Текст книги "Убийство русалки"

Глава 18

Ханса Кристиана стошнило за небольшим деревом.

Молли не выглядела удивленной. Но про него это было сказать нельзя. Он видел, как люди уносили тело золотаря, изогнутое дугой. Это было для него уже слишком. Все краски исчезли с лица Ханса Кристиана, и оно было белым и изможденным.

– Я думаю, нужно идти туда, к воде, – сказал Ханс Кристиан и вытер рот грязным платком. – Если мы пойдем вдоль дороги, то придем к месту, где выбросили бочку.

Толпа поредела, лошади и экипажи, мужчины и женщины снова скрылись в безопасности за городскими стенами, но земля и кустарники все еще были примяты множеством ног и колес. По крайней мере, звуки природы вернулись. Застучал дятел.

– Погоди. Мы делаем большую ошибку, – сказала Молли. – Мы попусту тратим время. Мы не найдем здесь убийцу. Ничего здесь нет. Только коровы, деревья и… вот эта лужа.

Молли обеспокоенно посмотрела на Крошку Мари, которая тихо сидела и смотрела на воду. Молли прикрыла ей глаза рукой, когда палач опустил топор, но от звуков и голосов она ее спрятать не могла. Может быть, Ханс Кристиан был прав, это все вовсе не для детей.

– Ты разве не слышала? – спросил Ханс Кристиан, снова бледнея. – Он рассказал, где найти другую женщину. Там, где опустошают туалеты.

– Перестань, только ты можешь искать смысл в словах безумца. Я стояла рядом и слышала только двух идиотов, говоривших стихами. Не нужно мне было сюда идти… Вообще не нужно было ничего этого…

Ханс Кристиан посмотрел на Крошку Мари.

– С ней все будет в порядке, – сказал он. – Может быть, ей непривычно быть вне города, вдали от всего. Вот, смотри, цапля.

Длинноногая птица нырнула в камыши и показалась оттуда с толстой лягушкой во рту.

Крошка Мари широко раскрыла глаза, наблюдая за тем, как цапля пытается проглотить добычу.

– О нет, снова смерть и увечья, – заметила Молли, улыбаясь. Может быть, Ханс Кристиан опять прав. Может, это и к лучшему. Это всего лишь второй раз в жизни Крошки Мари, когда она уезжает из дома терпимости. Анна всегда очень опекала свою дочь, очень всего боялась.

Цапля пару раз взмахнула крыльями и улетела на заливной луг.

– По крайней мере, надо попробовать, – сказал Ханс Кристиан. – Пойдем вдоль дороги. Если не найдем вторую женщину до темноты, вернемся в город.

Молли слегка похлопала Крошку Мари по затылку.

– Малышка голодна.

– Мы остановимся в трактире, – предложил Ханс Кристиан.

Молли кивнула и взяла Крошку Мари за руку. Они пошли вдоль тракта, разрезающего равнину, мимо хуторов, где среди берез паслись свиньи, болот и торфяных выработок, где отец с сыном грузили торф в тачку. Пейзаж, природа, звуки и окрестности немного напоминали Онсевиг. В канавах пару раз попадались пьяницы, и все чаще встречались кучи мусора, одна больше другой.

Они остановились и посмотрели на мусорные холмы, горы помоев и озера нечистот. Вопили чайки. Если бы не запах, это была бы почти захватывающая картина.

– Это здесь, – сказал Ханс Кристиан и закрыл нос платком. Ему было нехорошо, но он чувствовал и волнение. – Теперь остается найти городскую клоаку.

Теперь она поняла, что он ищет. Клоаку, клоаку, клоаку. Вот о чем говорил рабочий. Грязи здесь было предостаточно. Именно на Амагере опустошаются недра столицы. Остров-клоака.

Они прошли мимо коричневой и пыльной мусорной кучи, собранной со всего города. Несколько взмокших человек сидело под деревьями, а пара нищих рылись в кучах отбросов, ища вещи, за которые можно было выручить скиллинг.

