Текст книги "Тысяча шагов в ночи"

Гейки каркнул.

– Быстрее, Роройшо! – Миуко ударила лошадь пятками, как делали это всадники, которых она встречала раньше, и не желая задерживаться дольше, чем это делала Миуко, пестрая кобыла рванула вперед.

Они мчались по дороге, пока призраки жужжали вокруг них, то появляясь, то исчезая из поля зрения Миуко: лицо девушки, окровавленная ладонь, чей-то крик, рука, обнаженный торс, другая девушка.

Так много девушек, каждая из которых не намного старше Миуко.

Роройшо заржала, должно быть, от страха, и пустилась галопом, в то время как Миуко изо всех сил цеплялась за спину лошади и пыталась не свалиться с седла, а Гейки ухватился за одежду Миуко, хлопая здоровым крылом для поддержания равновесия.

К счастью для всех, они находились в нескольких минутах езды от Коэвы, следующего города на их пути, потому они не сбавляли темпа, пока не промчались под вратами духов, а жужжание не затихло. Лошадь перешла на рысь, затем на шаг, ее бока вздымались от напряжения и облегчения.

Миуко соскользнула со спины Роройшо, с возгласом осознав, что все ее тело затекло за время поездки: мышцы бедер, рук и живота напряглись и пульсировали в знак протеста. Гейки спрыгнул с ее плеча на руку, плюхнувшись в грязь. Отряхнувшись, он многозначительно посмотрел на нее.

– О, – выдохнула она, отводя глаза. – Прости.

Он защебетал.

Но не перевоплотился. Горожане останавливались, чтобы поглазеть на них, но не с оскорбленными взглядами, как у путников на дороге (или, по крайней мере, не только с такими); на их лицах тоже был написан страх, и Миуко не сразу поняла почему.

Вокруг нее, перешептываясь и прикрываясь руками, стояли мальчики и мужчины, старухи с морщинистыми лицами и женщины средних лет с супружескими узлами в волосах – достаточное количество людей, чтобы показать, что в Коэве проживает довольно много населения.

Но, кроме Миуко, среди них не было ни одной девушки.

19
Вереница плохих первых впечатлений

С каждой секундой толпа росла все больше, прохожие останавливались, чтобы поглазеть и пошептаться о девушке в мужском наряде. Миуко чувствовала себя созданием, выставленным на всеобщее обозрение в императорском саду, с многокрасочными перьями и серебряным ошейником – кем-то, на кого будут показывать пальцем и высмеивать за ее странность. Ей хотелось убежать, зарыться лицом в подушку и надеяться, что все забудут, что когда-либо встречали ее.

Но ее окружили. Позади нее тревожно топталась Роройшо.

– Что ты делаешь? – Изящная женщина выскочила из собравшейся толпы. На ней была роскошная одежда, подобающая матриарху из местной зажиточной семьи – не такая величественная, как у знати, но более высокого качества, чем что-либо существовавшее в Нихаой. С силой, которая противоречила ее хрупкому телосложению, она схватила Миуко за локоть и встряхнула ее, отчего несколько прядей тонких белых волос выбились из вдовьего узла на макушке. – Ты не можешь заявляться сюда в мужской одежде!

Вблизи карие глаза женщины блестели от… был ли это страх?

– Не можешь находиться здесь в подобном виде! – прошипела она. Затем она бросила взгляд через плечо. – Это небезопасно!

– Мне очень жаль! – воскликнула Миуко, вырываясь из хватки женщины. Она лихорадочно выискивала глазами Гейки, который скакал и метался среди ног горожан, пытаясь добраться до края толпы, не будучи затоптанным. – Я не хотела никого обидеть!

Она посмотрела на сборище людей в поисках помощи, но никто не отозвался. Они неловко переминались с ноги на ногу – испуганные, подумала Миуко, и осуждающие, как будто она заслужила нападки этой женщины.

«За что? – Демонический голос внутри Миуко источал презрение. – За то, что ты прокатилась на лошади? Оделась как мужчина?»

Из глубины ее души поднялся новый, пронизывающий холод, подобный оледенелой вершине горы, посылающей смертоносные морозы в долины внизу.

