Текст книги "Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века"

Кэтрин Кэмпбелл вернули в свидетельскую ложу и спросили, не забыла ли она запереть ее, но она категорически заявила, что заперла ее в четверг вечером после одиннадцати.

Затем Джеймс Брофи подробно рассказал о том, как проник в кабинет кассира и нашел тело, заставив семью Джорджа в последний раз выслушать описание изуродованного трупа их родственника.

Последним свидетелем выступил Уильям Хьюз, один из полицейских констеблей, проводивших обыск в кабинете. Он мало что мог предложить, подтвердив, что им не удалось найти ни ключа от двери, ни чего-либо, что могло бы послужить орудием убийства. Он рассказал присяжным, что, вывернув карманы убитого, нашел его очки, мелочь, ключик от часов и сами карманные часы, которые остановились в двадцать минут седьмого. Было ли это подсказкой, указанием на время убийства? От сильного удара тела кассира об пол часы могли остановиться. Однако, как ни странно, никто из участников последующего расследования не счел эту деталь заслуживающей внимания.

Мистер Хайндман решил, что присяжным пора вынести вердикт. Он подвел итог:

– Господа присяжные заседатели, после того как вы уделили этому расследованию внимание, мне осталось сказать совсем немного. Господа медики, давшие свои показания под присягой, придерживаются мнения, что несчастный покойный умер в результате насильственных действий, а точнее, был жестоко и зверски убит: его череп был проломлен каким-то тупым и тяжелым предметом, а горло – перерезано. Согласно показаниям Кэтрин Кэмпбелл, он был жив после семи часов вечера в четверг, а между этим часом и половиной одиннадцатого вечера он, должно быть, был убит, поскольку вскоре после этого двери заперли, что не позволяло проникнуть в ту часть здания, где находился кабинет мистера Литтла. На сегодняшний день то, какую цель преследовал убийца, совершая это преступление, остается загадкой. Если дело было в грабеже, то кажется странным, что он не забрал часть денег или все деньги, ведь на столе мистера Литтла были найдены нетронутыми полторы тысячи фунтов стерлингов. С другой стороны, возможно, что-то помешало убийце осуществить задуманное. Может, он намеревался вернуться среди ночи и, обнаружив, что двери заперты, был вынужден уйти через дверь внизу, которая была закрыта на засов. Однако это только предположение.

Коронер предложил присяжным удалиться в отдельную комнату для обсуждения доказательств, однако после короткого совещания со своими коллегами старшина заявил, что в этом нет необходимости.

– Очень хорошо. Вы хотите сказать, что вы вынесли свой вердикт?

– Да, сэр. Мы считаем, что Джордж Сэмюэл Литтл был умышленно убит [7]7
   В российском уголовном праве человек в принципе может быть убит только умышленно. То есть убийство – это умышленное причинение смерти. Например, понятий «непредумышленное убийство» или «неосторожное убийство» у нас не существует. – Прим. Алёны Ленковской.


[Закрыть] неизвестным лицом или лицами в период между пятью часами вечера в четверг и одиннадцатью часами утра в пятницу.

Часть 2
Расследование

4
Суббота, 15 ноября
1-й день расследования

Если слухи о самоубийстве на Бродстонском вокзале встревожили отдельных жителей Дублина, то вердикт об умышленном убийстве наэлектризовал весь город. Одна из местных газет даже высказала мнение, что «ничто из того, что когда-либо происходило в Дублине, не вызывало столь сильного болезненного волнения». Мысль о том, что сотрудник одной из крупнейших железнодорожных компаний мог быть зверски убит в собственном кабинете, а преступник – бесследно скрыться, вызывала у населения, не привыкшего к подобной жестокости, леденящий душу страх. Убийца оставался на свободе, и никто не знал, остановится ли он на одной жертве.

