Текст книги "Пиратский остров; Молодые невольники"

Глава III. Змеиный язык

Кроме одинокого обломка не было ничего, что указывало бы на крушение корабля. На сколько хватало взгляда, ни пятнышка не виднелось до самой линии горизонта. Должно быть, судно целиком пошло ко дну или же его снесло течением в другом направлении, не в том, куда плыла мачта с тремя мичманами и матросом Биллом.

Британский военный корвет отправился крейсировать у берегов Гвинеи. Захваченный коварным течением, он наткнулся на песчаную мель, разбился и мгновенно потонул. Когда спустили шлюпки, люди толпой устремились на них; те, кому не повезло, хватали что попадало: доски, бревна, обломки мачт. Но спасся ли кто-нибудь из них – вот вопрос, на который не могли ответить четверо моряков, принесенных к берегу.

Они знали одно: фрегат пошел ко дну; они видели своими глазами, как он погружался в воду, вскоре после того, как их отнесло в сторону. Затем до самого утра ничего невозможно было разглядеть, и лишь с первыми лучами солнца они убедились, что остались одни в этом безбрежном океане. Всю бесконечно долгую темную ночь моряки дрейфовали по течению, нагоняемые волнами, задыхаясь под водой, рискуя выпустить из рук ненадежный обломок мачты.

На рассвете буря утихла и сменилась ясным, тихим днем, но лишь когда море успокоилось, моряки смогли начать грести руками, чтобы добраться до берега. Не было ничего, кроме неба, воды и солнца; ничто не могло указать путь по воде; и только к вечеру по заходящему солнцу удалось им определить восток – ту сторону света, где, по предположению потерпевших крушение, должен был находиться берег.

И в течение всей следующей ночи они гребли в том направлении, а звезды над головой служили им компасом.

Вот снова рассвело, а земли все не видно и нет никого, чтобы прийти к ним на помощь!

Голод, жажда и постоянное напряжение истощали силы несчастных. Но взошло солнце. Его светлые лучи высветили блеск белого песка вдалеке! То было морское дно, на глубине всего в несколько футов.

А значит – берег рядом! Эта мысль ободрила и придала новых сил. Целое утро они беспрестанно гребли, отдыхая лишь несколько минут.

Однако еще до полудня бедняги вынуждены были остановиться. Летнее солнце в зените безжалостно палило прямо над их головами. Даже тень падала совершенно отвесно на белое морское дно.

Лишившись своего указателя, им пришлось отдаться на волю течения. Но оно было настолько слабым, что несколько часов моряки провели неподвижно, застыв посреди океана.

За все это время они не обмолвились ни словом. Да и о чем было говорить? О своем отчаянном положении? Но эта тема уже истощилась. Оставалось лишь одно занятие: следить за солнцем, которое, опускаясь по небосклону, могло указать им направление.

Если бы они могли подняться на три фута выше, то увидели бы землю еще прежде заката. Однако им открывались лишь верхушки песчаных холмов.

Когда солнце стало опускаться к горизонту, они снова принялись работать руками, направляясь к востоку. Закатные лучи высветили светлые пятна, будто выходящие из моря.

Что это? Облака? Нет, резко очерченные на фоне неба округлые вершины указывали на горы. Может, это были снежные горы? Но скорее песчаные – лишь они могли встретиться в этих местах.

– Земля! – почти хором закричали моряки, и надежда придала им сил. Они снова отчаянно устремились к спасительным вершинам, на время позабыв и голод, и жажду, и усталость.

Не поднимая голов, они усердно гребли к заветному берегу, как вдруг Старик Билл вскрикнул от радости: он увидел длинную песчаную мель, которая, как бы дружески протягивая им руку, далеко вдавалась в море.

И вот наконец их ноги коснулись дна!

Ведомые единым порывом, они слезли с опостылевшего обломка мачты, за который им приходилось держаться столько времени, и бросились по песку прочь от моря.

В лучах закатного солнца четыре промокшие фигуры, неясно очерченные багровым цветом сумерек, казались какими-то фантастическими существами, которые вынырнули из глубины океана.

Казалось бы, измученные голодом и жаждой, они должны были кинуться на поиски пищи и воды. На деле же эти потребности были позабыты, так как после столь длительного физического напряжения и бессонницы страдальцы впали в забытье. Зная, что заснуть на той мачте означало свалиться в воду и утонуть, несчастные провели пятьдесят часов без сна. Никто не засыпал, несмотря на все возраставшую необходимость в отдыхе по причине изнурения и постоянного напряжения.

