Текст книги "Обезьянья лапа"

В чужом оперении

Капитан «Сары Джейн» не появлялся двое суток, и все на борту шхуны, кроме Томми, племянника капитана, были рады такому обстоятельству. Раза два раньше капитан пропадал с корабля, и шхуна не могла отплыть вовремя, но все говорили, что третий раз будет последним. Служба у него была хорошая, и помощник капитана давно метил на его место, а своё хотел передать Тэду Джонсу, матросу первой статьи.

– Ещё два часа, – сказал помощник матросам, стоявшим у борта, – и я отчаливаю.

– За это время он вернётся, – сказал Тэд, глядя на всё поднимавшиеся волны прилива. – Хотел бы я знать, что случилось со стариком?

– Не знаю и не хочу знать, – сказал помощник. – Вы, ребята, держитесь меня, и тогда всем нам будет хорошо. Мистер Пирсон ясно сказал последний раз, что если капитан ещё хоть раз отмочит такую штуку, то больше он на «Саре Джейн» плавать не будет.

– Старый дурак, – сказал Вилл Локк, другой матрос, – никто не станет плакать по нём, кроме этого мальчишки. Поглядите на него – вот он стоит.

Помощник презрительно взглянул в сторону Томми и отвернулся. Не подозревая, что за ним следят, юноша спрятался за лебёдкой и, вынув письмо из кармана, принялся читать его в четвёртый раз.

«Дорогой Томми, – писал капитан. – Я беру перо и сообщаю тебе, что я нахожусь здесь и не могу уйти по той причине, что я проиграл в крибидж свою одежду и всё остальное. Не говори об этом ни одной живой душе, потому что помощник хочет занять моё место, а достань мне одежду и принеси сюда. Костюм помощника подойдёт мне, потому что своего у меня нет. О носках можешь не беспокоиться, носки у меня остались. Голова так трещит, что не могу больше писать и кончаю.

Твой любящий дядя и капитан Джо Бросс».

– Ещё два часа, – вздохнул Томми, засовывая письмо обратно в карман. – Как я могу достать ему одежду, когда всё заперто в сундуке? А тётушка строго приказала мне смотреть за ним, чтоб он не попал в беду.

Он сел и глубоко задумался, но, заметив, что команда «Сары Джейн» собирается на берег, чтобы пропустить по стаканчику, он приободрился и решил ещё раз спуститься вниз и поискать везде хорошенько. Но нигде ничего не оказалось, кроме вещей миссис Бросс, жены капитана, которая до этого раза всегда сопровождала мужа в плавании, чтобы смотреть за ним. На эти принадлежности женского костюма Томми и смотрел сейчас в отчаянии.

– Возьму и постараюсь променять на мужское, – сказал он решительно, хватая с вешалки платья миссис Бросс. – Она ничего не скажет.

Он быстро завернул всё, добавив пару комнатных туфель капитана, сунул свёрток в старый мешок из-под галет и осторожно поднялся на палубу. Сойдя на берег, он рысью помчался по указанному в письме адресу.

Путь оказался не близкий. Страшно запыхавшись, Томми подбежал к дому, где у входа стоял какой-то мужчина и с наслаждением посасывал глиняную трубку.

– Капитан Бросс здесь? – спросил Томми, тяжело дыша.

– Наверху, – сказал мужчина с усмешкой. – Сидит в дерюге и в табачной золе. Принёс ему что-нибудь надеть?

– Посмотрите! – сказал Томми, опускаясь на колени и раскрывая мешок. – Дайте мне за всё это какой-нибудь старенький костюмчик. Только поскорей. Посмотрите, какой прекрасный жакет.

– Придумал! – воскликнул мужчина со смехом. – У меня у самого только один костюм – вот что на мне. Ты за кого меня принимаешь – за герцога?

– Тогда посоветуйте что-нибудь, – сказал Томми. – Если мне не удастся обменять, капитану придётся идти на корабль в этом платье.

– Хотел бы я посмотреть, на кого он будет похож, – сказал мужчина, рассмеявшись.

– Дайте мне хоть что-нибудь мужское, – умолял Томми.

