Текст книги "Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда"

– Миссис Смит, по-моему, это потрясающе.

– А? – переспросила мамуля.

– Юноша в его возрасте должен повидать жизнь, в колледже его такому не научат. Ему обязательно надо попробовать.

Челюсть у мамы так и отвисла.

– Конечно, мы будем его ждать. Если с музыкой ничего не выйдет, он сможет поступить на будущий год. Никаких проблем.

Еще через несколько недель, в начале мая, где-то за месяц до выпускного, я паковал лед в ACRAC. Если интересно, упаковка льда именно настолько скучна и монотонна, как вы думаете. И спина от этого болит. В алюминиевый черпак вмещалось почти два кило льда. Два с половиной черпака в пятикилограммовый мешок, закручиваешь верхушку, запаиваешь машинкой, бросаешь мешок в тележку на колесиках. Если складывать как надо, тележка вмещает где-то 24 мешка. Потом тележку надо было отвезти к морозилке и разгрузить ее. За 4 часа один человек мог запаковать 200–250 мешков. Все время делаешь одно и то же и в процессе как бы отключаешься на пару часов.

Мне нравилось работать по ночам, потому что в это время на местной радиостанции Power 99 крутили хип-хоп. Я слушал чарт, блуждая в мире своих грез, и знакомился со всеми новинками хип-хопа. Я подпевал, запоминал тексты любимых песен и ритмично грузил лед, придумывая собственные рифмы.

Но в ту ночь я был погружен в раздумья. До меня дошел смысл пословицы: «Бойся своих желаний, потому что однажды они могут сбыться». Я отстоял свои убеждения, родители сдались. Но теперь я должен был доказать, что не ошибся.

– Номер пять – пять – пять – пять! Новехонький трек Кул Мо Ди, Go See the Doctor.

Я… шел… шел себе, читая рэп, по знакомой улице,

Топал ногами, старался не сутулиться.

Увидал девчонку, такую себе умницу,

Красивую и стройную – хоп, мы уже целуемся.

«Нет, ну я не хуже Кул Мо Ди», – подумал я, пытаясь поднять себе настроение. Но мысли о мамуле не шли у меня из головы. А вдруг она права? Вдруг меня не возьмут работать рэпером? И всего год? Разве этого хватит? Прошлый год мигом пролетел. Может быть, мне все-таки пойти в колледж. Я же смог учиться в школе и мутить с Джеффом – может быть, музыку с коллежем тоже можно совмещать?

Черпак – мешок. Черпак – мешок. Черпак – мешок.

Но с родителями тоже нельзя жить вечно. Мне нужно свое место, свои деньги, своя машина…

– Номер ЧЕТЫ-Ы-Ы-ЫРЕ!!! Beastie Boys вернулись с песней Hold It Now, Hit It.

Когда я оттягиваюсь, я оттягиваюсь по полной.

Когда набиваю в карман хрустящий доллар,

Когда потягиваю пиво, сидя на подоконнике.

Когда все идет путем, я оттягиваюсь по полной.

Черпак – мешок. Черпак – мешок. Черпак – мешок.

Блин, ну я точно не хуже, чем Beastie Boys. Вот только их крутят по радио, а я пакую лед. Может, паковать лед – моя судьба? Но, блин, если я проторчу тут с папулей еще десять лет, я себе башку оттяпаю все этим же черпаком.

Интересно, Run-DMC и Beastie Boys тоже когда-то паковали лед? Или им просто повезло? Один шанс на миллион…

– Номер – номер – номер ТРИ-И-И!!! Зацените, ребятки: новенькая песня с пылу с жару с нового альбома Stetsasonic On Fire. Долгожданная My Rhyme!

Но я ведь тоже – один на миллион. И Джефф тоже. Мамуля вообще не слушает хип-хоп. Откуда ей знать, хорош рэпер или нет? Она судит о том, чего даже не понимает. А как же Мелани? Я не смогу с ней быть, если уеду в какой-то там колледж. Она за пару недель себе нового хахаля найдет.

