Текст книги "Волчье кладбище"

– Что вы делаете? – вскрикнул я.

Священник проверил пульс на сонной артерии Тео.

– Мёртв, – сказал он тихо. – Упокой, Господи!

Я наконец оторвался от клёна и тоже прошёл к кресту. На Тео была набедренная повязка из его собственной майки, стянутой с торса на чресла. И одна стрела пронзила набедренную повязку точно в центре и напоминала дротик от дартса, торчащий из «яблочка». В том месте бледная тряпка в сумраке казалась чёрной. Я еле сдержал подкатившую к горлу тошноту.

– Твою ж… О боже! Ему разрубили яйца! Диксон! – Я заткнулся, вспомнив, что рядом священник. – Зачем вы проверяли пульс? Разве не очевидно, что он мёртв?

Адам покосился в мою сторону. Я схватился за волосы, дёргая за них, чтобы кровь прилила к голове.

– Нужно звать на помощь!

Вдруг послышался глухой стон.

– Да он жив, жив! – вырвалось у меня.

Священник и Адам даже не взглянули в мою сторону. Отец Лерри достал фонарик-жужжалку и, зажимая его в руке, обвёл лучом света взгорок, где мы стояли.

– Нет, туда!

Адам решительно двинулся к склону, противоположному тому, с которого мы поднялись. Лерри с фонариком шёл за ним. Пошёл и я.

В траве, покрытой сгустками крови, лежал труп собаки с торчащей из брюха стрелой. А рядом с собакой пытался поднять голову человек. Это был Диксон. На воротник его светлой заношенной рубашки стекали струйки крови. Глаза были открыты.

Увидев свет, он протянул к нам руку, но снова уронил её.

– Я не хотел… Я желал ему смерти, но… Нет, я не хотел…

Диксон снова застонал.

Мы с отцом Лерри подтащили лесника к дереву, прислонили к нему спиной и устроили поудобнее.

Священник остался с раненым, а мы с Адамом побежали за помощью и полицией.

Глава 12
Ночь без сновидений

Более кошмарной ночи я в своей жизни не припомню. Понаехало полиции, будто закололи самого короля, прислали подкрепление из округа. Милека Кочински увезли в больницу. В ту же больницу, но под конвоем, доставили Диксона. У него оказалась серьёзная травма черепа. Возле его палаты поставили констебля, наверное, из опасения, что помутившийся рассудком Кочински прознает, кто находится рядом, ворвётся и задушит или загрызёт Диксона.

Каким-то образом в деревне среди ночи распространилась молва о происшествии, и к холму прихлынула волна любопытных, которые желали знать, что именно случилось. К ним примешалась толпа студентов, одетых бедуинами, сорвавшихся с репетиции, и тоже выясняли подробности происшествия. Между студентами метались Дарт и Поттегрю, пытаясь загнать их обратно в зал для репетиции. Однако всем уже было ясно, что министр не приедет, спектакль показывать некому и гранта университету не видать как своих ушей.

Среди деревенских мы встретили Агату. Она вдруг растеряла всю свою взрослую значительность и важность. Страх за отца, неизвестность поглотили эти её качества. Мы с Адамом пытались успокоить девушку, но она ломала пальцы, повторяя:

– Мы же пили чай с мистером Дартом, а в десять часов отец вышел на крыльцо снова позвать собаку. Юпитер куда-то пропал. А потом отец взял куртку и пошёл в лес искать. Он не мог, не мог! У него даже времени не было!

И Агата рвалась за оцепление, чтобы рассказать всё главному из полицейских.

Но полиция к месту преступления никого не подпускала, плотно оцепив холм, и вскоре любопытные разошлись по домам, чтобы в догадках скоротать остаток ночи.

Мы проводили Агату до дому и вернулись к себе в кампус.

Суперинтендант Хиксли выбрал для полицейского штаба просторный кабинет ректора и расположился со всеми удобствами. Нас с Адамом загнали туда первыми. На допрос.

Хиксли был лет шестидесяти пяти, весь какой-то прокуренный, с недоверчивым взглядом, кустистыми бровями, жёлтыми от никотина усами и чрезвычайно нерадушен. Он попросил поминутно вспомнить наш вечер в деталях с момента, когда мы в последний раз видели Тео.

Наше повествование походило на спор супружеской пары: я эмоционально рассказывал, а Адам периодически вставлял сухие комментарии. В итоге создавалось впечатление, что половину всего я сам выдумал, а какие-то нужные детали вовсе не видел.