Радость от ощущения твердой земли под ногами на минуту оживила их, но вскоре ушла, и моряки один за другим, растянувшись на мягком песке, попадали в успокоительные объятия Морфея.

Глава IV. Берегись прилива!

Прихоть это или закон природы, но неизвестно, почему песчаная мель поднимается на несколько футов выше уровня воды, тогда как ее перешеек, который ближе к берегу, едва виднеется на ее поверхности.

Наши странники, выйдя из моря, не задумываясь побрели к вершине наносного холма, и рухнули там почти без сознания. Не прошло и пары часов, как они проснулись от внезапного ощущения холода и почувствовали, как соленая вода заливает их с головой.

Все четверо почти разом в ужасе вскочили на ноги. Вместо мягкого сухого песка, на котором они растянулись, вокруг них снова бушевала вода.

Они проснулись от внезапного ощущения холода

Измученные моряки совершили ошибку, забыв о морских приливах. Проспи они еще нисколько минут, их смыло бы в море и не было бы уже надежды на спасение.

Шум и холод бушевавших волн разбудили бы их и раньше, вот только за пятьдесят часов, проведенных в холодной воде, они практически потеряли к ней чувствительность. Быстро вскочив и поняв, в чем дело, они немного успокоились: нужно было всего лишь идти по направлению к узкой песчаной полосе, чтобы попасть на надежный берег. Правда, она довольно далеко, но, раз добравшись туда, можно уже выбрать более возвышенное место и хорошенько выспаться до утра.

Но, повернув головы в том направлении, где ожидали найти землю, они увидели неутешительное зрелище: не было видно ни песчаных холмов, ни берега, ни даже того узкого «языка», которому они так обрадовались. Ничего, кроме воды, да и та лишь на несколько шагов, не больше. В вечерней темноте слышалось только плескание волн, да барашки появлялись на взволнованной поверхности моря.

Но хуже всего был густой туман, что поднимался с поверхности океана и окружал их так, что, стоя вместе, они казались друг другу какими-то далекими бесплотными призраками.

Дольше оставаться на этой песчаной мели было нельзя.

Глава V. Ложный ориентир

Но в каком направлении идти? Вот вопрос, который необходимо было решить прежде, чем двинуться с места. Ошибись они, и сейчас же попадут на глубину и утонут. А тем временем ветер все усиливался и дул уже со значительной силой, волны становились все больше и яростнее, так что даже на отмели, где они стояли, вода прибывала с каждой секундой.

Времени терять нельзя. Надо идти к берегу, скорее, скорее – иначе они погибнут.

– Но где же берег? – разом закричали потерпевшие крушение.

Читатель может себе представить, как трудно было ответить на этот вопрос! Это был морской ветер, который, как известно всякому мореплавателю, постоянно дует по ночам в направлении к материку, по крайней мере, под тропиками и в особенности в районе Сахары. Само течение указывало, куда следовало двигаться, а следовательно, им надо идти по направлению волн и ветра.

Решив так, моряки отправились вдоль берега, но скоро поняли всю опасность своего положения. Не пройдя и сотни фатомов[8]8
  Фатом (морская сажень) – английская мера длины, равная 6 футам, то есть примерно 183 см.


[Закрыть], они заметили, что вода становится все глубже; еще немного – и она уже доходила им до плеч. Дальше идти было невозможно! Надо искать другой путь.

Сколько они ни бродили вдоль мели, вода, доходившая сначала лишь до колен, неизменно делалась глубже.

Так они поняли, что направление мели не перпендикулярно, а идет косо, будто образуя нечто вроде природной плотины, с одной стороны представляющей бухту.

В этом случае их ориентир был неточен, и они по-прежнему не знали, куда идти.

А волны все перекатывались по бухте, глубину которой моряки измерили и нашли непроходимой.

Опять новое препятствие; чтобы преодолеть его, оставалось одно средство: если только получится, держаться по направлению гребня полуострова. Но такая возможность таяла с каждой минутой.

Теперь они потеряли даже уверенность, что стоят на мели – куда ни ступят, везде становится глубже; останавливались ли на месте, гадая о выборе пути, так и уровень заметно поднимался.

Глава VI. Вброд или вплавь?