– Я не дам тебе ничего, – сказал мужчина сурово. – Ступай к капитану, покажи ему, что ты принёс. Интересно послушать, что он скажет.

По голой деревянной лестнице они поднялись наверх и вошли в небольшую грязную комнату. Капитан «Сары Джейн» сидел в одних носках, прикрывшись старой газетой.

– Молодой человек принёс вам одежду, капитан, – сказал мужчина, беря мешок из рук Томми.

– А почему так долго не приходил? – прорычал капитан.

Мужчина сунул руку в мешок и вытащил всё, что там было.

– Как вам понравится такая одежонка? – спросил он, весело глядя на капитана.

Язык капитана словно прилип к гортани. Самые отчаянные ругательства были у него на языке, но он не мог выговорить ни слова.

– Ничего больше не было, – поспешил объяснить Томми, – всё заперто в сундуке. Скорей одевайтесь и идёмте.

Капитан беспомощно облизывал пересохшие губы.

– Помощник собирается скоро отчалить, – продолжал Томми. – Надо поспешить. Сейчас дождик накрапывает, никто вас не увидит.

Ошеломлённый до крайности, с безумным взглядом, стоял капитан, в то время как двое поспешно одевали его, советуясь между собой, как получше это сделать.

– Я говорю тебе, что его надо покрепче затянуть, – сказал мужчина.

– А как вы затянете, если у нас нет корсета? – сказал Томми презрительно.

– Ты так думаешь? – ответил другой, немного удивлённый. – Слишком много ты знаешь для своего возраста. Можно затянуть его тесьмой.

– У нас нет времени искать тесьму, – сказал Томми, который, стоя на цыпочках, подвязывал в это время женскую шляпку на голове капитана. – Сейчас подвяжем шарф снизу, чтоб не было видно бороды, а потом сверху покроем вуалью. Хорошо ещё, что он без усов.

Согласившись с этим, мужчина отступил шага на два, чтобы взглянуть на свою работу.

– Хоть и не следовало бы этого говорить, но прямо скажу, что выглядите вы настоящей красавицей! – сказал он удовлетворённо. – Ну-ка, молодой человек, берите её под ручку. Идите переулками, и если кто встретится вам, ты называй её мамашей.

К счастью, на улице шёл дождь, и хотя изредка встречавшиеся прохожие с любопытством посматривали на необычайную чету, быстро проходившую по улицам, никто их не остановил, и они благополучно добрались до гавани, как раз в тот момент, когда шхуна уже отчаливала.

Увидев это, капитан подобрал юбку и побежал.

– Эй, вы! – крикнул он. – Погодите!

Помощник капитана бросил удивлённый взгляд на необыкновенную фигуру и тут же отвернулся, но в эту минуту судно повернулось кормой так близко к берегу, что дядя и племянник, словно по уговору, прыгнули на корму и благополучно очутились на палубе.

– Почему ты не подождал, когда я крикнул? – спросил капитан свирепо.

– А почём я мог знать, что это вы? – ответил помощник, сознавая своё поражение. – Я думал, какая-нибудь актриса.

– Ты лучше одолжи мне костюм, Боб, – сказал капитан, строго глядя ему в глаза.

– А где же ваш?

– Не знаю, – сказал капитан. – Со мной вчера случился припадок, и когда я сегодня утром очнулся, на мне уже ничего не было. Кто-то стащил.

– Вполне возможно, – сказал помощник, отворачиваясь, чтобы отдать приказ команде, ставившей паруса.

– А где твоя одежда? – спросил капитан.

– Моя одежда? – сказал помощник. – Сказать вам по правде, я не люблю одалживать свои костюмы. А вдруг с вами случится припадок в моём костюме?

– Значит, ты не можешь дать мне костюм на время? – спросил капитан.

– Не могу, – сказал помощник, нарочно говоря громко и посматривая на матросов.

– Ладно, – сказал капитан. – Тэд, подойди сюда. Где твоя одежда?

– Очень сожалею, сэр, – сказал Тэд, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на помощника, – но мой костюм как будто вам не по чину.

– Не твоё дело судить об этом, – сердито сказал капитан. – Принеси сюда!