Кроме того, обстоятельства смерти Джорджа Литтла были сенсационными и загадочными. Он был найден в запертой комнате, его тело было ужасно изуродовано, а деньги, лежавшие по всему офису, судя по всему, остались нетронутыми.

Так каков же был мотив столь жестокого убийства? И, самое главное, кто был убийцей? Место преступления, в которое непросто было проникнуть с улицы, позволяло предположить, что это дело рук работника железной дороги, хотя в ходе коронерского разбирательства и выяснилось, что в тот роковой день в офис мистера Литтла проникли по меньшей мере двое посторонних.

Вместе с тем ужас вызывали не только необычные обстоятельства убийства, но и сам факт его совершения. Убийства в Дублине были исключительными событиями, что бы ни писали лондонские газеты. Среди нездешних, особенно англичан, бытовало мнение, что Ирландия середины XIX века была опасным местом, а ее рабочий класс обладал какой-то врожденной склонностью к бездумному насилию. Даже те, кто вырос в этой стране, часто верили в это. В 1849 году англо-ирландский историк Джордж Льюис Смит писал:

«Масштабы преступности в Ирландии огромны, а ее характер наиболее отвратителен. Дикие убийства совершаются в этой стране так часто, что многочисленные слои населения империи в целом придерживаются самого худшего мнения о социальных качествах ирландского крестьянина».

Смит считал себя ирландцем, однако не случайно он давал такую нелицеприятную оценку, находясь в своем роскошном доме в центре Лондона, в двух шагах от Вестминстерского дворца. Многие его соседи, представители патрицианского правящего класса, считали ирландцев отсталым и морально примитивным народом, а насильственные конфликты – их привычным способом решать разногласия.

Преступность была настоящей проблемой для сельских районов Ирландии, хотя, возможно, породил ее именно Вестминстер. Эта эпидемия достигла пика в районах, наиболее пострадавших от Великого голода, и вызвала настолько сильное беспокойство в Лондоне, что парламент обязал полицию ежегодно представлять Return of Outrages – статистическую сводку всех серьезных преступлений, зарегистрированных в сельскохозяйственных общинах. В 1849 году полиция зарегистрировала 203 убийства; к 1855 году их число сократилось вдвое во многом благодаря росту благосостояния в годы после голода. Ирландия постепенно становилась все более безопасной страной. Кроме того, была в этой статистике и одна интересная деталь: даже в самые мрачные дни голода и восстаний Дублин оставался городом, в котором убийств практически не случалось. После смерти Джорджа Литтла газета Freemans Journal даже утверждала, что «в Дублине уже более тридцати лет не было ни одного приговора за убийство». Автор, видимо, упустил из виду случай Томаса Делахунта, шпиона британского правительства, который был повешен в 1842 году после признания в убийстве девятилетнего мальчика [8]8
   По случайному совпадению, место совершения этого жестокого преступления находилось как раз за углом от дома Литтлов в южной части Дублина. – Прим. ред.


[Закрыть], но, несомненно, подобные преступления были редкостью в ирландской столице.

Напротив, Англия находилась в тисках того, что одна из газет назвала «манией убийств». Едва ли проходила неделя без новостей о новом преступлении: отравлениях, удушениях, утоплениях. В обычный ноябрьский день 1856 года в одной колонке ирландской газеты Daily Express были опубликованы истории об убийстве молодой женщины в Вустере, о мужчине из Уокингема, убившем своего пятилетнего сына, об убийстве-самоубийстве в Хакни и о поножовщине в Эрите. Криминальные репортеры Дублина не могли конкурировать с таким уровнем насилия, редко сталкиваясь с чем-то более серьезным, чем уличный грабеж или украденный кусок мяса.