Теперь они поняли, что должны бороться с двумя неприятелями: временем и направлением. Потеря того и другого грозила окончиться для них гибелью. Возьмут неверное направление – попадут на глубину; потеряют время – вода поднимется и накроет их. Старая пословица о течении времени и воды звенела в ушах несчастных и наполняла ужасом. Они видели, что до берега мили три, и слишком хорошо были знакомы с морем, чтобы не брать в расчет скорость прилива, особенно у опасных берегов Сахары. Моряки знали, что именно такое сильное течение прилива занесло их судно на гибельную мель. Видя, как грозные волны вокруг них поднимались все выше и выше, моряки все больше тревожились с каждой минутой.

Некоторое время они пытались пробиться силой: старый матрос торил путь; молодые мичманы, вытянувшись в линию, шли за ним. Иногда приходилось нарушать порядок: то один, то другой сворачивал в сторону, отыскивая брод.

Вода доходила уже до пояса. А силы оставляли их. Понимая, что идут по гребню мели, потому что по обе стороны пути море углублялось, они теперь больше беспокоились насчет времени. Неспособные продвигаться быстро, они боялись не успеть добраться до берега, так как прилив еще не закончился и вода прибывала со скоростью, грозящей потопить истомленных странников в своих неумолимых пучинах.

Но, несмотря на усталость, они продолжали бороться.

Все глубже и глубже: вот соленое море уже доходит до плеч; вот волны плещутся через их головы…

Оставалось лишь одно средство к спасению, единственный путь избежать угрожающей опасности – не пытаться идти вброд, а плыть по волнам через бухту.

Вас, может быть, удивляет, почему они давно не приняли этого решения. Пройдя уже более двух миль, моряки должны были пройти еще не более двух. Зачем отчаиваться, когда нужно проплыть всего пару миль, да еще при попутном ветре и приливе?

Почему они медлят?

На этот вопрос есть два ответа, которые и являются причинами их промедления. Во-первых, это чувство самосохранения: залив, который моряки видели до заката, был широк, достанет ли им силы переплыть его? Если нет, то они уже не смогут вернуться к мели против течения.

Кроме того, теплилась слабая надежда, что прилив достиг уже своей наибольшей высоты и вскоре начнется отлив. Но даже если это не так, имелась другая мысль, которая заставляла их медлить.

Мысль эта не происходила от чувства себялюбия или самосохранения, но от благородного побуждения, которое даже в эту опасную минуту жило в их сердцах.

Инстинкт? Нет! Это была мысль, – побуждение если хотите, но что-то выше инстинкта.

Требует ли это доказательств? Извольте. Благородные чувства не следует скрывать, а то чувство, которое в эту минуту трепетало в груди утопающих, было истинно благородное. Испытывали его трое, в отношении четвертого, который не умел плавать.

Не думаю, что читатель нуждается в дальнейших разъяснениях.

Глава VII. Вынужденное разделение

Один из них не умел плавать. Но кто именно? Вероятно, вы думаете, что это кто-нибудь из мичманов, и только не можете указать кто именно: Гарри Блаунт, Теренс О’Коннор или Колин Макферсон?

Ошибаетесь! Это Старик Билл.

Не удивляйтесь, что человек, проведший всю жизнь на море, не обладал столь важным для моряка навыком. Подобные случаи – не редкость, и часто случается, что из экипажа корабля даже лучшие матросы так и не научились плавать.

Может, это покажется парадоксом, но живущим на море гораздо реже представляются случаи плавать, чем прибрежным жителям. Во время рейса матросам незачем купаться в море, и тем более незачем это делать, оказавшись на суше, когда каждый спешит провести время по своему усмотрению.

Старик Билл не сходил с корабля, с тех пор как научился крепко стоять на ногах – мудрено ли, что учиться плавать у него не было времени? Во всех отношениях это был превосходный матрос, но плавать не умел.

Итак благородство заставляло трех молодых товарищей не оставлять старика в эту критическую минуту, хотя, бросившись вплавь, они могли бы без труда добраться до берега.

Что значило для них переплыть бухту в две мили шириной? Все трое могли бы спастись; но что станет с их старым товарищем?

– Мы не можем бросить тебя, Билл, – заявил Гарри, – нет, это невозможно.

– Нет, не можем и не хотим, – подтвердил Теренс.

– Не можем и не хотим! – подтвердил Колин решительно.