Черпак – мешок. Черпак – мешок. Черпак – мешок.

– И мы вернулись с номером ДВА-А-А-А-А!!! Ребята, это ваши давние любимцы: RUN! D! M! C! С песней My Adidas!

Это была моя любимая песня. У меня сразу улучшилось настроение. Я снова стал черпать в ритм и подпевать.

Мои «адидасы» шагают по сцене,

Когда я выступаю с благородной целью.

Деньги собрали с билетов концертных,

Скинулись все и поддержали бедных.

Я невольно начал черпать лед быстрее.

Вот это сила хип-хопа, подумал я.

Я в своих «адидасах» в чужой стране,

С микрофоном в руке,

Меня слушают все.

Но передышка оказалась временной. Я не мог перестать думать о маме. Я не защитил ее от отца. Мне не хватило храбрости уйти от него вместе с ней. А теперь я наплевал на все ее надежды, на мечты, которые помогли ей превозмочь всю боль и беды. Я не мог избавиться от ощущения, что снова ее подвел.

My Adidas закончились, и на Power 99 началась реклама. Я понял, что прослушал концовку песни.

Вот блин, – подумал я. – Даже «Мои адидасы» не помогли мне развеяться.

Я отвез последнюю тележку в морозильник. Моя смена закончилась. Я пересчитал мешки под шум рекламы – поступление новых матрасов, «тотальная распродажа».

Я мог бы продавать матрасы, – подумал я. – Что там сложного. Читал бы рэп про них.

Матрасов огромный размерный ряд —

Высыпайся с комфортом и стар, и млад.

Я отшвырнул черпак и выключил аппараты.

– С вами снова «Девятка лучших» на Power 99! Сегодня в наш чарт затесались новички…

Выключая свет, я понял, что не могу найти свои ключи. Я терял их уже несколько раз, и папуле приходилось за мной ехать. Я боялся звонить ему: я, значит, требую независимости, но должен звонить папочке, чтобы он меня забрал, потому что не могу найти свои долбаные ключи.

– Нам сегодня все трубки оборвали с просьбами поставить этих ребят, поэтому готовьтесь слушать своих земляков из самого сердца Филли. Диджей Джаззи Джефф и Фреш Принц. Песня… От девчонок одни…

Я замер – челюсть отвисла, сердце вдруг бешено заколотилось. Мне хотелось орать и прыгать, но я боялся пошевелиться – вдруг мое движение слишком раскачает планету и пластинка на радио слетит с пульта. Я услышал слова. Слова, которые я так хорошо знал и повторял сотни, может быть, тысячи раз, теперь звучали по радио:

Послушайте, парни, моего совета:

От девчонок в этом мире сплошные беды!

Это был мой голос. Это был я. По радио. Я. Мой текст. Мой голос! Мне хотелось броситься всех обзванивать, но не хотелось пропускать песню.

Вчера я шатался по своему кварталу.

Увидал красотку, каких на свете мало.

Я выскочил на улицу. Мне хотелось сказать кому-нибудь: «ЭТО Я, ЧУВАКИ, ЭТО Я!»

Но было десять часов вечера, улицы были пусты. Я начал хихикать – эта нервная реакция на эмоциональные переживания есть у меня и по сей день. Я не мог перестать смеяться. Это был счастливый смех. Я радовался как ребенок утром в Рождество. Это была радость открытия. Обновленной надежды. Новой жизни.

Радость от того, что я в себе не ошибся.

Глава 6
Неведение

Ни хрена мы не знали.

Гастрольный автобус остановился на Вудкрест. Мы все договорились встретиться у моего дома, потому что наша улица была самой широкой. Вся моя семья собралась, чтобы нас проводить. Мамуля, папуля, Джиджи, Эллен, Гарри. Пэм тогда тоже жила дома. Но Мелани сказала, что не может смотреть, как я уезжаю – мы попрощались с ней накануне вечером.

