Текст книги "Девочки с блестящим будущим"

3. Келли

Пыхтя от злобы, Келли Вернон сидела в машине, припаркованной возле центра дополнительного образования, и поджидала детей: старшую, выпускницу Крисси, среднюю, десятиклассницу Кэтрин, и младшего, семиклассника Калеба. Крисси проходила курс по углубленному изучению математики, Кэтрин – химии, Калеб – английского языка. Келли специально надела этим утром спортивный костюм, чтобы потратить час ожидания с пользой и прогуляться по тропинкам позади здания. Как ни крути, а сидячий образ жизни, бесконечные поездки, волонтерские собрания да переедание из-за нескончаемого стресса самым плачевным образом начали сказываться на ее фигуре, с каждым днем расплывавшейся все больше и больше, особенно в области пониже спины. Однако звонок от влиятельной мисс Барстоу, главы консультационного центра, спутал все ее планы. Стремительно округляющаяся пятая точка сразу стала наименьшим из зол, едва мисс Барстоу сообщила, что в этом году Стэнфорд готов принять только одного ученика Академии Эллиот-Бэй. По тону ее голоса Келли безошибочно определила: мисс Барстоу дает ей понять, что Крисси лучше отступить и не ввязываться в борьбу за Стэнфорд. Но кого они хотят продвинуть вместо нее? Винни Прессли? Брук Стоун? Разбежались! Келли так просто не сдастся, она будет биться до последнего – шесть последних лет она только и делала, что расчищала для дочери дорогу к победе, и, если надо, вырвет эту победу зубами. Да как они смеют не поддержать Крисси после всего, что Келли для них сделала? Для всех и каждого в этой проклятой академии! Неужто они забыли, кто готовил им эти чертовы собрания, подливал кофе и подносил закуски?

Что ж, прогулка – побоку. Келли вытащила горсть припасенных для детей протеиновых батончиков и кинулась просматривать ленты новостей в своих социальных сетях и сетях Крисси, где она быстренько залогинилась под аккаунтом дочери. Надо докопаться до истины – истины, которую мисс Барстоу наотрез отказалась ей открывать, – кто еще собирается подавать заявление в Стэнфорд. Соцсети, однако, хранили молчание. Тогда, сбросив с колен пустые обертки, Келли открыла на телефоне приложение «Блокнот», куда весь последний год заносила собранную по крупицам информацию почти обо всех ста учениках выпускного класса академии. «Блокнот» содержал бесценные сведения: права «наследования» (родители слишком высоко задирали носы, чтобы открыто бахвалиться этим), посещения университетов (ох уж эти детки, им и в головы не приходило отключать передачу геоданных в смартфонах), результаты тестов, рейтинги успеваемости, выбранные детишками курсы углубленного изучения предметов и факультативы (ну, это пустяки – зайди в кабинет родительского комитета, что направо по коридору, да и узнай) и обновления на веб-сайтах, где вербовщики подыскивали будущих студентов-спортсменов. Были в нем и имена удачливых ублюдков, выцыганивших финансовую помощь и, вероятнее всего, поступающих в университет без оплаты, чистые активы родителей учащихся, рассчитанные на основании стоимости принадлежавших им домов (спасибо, «Зиллоу», ты лучший интернет-сервис для оценки и поиска недвижимости), а также данные Комиссии по ценным бумагам и биржам США о проданных акциях. Информация из последних двух источников просто необходима, если хочешь определить, кто в состоянии значительно «облегчить поступление» (образно говоря, дать вступительной комиссии на лапу).

Не менее скрупулезно Келли отмечала в «Блокноте» ухищрения тех мамаш, которые, как и она, не имея за душой достаточных средств, всю свою кипучую энергию направляли на расцвечивание вступительных резюме своих чад, уповая, что этого хватит для поступления. Одна мамаша организовала некоммерческое предприятие, обучавшее детишек из Катманду вязанию, и назначила дочь президентом. Другая, не слушая отчаянных воплей протестующего отпрыска, отправила его прошлым летом в Оксфорд на экспресс-курс по античной мифологии, чтобы повысить его баллы по гуманитарным дисциплинам. Третья каждое лето, с тех пор как ее подающий надежды юный ученый пошел в седьмой класс, ходила по пятам за профессором биологии из Гарварда, умоляя взять сыночка на стажировку. Однако пальму первенства Келли скрепя сердце отдала хваткой проныре, сотворившей из дочери блогера: девица приобрела более шестисот тысяч подписчиков и за один только пост зарабатывала до пяти тысяч долларов! Да за такие деньги можно хоть целый век в университете прохлаждаться!