– По правде говоря, сэр, – сказал Тэд. – Я так же смотрю на это, как и ваш помощник. Хоть я и бедный матрос, но своей одежды не одолжу даже самому королю.

– Хорошо. Тогда я попрошу у Билла, – сказал капитан. – Билл – единственный честный малый из всей вашей шайки. Дай мне руку, Билл, старина!

Кусая губы от злости, капитан обращался то к одному, то к другому, но всё было напрасно. Тогда он крепко выругался и направился к носу корабля. Но не успел он дойти до полубака, как Билл и Тэд бросились вслед за ним, обогнали его, и когда он спустился вниз, они уже сидели рядышком на своих сундучках и вызывающе посматривали на него. Ко всем его мольбам и угрозам они оставались глухи, и взбешённый капитан вынужден был, путаясь в ненавистной ему юбке, опять подняться на палубу.

– Вы лучше пойдите и прилягте, – сказал помощник, – а я прикажу подать вам чашку кофе. А то с вами еще приключится истерика.

– Смотри, чтоб я не свернул тебе шею, если будешь так со мной разговаривать, – сказал капитан.

– Да разве женщина на это способна? – весело сказал помощник.

Капитан, с трудом сдерживая обуревавшую его злобу, снова спустился вниз, а матросы собрались вокруг помощника.

– Если бы только нам удалось доставить его в Батлси в таком наряде, это было бы как нельзя лучше, – сказал помощник. – Кроме туфель и зюйдвестки, у него нет ничего на борту. У кого есть какая иголка, выбросьте её за борт, чтоб он не вздумал смастерить себе костюм из старого паруса или ещё из какой-нибудь тряпки. Если вам удастся доставить его в таком оперении мистеру Пирсону, то это будет как раз то, что надо.

Пока на палубе происходило это совещание, в трюме шло совещание другого рода. Различные остроумные планы, которые предлагал капитан, чтобы выудить одежду у кого-нибудь из матросов, его племянником отвергались как незаконные и непрактичные. Часа два обсуждали они вопрос со всех сторон, пока капитан, голова которого до сих пор трещала от излишне выпитого на берегу, не впал в полное отчаяние и сидел молча.

– Слава Богу, Томми, придумал! – внезапно вскричал он, вскакивая и ударяя кулаком по столу. – Где у тебя другой костюм?

– Он нисколько не больше этого, – сказал Томми.

– Достань его! – приказал капитан, многозначительно кивнув головой. – Вот это то, что нам надо. А теперь ступай в мою каюту, разденься и принеси сюда этот, что на тебе.

Томми удивлённо посмотрел на капитана, но покорно спустился в каюту и скоро вернулся, неся костюм под мышкой, – сам он закутался в одеяло.

– Знаешь, что я хочу сделать? – спросил капитан, широко улыбаясь.

– Нет.

– Тогда принеси мне ножницы. Теперь ты догадываешься, что я надумал?

– Распороть оба костюма и сделать из них один, – высказал предположение объятый ужасом Томми. – Бросьте, не надо! Пожалуйста!

Но капитан грубо оттолкнул его и, положив оба костюма на стол, взял ножницы и быстро распорол их по швам.

– А в чём я буду теперь ходить? – спросил Томми со слезами на глазах. – Вы об этом не подумали!

– Всегда ты думаешь только о себе, – строго сказал капитан. – Ступай, принеси нитки и иголку.

– Нигде я не нашёл ни одной иголки, – хныкал Томми, вернувшись после долгих поисков к капитану.

– Ступай на полубак и принеси сюда ящик с принадлежностями для починки парусов. Там есть нитки и иголки. Смотри только, чтоб никто тебя не увидел, когда будешь брать.

– Почему же вы не послали меня, когда на мне был костюм? – простонал Томми. – Я не хочу путаться в этом одеяле. Все будут смеяться.

– Ступай, тебе говорят! – заревел капитан и, отвернувшись, стал насвистывать потихоньку и прилаживать куски материи один к другому.

Ему пришлось ждать целых двадцать минут, пока вернулся Томми. Заметая за собой след одеялом, юноша быстро спустился вниз по трапу и влетел в каюту.

