Текст книги "Древняя Греция"

Как происходило взаимодействие с другими народами

Греки архаической эпохи, занятые морской торговлей, способствовали налаживанию контактов с другими народами, особенно в Малой Азии и на Ближнем Востоке, и это взаимодействие привело к переменам в жизни Греции. Греки восхищались этими древними цивилизациями и завидовали их богатству (например, знаменитым золотым сокровищам фригийского царя Мидаса), а также достижениям их культуры – полным жизни изображениям животных на ближневосточной керамике, величественным храмам Египта, финикийской письменности. В начале «темных веков» греческие художники перестали рисовать людей и живых существ. Изображения на керамике, привезенной с Ближнего Востока в конце «темных веков» и в начале архаической эпохи, послужили для греков образцом, так что и на греческих глиняных сосудах появились человеческие фигуры. Стиль ближневосточных рельефов и скульптур также вызвал подражания в греческом искусстве того времени. Когда с улучшением экономической ситуации в конце архаической эпохи у греков появилась возможность возродить монументальное каменное строительство, самыми выдающимися примерами новой тенденции к возведению огромных и дорогих зданий стали храмы, вдохновленные образами египетских святилищ. Кроме того, в VI в. до н. э. греки начали чеканить монету: технологию они почерпнули в Малой Азии у лидийцев, которые сделали это изобретение веком ранее. Однако натуральный обмен осуществлялся еще долгие-долгие годы и после этого новшества, особенно на Ближнем Востоке. Для появления торговли, основанной на денежном обмене, потребовались многие века.

Письменность явилась самым существенным вкладом Ближнего Востока в культуру Греции, последней выходившей из «темных веков». Как упоминалось выше, греки, вероятно, научились алфавитному письму от финикийцев и, как и финикийцы, использовали его для делового оборота и торговли, но вскоре начали применять и для записи литературных текстов, прежде всего поэм Гомера. Поскольку в архаической Греции с ее в основном аграрной экономикой в умении читать и писать не было нужды, а никаких общеобразовательных школ не было, поначалу лишь немногие овладели этим новшеством, использующим буквы для передачи звуков и смыслов.

Соперничество за международные рынки существенно сказалось в эту эпоху на судьбах крупнейших греческих городов-государств. Коринф, например, достиг процветания благодаря своему географическому положению, позволявшему контролировать узкий перешеек между северной и южной частями Греции. Поскольку корабли, ходившие по маршрутам, соединявшим Восточное и Западное Средиземноморье, предпочитали избегать опасных штормов у южной оконечности Греции, то товары, как правило, разгружали, перевозили через перешеек по специально проложенной дороге, а затем загружали на другие корабли по ту сторону узкой полосы земли. Небольшие суда могли даже перемещать через перешеек волоком. Морская торговля кипела, и Коринф получал большой доход от торгового оборота и портовых сборов. Коринф слыл и главным в архаической Греции центром кораблестроения, также приносившего доход. Еще одним преимуществом стали залежи превосходной глины и мастерство растущего числа гончаров, позволившие Коринфу наладить массовый экспорт ярко расписанной керамики. Заморские покупатели, например этруски в Центральной Италии, приобретали сосуды в больших количествах. Неясно, ценились ли товары как предметы иноземной роскоши или же покупателей больше интересовало их содержимое – вино или оливковое масло. Очевидно, что амфоры, расписные греческие сосуды, постоянно перевозились на большие расстояния от места производства. Однако к концу VI в. до н. э. Афины начали вытеснять Коринф в роли ведущего экспортера популярной расписной керамики явно потому, что потребители стали предпочитать красноцветные рисунки, для которых больше подходил химический состав афинской, а не коринфской глины.

Греки всегда заботились о том, чтобы испросить одобрение богов, покидая дом ради торгового путешествия или отправляясь в колонии. Богом, у которого чаще всего просили совета об основании колонии, как видно из киренской надписи, был Аполлон Дельфийский, чей культовый центр располагался в притягательно живописном месте в Центральной Греции (илл. 4.1). Святилище в Дельфах получило всеобщую известность в VIII в. до н. э., когда там появился храм оракула, в котором жрица-прорицательница, пифия, оглашала волю Аполлона в ответ на вопросы ищущих совета. Дельфийский оракул действовал лишь несколько дней на протяжении девяти месяцев и был так востребован, что служители святилища даже брали плату за возможность переместиться к началу очереди. Наибольшее число посетителей спрашивали оракула о личных делах, таких как брак, рождение детей, но города-государства также могли посылать своих представителей, чтобы просить совета в некоторых ключевых решениях – например, начинать ли войну. Если греки, надеявшиеся основать колонию, считали необходимым заручиться одобрением Аполлона Дельфийского, то, стало быть, оракул очень почитался уже в VIII в. до н. э. и его репутация как влиятельной силы в межгосударственных делах Греции в предстоящие столетия лишь возрастала.