– Где твой муж? – требовательно спросила женщина.

Мысли Миуко грохотали в голове, как раскиданные камни.

– Эм…

– Отец? Брат? – Женщина снова встряхнула ее. – Ну же! О чем ты думала? Ты должна убираться отсюда! Немедленно!

Выкупленная у путника мантия соскользнула с плеча Миуко, заставив толпу ахнуть от неприличности момента.

«Кожа! – рассмеялся демонический голос. – У них она тоже есть, но какой скандал – увидеть ее!»

Миуко, ахнув, попыталась натянуть одежду, но прежде, чем у нее появился шанс, кто-то взвизгнул:

– Мама!

Позади старухи появился мужчина, возможно, лет на пятнадцать-двадцать старше Миуко. Как и его мать, он был небольшого роста и прилично одет. В отличие от своей матери, у него были жесткие пронизывающие глаза, которые не мигали и не отрывались от Миуко, хотя он не обращался к ней.

Из толпы доносилось роптание.

– Лаову-джай.

– Бедняга.

– Иметь такую мать, как Алейла.

– Ужасная женщина. Властная.

– Притесняет.

– Чудовище.

Как будто не обращая внимания на шепотки, мужчина продолжал пристально смотреть на Миуко. Ее нервировало, что ее изучают.

Но она не могла не проникнуться благодарностью к нему, когда он мягко отстранил свою мать.

– Отпусти ее, мама. – После, разжав хватку Алейлы, он собственнически приобнял Миуко за плечи, что значительно поубавило ее признательность, и обратился к присутствующим официальным тоном опытного политика или уличного артиста: – Иначе бедная девочка сочтет нас негостеприимными!

Что было бы преуменьшением, подумала Миуко, но горожане рассмеялись, как будто прозвучала отличная шутка, которую понимали только они.

Алейла с поклоном отступила.

– Конечно, сын мой.

В одно мгновение ее лицо из жесткого и испуганного превратилось в мягкое и смиренное – округлое лицо так преобразилось, что на мгновение Миуко заподозрила в ней оборотня.

– Я только пыталась помочь.

«Помочь кому?» – требовал ответа внутренний голос Миуко, и впервые она не попыталась заглушить его.

Щелкнув пальцами, Лаову указал на одну из пожилых женщин в толпе:

– Вашу шаль, будьте добры.

Женщина быстро протянула молодому человеку шаль, расшитую бледно-фиолетовыми цветами, которые отлично сочетались с женственностью, и мужчина с размаху накинул ее на плечи Миуко, потягивая то в одну, то в другую сторону, пока не остался доволен внешним видом.

Толпа начала расходиться.

Прищурив глаза, словно она была криво повешенным на его стене свитком, он заправил выбившуюся прядь волос Миуко за ухо, а кончики пальцев на долю секунды задержались на ее щеке.

Пока Лаову продолжал приводить ее внешность в надлежащий вид, у Миуко возникло неприятное ощущение, что он все еще не удовлетворен.

– Спасибо… – начала она, пытаясь отстраниться от него.

Его рука крепче сжала плечо.

– Девушке твоего возраста не пристало путешествовать одной.

Она поняла, что он впервые обратился к ней, и только сейчас распознала в его голосе гнев. Холодный и едва сдерживаемый.

Миуко покачала головой:

– Я не…

– Вот ты где! – Гейки в обличье мальчишки выскочил из соседнего переулка. – Я повсюду искал тебя!

На мгновение Лаову уставился на нее, взгляд его затуманился недовольством, но затем он ослабил свою хватку.

– Она твоя? – спросил он у Гейки.

Ацкаякина взглянул на Миуко, она посмотрела на него в ответ, надеясь, что он ответит так, как ответил бы мужчина из Авары.

Он заставил себя улыбнуться.

– Я ее брат.

Она с облегчением вздохнула.

Лаову, казалось, собирался ответить, но мать взяла его за руку и похлопала по ладони.

– Разве мы не собирались посетить чайный домик, сын мой? – Она ласково улыбнулась ему. – Боюсь, после всех этих волнений мне не помешала бы чашка успокаивающего цветочного чая.