Она хотела, чтобы Ханс Кристиан спросил у них дорогу, но ему стало нехорошо, и он прислонился к дереву.

– Где опорожняют ночные уборные? – крикнула Молли рабочим.

– Отхожие места дальше по дороге, – ответил один из них, бросая на нее нескромный взгляд. Другой, постарше, подмигнул Крошке Мари. На Ханса Кристиана не обращали никакого внимания.

Немного спустя небо затянули облака, и дождь стеной накрыл поля, утопив все запахи и звуки в низком шуме, прерываемом только редкими раскатами грома.

– Пойдем, нам нужно укрыться, – сказала Молли и показала в сторону трактира под парой высоких елей. Истощенная лошадь была привязана снаружи. Внутри сидела трактирщица и счищала грязь с лежалых овощей. Молли и Крошка Мари сели в угол. Ханс Кристиан снял куртку и приземлился на стул рядом.

– Проследи, чтобы малышка что-нибудь съела, – сказала Молли. – Ты слишком слаб, чтобы идти со мной.

– Куда ты? – спросил Ханс Кристиан обессиленно. Возможно, дело было не только в вони и мусорных кучах, но и в драме, разыгравшейся там, на поле. Может, он и правда был не в состоянии выносить такие вещи.

У Молли этот факт вызвал в некотором роде симпатию.

– Пойду найду туалетную кучу. Я скоро приду, – сказала она.

Ханс Кристиан хотел ей возразить, она видит это по его глазам. Но он сдался и кивнул ей, исполненный благодарности.

Крошка Мари была немного обеспокоена тем, что тетя ушла. Пришлось несколько минут уговаривать ее, чтобы она поняла, что та скоро вернется.

Дождь усиливался, дорога стала грязной и скользкой. Немного поодаль стоял покосившийся дом с хилыми воротами.

– Это здесь опустошают уборные? – крикнула она через калитку мужчине, который заходил под крышу выкурить грязную трубку. Где-то поблизости выла собака.

Мужчина ничего не ответил, и Молли сменила тактику.

– Я ищу человека, который был здесь пару дней назад. У него с собой была бочка.

– Здесь бывает много людей, дамочка. Кто-то привозит отбросы, но большинство приезжает за удобрениями, – ответил он.

– Может, кто-то был в среду? Он катил бочку, в которой что-то было.

В ответ мужчина равнодушно пожал плечами. Таков деревенский язык, который она хорошо помнила, сельский люд скуп на слова и отвечает, только когда им хочется.

Она стояла под навесом и ждала, пока прекратится дождь. Ее платье промокло насквозь, а с волос капала вода. Она чувствовала раздражение и злость, шедшие изнутри. Ей хотелось выругаться. Выругать золотаря, который не хотел помогать. Обругать Ханса Кристиана за то, что он такой странный. Ругаться на себя за то, что взяла с собой в город Крошку Мари и позволила ей остаться наедине с мужчиной, который боится крови и зловония.

Ветер улегся, солнце выглянуло из-за облаков и осветило грязную землю. Почти невыносимое зловоние поднялось от темно-коричневой лужи. «Дыши ртом», – подумала она про себя. Именно этот запах указывал ей дорогу. Почти как будто он взял ее за руку и вел вперед. Он становился все сильнее и сильнее, забирался ей под кожу, в глаза, в желудок.

Она осматривала невероятные просторы отходов жизнедеятельности горожан. Богатые и бедные, нищие и короли, здесь были равны все. Сотни коричневых деревянных ванн пузырились и смердели под белым солнцем. Из них исходил коричневый поток нечистот, стекающий в стоячее озеро, грязный поток человеческих экскрементов.

«Похоже на ад на земле», – подумала Молли. Более мирный, более спокойный, но более вонючий, чем предупреждал священник в Онсевиге. Она заметила двух человек в кожаных фартуках, которые опустошали бочку в большой чан с помощью лопаты.