Устройство города-государства

Определить причины изменений в политической жизни Греции, которые привели в к постепенному возникновению городов-государств в архаическую эпоху, остается трудной задачей. Сохранившиеся свидетельства в основном касаются Афин, которые во многих отношениях не были типичным городом-государством, в частности из-за численности населения. Поэтому многое из того, что мы может сказать о формировании ранних греческих городов-государств как общественной, политической и религиозной организации, относится исключительно к Афинам. Другие города-государства, конечно, возникали в разных условиях и с разным успехом. Тем не менее представляется возможным сделать некоторые общие выводы о медленно протекавших процессах, в ходе которых около середины VIII в. до н. э. стали возникать города-государства.

Началом этого процесса были, конечно, возникшие в архаическую эпоху экономическое возрождение и рост населения Греции. Люди, которым удавалось сколотить состояние на выгодной торговле и сельском хозяйстве, теперь требовали поступиться влиянием от верхушки общества, претендовавшей на господство, которое было основано на существующем авторитете и богатстве, а если этого казалось мало, то на славе своих семейств. В VI в. до н. э. поэт Феогнид из Мегар, в стихах которого также отражены более ранние условия, выражал тревогу знати, ощущавшей угрозу со стороны нуворишей из низших слоев, своим богатством пробивавшим путь в верхи общества:

 
Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы.
Знатные, низкие – все женятся между собой.
Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан
Все ухудшается: кровь перемешалася в ней[35]35
  Феогнид. Элегии. 189–192 (пер. В.В. Вересаева и С.К. Апта).


[Закрыть].
 

Эта жалоба не совсем искренняя, потому что скрывает традиционную заинтересованность знати в стяжании богатства, но она отражает растущее напряжение между теми ее представителями, кто привык к господству, основанному на положении его рода, и незнатными людьми, стремившимися возвыситься за счет материального успеха, который они обеспечили собственными силами.

Большой прирост населения в этот период, вероятно, связан с увеличением численности незнатных людей, в особенности сравнительно скромного достатка. В их семьях было больше детей, помощь которых давала возможность обрабатывать больше земли – пока ее было в достатке после обезлюдения в период «темных веков». Подобно Зевсу в «Теогонии» Гесиода, восставшему против злодеяний своего отца Крона, пожравшего собственных детей, все больше людей, ставших обладателями какой-то собственности, возмущались из-за неприемлемого, по их мнению, неравноправия, когда представители знати вели себя в своих землях словно царьки. Говоря словами Гесиода, они словно «дароядцы» [поедающие дары], стремящиеся навязать «неправосудие» людям незнатным, не столь богатым и не имеющим власти[36]36
  Гесиод. Труды и дни. 38–39, 220–221 (пер. В.В. Вересаева).


[Закрыть]. Эта забота о равноправии и честности со стороны тех, кто стремился улучшить свою участь, придала направление социальному и политическому давлению, возникшему из-за роста населения и общего улучшения экономических условий.

Чтобы создать город-государство как политический институт, в котором были бы представлены все свободные – те, кто не принадлежал к элите общества, – должны были настоять на том, что заслуживают равного к себе отношения, даже если знать сохранит за собой руководящие посты и будет проводить политику, одобренную всем обществом. Этому требованию отвечало принятие идеи гражданства как основы полиса и распространение гражданского статуса на всех членов общины. Кроме того, гражданство несло с собой и некоторые юридические права – такие как право пользоваться свободой слова, голосовать в политических и законодательных собраниях, избирать чиновников, обращаться в суд для решения споров, законную защиту от обращения в рабство в случае похищения, а также участия в религиозной и культурной жизни города-государства. Степень участия в политике, возможная для беднейших слоев, в разных городах была разной. Возможность занимать общественные должности в некоторых случаях могла быть связана с определенным количеством имущества и денежных средств. Заметнее всего статус гражданина отделял свободных мужчин и женщин от рабов и метеков (свободнорожденных иностранцев, которым официально предоставлялись некоторые юридические права, возможность жить и работать в не родном для них городе-государстве). Таким образом, даже бедняки отличались от этих групп, не имевших гражданства, – статуса, которым человек мог гордиться, даже невзирая на бедность.