Он моргнул, словно выныривая из транса.

– Конечно, мама. – Затем обратился к Гейки: – Следи за ней. Никогда не знаешь, в какие неприятности могут попасть девушки, если им позволить свободно разгуливать.

С этими словами он и его мать удалились вместе с остальной толпой, оставив Миуко и Гейки наедине с Роройшо.

– Мне очень жаль! – выпалил ацкаякина, взволнованно дергая себя за волосы. – Там было так много людей, что я не мог превратиться! Никогда не бывал в местах, где было бы меньше приватности, а я вырос в стае сорок вообще-то!

Миуко наблюдала, как Лаову с матерью отступают в глубь квартала. Когда они завернули за угол, он остановился и посмотрел на нее своими пронзительными глазами, прежде чем Алейла увела его прочь.

– Мне здесь не нравится, – сообщила Миуко. – С этим местом что-то не так.

– Может, нам уйти? Нам не обязательно оставаться на ночь. Может, лучше с призраками, а?

Но они не ушли. Миуко сказала себе – и Гейки тоже, – что предпочла бы подвергнуться опасностям человеческого мира, чем будет искушать насу на дороге. Но правда заключалась в том, что здесь происходило что-то неладное: с Лаову, с его невысокой злобной матерью, с их городом. Она чувствовала, как это нечто исходит от них, подобно наяне, пробивающейся из-под земли, растекающейся по ее поверхности и стекающей по лесистым склонам холмов и мощеным улицам, пропитывая все на своем пути: каждую половицу, каждый шаг, камень, сорняк и клочок земли – и она точно знала, кто поможет ей выяснить причину.

20
Могилы

Стоя у окна своей комнаты на втором этаже, Миуко почти всю ночь прождала Туджиязая и только за час до рассвета ощутила палящий жар, который возвестил о его приходе. Открыв окно, она обнаружила его стоящим внизу на камнях, бездымное пламя клубилось над его нахмуренными бровями.

Не дожидаясь приглашения, она выскользнула на крышу и спрыгнула на землю, лишь слегка покачнувшись при приземлении.

– Ты пришел.

– Я же сказал тебе, что приду.

– Ты говорил, что можешь чувствовать гнев, так ведь?

– Как и ты.

– Ну, я еще учусь, – раздраженно проворчала Миуко. – У меня не очень хорошо получается.

«Пока», – добавил тихий голосок внутри нее.

– Что ты надеешься найти? – поинтересовался демонический принц.

– Хочу понять, что не так с этим местом.

Он поклонился, кончики его рогов почти коснулись ее плеч.

– Очень хорошо.

Он повел Миуко – хотя, возможно, ее и не требовалось направлять, потому что она чувствовала холодную злобу, проносившуюся по склону холма, с которого открывался вид на город, – по пустынным улицам, и их шаги эхом отдавались от неровной, выложенной камнями мостовой.

– Почему ты не пригласила Гейки в это свое маленькое приключение? – спросил Туджиязай, когда они взобрались на заросшие деревьями холмы, где среди сосновых и бамбуковых рощ стояло несколько прочных домов, куда более красивых и просторных, чем те, что находились внизу.

Миуко напряглась.

– Что тебе известно о Гейки?

– Я знаю, что ты полагаешься на него.

– Он мой друг.

Доро ягра усмехнулся.

– Ты правда так думаешь? Является ли дружба достаточной причиной для того, чтобы кто-то вез тебя через половину Авары?

Миуко задумалась. Ей и в голову это не приходило, зато теперь, когда Туджиязай сказал об этом вслух, мысль о том, что Гейки зашел так далеко только по доброте душевной, казалась довольно неправдоподобной.

