Текст книги "Narconomics: Преступный синдикат как успешная бизнес-модель"

Голландские ученые решили копнуть еще глубже. Свою выборку они разделили по этническому признаку, и оказалось, что споры между группами, принадлежащими к одной и той же национальности, куда реже разрешались с помощью насилия. Так, лишь 29 % провалившихся сделок между наркоторговцами одной расы заканчивались убийствами. Эта же цифра составляет уже 53 %, если речь идет о сделках между партнерами разной национальности.

Возможно, меньший уровень насилия скорее связан не с гармоничными отношениями, а с формальной возможностью к запугиванию. Взять, к примеру, недавно раскрытую в Нидерландах криминальную сеть из Колумбии. Группировка хотя и не занималась импортом кокаина, но перед ней стояла не менее сложная задача незаметно переправлять крупные суммы денег, заработанных нелегально, обратно на родину. Для этого за 3000 евро (3350 долл.) нанимались молодые курьеры, которые перевозили кейсы с суммами до 150 000 евро в Боготу. Кстати, контрабанда денег из Европы стала намного проще с появлением крупных банкнот. Теперь в пачке из-под сигарет можно было без труда спрятать 20 000 евро купюрами по 500. В некоторых странах их даже прозвали «бин Ладенами»: все знают, что такие банкноты существуют, но никто, кроме бандитов, никогда их не видел. За два года группировка отправила на родину по меньшей мере 42 млн евро (47 млн долл.), обращаясь только к услугам своих земляков, которым, помимо зарплаты, еще и выдавалась путевка на курорт.

Найм исключительно колумбийцев обусловлен взвешенным подходом к организации своего бизнеса. В качестве меры предосторожности, главарь банды всегда находил имена и адреса родственников курьера в Колумбии, чтобы в случае бегства последнего всегда можно было совершить возмездие. Конечно, угрожать можно кому угодно, а не только колумбийцу. Но привести приговор в исполнение куда легче в странах со слабой полицией, чем в развитых западноевропейских государствах. А самих палачей, расположенных на другой стороне Атлантического океана, будет куда сложнее обвинить в убийстве. Рассмотренная ситуация в Нидерландах является тому уникальным примером. И даже британская полиция обнаруживала случаи похищений в Колумбии до выплаты долга в Англии.

В США наркотрафик организован схожим образом. Большая часть героина сбывается мексиканскими бандами (см. главу 9). Согласно данным Администрации по борьбе с наркотиками (DEA), розничная торговля в основном ведется гражданами Мексики, на организацию труда которых за рубежом руководство на родине тратит немалые деньги. Экспорт «рабочих групп» куда более затратен для картеля, чем если бы они наняли пушеров из числа местных жителей. Но это делается по двум причинам. Во-первых, управление дистрибьюторским подразделением в другой стране, оперирование небольшими неотслеживаемыми суммами, а также хранение крупных объемов дорогостоящего товара – все это вызывает страстное желание однажды сбежать со всем добром. Как и в случае с колумбийскими курьерами, мексиканцы страхуются от подобного оппортунизма, обеспечивая себе возможность совершить расправу над родственниками своих сотрудников, которые по-прежнему находятся в Мексике. Во-вторых, найм жителей Мексики, которых руководство картеля знает и может менять каждые несколько месяцев, лишает власти возможности внедриться в торговую ячейку.

Выходит, что, в отличие от обычных компаний, для картелей национальный и этнический состав своего персонала имеет сугубо практическое значение, несмотря на то что оно обусловлено скорее возможностями к шантажу, чем собственно географическими предпочтениями. Но из этого правила существует весьма необычное исключение. Как и многие другие картели, наркоторговцы из Нигерии построили свой бизнес преимущественно на работе своих соотечественников. Но они допускают некоторое разнообразие при выборе курьера для доставки наркотиков из Европы в США. Нигерийцы пришли к выводу, что белых женщин охрана аэропорта останавливает куда реже[29]29
  Naim М. Illicit: How Smugglers, Traffickers, and Copycats Are Hijacking the Global Economy. New York: Doubleday, 2005. P. 73.


