Текст книги "Поразительное на каждом шагу. Алые сердца"

Я брела, поглаживая браслет. В голове роились беспорядочные мысли. Четырнадцатый принц все неверно понял. Или же верно? Мог ли он догадаться, что на самом деле я хотела помочь десятому принцу, а вовсе не четвертому?

Когда я наконец пришла в себя, то осознала, что уже давно иду не в том направлении и теперь нахожусь довольно далеко от Цяньцингуна. Вздохнув, я поняла, что у меня нет душевных сил заниматься чаем, а потому повернулась и направилась в сторону дома.

Солнце медленно клонилось к закату. Я сидела на камне под ивой, прислонившись к ее стволу, и сквозь полуопущенные ресницы наблюдала за двумя бабочками, порхавшими над клумбой. Белые и фиолетовые ирисы уже начинали отцветать и не так сильно радовали глаз, но пара ярких бабочек, которые то взлетали, то опускались в лучах закатного солнца, будто держались за руки подобно любящим супругам, придавала этой картине невообразимое очарование.

– Что ты делаешь? Почему совсем не шевелишься? – спросил чей-то чистый детский голосок.

Я повернула голову и увидела очаровательного пухленького мальчика шести или семи лет. Судя по его одежде, он занимал не самое низкое положение.

– Наблюдаю за бабочками, – ответила я, показывая пальцем на клумбу.

Он подошел ближе, взглянул на бабочек и изрек:

– Чего в этом интересного? Ловить бабочек – вот что весело.

Я засмеялась, ничего не ответив. Мальчик спросил:

– Из какого ты дворца?

Не отрывая взгляда от бабочек, я рассеянно задала встречный вопрос:

– А ты?

– Я первый спросил, – заявил мальчишка.

Я продолжала наблюдать за бабочками, не обращая на него внимания. Вскоре те, обгоняя друг друга, скрылись вдалеке. Вот бы и я могла так же взять и улететь отсюда! Видя, что я забыла о нем, мальчик снова заговорил:

– Я Айсинь Гьоро Хунши.

Я в испуге обернулась и внимательно взглянула на него. Это же третий сын будущего императора Юнчжэна, которого в будущем царственный отец изгонит из императорской семьи! Закончив разглядывать мальчика, я вновь лениво отвернулась.

– И ты не поприветствуешь меня как подобает? – спросил он.

Я снова посмотрела на него, подумав, что он так мал, а уже ясно понимает различия между слугами и господами.

– Сейчас я не стану тебе кланяться, – с улыбкой сказала я. – Подожду, пока ты вырастешь, и тогда поклонюсь.

– Другие служанки кланяются мне уже сейчас, – заявил он. – А ты даже не отвечаешь на мои вопросы. Ты не похожа на служанку.

Я весело взглянула на него и поинтересовалась:

– Кто тебя привел? Почему ты один?

– Кто ты? – ответил он вопросом на вопрос.

Я растерянно застыла, не зная, что сказать, и он снова звонко спросил:

– Кто ты такая?

Я снова перевела взгляд на клумбу, облитую лучами заходящего солнца, и пробормотала:

– А кто я такая?

Малтай Жоси? Чжан Сяо? Придворная дама эпохи Цин? Современная офисная служащая? В эти мгновения в моей голове царила полная неразбериха.

– И правда, кто я? Я не знаю. – Я улыбнулась, видя его замешательство. – Я не знаю, кто я.

Казалось, мальчик был напуган: он ошеломленно застыл, глядя на меня.

Видя, что с ним творится, я сама испугалась и поспешно сделала улыбку добродушнее, надеясь успокоить его. Даже если я ненадолго утратила самообладание, ни в коем случае нельзя пугать ребенка. Тут прибежал один из евнухов и запричитал:

– Ох! Мой добрый господин, ваш покорный слуга вас обыскался. Зачем же вы убежали так далеко?

Следом за евнухом появился четвертый принц. Я быстро поднялась на ноги и поприветствовала его. Тот коротко взглянул на Хунши и холодно спросил:

– Что здесь происходит?

