Текст книги "Чтец"

– Зачем мне про это знать? – спросил Рид.

– Мне нужна ваша помощь.

Даймарион откинулся и сложил ладони на своем бочкообразном животе.

– Моим источником был человек, – сказал он, – служивший капитану, которого мы оба знаем… некоей даме, дорогой нашим с вами сердцам.

Рид проглотил свое вино и вытер рот тыльной стороной ладони. В мире существовала лишь одна женщина, достойная такого уважения и, одновременно, такого сарказма – капитан «Черной Красавицы», самого быстрого корабля на восточном побережьи. Рид бросил взгляд на море, но поблизости не было и намека на другие корабли.

– Был? – переспросил он.

Капитан «Креста» прищелкнул пальцами; желтые алмазы сверкнули на солнце.

– Я полагаю, да. Был, – согласился он.

– Вы мясник, – усмехнулся Рид.

– Нельзя предавать собственного капитана, – пожал плечами Даймарион.

Капитан Рид покачал головой. Если предатель известен, он обречен. Она не прощает предателей. Рид представил себе погребальный костер на поверхности воды, красные огни в глубине, и отбил кончиками пальцев дробь на белой скатерти столе.

– Для этого я и нужен? Обогнать «Черную Красавицу»?

– У нее приличная скорость, – проговорил Даймарион. – Но с вами-то ей не тягаться!

– И где это местечко?

– Нарни.

Рид рассмеялся и откинулся в кресле, перекинув руку через его спинку. Нарни было слишком далеко на севере, чтобы корабль, подобный «Южному Кресту», смог добраться туда раньше «Черной Красавицы».

– Можете про это забыть, – сказал он. – Она уже давно в пути.

– Я бы так не говорил, – покачал головой Даймарион. – Она отклонилась с маршрута и, как я слышал, идет в Оксини.

– Зачем?

Даймарион встал, и палуба, казалось, прогнулась под его весом. Он посмотрел на океан и сказал:

– Озеро. Что еще есть интересного в Оксини?

Говорили, что в самой глубине лесной зоны королевства, в долине, залитой солнцем, находится тайное озеро. Если посмотреть в его воды, на свое отражение, то обязательно узнаешь, кто ты есть на самом деле и каково твое предназначение. Тот, кто делал это, мог стать мудрецом, советником короля. А мог найти истинное удовлетворение в обыденной жизни – выращивать скот, ловить рыбу, строить семью. Некоторые сходили с ума, отказываясь верить тому, что видят, и превращались в странствующих безумцев. Кто-то становился убийцей, а кто-то убивал себя. А люди задавали вопрос: эти, последние, всегда были сумасшедшими, убийцами или самоубийцами? Или стали таковыми только после того, как посмотрели в озеро?

Рид подошел и встал рядом с Даймарионом возле поручней. Хотя он был высок и крепко сложен, рядом с капитаном «Креста» он казался хрупким, как девушка.

– Пустая трата времени, – сказал он.

– Это вам так кажется, – отозвался Даймарион, изучающе глядя на синеву океана. – Вы всегда знаете, кем вы были и кто вы есть.

Задумчивость, с которой Даймарион произнес эти слова, не ускользнула от внимания Рида, и он подумал: а действительно ли Даймарион всегда хотел стать пиратом, внушать всем страх, купаться в золоте, подвергать себя постоянной опасности?

– Подумайте о той легенде, которую станут рассказывать люди: три лучших корабля Келанны участвуют в гонке, призом в которой является Клад Короля! Неважно, кто победит. Эта история надолго переживет нас с вами.

Рид потрогал загорелую полоску кожи у себя на запястье – единственное место на левой руке, свободное от татуировок. В мире, не знающем письменности, мире, где единственным свидетельством существования человека является его смертное тело да оставленные им плоды трудов его, вы делаете все возможное, чтобы убедить себя в том, что жизнь ваша имеет хоть какой-то смысл и хоть какую-то значимость.

