Текст книги "Поразительное на каждом шагу. Алые сердца"

Взять, к примеру, удивление, отразившееся на лице восьмого принца в тот миг, когда он впервые меня увидел; его разочарование, когда я сказала, что не умею ездить верхом; тот факт, что сестра очень редко навещает первую супругу, но та никогда открыто не доставляет ей проблем. Да, Жолань не ходит в любимицах, и челядь шепчется у нее за спиной, но ей посылают лучшую одежду и утварь, для нее готовят вкуснейшие блюда, и даже самые снобы из всей толпы слуг и евнухов стараются ее не обижать… Чем дольше я размышляла, тем отчетливее понимала, что ответы лежали у меня на виду, но я просто не давала себе труда задуматься.

А что насчет меня? Кто же я – просто замена своей сестре? Зачем я оставила браслет, почему не вернула? Потому лишь, что расчувствовалась?.. Я никак не могла уснуть.

Глава 8
Весна только пришла, и вот она снова уходит

Началось лето, отцвели цветы, кругом буйствовала зелень всех оттенков. Дни становились теплее, но по вечерам холод по-прежнему пробирал до костей. Положив локти на перила моста, я глядела на колыхающееся в воде отражение тонкого месяца, бормоча нараспев:

– Вчера лишь я приветствовал весну, и вот ее я снова провожаю…[50]50
  Слегка переделанная героиней строка из стихотворения Ван Гуаня (1035–1100 гг.) «Провожаю Бао Хаожаня на восток провинции Чжэцзян».


[Закрыть]

Весны наступали, а затем уходили. Шел третий год с тех пор, как я попала во дворец.

Я помню тот день, когда состоялся отбор девушек в гарем. Я думала, что император Канси будет выбирать лично, но сперва нас смотрела благородная супруга Цюэхуэй из рода Тунгия, занимавшая на тот момент самое высокое положение во дворце, а также несколько других высокопоставленных наложниц. Они составили поименный список, который впоследствии подали императору, и лишь тогда он приступил к отбору. Правда, моего имени в списке не было.

Уже потом я узнала, что, когда стали выбирать придворных дам для малых дворцов, принадлежащих высокопоставленным императорским супругам, вдруг объявились сразу две госпожи, пожелавшие заполучить на этот пост именно меня: матушка первого принца, супруга Хуэй из рода Нара, и матушка четвертого и четырнадцатого принцев, супруга Дэ из рода Уя. Ответственный за выбор придворных дам евнух оказался в затруднительном положении и доложил обо всем супруге Цюэхуэй. Та, взвесив все за и против, в конце концов отправила меня в павильон Цяньцингун, чтобы я подносила чай самому императору и членам его семьи.

На первый взгляд кажется, что подавать чай – элементарная работа. Однако любое, даже самое простое дело становилось ужасно сложным, если оно связано с императором. Хотя я всегда знала, что чаепитие – это целое искусство, но не могла даже представить, что в нем может быть столько правил. Я начала с азов: училась отбирать чайные листья, определять качество воды, следить за ее температурой, правильно расставлять чайные принадлежности и проверять напиток на наличие яда; я оттачивала особую походку и движение рук, которым следовало наливать чай. А еще нужно было помнить о личных пристрастиях императора Канси. Ни за что нельзя было совершить даже крошечную ошибку. Мое обучение длилось три месяца, и наконец мои наставники удовлетворенно кивнули.

То, что меня отправили в павильон Цяньцингун, было странно, но обитавшие там евнухи и придворные дамы совсем не обижали меня, напротив, относились ко мне доброжелательно. Я была очень осторожна, вела себя тихо и приветливо, и вскоре окружающие приняли меня. И настал момент, когда я уже начальствовала над двенадцатью придворными дамами павильона Цяньцингун, подающими чай и отвечающими за прочие бытовые мелочи.

Вспомнив обо всем, что случилось за эти три года, я не удержалась и, глядя на отражение луны в воде, испустила тяжелый вздох, а затем развернулась и побрела в свою комнату. Завтра предстояла служба!

Велев другим служанкам, Юньсян и Юйтань, подобрать чай, я сидела в одном из боковых залов, когда туда вбежал молодой евнух по имени Ван Си и, кое-как став на левое колено, торопливо объявил:

– Его Величество изволил покинуть тронный зал!