Похоже, Хунши здорово его боялся, потому что ответил шепотом:

– Я немного поговорил с ней, – Затем, внезапно вспомнив о чем-то, уже громче добавил: – Отец, она не хотела мне поклониться. Я задал ей вопрос, а она не ответила, только сказала, что сама не знает, кто она такая.

Мне захотелось тут же упасть в обморок. Ну Хунши! Поглядите-ка, как радостно ябедничает! Немудрено, что ты никому не будешь нравиться. Я не знала, что сказать, поэтому выбрала молчание.

– Проводи Хунши к матери, – обратился четвертый принц к стоявшему рядом евнуху.

Тот ответил: «Слушаюсь!» – и присел, чтобы взвалить Хунши к себе на спину. Мальчик напоследок взглянул на меня, желая что-то сказать, но перевел взгляд на холодное лицо своего отца и послушно вскарабкался на спину евнуха, так и не решившись открыть рот.

Я думала, что четвертый принц уйдет следом за ними, но он отчего-то не двинулся с места. Я подумала, что мне пора бы удалиться, но пока делать этого не стоит – лучше остаться и послушать, что он скажет. Я тихо стояла с опущенной головой, наблюдая за тем, как удлиняется падающая от ивы тень.

Через какое-то время четвертый принц бесстрастно произнес:

– В следующий раз, если захочешь узнать обо мне какие-то личные подробности, тебе следует прямо спросить меня.

Мое сердце пропустило удар, и я принялась мысленно упрекать тринадцатого принца. Желая кое-что выяснить о четвертом принце, я задала тринадцатому несколько вопросов, а он мало того что не ответил почти ни на один, вдобавок рассказал обо всем самому четвертому. Знала же, что не стоило его спрашивать! И что мне теперь делать?

Видя, что я стою не шевелясь, принц оправил подол своего одеяния и неторопливо опустился на камень, на котором совсем недавно сидела я. Слегка прищурившись, он посмотрел на раскинувшуюся впереди цветочную клумбу и обыденным тоном начал перечислять:

– Мой любимый сорт чая – «Тайпин Хоукуй», из сладостей я больше всего люблю пирожные с кардамоном, мой любимый цвет – бледно-голубой, как небо после дождя, а из посуды мне больше всего нравится та, где на белом фарфоре тонкими штрихами выписаны изображения цветов и бабочек. Мне нравятся собаки, а кошек я терпеть не могу. Еще не люблю острое, а вина предпочитаю в меру… – Он на миг замолк, о чем-то задумавшись, и продолжил – Тринадцатый брат, должно быть, уже сообщил тебе все это. У тебя было так много вопросов, но это все, что я смог вспомнить. Если ты хочешь узнать что-то еще, спрашивай.

Я стояла столбом, действительно не зная, как поступить. Что он хочет всем этим сказать? Следует ли мне сей же миг упасть на колени и молить о прощении? Или же воспользоваться случаем и постараться узнать о нем побольше?

На самом деле мои мотивы были достаточно примитивны. Я знала, что во всем дворце лишь двоих ни в коем случае нельзя было прогневать – императора Канси и четвертого принца. О том, что любит император и чего ни в коем случае нельзя при нем делать, тысячу раз рассказывали наставники; но предпочтения четвертого принца мне было совсем неоткуда выведать. Вспомнив о дружеских отношениях между четвертым и тринадцатым принцами, я решила спросить последнего, ведь он наверняка должен был знать немало. На мой вопрос он, однако, изумленно воскликнул: «Я же мужчина, с какой стати я должен знать о таких вещах?» На это я капризно ответила, что меня это не волнует, мол, пойди и узнай для меня все, что нужно, и притом строго-настрого велела выведать о его предпочтениях тихонько, так, чтобы об этом никто не прослышал. И что в итоге?! В итоге тринадцатый принц подложил мне свинью. Эх!

Тут я подумала – была не была! Хуже уже не будет, и раз уж так получилось, следует идти до конца.

– А какой цвет вы не любите? – неловко спросила я.

Четвертый принц изумленно застыл. Похоже, он не ожидал, что я и правда начну расспрашивать. Повернув голову, он принялся разглядывать меня так внимательно, будто пытался понять, откуда у меня вдруг взялось столько храбрости. В конце концов принц отвернулся и, глядя куда-то вдаль, произнес таким же обыденным тоном, как и прежде:

– Черный.