Хиксли не скрывал раздражённости. Его вялые плечи, по-женски округлые и узкие, демонстративно выражали нетерпение и досаду. В руке он теребил вечное перо, которым ни разу не воспользовался. Протоколировал его помощник возраста примерно моего отца.

Когда я дошёл до криков из леса, Адам вновь меня перебил:

– Когда мы услышали первый крик, я подумал, что в лесу кто-то кого-то зовёт. Но потом стало ясно, что человек кричит от испуга и отчаяния.

– Серьёзно? – вопросил суперинтендант, вздёрнув лохматые брови.

Адам кивнул.

– Мне кажется, что это важно, сэр.

– Вам кажется! – Хиксли насмешливо посмотрел на Адама, достал сигареты, чиркнул спичкой и закурил. – Что ещё вам кажется, мистер… э… Карлсен?

– Что крест очень тяжёлый. Даже двоим нести было бы тяжело. Но нёс его один человек, – ответил Адам.

– Серьёзно?

– Да, там на склоне следы одного человека, и глубокие. И в некоторых местах он опирал крест на землю, чтобы передохнуть. Затем тащил дальше.

Хиксли выдувал дым через ноздри, неприятно кривя тонкие серые губы в ухмылке.

– Стало быть, вы успели заметить следы?

– Да, сэр.

– Вы всегда так наблюдательны?

– Вам это кажется подозрительным? – прищурился Адам.

– Возможно, – помолчав, ответил Хиксли. – Что же, по вашему мнению, произошло?

Адам сидел ровно, с прямой спиной – здесь он никогда не давал себе потачки – и напористо сверлил глазами суперинтенданта, посмеивавшегося над ним.

– Ну, я уверен, вы и сами уже прокрутили в мыслях эти идеи, – сказал Адам. – Давайте следовать логике.

– Давайте.

– Исходя из того, что я уже говорил про крест, тот, кто нёс его, надрывался не по доброй воле. Тот, кто его заставил сделать это, и был убийцей.

Суперинтендант продолжал дымить, ухмылку его сменила презрительная гримаса.

– Далее Тео оглушили и насильно привязали. Вы согласны, что убийца должен был оглушить Тео? Впрочем, экспертиза это покажет. Иначе привязать его было бы очень сложно. Он был довольно крепкий и спортивный юноша. Можете узнать это у нашего тренера мистера Гордена.

Хиксли смотрел на моего друга, не мигая.

– После этого в Тео выпустили стрелы, одну за другой. Крики, которые мы слышали, мог издать он. По ним можно определить время убийства. В церковном подвале, где мы с Максом их услышали, мы были где-то около десяти минут одиннадцатого. Это – одна версия.

Адам перевёл дух.

– Ого! У вас и другая версия есть? Поделитесь сейчас же, – с издёвкой произнёс Хиксли.

– По другой версии, кричал Диксон, лесник, когда наткнулся на распятого Тео. Диксон так и сказал, когда очнулся: увидел, закричал, попятился, наткнулся на труп собаки и упал, приложившись черепом о камень. Если верить Диксону, то в самом начале одиннадцатого Тео был уже мёртв и кричать не мог никак. Мистер Дарт может подтвердить, что Диксон ушёл искать собаку ровно в десять часов. В этом случае время смерти может определить лишь патологоанатом. Вот только меня смущает кое-что.

– Дарт? Почему Дарт?

– А потому, что мистер Дарт как раз в это время пил чай с лесником и его дочерью Агатой в доме у Диксонов.

– Та-ак. А смущает-то вас что?

Адам задумался, поправил очки на переносице. Наконец он изрёк тоном, достойным лорда главного судьи:

– Вся эта театральная постановка с образом святого Себастьяна в лице Тео была провёрнута очень быстро. В отличие от той, что ставим мы на сцене. Потому что Поттегрю, когда его спросили, где Тео, сказал, что тот сбежал с полчаса назад. Много странного…

Я заметил, как протоколирующий перестал водить карандашом в блокноте и с недовольством глянул на Адама.

– В общем, я думаю, Тео сам принёс этот крест на холм, – сказал Адам. – Слишком мало времени…

Суперинтендант раздавил окурок в хрустальной пепельнице и отодвинулся от стола, будто намереваясь встать.

