Текст книги "Затерянные в океане"

Глава LVII. КОРОЛЬ КАННИБАЛОВЫХ ОСТРОВОВ

Торжественное заявление матроса рассеяло все сомнения. Конечно же, темное пятно там, впереди, – это остров, а вертикальные фигурки на нем – человеческие существа. При этой мысли сильнейшее возбуждение охватило катамаранцев.

Чувство это овладело ими с такой силой, что они больше уже не могли сдерживаться и все разом подняли радостный крик.

Если бы они вняли голосу осторожности, то не стали бы столь бурно выражать ликование. Правда, на острове не было разбойничьей шайки – жертв крушения «Пандоры». Зато там могли оказаться другие, столь же злобные и кровожадные дикари.

Кто мог поручиться, что там не живут людоеды?

Может показаться странным, что мысль эта мелькнула в уме у наших скитальцев. Однако именно об этом сразу подумали все они, и в первую очередь сам Бен Брас.

Жизненный опыт матроса не только не опроверг того, что он слышал в детстве о племенах, пожирающих людей, – наоборот, этот опыт еще более укрепил его веру в существование людоедов.

Бен Брас бывал на островах Фиджи, где познакомился с их королем Такомбо, прямым наследником династии Хоки-Поки-Вити-Вум, и с другими вельможами этого племени каннибалов. Он видел их огромные котлы для варки человеческого мяса; горшки и сковороды, где оно тушилось; блюда, на которых оно подавалось на стол; ножи, которыми обычно его резали; кладовые, набитые человечиной и насквозь пропитанные человеческой кровью. Более того, матрос был очевидцем одного грандиозного пиршества, где подавались тела убитых мужчин и женщин: и жареные, и вареные. В угощении принимали участие сотни придворных Такомбо. И рядом с ними сидел, взирая нa этот омерзительный церемониал, с внешне невозмутимым и довольным видом сам капитан нашего матроса, капитан британского фрегата,-да, коммодор британской эскадры, который имел в своем распоряжении столько пушек, что мог стереть с лица земли весь остров Вити-Bay!

Нелегко понять образ действий этого англичанина, которого звали чуть ли не «его сиятельство». Единственное объяснение, которое здесь напрашивается, следующее: его ограниченный ум находился в плену у нелепой, но – увы! – нередко слишком удобной теории международного невмешательства – самого опасного бюрократизма, который когда-либо сковывал щепетильную совесть глупца в чиновничьем мундире.

Далеко не так действовал Уилкс, этот янки-командир, к которому мы так любим придираться. Он также посетил остров людоедов Вити-Вау. Но во время пребывания на острове Уилкс навел на него свои сорокафунтовые пушки и задал такой урок и королю и его подданным, что они если и не отреклись от своего противоестественного национального обычая, то уж, во всяком случае, закаялись справлять его и по сей день.

В самом деле, хорошенькое невмешательство! Международная деликатность по отношению к племени кровожадных дикарей! Нация людоедов – поистине, разве это нация? Тогда почему не признать национальное право за любой шайкой разбойников, которой посчастливилось завоевать себе независимое существование? Увы! Мир полон необоснованных претензий, отравлен ядом политического лицемерия.

Конечно, сам Бен Брас так не рассуждал – за него это делает его биограф. Бен мыслил узко и практически: он твердо верил в существование людоедов. И пока плот, с которым он, помимо воли, связал свою судьбу, шел к таинственному острову, матрос не переставал страшиться его обитателей.

Поэтому он хотел подойти к берегу со всевозможными предосторожностями. Но только он собрался посоветовать это своим спутникам, как все его благие намерения рухнули. Снежок издал радостный крик «ура», ему вторил Вильям, и к общему хору присоединился полудетский голосок малютки Лали.

Предостережение матроса запоздало, хотя это, может быть, и было необходимо для безопасности команды «Катамарана». Неосторожный возглас возымел совершенно неожиданный эффект: произошло нечто такое, что изменило весь ход мыслей не только у Бена Браса, но и у его спутников.