Возможно, в крупных городах Англии убийства случались и чаще, однако тонны газетной бумаги, посвященные им, не обязательно свидетельствовали о волне преступности. С момента зарождения современной газеты в XVIII веке англичанам всегда нравилось читать об убийствах, и редакторы быстро поняли коммерческую выгоду от удовлетворения этой жажды. Сатирические рассказы о жутких злодеяниях и публичных казнях, которые нередко за ними следовали, вскоре стали неотъемлемой частью широкополосных газет. У многих читателей интерес к подобным историям объяснялся не просто жаждой крови [9]9
   Вообще, тяга к криминальным новостям и сюжетам – это один из способов испытать острые ощущения, при этом находясь в безопасности. Особенно это относится к людям, жизнь которых не отличается постоянными интересными событиями. Адреналин от криминальных новостей – это возможность испытать яркие ощущения, которых может не хватать в обычной жизни. – Прим. Алёны Ленковской.


[Закрыть]. Если большинство убийств были обычными преступлениями, совершенными буйными пьяницами, жестокими грабителями или ревнивыми любовниками, то некоторые из них были гораздо сложнее. Непостижимый мотив, намек на заговор, экзотический способ расправы с жертвой – вот составляющие, способные превратить обыденное преступление в экстраординарное.

Томас де Квинси, автор книги «Исповедь английского опиумщика», одним из первых осознал, что общество превращается в ценителя преступлений. В 1827 году он высмеял эту болезненную тенденцию. В эссе «Об убийстве, рассматриваемом как одно из изящных искусств» он писал об обеденном клубе для тех, кто «интересуется убийствами; для любителей и дилетантов в различных способах кровопролития; короче говоря, любителей убийств». Де Квинси и сам к ним относился: он был одержим происшествием на Рэтклифф-хайвэй в 1811 году, когда были жестоко убиты семь жителей лондонского Ист-Энда. В 1854 году он опубликовал подробную реконструкцию этого печально известного события – ранний пример того, что сейчас принято называть литературой в жанре тру-крайм.

Для любителей убийств 1850-е годы были золотой эрой – началом «нашего великого периода убийств», как описывает его Джордж Оруэлл в своем знаменитом эссе «Упадок английского убийства».

Важным предшественником дела на Бродстонском вокзале стал сенсационный судебный процесс, состоявшийся в Лондоне шестью месяцами ранее. В мае 1856 года Уильям Палмер предстал перед судом Олд-Бейли и был признан виновным в убийстве своего друга Джона Кука путем отравления. Палмер, имевший большие долги, подсыпал в напитки Кука стрихнин, намереваясь похитить наследство молодого человека. Это единственное преступление, за которое он был осужден, но, возможно, он отравил еще несколько человек, включая собственного брата, жену и детей.

Палмер стал объектом всеобщего внимания практически сразу после того, как его преступления были раскрыты. Он не соответствовал представлениям людей о хладнокровном убийце: он был врачом, известной личностью в своем родном городе Ругли в Стаффордшире. В своих публичных выступлениях он держался строго, с достоинством, спокойно и рассудительно отстаивая свою невиновность. Его самообладание в суде заставило многих утверждать, что он не может быть виновен. Одна из газет даже заявила: «Нельзя отрицать, что мистер Уильям Палмер – герой дня». Расстроенный Чарльз Диккенс написал в своем журнале Household Words статью, в которой призвал читателей разобраться в этом деле и назвал Палмера «величайшим злодеем, когда-либо сидевшим на скамье подсудимых в Олд-Бейли».

Просьба Диккенса осталась без внимания. Уильям Палмер был повешен в Стаффордской тюрьме 14 июня 1856 года, но дурная слава о преступнике, которого пресса окрестила отравителем Руджли, продолжала жить. Хотя многие ужасались его поступкам, смелость и изобретательность его деяний придавали им определенный шик [10]10
   Действительно, многие люди испытывают нечто вроде восхищения даже очень жестокими преступниками. Это связано с тем, что они идентифицируют преступника со своей «темной», теневой частью. У каждого человека есть такая часть, где кроются его пороки, тайные желания, гнев и прочее. Но мы живем в социуме и вынуждены скрывать и сдерживать эту темную сторону нашей личности. А преступники преодолели этот барьер, и для многих по этой причине они выглядят смелыми и уверенными: теми, кто смог бросить вызов обществу и закону. – Прим. Алёны Ленковской.