– А затем и сам воткнул в себя дюжину стрел, – качал он головой, не скрывая ехидства. – Карлсен, Карлсен… Норвежец, говорите?

Адам молча кивнул, с выражением строгости на лице.

– Что-то фамилия ваша слишком уж норвежская. Гм… Карикатурная прямо, что ли. Может, у вас и на этот счёт объяснение есть?

Хиксли сипло рассмеялся, похоже, проверяя Адама на выдержку.

– Вы уж слишком умны для студента коммерческого вуза. С таким острым желанием выделиться вы вполне походите на баламута, способного совершить яркое преступление, а затем наблюдать, как несчастный суперинтендант-недоумок пытается его разгадать.

Мой друг ответил спокойно:

– Я представлял ваш кругозор более широким, сэр. Похоже, я сильно ошибался.

Суперинтендант переменился в лице, будто жука проглотил.

– Двадцать шесть лет назад в Норвегии не было фамилий, – продолжил Адам. – Каждый звался чьим-то сыном или дочерью. Мой отец, Эйрик, носил фамилию Карлсен, потому что был сыном Карла. Но в год, когда ваш археолог Ховард Картер открыл захоронение Тутанхамона из восемнадцатой династии Египта, наше правительство впервые задумалось над тем, чтобы люди могли иметь собственные фамилии. Мой отец решил взять фамилию в честь моего деда.

Адам поправил очки.

– Таким образом, сэр, вы не найдёте в моём древе ни одной подозрительной ветки, если считаете меня в чём-то виновным и вдруг захотите узнать, кто я и откуда родом.

Хиксли зааплодировал.

– У вас первоклассная маскировка! Браво! Да, пожалуй, вы поднаторели в криминалистике. Для вас наше убийство, пожалуй, чересчур… гм, примитивно, – его тон вновь стал отвратительно издевательским. – Спасибо, молодые люди! Вы пока свободны. Проводите их, констебль!

Мы встали. Один из молодчиков, охранявших суперинтенданта во время нашей беседы, отлепился от стены, чтобы указать нам на дверь, в которую мы и раньше имели честь многократно входить и выходить.

Уже на пороге Адам вдруг притормозил и повернулся к суперинтенданту.

– Христос, если помните, сам свой крест нёс, – сказал он.

Хиксли растянул губы, будто улыбнулся.

– Христос был богом, а Кочински обычным человеком. А вы же говорите, крест тяжёлый и следов волочения по земле нет.

– Да, – упрямо тряхнул головой Адам. – Да, Теофил не был Христом, хоть и назван любимцем бога. Но в жизни, мистер Хиксли, мы часто взваливаем на себя тяжести, которые выше наших сил, когда тому есть очень значительные причины. Короче говоря, Тео сам нёс свой крест, но не из желания похвастать молодецкой силой. Найдите причину – найдёте убийцу.

Хиксли замер, как и я, не соображая, что имелось в виду.

За нами закрыли дверь.

Глава 13
Заседание полуночников

На допрос вызвали Дарта. Проходя мимо, он велел нам отправляться в комнату и не высовываться. Судя по звеневшей тишине на первом этаже, Дарт и остальных уже разослал по койкам.

Мы умылись, а когда залезли под одеяла, я спросил:

– Что за телегу ты там завёл? Про Христа и тяжести выше наших сил?

– Макс, неужели неясно: захоти кто расправиться с кем-то, можно подойти и заколоть, или столкнуть с обрыва, или, на худой конец, подсыпать яд.

– Как раз это мне понятно…

– Но с Тео не сделали ничего подобного. Его смерть просто чудовищна. Отсюда напрашивается вывод: это было не просто убийство, а целый ритуал, сложный, даже безумный…

– И кто же? Кто это сделал?

Адам снял очки и положил на тумбочку.

– Для начала необходимо выяснить, чьи всё же крики мы слышали – Тео или Диксона.

– Ну, тут только если взять на веру слова Диксона…

– Нет, – отрезал Адам. – Как раз здесь всё предельно просто: когда патологоанатом сообщит время смерти, тогда и наступит чёткая ясность. Если Тео умер, когда раздались крики, то есть в десять минут одиннадцатого, значит, кричал Тео, и Диксону светит виселица.

Я нахмурился, силясь перенести себя в тот жуткий момент. Я пытался вспомнить этот голос, рвавшийся к нам из чащобы, но память подводила подкравшаяся усталость.