Подобное кибервынюхивание поглощало почти все свободное время Келли, но тут уж ничего не поделаешь – руководство академии, предпочитавшее из всего делать тайну, не оставило ей выбора. Прошлой осенью на собрании родителей одиннадцатиклассников мисс Барстоу довела до общего сведения, что «этические нормы школы» предписывают родителям воздерживаться от обсуждения друг с другом высших учебных заведений, выбранных их детьми, так как – чушь несусветная! – необходимо уважать право подростков на личную жизнь. Келли чуть в обморок не грохнулась от изумления – как можно не обсуждать то единственное, что у всех на уме? Мисс Барстоу, наверное, шутит? Однако мисс Барстоу не шутила: в Академии Эллиот-Бэй ко всему относились с предельной серьезностью. Стоит ли удивляться, что после столь решительного заявления целью всех разговоров озабоченных и изворотливых мамаш учащихся стало всеми правдами и неправдами выпытать из собеседниц информацию, куда поступают их дитятки, не проболтавшись при этом о планах и намерениях своего собственного отпрыска. Политика «большого брата» не пресекла кривотолки, а лишь загнала балаболок в подполье.

Телефон Келли затрезвонил, сигнализируя о новом сообщении.

Диана Тейлор: Последние новости: Робин Райли орет как оглашенная, что Алексис получила письмо счастья из Гарварда.

Келли: Ничего удивительного, она же спортсменка. Достали уже. Все места отхватили.

Диана: Тенли сказала, Грир сегодня ходила на встречу с представителями колледжа Уитмена. Как думаешь, Августа в курсе? Неужели Грир сомневается, что поступит в Университет Вандербильта?

Келли: По словам Августы, в Вандербильте им заявили, что «наследникам» не стоит рассчитывать на досрочное поступление. Возможно, подстраховываются.

Диана: Ах да, Вандер же у нас теперь новый Йель, верно?

Келли: Не слышала, кто-нибудь собирается на досрочную подачу в Стэнфорд? Ну, кроме Брук Стоун, само собой.

Диана: Не-а. Слышала только, что Грэм намеревается поступать либо в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, либо в Виргинский университет. Его мамаша на стену лезет.

Грэм был невероятно умным. Он углубленно изучал математику и естествознание и превосходно сдал общий тест для поступающих в университеты, получив за него тридцать три балла из тридцати шести возможных. По крайней мере, так утверждала его бывшая подружка из одиннадцатого класса, которая рада была почесать языком, после того как он ее бросил. У Келли прям гора с плеч свалилась – Грэм не интересовался Стэнфордом!

Келли: Что на него нашло? С его-то успеваемостью и результатами тестов ему прямая дорога в расширенную Лигу плюща! И то ладно, что он не собирается в Браун или Стэнфорд!

Диана: Угу… Убежала!

Несколько мгновений Келли вспоминала, как подружилась с Дианой. Прошлой весной совершенно невозмутимая Диана огорошила Келли неожиданным признанием, шедшим вразрез с обычными заявлениями родителей учеников.

– Представляешь, нас случайно занесло в Род-Айленд, и мы решили поступать в Браун.

Впрочем, Келли быстро разузнала всю подноготную. Тенли проболталась Крисси, что в весенние каникулы они с матерью совершили марш-бросок по двенадцати высшим учебным заведениям Восточного побережья, и Тенли в конце концов выбрала Браун. Келли облегченно выдохнула: Тенли, вздумай она поступать в Стэнфорд, могла бы стать опасной соперницей. Майкл, муж Дианы, работал венчурным брокером и преуспевал: ему не составило бы труда выписать чек на внушительную сумму любому выбранному дочерью университету. Выяснив, что их дочери друг другу не конкурентки, Келли и Диана объединились в группу отъявленных заговорщиц и завзятых сплетниц.

