Текст книги "Проект «Дом с привидениями»"

Глава пятая

Проснувшись, я спрыгнула с дивана в страхе, что опоздала на уроки. Прошла минута, прежде чем я поняла, какой сегодня день. Часы на DVD-плеере показывали шесть, а значит, я проспала около двух часов. Голова у меня была все еще тяжелая от вечерней дремоты. Я зашла на кухню и тяжело вздохнула при виде неубранного стола. Остатки ужина я переложила в пластиковый контейнер, а миски помыла, попутно закинув себе в рот одну тефтельку.

Надо бы позвонить сестре, но я слишком взвинчена и не хочу оставаться одна в этом доме. Мне вспомнился вопрос Исайи про призраков. Единственные призраки, которых я здесь вижу, это Пейдж и мой отец.

Я решила навестить Пейдж в кафе. До него идти полчаса пешком, но свежий воздух мне не помешал бы, и весной по вечерам уже светло. Когда сестра только начала там работать, мы с мамой постоянно ходили к ней в выходные. Пейдж это злило. Она то и дело спрашивала маму: «Ну зачем ты меня смущаешь?» А мама отвечала: «Просто хочу оставить тебе щедрые чаевые. Горячий яблочный пирог с мороженым, пожалуйста». Я всегда брала одно и то же: пломбир с теплой помадкой, взбитыми сливками, тремя вишенками и без орехов.

Пейдж увидела меня в дверях, махнула рукой на сиденье за стойкой и тут же направилась к морозилке. Когда посетителей не очень много, а ее менеджер не особенно за ней следит, мне удается поесть бесплатно. В противном случае Пейдж оплачивает десерт из своих чаевых.

– Извини еще раз, что ничего не дала тебе утром, – сказала она, ставя передо мной вазочку с мороженым.

– Папа сходил в магазин, – ответила я и засунула в рот вишенку.

– Правда?

– Да. Кажется, ему позвонила школьный психолог.

– Ясно…

– Он приготовил мне спагетти.

Пейдж вскинула бровь. В ее глазах мелькнула надежда.

– И где он сейчас?

– Ушел.

– Ясно… – протянула Пейдж.

– Он не хочет, чтобы я ходила к миссис Картер.

– Это еще почему?

– Видимо, ему сегодня позвонили. Я уснула на уроке, а потом сорвалась на одном парне на групповой терапии. А еще случайно упомянула о том, что еды у нас дома не особенно много.

Глаза Пейдж расширились.

– А… – выдохнула она.

– В чем дело?

– Понимаешь, когда взрослые считают, что родители не способны ухаживать за ребенком, его забирают.

– Ребенка забирают?

– Ну да, находят ему новый дом.

От неожиданности я выплюнула взбитые сливки, едва успев отправить ложку себе в рот.

– Я не знала. Мне больше к ней не ходить?

Пейдж перевела дыхание и огляделась:

– Тебе там нравится?

– Не знаю. Да. Нет. Когда как. Мне не нравятся те, кто туда ходит.

Сестра со смехом отвернулась, подхватила кофейник и быстро обошла столики всех посетителей. Пейдж внешне очень похожа на мою маму – нос у нее точно такой же, – да и характером тоже. Они обе упрямые и любят всех держать под контролем. Пейдж бывает и эмоциональной, как папа, но в основном она пошла в маму. Казалось бы, это должно было их объединять, но папа считает, что как раз наоборот, и именно поэтому они постоянно ссорились. А я, наверное, всегда была где-то посередине.

Пейдж вернулась и, облокотившись на стойку, наклонилась ко мне:

– Тебе живется тяжелее всех, конфетка, так что, если хочешь разговаривать со своим чудаковатым психологом, разговаривай на здоровье!

Она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

– Миссис Картер говорит, что это не соревнование, – пробормотала я.

– Конечно, – согласилась сестра, – в таком побеждать не хотелось бы, но мне-то всего несколько месяцев осталось до того, как я съеду или поступлю в колледж. А тебе еще несколько лет продираться через тяжелую жизнь без мамы.

– Как и тебе.

– Да.