Соседские ребята никогда раньше не видели гастрольный автобус, так что они гудели вокруг, пиная шины, заглядывая в багажное отделение и болтая с водителем.

Вопреки всему, Дана смог. «От девчонок одни беды» все-таки выстрелила на местном радио в мае 1986-го. После вялого старта в марте, к концу мая песню наконец-то заметили. Мы слышали, что ее крутили в Делавэре, Нью-Джерси и даже в самом Нью-Йорк-Сити.

Мой выпускной состоялся в июне, а значит, я целый месяц проучился в школе, будучи звездой на радио – для семнадцатилетнего это даже слишком мощно. Я сошел со сцены в шапочке и мантии выпускника и побежал обнять мамулю. Она шутливо отмахнулась, выхватила у меня из рук аттестат и сказала:

– Ну-ка, это не тебе, это МНЕ.

К июлю Дана практически не выпускал нас из Studio 4, где мы записывали наш дебютный альбом «Rock the House». Поскольку мы с Джеффом сочиняли песни с самого дня нашей встречи, закончили мы молниеносно. К сожалению, Дана продолжал портить наш материал, миксуя и переделывая его до неузнаваемости. Наши отношения с ним становились все напряженнее, но думать об этом было некогда. У нас вышел хит, и нам срочно нужно было решать, как получить с этого бабки.

Мы отыграли несколько концертов в разных уголках Восточного побережья с LL Cool J и Whodini, включая пару нью-йоркских выступлений, на которые все билеты были распроданы. После этого мы собрались в наше первое полноценное турне: играть на разогреве у Public Enemy и 2 Live Crew, двух самых влиятельных хип-хоп групп страны.

Мы загрузили наш багаж в автобус. Родители торжественно передали меня в руки моей новой хип-хоп семьи. Джей-Эл был «отцом» – самый зрелый среди нас, он был за старшего. Моим родителям он расписал всю нашу программу, включая автобусный маршрут, названия и телефонные номера отелей, адреса площадок и даты концертов, имена и контакты агентов.

Джей-Элу был двадцать один год, почти двадцать два. Родителям было спокойнее оттого, что он за нами присматривал. Омар был младше всех – ему было всего шестнадцать, но даже в том возрасте у него был совершенно чумовой стиль. На нем всегда была самая модная одежда, и он был единственным моим знакомым, который всегда брал с собой в дорогу утюг. У большинства групп было как минимум двое танцоров для симметрии, но Омар после волшебной операции был настолько хорош, что нам больше никто не требовался. Мы с ним выросли на одной улице. Он был свидетелем всех главных событий в моей жизни. Он видел Роли-Чоппер и ковбойские сапоги. Он паковал лед в отцовском цеху. Он даже наврал мне, когда меня грузили в фургон скорой помощи:

– Да сто процентов, чувак, ты попал прямо в кольцо!

Омару нужно было учиться в школе еще год, поэтому Джей-Элу пришлось идти к нему домой и клясться его матери, что домашние задания Омара он берет под свою ответственность. Мисс Браун – которая уже сыграла ключевую роль, придумав имя для Фреш Принца – поставила перед Омаром условие, что он может поехать с нами в турне, только если сохранит свой статус отличника.

– Не переживайте, миссис Рамберт, – сказал Джей-Эл маме Омара. – Я закончил Овербрук, Уилл закончил Овербрук, и я клянусь вам, я сделаю все возможное, чтобы Омар тоже закончил Овербрук.

Весь следующий год Джей-Эл помогал Омару делать домашку в номерах отелей, гастрольных автобусах, зонах отдыха. Они даже не пошли с нами в парк аттракционов «Шесть флагов над Джорджией», потому что учили теорему Пифагора.

Рэди-Рок всю ночь накануне протусил на вечеринке и был измотан. Он кинул сумки в автобус и немедленно уснул на своей койке, не дожидаясь отъезда.