Не выпуская из рук телефона, Келли настороженно оглянулась по сторонам, не подсматривает ли кто, и загрузила сайт, ставший для нее настоящим виртуальным наркотиком. На экране возникла страница приемной комиссии Стэнфордского университета. Досрочная подача документов по-прежнему завершалась первого ноября. Так же, как и вчера… Как и прежде. Оставался двадцать один день и… четверть часа до окончания занятий в центре дополнительного образования. Уничтожив следы неуемного обжорства, Келли смахнула крошки, выбралась из машины и зашагала к расположившейся через дорогу закусочной «Сабвей». Быстренько перекусить всей семьей в машине и снова в путь, на новый виток внеклассной деятельности, где Калеба ждало фехтование, Кэтрин – гобой, а Крисси… А Крисси – домашняя работа.

– Ого-го, милая, – возликовал Кевин Вернон, стоя возле кухонного островка, – у нас сегодня прямо-таки пир горой!

Смерив жену насмешливым взглядом, он развернул купленный ею сэндвич с фрикадельками в соусе.

– Как прошел день?

Келли вынула пробку из откупоренной ими вчера вечером бутылки «Два бакса – такса», купленной в «Торговце Джо», и щедро разлила по бокалам дешевое калифорнийское вино.

– Звонила мисс Барстоу. Крисси я пока не говорила, – сказала она, жадно глотая вино. – Похоже, в этом году Стэнфорд примет только одного ученика Эллиот-Бэй, потому что все остальные места отдадут спортсменам.

– Ничего себе! – подавился сэндвичем Кевин. – А что мисс Барстоу думает о Крисси? У нее есть шанс?

Келли закатила глаза.

– Очевидно, Крисси была самым сногсшибательным кандидатом, иначе мисс Барстоу в первый же день отклонила бы ее заявление в Стэнфорд. Но стоило нарисоваться спортсменам, как эта же мисс Барстоу – сюрприз! – запела совсем по-иному.

– Кто еще подается в Стэнфорд, кроме Брук Стоун? – уточнил Кевин, сминая обертку от сэндвича.

– На прошлой неделе мать девочки, у которой Винни Прессли ходит в репетиторах, сказала, что Винни просто грезит Стэнфордом. Но неделю назад никто не знал про спортсменов. Теперь же, когда в Стэнфорде осталось только одно место для ученика академии, Марен вряд ли позволит Винни подать туда документы. Это расстроит Алисию. Будь я на месте Алисии, я бы в мгновение ока уволила Марен, если бы услышала, что Винни навострилась занять место моего ребенка. Особенно после того, как я столько лет великодушно финансировала ее обучение. Да я просто отказалась бы платить за нее в университете. Мне доподлинно известно, что помимо Алисии Марен горбатится еще на трех работах – обслуживает банкеты, планирует мероприятия для Дианы Тейлор и выгуливает соседских собак. Не думаю, что она в состоянии обеспечить дочери Стэнфорд, даже если та получит солидный грант на обучение.

Перелив остатки вина в бокал, Келли опустила бутылку в мусорную корзинку.

– Угу, – согласился Кевин, – одни перелеты туда-сюда чего стоят.

– Конечно, приверженность Винни Стэнфорду внушает некоторые опасения. Все-таки она первая в классе, на чуть-чуть, но опережает по успеваемости Крисси, посещает все факультативы и к тому же главный редактор школьной газеты. С другой стороны, насколько я понимаю, никаких особых преимуществ у Винни нет. – Обрадованная Келли пригубила вино. – Ты только взгляни на нее – типичная белая голубоглазая блондинка. То есть национальным меньшинством, недостаточно представленным в университетской среде, тут и не пахнет. И она никак не может быть студенткой в первом поколении. Понятия не имею, где училась Марен, но Алисия ни за что не взяла бы личную помощницу без высшего образования. И, в отличие от Крисси, Винни не увлекается ни математикой, ни естественными науками. А ведь в университетах высоко ценят подобный интерес. Кроме того, не стоит забывать и об особой привилегии Крисси – она двойная «наследница» Стэнфорда.