– И папе, наверное, тоже.

Пейдж разинула рот от удивления, а потом сглотнула слюну и ответила:

– Ты чересчур умная, знала об этом?

– Скажи это моему учителю по математике.

Незаметно для себя мы рассмеялись, и Пейдж принялась рассказывать мне жуткие истории про своих худших преподавателей. Вспоминая об одном учителе, который стриг ногти на уроках, она поморщилась. Мама тоже так делала, когда видела что-нибудь мерзкое.

Второй раз за день я почувствовала, что все могло бы быть иначе. Лучше. Не так, как раньше, но лучше нынешнего.

Не знаю только, как этого добиться.

Остаток вечера я провела с Пейдж. Все думала о том, как заставить папу прикладывать больше усилий, а Пейдж – чаще улыбаться. Я принялась чиркать ручкой на салфетке. Записывать то, что радует их обоих: фильмы, друзья, сладости, концерты. Но это все временные решения. Даже если у меня получится к чему-нибудь подтолкнуть папу с Пейдж и наша жизнь изменится к лучшему, долго это не продлится. Наверное, всего пару часов. А мне хочется, чтобы наша семья снова стала обычной. Хотя бы отчасти.

Я неосознанно вывела на салфетке портрет и, только завершив его, осознала, что он мамин. Я посмотрела на нее. Она нас связывала, и без нее, наверное, мы не сможем держаться вместе.

Но мне не хочется в это верить. Должен же быть способ все исправить.

* * *

К началу урока естествознания на следующий день я снова упала духом. Я обдумала все варианты и пришла к выводу, что спасти нас может только мама, а ее больше нет. Исайя плюхнулся на стул рядом со мной и помахал пачкой бумаг.

– Результаты исследования! – объявил он, пружиня на стуле и улыбаясь от уха до уха.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Столько всего интересного нашел про призраков! – добавил Исайя.

Я ухмыльнулась:

– Не сомневаюсь, что в Интернете про них много забавного.

– Ты не поверишь, сколько вокруг них шума! Да дело не в этом. Я говорю о науке. Просто потрясающе. Энтузиасты анализируют химический состав антиматерии, качество воздуха и даже скорость звука. Теорий – море! Круг однозначно надо сузить. Можно, конечно, обсудить, существуют ли призраки на самом деле или нет, но об этом и так куча всего написано. Я предпочитаю физику, так что предлагаю пойти этим путем.

– Физику?

– Ну да, перемещение и все такое. Как привидения двигаются, как мы замечаем их движения. Траектории и тому подобное.

– Об этом есть настоящие научные работы?

– Ага. Тысячи. Много кто увлекается пара-нормальной активностью.

– Надо же, – прошептала я.

Никогда об этом не задумывалась. Мне нравятся истории про призраков, но меня не особенно интересовал труд людей, которые пытаются доказать наличие потусторонних сущностей в мире. И я говорю не про чокнутых «охотников за привидениями».

– Не понимаю, ты-то чего удивляешься? Сама же вчера сказала, что большинство мечтает о том, чтобы призраки существовали на самом деле!

В голове у меня словно взорвался фейерверк.

– Вот оно!

– Что?

Около секунды я молча смотрела на Исайю, решая, говорить ему или нет. Но все-таки он единственный, кому я могу рассказать.

– Как считаешь, почему люди хотят, чтобы призраки существовали?

Исайя прислонил карандаш к щеке:

– Они скучают по близким.

– Правильно. Зачем они проводят сеансы со спиритическими досками?

– Чтобы поговорить с любимыми.

– Ага. Они ждут от них весточки. Возможности узнать, каково им там… В потустороннем мире.

– Ясно-о-о-о, – протянул Исайя, явно не понимая, где здесь связь с нашим научным проектом. Связи не было.

– Мне кажется, это не единственная причина. Люди беспокоятся не только о близких. Они беспокоятся о себе. Хотят убедиться в том, что родные по ним скучают. Что они их помнят.

– И… И с тобой так же?

Я пожала плечами.

– И это ты хочешь изучать?