– Ну покинул и покинул! – сказала я со смехом. – Чего ты так торопишься? Гляди, наставник узнает – опять отчитает тебя.

– Наставник меня и прислал, – тяжело дыша, пояснил он. – Велел передать, чтобы ты, сестрица, была осторожна, подавая чай: во время сегодняшней аудиенции кое-кто выдвинул обвинение в адрес господина наследного принца.

Услышав об этом, я тут же согнала улыбку с лица и сказала:

– Поблагодари наставника от моего имени.

Евнух снова в спешке преклонил колено, а затем унесся прочь.

Обернувшись, я обратилась к Юньсян и Юйтань:

– Слышали? Сегодня мы должны быть более чем осторожны.

Обе девушки тут же отозвались коротким «Слушаемся».

Я глубоко задумалась. С тех пор как был раскрыт заговор Сонготу, дяди наследного принца Иньжэна по матери, и он был заключен в темницу, а все его имущество конфисковано, положение наследного принца стало довольно шатким, хотя на первый взгляд произошедшее его никак не касалось. Он был любимым сыном императора Канси, тот лично воспитывал его и наставлял; возможно, именно потому, что с детства он пользовался особой любовью, по сравнению с другими братьями, наследный принц не отличался особенно добродетельным поведением. Не стоит забывать и о том, что все принцы алчными взорами следили за каждым его шагом, метя на его место, и наследный принц мог лишиться своего титула в любой момент.

Сейчас же император Канси боролся одновременно с разумом и чувствами. С одной стороны, он уже понял, что Иньжэн – действительно не самая подходящая кандидатура на императорский престол; с другой стороны, он сам его воспитал, и этот его сын был единственным по-настоящему приближенным к императору. Помимо того, император Канси колебался, не зная, стоит ли ему отбросить его чувства к матери наследного принца – почившей первой жене, императрице Сяочэнжэнь из рода Хэшэри, или же нет. Я не удержалась от вздоха, подумав о том, с какими мучениями сегодня пришлось столкнуться императору.

Снаружи внезапно раздались приветственные выкрики, и, поняв, что император Канси прибыл, я велела Юньсян и Юйтань поскорее заварить чай. Пока они обе хлопотали, я подготовила чайные принадлежности. Император в неважном настроении, подумалось мне, ему не захочется ярких красок, и я выбрала покрытый небесно-голубой глазурью сервиз с узором из лепестков хризантем. Согласно современной психологии, синий цвет помогает успокоиться и привести мысли в порядок.

Держа в руках поднос, я вошла в зал. Ни один стул не пустовал, но стояла абсолютная тишина. Не глядя по сторонам, я подошла к столу, без единого звука расставила чашки и неспешно удалилась, не поднимая головы.

Лишь оказавшись по ту сторону занавеси, я наконец вспомнила, как дышать, и тихо спросила стоявшего поблизости евнуха:

– Кто все эти люди за столом? – В парадных одеждах я никого не узнавала.

– Четвертый господин, восьмой господин, девятый господин, десятый господин, тринадцатый господин и четырнадцатый, – едва слышно ответил евнух.

Никогда не видела так много сыновей Канси в одном месте. Похоже, император хочет узнать их мнение. Я поспешно вернулась в боковой зал, собираясь распорядиться, чтобы Юньсян и Юйтань приготовили чай.

Не успела я и рта открыть, как Юйтань рассмеялась:

– Чай уже готов. Едва ты вышла, прибежал Ван Си и передал, что принцы прибыли, поэтому я тут же приготовила чай.

Я одобрительно кивнула и подошла к ней, чтобы все проверить. Юйтань же продолжала радостно щебетать:

– И я все запомнила! Четвертый принц любит сорт «Тайпин Хоукуй», восьмой принц – «Жичжу Сюэя», девятому нравится ранний «Лунцзин», десятому все равно, а тринадцатый…

– Довольно, довольно! – Я со смехом замахала руками. – Я вижу, что ты все помнишь, и этого вполне достаточно.