Верно, конечно, и то, что, несмотря на юридические гарантии, которые давало гражданство, общественное и экономическое неравенство между гражданами мужского пола оставалось частью реальной жизни греческих полисов. Неполнота равноправия, пронизывающая политическое устройство полиса, проявлялась также в положении женщин из числа граждан, пусть и считавшихся полноправными. Важно, что женщины также стали считаться гражданами полиса, обладая социальным статусом и правами, которые не предоставлялись метекам и рабам. Важное различие между женщинами из числа граждан и женщинами, не принадлежащими к гражданам, отчетливо отразилось в языке, в котором существовал термин «женщины-гражданки» (politis, женский род от politēs, «мужчина-гражданин»), в существовании определенных религиозных культов только для «женщин-гражданок», а также в законе, защищавшем их от похищения и продажи в рабство. Кроме того, женщины из числа граждан могли защищать свои интересы в суде при имущественных спорах и других тяжбах, хотя и не могли лично участвовать в процессе и интересы их представляли мужчины – требование, которое указывает на неравенство перед законом. Традиционный патернализм греческого общества требовал, чтобы мужчины как «отцы» регулировали жизнь женщин и отстаивали интересы «дочерей» по их, мужчин, разумению, чтобы у каждой женщины был официальный мужчина-опекун (kyrios), защищавший ее физически и юридически. Но женщинам не только требовались руководство и защита со стороны мужчин, они не имели права участвовать в политике. Они никогда не посещали политических собраний, не могли голосовать. За ними сохранялись, однако, некоторые жреческие должности, и они вместе с мужчинами могли участвовать в мистериях популярного культа Деметры в Элевсине близ Афин. Этот известный во всей Греции культ, о котором далее расскажем подробнее, в некотором роде служил предохранительным клапаном, позволявшим сбрасывать напряженность, возникавшую из-за сохранявшегося в городах-государствах неравноправия, поскольку предоставлял всем – независимо от социального статуса – надежду на защиту от зла и лучшую судьбу в ином мире.

Беднота и гражданство

Хотя в греческих городах-государствах равноправие оставалось ограниченным, создание этой новой формы политической организации тем не менее представляло собой серьезный разрыв с прошлым, а распространение по крайней мере некоторых политических прав на малоимущие слои населения следует признать поистине замечательным достижением. Неимущим мужчинам-гражданам потребовалось долгое время, чтобы получить желаемые политические права и влияние, и знать всегда этому сопротивлялась. И пусть этот путь был очень долгим, а перемены ограниченными, для Древнего мира это было беспрецедентно. С моей точки зрения, вне зависимости от всех существовавших ограничений и от того, сколько времени понадобилось, чтобы этот процесс достиг своего наивысшего развития, было бы несправедливо по отношению к древним грекам не отдать им должное за их труды по воплощению в жизнь принципа, который так широко восхваляется – если только не почитается – в нашем мире.

К сожалению, мы не можем в точности определить те силы, что привели к появлению города-государства как института, в котором даже у бедных мужчин было право голоса в политических делах. Долгое время многие ученые склонялись к тому, что причиной был комплекс военных и общественных изменений, названный «революцией гоплитов», итогом которого стало общее расширение политических прав в городе-государстве, но недавние исследования в области военной истории подорвали вероятность этой концепции. Гоплиты – это пехотинцы в металлических доспехах и шлемах (илл. 4.2), составлявшие главную ударную силу ополчения граждан, отвечавшего за оборону греческих городов-государств в ту эпоху. Профессиональные армии еще не были известны, а наемники в Греции были редкостью. Гоплиты шли в бой плечом к плечу в прямоугольном построении – фаланге, в которой они ощетинивались копьями, строго держась своего места в шеренге и в вертикальном ряду. Сохранять строй, действуя как единое целое, – вот секрет успеха тактики фаланг. Хороший гоплит, по словам поэта VII в. до н. э. Архилоха,

 
пусть он низок будет ростом, ноги – внутрь искривлены,
чтобы ступал он ими твердо, чтоб с отвагой был в душе[37]37
  Архилох. Фрагмент 13 (114) (пер. В.В. Вересаева). У Архилоха описывается не рядовой гоплит, а предводитель воинства. Начало стиха звучит так:
  «Нет, не люб мне вождь высокий, раскоряка-вождь не люб,
  Гордый пышными кудрями иль подстриженный слегка…»


[Закрыть].
 