Таковы были великодушные объяснения в ответ на не менее великодушное предложение: старик умолял бросить его, а самим спасаться.

– Но вы должны это сделать, друзья мои! – воскликнул он, убеждая их согласиться. – Не думайте обо мне; спасайте только самих себя! Ох! Стою ли я, чтобы вы из-за меня пропадали? Что я такое? Выдохшаяся, никуда негодная соль. А ваша жизнь нужна и полезна. Бросайтесь вплавь! Если вы простоите еще несколько минут, то вас смоет волной.

Мальчики переглянулись, несмотря на окружавшую темноту, они пытались понять по лицам друг друга, что делать. Вода уже доходила им до плеч, ноги с трудом выдерживали напор волн.

– Бросайте меня, товарищи, бросайте и плывите прямо к берегу. Не беспокойтесь обо мне, я не пропаду. Я на целую голову выше вас. Прилив не поднимется выше, и я приду к вам живой и здоровый. Быстрее, друзья мои, быстрее, говорю вам!

Будто в ответ на слова старика, бурная высокая волна, какой еще не было прежде, набежала и, сбив с ног трех мичманов, отнесла их на сажень от того места, где они стояли.

Напрасно пытались они встать на ноги, их снесло на глубину, где ноги самого высокого из них не доставали дна. Несколько минут они еще боролись со стремительными волнами, обращаясь лицом к тому месту, откуда их унесло. Все трое, казалось, хотели вернуться к тому темному одинокому пятну, которое барахталось между волнами. Они знали, что это голова Старика Билла, и все еще не решались покинуть его.

– Эй! Не пробуйте вернуться назад! Пользы никакой не будет. Предоставьте меня судьбе, спасайтесь сами. Не плывите против течения! Повернитесь, говорят вам! Следуйте течению, оно принесет вас к берегу! А если волна унесет меня, так похороните меня на берегу! Прощайте, голубчики, прощайте.

Больно сжалось сердце у юношей, слышавших это последнее прощание. Если б они могли хоть как-нибудь спасти жизнь старика, каждый из них охотно пожертвовал бы собой ради него. Но все понимали, что это невозможно. Так что они вместе бросились плыть по течению, которое быстро понесло их к берегу.

Глава VIII. Спасительный берег

Никто из них не отстал; не проплыли они и полторы мили, как Теренс, плававший хуже всех, опустил ноги и радостно закричал:

– Клянусь Богом! Мне кажется, я чувствую под ногами дно! Пресвятая Дева! Я спасен!

С этими словами он стал на ноги и понял, что вода не доходила ему и до плеч.

– Так и есть! – крикнул Гарри, тоже становясь на ноги. – Слава Тебе, Господи!

Колин, как и товарищи, благодаря Господа, тоже встал на ноги.

Все трое повернулись к морю и печально воскликнули:

– Бедный Старик Билл!

– Честное слово, мы могли бы и дотянуть его за собой, – сказал Теренс, когда перевел дух и собрался с силами: – Ведь могли или нет?

– Если бы знали, что берег так близко, то, конечно, дотянули бы.

– А может, попробуем? Вернемся назад?

– Нельзя, – возразил Колин.

– И это ты говоришь, Колин? Ты, лучший пловец! – воскликнули товарищи, желавшие спасти старого матроса, любимца всех офицеров на фрегате.

– Говорят вам, нельзя, – отвечал осторожный Колин. – Мне тоже очень хотелось бы, но я вижу, что нет никакой возможности спасти его, да и как можно совершить невозможное? Лучше нам о себе позаботиться! Спаслись ли мы? Не будем радоваться, пока не почувствуем твердую землю под ногами.

– А может, попробуем? Вернемся назад?

Нельзя было возразить против такого благоразумного совета. Юноши снова повернули к берегу, осторожно подвигаясь вперед.

Некоторое время они шли вброд, но настолько медленно, что им пришлось еще раз пуститься вплавь. Таким образом, попеременно то плывя, то бредя, они прошли еще милю и добрались до берега. Тут было так мелко, что не было никакой возможности плыть; юноши без труда шли по дну, зоркими глазами вглядываясь в темноту и каждую минуту ожидая увидеть землю.

Вскоре, как они и надеялись, во мгле стали обрисовываться те самые песчаные холмы, которые они заметили при закате солнца. Вода была по колено, ночь все еще темна. Похоже, эти светлые очертания холмов недалеко, и нечего бояться глубокой воды.