[Закрыть].

* * *

Сторонники реформации системы наказания уже долгое время полагают, что «тюрьма не справляется со своей задачей». Это заявление справедливо лишь отчасти: для наркокартелей тюрьмы справляются просто прекрасно. Тюрьмы – это ключевой источник вербовки и подготовки нового персонала, ведь на свободе отыскать хорошего работника не так-то просто из-за особенностей нелегального бизнеса. Ежегодно тысячи людей, от главарей уровня Карлоса Ледера до беззащитных доминиканцев, ищущих работу и протекцию, начинают свой карьерный путь из-за тюремной решетки. Даже для Президента Никсона, первого, кто развязал полномасштабную войну против наркоторговли, было ясно, что упрятать человека в тюрьму за мелкие правонарушения, в этот университет преступности, было бы чудовищной ошибкой. «Взять и упечь кого-то, кто лишь раз покурил [марихуану]… поместить в камеру с настоящими преступниками… это полный абсурд. Должен быть другой способ наказания», – сказал он во время личного приема в овальном кабинете в 1971 году[30]30
  Cited by Common Sense for Drug Policy на http://www.csdp.org/research/nixon-pot.txt.


[Закрыть].

С того момента, как Никсон впервые произнес эту фразу, многие страны, а в том числе и США, приложили немало усилий к поиску «другого способа». Когда президент впервые произнес эти слова, число заключенных американских тюрем превышало 200 000 человек. Сегодня эта цифра составляет уже 1,6 млн. Критика такого подхода направлена на проблему защиты прав человека, но обосновать его неэффективность можно и с точки зрения экономики. На содержание тюрем государство расходует баснословные деньги. Посадить подростка за решетку будет стоить дороже, чем отправить его на учебу в Итонский колледж – частное учебное заведение, выпускниками которого являются принцы Уильям и Гарри. И особенно странным при всем этом является тот факт, что, будучи гордой страной с такой длинной историей демократических ценностей, США щедрой рукой раздают ежегодно более 80 млрд долл, именно на эти цели. В самом ли деле так необходимо, чтобы количество заключенных на душу населения было в пять раз больше, чем в Англии; в шесть, чем в Канаде; или в девять раз больше, чем в ФРГ[31]31
  International Centre for Prison Studies, http://www.prisonstudies.org.


[Закрыть]?

Вполне понятны причины, по которым целесообразно снижать количество арестантов. Но вот не вполне очевидно, какую выгоду получит общество от улучшения условий их содержания. Здравый смысл подсказывает, что худший климат в тюрьмах создает своего рода отталкивающий эффект, ведь никто не захочет оказаться в таком месте. На практике же в поисках защиты от агрессивной среды и других привилегий заключенные становятся более склонны к вступлению в криминальные группировки.

«Мы не банда, мы – профсоюз», – сказал один из обитателей тюрьмы в Сьюдад-Хуаресе в своем интервью газете «London Times»[32]32
  Maclean R. We’re Not a Gang, We’re a Union, Say the Drug Killers of Ciudad Juarez // London Times. March 27, 2010, доступно на сайте автора по ссылке https://maclean-andrickardstraus.wordpress.com/2010/03/27/were-not-a-gang-were-a-union-say-the-drug-killers-of-ciudad-juarez.


[Закрыть]. Как и самые обычные работяги, в плохих условиях заключенные образуют вполне типичный союз. Большая безопасность в тюрьмах лишит их необходимости искать защиту; обучение, в свою очередь, даст им шанс найти нормальную работу на свободе. Чем хуже государство справляется с удовлетворением основных потребностей заключенных, тем больше шансов на возникновение и укрепление криминальных группировок.