Как видно из «Илиады», греки сражались строем задолго до архаической эпохи, но до VIII в. до н. э. только вожди и относительно небольшое число их соратников могли позволить себе приобрести вооружение, сделанное из металла, которое стало более доступным с началом использования железа, и ополченцы сами обеспечивали себя оружием и доспехами. По-видимому, эти новые гоплиты, сами оплачивавшие свою амуницию и проводившие интенсивные учения, чтобы, защищая общину, уметь действовать в составе фаланги, чувствовали, что и они, а не только представители знати должны быть наделены политическими правами в ответ на вклад в «народную оборону». Согласно концепции «революции гоплитов», люди этого социального слоя заставили элиту поделиться политической властью, угрожая отказом сражаться и тем самым подорвать обороноспособность общины.

Концепция «революции гоплитов» верна в том, что у новых гоплитов хватило влияния требовать для себя большего политического представительства – достижение огромного значения в развитии города-государства как института, власть в котором не принадлежит лишь узкому кругу именитых граждан мужского пола. Однако концепция «революции гоплитов» не может объяснить один ключевой вопрос: почему право голоса в политических вопросах получили (как считается, иногда лишь постепенно) бедняки, а не одни только гоплиты? Большинство мужчин в новых городах-государствах были слишком бедны, что выступать в качестве гоплитов. Не было еще у греческого города-государства и самого эффективного оружия – военного флота, личный состав которого в более поздние времена набирался из бедняков. Если бы способность участвовать в обороне города-государства в качестве гоплита являлась единственной возможностью получить связанные с гражданством политические права, у элиты и «класса гоплитов» не было бы никакой очевидной причины пожаловать беднякам право голоса в важных делах. История показывает, что господствующие политические группы не любят делиться властью с теми, кого считают ниже по положению. Антропологи и психологи могут спорить – и спорят – о том, до какой степени человеческая природа включает (если включает вообще) врожденную склонность делиться с другими, но искать в политике примеры, когда властью делятся добровольно, – дело безнадежное.

Тем не менее бедняки стали политически полноправными гражданами во многих греческих полисах, с местными различиями в отношении того, какого размера участок земли является достаточным для обретения полных политических прав, какой уровень дохода требуется, чтобы получить право избираться на высшие должности, а также сколько времени заняли перемены, принесшие беднякам политические права. В целом, однако, все граждане мужского пола, независимо от уровня своего достатка, в итоге получили право присутствовать, выступать и голосовать в народных собраниях, на которых принимались политические решения и выбирались должностные лица. Коль скоро бедняки постепенно пришли к участию в полисных народных собраниях, то они, стало быть, стали гражданами, располагающими основным слагаемым политического равенства. Прежде всего, концепция «революции гоплитов» не может полностью объяснить развитие города-государства, так как не может объяснить, почему элита делится этим правом с более бедными гражданами. Более того, большое число достаточно богатых людей, способных позволить себе вооружение гоплита, похоже, появляется только к середине VII в. до н. э., намного позже возникновения первых городов-государств как новой формы политической организации.

До сих пор нет никакой полностью удовлетворительной альтернативы или дополнения к концепции «революции гоплитов», которая объясняла бы происхождение политической структуры греческого города-государства. Трудящиеся свободные бедняки – земледельцы, торговцы и ремесленники – вносили большой вклад в его экономику, но трудно понять, почему их ценность как работников могла бы принести им политические права. Безусловно, более состоятельные члены общества решили предоставить гражданские права беднякам не из романтических воззрений на бедность как духовное достоинство. Поэт того времени Алкей цитирует слова спартанца Аристодама: «В богатстве – весь человек; Кто добр, но убог – ничтожен»[38]38
  Алкей. Фрагмент 64. 360 (пер. М.Л. Гаспарова).


[Закрыть].