– Неудивительно, что все во дворце говорят, будто вы, барышня, очень внимательны и скрупулезны, – с улыбкой сказала Юньсян. – Предыдущая госпожа, ответственная за чай, хотела лишь, чтобы мы помнили любимый сорт Его Величества. Вы же, барышня, требуете, чтобы мы выучили любимые сорта всех принцев.

Расставляя на подносе чашки, я подумала о том, что у меня есть свои причины быть внимательной к деталям, но не могу никому о них поведать.

Юньсян шла за мной с подносом в руках. Выходя из-за занавески, я услышала голос императора Канси:

– Что вы думаете о докладной записке, поданной нам Министерством церемоний во время сегодняшней аудиенции?

Я невольно замерла. Наследный принц творил много плохого, что же он учудил на этот раз? Стоявший у занавески евнух, в обязанности которого входило отдергивать ее в нужный момент, изумленно воззрился на меня, и я поспешила в зал.

Я медленно подошла к четвертому принцу и беззвучно поставила перед ним его чай. Затем двинулась к восьмому принцу и поставила на стол его чашку, пониже опустив голову. В этот момент четвертый принц медленно произнес:

– По мнению вашего сына, второй брат всегда был щедр к подчиненным, и некоторые, не зная меры, присваивают себе несметные богатства за его спиной. Есть и такие, кто делает подобное не таясь, прикрываясь его именем.

Император Канси слушал, изредка кивая. Наверно, подумала я, речь идет о том случае, когда наследный принц самовольно присвоил часть подношений, предназначенных для императора.

Согласно историческим записям, тот инцидент очень разозлил императора Канси, однако наследный принц не понес никакого наказания – головы полетели у других причастных к этому делу. Судя по всему, на сей раз эмоции императора взяли верх.

Не успели затихнуть слова четвертого принца, а я – сервировать чай для девятого, как раздался голос десятого принца:

– А у его подчиненных кишка не тонка! Но разве смог бы кто-то осмелиться присвоить себе долю императора, если бы у него не было никакой поддержки?

Я вздохнула про себя. Старина десятый никак не успокоится. Подойдя к столику десятого принца, я обернулась к Юньсян, чтобы взять с подноса заваренный для него чай. Я собиралась поставить чашку на стол, когда десятый принц добавил:

– Слова четвертого брата звучат довольно странно. Впрочем, четвертый и второй братья всегда были очень дружны. Боюсь, в этом деле и четвертый брат…

Не договорив, он вдруг вскрикнул и вскочил со стула. Подавая чай, я сделала неосторожное движение и опрокинула чашку с кипятком прямо ему на руку. Тут же подбежал молодой евнух, помог вытереть руку принца и проверил, нет ли ожога.

– Служанка заслуживает смерти! Служанка заслуживает смерти! – вскричала я, повалившись на колени.

Оскорбляй наследного принца сколько угодно, думала я в этот момент, он все равно рано или поздно лишится титула; но ни в коем случае не зли четвертого принца, иначе это очень плохо для тебя кончится. Я знала, что не смогу изменить ход истории, но не могла просто спокойно наблюдать за происходящим на моих глазах. Попробую хоть немного помочь, со вздохом думала я.

Сообразив, кто подавал ему чай, десятый принц умерил гнев, опасаясь, что я могу пострадать, если он раздует скандал, и заверил:

– Ничего страшного, все в порядке.

Стоявший подле императора Канси старший дворцовый евнух Ли Дэцюань гневно выкрикнул:

– Ты еще здесь, криворукая? А ну вон!

Я проворно поднялась на ноги и удалилась. Оказавшись за занавесью, я услышала, как император сказал:

– Сегодня мы утомились. Возвращайтесь к себе.

Кажется, он уже принял решение, подумала я и, успокоенная, вернулась в зал, где готовили чай.

Вскоре в комнату вернулась Юньсян с подносом в руках и испуганно проговорила:

– Что с тобой сегодня? Я до смерти перепугалась.

Я сидела, опустив голову, и молчала. Во-первых, подумалось мне, император Канси известен как милостивый государь, и он всегда был добр к подчиненным, если только они не совершали совсем уж серьезных проступков; а во-вторых, я ошпарила десятого принца, а уж он непременно за меня вступится. Хотя я здорово переживала, мне все-таки казалось, что я отделаюсь выговором или легким наказанием и моей жизни ничего не угрожает. В тот момент я была взволнована и хотела лишь уладить разгорающийся на моих глазах конфликт, поэтому даже не успела подумать о последствиях.