И действительно, рассматривая опыт Доминиканской Республики, мы убедились в том, что такой подход более чем жизнеспособен. Раньше любимым развлечением властей было лишение преступников свободы в тюрьмах с самыми суровыми условиями. При старой системе более половины бывших заключенных повторно совершали преступление в течение трех лет после выхода на свободу. При новом режиме этот показатель снизился до 3 %. Возможно, обе эти цифры не слишком надежны, так как правоохранительная система в стране далека от совершенства. И все же разница поражает. Для организованной преступности было куда проще помогать своим сотрудникам строить криминальную карьеру при прошлом, более жестком режиме. А вот из хороших тюрем не получится столь же эффективного центра занятости.

Уменьшая возможности по подбору персонала для картелей, государство получает еще один бонус. Анализ сорвавшихся сделок в Европе показал, что даже при неудаче наркодилеры остаются весьма снисходительны. Но причина этого состоит не в том, что они такие добряки; просто для них крайне важно сохранить свою сеть контактов, которую было так сложно наработать. Найм новых работников, поиск других поставщиков и дилеров – это сложный и рискованный процесс, из-за которого под угрозой раскрытия находится весь бизнес. Из-за этого мосты в наркоиндустрии сжигаются в последнюю очередь. В мире, где поиск новых контактов для сбыта кокаина не был столь сложным, голландский импортер по имени Пит может быть и разобрался бы с бразильским контрагентом, который вместо товара прислал ему мел, или даже свершил бы правосудие над своим незадачливым курьером. Но именно из-за того, что найти хоть сколько-нибудь надежные связи так нелегко, он дал обоим шанс исправиться.

Все это приводит нас к выводу о том, что если систему найма картелей можно подавить путем ограничения притока потенциальных кандидатов в тюрьмах, то и криминальный рынок труда заметно сократится. С одной стороны, это будет означать, что картели будут вынуждены поднимать своим сотрудникам заработную плату в ущерб прибыли. С другой, мягкие методы урегулирования внутренних конфликтов придут на смену радикальным. К людям можно относиться как к одноразовому ресурсу, только если всегда есть доступ к замене. В прошлом доминиканские банды не сильно беспокоились за судьбу некомпетентных кадров, с легкостью избавляясь от них или посылая людей на разборки с другой группировкой, потому что у них всегда было множество других кандидатов на вступление. Если же тюрьмы в стране смогут прикрыть эту лавочку, бандам придется брать пример со спокойного контрабандиста Пита и решать проблемы мирным путем.

Глава 4
PR и синалоанские безумцы: почему картели социально ответственны

В столице пораженного нарковойной мексиканского штата Синалоа – Кулиакане – царит праздничная атмосфера. Мужчины, женщины и дети высыпали на улицы, гудящие пением, звуками труб и тромбонов. Это был февраль 2014 года, и совсем недавно по стране разнеслась радостная новость, которую никто уже и не надеялся услышать: после многих лет преследования властям удалось посадить за решетку Хоакина Гусмана, главаря синалоанского картеля и одного из самых опасных преступников в мире. Более известный как Эль Чапо (Коротышка), за долгое время своего правления он отдал тысячи смертных приговоров не только в Синалоа, но и за его пределами. Не раз он ускользал от преследования в самый последний момент перед появлением спецназа для его перехвата. Но, в конце концов, удача ему изменила. После головокружительной погони по канализации в Кулиакане, куда вел потайной ход из ванной комнаты в его доме, Эль Чапо попытался скрыться в дешевом отеле на прибрежном курорте Масатлан, где его и поймали. Преступник был отправлен в Мехико, где телекамеры транслировали новость миллионам пораженных мексиканцев.

Реакция населения в его родном штате последовала незамедлительно. Через пару дней улицы были засыпаны листовками с призывом отметить столь выдающееся событие. Синалоанцы с готовностью вышли на торжественный марш. Однако, присмотревшись повнимательнее к его участникам, вы заметили бы кое-что необычное. Старые то или молодые, женщины или мужчины, одиночки или целые семьи – многие носили футболки и размахивали плакатами с весьма неожиданными призывами. «Эль Чапо любят больше, чем многих политиков», – кричали транспаранты. «Синалоа принадлежит тебе, Коротышка», – написано на футболках. На некоторых красовалась цифра «701» – номер Эль Чапо в рейтинге миллиардеров «Forbes». «Я хочу от тебя детей», – красуется надпись на обтягивающем топе одной девушки. Толпа высыпала не для того, чтобы осудить опасного наркоторговца, но чтобы поддержать его. Процессия медленно шла по городу, скандируя «Oue vive el Chapo!», а полиция, у которой, похоже, были другие важные дела, даже не пыталась им помешать.