Более вероятным кажется, однако, что излишнее внимание к развитию вооружения и тактики гоплитов в архаическую эпоху ведет к неверному пониманию характера военных действий в Греции того времени. В «темные века» лишь немногие могли позволить себе металлические доспехи, и военная тактика, по-видимому, отражала тот факт, что для большинства воинов обычными были доспехи из кожи или даже толстой ткани, остававшиеся лучшей доступной защитой. Поскольку бедных было больше, чем богатых, любой вождь, желавший собрать значительные силы, должен был рассчитывать на строй бедняков. Даже плохо вооруженные люди оказывались грозной силой против лучше вооруженного противника, если были достаточно многочисленны. Легковооруженные воины VIII в. до н. э., даже те, что только метали камни, орудовали дубинами и сельскохозяйственными орудиями, могли поддержать войско гоплитов и волной ударить по противнику. Батальные сцены в «Илиаде» часто описывают воинов, с успехом осыпающих врагов камнями, и даже герои швыряют камни, чтобы поразить закованных в броню врагов, надеясь свалить их таким ударом, и часто побеждают. Словом, легковооруженные граждане могли внести существенный вклад в оборону своего города-государства.

Если и в самом деле бедные легковооруженные воины были важной силой в войнах эпохи «темных веков», их значение могло сохраняться и в архаическую эпоху, и ко времени развития полиса, так как понадобилось немало времени, пока доспехи и вооружение гоплитов стали повсеместным явлением. И даже после того, как большее число мужчин разбогатело настолько, чтобы позволить себе амуницию гоплитов, более бедные все еще значительно превосходили их числом. Поэтому ранние формирования гоплитов могли быть всего лишь «воинами первой шеренги» (promachoi), стоявшими в главе более крупного войска не столь тяжело вооруженных воинов, собранных из бедноты. С этой точки зрения участие бедноты в обороне города в качестве составной части единственной на тот период военной силы – ополчение граждан – был существенным и достойным гражданства.

Другой значительный толчок к появлению политических прав у бедного населения иногда исходил от единовластных правителей – так называемых тиранов, на какое-то время захватывавших власть в некоторых полисах (о них речь пойдет в следующей главе). Тираны могли жаловать гражданство бедным или бесправным людям, чтобы усилить народную поддержку своих режимов.

Далее, кажется вероятным, что знать греческого общества стала менее сплоченной политически в этот период драматических перемен, раскалываясь все глубже по мере того, как ее члены все более жестоко конкурировали друг с другом за статус и богатство. Отсутствие единства между ними ослабляло эффективность их сопротивления растущей в рядах бедноты идее, что отказывать людям в политических правах несправедливо. С этой точки зрения, когда бедные притязали на участие во власти в гражданской общине, а знать и гоплиты не выступали против них единым фронтом, необходим был компромисс, чтобы предотвратить смуту в обществе.

В таком контексте есть смысл полагать, что беспрецедентную перемену в самой природе политики Древней Греции, как это показывают поэмы Гесиода, подогревала забота о справедливости и равенстве. Большинство людей было едино в том, что невозможно далее терпеть положение, когда кто-то другой указывает, что делать, не спрашивая согласия, если на некоем глубинном уровне все они равны или, по крайней мере, их вклад в дела общины не слишком различается, а потому все люди заслуживают равного голоса в управлении делами. Общинная тенденция к большему равноправию в политике, связанная на местном уровне с панэллинизмом, проявилась в возникновении Олимпийских игр и отказом от практики, показанной в одном из эпизодов «Илиады», когда Одиссей избивает Терсита за публичное поношение Агамемнона (о чем говорилось в главе 3).

Вне зависимости от того, как именно эти различные причины взаимодействовали друг с другом, характерной чертой политики развитых греческих городов-государств стало участие граждан-мужчин в выработке коллективных решений. Знать оставалась чрезвычайно влиятельной в политике даже после возникновения полисных структур, но беспрецедентный политический сдвиг, со временем приведший незнатных граждан к управлению полисом, является примечательной особенностью перемен в политической организации Греции архаической эпохи. Весь этот процесс был постепенным, так как полисы, безусловно, не возникали в окончательном виде в 750 г. до н. э. Триста лет спустя после этого, например, граждане Афин все еще проводили крупные изменения в структуре своих политических институтов, чтобы предоставить менее имущим гражданам более широкие права и уменьшить централизацию политической власти. Но важно помнить, что перемены произошли.