[Закрыть]. Несмотря на опасения Диккенса, Палмер – человек, в котором видели и целителя, и убийцу, и героя, и злодея – создал новую легенду об убийстве и зачастую сложных личностях, которые его совершают.

В этом контексте нетрудно понять, почему новости о событиях на Бродстонском вокзале были встречены с не меньшим интересом, чем с ужасом. Если бы недобросовестному редактору викторианской газеты взбрело в голову придумать убийство в отчаянной попытке увеличить продажи, он вряд ли смог бы написать более интригующую историю, чем случай Джорджа Литтла. Преступление было жутким, подробности – ужасающими. Отчаянное положение семьи жертвы вызывало сочувствие. Имелась загадка о том, как и почему было совершено это зверское преступление. А в довершение всего – тот элегантный факт, что преступник бесследно исчез, заставив гадать о своей личности. Дело, порученное дублинской полиции, было необычным не только для ирландской столицы – оно было бы исключительным в любом месте.

Уже поздно вечером в субботу присяжные заседатели вынесли свой шокирующий вердикт. Мистер Хайндман, коронер, поблагодарил присяжных за потраченное время и удалился. На этом слушание закончилось. Двери были открыты, и, когда представители общественности покидали здание, в большом билетном зале Бродстонского вокзала эхом разносились оживленные разговоры. Многие остались в зале заседаний, где вокруг председателя совета директоров железнодорожной компании мистера Энниса вскоре образовалась толпа. Среди желающих пообщаться с ним были мелкие инвесторы, обеспокоенные тем, как это страшное событие отразится на их скромном пакете акций, и журналисты, надеющиеся получить информацию о том, что будет дальше. Мистер Эннис вежливо уходил от ответа, поскольку хотел поговорить с родственниками Джорджа Литтла до их отъезда. Наконец ему удалось вырваться из лап прессы, и он провел членов семьи погибшего в свой личный кабинет, расположенный по другую сторону билетного зала. Он хотел не только выразить свои соболезнования, но и обсудить вознаграждение, способное ускорить поимку убийцы Джорджа.

Когда толпа окончательно рассосалась, можно было увидеть, как мистер Бозир беседует с тремя молодыми людьми. Их присутствие на коронерском суде осталось практически незамеченным, поскольку все трое были одеты в уличную одежду, но они были полицейскими. Точнее, это были детективы, сотрудники элитного подразделения G городской полиции Дублина. Город был разделен на шесть районов, в каждом из которых имелся свой полицейский участок. Бродстонский вокзал попал в зону ответственности отдела С, сотрудники которого занимались различными мелкими преступлениями, которые обычно происходят на оживленной железнодорожной станции. Если же совершалось действительно серьезное преступление, то в любую точку города вызывались сотрудники отдела G в штатском, чтобы начать расследование. Детективное отделение было создано в 1842 году, вскоре после образования аналогичного подразделения в Лондоне. Оно было небольшим, состояло всего из семнадцати сотрудников, и, в отличие от лондонской полиции, где штатские чины были прикреплены к местному отделению и Скотланд-Ярду, сотрудники дублинского отдела G были единственными детективами в городе.

Они нечасто появлялись на месте преступления. В обоих городах к ним поначалу относились с подозрением, считая их тайными правительственными агентами, которые в обычной одежде могут безнаказанно шпионить за населением. Однако вскоре их популярность в Лондоне возросла: они доказали свою эффективность в раскрытии крупных преступлений, в том числе грабежей, убийств и подлогов. Защитником их интересов стал Чарльз Диккенс, в чьих статьях детективы полиции представали как находчивые государственные служащие, выполняющие смелую, ценную и, главное, эффективную работу.