Тем временем вошел Ван Си и, преклонив колено, сообщил:

– Сестрица, мой наставник зовет вас.

Юньсян и Юйтань, услышав его слова, взволнованно вскочили. Не обращая на них внимания, я поднялась и покинула зал вслед за Ван Си.

Ва Си привел меня к дереву, под которым стоял Ли Дэцюань. Ван Си сразу удалился, а я поклонилась и молча застыла на месте. Ли Дэцюань тоже молчал. Наконец, откашлявшись, он произнес:

– Ты всегда была такой аккуратной и осторожной, почему же сегодня ты столь неуклюжа?

– Прошу у анда наказания, – ответила я.

– В следующем месяце ты будешь лишена жалованья, – сказал он со вдохом.

Я тут же согнулась в поклоне и поблагодарила:

– Спасибо, Ли-анда.

Не глядя на меня, евнух едва слышно пробормотал:

– Дворец не вместит столько доброты.

Он ушел, а я осталась стоять под деревом. Печаль и страх постепенно просачивались из глубин моего сердца и постепенно поглотили все мое существо. Я чувствовала, что не могу больше стоять; сделав пару неверных шагов, я села прямо на землю. Обхватив руками голову, уткнулась лицом в колени и изо всех сил закусила нижнюю губу. На глазах навернулись слезы, но я силой заставила их высохнуть.

Погруженная в невеселые раздумья, я услышала, как кто-то произнес прямо у меня над головой:

– И чего ты тут сидишь?

По голосу я узнала десятого принца. Не желая его замечать, я продолжила безмолвно сидеть, обхватив голову руками. Он присел на корточки и снова обратился ко мне:

– Эй! Я же не обвинял тебя в том, что ты меня ошпарила, так чего ты тут строишь из себя?

Я по-прежнему не обращала на него внимания. Немного помолчав, он понял, что что-то не так, протянул руки и насильно поднял мою голову. На его лице отразился испуг, и он вскрикнул:

– Как ты умудрилась прокусить губу до крови? Какое наказание тебе назначил Ли Дэцюань?

Задрав голову, я обнаружила, что помимо десятого принца рядом стоят четвертый, восьмой, девятый, тринадцатый и четырнадцатый. От неожиданности я тут же вскочила на ноги и поприветствовала их, кое-как вытерев нижнюю губу.

Десятый принц, видя, что приветствия заботят меня больше, чем его вопрос, сердито сказал:

– В таком случае я пойду найду Ли Дэцюаня и спрошу об этом у него самого.

Он уже занес ногу, собираясь идти, но я шепотом остановила его:

– Вернись.

– Тогда сама ответь мне, – велел он.

Я смотрела на него, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, его горячность меня ужасно раздражала, но вместе с этим была очень трогательной. Посверлив его взглядом какое-то время, я все-таки ответила:

– Он лишил меня жалованья за следующий месяц.

Десятый принц хлопнул себя по бедру и воскликнул:

– И ты так расстроилась из-за какого-то месячного жалованья?

– А почему бы мне не расстроиться? – огрызнулась я, насупившись. – Может, для тебя эти деньги – ничто, но я рассчитывала на них. Кроме того, меня еще никогда не наказывали, и мне неприятно.

– Ладно, ладно, – со смехом ответил он. – Если тебе захочется какую-нибудь вещь, я куплю тебе ее.

Я улыбнулась в ответ на его слова и замолчала. Принцы тоже молчали; на лицах четвертого и восьмого застыло неизменное вежливое и бесстрастное выражение, девятый принц мрачно глядел на меня, а тринадцатый подмигнул мне, а затем состроил гримасу удивления. Я ответила ему улыбкой. Четырнадцатый принц сдвинул брови и устремил хмурый взгляд куда-то в сторону.

Поняв, что разговаривать никто не собирается, я осторожно произнесла:

– Если у господ нет никаких поручений, ваша покорная слуга просит разрешения удалиться.