Кивнув, я продолжила расспросы:

– Какой запах благовоний вы не любите больше всего?

– Запах гардении, – быстро ответил он.

– Ваш любимый цветок?

– Магнолия.

– Любимый фрукт?

– Виноград.

– Какая погода больше всего вас радует?

– Моросящий дождь.

– А какая погода вам не нравится?

– Жара и палящее солнце.

…

Не знаю почему – возможно, в современном мире я прочла слишком много интервью со всякими знаменитостями, – но чем дальше, тем легче мне было придумывать новые вопросы. Я даже спросила, куда бы ему больше всего хотелось отправиться, о самом радостном событии детства, о самой неловкой ситуации, в которой ему пришлось побывать. Я задавала вопрос – он тут же давал ответ. В мою голову махом натолкалось столько, что я и сама не знала, удалось ли мне хоть что-то запомнить.

В конце концов я выдохлась, захлопнула рот и прекратила расспросы.

К тому времени уже стемнело. Мы оба немного помолчали, и затем я поклонилась и произнесла, выполняя долг вежливости:

– Ваша покорная служанка узнала все, что хотела. Если у господина бэйлэ нет никаких поручений, прошу позволения откланяться.

Он поднялся на ноги, посмотрел на меня, задумавшись о чем-то, и равнодушно сказал:

– Ступай!

Выпрямившись, я развернулась и с гудящей головой отправилась домой.

Глава 9
Беседы за вином у самой границы

Близилась осень, однако жара только усиливалась, и в воздухе висел тяжелый зной. Впереди нас ждало бабье лето с еще более нестерпимой жарой. Император Канси решил выехать в свои охотничьи угодья, что находились в монгольских степях, – спрятаться от жары и заодно дать молодежи возможность подвигаться, чтобы та не забывала о своих маньчжурских корнях. Во время этой поездки за пределы Великой Китайской стены должно было случиться какое-то большое несчастье, но я помнила только то, что, кажется, пострадали лишь первый принц и наследник престола, а остальные отделались легким испугом. Если я буду осторожна, со мной точно ничего не случится. А стоило мне подумать о красоте земель, лежащих за Великой стеной, и о царящей там прохладе, как мое желание отправиться в путь вместе со всеми становилось еще сильнее.

Я как раз раздумывала о том, как уговорить Ли Дэцюаня взять меня с собой, когда примчался Ван Си и передал мне, чтобы я собрала всю необходимую чайную утварь и приготовилась к путешествию за Великую стену вместе с остальной свитой императора. Вскрикнув про себя от радости – лучшего поворота событий и представить нельзя! – я тут же вне себя от счастья бросилась собираться. До того как поступить в старшую школу, я жила в Синьцзяне, поэтому перспектива снова увидеть тянущиеся до самого горизонта степи поднимала в моей душе бурю чувств.

Сегодня мне не надо было прислуживать во дворце, и можно было спокойно заниматься сборами. Когда я складывала одежду, вдруг раздался тихий, но отчетливый стук в дверь. Продолжая укладывать вещи, я крикнула:

– Войдите!

Но дверь, вопреки моим ожиданиям, не распахнулась, и я, отложив стопку одежды в сторону, повторила:

– Войдите.

Никакой реакции. Ничего не понимая, я открыла дверь и, слегка ослепленная солнечным светом, увидела восьмого принца. Одетый в зеленый чанпао, он стоял во дворе под деревом османтуса, изящный и величественный. Он слегка улыбнулся мне. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и падали ему на лицо, делая его улыбку еще теплее, и казалось, будто согревающий жар солнца проникает мне в самое сердце.

Я застыла в дверном проеме, глядя на него, а он, в свою очередь, безмолвно глядел на меня. Мы довольно долго стояли так, прежде чем я наконец сделала пару шагов ему навстречу и поприветствовала его.

– Я впервые вижу место, где ты живешь, – сказал он, улыбаясь. – Здесь так спокойно.

– Хорошо ли, плохо ли, но я все же старшая придворная дама, – немного надменно ответила я. – И не могу жить в месте, не соответствующем моему положению.