В Ирландии ситуация была совершенно иной. Жители Дублина возмущались расходами на содержание столичной полиции, которая финансировалась за счет налога, взимаемого только с жителей столицы; поскольку они также оплачивали работу полиции на остальной территории Ирландии за счет общего налогообложения, это казалось более чем несправедливым. Кроме того, учитывая население Дублина, численность здешней полиции была чрезвычайно велика. Когда в мае 1856 года город посетил Фридрих Энгельс, он был потрясен демонстрацией государственной власти и в письме Карлу Марксу заметил, что никогда раньше не видел такого количества полицейских. Несмотря на то, что дублинская полиция вызывала нескрываемое уважение местных жителей своей дисциплиной и эффективностью, нельзя было не признать, что она является инструментом британского государства, навязанным городу политиками из Вестминстера. Большинство офицеров были ирландцами, однако приказы им поступали из Лондона. Это не имело большого значения, когда речь шла о констеблях – простых парнях-католиках из близлежащих деревень, таких как Лейкслип или Таллахт, однако с детективами дело обстояло иначе.

Штаб-квартира отдела G была расположена в Дублинском замке – резиденции британской администрации в Ирландии, – и дублинцы шутили, что G означает government (правительство). Как оказалось, они были недалеки от правды. Практически сразу после своего основания сыскная служба стала использоваться в качестве тайной политической разведки. В 1840‑х годах, особенно после начала голода, появились признаки нового витка ирландского национализма: в Дублине и других городах стали возникать новые радикальные группы и газеты. Лондонское правительство, опасаясь угрозы текущему режиму, использовало полицейских в штатском для сбора информации о деятельности националистов. Тот факт, что полицейское управление, созданное якобы для поимки убийц и бандитов, на самом деле использовалось для слежки за частными лицами, вызывал возмущение. Передовица газеты, опубликованной в 1845 году, дает представление о том, какое отвращение испытывали дублинцы к сыскной полиции: «Мы не будем довольны, пока огромная армия шпионских негодяев… не будет изгнана из нашего города».

Тремя «шпионскими негодяями», которые теперь беседовали с управляющим железнодорожной компании, были исполняющий обязанности инспектора Дэниел Райан и его коллеги – сержанты Крейвен и Мерфи. Расследование подобного масштаба обычно возглавлял суперинтендант отдела Джозеф Финнамор, однако в тот момент он был на больничном. Вышедший ему на замену Райан был сержантом, недавно получившим временное повышение по службе в связи с нехваткой старших офицеров. Дублинская полиция, как правило, набирала констеблей за пределами Дублина, а Райан был родом из Филипстауна, небольшого провинциального городка в средней полосе Ирландии. Проработав несколько лет плотником, в 1840 году он поступил на службу в полицию, а через 3 года был переведен в детективный отдел. Те, кто работал с тридцативосьмилетним Райаном, знали, что он был талантливым и амбициозным сотрудником. За несколько месяцев до убийства в Бродстоне он сделал себе имя, раскрыв загадочное дело «Чертика из табакерки» – серию таинственных краж из запертых и охраняемых складов дублинской пароходной компании. Райан выяснил, что преступник прятался в специально изготовленном деревянном сундуке, организовывал его доставку на склад, а затем под покровом темноты выходил из потайного отсека и наполнял его ценностями, после чего использовал ничего не подозревающих носильщиков, чтобы донести награбленное до собственной двери.

Инспектор Райан объяснил, что в ближайшие несколько дней ему и его коллегам, скорее всего, придется провести много времени на станции. Мистер Бозир заверил его, что компания примет все возможные меры, чтобы им помочь: детективы получат в распоряжение здания вокзала, а сотрудники окажут содействие в расследовании. Он даже пообещал, что на каждом допросе будет присутствовать один из директоров компании, чтобы обеспечить максимальную сговорчивость железнодорожников, многие из которых питали искреннюю неприязнь к полицейским в штатском.