Но придет день, и вместе с телом капитана уйдут в небытие и его татуировки: образы рогатых китов, красивейших женщин, исчезающих островов. И ничего не останется, кроме легенд о его деяниях и подвигах.

Рид посмотрел на свой корабль. Внешне все выглядело так, словно команда занимается делом: люди драят палубу, щиплют паклю. Но глаза их то и дело останавливаются на мостике. Харисон, Хорс, Микс. Моряки, которые остаются с ним все пять лет после… после того, что случилось. Мужчины и женщины, чья жизнь зависит от него и будет зависеть – даже после того, как они уйдут.

– Я предложил, – сказал Даймарион. – Решайте.

На верхней палубе, у поручней, слыша каждое произнесенное капитанами слово, стоял старший помощник. Почувствовав, что Рид смотрит на него, помощник кивнул.

Капитан Рид сосчитал до восьми. Ему нравилось это число – пока считаешь до восьми, и верное решение примешь, и верную цель. И если он считал до восьми, то никогда не ошибался. Отличное число.

– А что потом?

– Ну, потом, при первой возможности, я уж подберусь поближе и спуску не дам, – ухмыльнулся Даймарион, продемонстрировав оскал хищника, который понимает, что его жертва загнана в угол. – Но это будет уже не так интересно, если мы не пойдем на то, что я предлагаю.

Костяшками пальцев Рид отбил восьмитактовую дробь на поверхности планшира. Это именно то, что нужно. Опасность. Приключение. То, за что его будут помнить. Потому что в Келанне, если тебя забыли, считай, что ты умер.

– Сначала придется меня поймать, – ответил он, усмехнувшись.

Глава 8
Кто-то должен быть рядом

К радости Сефии, на пути к лагерю Хэтчета они не встретили ни одного человека, но она все равно скрывала следы и постоянно петляла. Идя по лесу, они дышали как можно тише и не разговаривали.

Люди покинули лагерь, но повсюду были их следы – перевернутые комья земли, сломанные ветки, смятая листва. Ящик исчез, а на его месте остались следы погребального костра. Белый пепел и зола, куски почерневшего металла да осколки костей, торчащих из бурого месива. Сефия осматривала прогалину, а юноша стоял, нахмурившись, словно не вполне понимал, что это такое.

– Нет ничего, чем можно попользоваться, – сказала она через несколько минут. – Но я знаю, куда они ушли. Ты уверен, что хочешь это сделать?

Ее спутник кивнул, взмахнув своими давно не мытыми волосами. Сефия, вдохнув воздух, поморщилась и попыталась не закашляться.

– Отлично. Но… посмотри на себя.

Она показала ему на его драные штаны, на грязные руки и ноги.

– Ты обязан привести себя в порядок.

Юноша глянул на свою порванную одежду, тронул затянувшуюся коркой ссадину и поднял взгляд на Сефию.

– При первой возможности я украду для тебя какую-нибудь одежду и башмаки. А ты пока почистись и помойся.

Они пошли дальше, и по пути юноша принялся вытаскивать солому из волос, распутывать колтуны и приводить себя в порядок. Когда они подошли к очередному ручью, он тщательно омыл свое тело в чистом лесном потоке.

Ближе к вечеру Сефия нашла еще одну тропинку, поýже. Она подняла лицо вверх и втянула в себя воздух.

– Жди здесь, – сказала она и исчезла в кустах.

Потом, подумав, вернулась и сказала:

– Спрячься.

Ее спутник укрылся между корнями баньянового дерева. Сделал он это так умело, что, когда Сефия возвратилась с охапкой одежды, она не сразу его нашла и засмеялась, обнаружив юношу свернувшимся клубком и совершенно незаметного под деревом. Протянув ему одежду, она сказала:

– Не знаю, что из этого придется тебе впору, но что-то обязательно подойдет.