С руками по локоть в крови, Коротышка Гусман должен быть самым ненавистным человеком во всей Мексике. Но в некоторых регионах страны, где его тлетворное влияние особенно сильно, общественное мнение претерпело причудливые метаморфозы. Хотя некоторые марширующие и пострадали от действий Эль Чапо, многие другие были готовы петь ему дифирамбы. Опрос общественного мнения по всей Мексике, проведенный газетой «Reforma», показал, что только 53 % респондентов одобряют арест наркобарона, тогда как 28 % были решительно против[33]33
  Reforma’s regular opinion poll. April 1,2014. P. 8 (на испанском), процитирована статья http://www.funcionpublica.gob.mx/sintesis/ComSoc_historico/2014/abril01/ tS.pdf.


[Закрыть]. О мексиканских наркоторговцах слагают «наркокорридос» – задорные баллады для тромбона и аккордеона, в которых рассказывается о ловкости и смекалке преступников, обводящих полицию вокруг пальца. Местный трубадур в ковбойской шляпе Хосе Эулохио Эрнандес, известный публике как «Синалоанский Кольт», тоже сочинил песню в честь Коротышки Гусмана:

 
С головы до пят
Он слегка коротковат,
Но от земли и до небес
Вознесся наш любимый бес:
Ведь он гигант среди гигантов[34]34
  Пер. автора. Веселую балладу можно послушать по ссылке https://www.youtube. com/watch?t=39&v=pfGtRJjkS-g.


[Закрыть].
 

Впрочем, заключение «низкорослого гиганта» оказалось не слишком долгим: в июле 2015-го, немногим более года спустя, власти Мексики сообщили, что Гусман снова ускользнул. Взбешенные, они опубликовали записи с камер видеонаблюдения, на которых видно, как заключенный поворачивает за угол, скрываясь в личной уборной, и больше не возвращается. Позже тюремщики обнаружили дыру в душевой, которая вела в толково вырытый туннель длиной с милю, оборудованный простенькой системой вентиляции и мотоциклом на рельсах, с помощью которого с путей убирали землю и прочий мусор. Коротышка сбежал на свободу именно по этому туннелю, по пути разбивая лампочки освещения. Уже через несколько часов после новости об этом дерзком побеге на «YouTube» стали появляться первые «нарко-корридос». Вот еще одна песня, которую сочинил Лупильо Ривера:

 
Тонны исчезли с водою и ветром,
Тоннель появился – передавай приветы.
 

Коротышка – это не единственный популярный бандит. У наркоторговли есть одно интересное свойство: верхушка индустрии, как правило, обладает куда более хорошей репутацией, чем большинство преступников и, конечно же, политиков (Конгресс США удавился бы за рейтинги, как у Эль Чапо). Наркоторговцы даже задают моду на сезон. Когда был арестован мясистый приспешник главаря картеля Эдгар Вальдес Вильяреаль, которого за светлые волосы прозвали «Барби», в магазинах тут же появились такие же, как у него, ярко-зеленые поло от «Ralph Lauren». Это неудивительно, ведь многие молодые люди хотели быть похожими на своего кумира.

Нечто похожее происходит и в развитых странах, где романтический образ преступников часто перекрывает все их злодеяния. Например, Джонни Депп как-то сыграл роль приятного колумбийского капо в фильме «Кокаин», рассказывающем о становлении медельинского картеля Пабло Эскобара. Сын Эскобара, Хуан Пабло, в свое время написал книгу, в которой он рассказывал, что криминальная карьера отца началась еще со школьной скамьи, когда тот продавал фальшивые дипломы своим друзьям по колледжу. Говард Маркс, осужденный британский наркоторговец, тоже выпустил автобиографию, озаглавив ее «г-н Крутой» (один из его псевдонимов), и неплохо заработал на интервью, в которых описывал свою криминальную карьеру как занятное приключение.