Он опустил голову и беззвучно засмеялся, я тоже не удержалась от смеха.

Отсмеявшись, я сказала:

– Я живу здесь вдвоем с Юйтань, но сегодня она на службе.

Уже после того, как слова были произнесены, я подумала, что в них слышится некий намек, и мое лицо слегка порозовело.

– Я знаю, – ответил он с улыбкой.

Я тихо что-то пробурчала, чувствуя себя все более неловко, и притворилась, будто меня крайне занимает опавший лист, который крутила в руках.

Я вспомнила о том, каким неприветливым был четырнадцатый принц в последнее время. Восьмой принц, впрочем, вел себя как обычно. Мне очень хотелось спросить у него, что он обо всем этом думает; ну когда еще я смогу побыть с ним рядом вот так, наедине, под согревающими лучами летнего солнца? И мне тут же расхотелось о чем-либо его спрашивать.

– Я останусь в Пекине и не поеду на охоту за Великую стену, – произнес он после недолгого молчания. Я негромко угукнула, и он продолжил: – Это будет твое первое путешествие в свите императора. Поездка предстоит долгая, будь осторожна.

Я снова угукнула. Затем, немного подумав, серьезно произнесла:

– Не стоит волноваться обо мне. Я провела здесь уже три года и уже не та девочка, что только-только попала во дворец, которая ничего не понимает и которой все нужно объяснять. Я помню о том, что следует делать, а что нет.

Взглянув мне в глаза, принц со смехом кивнул, а затем, глядя куда-то мне за спину, сказал:

– Все эти три года ты справляешься гораздо лучше, чем я рассчитывал. Я не ожидал, что отец и Ли Дэцюань будут так ценить тебя. – Он замолчал, а затем, снова посмотрев на меня, холодно улыбнулся. – Однако я все равно беспокоюсь. Когда-нибудь упрямый нрав приведет тебя к беде.

– Лишь честным трудом можно добиться большего, – не сразу ответила я, тяжело вздохнув, и улыбнулась. – Если бы ты пришел ко мне полгода назад, когда я еще не жила здесь, мы не смогли бы так тихо и мирно беседовать.

– Чтобы что-нибудь получить, нужно сперва что-нибудь отдать, – ответил принц с легкой улыбкой.

Мое сердце глухо стукнуло и замерло. Мне ужасно захотелось спросить, чего бы ему самому хотелось получить и что он был готов за это отдать; но я не смогла произнести ни слова, лишь улыбнулась ему в ответ.

Так мы и стояли, глядя друг на друга и улыбаясь, пока к ведущим во дворик воротам в спешке не подбежал один из евнухов.

– Восьмой господин! – провозгласил он.

Не дожидаясь распоряжений, евнух развернулся и умчался прочь. Улыбка сошла с лица восьмого принца.

– Я должен идти, – произнес он.

Я молча кивнула. Напоследок бросив на меня задумчивый взгляд, принц удалился.

Я проводила взглядом его силуэт, исчезнувший за воротами, и прислонила голову к древесному стволу, с тихим вздохом подумав: а ведь правда! Я и сама не ожидала, что смогу так хорошо устроиться во дворце. Поначалу, оказавшись здесь, я думала лишь о том, на чем акцентировали внимание исторические книги и сериалы: императорский дворец был крайне опасным местом, и я начинала свою жизнь внутри него, мне стоило вести себя как можно осторожнее и осмотрительнее.

Все, что я видела и слышала, напоминало мне: нет права на ошибку, нет! Сперва я и правда так думала, но постепенно поняла, что хочу жить в свое удовольствие, и чем меньше людей будет меня контролировать, тем лучше, – так я обрету хоть какую-то независимость. Тогда я решила, что, раз уж я оказалась в такой ситуации, мне остается лишь приложить все силы к тому, чтобы добиться большего, заработать авторитет и получить столько свободы, сколько возможно в рамках строжайших правил.

Поток моих мыслей прервал голос Юньсян:

– Всех благ барышне.