– Я не знаю, как у людей, – лениво продолжил принц-демон, – но в мире духов некоторые сделки заключаются без необходимости торговаться с какой-либо стороной… Желание может исполняться за освобождение духа от проклятия или жизнь причитается за другую спасенную жизнь…

– Что? – Миуко остановилась. Она думала, что Гейки согласился отправиться с ней в это невероятное путешествие, потому что она ему нравилась. Потому что он принял ее. Как он там говорил? Потому что у него было хорошее предчувствие на ее счет. Зачем ему понадобилось лгать о чем-то подобном? – Хочешь сказать, он в долгу передо мной за то, что я спасла его от лисов…

Но закончить предложение помешал вид обнесенного стеной поместья. Построенное на изгибе холма здание было трехэтажным, с черепичными крышами и балками, на которых были выгравированы лица огров, отпугивающие злобных насу. Здесь царил лютый холод, пронизывающий, как ледяной покров.

Что бы ни тревожило Коэву, здесь находился его источник.

Опустившись на колени, Туджиязай поманил Миуко к себе и жестом пригласил ее взобраться на стену, как сделал это Гейки в Кейвовейча.

В этот раз она не колебалась. Перемахнула через стену и, слегка пошатнувшись, приземлилась среди тщательно подстриженных кленов на другой стороне.

Удивленная собственной силой, Миуко прижала руку к бедру, как будто чувствовала, как проклятие овладевает талией. В том, чтобы быть демоном, несомненно, имелись свои преимущества.

Приземлившись рядом с ней, доро ягра указал в сторону большого особняка. Свет лился из открытых окон, сквозь которые доносились громкие голоса.

– Откуда она взялась? – прорычал Лаову. Теперь, находясь вдали от публики, он, казалось, дал волю своему едва контролируемому гневу, и тот вырвался в ночь, ненасытный и необузданный, как огонь. – Как долго она здесь пробудет?

– Почему ты позволяешь этому волновать тебя? – спросила Алейла. – Она всего лишь девчонка.

– Девчонка верхом на лошади! Как думаешь, для чего еще она раздвигает ноги?

Подавив вздох, Миуко спрятала лицо в рукавах. Они говорили о ней.

– Зачем ты привел меня сюда? – пробормотала она, обратившись к Туджиязаю. – Я бы сама рассказала тебе, как ужасно эти двое себя вели, но в этом городе творится что-то неладное…

– Мы здесь не ради них. – Подняв палец, доро ягра указал на дверь в нижней части дома.

Дверь была идеально квадратного размера: слишком невысокая, чтобы попасть в нее можно было только на четвереньках, и едва ли достаточно широкая, чтобы протиснулся человек. Должно быть, она вела в подпольное помещение, построенное для поддержания фундамента поместья.

Если верить словам матери Миуко, подполья, как и все ограниченные пространства, являлись границами между Адой и Аной, не принадлежащими полностью ни человеческому миру, ни миру духов. Там люди соединялись с лисьими духами, а имимису [25]25
  Дословно «глаз звезды». Согласно легенде, когда Амьюнаса сотворили мир духов, они создали имимису, поместив в их глаза свет вселенной.


[Закрыть] – крошечные существа высотой не больше разделочного ножа – разъезжали на крысах по городам, построенным из объедков.

Добрая, здравомыслящая часть Миуко, почуявшая опасность, ничего так сильно не хотела, кроме как с криком умчаться из сада. Пять дней назад она поступила бы именно так.

И все же она осталась, словно землеройка, загипнотизированная змеей. Что бы ни находилось под половицами, оно звало ее, пульсировало в самых костях так сильно и настойчиво, что у нее сводило зубы.

Они с Туджиязаем прокрались через затененный двор. Схватившись за дверь, Туджиязай без единого звука открыл замок.

В открывшемся дверном проеме зиял длинный мрачный, как пасть чудовища, проход.

На четвереньках Миуко пролезла в проем. Внутри было прохладно, пахло лаком для полировки пола, землей и чем-то одновременно сладким и гнилостным: тушкой мыши, сгнивающей в грязи, или грибами, прорастающими между половицами, куда проникал свет.

– Шлюха! – прокричал Лаову снаружи.

Раздался грохот. Треск разбивающейся керамики.

Миуко рефлекторно пригнулась, почувствовав себя глупо, когда с потолка подполья посыпалась только пыль.

– Она опасна! Ты же видела ее сегодня, во всей красе! Девушки ее возраста всегда пренебрегают своими…

– Умерь свой пыл, сын мой, – отозвалась Алейла успокаивающим голосом. – Вспомни, что случилось в прошлый раз.