– На всём судне не осталось ни одной иголочки! – сказал он мрачно-торжественно, потирая ушибленную голову. – Я обыскал все уголки.

– Что? – гаркнул капитан, быстро пряча лежавшие перед ним куски материи. – Эй, Тэд! Тэд!

– Иду, иду, сэр! – крикнул Тэд, являясь на зов.

– Принеси мне иголку парусного мастера, – бойко сказал капитан. – У меня вот разорвалась юбка.

– Вчера я сломал последнюю, – сказал Тэд, ехидно улыбаясь.

– Достань какую-нибудь другую.

– Мне кажется, что на всём корабле нет ни одной иголки, – сказал Тэд, хорошо запомнивший наставления помощника, – да и ниток не осталось. Я только вчера говорил об этом помощнику.

Капитаном снова овладело отчаяние. Он жестом прогнал Тэда и, усевшись на корабельном сундуке, впал в мрачное раздумье.

Как только судно вышло в открытое море, он поднялся на палубу и принял команду. Единственным изменением в костюме было то, что дамскую шляпу он заменил зюйдвесткой, и свои обязанности выполнял в этом наряде, а несчастный Томми продолжал носиться по палубе в одеяле. Три дня в море прошли, как дурной сон. Капитан посматривал на всех с такой завистью, что матросы, проходя мимо, инстинктивно хватались за брюки и быстро застёгивали куртки на все пуговицы. Отбросив мысли о славе, он в гавань Батлси решил войти ночью, но так не вышло. Ветер вдруг упал, и солнце было уже высоко, когда они завидели на горизонте Батлси.

Капитан продолжал стоять у руля, пока до гавани оставалось не больше, как с милю. Тогда его руки как-то вдруг ослабели, и он тревожно стал посматривать вокруг, ища глазами помощника.

– Где Боб? – крикнул он.

– Он очень болен, сэр, – сказал Тэд, качая головой.

– Болен? – удивился капитан. – А ну-ка, стань у руля на минуту.

Он передал руль Тэду и, подобрав юбку, быстро спустился в трюм. Помощник сидел на своей койке, согнувшись в три погибели, и страшно стонал.

– Что с тобой? – спросил капитан.

– Умираю, – простонал помощник. – Такие колики в животе, что прямо нельзя терпеть. Не могу даже разогнуться.

Капитан слегка откашлялся.

– Ты лучше разденься и ляг в постель, – сказал он мягко. – Давай, я помогу.

– Нет… не беспокойтесь, – сказал помощник, тяжело дыша.

– Никакого беспокойства нет, – сказал капитан с дрожью в голосе.

– Нет, мне так лучше… одетому, – чуть слышно произнёс помощник. – Я всегда думал, что лучше мне умереть одетым, в форме. Может, это и глупо, но такое моё желание.

– Твоё желание когда-нибудь сбудется, подлый негодяй! – выругался капитан, нервы которого были напряжены до крайности. – Ты симулируешь болезнь, хочешь, чтоб я сам ввёл судно в гавань.

– А разве это плохо? – отвечал помощник с видом невинного удивления. – Это – ваша обязанность, как капитана. Вы лучше скорей идите на палубу. Мель у устья реки часто меняет место.

С трудом сдерживая охвативший его снова гнев, капитан поднялся на палубу и стал у руля. Судно уже входило в гавань.

Когда «Сара Джейн» подошла к берегу, на набережной было всего два-три человека. Но это число быстро возросло до двух-трёх десятков и продолжало увеличиваться с каждой секундой. Большая часть населения порта уже толпилась на набережной. Все вытягивали шеи, заглядывая через плечо друг друга, и задавали капитану самые несуразные вопросы. Весть долетела и до владельца шхуны, и тот прибежал на набережную как раз в ту минуту, когда капитан собирался уже спуститься в трюм.

Мистер Пирсон на набережную прибежал в страшном волнении и гневе. Но когда он увидел капитана в юбке, он так принялся хохотать, что три человека поддерживали его, чтобы он не свалился от смеха, и чем мрачнее становилось лицо капитана, тем сильнее мистера Пирсона одолевал смех. Наконец, ему помогли взобраться на борт. Вслед за капитаном, он спустился в трюм и, держась за бока от смеха, потребовал у него объяснения.