– Иди, – равнодушно произнес четвертый принц.

Я поклонилась и ушла восвояси.

Вчера я должна была дежурить с вечера до самого рассвета. Хотя утром мне удалось вздремнуть, этого все же было недостаточно; могла поспать днем, но не решилась из опасения, что не усну ночью и наутро буду чувствовать себя разбитой. Облокотившись о спинку кровати, я взяла в руки книгу минского автора Тянь Ихэна «Миниатюра о приготовлении воды из источников» и принялась изучать ее при свете лампы.

Почти все книги, лежащие на моем столе, были посвящены чаю. Теперь я стала относиться к своей работе как к достойному занятию. Любой пост, связанный с ответственностью за еду и жилище императора, а также с финансами и выплатами жалованья, был почетным, но те, кто этим занимался, не имели почти никакой свободы, зажатые в рамках чересчур строгих правил. За малейший промах ждали телесные наказания, и даже жизнь могла оказаться под угрозой.

Однако за три года я успела нащупать эти рамки и, примерно поняв правила игры, найти в них лазейки. Хотя я и начала заниматься наукой чая достаточно поздно, я подходила к делу с позиции «раз уж делаешь – делай как можно лучше», поэтому сейчас, как только речь заходила о чае, никто во дворце не сомневался в моей компетентности.

Мой взгляд скользил по строчкам:

«…В наши дни, подавая чай, принято также предлагать фрукты и сладости, но это в высшей степени бес-культурно. Пусть даже сладости будут превосходны, они могут испортить истинный вкус чая, и потому от них следует отказаться. Кроме того, для поедания фруктов обязательно используются ложки. Если они сделаны из золота или серебра, это покажет отсутствие скромности; если же ложка будет медной, останется привкус, что недопустимо. К примеру, с древних времен известно, что северяне добавляют в чай кефир, а сычуаньцы – соль. Данные способы употребления чая являются варварскими, но их нельзя за это винить…»[51]51
  Отрывок из «Миниатюры о приготовлении воды из источников» Тянь Ихэна (1524 —?), ученого времен династии Мин.


[Закрыть]

Снаружи послышался тихий голос Ван Си:

– Сестрица, вы у себя?

– Если горит лампа, значит, внутри кто-то есть, – ответила я, выпрямившись. – В чем дело?

– Мой наставник просит вас, сестрица, к себе, – пояснил Ван Си.

Я торопливо положила книгу, поправила перед зеркалом прическу и одежду, задула лампу и вышла через раздвижную дверь.

Ван Си поприветствовал меня, преклонив левое колено, а затем поднялся на ноги и повел меня за собой.

– Его Величество слишком увлекся этими штуками, о которых ему поведали западные ученые. Мой наставник много раз пробовал отвлечь государя вопросом, стоит ли подавать ужин. Его Величество всякий раз соглашается, но не двигается с места. Час уже поздний. Наставник велел попросить вас, барышня, что-нибудь придумать.

Я незаметно улыбнулась при мысли о том, что, действительно, со способного больше спрашивается. Мне вспомнилось, как однажды вечером, спустя чуть больше полгода с тех пор, как я попала во дворец, я несла службу в зимних покоях. Император Канси до глубокой ночи просматривал докладные записки и делал пометки. Подобное случалось и раньше, но в этот раз император провел над документами три или четыре ночи подряд. Старший евнух Ли Дэцюань, беспокоясь о здоровье господина, лишь хмурился, не смея открыть рот, и стоял подле Его Величества с горестным выражением лица.

Тогда я была еще новенькой. Размышляя о том, как нелегок труд просвещенного государя, я тайком разглядывала императора Канси. Ему было уже за пятьдесят, и он уже несколько ночей не спал, а наутро ему предстояло рано встать и отправиться в тронный зал. Его лицо выглядело очень усталым, даже изможденным. Не знаю уж, какая муха меня тогда укусила, но я расклеилась: это зрелище напомнило мне о моем отце, который тоже частенько засиживался до поздней ночи, при свете лампы готовясь к урокам и проверяя домашние задания учеников выпускного класса. Порой мама, беспокоясь, просто выключала лампу и силой укладывала папу спать. Вот только у императора Канси, боюсь, такой жены не было.