Поезда ходили все выходные, однако инспектор Райан решил, что лучше подождать до понедельника, прежде чем опрашивать свидетелей. До этого времени никого из административных работников в здании не будет, а те немногие сотрудники, которые оставались на службе, и без того были завалены работой. Он решил, что первоочередной задачей должен стать тщательный осмотр места преступления. Он сказал Крейвену и Мерфи, что поднимется в кабинет мистера Литтла, а им следует осмотреть первый этаж на предмет возможных улик.

Когда Райан дошел до кабинета кассира, над телом мистера Литтла, пролежавшим на том же месте у стола почти сорок восемь часов, склонились двое мужчин. В одном из них он узнал хирурга Джорджа Портера, другой был ему незнаком. Увидев вошедшего детектива, мистер Портер встал и представил своего собеседника как местного гробовщика. После завершения вскрытия они готовили тело к вывозу, зашивая наиболее заметные раны и удаляя следы крови. После этого тело должны были переложить в гроб и погрузить в катафалк, ожидавший внизу. Затем гробовщик собирался отправиться в дом Литтлов на Ватерлоо-роуд, где семья планировала провести ночное бдение над телом перед его захоронением в воскресенье.

Инспектор Райан уже обследовал комнату в поисках улик и теперь провел повторный осмотр, хотя и без особой надежды на прояснение ситуации.

За 24 часа, прошедшие с момента обнаружения тела, через кабинет прошло столько людей, что отличить следы, оставленные этими посетителями, от следов, которые мог оставить убийца, казалось невозможным.

Как убийца проник в запертый кабинет? Очевидно, не через окно, поскольку створка была заколочена. Значит, через дверь; из этого следовало, что убийцей был кто-то из знакомых кассира, ведь мистер Литтл не стал бы открывать дверь незнакомцу в нерабочее время. Но существовала и другая возможность. Нападавший мог спрятаться за стойкой, пока дверь была незаперта, возможно, когда мистер Литтл посещал туалет или разговаривал с посетителем. Это было нетрудно представить: после наступления темноты освещение в помещении было тусклым, даже если газ был включен на максимум – злоумышленник запросто мог проскользнуть незамеченным.

Также было неясно, каким путем убийца ушел. Дверь была заперта, но ключ отсутствовал – очевидно, убийца забрал его с собой. Возможно, он ушел по коридору, закрыв за собой дверь, и в этом случае ему пришлось бы пройти через Дирекцию, чтобы покинуть здание, но в конце рабочего дня несколько внутренних дверей запирались, что делало недоступными парадную лестницу и билетный зал. Попасть на первый этаж можно было только по сложному маршруту, проходящему через черную лестницу. Альтернативное объяснение заключается в том, что убийца ушел через окно черной лестницы, тщательно закрыв его за собой. Тогда перед ним встал выбор: либо перебраться через боковую стенку здания и вернуться через другое окно на том же этаже, либо пройти по навесу, пересекающему крышу вагонного депо, и спуститься по лестнице, ведущей в туалет третьего класса на платформе вокзала. Ни один из этих вариантов не был простым, и инспектору Райану показалось, что, кем бы ни был убийца, он должен был хорошо знать здание.

Но был ли это вообще он? До сих пор все предполагали, что убийца – мужчина, но, даже принимая во внимание тяжесть ранений мистера Литтла, ничто не исключало возможности того, что убийца – женщина. Размышления инспектора были прерваны внезапным появлением одного из сержантов, который сообщил, что обнаружил пятна крови на деревянном полу внизу. Райан последовал за ним к подножию парадной лестницы, где другой офицер внимательно рассматривал раму двери в билетный зал. Он указал на несколько красных пятен на уровне пояса с правой стороны двери. Инспектор неуверенно прищурился. Они были похожи на следы пальцев, но было непонятно, как и чем их могли оставить. Это кровь или краска? Он не мог определить.

