Текст книги "Знамение"

XIII

– Вам посчитать? – спрашивает меня крепкая тетка средних лет. – Деньги посчитать? – раздраженно повторяет она, с вызовом оглядывая нас сквозь стекла крупных, на половину лица, очков с завитками на оправе. Такие же завитки украшают высокий стул, на котором она расположилась, за массивным деревянным столом, будто на троне.

Мы у местного нотариуса, женщины с высокой рыжей прической, агрессивно-красным маникюром и окрашенными в тот же тон губами. От нее пышет хамской самоуверенностью и крепким достатком, приправленным, как я представляю, солидным коттеджем в приличном районе, мужем-чиновником на белом внедорожнике и взрослыми детьми, пристроенными в престижные университеты. На нас она смотрит свысока, будто на помеху, мешающую жить свободно и не оглядываясь.

Ее нотариальный кабинет – единственный в районе, работающий в выходные. Я невольно представляю ее грядущую судьбу, как она бегает по улицам в погоне за жертвами, одержимая голодом, раздирает маникюром животы, погружает зубы в плоть, размазывая помаду.

– Да, посчитайте, – отвечает девушка, сидящая рядом.

Увесистая пачка денег переходит из моих рук в цепкие пальцы нотариуса, потом в каретку счетной машинки, которая принимается жужжать, стремительно выплевывая купюры в поддон. Странный выбор – связаться с наличными деньгами, а не рассчитаться банковским переводом. Впрочем, так настояла хозяйка квартиры.

На часах чуть за полдень, а событий случилось с начала дня на целую неделю.

Рано утром, созвонившись с хозяйкой квартиры, мы договорились встретиться. Через полчаса она была на месте. Ожидая подвоха, я прошел в квартиру и потерял дар речи от удивления. Планировка представляла собой зеркальное отражение нашего жилья. Окна выходили на противоположную сторону и упирались в сплошной массив соседнего жилого комплекса, что было минусом, но высокий этаж позволял квартире быть щедро освещенной солнцем. Ремонт и обстановка оказались отличными, жилье выглядело уютным и современным.

– Мы хотели тут жить, не думали продавать, – будто оправдываясь, отвечает хозяйка на не заданный мною вопрос.

– Сколько? – спрашиваю я, задержав дыхание, опасаясь услышать завышенную цену.

Она называет цифру.

Я переспрашиваю, не веря ушам.

Она повторяет сумму, которая значительно ниже средней цены на рынке.

– Мы берем, – сухо отвечаю я, не торгуясь, стараясь держаться хладнокровно, при этом внутри себя ликуя об удаче.

Глаза девушки вспыхивают. Она также кажется приятно удивленной моим быстрым решением, и я ловлю себя на неприятной мысли, что где-то прогадал. Но, присмотревшись к ней, я понимаю, что в сделке нет второго дна. Ее худая, даже изможденная фигура, бледная кожа с сеткой тонких преждевременных морщин, темные круги под грустными глазами и болезненная сосредоточенность в движениях – на всем лежит невидимая печать трагедии, которая, вероятно, служит причиной продажи квартиры. Мне не хочется знать об этой причине, но она рассказывает сама. Бесцветным монотонным голосом.

Год назад ее дочери диагностировали редкую и трудноизлечимую болезнь глаз, быстро прогрессирующую в слепоту. Они пытались разобраться с напастью в местных клиниках, но безуспешно. Потом выезжали за границу, где начали дорогостоящее лечение, быстро исчерпавшее сбережения семьи. Так как продолжать терапию денег не осталось, семья решила перебраться в столицу и лечиться в центральной клинике, где терапия оплачивается государством. Она вынужденно бросила работу, чтобы ухаживать за дочерью, понадеявшись на доходы мужа. Но тот вскоре их бросил, не выдержав трудностей, и она осталась с проблемой одна. Теперь ей нужно поскорее продать жилье и устроиться на новом месте, где на вырученные деньги она будет продолжать бороться за здоровье дочери.

Дело у нотариуса делается быстро. Документы подписываются, и деньги подсчитываются. В начале второго дня мы уже стоим на гремящей автомобилями улице со свежими бумагами в руках.

– Вот ключи, – девушка передает мне связку. У нее ледяные руки, будто на календаре зима, а не начало лета.

– Спасибо вам, – я ловлю ее взгляд, не найдя других слов, ощущая себя виноватым перед ней.

– Вам спасибо, – отвечает она, – счастья в новом доме. До свидания, – она садится за руль припаркованного у обочины автомобиля и уезжает.

Мы с женой смотрим вслед удаляющемуся седану, а потом молча отправляемся в сторону дома, погруженные в мысли о том, что только что совершили гадкое дело.