Зарумянившись, Сефия отвернулась, а юноша решительно стянул вниз штаны. Когда он закончил с переодеванием, Сефия заставила его закопать свою старую одежду. Башмаки, которые она ему принесла, были чуть великоваты, а штаны чуть коротковаты, но рубашка была достаточно широка для его плеч, и, к тому же, все было чистое и целое.

Сефия критически осмотрела своего спутника, поправила рубашку на плечах. Выглядел он совсем неплохо.

– Могло быть и хуже, – усмехнулась она.

Он в ответ улыбнулся.

После двух лет полного одиночества Сефии странно было путешествовать вдвоем. Странно, но, одновременно, и приятно. В конце концов, Сефии было всего пятнадцать, и после исчезновения Нин иногда ей просто хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Теперь, видя, как рядом с ней идет этот юноша, она понимала: да, она может жить и одна, но одной бывает так одиноко! Люди не созданы для одиночества. Каждый из нас нуждается в жизненном пространстве, где время от времени мы наслаждаемся полным покоем, но каким-то образом нам важно поддерживать отношения с другими людьми, а их смех, их жесты, их шаги – все это имеет для нас значение.

Через неделю кружения по лесу в поисках признаков засады Сефия поняла, что люди Хэтчета несколько дней ходили там и тут, время от времени покидая тропинки и резко, наобум углубляясь в чащу, чтобы потом, через несколько сотен футов вновь выйти на торную тропу. Но делали они это не потому, что искали своего бывшего пленника. Скорее всего, петлять по зарослям их заставлял страх разделить участь своих погибших товарищей, и они опасались оставаться на незнакомой местности, зная, что юноша на свободе. Они явно боялись возмездия.

Насколько можно было судить по характеру следов, одна маленькая группа отправилась на запад, в направлении места, из которого пришли Сефия и ее спутник. Она решила, что они узнали об убитых. Но когда днем позже эта группа вернулась и соединилась с остальными, Сефия поняла, что была права, заметая следы. В конечном итоге вся группа Хэтчета отправилась на север.

В этой части Оксини росли красивые стройные деревья с листьями размером в ладонь. Их кроны раскинулись высоко над землей, и между ними и папоротниками, растущими внизу, было много воздуха, заполненного пением птиц – красногрудых и желтогрудых, синекрылых, с длинными пятнистыми хвостами и оранжевыми перьями на шее, рисунок которых напоминал кружевные воротнички. Они порхали и, весело щебеча, перелетали с ветки на ветку. Иногда Сефия вдруг останавливалась и смотрела, как птицы мелькают в листве деревьев, и ее спутник тоже останавливался, всматриваясь в кроны деревьев.

Сефия обучила его тому, чему научила ее Нин. Скрытно подбираться к добыче. Прицеливаться. Находить в подлеске притаившуюся дичь.

Когда Сефия решила показать юноше, как стрелять из лука, в кустах они нашли несколько лесных перепелок, чьи пятнистые спинки мелькали среди ветвей и папоротников. Пригнувшись, она медленно подобралась к птицам, выставив вперед лук и стараясь быть незаметной, потом натянула тетиву и выстрелила.

Перепелки суматошно снялись с места, сотрясая ветки кустов. Сефия показала юноше, куда перелетели птицы, и они двинулись вперед. Одна из птиц лежала со стрелой в груди. Сефия подняла ее и передала лук своему спутнику, кивнув: вперед!

Тот кивнул и осторожно взял лук, пробежавшись пальцами по основанию и попробовав натяжение тетивы. Потом, не дожидаясь дальнейших объяснений, в точности повторил движения Сефии, приблизился к птицам, вложил в лук стрелу, натянул и выстрелил.

Лес ответил молчанием. Юноша посмотрел на Сефию и пожал плечами; лук повис у него в руке.

– Все нормально, – попыталась успокоить его Сефия. – Я тоже не сразу научилась попадать.