Это было еще не все. Позади них, напротив двери в билетный зал, находилось высокое окно, выходящее на платформы вокзала. Перед окном стояла табуретка, которую поставила экономка, чтобы легче было дотянуться до створки, если кому-то понадобится ее открыть. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она использовалась в этих целях, и верхняя часть табуретки была покрыта пылью. Однако на ней отчетливо виднелся свежий отпечаток рабочего ботинка, подбитого гвоздем. С одной стороны след был более отчетливым, чем с другой, как будто что-то потревожило пыль после того, как нога была убрана. Трое детективов долго обсуждали эту находку, прежде чем пришли к единому мнению о вероятном объяснении. Табурет был высотой около метра, поэтому тот, кто на него забрался, должно быть, использовал его для того, чтобы залезть в окно. Открыв окно, он дождался подходящего момента и выпрыгнул через окно на платформу, а пола его пальто смахнула пыль с табурета.

Если бы убийца ушел через платформу, он мог бы оставить другие улики. Была вероятность, что он скрылся на поезде, но почтовый поезд был единственным, что отправился после вероятного времени смерти Джорджа Литтла, и начальник станции наверняка запомнил бы пассажира в это время суток.

Нет, более вероятным представлялось, что убийца воспользовался одним из выходов с платформы. Дэниел Райан и его коллеги вышли на платформу и рассмотрели пути, по которым преступник мог покинуть здание. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить еще кое-что интересное. На одних из ворот, ведущих с платформы прибытия на улицу, нашлось еще одно красное пятно. Эта и другая красная метка могли оказаться значимыми, но для этого необходимо было отдать образцы на анализ эксперту. Сделать это можно было не раньше понедельника, вот только следы могли к тому моменту быть уничтожены. Райан велел сержантам найти плотника и попросить его как можно аккуратнее снять деревянные секции с дверной коробки и ворот, чтобы сохранить улики для научной экспертизы, пообещав, что после этого они оба смогут отправиться домой. На следующий день они планировали снова собраться в участке. А пока инспектор Райан отправился в Замок, чтобы сдать начальству предварительный отчет.

Детективное бюро в Биржевом дворе было открыто в любое время дня и ночи: инспектор дежурил круглосуточно. При совершении серьезного преступления в городе местная полиция уведомляла инспектора, и, если он считал это необходимым, на место происшествия выезжали сотрудники в штатском. В конце рабочего дня детективы должны были отчитаться о своей работе и ходе расследования. Когда Дэниел Райан вернулся на базу в субботу вечером, он вкратце рассказал дежурному инспектору обо всем, что произошло на Бродстонском вокзале. Заканчивая свой доклад, он предположил, что правительство должно быть поставлено в известность. Дело казалось серьезным и не только потому, что погиб человек – это была не пьяная драка или бытовая ссора; жертвой стал респектабельный образованный клерк, религиозный и совершенно безобидный человек. Он был зверски убит на железнодорожном вокзале – здании, которое являлось символом вновь обретенного оптимизма Ирландии, ее долгого пути от бедности к процветанию. И, что самое главное, убийца оставался на свободе. Инспектор согласился с мнением Райана и поручил ему составить отчет, чтобы на следующий день отправить его в офис главного секретаря.

Главный секретарь по делам Ирландии являлся представителем британского правительства в Дублине. Занимавший эту должность Эдвард Хорсман был членом парламента от округа Страуд в графстве Глостершир, но пользовался определенным авторитетом благодаря тому, что родился в столице Ирландии. Будучи министром, он большую часть времени проводил в Вестминстере, поэтому повседневными делами занимался главным образом его заместитель, подполковник Томас Эскью Ларком. Лысого круглоголового Ларкома было ни с кем не спутать, а о его работе ходили легенды. Он был решительным, но никогда – импульсивным. Он обладал удивительной способностью к быстрому усвоению информации, обдумывая проводимые для него брифинги, а затем набрасывая свои указания в кратких и почти не поддающихся расшифровке формулировках, становившихся причиной отчаяния его секретарей.