Помотав головой, я ответила:

– Нет, это совсем другое. Нечто большее. Но только между нами, ладно? Никому не рассказывай.

Видимо, мы вели себя слишком шумно, потому что к нашей парте подошел учитель.

– Как движется проект? – спросил он.

Я испугалась, что нас сейчас отругают, но Исайя быстро распахнул свою тетрадь и продемонстрировал ему наши записи.

– Отлично! – заявил он с широкой, хотя и фальшивой улыбкой. – Мы изучаем призраков.

Мистер Снид сощурился и покосился на меня. Он вскинул бровь, но затем перечитал план работы в тетради Исайи и сказал:

– Довольно… Интересно. Думаю, у вас получится неплохой проект.

И отошел к другой паре с удовлетворенным выражением лица.

– Выкладывай, – обратился ко мне Исайя.

– Ого, ты молодец! – похвалила его я.

Исайя отмахнулся. Это он и так знал.

– Знаешь, дома у нас несладко, – вздохнул я.

– Об этом я и сам догадался, – усмехнулся Исайя. – В чем дело?

– Мы отдаляемся друг от друга. Папа потерял работу. Он часто уходит из дому. В казино, бары и тому подобные места. – Последние слова я прошептала еле слышно и стала дожидаться ответа Исайи. К счастью, он ничего не сказал, только неспешно кивнул. Я перевела дыхание. – Я все думаю над тем, как вернуть нас к обычной жизни, но это мама объединяла нас и сохраняла в доме порядок. Она нами руководила.

– Мамы всегда такие, разве нет?

Я не стала говорить, что для меня моя мама особенная. Наверняка Исайя так же думает про свою, но…

– Так вот, мне кажется, что спасти нас может только мама.

Исайя наморщил лоб и положил карандаш на стол:

– Я тебя не понимаю.

– Но это же твоя идея, а ты так и не догадался? – улыбнулась я. – Привидения!

– Все еще не понимаю.

– Что, если мама вернется? Что, если у нас в доме появится ее призрак? Может, маму папа и Пейдж послушают.

Рот Исайи сложился в аккуратную букву «о», и он откинулся на спинку стула. Еще несколько секунд он стучал карандашом по парте. Я не мешала ему думать, надеясь на то, что понимание само придет к нему волшебным образом. Внезапно Исайя бросился ворошить свои бумаги. Он отложил в сторону пустой лист, взял в руки папку и вытащил из нее распечатку статьи:

– Это список того, что обычно проворачивают призраки. Главное – это звуки. Не ерунда вроде скрипящих половиц и воющих труб, а музыка, порой даже голоса. Это вполне реально изобразить, хоть и довольно сложно.

Пока Исайя все это переписывал на чистый лист, я ерзала и чуть ли не подпрыгивала на сиденье; я бы и в ладоши захлопала, если бы не рисковала при этом показаться полной идиоткой.

Исайя медленно поднял голову и посмотрел на меня:

– Давно я не видел, как ты улыбаешься.

Я нахмурилась:

– Я часто улыбаюсь.

– Но не так, – ответил он. – Это искренняя улыбка, а не та, которую ты натягиваешь на себя для виду.

Я зарделась и закусила губу. А потом ткнула пальцем в распечатку:

– Что насчет запахов?

Глава шестая

Весь остаток дня я еле сдерживала свой энтузиазм. Понимаю, это странный повод для радости, но у меня в жизни так давно не было ничего хорошего! Хоть чего-нибудь, способного изменить ситуацию. И признаюсь, это предоставило мне повод чаще думать о маме. Поэтому я без конца улыбалась, и все вокруг заметили мое хорошее настроение. После школы подруги собрались у моего шкафчика.

– Привет, – улыбнулась Бекки. – Не передумала насчет пятницы?

– Нет, конечно, – чересчур поспешно ответила я.

Бекки, скрестив руки на груди, нахмурилась:

– Что это с тобой?

– Ничего. Почему ты спрашиваешь?

– Уж слишком ты сегодня счастливая.

– Знаю! – вмешалась Лиа. – Это из-за ма-а-а-альчика, угадала?