Странники, достигнув берега, переглянулись. Гарри и Теренс хотели продолжить путь, но Колин сказал, что надо остановиться.

– Зачем? – спросил Гарри.

– Прежде чем мы ступим на твердую землю, полагаю, надо узнать, что сталось с бедным Стариком Биллом.

– Да как же можно это узнать?

– Постоим немножко и посмотрим, не покажется ли еще его голова над водой?

Гарри и Теренс остановились, соглашаясь, хотя еще не понимая всей важности предложения.

– Чего ты хочешь, Колли? – спросил нетерпеливо ирландец.

– Выяснить, поднимается ли еще вода, – пояснил шотландец.

– Ну а что, если поднимается? – спросил Теренс.

– Ничего, кроме того, что не видать нам тогда Старика Билла в живых. Может быть, мы увидим безжизненное тело, если море выбросит его на берег.

– A, теперь понимаю! – воскликнул Теренс.

– Справедливо, – подтвердил Гарри, – если прилив не убывает, то Старик Билл уже под водой и до рассвета волны вынесут его труп на берег.

Они остановились, внимательно наблюдая за стихией, бушевавшей вокруг них.

Пока они пробирались к берегу, прилив постоянно прибывал, и за это время поднялся по крайней мере на три фута, а довольно было еще одного, чтобы залить матроса, не умевшего плавать, с головой. Вывод напрашивался один: старик утонул.

Больно сжались сердца у молодых людей; они снова повернулись к берегу, больше думая об участи, постигшей их старого друга, чем о своем будущем.

Но не прошли они и двенадцати шагов, как вдруг позади раздался крик, который заставит их разом остановиться.

– Стойте! – кричал голос, как будто из глубины морской.

– Билл! – закричали мичманы вне себя от радости.

– Эй, голубчики, вас ли я вижу? – кричал голос. – Погодите! Дайте перевести дыхание. Я так устал, хоть бы маленько отдохнуть. Подождите немножко, дайте добраться до вас.

Несколько секунд мичманы не верили в произошедшее. Слишком знакомый голос старика и силуэт его, приближающийся к ним в густом тумане, доказывали, что он жив, тогда как только сейчас они вроде бы убедились, что он погиб в волнах. Им не верилось до тех пор, пока старый матрос, проворно шлепавший по мелководью, не предстал перед теми, кого еще недавно убеждал бросить его на произвол судьбы.

– Билл, ты ли это? – закричали юноши, задыхаясь от радости.

– Эге, а кого же другого вы ждали? Уж не принимаете ли вы меня за Нептуна, поднявшегося со дна морского? Или думаете, что это русалка пришла к вам? Ну, дайте же мне пожать вам руки! Добрые вы дети! Нет! Не судьба, видно, Старику Биллу быть утопленником!

– Но как же это, Билл, ты умудрился спастись? Ведь вода все прибывала с тех пор, как мы расстались с тобой.

– О! – подхватил Теренс. – Я понимаю, в чем дело: в бухте вода совсем не так глубока, как мы думали, так ты, видно, все время шел вброд.

– Не всю дорогу, а только половину пути: а потом стало так глубоко, что и великан Финн Маккул[9]9
  Финн Маккул (Фингал) – легендарный герой кельтских сказаний.


[Закрыть] потонул бы. Нет, бухты мне бы не перейти вброд.

– Так каким же образом ты пробрался сюда?

– А на маленьком пароме, том самом, который подвез нас к песчаному мысу.

– На фор-марса-рее?

– Так оно и есть. Когда я был уж при последнем издыхании, меня вдруг что-то толкнуло в затылок, так что я окунулся. Глядь – что такое? А что другое, коли не кусочек нашей мачты. Эге! Не долго было мне вскочить на нее. Вот так-то и доплыл на ней, а как почувствовал, что ноги достают дна, ну и пустил ее, голубушку, гулять по вольному морю. Вот каким образом Старик Билл попал к вам, добрые товарищи. Еще раз дайте пожать ваши руки, а потом посмотрим, что это за берег, куда судьба нас забросила.

Молодые товарищи радостно теснились вокруг него. Потом взоры всех обратились к берегу. В ночи все еще виднелись слабые очертания песчаных холмов, хотя негостеприимных, но все же более отрадных, чем необозримое пространство водной пустыни.