Подполковник Ларком был как раз тем человеком, который мог справиться с кризисом, но, увы, он не работал по воскресеньям. Офис главного секретаря – нервный центр правительства Ирландии – обычно был хорошо укомплектован: множество личных секретарей, помощников заместителя секретаря и не менее четырнадцати клерков. Однако, когда Дэниел Райан прибыл туда в воскресенье днем, там было почти безлюдно – лишь один-единственный клерк работал со скучающим видом. Этот сотрудник принял отчет детектива и пообещал в кратчайшие сроки передать его заместителю секретаря.

Томас Кеммис, королевский адвокат из округа Лейнстер, жил в доме № 45 по Килдэр-стрит, неподалеку от Тринити-колледжа в Дублине. Кеммис родился и вырос в этом величественном георгианском доме и никогда не жил в других местах, за исключением четырех лет учебы в Оксфорде; дом был куплен его дедом, тоже Томасом, почти 80 лет назад. Кирпичи были не единственным, что младший Томас унаследовал от своих предков. И его дед, и отец занимали должности королевского адвоката в Дублине и прилегающей к нему провинции Лейнстер аж с 1784 года. По этой причине назначение Томаса на эту должность четырьмя годами ранее вызвало обвинения в кумовстве и даже призывы к расследованию в Палате общин.

Томас Кеммис был главным государственным адвокатом в провинции, и его задача состояла в том, чтобы собрать достаточно доказательств для вынесения обвинительного приговора. Он часто контактировал с полицией, поскольку ему нередко приходилось руководить ее расследованиями. Эта должность во многом напоминала должность окружного прокурора в американской правовой системе, однако не имела аналогов в английском праве.

В понедельник, 17 ноября, в обед в кабинет мистера Кеммиса постучал один из слуг и сообщил, что пришло сообщение от Генерального прокурора, самого высокопоставленного чиновника по правовым вопросам в Ирландии. Переданная записка была краткой и емкой: в ней Кеммису предлагалось немедленно отправиться на Бродстонский вокзал, узнать все, что возможно, об убийстве, произошедшем там в четверг, а затем вернуться для встречи с Генеральным прокурором и его заместителем, Генеральным солиситором, в 17:00. Невозможно было ошибиться в срочности просьбы или в том, что она исходила от самых важных людей в Дублинском замке. Однако в записке не было и намека на то, что это не просто короткое поручение, способное перерасти в одно из самых значительных и длительных дел в карьере мистера Кеммиса.

Когда утром подполковник Ларком наконец ознакомился с отчетом инспектора Райана, он пришел в ужас. С момента убийства прошло четыре дня, а он только узнал о нем. Даже на его неопытный взгляд, каждая страница указывала на огромный провал.

Были непростительные задержки со взломом двери мистера Литтла, вызовом полиции, назначением вскрытия и коронерского суда. А полиция, судя по всему, не смогла провести должного расследования. Подполковник нацарапал одно из своих непостижимых посланий и вызвал клерка, чтобы тот отправил его Генеральному прокурору, запустив цепочку событий, в результате которых Томас Кеммис оказался на заднем сиденье вагона, направлявшегося к Бродстонскому вокзалу.

Прибыв на станцию, королевский адвокат направился в кабинет председателя правления, где его сразу же приняли. Несколько директоров компании уже находились там, обсуждая, что им следовало предложить вознаграждение за информацию об убийстве. Мистер Кеммис полагал, что такой финансовый стимул может привести к тому, что полиция будет завалена неактуальной или даже ложной информацией. Он решил высказаться:

– Мистер председатель, опыт показывает, что необдуманное предложение награды порой только мешает правосудию. На данном этапе, возможно, лучше подождать и посмотреть, какой курс будет выбран правительством в отношении вознаграждения.