Я торопливо выпрямилась. Юньсян, неизвестно когда успевшая войти во двор, приветственно поклонилась мне и со смехом сообщила:

– Я беру с собой не так много вещей, поэтому уже собралась и пришла спросить, не нужна ли барышне моя помощь.

Улыбаясь, я впустила ее в комнату и заявила:

– Я тоже беру не так много, но ты пришла весьма кстати: помоги мне проверить, не забыла ли я что-нибудь.

В этот раз императора сопровождали наследный принц, первый принц, а также четвертый и тринадцатый. Все они были отличными всадниками и превосходно стреляли из лука. Едва мы достигли раскинувшихся под сизыми облаками бескрайних диких степей, принцы моментально преобразились, став похожими на настоящих кочевников, каковыми они и были по рождению. Они носились по степи, то и дело подстегивая лошадей, а я смотрела на них и думала: да, это их дом. На самом деле в каждом из них дремлет дикий, необузданный дух, сдерживаемый лишь высокими стенами Запретного города.

Ко мне, завороженно наблюдавшей за принцами, подошла Юйтань и спросила:

– Тебе, сестрица, нравится верховая езда?

– Очень нравится. Кажется, будто всадники несутся по воздуху, – отозвалась я, не сводя глаз с наездников вдалеке, и вздохнула: – Как жаль, что я не умею ездить верхом.

– И я не умею, – со смехом сказала Юйтань. – К сожалению, здесь мы целыми днями смотрим на лошадей, но не можем покататься.

Я вскользь подумала о том, что если приложить усилия, то можно научиться и этому, а сама с улыбкой спросила, обернувшись к девушке:

– Все, что я просила, подготовлено?

– Все, что заказывали, доставлено и надлежащим образом разложено, – ответила Юйтань.

– А лед, что я просила привезти? – задала я новый вопрос после недолгого раздумья.

– Я только что велела одному из евнухов пойти и поторопить их, – сказала девушка.

Кивнув, я бросила взгляд на силуэты всадников, мчащихся там, вдали, между синими небесами и изумрудной степью, а затем развернулась и ушла.

Войдя в чайную комнату, я увидела хлопочущих евнухов, которые дружно поклонились мне. Скользнув взглядом по разложенным на столе фруктам, я позволила евнухам выпрямиться и продолжить работу.

Юйтань приметила на столике чернослив и с улыбкой предположила:

– Ты собираешься сделать холодный морс из чернослива?

– И да, и нет, – ответила я, изогнув губы в улыбке.

Пока мы подворачивали рукава и мыли руки, доставили лед. Я приказала евнухам взять рубанки и настрогать глыбы тонкими ломтиками. Затем вытащила заготовленные разноцветные пиалы и, соблюдая заранее продуманные мной сочетания цветов, вылила в них соки разных фруктов, которые заблаговременно выжала с помощью куска тонкой ткани. Потом я добавила в пиалы крошеный лед и старательно украсила напитки заранее размоченными в теплой воде лепестками засушенных цветов.

Пока я трудилась над угощением, вбежал Ван Си и объявил:

– Его Величество и господа принцы вернулись.

– Я буду сию минуту, – ответила я, не поднимая головы, и евнух тут же исчез.

Когда все было готово, Юйтань, уже успевшая заварить чай, подошла поглядеть на мою работу.

– Какая красота! – воскликнула она. – Сделано так искусно, что от одного взгляда становится свежо и прохладно.

Вскинув на нее глаза, я довольно улыбнулась. Евнух взял поднос, Юйтань – чай, и мы двинулись к большому шатру.

Еще издалека мы услышали доносящиеся изнутри взрывы смеха – похоже, в тот день у императора Канси было чудесное настроение. Государь сидел в самом центре шатра, принцы расположились по бокам.

Поприветствовав Его Величество, я подала чай, а затем с улыбкой произнесла:

– Должно быть, Ваше Величество разгорячены после поездки верхом. Ваша покорная служанка приготовила фруктовый сок со льдом и надеется, что Ваше Величество изъявит желание попробовать плоды ее трудов.

– Подавай его на стол, – со смехом велел император. – Понравится – награжу, а нет – накажу.