– Такой весёлой картины я не видел за всю свою жизнь, Бросс, – сказал мистер Пирсон, когда капитан кончил рассказывать. – Всю эту неделю я не знал, куда деваться от скуки, а теперь с меня всё как рукой сняло… Не говорите глупостей, что вы отказываетесь от службы. Я ни за что теперь не расстанусь с вами, и если вы хотите набрать новую команду, и взять себе другого помощника, то я даю вам на это полное право. Я только хотел бы, чтобы вы пошли со мной и показались миссис Пирсон: ей что-то нездоровится сегодня. Это её сразу вылечит. Скорей надевайте свою шляпку и идёмте!

Трое за столом

Я только что вернулся из Китая и решил поехать в деревню пожить у своего дяди. Но, приехав к нему, я нашёл его дом заколоченным, и мне сказали, что вся семья уехала на юг Франции и должна вернуться через несколько дней. Я решил эти несколько дней пожить в гостинице.

Первый день я провёл довольно хорошо, но к вечеру почувствовал такую тоску в старой, мрачной гостинице, где я оказался единственным посетителем, что на следующее утро решил на целый день отправиться на прогулку.

Я вышел из гостиницы в прекрасном настроении. День был ясный и морозный. Местность была ровная, с частыми перелесками; по дороге иногда попадались деревни.

Увидев, что зашёл слишком далеко, я свернул на просёлочную дорогу, собираясь пройти обратно другим путём. По обе стороны этой дороги отходили тропинки, но, когда я сворачивал на них, они приводили меня в открытые луга и болота. Тогда я решил положиться на небольшой компас, висевший у меня на часовой цепочке, и пошёл домой напрямик, по лугам и болотам.

Когда я зашёл далеко в болото, белый туман, висевший по краям канав, начал заволакивать всё окружающее меня пространство. Но благодаря компасу я шёл всё вперёд и вперёд, спотыкаясь по кочкам и попадая в замёрзшие канавы. Вдруг быстро начало темнеть, и я должен был сознаться самому себе, что заблудился.

Компас был для меня теперь бесполезен. Я бесцельно шёл, не зная куда, и изредка громко кричал, чтобы обратить на себя внимание случайного пастуха или фермера. Наконец, счастье улыбнулось мне: я почувствовал под ногами твёрдую почву. Это была дорога, и вскоре я услышал вперед и себя чьи-то шаги.

Когда человек, который шёл мне навстречу, поравнялся со мной, я увидел, что это был фермер. Он вывел меня на широкую дорогу и дал подробные указания, как дойти до ближайшей деревни, находившейся приблизительно в трёх милях.

Я чувствовал себя настолько усталым, что три мили показались бы мне теперь за десять. Заметив в стороне от дороги слабый свет в окне какого-то дома, я указал на этот свет незнакомцу. Незнакомец слегка вздрогнул – так мне показалось – и с беспокойством огляделся вокруг.

– Я не советую вам ходить туда, – быстро сказал он.

– Почему? – спросил я.

– Там что-то есть… – нерешительно начал он. – Я не могу сказать, что именно, но в этом доме когда-то жил содержатель игорного притона, и с тех пор о нём идёт дурная слава. Одни говорят, что около дома бродит помешанный; другие утверждают, что это не человек, а зверь. Но что бы там ни было, я советую вам подальше держаться от этого дома.

– В таком случае, я пойду этой дорогой, – сказал я. – Покойной ночи!

Я направился по дороге, которую он мне указал. Но скоро эта дорога разделилась на три, и я не мог решить, какую из трёх я должен выбрать. К тому же, я порядочно замёрз и чувствовал себя страшно усталым. И потому, хотя не без колебаний, я повернул обратно и направился к дому, стоявшему в стороне от дороги.

В доме было темно и тихо. Я уже пожалел о своей храбрости, но делать было нечего. Я поднял палку и постучал ею в дверь.