– Не указывай мне, что я должен чувствовать! Ты вечно так поступаешь!

Пока Миуко вслушивалась в их спор, гудение в мозгу все нарастало.

И она поняла, что это было.

Жужжание.

Один за другим призраки появлялись из каждого уголка подвального помещения: сгорбленные, стоящие на четвереньках, скрюченные практически пополам, без ног и рук, истекающие кровью из отсеченных конечностей.

Девушки.

Все до единой.

Девушки в ночных рубашках.

Девушки в свадебных нарядах, изодранных в лохмотья разложением.

Девушки в походной одежде с соломенными шляпами, лениво болтающимися на их отсеченных головах.

Позади Миуко принц-демон прошептал:

– Отмщение.

Над головой Лаову громыхнул по половицам.

– Кем она себя возомнила? Ей нужен тот, кто покажет ей место женщины. Это неправильно, мама. Ты бы никогда не сделала ничего подобного. Почему она должна?

Что-то еще пролетело через всю комнату.

Скамейка для ног. Деревянная миска.

– Пожалуйста, сын мой, еще слишком рано! Люди начнут подозревать! После прошлого раза… я не могу… они такие тяжелые. Ты не представляешь, насколько тяжелые. И из них течет так много крови. Даже после того, как ты убил их, они продолжают истекать кровью.

В темноте под полом Миуко похолодела. Алейла помогла ему. Вместо того чтобы сообщить о его деяниях, вместо того чтобы остановить его, она избавлялась от трупов, тем самым позволяя ему убивать все больше и больше.

Словно почувствовав настроение Миуко, гул призраков усилился. Парящая в воздухе пара рук нетерпеливо захлопала в ладоши. Голова девушки перевернулась вверх тормашками, превращая улыбку в гротескную гримасу. Миуко уперлась в землю.

Она ковыряла грязь, в то время как Лаову продолжал кричать:

– Не надо уклоняться от этого сейчас, мама! Не отворачивайся! Посмотри на меня! Ты сделала это. Ты заставила меня!

– Я защищала тебя! – Алейла рыдала. – Все, что я когда-либо делала, я делала, чтобы защитить тебя!

– Защитить меня? Ты защищаешь себя. Куда ты отправишься, если они меня схватят, мама? У тебя больше никого нет…

Миуко продолжала копать, а призраки наблюдали за ней – или, по крайней мере, дожидались ее, потому что не у всех имелись глаза. Она рыла дальше, пока не обнаружила груду костей, скрепленных нитями сухожилий.

Человеческие кости.

Кости девушек.

Призраки жужжали.

Миуко знала, что найдет именно их, но сильно надеялась, что этого не случится.

Скольких же девушек убил этот мужчина? Миуко задумалась. Скольких из них расчленила и закопала его мать, чтобы скрыть следы преступления? Сколько останков найдет Миуко, если продолжит искать?

Она резко оттолкнула от себя кости. Они упали, ударившись о выставленную вперед грудную клетку.

– Что это было? – спросила Алейла.

– Ничего. Ты выдумываешь, мама.

По всему подпольному пространству парящие в воздухе руки начали превращаться в кулаки. Отсеченная голова воззрилась на Миуко. Одно из тел, словно побуждая ее к действиям, попыталось врезаться в нее (хотя, поскольку это был призрак, а Миуко по-прежнему была человеком – или, по крайней мере, большая ее часть оставалась таковой, – то оно прошло сквозь нее, оставив после себя озноб).

Но она тоже была всего лишь девушкой. Что она могла сделать?

«Все», – прошептал демонический голос. Она могла бы взбежать наверх на своих быстрых ногах шаоха. Она могла бы взлететь в окно поместья, отчего Лаову и его мать застыли бы на своих местах, разинув от страха рты…

Она почувствовала руку Туджиязая на своем плече, мягкое и теплое прикосновение.

– Здесь кто-то есть.

– Еще кто-то? – Миуко подползла к двери и выглянула наружу.

В саду стояла тишина. Даже лист не осмеливался шелохнуться.