И все же в картелях нет ничего романтического. Под руководством Коротышки Гусмана синалоанская мафия жестоко убивала и калечила каждого, кто стоял на их пути. Жертв пытали, сжигали заживо, прилюдно вешали – и все это далеко не во имя правого дела, а ради денег. Такие люди, как «г-н крутой» Говард Маркс, может быть, и не убили никого лично, но именно на их деньги казни и совершались. Этот бизнес такой же мерзкий, как и они сами. Тем не менее, отношение к главарям наркоиндустрии далеко от отвращения, ведь они считаются почти порядочными людьми не только на родине, но и за рубежом. Подобная трансформация общественного мнения – восприятие грязных, жестоких бандитов как романтических героев – по праву считается самой сложной проблемой пиара (PR) в деловом мире. Как же картелям это удалось?

* * *

«ГРАЖДАНЕ, – гласит сообщение, написанное заглавными буквами, – настоящим я заявляю, что никогда не приказывал убить ребенка или женщину. Я не смотрю сквозь пальцы на вымогательства и похищения. Ответственность за разруху в штате несут члены «Линии». Наши правила просты: никаких детей, женщин, невинных; никакого вымогательства и похищений. «Линия» же убивает ради дани всего в 1000 песо [около 70 долл.]»[35]35
  El Chapo Accuses Governor of Chihuahua of Helping Juarez Cartel. Proceso, September 15, 2010 (на испанском) на http://www.proceso.com.mx/?p=101344.


[Закрыть].

Это послание в черных и красных тонах, качественно распечатанное на большом белом транспаранте, появилось рано утром на одном из пешеходных мостов в самом загруженном районе Сьюдад-Хуареса. Дело было в 2010 году, когда война между синалоанцами под предводительством Эль Чапо и альянсом хуаресского картеля с отделом заказных убийств «Ла Линеа» только начинала разгораться. Сообщение, подписанное самим Коротышкой, было лишь одним из множества «наркомантас» – буквально, наркоплакатами – развешанных по всему городу. Чем больше было насилия, тем сильнее картель нажимал на рекламу.

Можно подумать, что маркетинг находится на последнем месте в списке дел наркокартеля. И хотя репутация рекламного отдела в обычной компании не намного лучше, чем у рядовых дилеров («это законная ложь», как рекламный бизнес называет Г. Уэллс; «это громыхание палкой внутри помойного ведра», – считает Дж. Оруэлл), от мафии, в общем-то, не ждут особой заинтересованности в коммуникационной политике. А на самом деле картели очень серьезно относятся к маркетингу и, в особенности, к PR и рекламе. В сущности, общественная поддержка – это единственный способ для преступников вроде Гусмана оставаться на плаву, не будучи выданным полиции первым же прохожим. Именно по этой причине на вооружении у них есть целый арсенал тщательно продуманных методов по улучшению своего имиджа.

Результаты дерзкой рекламной кампании видны по всему северу Мексики. Обычно она проводится следующим образом: на шоссейных мостах развешиваются бумажные или пластиковые транспаранты, а затем информация сообщается местным фоторепортерам, чтобы они успели все запечатлеть до прибытия полиции. Иногда плакаты делают по старинке из старых простыней; иной раз их разрабатывают и производят мастера графического дизайна. Реклама служит разным целям. На границе с Техасом, в Нуэво-Ларедо, «Лос-Сетас» однажды провели громкую кампанию по найму, выпустив баннеры следующего содержания: «Если ты действующий или бывший военный, «Лос-Сетас» приглашает тебя на работу. С нас – высокая зарплата, качественное питание и бонусы для семьи. Ты не пожалуешься на плохое отношение или голод – мы предложим нечто лучшее, чем мачуанский суп [лапша быстрого приготовления]». Чаще попадается агрессивная, обличающая реклама с угрозами в адрес враждебных группировок (в случае чего к сообщению прилагается висельник), или же сообщения с попытками убедить местных жителей в том, что картель на их стороне: «Хоть мы и продаем наркотики, но далеки от вымогательства у простых граждан».