– В этом есть какая-то система? – спросила Молли, приблизившись.

Один из них быстро взглянул на нее и пожал в ответ плечами.

Другой золотарь, сгорбленный, как деревенский могильщик, оказался более словоохотливым.

– Все заканчивается здесь, – объяснил он. – Привозят бочки, мы загружаем их в повозки и выливаем в чаны все, что в них находится.

Молли прошла между чанами. Прижав платок к лицу, она остановилась около одной из них и посмотрела в коричневую грязь. Она добралась до озера. Грязная маленькая лодка почти лежала на боку, привязанная к дереву.

– Что в этом озере?

Мужчины переглянулись.

– Моча и дерьмо, смешанные со сточными водами и листвой с деревьев. Ею пользуются ночные золотари, когда приходят после закрытия.

Поверхность пруда была не просто коричневой, она была похожа на сургуч, твердую, безжизненную поверхность.

– Можно я возьму лодку? – поинтересовалась Молли.

– Что вы хотите там найти, дамочка? – спросил тот из них, что был постарше, обнажив в улыбке черные зубы.

Она не знала, что ответить. Зачем кататься на лодке по озеру из экскрементов?

И она увидела зачем. Всего лишь носок ботинка, показавшийся на поверхности. Только кончик красной туфли, казавшийся почти невозможным в коричневой жиже.

Но это был женский ботинок.

– Просто ответьте, – сказала она. – Можно я возьму лодку?

Мужчина кивнул головой, и Молли решила, что это значило «да».

Она прошла по грязной тропинке, держась за ветки деревьев. Полусгнившая жердь лежала поперек лодки. Ее можно было использовать, чтобы толкнуть лодку вперед. Прежде чем взять ее и оттолкнуться от берега, Молли убедилась, что платок плотно обмотан вокруг носа и нижней части лица. Лодка заскользила по темно-коричневой грязи.

Солнечный блик лег на зловонную поверхность, и с лодки она увидела пузырящиеся комья и странные разводы, гниющую крысу и порванный корсет. На нее смотрели не просто городские нечистоты и человеческие экскременты. Это гниение, бедность, безнадежность, несправедливость, так хорошо ей известные. Это то, в чем она видела свое отражение. Мир, который убил ее сестру, мир, который берет больше, чем дает.

Молли погрузила жердину в воду, вверх и вниз, скребя по грязному дну, ища.

Что?

Труп.

От вони у неё закружилась голова. Нет, подумала она. Она не может проделать это одна. Она не может быть одна. Он должен был ей помочь.

Глава 19

Маленькая ручка. В его руке.

Он проснулся и вздрогнул.

Девочка смотрела на него своими большими глазами. Детская боль ему знакома, он никогда не оправится от своей собственной. Единственное, что помогало ему исчезнуть в другом мире, были его рассказы. Немного лучше было, если рассказ был мрачный или странный. Если он был мрачный, было легче возвращаться к окружающей действительности, а если он был хороший и красивый, можно было отвлечься от боли.

– Мари? – спросил Ханс Кристиан.

Девочка посмотрела на него. Она все еще не чувствовала себя с ним в безопасности.

– Хочешь, я расскажу тебе историю про свечу? – Он снял нагар с фитиля сальной свечи.

Никакой реакции. Он никогда не рассказывал истории для детей. Дети просты, они не понимают изысканных звуков и многозначности слов, как не понимают и различные грани любви. Но Мари осторожно кивнула. Кто не любит хорошую историю?

– Огонек сальной свечи влюбился, – начал он и рассказал о папе и маме огонька.

– Папа свечи думал, что лучше всего ей в пару подойдет подсвечник, – сказал он, вынул свечу из подсвечника и поставил обратно. – Папа свечи говорил, что свеча и подсвечник созданы друг для друга, как мужчина создан для женщины и наоборот, – продолжил Ханс Кристиан и ненадолго задумался об Эдварде. Его лучший друг, почти брат, и даже больше, если может быть что-то большее.