– Это двойное «наследие» ей как мертвому припарка, – хмыкнул Кевин, шаря в буфете в поисках какой-нибудь сытной добавки к сэндвичу.

Келли чуть не расхохоталась, припомнив, как когда-то они наивно полагали, что двойное «наследие» проложит их детям прямую дорогу в Стэнфорд. Однако встреча выпускников, состоявшаяся спустя двадцать пять лет после окончания университета, развеяла их иллюзии. Председатель приемной комиссии радушно приветствовал их и объяснил, что никакое «наследие» поступления не гарантирует (если, разумеется, не сопровождается щедрым пожертвованием). Ну, хорошо, хорошо, последней фразы он не говорил, но Келли наловчилась читать между строк.

Первая же встреча с мисс Барстоу в консультационном центре, куда Келли нагрянула, как только Крисси перешла в одиннадцатый класс, только подтвердила слова председателя. Крисси, намекнула мисс Барстоу, получит шанс поступить в Стэнфорд, если помимо двойного «наследия», блестящей успеваемости и великолепно сданных тестов (и досрочной подачи документов, к чему кураторы активно призывали всех учащихся академии, напирая на то, что в муниципальных школах, не имеющих таких мудрых наставников, чаще всего тянут до последнего) обзаведется еще одним дополнительным козырем. «Получит шанс», пояснила мисс Барстоу, значит, снизит возможность отказа с обычных девяносто шести процентов до необычного девяносто одного. Кураторы Эллиот-Бэй предпочитали сразу выбивать из родительских голов радужные надежды, приводя в пример легионы тех, кого университетские комиссии оставили за бортом.

Затем мисс Барстоу зачитала ей список самых значимых для элитных университетов козырей. Список включал «Профессионального спортсмена», «Студента в первом поколении», «Мужчину-гуманитария», «Женщину-ученого» и, само собой, «Приоритетное направление» (то есть Брук Стоун).

– Знаете, Келли, – произнесла напоследок мисс Барстоу, – я бы посоветовала вашей дочери выбирать более достижимые цели и досрочно подать документы в другой университет.

Однако мисс Барстоу плохо знала Келли Вернон. Келли быстро сообразила, что «Женщина-ученый» – наилучшая, если не единственная реальная возможность для Крисси попасть в Стэнфорд, не прибегая к операции по изменению пола. Когда Келли сообщила мужу о своих планах вылепить из их дочери женщину-ученого, Кевин поднял ее на смех, однако препятствий чинить не стал, и Келли засучив рукава ринулась в бой. Вначале она убедила Крисси перейти в класс с углубленным изучением математики и естествознания. Затем, чтобы уж наверняка заткнуть за пояс скудоумных имбецилов, заполонивших эту так называемую элитарную академию, она подкупила дочь новым айфоном и отослала ее на компьютерные курсы при местном общеобразовательном колледже. Потом договорилась с Алисией Стоун о практике в ее компании и, наконец, прошлым летом запихнула дочь в дневной лагерь, где та обучала девочек-подростков программированию. Вскоре, правда, выяснилось, что никого в этом лагере Крисси ничему не обучала, а, скорее, просто нянчилась с соседскими детьми, однако разве читающие красивую строку в ее резюме станут вдаваться в такие подробности?

Отрезав толстый кусок сыра, Келли водрузила его на крекер.

– Надеюсь, «Женщина-ученый» утрет нос Брук со всеми ее стоуновскими миллионами.

Она запихала крекер в рот.

– Славься, о Келли, припасшая в рукаве научно-инженерный козырь для девочки, обожающей историю и ненавидящей математику, – ухмыльнулся Кевин, поднимая бокал.

– Главное, чтобы он побил козыри других претендентов. Крисси сражается не против какого-то гипотетического ребенка в Америке. Она бросает вызов Винни и, подчеркиваю, Брук Стоун, а также любому однокласснику, решившему поступать в Стэнфорд.