Шумный хор голосов нарушил спокойствие океана и вызвал внезапную перемену во всей картине острова, или, вернее, во внешнем виде его обитателей. Если это были человеческие существа, то они принадлежали к странной, очень странной расе: у них имелись крылья! Как же иначе они могли бы, заслышав крики с «Катамарана», оторваться от твердой земли и все как один взлететь высоко в воздух?

Впрочем, катамаранцам не приходилось долго ломать себе голову. Если еще можно сомневаться, что перед ними остров, то его обитатели уже перестали быть загадкой.

– Да это птицы!-вскричал негр.-Только и всего!

– Правильно, Снежок! – согласился матрос.

– Ну да, самые настоящие птицы! Что ж, тем лучше! Так оно и есть. Кое-кого я даже узнаю. Тут и фрегаты, и глупыши, и много других. А вот и выводок буревестников, сдается мне… Да тут есть всякие – и большие и малые!..

Больше не стоило строить догадок о том, что за существа населяют остров. Загадочные фигурки, которые ввели в заблуждение команду «Катамарана», оказались, правда, двуногими, но отнюдь не людьми и даже не земными обитателямв. То были «жители воздуха». Когда их спугнули странные крики, которые донеслись до них впервые, они бросились искать спасения в родной стихии, где можно было не страшиться преследований врагов на земле и в воде.

Глава LVIII. ЭТО КИТ!

Отлет птиц разрушил предположения катамаранцев, но все же не поколебал их до конца. Остров оставался на месте, перед глазами у всех, правда совершенно пустынный, покинутый обитателями. Достаточно было одного возгласа, чтобы внезапно началось массовое переселение.

Над островом по-прежнему развевался флаг. Но на берегу, как видно, не было ни одного существа, которое с гордостью салютовало бы этому одинокому знамени.

Да, здесь не ступала нога человека. Разве иначе птицы прожили бы так долго, словно в заповеднике, что в конце концов их испугал самый звук человеческого голоса?

А если на острове никого нет, значит, отпадает всякая необходимость в дальнейших предосторожностях, следует только присматривать за плотом. И, придя к решению высадиться на берег необитаемого острова, матрос и Снежок вместе с Вильямом усердно взялись за весла, чтобы поскорее причалить.

Подгоняемый бризом и усилиями гребцов, «Катамаран» понесся по воде с большой быстротой.

Не прошло и нескольких минут, как «Катамаран» уже очутился в каких-нибудь ста саженях от таинственного острова и, скользя по волнам, все более приближался к нему.

Остров был уже близко. Утренний туман рассеялся в лучах восходящего солнца, и перед катамаранцами яснее вставала загадочная земля там, впереди. Бен Брас, бросив весло, еще раз обернулся, чтобы заново разглядеть ее.

– Ну и земля! – воскликнул он с первого же взгляда. – Как же, хорошенький остров, держи карман шире! Разрази меня гром, если это остров!.. Какая же тут земля -ни клочка ее нет! Так, что-то вроде скалы. Да нет, не скала, скорей на кита смахивает!.. Ну да, кит, очень похоже!

– Очень, очень похоже! – откликнулся Снежок, далеко не в восторге от того, что обнаружилось такое сходство.

– Да это и есть кит! – во всеуслышание заявил матрос уверенным тоном. – Самый настоящий… Ну да, – продолжал он, как бы осененный внезапной догадкой, – теперь-то все ясно. Это большой кашалот. Удивляюсь, как это не пришло мне в голову раньше. Его убили с какого-нибудь китобойца, вон оно что! Видите, флаг торчит на спине? Они и поставили веху. Это чтобы легче было найти тушу, как только возвратятся сюда… Китобои вернутся обязательно, вся надежда на это.

Кончив свои объяснения, Бен выпрямился, взобрался на самое высокое место на «Катамаране» и, не удостаивая кита больше взглядом, стал жадными глазами обозревать море вокруг.

Всем сразу стало понятно, с какой целью он снова принялся за разведку, – его окрыляла надежда.