Пробравшись через молодую поросль и упавшие ветки, Сефия нашла стрелу в тридцати ярдах от места выстрела – ее красное оперение бросалось в глаза на фоне зелено-бурого подлеска. Но когда она подняла стрелу, то обнаружила, что ее острие пронзило голову перепелки.

Сефия неторопливо вернулась. Юноша стоял перед ней, явно удивленный.

– Ты раньше стрелял из лука? – спросила она.

Тот, не сводя с Сефии и перепелки удивленных глаз, отрицательно покачал головой.

Вскоре она обнаружила, что ее спутник легко управляется и с ножом. Вообще, он что угодно мог превратить в оружие – палку, горсть грязи, обрывок одежды. Он довольно медленно снимал шкуру и свежевал мясо, не умел готовить и разводить костер. Даже в воровстве он не слишком преуспел, когда они наконец раздобыли ему более подходящую одежду и собственное одеяло. Но он управлялся с луком так, словно тренировался в стрельбе долгие годы, а нож бросал дальше и точнее, чем даже Сефия. Все, что касалось боевых навыков, он впитывал как губка.

Но Сефия его не боялась. Она смотрела, как он с удивлением откидывал голову назад, когда ему случалось убить кого-то – муху ли кончиком ножа или же рыбу стрелой. Он относился к ним даже с какой-то нежностью – брал их в руки, словно баюкал. Если бы он мог, думала она, он просил бы у них прощения.

Еще она заметила: когда он бросал нож или выпускал стрелу, то по лицу его пробегала улыбка – такая быстрая, что ей приходилось присматриваться. Не та нежная и робкая улыбка, к которой она уже привыкла, а улыбка некоего дикого золотоглазого существа, жаждущего убивать и радующегося убийству.

Постепенно они нашли способ общаться. Поначалу достаточно было одного краткого жеста, чтобы юноша понял – пора ставить лагерь. Чтобы дать ему понять, что они нашли место, где накануне ночевали люди Хэтчета, Сефия делала несколько последовательных движений руками.

Иногда он прикладывал к губам сложенные щепоткой кончики пальцев, и это означало, что он собирается воспользоваться луком. После этого юноша беззвучно скрывался в лесу, а она продолжала движение, зная, что где-то меж стволов он заметил перепелку. Через несколько минут он вновь появлялся рядом с Сефией, и в руках держал перепелку или фазана.

Однажды, разделав добычу и устроив ее на вертеле над огнем, Сефия сказала:

– Тебе нужно дать имя.

Ее спутник посмотрел на нее. В его бронзовых глазах мерцали темные прожилки, но видны они были только с близкого расстояния, как сейчас. Взгляд его был осторожно-испытующим.

– Должна же я тебя как-то называть, – продолжала Сефия. – Очень важно, чтобы что-то имело имя. Моя мама говорила, что понять что-либо можно лишь в том случае, если знаешь его имя.

Глядя на Сефию, юноша поднес ладонь к круговому шраму на шее и потрогал его неровные края – там, где обожженная кожа соприкасалась со здоровой.

Некоторое время Сефия смотрела на него. Отвернувшись на мгновение, тронула вертел и, вновь взглянув на юношу, сказала:

– Стрелец. Твое имя будет Стрелец.

Он улыбнулся и пальцем указал на свой шрам. Оказывается, себя он определял по этому шраму.

Ко времени, когда они вышли к северу Оксини, между ними установились простые и продуманные отношения: Стрелец искал дичь, Сефия занималась следами. Он охотился и добывал воду, она готовила. Сефия ставила лагерь, Стрелец собирал его поутру. Она говорила, он слушал. Единственным, что не входило в их отношения, был мешок Сефии, который она всегда несла сама, хотя каждое утро Стрелец предлагал свои услуги.