Бекки рассмеялась:

– Ну, тут и думать нечего. Наверняка из-за Исайи.

Вся троица захихикала. Я все еще была в отличном расположении духа и не могла на девчонок сердиться, но была готова отнекиваться.

Меня спасла Джизела:

– Так что, все-таки мальчик?

– Бросьте, у меня всего-навсего настроение хорошее. Могу снова раскиснуть, если вам так хочется.

– Нет-нет, это замечательно! Кстати, мы уговорили нашу Мисс Суперсерьезность присоединиться к нам на пижамной вечеринке. – Джизела кивнула на Лиа. – Так что мы все придем!

– Только вы поможете мне с учебой, – напомнила Лиа. Бекки закатила глаза, а Джи-зела прыснула, и Лиа добавила чуть громче: – Серьезно! Вы обещали.

Бекки махнула рукой:

– Знаем, знаем. Не вопрос. Если никто не против, поедем ко мне домой сразу после школы.

Я все еще в восторге от этой затеи. Да, последнее время Бекки ведет себя странно, но мы всегда роскошно проводим время на пижамных вечеринках, особенно у нее в гостях, потому что отцу Бекки все равно, во сколько мы ложимся спать. Однажды мы попробовали не спать до самого утра. Стоило одной из девчонок задремать, как ее тут же принимались щекотать, пока она не проснется, и ей приходилось тянуть билетик с испытанием. Помню, как Лиа чистила унитаз своими носками. А меня заставили съесть огурец в шоколаде. Честно говоря, вкус был не таким отвратительным, как ожидалось, но я притворилась, будто меня тошнит, чтобы избежать дополнительной кары. Сейчас я бы все отдала за такую беспечную ночь, пускай мне пришлось бы бегать по улице в купальнике и петь «Я маленький чайник», как это делала Джизела. Все казалось таким простым, мы не стеснялись делать разные глупости, и, само собой, приятно было возвращаться утром в чистый дом, где меня ждали набитый едой холодильник и мама.

Теперь же я собираюсь заняться своим проектом и размышляю над тем, не помешает ли моим планам эта пижамная вечеринка. Стоит ли приступить к проекту сегодня? Или дождаться субботы, когда у меня будет больше времени на призрачные дела? Мне не терпится увидеть реакцию папы и Пейдж. Кто знает, заметят ли они вообще мои старания? Я не хочу делать существование привидения чересчур очевидным. Кстати, как оно вообще будет проявляться?

Ребята ушли на свои автобусы, а я поплелась по коридору восьмиклассников. Пахло в нем омерзительно – казалось, будто я сунула в нос неделю не стиранный носок или очутилась рядом с кучей мусора в жаркий летний день. Исайя сказал, что, судя по исследованиям паранормальной активности, обоняние играет куда меньшую роль по сравнению с другими чувствами, но я решила начать именно с него. У меня есть целый список из пяти ароматов, напоминающих мне о маме. Во-первых, само собой, это тропический запах спрея для тела, во-вторых, запах крема от загара, они похожи, но все-таки немножко разные: у спрея запах легкий, как ветерок, а у крема более тяжелый; в-третьих, запах апельсинов. У нее в машине стоял освежитель воздуха с запахом апельсинов, отчего в салоне присутствовала атмосфера лета и свежести, и стоило мне опуститься на сиденье, как у меня появлялось сильное желание позавтракать, даже когда мама забирала меня после школы.

Я подумывала дополнить свой список спагетти, но это скорее семейное блюдо, а не конкретно мамин запах. Нет, с мамой больше ассоциируется бекон. Эта идея пришла ко мне внезапно на уроке физкультуры, когда я отрабатывала подачу в теннисе, и я чуть было не рассмеялась. Мама жарила бекон каждую неделю, если не чаще, и в кухне еще долго витал его запах. Им пропитались даже мамины волосы, и она расстраивалась, когда мы после этого шли на игру или в торговый центр. «Обычно женщины пахнут цветами и зеленью, а я – свининой», – причитала она. А папа ее дразнил: «Если бы они знали, насколько это восхитительно, то беконные духи производились бы галлонами и продавались по тысяче долларов за унцию». – «Отлично, – отвечала мама. – Так я обрету мировую славу. Запущу свою линейку ароматов домашней кухни для женщин. Говорят же, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А так и готовить не надо».