Подобные примитивные формы наружной рекламы очень эффективны, так как демонстрируют местным, что у данной группировки достаточно власти в конкретном районе (включая власть над полицией), чтобы развесить транспарант в общественном месте. В то же время сила их психологического воздействия весьма сомнительна. На сегодня реклама претерпевает некое подобие кризиса по всему миру как в легальной, так и теневой экономике. Несколько десятков лет назад люди, быть может, и доверяли этой «законной лжи», вывешенной на Мэдисон-авеню или напечатанной в любимой газете. Сейчас же из-за настоящего рекламного потопа в интернете и традиционных СМИ привлечь потребителей становится все сложнее. Особого же скепсиса удостаивается коммерческая реклама, подготовленная теми же самыми людьми, которые стараются продать свой товар. Сложно представить, что кого-то может зацепить, например, реклама о безвредности курения, которая была популярна в 1950-х. А заявления Коротышки или «Лос-Сетас» о том, что они честные и порядочные работодатели, звучат столь же нелепо.

Вот почему специалисты по маркетингу, равно как и картели, теперь придерживаются иного подхода. Еще десять лет тому назад гуру брендинга Эл и Лаура Райс говорили, что традиционная реклама себя изжила, а повлиять на восприятие потребителей теперь гораздо проще с помощью ее младшего брата – пиара[36]36
  Ries A., Ries L. The Fall of Advertising and the Rise of PR. New York: HarperCol-lins, 2012.


[Закрыть]. Чуть позже общественные СМИ сделали возможным почти мгновенное распространение PR-акции в сети через каналы «перехвата новостей», как это называет Дэвид Меерман Скотт. В отличие от рекламы, PR использует не оплаченное эфирное время или место в газете, а сконцентрирован на куда более ценных редакторских колонках и телевизионных новостях. Интересная статья привлечет куда больше внимания, чем та же реклама на следующей странице. По оценкам «PR Daily», американского торгового издания, редакторская колонка стоит в три раза дороже, чем обычное рекламное пространство. Но компании буквально дерутся за нее, упрашивая журналистов упомянуть об их клиентах в своей статье. Например, в Англии специалистов по пиару (численность которых превышает 47 800 чел.) даже больше, чем собственно журналистов (45 000 чел.)[37]37
  Приблизительная цифра, приведенная в статье Davies N. Flat Earth News. London: Chatto and Windus, 2008.


[Закрыть].

Продажа редакторского пространства интересна и самим печатным изданиям, которые все сильнее скатываются в убытки. Низкооплачиваемые репортеры выражают еще большую готовность писать подобные статьи, а компании-заказчики приветствуют их с распростертыми объятиями и не скупятся на дары. Новостные газеты все больше склоняются в сторону т. н. «естественной рекламы», то есть информации о спонсорах, представляющей собой нечто среднее между типичной статьей и коммерческой рекламой. Такой контент, который на первый взгляд напоминает обыкновенную художественную зарисовку или новостную сводку, на самом деле мог пройти через отдел маркетинга. Именно благодаря ему компании осуществляют скрытую рекламу в редакторских колонках. Многие журналисты недовольны тем фактом, что реклама начинает смешиваться с новостями. Но маркетологи готовы платить в разы больше за столь мощный инструмент воздействия на потребителей. Пусть потенциальные клиенты и не доверяют громким слоганам, но если газета или даже телеканал повторяет его своими словами, то это уже что-то значит. Точно такое же поведение стало характерным и для наркокартелей, которые в последние годы усиливают свое давление на СМИ, причем далеко не мирным путем.