XIV

К следующей среде первый эшелон защиты нашей крепости готов. Широко улыбаясь, словно школьник на последнем звонке перед каникулами, я передаю в испачканные строительной грязью руки мастера деньги за установленную дверь – бронированную махину, обшитую шпоном под дерево, отрезавшую площадку перед двумя квартирами от остальной лестничной клетки.

– Отлично получилось! – хвалю я работу коренастого немногословного мужика неопределенного возраста, одетого в синюю спецовку.

И я не лукавлю. Для меня, мужчины, выросшего без отца и с руками «из заднего места», такая работа, выполненная в одиночку за пару часов, кажется невероятной.

На похвалу мужик, собирая инструменты в чемодан, лишь пожимает плечами, давая понять, что для него подобные задачи не представляют сложности.

Когда он уходит, я с благоговением снова осматриваю дверь и аккуратно оштукатуренные проемы по краям, а потом в который раз с наслаждением прохожусь по отдающим эхом пустым комнатам купленной квартиры, увеличившей площадь убежища вдвое.

XV

С решетками, вторым уровнем защиты убежища, получается сложнее. Через месяц с небольшим, в субботу 13 июля 2019 года, я делаю заказ в крупной местной мастерской, выбрав самый крепкий вариант из имеющихся. Остается около десяти месяцев до часа икс, и по мере того, как мы выполняем пункты плана, мне становится спокойнее.

– Выкусите, уроды, – злорадно шепчу я под нос, с удовольствием поглаживая привезенные накануне решетки.

Решив сэкономить, я нахожу в сети контакты бригады работяг, чьи услуги выгодно отличаются от конкурентов по цене. В результате трое молодых ребят устраивают в доме сущий ад, за два дня закончив лишь с двумя из шести решеток. Они шумят, мусорят, перекуривают каждые пятнадцать минут и ведут бесконечные разговоры по телефону, а бывает, появившись утром, надолго пропадают и появляются лишь к вечеру.

Когда наступает третий день грязи и бардака с обнаженными проемами окон, закрытыми полиэтиленовой пленкой, у супруги лопается терпение. Она накидывается на меня с жалобами, что бригада вновь пропала, оставив работу на половине.

Появившись к вечеру, ребята клянутся закончить на следующий день и просят аванс, сославшись на чрезвычайные нужды семейного характера. Старая песня. Соглашаюсь заплатить, понимая, что рискую больше их не увидеть, но в глубине души даже надеюсь на это, настолько мне опротивели их наглые рожи, а также беспорядок, который они навели.

Троица, действительно, не появляется. Больше для успокоения совести я к вечеру следующего дня набираю их номер. Он ожидаемо отключен. Конец истории. Остается лишь фантазировать, каким способом бездельников настигнет карма, когда начнется заварушка. Поделом.

С «белым флагом» набираю номер мастерской, которая изготовила решетки и чьи услуги по установке показались мне дорогими, чтобы договориться о работе.

«Скупой платит дважды», – будто говорит между словами менеджер, регистрируя мой заказ. И я с ним согласен.

XVI

– Решетки чуть держатся. Могут от ветра упасть. Крепления никуда не годятся, – мозолистый палец мастера указывает на отверстие в стене, в котором утоплена оконная решетка.

Лицо у мужика твердое, крупное, с широко поставленными глазами. Он выглядит серьезным. Но его верхняя губа предательски вздернута в ухмылке. Его эта ситуация забавляет. Офисного дурачка, решившего сэкономить, обдурили трое местных бездельников. А бригада настоящих мастеров молча, быстро и чисто закончила работу за один субботний день, вдобавок переделав недостатки предыдущих «умельцев».

– Мда, – пристыженно комментирую я, укоряя себя за подобную инфантильность, ведь мне не должно быть дела до его мнения. Я плачу деньги, а он делает работу. Конец истории.

– Лучше обращаться к авторизованным специалистам, чем к кому попало с улицы, – продолжает он, давя на больное.

Я закипаю. Да, я принял неверное решение, в итоге переплатил за работу и усложнил задачу. Это моя проблема. Его она не касается, и нечего читать лекции.

– Неужели? – с издевкой произношу я, о чем тут же сожалею, понимая, что тем самым признаю уязвимость собственной самооценки.

«Масштаб вашей личности определяется величиной проблемы, которая способна вас вывести из себя», – вспоминаю я слова Зигмунда Фрейда.

– Нам часто приходится вот так переделывать чужую работу. Понимаете, у нас сложные решетки, тут особые инструменты нужны и навыки. Правильно сделали, что обратились к нам, – говорит мужик, хлопая рукой по железным прутьям, не реагируя на сарказм в моих словах.