Мари нетерпеливо ерзала.

– Но огонек влюбился в кого-то другого, – тихо говорил Ханс Кристиан. Это любимая уловка рассказчиков, если не можешь удержать публику самим рассказом, всегда можно сыграть голосом и начать шептать.

– Свечи не могут любить, – сказала хозяйка трактира из своего угла. Два ее сына пришли со двора и оглядывали Ханса Кристиана с тем же скепсисом, что и их мать.

– Неправда, – возразил Ханс Кристиан. – У всего есть душа. Полы помнят всех, кто по ним прошел, а камни стен по ночам ближе прижимаются друг к другу, это чтобы штукатурка не упала. И вот огонек влюбился в… – Ханс Кристиан посмотрел на Мари. – В тебя. Огонек влюбился в тебя, – сказал Ханс Кристиан. Он взял со стола серную спичку и чиркнул ей. – Но огонек видит тех, кого любит, только когда горит.

Он поджег фитиль, Мари подошла и встала к огоньку поближе.

– Теперь огонек сможет увидеть свое истинное пламя.

– Какая чепуха, – сказал один из парней, качая головой. Они прогрохали в кухню своими деревянными башмаками.

Хансу Кристиану было все равно. Он смотрел на Мари. Она будто бы понимала его. Что вещи живые, что все на свете говорит, если человек слушает, что свечи, лампы и фонарные столбы мечтают сменить свою форму и стать кем-то еще.

– Она сгорает, – сказала Мари и поднесла руки к теплому пламени.

– Когда свеча гаснет, она слепнет, как крот. Свеча видит, только когда горит. А потом она сгорает. Но огонек предпочитает видеть, любить и умереть, чем ослепнуть и вечно жить без тепла и любви.

Дверь распахнулась, и поток ветра задул свечу. Это была Молли, и запах нечистот висел вокруг нее.

– Мне понадобится твоя помощь, – сказала она.

* * *

Ханс Кристиан посмотрел на озеро.

Молли рассказала ему про башмак. Она была уверена, что он крепко сидит на чьей-то ступне, возможно, на ноге, которая принадлежит пропавшей женщине. Все это было ему понятно.

Проблема была в том, что нельзя достать то, что лежит на дне озера, пока сидишь в лодке. Нужно залезть в озеро. А Ханс Кристиан выше. Гораздо выше, чем она.

– Предпочитаю умереть, – сказал он.

– Этого нам как раз следует избежать, – ответила Молли из-за его спины.

– А что насчет них? Мы не можем им заплатить, чтобы они это сделали за нас? – спросил он и кивнул в сторону двух людей, которые стояли и искали что-то в деревянной повозке немного поодаль.

– А чем? – спросила Молли.

Он поискал у себя в карманах, но он уже знал, что в них ничего не было. Ему было нечем заплатить этим людям.

Нужно лезть в пруд, если они хотят найти второй труп. Только это может убедить начальника полиции, что Ханс Кристиан не убивал этих двух женщин.

Он расстегнул рубашку и стянул ее, чувствуя на себе взгляд Молли. Он никогда не раздевался перед женщиной. Он никогда не нырял в озеро городских нечистот, и в убийстве его прежде тоже не обвиняли. Очевидно, настал период отвратительных первых опытов. Ханс Кристиан оглядел себя, просто чтобы получить представление, что открылось взгляду Молли.

Его кости выпирали наружу в самых странных местах. Грудь западала внутрь. У Создателя был особенный каприз в тот день, когда он лепил Ханса Кристиана из куска неподатливой глины. Но Молли ничего не сказала, только улыбнулась. Он стянул последний чулок, пытаясь найти ногами твердую почву на илистом берегу.

– Вон там, – объяснила Молли и нетерпеливо указала в середину.