– Я поговорю со Стивом Мастерсоном, посмотрим, удастся ли ему замолвить словечко за Крисси. Возможно, он напишет ей рекомендательное письмо. Не хотелось бы его беспокоить, но, похоже, пора вводить в бой тяжелую артиллерию.

Стив, друг Кевина со времен Стэнфорда, не только занимал высокое положение в попечительском совете университета, но и являлся самым крупным клиентом фирмы, где работал Кевин. Немудрено, что раньше супруг отказывался прибегать к его помощи, и Келли не могла нарадоваться, слыша его слова: наконец-то он понял, насколько высоки ставки.

– Ты прав, поговори со Стивом, – кивнула она, отрезая второй кусок сыра. – Я же подумываю нанять частного консультанта – пусть отредактирует эссе Крисси. И возобновить занятия с репетитором раз в неделю. Средний балл Винни всего на одну сотую больше, чем у Крисси. Но по оценкам за первую четверть она может опередить всех в классе.

– Попридержи коней, Кел. Я не меньше твоего мечтаю увидеть Крисси студенткой Стэнфорда, однако мы подошли к опасной черте. Мы тратим сто тысяч долларов в год на одних только репетиторов для всех троих. – На лбу Кевина вздулась и запульсировала синяя вена. – Дополнительные репетиторы нас разорят. С какой стати нам платить кому-то за чтение ее эссе? Да за те деньги, которые мы тратим на репетиторов, они должны сами за нее эссе написать!

Келли уставилась на бокал вина и вздохнула. Опять эти деньги. Деньги-дребеденьги. Все всегда упирается в них. Кевин являлся партнером одной из крупнейших в мире аудиторских компаний, входящих в «Большую четверку», однако в наши дни даже выдающемуся сертифицированному аудитору не пробиться на вершину пищевой пирамиды Сиэтла. Современные властелины мира работают в сфере высоких технологий и финансов. Эх, если бы она не ушла из той маленькой, но многообещающей фирмы, когда родилась Крисси. Если бы продержалась еще пару-тройку лет и дождалась выпуска акций… Вот тогда бы она получила все и сполна! Нет, они не стали бы такими же нуворишами, как Алисия Стоун и ей подобные, но, по крайней мере, не вели бы подобных бесед. Кевин и Келли не уступали этим набобам[1]1
  Набоб – человек, наживший большие богатства в Индии и живущий с восточной роскошью. Здесь и далее – примечания редактора.


[Закрыть] в уме, но значительно проигрывали им в богатстве. И всякий раз, когда она сталкивалась с напыщенными идиотами, которые нажили миллионные состояния, просто оказавшись в нужном месте и в нужное время, ее душили обида и черная, ядовитая зависть. Эти люди купались в богатстве, а они, Кевин и Келли, еле-еле сводили концы с концами, стремясь обеспечить детям достойное образование в академии и университетах, погасить ипотечные платежи и всё возрастающие проценты по кредиткам, оплатить страховые взносы и отложить хоть что-то на старость.

Попирая все негласные нормы, принятые в великосветском обществе Сиэтла, Келли уже восемь лет кряду разъезжала на одном и том же внедорожнике «Вольво», отказалась, как и Кевин, от членства в спортивном клубе по плаванию, а семейный отпуск проводила в палатках на северо-западном побережье Тихого океана – и все ради того, чтобы дети могли обучаться в частной школе. Взвесив все за и против, они с Кевином решили, что это не напрасные жертвы. В конечном счете аттестат Эллиот-Бэй, диплом Стэнфорда и дружба с отпрысками высших мира сего наверняка помогут их детям добиться головокружительных успехов в этой полной несправедливости и жесточайшей конкуренции жизни. А успех – это не только гарантия достойного существования семьи, но и возможность обучения детей в частной школе.