– Кит наверняка был убит, – рассуждал матрос. – Ну, а где же тогда китобои?

Добрых десять минут обозревал он океан, пока не обследовал все кругом.

Сначала взгляд его горел надеждой и уверенностью, но мало-помалу на лицо матроса снова легла тень, и это настроение немедленно передалось его спутникам.

Насколько охватывал глаз, на море не видно было паруса.

Ни одно пятнышко не омрачило сияющую морскую даль.

С глубоко разочарованным видом «капитан» «Катамарана» покинул свой наблюдательный пост и снова обернулся к мертвому кашалоту. Теперь их отделяло всего около ста саженей; и расстояние это уменьшалось – плот под парусом подходил все ближе.

Оптический обман рассеялся вместе с туманом, непомерно увеличивавшим и искажавшем очертания предметов.

Уже нельзя было принять тушу кашалота за остров, но она все еще поражала своими громадными размерами. Теперь она скорее походила на большую черную скалу, возвышавшуюся над океаном. Кит имел более двадцати ярдов в длину; а тем, кто смотрел на него сбоку, с плота, он казался еще крупнее.

Через пять минут они подошли, спустили парус и остановили плот. Бен закинул канат на один из грудных плавников, и вот уже «Катамаран» ошвартовался около кашалота, как маленький тендер рядом с огромным военным судном.

Бену Брасу вздумалось взобраться на самую вершину этой горы из китового уса и жира. Как только плот был надежно закреплен, матрос начал свое восхождение.

Но оказалось, что вскарабкаться на китовую тушу не так-то легко.

Да и опасность грозила немалая – очень уж трудно было удержаться на скользкой коже морского великана, сочащейся маслянистой жидкостью, которую, как известно, выделяет кашалот.

Читатель, наверно, подумает, что такому пловцу, как Бен Брас, не страшно даже и поскользнуться: ведь падение в воду с высоты нескольких футов не грозит сколько-нибудь серьезными ушибами. Но если представить себе, что вокруг туши в поисках добычи рыскало множество акул, станет понятно, какая опасность подстерегала в случае падения отважного моряка.

Но не таков был Бен Брас, чтобы спасовать перед какой бы то ни было опасностью. С помощью Снежка он воспользовался одним из грудных плавников кита, к которому был пришвартован плот, и таким образом ему удалось вскарабкаться на спину мертвого чудовища.

Едва только он пристроился на новом месте поудобнее, ему бросили конец каната, и на кашалота взобрался Снежок. Оба моряка пошли к хвосту или, по выражению матроса, на «корму» этого своеобразного «судна».

Здесь, в задней части, возвышалась пирамидальная глыба жира, заметно выдаваясь над хребтом кита. Это был ложный, или жировой, спинной плавник, какой обычно имеется у кашалотов.

Взобравшись на эту выпуклость, моряки сделали привал. То была самая высокая точка на туловище кита; там развевался флаг на тонком древке. Они встали рядом, пристально всматриваясь в залитую солнцем, сверкающую морскую даль.

Глава LIХ. НА КИТОВОЙ ТУШЕ

Цель их совместной разведки была все та же, что и ранее. Вот они стоят на туше убитого кита. А где те, кто его загарпунили?

Тщательно обследовав горизонт, матрос вернулся к осмотру морского гиганта и обнаружил здесь некоторые ранее не замеченные предметы. Высоко поднятый флаг, известный среди китоловов под названием «веха», оказался не единственным свидетельством того, какой смертью погиб кашалот.

В боку у него торчали два больших гарпуна. Железное острие каждого глубоко вонзилось в жировой пласт животного. Из кожи выступали массивные деревянные рукояти; от них шли в воду лини с привязанными на концах толстыми колодами, которые держались на поверхности воды, как поплавки.

Бен сразу же признал в них буи, какие имеются в снаряжении каждого китобойного судна. Они были ему хорошо известны, и он умел ими пользоваться. В былые времена, прежде чем стать матросом военного флота, он работал гарпунером и знал толк во всем, что связано с профессией китобоя.