Однажды вечером они остановились лагерем в маленькой пещере. Россыпь валунов, образовавшаяся давным-давно в результате обрушения двух скал, сформировала небольшое замкнутое пространство, достаточное для двух человек и закрытое от внешнего мира большим деревом. Это было одно из тех заброшенных мест, которые Сефия особенно любила, поскольку могла здесь поспать на земле. Пещера выходила на удивительной красоты водопад, который вырывался из лесной чащи и с грохотом нес свои воды через нагромождение камней.

Ни Сефия, ни Стрелец долго не могли заснуть. Пещера была такой узкой, что они едва не касались плечами, лежа, подперев головы ладонями и глядя сквозь падающие струи воды на усыпанное звездами небо.

– Сегодня мой день рождения, – тихо сказала Сефия. – Мне исполнилось шестнадцать.

Стрелец улыбнулся ее словам, сверкнув золотистым взором в угасающем свете вечера, но, когда он увидел лицо Сефии, выражение его собственного лица изменилось. Жестами он спросил, что случилось.

– Люди в свой день рождения обычно устраивают праздник, с рассказами, танцами и подарками, – продолжала она.

Потом посмотрела на Стрельца:

– А ты праздновал день рождения – ну, до всего этого?

Стрелец открыл рот, но не произнес ни звука. Несколько раз потрогав шрам и пожав плечами, он вновь посмотрел на небо.

– Я не праздновала. Родители не позволяли. Они не разрешали мне даже иметь друзей.

Она помолчала, раздумывая о доме на вершине холма, о своем подвальчике и о той замкнутой жизни, которой жили ее родители.

– А вот интересно, как живут нормальные дети?

Стрелец вновь пожал плечами.

– Особенно я не переживаю, – продолжала Сефия. – Вернее, сейчас не переживаю. Уже не переживаю. У меня просто… просто другая жизнь. Но интересно, что бы сейчас делала какая-нибудь другая шестнадцатилетняя девочка, если бы это был ее день рождения, а не мой.

На мгновение она закрыла глаза. Настоящий день рождения! С лампами из разноцветной бумаги и гирляндами, свисающими с ветвей, а внизу, на праздничном столе, укрытом яркой скатертью – все ее самые любимые кушанья: грушевый салат, жареная утка с красной хрустящей корочкой, булочки, сочащиеся киннаминговым маслом, и маленькие белые пирожные, украшенные сахарной пудрой и лимонной цедрой. И все это – на изящных тарелочках, с серебряными вилочками.

И будут певцы, и настоящий оркестр, а родители и старшие друзья станут рассказывать увлекательные истории – по одной истории на каждый год ее жизни; а на деревянном помосте будут устроены танцы, и пары, постукивая каблуками, начнут кружиться, подобно одуванчикам; и будет музыка и веселый смех. И язвительные подружки станут шептаться на краю танцпола, поглядывая на нее, а маленькая кузина захочет потанцевать с ней, стоя на ее ступнях; и какой-нибудь юноша, который никогда раньше с ней не разговаривал, пригласит ее на танец, и его чуть влажная от волнения рука ляжет на ее спину. А поскольку ей уже шестнадцать, за танцем может последовать и поцелуй!

Но нет, это – не ее жизнь. Ей предстоит нести свою одинокую жизнь на собственных плечах долгие и долгие годы. Ее жизнь – это бесконечная дорога. Ее жизнь – клятва, которую она себе дала: понять предназначение книги, узнать, кто забрал Нин и убил ее отца и, если получится, убить их.

Но когда Сефия открыла глаза, она почти наяву ощутила в воздухе запах лимонных пирожных.

Стрелец улыбнулся и передал ей длинное зеленое перо. У него было пурпурное основание, от которого в стороны – в зависимости от того, как повернуть перо, – мерцая, разбегались желтые, красные и голубые лучи.

Сефия покрутила перо меж пальцами и прошептала:

– Спасибо.

Стрелец кивнул.

Проведя пером по щеке, она почувствовала, насколько оно мягкое. Это был ее первый за семь лет, с тех пор, как был убит ее отец, подарок на день рождения.