Довольный, что Его Величество находится в приподнятом настроении, Ли Дэцюань быстро приблизился, принял из моих рук стоящую на блюдце пиалу и тихонько опустил ее на стол. Чайная пара символизировала желтую хризантему: блюдце было расписано зелеными листьями, а пиала выполнена в виде пышного цветка. И сам напиток – полупрозрачный грушевый сок с кусочками льда – украшали желтые лепестки.

– На это ушло немало времени, – отметил император Канси.

Я передала Ли Дэцюаню пару серебряных ложек. Тот снял пробу и лишь после этого, взявшись за блюдце, подал напиток Его Величеству.

Сделав глоток, император Канси одобрительно кивнул:

– Мне еще не приходилось пробовать подобное. – Повернувшись к Ли Дэцюаню, он добавил: – Взять ее с собой было верным решением.

Ли Дэцюань торопливо согласился с Его Величеством.

Убедившись, что император вполне доволен, я начала подавать напитки принцам. Четвертому досталось блюдце цвета изумрудных вод, на котором, будто покачиваясь на волнах, расположилась пиала, белая, как цветок магнолии. В пиале был зеленоватый виноградный сок, украшенный лепестками белого жасмина. Когда принц взглянул на этот комплект, его лицо осталось равнодушным, но в глазах зажглись искорки веселья. Скользнув по мне взглядом, он взял серебряную ложку.

Наследному принцу я подала чайную пару в виде пиона, первому принцу – в виде цветка шиповника.

Его Величество взглянул на поданные пиалы и перевел взгляд на стол тринадцатого принца. С воодушевлением он произнес:

– Право, интересно, что ты еще придумала.

– Если Ваше Величество счастливы, – с улыбкой ответила я, кланяясь, – то нет нужды в чрезмерной изобретательности.

Обернувшись к стоявшему позади евнуху, я взяла с подноса красную пиалу с белым как снег блюдцем и поставила перед тринадцатым принцем. Блюдце по форме напоминало искрящуюся снежинку, тогда как пиала была выполнена в виде цветка красной сливы, что, не боясь мороза, гордо алеет на снегу. В пиалу был налит грушевый сок; украшением же напитку служили алые цветки сливы. Тринадцатый принц с улыбкой кивнул мне и взял ложку.

– Почему я не видел этих пиал раньше? – полюбопытствовал император Канси.

Я взглянула на Ли Дэцюаня, собираясь дать объяснение, однако тот, отвесив поклон, ответил Его Величеству сам:

– Ваш покорный слуга увидел сделанные Жоси в прошлом году эскизы и нашел ее идеи свежими и весьма занимательными, потому тут же велел отнести эскизы в государственные мастерские, чтобы там по ним изготовили пиалы.

– Сколько всего было изготовлено таких пиал с блюдцами? – поинтересовался император.

– Всего тридцать шесть, – отвечала я. – Однако я взяла в путешествие лишь несколько.

– Хотелось бы при случае увидеть и другие, – улыбнулся Его Величество и, слегка кивнув своим мыслям, добавил: – Что ты хочешь в награду за свои старания?

Торопливо поклонившись, я произнесла:

– Хотя это и была идея вашей покорной служанки, многие люди вложили немало сил в ее осуществление. Недостойная не осмеливается принять награду одна.

– В таком случае следует наградить всех, – сказал император Канси.

Я тут же рухнула на колени, вознося благодарности Его Величеству за милость, и Юйтань с евнухом за моей спиной, сияя от счастья, последовали моему примеру.

– Теперь ты можешь поведать, чего бы хотелось тебе самой, – дозволил император.

Подумав, я сказала:

– Ваша служанка видела, как браво и гордо выглядит Ваше Величество, сидя на коне, и это наполнило ее сердце искренним восхищением. Недостойная желает выучиться ездить верхом. Она не смеет и надеяться, что ей когда-нибудь удастся сравниться с Вашим Величеством, но научиться верховой езде – ее самое большое желание. Не зря же ваша служанка – дочь маньчжурского народа.

Я не успела договорить, а меня уже обожгло презрением к самой себе. Принцы засмеялись, и даже уголки губ четвертого принца, лицо которого обыкновенно было равнодушным, поползли вверх.