Я была так поглощена своими мыслями, что в какой-то момент мой мозг словно заволокло туманом, и я вдруг открыла рот и произнесла:

– Уже так поздно, идите отдыхать. Иначе вы смертельно устанете, и это помешает вашей работе.

Стоило мне это сказать, наступила звенящая тишина, и все присутствующие с ужасом уставились на меня. Казалось, страх повис в воздухе осязаемым облаком.

Вскоре и до меня дошел весь ужас происходящего. Кошмар! Я торопливо бухнулась на колени. Ли Дэцюань приготовился с суровым лицом выбранить меня, но тут государь вздохнул и сказал с улыбкой:

– Перед тем как покинуть дворец, наша десятая гэгэ тоже всегда уговаривала нас пойти отдыхать.

Его Величество склонил голову набок, задумавшись о чем-то, затем легонько покачал головой и сказал Ли Дэцюаню:

– Забери эти докладные записки, мы отправляемся в постель.

Ли Дэцюань был просто счастлив это услышать.

– Слушаюсь! – громко отозвался он и поспешил помочь императору подняться.

Проходя мимо, государь взглянул на меня, коленопреклоненную, и сказал:

– Поднимись.

– Благодарю, Ваше Величество, – сказала я, коснувшись лбом пола, и только затем встала.

Смерив меня взглядом, император Канси со смешком обратился к Ли Дэцюаню:

– Разве это не «тринадцатая сестренка-сорвиголова» из семьи Малтай?

– Именно так, – торопливо ответил Ли Дэцюань.

Император больше ничего не сказал и сразу удалился. Только тогда я наконец почувствовала, что одежда у меня на спине промокла насквозь – настолько, оказывается, я боялась смерти. В душе я благодарила ту самую десятую гэгэ – дочь императора, которую никогда не видела. Похоже, император Канси очень любил ее. Впрочем, несмотря на это, он все равно выдал ее замуж куда-то на север, в Монголию. Эта мысль заставила мое сердце похолодеть.

С тех пор Ли Дэцюань, похоже, считал меня кем-то вроде «счастливого полководца», от которого враги разбегаются, едва завидев, и бросал меня в бой всякий раз, когда возникала надобность. Радовало то, что у меня каждый раз получалось, хотя мне приходилось порядком поломать голову и вообще я здорово рисковала.

Когда мы добрались до покоев императора, Ван Си скромно встал у дверей и шепотом сказал:

– Дальше, сестрица, иди одна.

Кивнув, я тихонько вошла.

За спиной у государя стоял Ли Дэцюань, он легонько кивнул мне. Я незаметно кивнула ему в ответ и подошла поближе к столу Его Величества, притворяясь, что собираюсь заменить ему чай. Забирая чашку, я покосилась на бумагу на столе императора, пытаясь понять, что за геометрическую задачу он решает. После чего неторопливо удалилась.

Я направилась в зал, где обычно занимались приготовлением чая. Заваривая чай для императора, я обдумывала ту задачу. С современной точки зрения она была совсем несложной, просто император не там начертил вспомогательную линию, и все. Но с геометрическими задачами всегда так: когда заходишь в тупик, нужно время, чтобы понять, как дальше быть. Если он сейчас отложит эту задачку в сторону, то, вполне возможно, завтра он посмотрит на нее снова и вздохнет, удивляясь, как мог быть так глуп, – достаточно лишь иначе начертить вспомогательную линию, и все получится.

Рассуждала-то я складно, но не могла же я взять и сказать Его Величеству, как нарисовать вспомогательную линию и как решается эта задача… В конце концов, я никогда не училась математике у иезуитов вроде португальца Томаса Перейры или французов Иоахима Буве и Жана Франсуа Жербильона[52]52
  Томас Перейра (1645–1708) – португальский ученый-иезуит, живший в цинском Китае как миссионер. Иоахим Буве (1656-730) – французский иезуит, занимавшийся изучением гексаграмм «Книги Перемен», а также искавший параллели между Библией и китайскими каноническими текстами. Жан Франсуа Жербильон (1654–1707) – французский ученый и иезуитский миссионер. Лично обучал математике императора Канси, а также вместе с Томасом Перейрой участвовал в переговорах с Московским царством.