Сефия вдруг ощутила, насколько они со Стрельцом близки. Вот он, распростертый рядом, вот его плечи и руки, его спокойное дыхание. Ощутив все это, она не отстранилась.

– Как ты думаешь, – спросила она, – что означают все эти звезды? Их так много. Наверное, в этом есть какой-то смысл. Иногда я лежу и думаю: если бы я понимала, что говорят звезды, я понимала бы суть того, что происходит с нами. Того, что делают люди. Я имею в виду… Почему эти люди посадили тебя в ящик? Куда они тебя несли? Почему люди такие жестокие? Или…

Глядя в темноту, Сефия надолго замолчала. А потом продолжила:

– Почему мы рождаемся и умираем? Мне иногда кажется, что все наши истории уже записаны там, наверху, языком звезд. И, если бы я умела их читать, я лучше бы понимала наш мир. Ты умеешь это делать?

Лежащий рядом Стрелец пошевелился, и Сефия, повернув голову, посмотрела на него.

Он смотрел на свои руки, трогая подушечками пальцев шрамы. Время от времени он хмурился и кривил уголки губ, словно пытался вспомнить, где и когда он их получил. Но, когда он посмотрел на Сефию, выражение его лица не изменилось. Она поняла – он не помнил.

– Стрелец, – произнесла она, выпрямившись. – Я хочу показать тебе то, что никому до этого не показывала. Даже Нин.

Она забралась в мешок и, аккуратно достав завернутую книгу, положила ее на землю. Уже прошло две недели с тех пор, когда она смотрела на нее в последний раз.

Стрелец посмотрел на Сефию.

– Это – книга, – сказала она.

Капитан Рид и большой водоворот

Этого никто никогда не делал.

Этого никто не сделает никогда.

Все корабли, когда-либо пытавшиеся добраться до Края Земли, погибали в море: «Домино», «Игрок», «Росинант»… Всё это были отличные корабли, но теперь они гнили на дне океана.

Люди не понимали. Зачем рисковать таким кораблем, как «Река Веры», отправляясь в плавание, из которого не будет возврата?

Пустая трата сил и времени, говорили одни.

Дурацкое предприятие, кивали головами другие.

И если бы вы начали эту историю с того дня, когда они отправились в странствие по безбрежным голубым морям запада, то склонились бы к тому, чтобы согласиться. Но чтобы действительно понять, почему капитан Рид отправился к Краю Земли и что случилось с его кораблем, когда он туда попал, лучше начать историю задолго до ее начала.

Начать нужно с мальстрема, с Большого водоворота.

Когда капитан Рид достиг морского дна, стены мальстрема уже начали покрываться рябью и терять форму. Водоворот ревел вокруг капитана, вздымая вверх зеленые прозрачные стены, а на самом верху голубел круг ясного неба. Дно океана под рукой капитана было влажным и мягким как пух.

Даймарион все еще вращался с водоворотом; его грузное тело было окружено пеной, одежда намокла, а кончик головной повязки хлестал сзади как плетка. Между ними, на песке, лежало содержимое разбитого сундука с сокровищами: молоток и медный диск позеленели, местами проржавели от времени и воздействия соленой воды, но в том, что это был именно гонг, сомнений не оставалось. По его краям были изображены изящные фигуры, певшие или что-то кричавшие, с оружием или старинными инструментами; в центре же был выгравирован шторм: густые облака и зигзаги молний.

– Как тебе удалось? – громко крикнул Даймарион, хотя голос его был едва слышен в вое водоворота.

Вода хлестнула Рида по щеке – он стоял, приминая зыбкий песок носком сапога.

– Ты думаешь, в Келанне есть вода, которую я не смог бы переплыть? – усмехнулся он.

– Вот как?