В одном белом нижнем белье Ханс Кристиан опустил ногу в озеро нечистот, и раздался слабый всхлип. На мгновение ему показалось, что это Крошка Мари, но потом он вспомнил, что она осталась в трактире. Хозяйка сжалилась над девочкой и нашла немного черствого хлеба и масла в кладовой. Когда они уходили, Мари сидела на полу и играла со свечкой и подсвечником, а они с Молли поспешили к озеру. И тут Ханс Кристиан понял, что это он сам всхлипывает.

– Ну иди, – сказала Молли и протянула ему жердь. – Этим можно водить по дну.

Сама Молли сидела в лодке и пыталась посмотреть в воду.

Он шел небольшими шагами, не делая резких движений, чтобы грязь не брызнула ему в лицо. Его подташнивало, но живот, к счастью, давно был пуст. Вскоре он стоял в нечистотах по бедра. Ему стоило закричать? Он нашел взгляд Молли, она кивнула головой, как будто прочитала его мысли. Не было никакого пути назад, никакого девчачьего визга, который спас его в тот раз на фабрике. Он визжал так громко, что рабочие наконец его отпустили, и он смог натянуть брюки и убежать домой. Сейчас у него нет дома, да к тому же нет и таланта, если верить критикам, и его единственная надежда – рыжеволосая проститутка, которая сидит в лодке, покачивающейся на озере нечистот.

– Давай же, – сказала она ему.

Большим и указательным пальцами он зажал нос, а другой рукой стал водить по дну озера. Все же его ноги постоянно натыкались на различные мелкие предметы. Он старался думать, что это были камни и водоросли, но не мог избавиться от мысли о том, что в этом озере скрываются грязные вещи из горшков и сковородок, гнилая рыба и капустные кочерыжки, превращенные в причудливых существ с длинными зубами.

– Ты что-нибудь нашел? – спросила Молли.

Он кивнул.

– Да, но не то.

– Давай дальше, – сказала Молли.

Он подчинился и двинулся дальше, немного наискосок. Озеро, казалось, становилось все больше и больше. Казалось, что до другой стороны не меньше одной или двух миль. Что-то ударило его в колено, и он чуть не упал.

– Нет, – сказал он, пытаясь удержать равновесие. – Это невозможно.

– Ну давай, еще чуть-чуть, вот туда, – пояснила Молли.

Коричневая жижа уже доставала ему до пупа. Это выглядело так, будто его тело наполовину погребено в мягкой земле.

Он почувствовал, как что-то коснулось его. Он замер на месте.

– Что там? – спросила Молли, поднимаясь.

Он осторожно опустил руку в жижу и провел вокруг. Дальше. Дальше внизу. Теперь и верхняя часть тела исчезла в теплом море, и только лицо оставалось на поверхности.

– Ты что-то нашел? – Голос Молли звучал тревожно и взволнованно.

Когда рука Ханса Кристиана показалась на поверхности, она сжимала маленькую ладонь. Он сам был удивлен не меньше Молли. Сначала ему захотелось закричать и выпустить ее. Вместо этого он потянул.

Вслед за кистью показалось запястье. Потом плечо.

– Вытащи это… на берег, – сказала Молли и спрыгнула из лодки на землю.

Ханс Кристиан пытался управиться с ношей и крепко держать ее в руках. Это было легко в озере, но когда он достиг берега, стало тяжелее. Он чуть не потерял равновесие, выбился из сил и устало повалился на землю.

Это труп. Женщина. Останки женщины. Обнаженной женщины.

Молли тихонько вскрикнула.

Кожа женщины была коричневой, нечистоты окрасили ее. Она была ниже ростом, чем Молли, и еще худее. У нее были длинные волосы, возможно, они были светлыми, и черты лица казались весьма приятными.

Но он смотрел на другое. Как и у Анны, ей что-то пришили, и два кома на бледной груди выглядели на ней чужеродно.

Молли села рядом с ним.

Он не мог ничего сказать, только показывал на швы.

Молли села рядом с ним, и он увидел, как она вытирает слезы рукавом.

– Это плохая работа, хуже, чем у Анны, – сказала она и показала на тело, пока он пытался стереть коричневые пятна с ног влажной травой и своими чулками и поспешно потянулся к одежде.