– Да, – заключил он, узнав орудия своего прежнего ремесла, – точь-в-точь, как я сказал. В эти воды заходил китобоец и охотился на кашалота… А впрочем, пожалуй, тут я и промахнулся, – заметил он, задумавшись на минутку. – Почем знать, может, здесь и не было никакого судна. Что-то больно не по душе мне эти буи.

– Буи-то? – переспросил Снежок. – Вот эти колоды, что держатся на воде?.. Чем же они вам не нравятся, масса Брас?

– Да если бы не они, я знал бы наверняка, что здесь побывало судно.

– А то как же? Обязательно! – утверждал Снежок. – Иначе откуда бы взялись и флаг и гарпуны?

– Эх! – вздохнул матрос. – Да они могли сюда попасть, хотя бы гарпунеров здесь и близко не было. Ничего-то ты, брат, не смыслишь в том, как ловят китов!

Такая речь привела негра в замешательство.

– Видишь ли, друг, – продолжал матрос, – буи здесь, потому что китиха еще не издохла, когда уходили вельботы. (Бывший китолов, как принято среди его прежних товарищей, говорил о китах всегда в женском роде.) Да, наверно, она была еще жива, – снова продолжал он. – Для того ей и привязали буи, чтобы далеко заплыть не могла. Там, видно, проходило целое стадо кашалотов, а потому матросам с китобойца не стоило время терять, возясь с раненой. Вот они и запустили в нее парочку гарпунов с буями, а в спину ей воткнули веху. Сначала, как я увидел все это, то думал совсем по-другому. Смотри, флаг торчит почти что прямо. А ну-ка, смекни, каким манером китобои могли всадить его так метко с вельбота? Опять-таки, у кого бы хватило духу, пока китиха не издохла, взобраться сюда да поставить флаг?..

– Ваша правда, – прервал Снежок.

– Да нет,-возразил матрос,-то-то и есть, что неправда… Поначалу я и сам так подумывал, а теперь вижу, что маху дал, вот как ты сейчас, Снежок. Погляди: древко от флага на спине у китихи не прямо торчит, а будто немножко накренилось в одну сторону. Это потому, что китиха, издыхая, чуть-чуть на бок повернулась. Что ж, разве трудно хорошему гарпунеру, коли он мастер своего дела, всадить флаг с вельбота? Так оно и было.

– Пусть так, – согласился Снежок. – Какая разница? Кита-то все равно убили.

– Разница большая. В этом все дело.

– Не пойму что-то, масса Брас.

– Сам подумай! Если бы в ту пору, как китиху отравляли на тот свет, за ней охотились с вельботов, – ну, это другое дело! Тогда и китобоец был здесь, покуда шла работа. Значит, он и сейчас где-нибудь неподалеку.

– Что ж, верно, так оно и есть.

– Эх, Снежок, кто теперь знает, где наши китобои? Китиха и с буями могла не одну милю проплыть с того места, где ее загарпунили. Знавал я таких, что по двадцать узлов делали, покуда не окачуривались… А эта старуха была здоровенная – таких крупных я и не видывал. Прежде чем подохнуть, и она, верно, так же далеко заплыла, уж никак не ближе… А тогда вряд ли китобоец нагонит ее, да в нас вместе с ней.

Матрос замолчал и снова вперил взгляд в море. Еще раз он тщательно, испытующе осмотрел горизонт. Потом все с тем же разочарованным видом вновь принялся разглядывать тушу кита.

Глава LX. ДИКОВИННАЯ КУХНЯ

Весь день матрос и бывший кок «Пандоры» вели наблюдение с «вышки» на мертвом кашалоте.

Впрочем, они оставались здесь не только ради этого. И на мачте «Катамарана» можно было бы устроить такой же наблюдательный пункт.

Но многое заставляло их держаться около туши, вместо того чтобы продолжать путь на запад. Больше всего они надеялись на возвращение китобоев, которые убили кашалота, – ведь, наверно, те не бросят такую ценную добычу.