Келли не предусмотрела лишь одного – поступление ее детей в престижную частную школу Сиэтла неизбежно вело к общению с самыми отборными сливками общества. Став, как ей мнилось, верховодом родительского комитета, Келли неоднократно ловила себя на мысли, что на этом празднике жизни она явно чужая. Ей было не по карману закатывать роскошные вечеринки, которыми так наслаждались ее дети в домах одноклассников. Она завязала знакомства с запредельно богатыми мамашами типа Дианы Тейлор и Алисии Стоун (их сближали дети и общие добровольные обязательства), но это нельзя было назвать крепкой дружбой, и Келли утешала себя тем, что ее дети, пусть и косвенно, извлекают выгоды из баснословных состояний этих женщин и их мужей, не жалевших денег на академию. Однако организовать для дочерей и их подружек девчачьи посиделки в каком-нибудь бомбическом ресторане, с бухты-барахты полететь в Нью-Йорк на соседском частном самолете, чтобы пробежаться по магазинам, или пригласить весь класс на коктейльную вечеринку в свой личный дворец было за пределом ее мечтаний и уж тем более средств.

Она терзалась этим всякий раз, когда терпеливо ждала в автомобильной пробке своей очереди подъехать к школе и забрать детей. Даже позволь она себе еженедельную завивку и окраску раз в полтора месяца, как другие мамаши, ее шелковистые светло-русые волосы все равно свалялись бы в неряшливый ком. То же касалось и макияжа: все ее попытки стильно и умело накраситься (опять же, как другие мамаши) превращали ее в размалеванного клоуна. Поэтому Келли предпочитала «естественную» красоту и винтажный «Вольво», как бельмо на глазу выделявшийся среди новехоньких элегантных гибридов. Единственная ее гордость, сумочка от Кейт Спейд, хоть и немного устаревшая после шести лет носки, и та померкла перед коллекцией сумочек Дианы Тейлор, которую она мимоходом продемонстрировала Келли, водя ее по своему великолепному, раскинувшемуся на берегу озера особняку, где в прошлом году собралась попить кофе их ватага родителей-волонтеров. От одного взгляда на гигантскую комнату, забитую дизайнерскими сумками, у Келли защемило сердце: потраченных на них денег с лихвой хватило бы на обучение всех ее троих детей.

Быстро сообразив, что богатством с этими миллионершами ей не тягаться, она принялась разрабатывать свою золотую жилу – информационную. Конечно, информация не сулила возможностей проводить весенние каникулы на горнолыжном курорте в Гштаде, как Уэйлендам, или нанимать за пятьдесят тысяч долларов консультантов и специалистов из приемных комиссий различных университетов, которые вместе с будущими абитуриентами рассекали на бизнес-джетах воздушное пространство страны, коротко рассказывая о каждом мелькнувшем под крылом самолета учебном заведении и снабжая абитуриентов дельными советами и наставлениями (подарок, преподнесенный Лидией Питерс своей дочери Фелисити). Однако это позволяло Келли не только знать больше всех о происходящем в Эллиот-Бэй и консультационном центре, но и использовать эти знания как оружие. И там, где остальные родители покорно вынимали чековые книжки, чтобы посодействовать своим чадам, ей достаточно было шепнуть несколько слов. Может, она восприняла все превратно, и на самом деле единственное место в Стэнфорде – это удача, и стакан наполовину полон? Не лучше ли просто разузнать, с кем именно предстоит сразиться Крисси, чем рвать на себе волосы из-за плеяды сорока с лишним тысяч выпускников, желающих попасть в Стэнфорд?

Допив вино, Келли поставила стакан в мойку и, обогнув кухонный островок, подошла к мужу. Обняв его за талию, она, к своему стыду, не обнаружила на ней ни единой жировой складочки, которых у нее было хоть отбавляй.

– Знаешь, что? – примирительно сказала она. – Ты прав. Ну его к черту, этого частного консультанта. Мисс Барстоу не устает повторять, что самое важное – успеваемость, а уж с ней-то у Крисси никаких проблем нет.

– Завтра позвоню Стиву и попрошу написать письмо. Думаю, оно не повредит. – Кевин чмокнул жену в макушку.

– Спасибо. – Ах, если бы хватило одних только рекомендаций Стива. – Тогда я скажу Крисси, что все без изменений.

– Давай. – Кевин открыл холодильник и достал банку пива. – А я как раз успею к четвертьфиналу.