Подождав минуты две, я постучал ещё раз. Внезапно дверь распахнулась. Передо мной стояла высокая худая старуха со свечой в руке.

– Что вам надо? – спросила она грубым голосом.

– Я заблудился, – мягко сказал я, – и хочу просить вас показать мне дорогу на Ашвиль.

– Не знаю, – сказала старуха.

Она уже хотела захлопнуть дверь, как вдруг из комнаты вышел старик, высокого роста, широкоплечий, и подошёл к нам.

– До Ашвиля отсюда пятнадцать миль, – сказал он.

– В таком случае, вы, может быть, покажете мне дорогу в ближайшую деревню? Я буду вам очень благодарен, – сказал я.

Старик, не отвечая на мои слова, обменялся со старухой быстрым, почти незаметным взглядом. Она слегка покачала головой.

– Ближайшая деревня находится в трёх милях отсюда, – сказал старик, поворачиваясь ко мне и явно стараясь смягчить грубый от природы голос, – но если вы не откажете мне в удовольствии познакомиться с вами, я могу предложить вам заночевать у нас.

Я не знал, как быть. Старик и старуха, действительно, показались мне очень странными.

– Вы очень любезны, – пробормотал я нерешительно, – но…

– Заходите, заходите, – перебил меня старик. – Закройте двери, Эн.

Не успел я опомниться, как уже стоял в коридоре, а старуха, что-то бормоча себе под нос, захлопнула за мной дверь. С тревожным чувством на душе, что попал в ловушку, я последовал за стариком в комнату и, усевшись на предложенный мне стул, начал отогревать у камина озябшие руки.

– Скоро подадут обед, – сказал старик, пристально всматриваясь в меня. – Но извините меня… на минутку…

Я кивнул головой, и он вышел из комнаты. Через минуту до меня донёсся какой-то разговор. Сперва голос старика, потом старухи, затем, как мне показалось, ещё чей-то голос. Но не успел я как следует осмотреться, как старик вернулся и взглянул на меня тем же странным взглядом, какой я подметил у него раньше.

– Мы будем обедать втроём, – сказал он, обращаясь ко мне. – Мы с вами, и ещё мой сын.

Я опять кивнул головой, подумав про себя: «Не дай Бог, если и у сына такой взгляд…»

– Я думаю, вы ничего не будете иметь против того, что мы будем обедать в темноте? – каким-то странным голосом сказал старик.

– Пожалуйста, – отвечал я, стараясь, насколько возможно, скрыть своё удивление, – но мне кажется, что я помешал вам. Если позволите…

Но он не дал мне договорить и замахал своими длинными, худыми руками.

– Нет, раз вы уже к нам попали, то вы так не отделаетесь, – сказал он с сухим смехом. – У нас редко кто бывает, и мы не позволим вам уйти. У моего сына – больные глаза. Он не выносит света. Ах, это вы, Эн?

В комнату вошла старуха и, как-то странно взглянув на меня, начала накрывать на стол, в то время как старик, усевшись с другой стороны камина, молча смотрел в огонь. Накрыв стол, старуха принесла на блюде какую-то птицу, уже нарезанную кусками, и, подставив три стула к столу, вышла из комнаты. Старик, казалось, одну минуту колебался; затем, встав со стула, поставил высокую ширму перед камином и медленно, как бы нехотя, погасил свечи.

– Праздник слепца, – сказал он с неловкой потугой на шутку.

Кто-то вошёл в комнату медленными, неверными шагами, прошёл к столу, уселся на стул, и затем какой-то удивительно странный голос нарушил молчание, становившееся невыносимым.

– Кажется, очень холодная ночь? – донеслось до меня.

Я ответил утвердительно и, не считаясь с такой крайне необычной обстановкой, принялся за еду, так как был страшно голоден. В темноте было очень неудобно есть, и, судя по звукам, исходившим от моих невидимых компаньонов, я приходил к заключению, что они тоже не привыкли обедать в такой обстановке.

– Вы, как видно, чужой человек в этой местности? – опять услышал я вопрос, произнесённый всё тем же странным голосом.

Снова я ответил утвердительно, добавив, что мне ещё повезло, поскольку я случайно попал на такой прекрасный обед.