Теперь мне стыдно. Простой мужик, трудяга, хорошо сделал дело, дает хорошие советы, а я ерничаю.

– Да-да. Вы правы, – выдыхаю я.

– Все же хочу спросить… – он зажимает пальцами кончик широкого вздернутого носа.

– Да, спрашивайте.

– Вам эти решетки зачем? На двенадцатом этаже? – он кивает в пустоту за окном.

– Просто… ради безопасности, – мямлю я.

– К концу света готовитесь? – добродушно улыбается он.

– Что?

– К концу света, говорю, готовитесь?

Как рыба на суше, я открываю и закрываю рот, неспособный найти нужные слова в ответ. А он все смотрит на меня и улыбается, только глаза его вдруг становятся жесткими и испытывающими. Словно все это время он разыгрывал комедию, притворяясь простаком.

В голове проносится мысль, что все это как-то связано. Я, этот странный мужик, пацан, сказавший мне «готовиться», и моя дочь, увидевшая похожий с моим кошмар.

Мы стоим и испытывающе смотрим друг на друга. Будто боксеры перед боем. И тут он внезапно отцепляет от меня недобрый взгляд и принимается поспешно собирать инструменты.

Через минуту бригада уходит, не прощаясь, мягко прикрыв за собой входную дверь.

XVII

– Представляешь, он спросил, не готовлюсь ли я к концу света, – в нервном возбуждении я залетаю в спальню, где жена занята уборкой мусора.

– Что? – переспрашивает она.

Меня раздражает особенность некоторых людей переспрашивать, даже когда они расслышали вопрос, только чтобы выиграть время на обдумывание ответа. Подозреваю, что супруга – одна из них. Знаю, что нужно принять человека таким, какой он есть, и не ныть, но ведь так трудно удержаться.

– Мне он тоже показался странным, – продолжает она, – какой-то скользкий. А его помощники, они за все время не сказали ни слова. Я к ним подходила и спрашивала про решетки, а они таращатся и молчат. Может, по-русски не понимают. Странные…

Жена замирает с мусорным пакетом в одной руке и тряпкой в другой. На ее узком бледном лице – гримаса озабоченности, обозначившая характерные складки на высоком лбу. Еще одна ее особенность, которая меня подбешивает. Стоит ее чуть отвлечь от того, чем занята, так она застывает на месте, похожая на суриката в степи, который заворожен светом автомобильных фар.

– Странные – не то слово, – соглашаюсь я и тут вспоминаю, что не оплатил услуги, а мастер не напомнил о деньгах.

Терзаемый смутными подозрениями, я бегу в гостиную, нахожу смартфон и набираю нужный номер, ставя аппарат на громкую связь. В трубке шипит и щелкает, потом срывается на длинный гудок. Первый, второй, третий.

Пальцы отбивают мелкую дробь. Звонок не проходит. На шестом гудке, когда я отчаиваюсь дозвониться, звонок, наконец, принимают. Трубка оживает знакомым женским голосом оператора компании.

Стараясь выровнять срывающийся от волнения голос, я называю адрес, объясняю, что их мастера только что были у нас с установкой решеток, но забыли про оплату.

– Я вижу ваш заказ, – отвечает молодой звонкий голос, – шесть стационарных сварных решеток, 14 миллиметров, купленные у нас, дизайн «Маркиза».

– Все верно.

– Тут указано, что вы отменили заказ, – чуть поколебавшись, выдает оператор.

– Что? Я отменил? Этого не может быть. Я не отменял! Говорю же, ваши люди только что были у нас! – мое сердце стучит, а кровь отливает от лица.

– Я поняла, сейчас уточню, оставайтесь на связи.

Мелодия спокойной классической музыки, заигравшая на стороне оператора, не в силах унять нарастающую тревогу.

– Ошибки нет, – мелодия обрывается знакомым голосом, – ваш заказ отменен, и наши мастера не выезжали.

– Но как это? Ведь… – начал протестовать я.

– Кто бы ни был у вас, это не наши люди. У вас ко мне будут еще вопросы? – вежливо, но с нажимом пытается завершить разговор девушка.

– Спасибо. Нет. Извините. До свиданья, – в моих глазах темнеет, и я с трудом нахожу кнопку отбоя связи.

XVIII

– Что? Что она сказала? Как это? – супруга, слышавшая наш разговор, сыплет вопросами, на которые нет ответов. Будто в тумане, я принимаюсь ходить по комнате, нарезая круги, пытаясь разобраться, разложить факты и найти разумное объяснение.