Взбираясь по лестнице и рассматривая стену, завешанную фотографиями выпускного бала, свадьбы в Стэнфордской мемориальной церкви, игр университетских бейсболистов и туристических походов с однокурсниками и их семьями, Келли припомнила злосчастное собрание родителей одиннадцатиклассников и прощальные слова мисс Барстоу: «Поступление в колледж – не командная игра. Не используйте высокопарного “мы”, не посягайте на независимость ваших будущих студентов, не лепите на бамперы дурацкие наклейки». Однако если мисс Барстоу действительно верила в искренность своих слов, почему же сегодня днем она позвонила ей, а не Крисси, чтобы «сообщить не самые приятные новости» о Стэнфорде? Чертова лицемерка!

Постучавшись, Келли приотворила дверь и просунула в щель голову.

– Привет, милая, как ты? – спросила она, входя и присаживаясь напротив дочери на кровать Кэтрин.

– Снова перечитываю дополнительные эссе, – отозвалась Крисси, не отрывая глаз от стоявшего у нее на коленях ноутбука и рассеянно накручивая на палец длинный каштановый локон. – Мисс Барстоу кое-что в них поправила и сказала, что все отлично и можно отправлять. Но «отлично» меня не устраивает. Я ожидала от нее что-то вроде «потрясающе» или «изумительно».

С самого раннего детства Крисси впадала в истерику, стоило хоть немного нарушить выстроенный ею идеальный порядок: чуть сдвинуть в сторону кукол, книги или туфли. Она стремилась к совершенству во всем. Четверка с плюсом почиталась ею за величайшее горе: мир ее разваливался на части, словно Шалтай-Болтай, и она ожесточенно бросалась собирать его заново.

– Если хочешь, я могу их перечитать, – предложила Келли, – хотя они и в прошлый раз казались мне изумительно потрясающими. Кстати, о мисс Барстоу. Она сегодня звонила. Из приемной комиссии Стэнфорда им сообщили, что…

– Знаю, – оборвала ее дочь. – Вероятнее всего, в этом году они примут только одного студента академии. Все остальные места отданы спортсменам.

– Ой, так ты в курсе?

– Да, – кивнула Крисси. – Я заходила к ней, чтобы обсудить правки, которые она внесла в мои эссе, и она мне все рассказала.

Девушка запнулась, подняла глаза на мать и спросила дрожащим голосом:

– Что, если я не поступлю, мам? Стэнфорд – моя мечта. Я так устала от Эллиот-Бэй. Меня там никто не понимает. А в Стэнфорде, когда мы туда ездили, все казались такими счастливыми. Я тоже хочу быть такой. Мне кажется, если я попаду в Стэнфорд, я обрету неподдельное счастье.

– Не волнуйся, котенок, ты обязательно поступишь, – утешила ее Келли.

В прошлом году, когда родителей охватила университетская мания, Келли сильно переживала, справится ли дочь с титаническим напряжением, неизбежно сопровождающим подачу документов в Стэнфорд. Но Крисси оказалась крепким орешком и только усерднее налегла на учебу. А затем… Затем она принялась вырывать волосы. Келли ничего не замечала до тех пор, пока парикмахер, подстригавшая Крисси, не обратила ее внимания на эту проблему. Педиатр поставил диагноз «трихотилломания» (Келли подумала, что это слово больше подходит для кишечной инфекции, вызванной поеданием недожаренной свинины), прописал антидепрессанты в крошечных дозах и физическую активность. С того дня забота о душевном здоровье дочери заняла все мысли Келли: она зорко следила за ходом лечения, избавила Крисси от лишних треволнений (например, работы по дому) и делала все возможное, чтобы ее хрупкая дочь поступила в Стэнфорд, не сорвавшись и не рассыпавшись на кусочки, как бедняга Шалтай-Болтай.

– Как только очутишься в Стэнфорде, все твои тревоги исчезнут, – пообещала она, обнимая Крисси. – Ты вышла на финишную прямую. Держись. Осталось совсем немного.

– Я знаю. Просто не могу дождаться, когда все это кончится.

– Я тоже, – вздохнула Келли. – Ты, часом, не слышала, кто-нибудь, кроме Брук, намеревается поступать в Стэнфорд?

Крисси закатила глаза.