– Если же Тео умер раньше, тогда у Диксона есть шанс выкарабкаться, – заключил Адам. – Агата подтвердит, что была с отцом весь вечер до десяти часов, когда он вышел на поиски Юпитера.

– Чёрт! – досадливо ругнулся я, до сих пор не веря в произошедшее.

– Когда мы узнаем точное время убийства, сможем понять, у кого была возможность. Ночь тёплая, тело не могло быстро остыть.

– А мотив?

– Мотив…

Адам, лежавший спиной ко мне, повернулся. Шишка на лбу его немного уменьшилась.

– Мотивов убить Тео хватит на целый справочник по криминалистике, Макс.

– Диксон хотел отомстить за дочь, – сказал я. – Но если не он, то кто? Кто мог это сделать?

– Проще сказать, кто не мог. Полагаю, такой человек в округе всего один – его отец.

– Хотеть ещё не значит убить, верно? Я бы с радостью воткнул в него не одну стрелу, но в реальности я бы вряд ли…

– Потому что ты не убийца, Макс.

Звучало, как «у тебя кишка тонка».

– Нет, если бы совсем приспичило…

– Не пытайся навешать на себя лишних собак, – возразил Адам. – Ты, Макс, даже когда совершаешь что-то бессовестное, делаешь это не по порочности своей, а по греховности. Ты знаешь, что поступаешь неверно, тебя мучает совесть, и ты раскаиваешься, но поступить иначе не можешь, потому что не в силах побороть натуру человеческую. Но ты не оправдываешь для себя совершённое зло, и именно это отличает тебя от убийцы.

Я ужаснулся.

– Неужели я так примитивен?

– По крайней мере, я спокоен, – признался Адам.

– Спокоен под одной со мной крышей?

Адам вроде бы фыркнул.

– Я спокоен, Макс, потому что абсолютно не верю в виновность Диксона, а раз так, то я сделаю всё от меня зависящее…

– Почему?

Белобрысый присел даже, чтобы я мог видеть это суровое нордическое возмущение.

– Потому что я верю словам Агаты. В семь часов Диксон вернулся домой и пробыл там до десяти. Поттегрю сказал, что Тео вышел из павильона в двадцать минут десятого. Чтобы выкрасть крест, притащить его в лес и привязать Тео, нужно не менее получаса.

Мой сосед умолк. Я встал и передвинул у стены комод с бельём. Теперь он заслонял входную дверь. С соседней койки доносилось насмешливое молчание.

Я залез обратно. Майская мгла, седевшая в лунных потоках, проникала в открытое настежь окно. Несмотря на растерянные силы, уснуть не удавалось.

Примерно через час я услышал, как попытались открыть дверь. Я поднял голову, напрягся. Отпустив ручку так, чтобы не наделать шуму, к нам постучали. Я встал и прошёл к двери.

– Кто там? – спрашиваю.

– Питер.

Я отодвинул комод на прежнее место. За Питером толпились известные лица.

– Бычий член! – негромко возвестил Питер. – Что это было?

Стадо полуночников в одних трусах поспешно протиснулось внутрь и по-обезьяньи осадило крохотную комнату, кто где. Мою кровать как самое лакомое место тут же оккупировали, взобравшись с ногами, трое наглых шимпанзе, и я залез на подоконник, устроившись рядом с Гарри, – тот был какой-то весь сутулый, руки волосатые скрестились на груди и словно стеснялись разомкнуться.

– Что это было? – повторил Питер.

– Ты о чём? – спрашиваю.

– Да обо всём об этом! Убийство, крест, стрелы. Жуть!

– Диксон – мужик! Вот это я понимаю, мужик отомстил! – провизжал Мэтью.

Он опустился на небольшой прямоугольный ковёр между кроватями и скрестил ноги, смахивая на розовощёкого Будду. – Ну мужик!

– Жуткое зрелище, – тихо сказал Джо.

– Так это правда? – обратился ко мне Робин.

– Что правда?

– Тео убит из лука?

– Да.

– И реально на кресте висел?

– Собственной персоной, – кивнул я.

– А ты не верил, – повернулся к нему Питер.

– Ну, я бы поверил, что Диксон из ружья ещё раз пальнул. Но крест и стрелы… Plaga[65]65
  Чума! (лат.)


[Закрыть]!