«Кто отменил заказ? Тот странный мужик с вопросом про конец света? Зачем ему это? А первая бригада? Может, они не просто пропали, чтобы обмануть на деньги, а им помогли пропасть? Кто-то так подстроил?»

Озадаченный роем вопросов, я подхожу к окну и тут в лучах вечернего солнца замечаю причудливые разводы, едва различимые на стекле.

На прозрачной поверхности виднеются некие знаки.

Я подзываю супругу и указываю на находку.

– Это цифры! – возбужденно выдает она.

Так и есть. Поймав угол наклона для лучшего ракурса, я отчетливо различаю набор цифр, нанесенный, вероятно, пальцем по стеклу.

«43,630188, 51,172650».

– Что это такое? Как это? Кто это сделал? Тот мужик? – продолжает трещать супруга, отталкивая меня в сторону, чтобы лучше разглядеть находку.

– Откуда мне знать! – раздраженно отвечаю я, недовольный ее бесцеремонностью.

– Точно, цифры, – щурясь на свету, она с энтузиазмом крутится вокруг окна.

Это ее тема. Школьной отличницы, победителя математических олимпиад, выпускницы политехнического института, фанатки «Кода да Винчи». Цифры. Ключи. Ребусы.

– Надо записать, – выкрикивает жена, суетясь перед окном, не обращая внимания на детей, цепляющихся за ее ноги.

– Сфотографировать, – я нахожу лучший способ зафиксировать надпись и щелкаю поверхность стекла на смартфон.

Фотография получается не в фокусе, и надпись едва различима.

– Надо записать! – супруга убегает из комнаты и возвращается с клочком бумаги и карандашом в руках.

Когда дело сделано, мы кладем листок на подоконник и завороженно смотрим на надпись, пытаясь разгадать загадочное послание.

«Что это? Артикул товара? Номер телефона? Код входной двери? Цифры нужно сложить? Разделить? Разгадать ребус по очередности букв в алфавите?»

В голове стучит от волнения. На лбу выступает испарина. Мысли крутятся бешеным вихрем, пока не выдают одну рабочую догадку.

– Это географические координаты! – выкрикиваю я, наблюдая, как от изумления расширяются глаза супруги.

XIX

На следующий день, в воскресенье 14 июля 2019 года, я просыпаюсь рано, в начале девятого утра. В квартире тихо. Через полуоткрытое окно доносится шум зарождающегося дня. Воздух в комнате будто подернут дымкой, а знакомые предметы смотрятся по-новому.

Мы спали эту ночь вместе с детьми, вчетвером, вповалку на одной кровати, будто выводок котят в коробке. Мы с женой по краям, а дети между нами, звездами раскинув по сторонам пухлые ножки и ручки. С дисциплиной в нашей семье плохо. Да и ладно. Время идет быстро, детки вырастут, и вскоре мы будем им не нужны. А пока будем пользоваться возможностью быть с ними ближе.

Я лежу и прислушиваюсь к сопению детей, рассматриваю красивое лицо жены, боясь шелохнуться и разрушить волшебство момента. Хочу посмаковать эти минуты, отложить в тайниках памяти, чтобы когда-нибудь через года достать это воспоминание и снова пережить прекрасные ощущения.

Но волшебство длится недолго. Переживания прошедших дней накатывают на меня, разом возвратив к тревожной реальности, разогнав остатки сна и безмятежность утренней неги. Я осторожно выбираюсь из кровати и начинаю действовать по плану.

Картографический интернет-сервис подсказал, что координаты, найденные на стекле, сходятся в точке, расположенной в нашем городе. Там, где городские кварталы огибают уходящий в море мыс, в небольшой естественной бухте располагается яхт-клуб. Не роскошная марина, как где-нибудь на Средиземноморье, а простенькая база для местных лодок с нелепым названием «Яхт-клуб „Бриз“».

По спутниковым снимкам из интернета клуб выглядит синим размытым квадратом на фоне желтизны ландшафта. Я же помню это место как комплекс разномастных строений и гаражей с рукавом бетонного пирса, уходящего в море, где пришвартовано с десяток посудин разного калибра, от облезлых рыбацких лодок до приличных туристических яхт.

Наскоро проглотив глазунью из трех яиц и запив кофе, я отправляюсь в путь. Город еще не проснулся и дороги пустуют, позволяя автомобилю преодолевать километры, почти не останавливаясь. В раздумьях я осматриваюсь и отмечаю редких прохожих, нашедших дела для воскресного утра. Бабушку с продуктовыми сумками, девушку с ребенком в коляске, долговязого подростка, перебегающего дорогу в неположенном месте. Мелькают окна квартир. Открываются балконные двери. Раздаются голоса. Скоро этой жизни настанет конец…

И тут мои размышления прерывает появление в зеркале заднего вида синего автомобиля, подозрительно близко пристроившегося позади, несмотря на пустую дорогу.