– После стольких приятных нашему уху речей мы не станем запрещать тебе учиться, – весело произнес Его Величество. – Так тому и быть.

Я отвесила земной поклон, а затем покинула шатер, ведя за собой Юйтань и евнуха с подносом в руках.

Они оба без остановки рассыпались в благодарностях в мой адрес.

– Дорого не серебро, а репутация – это награда лично от Его Величества! – воскликнула Юйтань.

– Когда все узнают об этом, то будут вне себя от счастья! Я с детства служу во дворце, но впервые Его Величество наградил меня лично, – улыбаясь, проговорил евнух и вновь принялся благодарить меня.

Если от меня вам не будет никакой пользы, подумалось мне, то разве вы станете добросовестно что-то делать для меня? Я усвоила эту простую истину еще в офисе, в условиях здоровой конкуренции, и здесь у меня не было иного пути, кроме как следовать ей. Никто не гарантировал, что все окружающие сразу станут моими друзьями, но, по крайней мере, количество моих врагов точно сократится.

Я не пошла в шатер, а осталась снаружи, наслаждаясь прохладой. Скоро ко мне, сверкая счастливыми улыбками, подошли Ван Си с Юйтань.

– Вы так радуетесь из-за награды? – поинтересовалась я, глядя на них.

Смеясь, они поприветствовали меня и объяснили:

– Даже если мы получили награду, мы бы ни за что не осмелились вести себя разнузданно перед лицом сестрицы. Дело в том, что сегодня Его Величеству нанес визит монгольский ван и преподнес двух превосходных, по слухам, весьма дорогих скакунов. Его Величество так обрадовался подарку, что распорядился устроить этим вечером пир!

– Тут и правда есть чему радоваться, – с улыбкой заметила я, поднимаясь на ноги. – Люди, живущие по ту сторону Великой стены, обладают радушным и открытым нравом, а кроме того, им нет равных в песнях и танцах. Сегодня вечером нас ждет веселье!

Юйтань хлопнула в ладоши и радостно воскликнула: – Я знала, что ты обрадуешься, сестрица!

Под ночным небом, усыпанным мириадами звезд, горел костер. Мерцало разлитое по чашам вино, и повсюду раздавались песни и смех. Воздух полнился запахом жареного мяса и ароматом вина. Мы с Юйтань были рады как никогда: подобное пиршество гораздо интереснее тех, что проводились в Запретном городе, с их строгими правилами, следовать которым должны были не только подданные, но и сам император.

Тем вечером Его Величество в основном отдавал должное вину, поэтому я лишь велела одному из евнухов следить за маленькой настольной жаровней для кипячения воды да вовремя подливать в нее свежую воду. Юньсян уже подготовила необходимую посуду, и, если Его Величеству захочется выпить чаю, ему почти не придется ждать. За всем остальным следил Ли Дэцюань, поэтому я могла позволить себе расслабиться и повеселиться.

Одетая в роскошное рубиново-красное платье монгольского кроя очаровательная девушка, налив в чашу вина, стояла, преклонив одно колено, перед столиком наследного принца и пела какую-то песню. Я не знаю монгольского, поэтому не могла понять, о чем поется в песне, – я лишь ощущала ее чарующую душевность. Наследный принц, наполовину счастливый, наполовину смущенный, внимательно слушал. Когда песня закончилась, он принял чашу из рук девушки и залпом осушил ее, вызвав взрыв смеха и одобрительные выкрики. Сидевший на самом почетном месте император Канси с улыбкой наблюдал за ним. Затем Его Величество повернулся к монгольскому вану, расположившемуся подле него, и сказал несколько слов, после чего монгольский ван немедленно наполнил вином свою чашу, встал, приветствуя императора по монгольскому обычаю, а затем вытянул шею и выпил свою чашу до дна.

Тем временем хорошенькая монголка подошла к столу четвертого принца и вновь запела что-то трогательное, легко покачивая бедрами и исполняя набор самых простых танцевальных движений. Мне стало смешно. Захотелось посмотреть, сможет ли этот вечно холодный принц устоять против такой пылкой девушки. Навострив глаза, я шепотом велела Юйтань:

– Сходи разузнай, кто она такая.

