гневе ужасный князь, брызгая серной слюной. Маленький бес трясся, онемев от ужаса. – Ревузар, мерзкий червь! Почему ты ничего не можешь? Каганов не хуже охотничьей собаки шныряет за нами по пятам. Мне надоели твои бесконечные оправдания!

Огромный меч прочертил кроваво-красную полосу и рассек пространство, оставив в нем ужасающую черную рану, куда, подобно воде, стек весь свет без остатка.

Глаза несчастного беса расширились от смертельного ужаса, и прозвучал его последний на этой земле крик:

– Нет, Рафавал, не-е-е-т!

Могучей рукой Рафавал послал Ревузара в преисподнюю. Как раз в эту минуту возвратились два демона, посланные за своими мечами. Рафавал схватил их за крылья и поднял перед собой.

– Всем встать! – проревел вселяющий ужас князь.

Демоны повиновались. Рафавал встряхнул провинившихся, как бы им в назидание. Он сжимал меч дрожащей от негодования рукой и размахивал им, чтобы придать своим словам должную весомость.

– Я предчувствовал, что мне предстоит встретиться с ним. Михаил никогда не посылает против меня противника слабее, чем Серафим. Теперь, когда Каганов пробудился, по крайней мере ясно, зачем он прибыл в Прахов. Отец Георгий удержался на своем месте, его церковь не пала и стоит против нас, как бастион. А мои воины теряют мечи, как неуклюжие идиоты! И все из-за этого… Серафима! Так он сражается. И его сила вовсе не в оружии, а в молитве истинно верующих. Где-то есть люди, которые молятся!

Рафавал продолжал расхаживать взад и вперед, он был задумчив и ворчал себе под нос: «Да, да, Георгий и Каганов связаны между собой. План Серафима задуман в расчете на них. Если они падут, то и план их провалится. У нас не так много времени».

Рафавал отыскал глазами демона мерзкого вида, покрытого с ног до головы слизью.

– Ты приготовил ловушку для священника?

– Конечно, Рафавал, – ответил слизняк и не удержавшись засмеялся, до того хитрым казалось ему задуманное.

– Позаботься опозорить его как следует. Помни, ни одно прямое нападение не обеспечит нам успеха.

– Положись на меня.

– А что сделано, чтобы расправиться с Кагановым?

Сиволапый бес выступил вперед и доложил:

– Мы стараемся разрушить его семью. Жена служит ему крепкой опорой. Если мы ее уберем…

– Делай все, что считаешь нужным.

– Слушаюсь, ваша милость.

– И не будем упускать из виду другие возможности. Каганов может быть смертельно опасен, так же, как и Караваева. Нужно постараться, чтобы они скомпрометировали друг друга… – Рафавал выбрал несколько бесов и дал им задание проверить все возможные пути нападения. – А как обстоит дело с дочерью Каганова?

Еще один демон, покрытый синий чешуей, выступил вперед и улыбнулся.

– Она уже в наших руках.

* * *

Сидя за маленьким столиком в кафетерии, Света и Александр глядели на небо. Здесь было так тихо и мирно, как будто бесконечные годы отделяли ее от всех проблем, ссор и семейных споров.