Очевидно, ее запах – бекон.

И наконец, лак для волос. Если папа еще не успевал уйти на работу, когда мама собиралась выходить из дому, он просил ее укладывать волосы в гостиной, чтобы в ванной комнате не поднялось облако химикатов. Она покупала огромные серебристые баллончики в дорогих магазинах с натуральной косметикой, но пахли они вовсе не естественно.

Я понимаю, что лучше не использовать сразу несколько запахов, с некоторыми будет вообще нелегко найти золотую середину. Например, с беконом. Если аромат получится чересчур сильным, папа с Пейдж решат, что кто-то жарит мясо, и он не возымеет должного эффекта. К тому же мне потом придется жареный бекон спрятать или впихнуть в себя целый фунт вместе с жиром, а это не так-то просто провернуть днем в четверг. Особенно если папа или Пейдж будут дома.

Я знаю, что маминого лака для волос у нас не осталось – папа убрал из ванной все лишнее несколько месяцев назад. В тот особый магазин я пойти не могу, да и тридцати долларов на баллончик у меня нет. Остаются крем для загара, тропический спрей для тела и апельсины. Тяжелый выбор. Конечно, легче всего использовать спрей. Я как раз вытащила один баллончик из кучи мусора, в которую папа свалил все мамины вещи, когда убирался в доме. Все мне спасти не удалось, но эту добычу я успела спрятать в карман и сбежать с ней в свою комнату. Теперь драгоценная добыча хранилась в нижнем ящике моего комода. Удачно вышло.

Вот только где им прыскать?

Дома я провела полный логистический анализ – это выражение принадлежит Исайе, не мне! – всех мест, подходящих для распыления спрея, и выявила два наилучших. Чтобы привести план в действие, необходимо было дождаться, пока уйдет папа. Я вздохнула с облегчением, когда увидела, что в гараже нет его машины.

Я взбежала вверх по ступенькам и вытащила из комода баллончик. Он был маленький, но почти полный. Для моего дела сгодится. Дома никого не было, но я все равно побаивалась заходить в комнату родителей, так что дверь открыла медленно и осторожно.

На мгновение у меня из головы вылетела мысль о том, что в гараже не было папиной машины, и я испугалась, не застанет ли он меня врасплох, но вместе с этим задумалась: а не прятался ли в этой комнате все это время мамин призрак? Может, папа не хочет ни с кем ей делиться. Мысль странная, но я над ней посмеялась.

Спальня оказалась неожиданно мрачной. Не такой я ее помнила. Окна были плотно занавешены, свет выключен. Постель не заправлена. Более того, ее как будто и не стелили. Одеяло комом валялось в изножье кровати, а простынка съехала, обнажая матрас. Кругом валялась одежда, покрывая собой чуть ли не весь пол.

Я надеялась, что почувствую себя ближе к маме, войдя сюда, но меня сразу поразило ее отсутствие. Если бы я не знала, какой комната была до этого, ни за что бы не догадалась, что мама в ней жила. Все эти минуты, проведенные у двери, попытки уловить ее запах были напрасны. Я его не чувствую. Я ее не вижу. Здесь скорее воняет, как в коридоре восьмиклассников, чего обычно не ожидаешь от родительской спальни. Не знаю, как долго я стояла у входа, разглядывая комнату. Я понимала, что надо скорее сделать то, за чем пришла, и убраться отсюда, но не могла. Слишком многое мне хотелось выведать.

Я неспешно двигалась вдоль стены, чуть ли не прижимаясь к ней, словно боясь упасть. Горе распространилось по комнате, будто черная дыра. Я провела пальцем по сероватой поверхности комода. С него слетел легкий слой пыли, и я закашлялась. Потянула на себя верхний ящик, но тут же закрыла: в нем лежало только папино нижнее белье.