И вот, одним майским утром я оказался на севере Мексики, изо всех сил давя на педаль газа, мчась через пустыню в лучах рассветного солнца. Мое удостоверение журналиста спрятано глубоко в чемодане под завалом из старых носков. Воздух пока не успел прогреться, и настоящий зной еще не наступил. Я встал довольно рано, чем немало удивил работников отеля, которые едва успели снять покрывала с расставленных в лобби клеток с канарейками. Позавтракав, я отправился по сороковому шоссе на восток от Монтеррея – крупного развитого города неподалеку от границы с США. Картели уже начали собирать средства для следующей войны за территорию, и похищения простых граждан, которые хотя бы отдаленно напоминают члена противной стороны, стали обычным делом, сулящим неплохой заработок. Один мой состоятельный друг, с которым мы встретились в отеле, обычно предпочитает разъезжать на новеньком сверкающем «Рейндж Ровере», но в тот раз он приехал на старой потрепанной колымаге. «Не стоит привлекать к себе лишнего внимания», – объяснил он.

Проблема насилия в Монтеррее, как и в других северомексиканских городах, освещается довольно широко. Газеты пестрят сводками об очередных перестрелках и убийствах. И все же из разговоров с местными бизнесменами, большинство из которых перевезло свои семьи в более спокойные США, я узнал, что в городке неподалеку происходят куда более странные вещи. В ста пятидесяти милях на восток лежит город, в котором вообще не принято как-то касаться темы нарковойн. Рейноса, раскинувшаяся по другую сторону границы от техасского Мак-Аллена, во многом похожа на других своих пограничных сверстников, с ее фабриками-макиладора, дешевыми клиниками и захудалым районом красных фонарей, который называется «мужским городком». Равно как и другие похожие места, Рейноса является крупным хабом для наркоторговли. Но одна черта отличает ее от остальных – отсюда поступает совсем мало информации об убийствах. По каким-то непонятным причинам ее не упоминают в новостях о нарковойнах ни по ТВ, ни в газетах. О трупах нигде не найти ни одной статьи, не говоря уже о фотографиях. Политики не затрагивают этой темы. Рейноса как будто отрезана от остальной территории страны. Я решился туда съездить и все разузнать.

Ранним утром на дороге нет ни души, и я мчусь по сороковому шоссе в сторону таинственного города. Вообще эту дорогу стараются избегать, потому что на трассе между Монтерреем и Рейносой происходит особенно много убийств из-за противостояния картеля «Гольфо» и «Лос-Сетас», которые раньше были союзниками, а теперь воюют за власть над северо-востоком. На полпути к цели я проезжаю мимо ресторана «Лос Аихадос» («Дети господа»), где всего пару месяцев тому назад, как раз перед Пасхой, произошла двухчасовая перестрелка между пятьюдесятью военными и сорока мафиози. В результате сражения стены ресторана оказались испещрены пулевыми отверстиями и теперь больше напоминают узорчатое кружево.

Регулярные запугивания журналистов в Рейносе обеспечили картелям полный контроль над местными СМИ. Как я узнал, за последние два месяца здесь был убит один журналист, а еще пятеро бесследно исчезли. Двоих репортеров из Мехико похитили и жестоко избили. Неизвестный прямым текстом посоветовал американскому журналисту, который собирал материал для своей статьи, убираться прочь, что тот вскоре и сделал.

Припарковавшись, я направился в «Паласио Мунисипаль», или здание городского совета, стараясь идти настолько непринужденно, насколько это вообще было возможно. Моему спокойствию не способствовал и тот факт, что человек из Совета, с которым у нас назначена встреча, был вынужден перенести ее из-за недавней новости об убийстве своего коллеги. Никто толком не знал, почему днем ранее был убит рядовой сотрудник городского собрания. Он стоял на светофоре в своем автомобиле в пяти кварталах от «Паласио», и вдруг появилась неизвестная машина, из которой его расстреляли. В местных СМИ об убийстве не было ни слова, а когда я позже приехал на место преступления, то не обнаружил там и следа. Похоже, что с уборкой трупов местные власти справляются куда лучше, чем с вывозом мусора.