Взгляд Даймариона устремился к монете, лежащей на песке. Та все еще крутилась, но уже начинала, поблескивая своими сторонами, колебаться и успокаиваться. Упокаивался и мальстрем, постепенно распадаясь на маленькие водовороты. Вскоре стены его сомкнутся, и вода в одно мгновение раздавит капитанов, выбросив на берег, на потребу падальщикам, их изуродованные тела.

– Вряд ли на сей раз у тебя есть какие-то здравые идеи, – прокричал Даймарион.

Рид похлопал себя по бедрам, где обычно висели его пистолеты. Потом пальцы его коснулись рукояти ножа.

– Я только что погрузился на дно водоворота с человеком, дважды пытавшимся меня убить. Не думаю, что я эксперт по части здравых идей.

Даймарион выхватил револьвер.

– Какой тогда от тебя прок?

Прогремел выстрел. Яркая вспышка, дым и серебряная стрела пули, в мгновение покрывшей разделявшее их расстояние.

Рид уклонился и, взметнув ногами фонтанчики песка, бросился вперед с ножом. Кровь. Даймарион поднял пистолет, но Рид отбил его в сторону, где оружие засосала и подхватила спираль воды.

Ну и звук издал пистолет! Словно звал кого-то на помощь.

Что-то ударило Рида по голове. Кулак? Нога? Кувалда? Он зашатался.

Даймарион поймал Рида за руку и стал выкручивать. Пальцы разжались, и нож упал на песок.

Затем его подняли в воздух. Потянули за запястье, и его ноги оторвались от песка. Вокруг продолжал реветь водоворот. Перед тем, как бросить Рида вниз, на песок, Даймарион несколько раз его ударил, а потом взгромоздился сверху, тяжелыми, как скалы, кулаками нанося удары по голове и рукам – вырывая куски окровавленной плоти, нанося глубокие ссадины.

Рид выскользнул из-под туши своего противника и, шатаясь и тяжело дыша, встал. Если удары будут продолжаться, ему не выжить.

Даймарион рассмеялся, поднимаясь, словно великан, с песка.

– Никуда ты не денешься!

Капитан Рид покачал головой, считая шаги своего врага: один, два, три, четыре…

Потом крикнул:

– Ты что, забыл, что я говорил о воде?

Не успел Даймарион открыть рот, как Рид бросился через песок, схватил гонг и нырнул в стену водоворота. Легкие его сдавило. Вокруг бешено вращались тонны и тонны воды, кидая его из стороны в сторону, как камень, заливая его глаза, нос и рот. Одна нога у него сломалась. Он не слышал, не видел – он только почувствовал, как она переломилась, и обломки кости впились в плоть. Капитан попытался плыть, как-то бороться с водой, но в мальстреме нет ни верха, ни низа. По сторонам – только бешеные потоки воды.

Рид стиснул руками гонг. Он обречен, но когда люди найдут его выброшенное на дальний берег тело, они поймут, что он добыл то, за чем плыл.

И именно тогда, когда он уже уверился в том, что погибает в толще безбрежного голубого океана, вода заговорила с капитаном.

Никто толком не знает, что она сказала, но многие полагают, что вода сообщила ему, каким образом он умрет. Другие же думают, что он увидел картину своей смерти в одно мгновение, полное света: последний вдох влажного соленого ветра, черный пистолет, ярко-желтый одуванчик на палубе.

И разлетающиеся доски корабельной обшивки.

А затем – полная темнота.

Мгновение он пытался бороться с этим видением, словно его можно было победить ударом кулака или ноги, но затем его неожиданно накрыло покрывало тишины. Покой и мир разлились по его телу, как кровь по ткани, насыщая каждое ее волокно.

Да, он умрет, но это будет не сегодня.

И именно тогда он решил отправиться на корабле к Краю Земли.

Потому что впереди еще была возможность тысячи приключений; количество же данных нам дней ограничено. И эти приключения ждали его. А почему бы и нет?

С этой мыслью капитан Рид улыбнулся, закрыл глаза и позволил воде нести себя.