В следующем ящике обнаружились футболки и носки. Отодвинув носки, я приподняла футболки. Под ними лежала маленькая черная коробочка. Я взяла ее и дрожащими пальцами откинула крышку. У меня чуть не остановилось сердце. Папино широкое обручальное кольцо блестело даже во мраке. А рядом с ним, к моему удивлению, лежали мамины кольца. У меня подкосились колени, и я сползла по стене на пол. У нее было два кольца. Одно простое, с тонким золотым ободком и одним скромным бриллиантом. Второе – целиком бриллиантовое, его она получила от папы на десятую годовщину свадьбы. Мама заплакала, когда открыла бархатную коробочку. Но она боялась это кольцо надевать и почти всегда держала в своей шкатулке для украшений. Я подняла взгляд на комод – там ее больше не было. Куда делась мамина шкатулка?

Я взяла золотой перстень и надела себе на палец. Само собой, мне он был велик, но я придержала его другой рукой и повертела пальцем, любуясь сиянием бриллианта. Мне казалось, что у нас не осталось маминых колец. Я своими глазами видела их на ее пальце на церемонии прощания – и первое, и второе. Как они здесь оказались? Я покрутила их, приглядываясь к блеску камней. Такое чувство, будто мама – вот она, рядом. У меня по спине пробежали мурашки.

Если у меня такая реакция на ее кольца, возможно, мой план не совсем пропащий. Я спрятала их обратно в коробочку, убрала в комод и накрыла папиными рубашками. Стерла со щек пару слезинок и постаралась снова сосредоточиться на своей задаче.

Я приблизилась к постели и вытащила из кармана маленький баллончик. Подушки лежали, наваленные друг на друга; я взяла самую нижнюю из них и положила на ту половину кровати, на которой обычно спала мама. Один раз на нее пшикнула. Не удержалась и зажмурилась, наслаждаясь ароматом пляжа. А когда открыла глаза и увидела время на будильнике на прикроватном столике, то поспешила вернуть все на свои места, скрывая следы вторжения. Потом сбежала вниз по лестнице, вошла в гостиную и направилась прямо к дивану. Я распылила спрей для тела над подушкой там, где обычно сидела мама.

После этого я убежала к себе в комнату и тщательно спрятала баллончик в дальнем углу комода. В старой коробке, где лежали все мои куклы барби. Потом сняла уличную одежду, бросила ее в корзину для грязного белья и помчалась в душ. Там я долго терла руку мочалкой и намывала мылом, а потом смыла остатки маминого тропического аромата.

После душа я переоделась в шорты и футболку, собрала грязное белье в спальне Пейдж и кинула к своему. Запихнула всю эту кучу в стиральную машину вместе с порошком и нажала «пуск». Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы от меня или моей одежды исходил запах спрея.

Я решила еще и приготовить ужин, на всякий случай. Идею с сэндвичами с беконом, капустой и помидорами я отмела. Это было бы слишком. Зато поставила в духовку замороженную магазинную пиццу. Вполне сойдет. Папа с сестрой не заметят аромата спрея для тела, пока не сядут на диван или пока папа не ляжет спать.

Я нетерпеливо шагала туда-сюда, дожидаясь, когда они вернутся домой. Мне не терпелось увидеть их реакцию. Интересно, они мне что-нибудь скажут? Папа вряд ли, а вот Пейдж – возможно.

Сестра пришла минут через пятнадцать.

– М-м… ты приготовила ужин? – спросила она.

Я в тот момент сидела перед ноутбуком и изучала ссылки, которые сегодня скинул мне Исайя.

– Всего лишь разогрела пиццу!

– Приятно пахнет. – Пейдж потерла руки, и я улыбнулась.

Я поднялась со стула и достала нам тарелки. Сестра уже нарезала пиццу на крупные куски.

– Умираю с голоду, – призналась она.

Я протянула ей пустую тарелку.

– Спасибо, – улыбнулась Пейдж. – Посмотрим фильм?

– Конечно! А у тебя разве нет домашнего задания?

– Есть, но я хочу немного отдохнуть. У меня последнее время было много смен. Я рада, что удалось выкроить хоть один свободный вечер. Меня хотели позвать работать, но я отказалась. Сегодня на истории меня так и тянуло в сон.