Кроме того, катамаранцы чувствовали себя как-то спокойнее около гиганта-словно стояли на якоре у берегов настоящего острова. Отчасти и это побуждало их продлить стоянку.

Были у них и другие соображения. В общем, им хотелось оставаться здесь на причале еще некоторое время.

В долгие часы бодрствования они внимательно изучали ближайшую обстановку; предметом обсуждения сделалась и китовая туша. Посовещавшись, катамаранцы приняли решение – не покидать морского великана, покуда не удастся хотя бы отчасти использовать на будущее его останки.

Бывший китолов знал: под черной кожей этого кашалота, по которой они так бесстрашно ходят уже двое суток, имеются ценные вещества, которые могли бы им пригодиться, для того чтобы создать известный комфорт на «Катамаране».

Прежде всего толстые пласты жира, который можно выварить или вытопить. Такой крупный кит, как этот, может дать самое малое бочонков сто.

Впрочем, это меньше всего их интересовало. Чтобы вытапливать жир для торговых целей, надо иметь котлы, бочки для его хранения, судно для перевозки, а у них ничего этого не было.

Зато Бен знал, что в черепе кашалота имеются отложения чистого спермацета, который и без всякой обработки может им пригодиться,-об этом они уж позаботятся. Добыть его можно простейшим способом: стоит только вскрыть спермацетовый «мешок», находящийся в огромном черепе кашалота. Там обнаружится выстланная тонкой клетчаткой полость, в которой содержится не менее десяти-двенадцати больших бочек чистого спермацета.

Да им вовсе и не нужно так много. Достаточно двух – трех бочек, чтобы осуществить то, что надумали Снежок с матросом.

Немало натерпелись они без топлива: не так даже важно погреться, как сварить себе пищу. Наконец-то их лишения кончились. Теперь они смогут сделать запас спермацета на много дней: в «мешке» у кашалота его сколько угодно. На плоту же имеется шесть бочек, из них пять пустых. Если наполнить жиром только некоторые из них, то плот нисколько не пострадает: не уменьшится ни его плавучесть, ни мореходные качества.

И Снежок и Бен Брас видели, с каким отвращением Лали ест сырую пищу. Только жестокий голод мог заставить ее проглотить свою порцию. Оба они страдали от этого-им так хотелось раздобыть для нее что-нибудь получше, более подходящее для нежного детского организма.

Итак, задолго до того как наши путешественники задумали покинуть китовую тушу – вернее, сразу же, как только они там устроились, – Бен Брас, Снежок, а также взобравшийся на спину чудовища Вильям вскрыли топором большую полость в «мешке» у кита. Затем они опустили туда большой жестяной котелок, оказавшийся в морском сундучке матроса, и извлекли котелок обратно полным жидкого спермацета.

Котелок отнесли на «Катамаран», и путешественники тотчас же принялись разводить огонь.

Котелок был живо переоборудован в светильню. Рассучив несколько кусков просмоленного каната, наши изобретатели погрузили их в китовый жир – и светильня готова. Оставалось только зажечь фитиль.

Но недаром Бен Брас курил свою трубку без малого тридцать лет: как же ему было не оказаться на должной высоте? В том сундучке, откуда извлекли котелок, нашлись и необходимые принадлежности, чтобы высечь огонь, – трут, кремень, кресало. В водонепроницаемом отделении матросского сундучка трут сохранился совершенно сухим, так что светильню можно было зажечь тотчас же.

И действительно, вскоре огонь весело запылал, и язычки уже лизали края котелка. Над пламенем наши скитальцы успешно зажарили большой ломоть вяленой рыбы.

Сегодня все пообедали на славу: это была самая роскошная трапеза с того момента, как они были вынуждены спасаться с палубы горящей «Пандоры».

Глава LXI. СБОРИЩЕ АКУЛ

Спермацет все еще ярко пылал, фитиль не выгорел до конца – и Снежку не хотелось прекращать стряпню. Он задумал зажарить побольше рыбы на ужин. В отличие от своих собратьев по профессии, бывший кок не любил, чтобы драгоценное топливо уходило зря. Как только эта мысль пришла ему на ум, он достал еще ломоть акульего мяса и, как прежде, подвесил его над огнем.