[Закрыть]. Если император Канси спросит, откуда я все это знаю, то что я ему отвечу?

Я вернулась в покои с чашкой в руках. Неслышно поставив ее на стол, я собралась с духом и тихо позвала:

– Ваше Величество!

– М? – промычал император, не поднимая головы.

– Боюсь, иностранные гости больше не осмелятся обучать Ваше Величество геометрии, – продолжила я после короткого молчания.

Государь не шевельнулся, лишь снова что-то промычал, продолжая глядеть на бумагу. Через некоторое время он вдруг вскинул голову, глядя на меня. Поспешно согнувшись в поклоне, я мягко пояснила:

– Они научили Ваше Величество всему этому с благими побуждениями. Однако Ваше Величество, увлекшись задачами, не ест и не пьет. Если это подорвет здоровье Вашего Величества, разве не получится, что они совершили самое настоящее преступление?

Я замолчала, но, не дождавшись ответа, снова заговорила:

– Кроме того, разве иностранные гости не говорили Вашему Величеству, что порой, решая геометрические задачи, стоит делать передышки, ведь на свежую голову решить их становится гораздо легче.

Я договорила и замерла, охваченная волнением, стиснув мокрые от пота ладони.

Через несколько томительных мгновений император Канси бросил кисть, поднялся и, разминая поясницу, проворчал:

– Снова твои проделки, Ли Дэцюань!

– Слуга лишь заботился о здоровье государя, – с заискивающей улыбкой ответил Ли Дэцюань, поспешно поклонившись.

– Хорошо, – улыбнулся император. – Велите накрывать ужин.

– Слушаюсь! – откликнулся евнух и быстрым шагом направился к дверям, чтобы отдать распоряжения Ван Си.

Глядя на меня из-под бровей, император Канси проговорил:

– Ли Дэцюань помыкает тобой, и ты становишься все смелее.

Я поспешно бросилась на колени:

– Недостойная лишь заботилась о здоровье государя, – сказала я и уткнулась лбом в пол.

– Поднимись, – велел император Канси.

Я встала на ноги, и он добавил:

– Ты весьма внимательна. Прислуживая нам всего несколько раз, уже запомнила такие слова.

– Я услышала что-то новое, вот и запомнила, – пояснила я.

Не обращая больше на меня внимания, император направился к дверям, произнеся задумчиво:

– Если бы каждый человек в Великой Цин испытывал такой же интерес ко всему новому, то разве мы бы расстраивались оттого, что гости из других стран не приезжают к нам?

Едва договорив, император скрылся за дверью. Я со вздохом подумала о том, что на словах все всегда выглядит легче. На протяжении тысячелетий в Китае главенствовала идея о том, что эта огромная и богатая страна находится в самом центре мироздания и что ее народ не сможет по-настоящему принять нечто новое лишь потому, что так захотел император, увлеченный новыми веяниями. Лишь пройдя через невыносимые страдания и почти уничтожив собственное государство, мы сможем действительно осознать тот факт, что нам необходимо учиться у окружающего мира. Император Канси держится отстраненно не только из-за своего положения. Он одинок потому, что понимает слишком многое, и его глаза видят то, что пока скрыто от остальных. Испокон веков мудрецы старались держаться от людей подальше, а он еще и император!

Сегодня я была свободна от службы, но мне пришло в голову, что во второй половине дня должны прислать новые сорта чая, а Юньсян и Юйтань наверняка разложат их не так, как нужно, и вкус чая пострадает. Это сподвигло меня пойти и все проконтролировать.

В аллее мне повстречались десятый и четырнадцатый принцы. Я поспешно отошла к краю дорожки и поприветствовала их.

– Кругом же никого, – грубо сказал десятый принц. – И с чего это ты такая вежливая?

Четырнадцатый принц холодно усмехнулся, но ничего не сказал.

Выпрямившись, я улыбнулась десятому принцу и спросила:

– Возвращаетесь домой?

– Покидаем дворец, но направляемся не по домам, – со смешком ответил десятый, – а к восьмому брату.

– Я так давно не видела восьмого господина, – произнесла я после недолгого раздумья. – Пожалуйста, передайте ему от меня пожелание всех благ.