– Вот именно «случайно», – как-то глухо отозвался голос. – А ты, отец, видно, совсем забыл о вине?

– Ах, да, – сказал старик, вставая из-за стола. – Ведь я к этому дню припас две бутылки «Знаменитого».

Он осторожно прошёл к двери и, закрыв её за собой, оставил меня одного с невидимым соседом. Было что-то настолько странное во всём этом, что во мне зашевелилось чувство страха.

Мне показалось, что старик ходил слишком долго. Я слышал, как сын, сидевший напротив, положил свою вилку, и мне вдруг представилось, что я вижу в темноте пару дико горящих, как у кошки, глаз, впивавшихся в меня.

С чувством всё нараставшего ужаса, я вдруг вскочил, резко отодвинув стул. Стул зацепился за ковёр, и, когда я хотел отцепить его, стоявшая у камина ширма с грохотом упала на пол. При дрожащем пламени камина, внезапно осветившем комнату, я увидел лицо сидевшего напротив человека. Стул выскользнул у меня из рук, и я, затаив дыхание, глядел на него, крепко сжав кулаки. Человек или зверь – кто это? Пламя вдруг вспыхнуло и погасло, и при красном отражении света лицо сидевшего передо мной создания казалось ещё более дьявольским, чем раньше.

Несколько минут смотрел я на него в ужасе, не отрывая глаз. Затем отворилась дверь, и в комнату вошёл старик. Он отшатнулся назад, увидев свет в комнате, потом подошёл к столу и машинально поставил на него пару бутылок.

– Извините меня, – сказал я, набравшись духу с его приходом, – я случайно задел и повалил ширму. Разрешите мне поставить её на место?

– Теперь уже не надо, – мягко сказал старик. – Мы уже достаточно посидели в темноте. Сейчас у нас будет свет.

Он чиркнул спичкой и зажёг свечи. И тут я увидел, что у человека, сидевшего напротив, вместо лица была какая-то зияющая дыра, страшная волчья морда, в которой ещё блестел один непотухший глаз – всё, что осталось от человеческого лица. Слабая догадка мелькнула у меня в голове…

– Мой сын тяжело пострадал во время пожара, – сказал старик. – С тех пор мы живём уединённой жизнью. Когда вы постучали сегодня, мы… – его голос дрогнул. – Это мой сын…

– Я думал, – сказал сын просто, – что мне лучше не показываться к столу. Но, знаете, такой случай – сегодня день моего рождения, – и отец не хотел и слышать, чтобы мы обедали одни. Поэтому мы прибегли к этому глупому средству – обедать в темноте. Я глубоко сожалею, что испугал вас.

– И я глубоко сожалею, – сказал я, протягивая руку через стол и пожимая руку несчастному, – что я оказался таким глупцом. Но я испугался только потому, что было темно.

– К нам никто не заходит, – как бы оправдываясь, сказал старик, – и мы сегодня не могли устоять перед соблазном пригласить вас к себе на обед. Да и притом вам некуда было идти.

– И я страшно рад, что попал к вам, – сказал я.

– Вот и хорошо, – весело заговорил хозяин. – Теперь, познакомившись друг с другом, давайте пододвинем наши стулья к камину и отпразднуем день рождения моего сына.

Он придвинул небольшой столик к камину, поставил на него бокалы и коробку сигар. Затем, пододвинув ещё стул для старухи-служанки, он и её пригласил к столу. В оживлённой, задушевной беседе время пролетело незаметно, и мы с трудом поверили своим ушам, когда часы в соседней комнате пробили двенадцать.

– Последний тост перед отходом ко сну, – сказал хозяин, бросая окурок сигары в огонь, и повернулся к столику с бокалами.

Мы уже провозгласили несколько тостов раньше, но на этот раз какое-то особенное величие было в лице старика, когда он поднял свой бокал. Его высокая фигура, казалось, стала ещё выше, и его голос прозвучал гордо и горячо, когда он смотрел на своего обезображенного сына.

– За здоровье детей, которых спас мой сын! – сказал старик и одним залпом осушил бокал.