– Так у него ружьё отобрали! Потому он лук взял. Я слышал, полиция говорила, что эти стрелы и лук из сторожки лесника. Он с ними на кроликов охотился, чтобы не пугать выстрелами.

– Но Диксон не убийца, – сказал я.

Пять удивлённых физиономий воззрились на меня.

Я запустил обе пятерни в заросли своих волос.

– Ты что, знаешь, кто убил Тео? – спросил Гарри.

Я только сейчас заметил, что разило от него меньше обычного, хотя мы сидели у открытого окна и смрад мог не ощущаться в полной мере.

– Нет, откуда мне знать?

– Ну, ты говоришь, Диксон не убивал.

– Говорю, да.

– Так с чего ты думаешь, что кто-то другой мог так с ним, с Тео, поступить? – Мэтью важно хрюкал на меня снизу, а я не знал, что ответить.

Рассказать теорию Адама? Меня высмеют. Но кроме того, это было слишком опасно. По многим причинам. Котелок мой, однако, варит. Жаль, Адам спит. Оценил бы.

– Потому что не станет человек, у которого две дочери, обещать размазывать чьи-то яйца по стенке и в тот же день воплощать этот план, – выдал я.

– Мстить нужно с холодной головой, – кивнул Питер. – Согласен.

– Но тогда кто ещё был способен на такое?

Хрюшин вопрос растворился в молчании, с минуту все только пялились друг на друга.

– Давайте по порядку, – сказал Питер. – Тео был законченным ублюдком. Это факт. Его ненавидел весь Роданфорд и вся деревня, потому вариантов должно быть много.

– Говори прямо: все хотели раскроить ему череп, – сказал Робин.

– Ну или так, – согласился Питер. – Говнюком он был. И я не говорю про личные обиды, но изнасиловать девушку, тем более девственницу, – низость омерзительная. Вот за это ему реально хотелось дать по заслугам.

Поникшая горилла возле меня оторвала взгляд от пола.

– Его вина не доказана. Кальмар Фредди изнасиловал ту девку, – дерзко произнёс Гарри.

– Откуда взялся этот кальмар? – вопросил Питер. – Это всё похоже на какую-то шутку.

– А это и была шутка, – огрызнулся Гарри. – Тео тут ни при чём. Сама девка та придумала историю. Наверное, мечтала, чтобы её гигантским членом трахнули!

– Ну и выродок же ты! – Робин скривил физиономию. – Меня от тебя тошнит.

– Скажешь, кальмар непохож на член?

– Скорее, на твою рожу.

– Это по Фройду, – ошарашил нас познаниями Гарри. – Так хотела, что гигантский фаллос сам перед ней материализовался.

– А ты, Гарри, похоже, одобряешь насилие? – сменил тактику Робин.

– Ты меня сюда не приплетай, слышишь? – К Гарри вернулась привычная медь в голосе. – Но если хочешь знать, некоторым шлюшкам и в четырнадцать приделывают ребёночка, и ничего страшного.

– Это уж не тебе решать, кому и во сколько беременеть.

Гарри ухмыльнулся:

– Ну не святой же дух к ним в постель залетает, а? Впрочем, ты прав, да. Сами чего хотели, то и получили.

– Сейчас не это важно, – оборвал перепалку Питер. – Важно, что Тео получил своё. И кто бы ни совершил это, он, можно сказать, прав был.

– Ну, не настолько, чтобы прав… – почему-то вырвалось у меня.

– А я не согласен, – оживился вдруг Гарри.

– Ты о чём? – спросил я.

– Да вот о вас, придурках. Вы если рассуждать собрались, по-честному только, то как раз о личных обидах и стоит говорить.

Мы все как-то насторожились. Нечасто Гарри активизировался, когда не было рядом Тео.

Гарри спрыгнул с подоконника, неспешно двинулся к противоположной стене. Мы провожали его опасливыми взглядами. Мэтью заметно сжался, боясь какого-нибудь выпада в свою сторону. На нём единственном была сорочка с кальсонами, их комично разделяли торчащие по всей окружности жировые складки, как у шарпея.

– Ты конкретнее говори, не мути воду, – сказал Робин.

– У меня, например, с Тео никаких стычек там, нерешённых вопросов не было. Вот, у меня всё чисто, – Гарри упёрся в стенку с комодом.

– И что? Яснее выражаться не пробовал?

– А что так? Нервишки? – Гарри оскалился.

– Да пошёл ты!