Не успел десятый принц ничего ответить, как четырнадцатый принц произнес ледяным тоном:

– Если ты действительно скучаешь по восьмому брату, то ни к чему эти формальные слова и пожелания. Если же на самом деле ты поглощена мыслями о ком-то другом, тем более не нужно этой показной вежливости.

Мы с десятым принцем изумленно застыли, не понимая, с чего он вдруг сказал такое. Обменявшись недоумевающими взглядами, мы оба вопросительно уставились на четырнадцатого принца. Тот явно был в нетерпении и поторопил десятого принца:

– Десятый брат, ты идешь или нет? Если нет, то я пошел.

Ответа он дожидаться не стал.

Десятый принц растерянно взглянул на меня и поспешил за ним. Я хмуро смотрела вслед их удаляющимся спинам, пытаясь вспомнить, когда успела обидеть четырнадцатого принца. Неужели причина снова в тринадцатом? Но он же прекрасно знал, что все эти годы мы с тринадцатым принцем были очень близки; что же заставило его вспылить на этот раз?

Я шла и машинально поглаживала браслет на своем запястье. Действительно ли я скучаю по восьмому принцу? Каждый год он задает мне один и тот же вопрос. Какой ответ я дам в этом году? Или же он решит, что трех раз достаточно, и больше не станет спрашивать? Возможно, ему уже надоело.

Погруженная в свои мысли, я внезапно натолкнулась на кого-то и едва не упала. К счастью, человек успел подхватить меня, и я смогла удержаться на ногах. Это оказался тринадцатый принц.

– Ну ты и негодник! – не смогла удержаться я от упрека. – Видел, что я иду, и не издал ни звука!

– Ты выглядела такой задумчивой, что мне стало интересно – врежешься ты в меня или нет, – смеясь, ответил он. – Теперь будешь более внимательной.

Он немного помолчал, затем подпер кулаком подбородок и добавил, сдерживая смех:

– Я вовсе не против, чтобы ты упала в мои объятия, но, если кто-то увидит, как такая красавица ни с того ни с сего бросается мне на шею, это непременно натолкнет его на не самые пристойные мысли.

Я сжала губы и стрельнула в него смеющимся взглядом, но ничего не ответила.

– О чем ты задумалась? – спросил принц.

– Не скажу, – ответила я. – Нет времени с тобой болтать: у меня есть важные дела.

– Иди, – улыбнулся он. – Но больше не думай на ходу.

Не ответив, я продолжила свой путь, но напоследок от души толкнула тринадцатого локтем. Сзади донеслось преувеличенно трагичное «Ай!», и я, хихикая, ускорила шаг. Мне в спину прилетел громкий смех.

Я успела уйти совсем недалеко, когда вдруг услышала сзади топот бегущих ног и быстро обернулась. Меня догонял тринадцатый принц.

– В чем дело? – спросила я, озадаченно глядя на него.

– Хотел задать тебе один вопрос, но все не было возможности. Я чуть было совсем не забыл об этом.

– Спрашивай!

Он улыбнулся:

– Зачем ты тогда помогла четвертому брату?

Я обомлела, ломая голову: о чем он говорит?

– Когда это я помогла четвертому господину? Кроме того, разве существует дело, в котором ему может потребоваться моя помощь?

Тринадцатый принц покачал головой:

– Во время инцидента с подношениями, когда ты пролила на десятого брата чай.

Я сделала глубокий вдох. В моей голове молнией промелькнуло осознание. Так вот почему четырнадцатый принц недолюбливает меня! Некоторое время я стояла как громом пораженная, а затем сказала безжизненным тоном:

– Это была случайная оплошность в нужный момент, только и всего.

– Неважно, случайная или нет, – с улыбкой произнес он. – Я хочу поблагодарить тебя. Если бы не ты, кто знает, что бы наговорил десятый брат. Я вовсе не боюсь его, но оправдаться перед отцом было бы непросто.

Он ждал моего ответа, но я молчала.

– Я пошел, – наконец сказал он. – И ты возвращайся к своим делам.

Я лишь отупело кивнула и, развернувшись, медленно двинулась вперед по тропинке.