XX

Кажется, впервые я увидел эту машину, когда выезжал со двора. Обыкновенный подержанный автомобиль, каких в городе сотни, с фирменной наклейкой сервиса такси.

Чуть поддаю скорости и отрываюсь от «хвоста», но, когда останавливаюсь на перекрестке, авто снова оказывается позади. Сворачиваю на продольную улицу. Легковушка поворачивает туда же.

«Что за ерунда? Он следит за мной?» – спрашиваю я себя, но решаю не поддаваться мании преследования и даю «хвосту» возможность оторваться. Выворачиваю на приморский бульвар с плотным в этот час движением. Синяя легковушка теряется в потоке. С облегчением выдыхаю, изредка посматривая по сторонам, ожидая, не появится ли авто рядом вновь.

Проехав почти до пункта назначения, я уже посмеиваюсь над собственной мнительностью. Но стоило свернуть на улицу, ведущую к парку развлечений, как я опять замечаю знакомый автомобиль. Синяя легковушка выезжает из переулка и снова пристраивается позади.

«Что ты за урод такой!» – в сердцах выругиваюсь я, задетый подобной наглостью. Помню, друг детства учил меня, что в таких случаях нужно резко нажать на тормоз, тем самым отпугнуть «прилипалу». Но в моем случае подобный маневр привел бы к неминуемому столкновению, ведь он держится бампер к бамперу.

«Что тебе нужно?» – выкрикиваю в окно я и пытаюсь разглядеть наглеца, но яркое солнце не позволяет рассмотреть водителя в тени салона автомобиля. Вытираю вспотевшие руки о джинсы и лихорадочно перебираю варианты дальнейших действий. Поступить как неандерталец? Остановиться и вызвать обидчика на разборку? Или постараться оторваться?

Поколебавшись, нажимаю на педаль скорости. Легковушка также ускоряется, подтверждая подозрение, что это действительно «хвост».

Меня трясет от злости и возмущения. Захлебываясь от прилива адреналина, я сильнее давлю педаль в пол, опасно маневрируя в потоке машин. Наглец не отстает.

Впереди нерегулируемый перекресток, где нужно тормозить и пропускать едущих по главной дороге. Перекресток пуст, и я пролетаю его, не останавливаясь. Преследователь мчит вслед за мной, не отрываясь.

Двигатель ревет. Стрелка спидометра дрожит и подползает к сотне. Поворот на яхт-клуб давно позади, и, к счастью, встречающиеся перекрестки свободны и горят зелеными сигналами светофоров.

Понимаю, что поступаю глупо, вступая в подобную игру. Надеюсь, что преследователь отстанет, у водителя сдадут нервы или не хватит мощности двигателя. Но нет. Он продолжает нестись вслед за мной.

Обогнув несколько попутных автомобилей, я замечаю впереди указатель камеры радара и принимаю решение закончить гонку. Глупо получить из-за идиота штраф. К тому же вдалеке виднеется перекресток с оживленной междугородной магистралью, который невозможно проехать, не остановившись.

Хочу затормозить машину «колом», чтобы козел въехал «носом» в мой багажник. Но сдерживаюсь. Не доезжая до зоны действия радара, начинаю притормаживать. Преследователь также снижает скорость.

Съезжаю на обочину и останавливаюсь. Двигатель затихает. Пальцы дрожат. В зеркале заднего вида наблюдаю, как синяя легковушка съезжает с дороги и останавливается в нескольких метрах позади моего авто.

– Выходи, гребаный урод! – злобно цежу я под нос, сжимая и разжимая кулаки, вглядываясь в темный силуэт водителя в салоне.

Проходит около минуты, и ничего не происходит. Сердце стучит все быстрее, нагнетая давление в голове. Тут нервы сдают, и я, рывком распахнув дверь, пружиной срываюсь с места и с решимостью разобраться с обидчиком направляюсь к нему.

Когда до авто остаются считанные шаги и я начинаю различать лицо водителя, его авто внезапно трогается, чуть не проехав по ногам, с визгом покрышек разворачивается и стремительно уезжает в обратную сторону. Озадаченный подобной развязкой, я стою на месте, глотая поднятую дорожную пыль.

Вернувшись в салон, я некоторое время сижу и размышляю, пытаясь понять, что только что произошло и связано ли это с остальными событиями. Не придя к каким-либо выводам, выворачиваю авто с обочины и направляюсь в сторону яхт-клуба.