– Ага. И пойду. Знаешь куда? В полицию, прямо к этому, к интенданту пойду.

– Зачем? – спросил я.

– Да вы все только и ждали момента, когда б свернуть ему, Тео, шею!

– И что? – сказал Питер.

– У каждого из вас были дрязги с Тео, вот я о чём.

– Ну и?

– Вот и думайте теперь, что кто-то из вас замочил моего друга!

С минуту висела тишина. Хрюшка заметно дрожал.

– Что ты вообще такое мелешь? – бросил Робин.

– Мог замочить, но понятно же, что это не кто-то из нас, – сказал Питер. – Бред какой-то.

– У вас всех это долго копилось. Каждый из вас хотел отомстить Тео. И вот, пожалуйста, такая удача – изнасилована девка, чей папаша обещал расправиться с обидчиком!

Гарри окинул нас взглядом.

– Кто-то из вас отвёл душу – взял да и пришлёпнул Тео, думая, что подозрения сразу падут на лесника.

– Спятил? – Питер повертел пальцем у виска.

– Ты, Секвойя, кажется, был опечален, когда роль отобрали. – Гарри оскалил широкую пасть.

Питер открыл было рот, но не ответил.

– Чего прижался, красавчик? Глянь, аж поджилки затряслись! – Смех Гарри звучал слишком громко и неестественно.

– Поцелуй меня в зад! – Питер вдруг расслабился и с присущим ему обаянием ухмыльнулся. – Кретин!

– Джо, старик, – бросил Гарри доходяге. – Ну а ты чего приуныл? Алиби-то есть?

Джо испуганно вдохнул.

– Неплохое шоу ты там устроил! Ирландия, кажется, запала на твои бубенцы! И я б с таким позором, – Гарри потряс рукой в паху, точь-в-точь как это любил демонстрировать Тео, – не стал мириться.

– Я его не убивал! – вскричал Джо.

Гарри выдавил жёсткий смешок:

– Ну а поросячьи обиды копыт не хватит пересчитать!

Хрюшка вновь вжал трясущуюся голову в плечи, смахивая на рыбу-каплю.

– Что, Гарфилд? – вдруг переключился Гарри, глядя теперь своими разными, как у героев картин Пикассо, глазами в мою сторону. – Обскакал тебя Тео, первым объездил ирландку!

– У тебя взаправду мозги в заднице, если считаешь, что у меня была возможность…

Я не докончил, Робин перебил:

– Да и ты не больно плачешься по дружку!

– А чего мне плакаться? – пожал плечами Гарри. – Я не баба, ныть тут ещё. У него отец есть, пусть плачется.

– Ну и сволочь же ты!

– Так, хорошо. – Питер шлёпнул ладонями по разведённым в стороны коленям. – Раз уж кто-то из нас, как считает Гарри, мог взять и сотворить всё это, давайте выясним, кто и где был во время убийства. Макс, когда вы крики услышали?

– В десять минут одиннадцатого, – вспомнил я точно подмеченное Адамом время.

– То есть уже час, как репетиция шла. Насколько я помню, мы все были там. Или кого-то не было?

– Робина не было, – заговорил Джо.

– Но ты же спал, да? – Питер повернулся к Робину.

– Да, пока ты не разбудил полчаса назад, – подтвердил Робин.

– А! Значит, у тебя нет алиби, – Гарри, довольный, опёрся о комод.

– Нет. А зачем оно мне? У меня, кстати, и мотива убивать не было.

– А плечо? – Гарри указал на слой бинта на руке Робина.

Питер повертел головой.

– Ну, это совсем бред. Убивать из-за того, что в тебя по ошибке попал лесник. Ты ж не убивал?

– Нет, – заявил Робин с иронией в голосе. – Хотя не удивлюсь, если у криминалистов и на этот случай объяснение найдётся. Что-нибудь вроде синдрома мести за зря выпущенную в тебя пулю.

– Вот про месть свою ты интенданту и расскажешь, – скалился Гарри. – Советую заранее придумать, что тебе снилось. Ха! Хорошенькое алиби! Полиция должна проверять его у сновидений!

– Это несложно. Пусть звонят твоей мамаше, она мне как раз снилась! Рассказать суперинтенданту, в каком виде?

Словесные перепалки с Робином были заранее обречены на провал.

– Чёрт, жаль, я со всеми той сцены не видел!