– Со мной каждый день такое, – отозвалась я. – Хоть я и не работаю.

Пейдж взъерошила мне волосы и засунула в рот кусок пиццы.

– Кто последний – тухлое яйцо! – крикнула она и засмеялась.

Я даже не попыталась ее догнать. Пейдж всегда бегала быстрее меня. К тому же я надеялась, что она выберет мамино прежнее место. Но вопреки моим ожиданиям Пейдж опустилась на другой край дивана. В руках у нее уже был пульт. Я плюхнулась в кресло. Обычно там сидел папа, но мне хотелось освободить для Пейдж весь диван, чтобы она почувствовала аромат спрея. Фильм начался, и я принялась жевать пиццу. Честно говоря, мне было не до происходящего на экране. Я то и дело оглядывалась на сестру: не заметила ли она чего? Но Пейдж смотрела в экран без какого-либо выражения на лице. Наверное, подушка лежала чересчур далеко от нее, и кто знает, сколько еще мог продержаться тропический запах?

– Кстати, Бекки пригласила меня завтра у нее переночевать, – сказала я.

– Ты отпросилась у папы? – спросила Пейдж.

Я вскинула бровь.

– Ну, оставь ему записку. – Пейдж пожала плечами. – Как ты к ней доберешься?

– Поедем вместе домой после школы.

– Отлично. Я как раз завтра вечером занята. Сестра зевнула и откинулась на спинку дивана. «Пожалуйста, приляг», – подумала я про себя, мысленно побуждая Пейдж подвинуться к заветному местечку.

– Какие планы на выходные? – спросила я.

Пейдж покачала головой и снова зевнула.

– Работать и спать.

Она начала клевать носом.

– Никаких вечеринок?

Пейдж хмыкнула:

– Нет, без вечеринок.

Она еще раз широко зевнула и сонно прикрыла глаза. Усталость окончательно ей овладела. Пейдж опустила голову на подушку и положила ноги на другой край дивана. Она среагировала не сразу. Я уже подумала, что сестра уснула, ничего не заметив, но несколько секунд спустя она резко распахнула глаза и вцепилась рукой в диван. Я услышала, как Пейдж тихонько вдыхает аромат.

– Что-то случилось? – спросила я.

Сестра сощурилась:

– Ничего.

Я перевела взгляд на телевизор, но специально устроилась в кресле так, чтобы наблюдать за каждым движением Пейдж, хотя бы краем глаза. Судя по всему, она пыталась сделать вид, что все в порядке. Сестра отвернулась, словно собираясь задремать, и глубоко вдохнула. Жаль, что я не видела ее лицо.

Потом Пейдж снова развернулась к телевизору. Я быстро моргнула и уставилась в экран. «Ну же, Пейдж. Скажи мне, о чем ты думаешь. Или хотя бы покажи».

Сестра отозвалась на мои мольбы. Но не совсем так, как мне того хотелось бы. Пейдж встала с дивана:

– Я пойду к себе в комнату.

Она произнесла это почти шепотом, и голос у нее дрожал.

– Ладно, – отозвалась я. – Все нормально?

Пейдж кивнула, но больше ничего не добавила. Чуть позже она спустилась обратно в гостиную за своим рюкзаком. Глаза у нее были красные и опухшие. Меня тянуло перед ней извиниться. Наверное, я совершила ужасную ошибку. И мне больше не стоит этого делать.

Но ведь надо. Я доведу дело до конца, а там посмотрим. В конце концов, у нас и так все хуже некуда. А еще мама частенько говорила перед ужином: «Десерт не получите, пока не съедите что-нибудь зеленое». Пейдж заявляла, что тогда и яблочное желе подойдет. А мама смеялась и принималась перечислять все хорошие события, которые приходят только после плохих: «За зимой следует весна. За родами – новая жизнь…»

«Ладно-ладно, – отвечала Пейдж. – Съем я твою дурацкую брокколи».

Да, сейчас нам больно и тяжело, но я надеюсь, что в конце пути нас ждет десерт.