Никто об этом и не напишет. Все дело в том, что местный картель настрого запретил журналистам даже намекать на события, имеющие отношение к нарковойне. За отсутствием каких бы то ни было сведений в СМИ, информацию жители города получают из официальных публикаций властей в «Twitter», чтобы хоть как-то избежать боевых действий. Со своего компьютера Альфредо (назовем его так в целях анонимности) ведет страничку «@ GobiernoReynosa», на которой содержатся жалкие крохи жизненно важной для общественной безопасности информации. Например, «ПОВЫШЕННАЯ УГРОЗА. Несколько районов заблокированы. Сохраняйте бдительность и не выходите из дома без крайней необходимости», или «РЕЖИМ ПОВЫШЕННОЙ УГРОЗЫ НА МОНТЕРРЕЙСКОМ ШОССЕ СНЯТ. На кольцевой дороге затор. Проявите терпение». Страничка обновляется каждый час с 6 утра до 11 вечера, или даже чаще, если события развиваются особенно активно. «Газеты, ТВ и радио молчат вот уже два года», – говорит Альфредо, идею о новостях в интернете которому подсказала его подкованная в социальных сетях дочь. Ни один журналист в Рейносе не захочет подписаться под статьей о преступлении. Иногда СМИ в других городах дают даже более актуальную информацию, чем местные. «В Монтеррее печатают наши новости, а мы – монтеррейские», – сказал Альфредо.

Мексиканские картели тратят немало времени и денег на то, чтобы заполучить контроль над СМИ. Он обеспечивается традиционным способом «плата о пломо» – «серебро или свинец», то есть взятка или расправа, к чему преступники регулярно обращаются при взаимодействии с другими сферами общественной жизни. Журналистов постоянно запугивают и, если это не сработало, убивают, чтобы преподать урок остальным. Вот один пример из десятка подобных случаев, произошедших за последнее время. На теле репортера Хосе Владимира Антуны, специализирующегося на криминальных новостях, была найдена записка следующего содержания: «Это случилось со мной из-за того, что я обратился к военным и написал то, чего не следовало писать. Тщательно редактируйте текст прежде, чем опубликовать его». Антуна вел собственное расследование убийства коллеги по изданию и вышел на коррупционную схему между местной полицией и ОПГ.

Чем сильнее разгоралась война, тем больше давления оказывалось на журналистов. За десять относительно спокойных лет с 1994 года в Мексике было убито всего тринадцать репортеров. В период 2004–2014 годов эта цифра выросла до шестидесяти. Расследование проводится настолько плохо, что не всегда корректно устанавливается даже мотив преступлений (некоторые жертвы погибли в перестрелке, а не являлись непосредственной целью). Не похоже, однако, что репортеры умирали случайно. Согласно комитету по защите журналистов, американской неправительственной организации, 8 из 10 убийств были тщательно спланированы. И все же такая тактика картелей работала лишь до определенного момента. В самом кровавом 2010 году пять мексиканских газет, пренебрегая риском для своих журналистов, заявили о том, что более не намерены молчать о преступлениях наркокартелей. А иногда преступникам удавалось даже создавать свой собственный медиа-контент. Похитив четырех сотрудников телеканала «Миленио», картель под страхом их казни вынудил его руководство сфабриковать новостной выпуск о том, что враждебная банда сотрудничает с коррумпированной полицией. «Миленио» нехотя повиновался (хотя тот выпуск был показан лишь на местном телевидении и не транслировался по всей стране).

Целями картелей являются две социальные группы. Во-первых, это широкая общественность. Если людей можно убедить в том, что банда Коротышки Гусмана на самом деле не занимается вымогательством и не убивает детей, то люди вряд ли будут докладывать полиции о синалоанцах и, вместо этого, будут сообщать об их несомненно более опасных противниках. Точно таким же образом картели настраивают массы против коррумпированных стражей порядка, закрывая для них канал общественной информации.