– Жуть! Как туша свиная на крюке у мясника! – поделился впечатлениями Питер.

– Ага, зарезанная, – хрюкнул Мэтью. – Я б ещё кожу содрал для зрелищности.

Питер почесал затылок.

– Вообще, если так рассуждать, ведь любой из нас мог выйти с репетиции.

– Зачем? – резко выкрикнул Джо.

– Ну, приспичило в сортир там или в лес – убивать. Ха-ха! Не это важно. Главное, что как раз в двадцать минут десятого или около того Поттегрю нагнал ботаников и нарядил их в оставшееся тряпьё. Народу стало тьма. Пока Поттегрю объяснял новобранцам, чего от них требовалось, забыв про нас, кто угодно мог отлучиться минут, скажем, на десять-двадцать. Лично я не помню, когда и с кем ушёл Тео.

– Я тоже не помню, – поспешил хрюшка. – Кочински так орал, ему только кнута не хватало.

– Да, он хотел, чтоб все на пьесе сосредоточились. Но в какой-то момент стоял настоящий базар.

– А ты, Гарри, помнишь?

Гарри напрягся.

– Что я помню?

– Когда ушёл Тео? – настаивал Робин.

– Не помню. Я что, следить за ним должен?

Питер утвердительно кивнул.

– В общем, понятно, как ушёл Тео и с кем – никто не помнит.

– Это помнит Поттегрю, – сказал я. – Мы слышали его разговор с офицером. Тео вышел из павильона в двадцать минут десятого.

– Значит, это всё-таки Диксон! – взвизгнули снизу.

– Вообще связи не улавливаю, – сухо сказал я.

– А жестокость? Это ж очевидно, Диксон хотел на кресте, чтобы как в фильмах, подвесить тушу и расчленить, вот оно что, – умничал Мэтью. – Чтобы покарать, как на казни! Для назидания!

Я был согласен с логикой хрюшки. Так жестоко поступил бы лишь отец, защищавший ребёнка или мстивший за него. Но опять же: у Диксона не было времени…

– А, кстати, – подхватил Питер, – чья идея была крест использовать?

– Не помню, – говорю я.

Другие повертели головами, и тогда Джо сказал:

– Это идея Робина.

Робин повернулся к Джо.

– Разве? А впрочем, это в моём стиле.

– Ты знал, что в церковном подвале был этот крест? – спросил Питер.

Робин вытянул физиономию.

– Я не знал этого! Откуда мне было знать? Я предложил саму только идею креста, ну, в смысле самим соорудить декорацию. Раз уж религиозная тема такая пошла.

– А почему тебе в голову не пришла одна вертикально воткнутая балка? – прищурился Гарри.

– Как твоя одна извилина? – находчиво, как всегда, парировал Робин.

Гарри недовольно сгорбился снова.

– По идее, колледж Святого Аугуста должен был снабдить нас всем необходимым, – сказал я. – К чему у них там Себастьяна привязывали?

– Поттегрю считает, что они с нами не всем поделились, зажали половину костюмов и прочей шелухи. – Питер провёл рукой по спелой ржи своих волос.

– Из вредности, – кивнул Робин. – Отобрали у них такой шедевр.

– Да не в этом, думаю, дело. Из них актёры не лучше нашего. Вспомни мартовскую ярмарку.

– А в чём тогда дело?

– Конкуренция. – Питер щёлкнул пальцами. – Если Кочински плохо представит пьесу, глава муниципалитета не Роданфорду, а Святому Аугусту даст денег. Кочински не потянет убытки.

– А, в этом плане.

– Кочински зад себе и нам всем рвёт, только чтоб гранта не лишиться. Чёрт! – подытожил Питер.

За разъяснениями последовало долгое молчание, словно в комнате исчерпался запас слов. Только хрюша тихо поскуливал, а в окно доносились крики ночных птиц из леса.

Джо приобнял колени.

– Это дело рук сумасшедшего, какого-то безумца, – спустя вечность сказал он.

Головы наши как-то сами собой в унисон кивнули.

– Нет, это дело рук доведённого до отчаяния человека.

Мы посмотрели на койку, откуда голос донёсся.

– Ты не спишь? – спросил я.

– А вы? Разве вы спите?

Адам сел, развернувшись.

– Вы понимаете, что одного из нас только что убили?

Конечно, мы все в тот момент, или почти все, не могли точно представить, что на самом деле произошло.