– Ты, знаешь ли, не единственная, кто заставил своих детей поклясться все держать в тайне.

Келли убедила Крисси никому не говорить про досрочную подачу документов в Стэнфорд. На всякий случай. Чтобы ошалевшие выпускники Эллиот-Бэй, ненароком поддавшись стадному чувству, не последовали ее примеру. За попадание в ведущие университеты страны и без того разыгрывались нешуточные страсти, не хватало еще, чтобы половина двенадцатиклассников избрали Стэнфорд объектом своих желаний. В прошлом году в академии произошла довольно поучительная история: тринадцать учеников – настоящее столпотворение, – соблазнившись Лигой плюща, подали заявления в Дартмутский колледж, так как годом ранее тот значительно повысил долю поступавших абитуриентов, сравнявшись по показателям с Университетом Южной Калифорнии. Каждый из тринадцати думал, что он один такой умный, но просчитался, недооценив шаблонно мыслящих одноклассников. В результате в Дартмут взяли только двоих. К сожалению, обучение Келли и Кевина в Стэнфорде ни для кого не являлось секретом, и Крисси сложно было притворяться, что она не собирается продолжать семейную традицию. И все же, чтобы имя Крисси не трепали сплошь и рядом, Келли предпочитала уходить от прямого ответа на вопрос, куда намеревается поступать ее дочь, и напускала туману. Однако сегодня все изменилось. Возможно, пора поменять тактику.

– Просто я подумала, теперь, когда ранняя подача на носу, у ребят могли языки-то и развязаться. Винни ничего тебе не говорила?

Крисси резко дернула плечами и уткнулась в ноутбук.

– Я с ней не вожусь.

Мгновенно поняв, что из дочери ничего больше не вытянуть, Келли поднялась и поцеловала ее в темя.

– Не засиживайся допоздна, солнышко. Люблю тебя.

Келли забралась под одеяло, но так и не смогла сомкнуть глаз. Мозг ее продолжал напряженно работать, а большой палец правой руки инстинктивно потянулся к иконке «Фейсбука»^◊[2]2
  ^◊ Здесь и далее: «Фейсбук» и «Инстаграм» – названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.


[Закрыть] на экране смартфона. Просмотрев недавние публикации друзей и приятелей со всех концов страны, она убедилась, что университетская лихорадка охватила всех и каждого: новостная лента захлебывалась от постов обезумевших родителей, чьи дети оканчивали школы. Увы, ждать от этого братства по оружию особых слов утешения не приходилось.

Элеонора Мак-Генри: Помона! Уильямс! Боудин! О мой бог! Эти колледжи сразили меня наповал! Какой из них выбрать – вот в чем вопрос! Досрочная подача не за горами!

Джинджер Парк: Я слышала, в этом году интерес к Калифорнийскому универу среди выпускников школ вырос на 20 %.

Трина Финней: Друзья, срочно нужен ваш совет! Как думаете, Софии хватит трех рекомендаций от выпускников Амхерстского колледжа? Наш частный консультант говорит, довольно и одной, но я сомневаюсь. Мне кажется – чем больше, тем лучше, разве нет?

Астрид Коллинз: Матери абитуриентов! Трепещите! Шесть часов я не вылезала с форумов на сайте «Подноготные приемных комиссий» и теперь хочу задать вам вопрос: «Как поступают в колледжи обычные подростки? Те, которые не сверхчеловеки?..» Ах, Джорджтаунский университет… Мечты, мечты…

Джемма Смит: Ату их, Бейли! Вперед! Ты чемпион штата по фехтованию! Лидер команды! Обнови заявку на поступление! Пополни ее новыми достижениями и наградами! Время есть! Сделай их всех!

Линда Льюис: О, наконец-то пришли результаты общего теста, который мы сдавали в октябре! Надеюсь – в яблочко! Скрещиваю пальцы. Третий раз – алмаз! После сорока часов подготовки, которые стоили как полет на Луну, было бы неплохо… Ха-ха-ха!

Однако самый неожиданный удар в спину Келли получила от бывшей стэнфордской соседки по комнате, которая обитала вместе с семьей в пригороде Чикаго и тоже воспитывала юную абитуриентку.