Вопреки ожиданиям, лицо четвертого принца оставалось неизменно холодным, как белые снега Тибетского нагорья. Равнодушно прослушав лишь часть песни, он встал, беря чашу из рук девушки, и тут же осушил ее под звуки пения.

Неужели песня нисколько его не тронула?! Я покачала головой, думая: да нет, ты, наверное, шутишь!

Возвращая девушке чашу, четвертый принц заметил, что я смотрю на него и с улыбкой качаю головой. В его глазах блеснули веселые искорки. Покосившись на меня, он сел на свое место.

Девица же, надменно улыбаясь, направилась к тринадцатому принцу, собираясь и ему спеть песню и поднести чашу с вином. Вернулась Юйтань и зашептала мне в ухо:

– Это дочь монгольского вана, Миньминь из рода Суван Гувалгия, известная на всю степь красавица.

Неудивительно, что именно она удостоилась чести подносить вино сыновьям императора, подумалось мне. Пока я размышляла, тринадцатый принц встал, улыбаясь, принял чашу и выпил вино до дна.

Осушив чашу, тринадцатый принц, в отличие от других, не вернул ее Миньминь-гэгэ. Он жестом подозвал слугу и велел снова наполнить чашу, а затем взял ее и, улыбаясь, запел застольную песню для Миньминь-гэгэ. Этот неожиданный поступок привлек всеобщее внимание, и все затихли. Я не знала, пел ли он на монгольском или же на маньчжурском, и не понимала ни единого слова, но это не помешало мне быть очарованной его песней.

Стройный и высокий тринадцатый принц обладал внешностью бравого героя, но в его добродушной улыбке сквозило легкомыслие. Его глубокий, звонкий, чистый голос пронизал тишину ночи, уносясь далеко-далеко, и казалось, будто испокон веков лишь эти звуки разносились над степными травами. Он напоминал небесного коня из легенд: его красота не бросается в глаза, но стоит ему сделать пару прыжков – и все тут же открывают рты в изумлении.

До этого все внимательно следили за тем, как Миньминь подносила вино; а теперь никто и моргнуть не смел: все навострили уши, чтобы точно ничего не пропустить. Я слушала, улыбаясь. Мое сердце пело. Тринадцатый принц, какой же ты умница!

Сначала Миньминь-гэгэ покраснела, явно удивленная, но улыбка быстро вернулась на ее лицо, и она продолжила слушать. Когда песня кончилась, она мягко улыбнулась, взяла чашу и тоже, вытянув шею, осушила ее одним глотком. Тринадцатый брат захохотал и несколько раз хлопнул в ладоши.

Вслед за ним захохотали все остальные, и воздух наполнился одобрительными выкриками и звуками аплодисментов. Хлопая в ладоши, я улыбнулась и делано вздохнула:

– Да, это настоящая дочь степей.

Допив вино, девушка передала чашу стоявшему поблизости слуге, повернулась к императору Канси и, упав на колени, звонко произнесла:

– Прошу у Вашего Величества позволения исполнить танец.

Император с улыбкой дал дозволение.

Миньминь неторопливо поднялась и застыла, слегка наклонившись вперед, в такой позе, будто сидела в седле. Стало тихо, и все взгляды были прикованы только к ней. Миньминь хлопнула в ладоши, и, сопровождаемая ритмом звонких хлопков, грянула веселая, волнующая музыка степей. Девушка начала свой танец. Она изгибалась, вскидывала голову, кружилась и притопывала ногами. Ее легкий и задорный танец был полон особого колорита, что присущ истинным детям этих земель. Легкокрылые соколы и ретивые кони – лучший эпитет для рожденных в степях.

Монголы все как один начали хлопать в такт, а некоторые – подпевать мелодии. Пение и хлопки становились все громче: все были взбудоражены танцем девушки, пляшущей в центре шатра, подобно языку алого пламени. Когда она, кружась, приблизилась к столу наследного принца, тот на миг оцепенел, а затем тоже принялся отбивать ладонями ритм. У чьего бы стола ни оказалась девушка, она словно оставляла после себя полыхающий огонь; и лишь четвертый принц, хотя и ударил в ладоши несколько раз, остался равнодушным.