Глядя на его хлопоты, Бен Брас также загорелся блестящей идеей. Ведь вот стряпает же кок ужин заблаговременно. А что, если приготовить еды и на весь следующий день – словом, если заготовить впрок всю сырую провизию, какая только найдется под рукой? Тогда им огонь вообще не потребуется. А кроме того, жареная или хорошенько прокопченная в огне и дыме провизия куда лучше сохранится, чем сырая. В самом деле, любая рыба, консервированная таким образом – будь то сельдь, морская щука, треска, скумбрия, – может лежать месяцами и не испортится. Что и говорить, мысль превосходная! Как только Бен Брас поделился ею с остальными, тут же было решено привести ее в исполнение.

Нечего было опасаться нехватки топлива. Бен утверждал, что в «мешке» очень крупного кашалота-как раз такого, как их кит, – нередко содержится до пятисот галлонов жидкого спермацета. Кроме того, к их услугам было огромное количество китового мяса и целые горы жира. Да еще немало и других горючих веществ имеется в туше кашалота.

Словом, нежданно-негаданно команда «Катамарана» получила в свое распоряжение такой громадный запас топлива, что его хватило бы на целый год поддерживать пылающий костер.

А раз горючего имелось в изобилии, можно было поставить стряпню на широкую ногу. Беда только в том, что провизии было маловато. Их серьезно беспокоила мысль о том, что в «кладовой» припасов осталось совсем мало.

Пока Бен Брас и Снежок стояли и раздумывали, тихо жалуясь друг другу, как помочь горю, в уме у моряка мелькнула новая мысль.

– Гляди-ка, друг! – воскликнул он. – Да ведь нам ничего не стоит доверху набить кладовку! Здесь столько мяса, что тебе его не перестряпать до седых волос!

С этими словами матрос указал на воду.

Все поняли, что он имел в виду. Десятки синих и белых акул сновали вокруг туши кашалота со своей свитой «лоцманов» и прилипал. Море буквально кишело ими. На сотни саженей в окружности вряд ли можно было найти клочок морского пространства в пять квадратных метров, где не торчали бы из воды острия их жестких, зловеще выглядевших плавников.

Все эти морские хищники собрались у мертвой туши кашалота, вопреки их обычным повадкам. Они отнюдь не готовились к нападению: особое устройство пасти не позволяет акуле пожирать тушу большого кита. Несомненно, они следовали по пятам за охотниками в тот момент, когда кашалота загарпунили, и теперь оставались около забитого кита; инстинкт подсказывал им, что китобои, возвратясь, займутся разделкой, бросая им время от времени порядочные куски мяса.

– Эге! – воскликнул матрос. – Они как будто изрядно проголодались и накинутся на любую приманку. Стоит только захотеть – и мы наловим их, сколько душе угодно!

– А крючки для акул, масса Брас? Где мы их достанем на «Катамаране»?

– Да ты, братец, не беспокойся,-уверенно сказал матрос. – Ну и черт с ними, с крючками! Взгляни, вон там есть нечто поважнее твоих крючков. Акулы сейчас смирнехонькие, словно черепаха, если перевернешь ее на спину. Они всегда такие, как соберутся около мертвого кашалота… Видишь вон те штуки, что торчат в боку у кита? Да если я с ними не добуду парочку, другую акул, скажешь, что я в жизнь свою гарпуна в руки не брал! Бросай свою кухню, Снежок, живо! Иди помогай! Вот поймаем и разделаем несколько акул, тогда сможешь опять за дело приниматься. Закатим такую стряпню, что чертям тошно станет! А сейчас скорей, дружище, поторапливайся!

С этими словами Бен стал карабкаться на тушу.

Снежок понял, что его старый приятель задумал разумное дело. Он отложил кусок рыбы, который держал над огнем, и последовал за матросом на крутой бок кашалота.