– Возможно, она еще была жива, когда он делал это, – сказала Молли.

Эта мысль не могла принадлежать человеку, это была поистине чудовищная идея.

– Или, может быть, – сказал Ханс Кристиан, – может, он начал с нее здесь и стал более искусным к тому моменту, когда он… зашивал твою сестру, – сказал он, тщательно пытаясь подбирать слова. Каждое из них звучало ужасно.

– Это один и тот же человек, – сказала Молли, глядя на него опустевшим взглядом. – Вот твое доказательство. Теперь ты можешь пойти с ним к Козьмусу.

– Да, – сказал он в надежде, что она права. Он поднялся и подошел к двум мужчинам, оглядываясь на нее. Она держала покойницу за руку и что-то ей говорила, но слов он разобрать не мог. На это горе невозможно было смотреть даже издалека. Ханс Кристиан договорился с ними, чтобы тело отвезли обратно в город, в полицию. Старший предложил отправить тело в покойницкую завтра на барже, которая отплывает туда рано утром с причала неподалеку.

– Я кое о чем подумала, – сказала Молли, когда он снова к ней подошел. – Я не уверена в том, что с тебя снимут обвинения только потому, что мы ее нашли.

– Что ты имеешь в виду? – справился он.

– Тебя могут обвинить в еще одном убийстве. Откуда начальник полиции узнает, что ты не убивал ни Анну, ни эту несчастную? Как ты это докажешь?

Он посмотрел вниз, раздумывая, как все могло быть так сложно.

– Разве ты не понимаешь? – спросила Молли. – Тебе необходимо найти его. Нам необходимо найти его. Возможно, он не остановится, возможно, он продолжит убивать девушек. И резать.

Он пожал плечами, но она была права. Все дело было как лужа нечистот, в которой он только что побывал. Но нет другого выхода, кроме как нырнуть в нее.

Он взмахнул своим носовым платком и прижал его ко рту, потом сел на корточки и осмотрел тело. Хотя она была худой, она выглядела довольно крепкой, с сильными руками, бедра были толще, чем у Ханса Кристиана, и более жилистые. Было сложно определить ее возраст. Он осторожно вытер ее платком. Коричневые пятна только еще больше размазались.

– Пойду найду воды, – сказала Молли и пошла в дом золотарей, чтобы наполнить деревянную бадью водой из колонки. Вскоре она вернулась и омыла тело.

– Красивая, – сказала Молли. – Но она не проститутка. Я никогда не видела ее раньше.

– Хмм, – сказал Ханс Кристиан и взял руку женщины, чтобы рассмотреть ее. – Выглядит так, будто она много работала руками, ногами и кистями, возможно, она работала в пекарне.

– Или была танцовщицей, – сказала Молли.

– Не думаю, – сказал Ханс Кристиан и посмотрел на ногу покойницы. Истрепанная веревка была крепко привязана к левой ноге. На обеих лодыжках остались раны от веревки. И на обоих запястьях, как он теперь увидел. – Ее крепко связали. Обездвижили.

– Но у нее раны не такие, как у Анны, и нет заноз на ногах, – заметила Молли и вылила на девушку еще воды, чтобы можно было рассмотреть кожу. Ханс Кристиан отжал платок и протер руки.

Он вдруг внимательно посмотрел на руки мертвой женщины.

– Я знаю, что это за руки, – сказал Ханс Кристиан. – Кожа, она отбелена. Белая под ногтями.

– Может, это из-за озерной грязи? – спросила Молли.

– Нет, посмотри, подмышки и локти не такого цвета, но много белизны на лице и плечах.

Молли покачала головой.

– Что это значит?

– Я знаю этот цвет, моя мама выглядела так же. Она по много часов работала в холодной воде, стирая одежду для богатых. – Ханс Кристиан поднял взгляд. – Нам нужно в белильню, эта девушка была прачкой.