Но там, на склоне холма, открывавшем вид на поместье, стояла фигура в белом. Среди деревьев его мантия светилась, как лунный свет, освещая красный шарф, которым он закрывал рот и нос.

– Кякедзуя, – прошептала Миуко. Охотник на демонов. Глупо было надеяться на то, что им удастся сбежать от него.

Позади себя Миуко почувствовала, как Туджиязай полыхнул жаром. Если бы она обернулась, то увидела бы искры, отскакивавшие от его рогов.

Но она не отрывала свой взгляд от охотника на демонов, который держал в руках гибкий бамбуковый шест, на конце которого висел круглый камень с просверленным в центре отверстием, – жезл духа. Считалось, что при правильном использовании подобные инструменты указывают на центры активности насу.

Пока он стоял там, камень начал тянуть его в сторону поместья. Указывал ли он на призраков, которые толпились вокруг Миуко, словно сестры, подглядывающие за потенциальным женихом?

Или на нее и Туджиязая?

Когда охотник на демонов сорвался со своего места и поскакал к обнесенному стеной саду, доро ягра прошептал у плеча Миуко:

– Что ты теперь будешь делать, Ишао?

«Убей его. – Ответ пришел легко и быстро. – Убей всех троих».

Призраки гудели от удовольствия, словно тоже слышали ее внутренний голос. Ей показалось, что один из них даже хихикнул, когда отрубленная голова сделала кувырок, а длинные черные волосы рассыпались по окровавленной шее.

Кякедзуя уже скрылся из поля зрения по другую сторону стены.

– Я не могу, – прошептала Миуко.

– Ты же шаоха, – раздался голос Туджиязая. – Тебе все подвластно.

В дальнем углу сада, где кипарисовое дерево, словно опьяневшее, накренилось над стенами, послышался скрежет обуви по коре. Ветви затряслись.

Миуко размяла пальцы, осмотрела свои ноги.

– Ты хочешь, чтобы я убила его?

– Чего хочешь ты?

– Я не убийца, – сказала она.

– Точно не с таким подходом.

Призраки жужжали вокруг нее. Пара отделенных от тела рук сделала движение, будто собиралась выстрелить.

– Но я…

Раздался резкий треск. С пьяного дерева упала ветка, увлекая за собой трепыхающуюся белую фигуру.

Лаову высунул голову из окна.

– Снаружи кто-то есть. – Затем, обратившись к своей матери, добавил: – Оставайся здесь.

Внутри поместья внезапно поднялся шум. Послышался звук шагов.

Гул усилился.

У стены появился кякедзуя, его меч поблескивал на боку.

Миуко запаниковала:

– Он найдет нас! Что нам теперь делать?

Какое-то мгновение – слишком долгое, по мнению Миуко – принц-демон смотрел на нее, словно ожидал чего-то, хотя, учитывая возникшую ситуацию, было понятно, что это она ждет его.

Наконец, он вздохнул.

– Уходи. Я отвлеку их.

Лаову стоял у двери. Охотник на демонов приземлился в саду.

Туджиязай растворился в тени.

Призраки скрылись в подполье, и только белые зубы обезглавленной головы тускло блестели на свету.

Миуко побежала.

Пока она неслась по гравийным дорожкам двора, раздался крик – чей, Миуко не знала, да и не стремилась выяснять. Она бросилась к воротам, с трудом расправляясь с засовом, и услышала позади себя чьи-то приближающееся по гальке шаги.

Каждую секунду опасаясь прикосновения мужских рук к своим волосам, уткнувшегося лезвия в спину, она толкнула калитку и выскочила в выложенный брусчаткой переулок. Миуко бежала сломя голову вниз по склону по направлению к городу, петляя по извилистым дорожкам и пробиваясь сквозь ветви деревьев.

Внезапно ее нога за что-то зацепилась. Мир накренился у Миуко перед глазами, и она кувырком полетела с дороги, скатываясь по лесистому склону холма, разбрасывая вокруг себя опавшие листья и ударяясь локтями и коленями о твердую землю, пока не столкнулась с основанием дерева.

На долю секунды острая боль пронзила лоб, а затем ее окутал страх. «Меня поймают».

После наступила темнота.