Джефф как раз купил новенькие кофры для перевозки вертушек, пластинок и битбоксов. Из-за всей суеты я не обратил внимания, что Джефф в тот день был сам не свой. Только спустя несколько лет он признался: все детство он практически не выбирался из своего подвала, и всякий раз, когда мы уезжали из Филли, с ним случались сильные панические атаки со всякими физическими проявлениями. У него бывали приступы рвоты по тридцать-сорок минут, но никто из нас об этом не знал.

Мы все решили, что, раз нам придется ездить в кучу незнакомых городов и городишек, то будет глупо оставаться без охраны. На заре хип-хопа «охраной» считался твой самый большой, высокий и угрюмый друг. Нашего звали Чарльз Олстон по прозвищу Чарли Мэк.

Чарли Мэк вырос в Южном Филли, в одном из неблагополучных районов города. Его родители разошлись, жил он с мамой. Первое время они часто переезжали, и в итоге жить дома стало невыносимо.

Уже в одиннадцать лет Чарли начал ошиваться на улицах, приторговывая дурью. Вскоре он переключился на торговлю оружием и более серьезными наркотиками. Когда мы с ним познакомились, он был выше двух метров ростом и весил почти 140 килограммов. С Чарли Мэком шутки были плохи.

В тот день он пришел с зеленым пакетом для мусора, набитым мелкими купюрами – это явно была его вчерашняя выручка. Он тащил мешок на плече, как какой-то Санта-Клаус из гетто.

– Чарли, нельзя же просто так расхаживать везде с мешком денег, – сказал Джей-Эл.

– А че, че, че такого, в смысле? Я без своих бабок никуда, – пробурчал Чарли.

Голос у него был очень низкий, и для двухметрового амбала он тараторил слишком быстро. Заведясь, он мог повторять одно и то же слово или фразу бесконечно, пока ты не сдашься. «Чувак, чувак, чувак, чувак, это, это, погодь погодьпогодьпогодьпогодь». Тут уж кто угодно ошалеет – из-за тембра и скорости его речь едва можно было разобрать, но она волшебным образом могла подчинить любого.

Так что мы дали ему успокоиться – я, Джефф и Джей-Эл решили поговорить с ним позже. Мы болтали о наших мечтах и о том, чего надеемся достичь. Мы предложили Чарли выбор: продолжать торговать наркотой или попробовать вместе с нами построить настоящую жизнь. Мы не могли сразу платить ему столько же, сколько платила улица, но пообещали, что, когда сможем, обязательно заплатим.

Чарли притих. Было видно, что он глубоко задумался. У него ведь тоже были мечты. И где-то в глубине души он знал, что заслуживает большего – просто никто ему этого раньше не говорил.

– Ладно, давайте замутим, – ответил он.

Так он и посвятил свою жизнь нашей группе. Наши отношения окажутся непростыми, но с того самого дня он никогда больше не продавал наркотики.

Сумки погружены, прощальные слова сказаны, группа готова отправиться в путь. Я обнял семью и запрыгнул в автобус. Три грязные ступеньки на его подножке были порогом в мою новую жизнь, звездными вратами, порталом из детства в бесконечную неизвестность – туда, где я буду сам по себе, где папуля меня больше не тронет, но и не защитит тоже. Вдали от стыда за то, что я подвел свою мать, вдали от ее глаз, в которых читалось: он испортит свою жизнь.

Когда двери закрывались, я перехватил взгляд Джиджи. Она улыбнулась так же, как всегда улыбалась в церкви.

– Главное, не забывай, голубчик, – сказала она, – будь добр ко всем людям – никогда не знаешь, когда встретишь их снова.

Солнце клонилось к закату, когда наш автобус покатился по мосту через Чесапикский залив. Пенсильвания сменилась Делавэром, Делавэр – Мэрилендом, и первоначальное волнение немного улеглось. Гул дороги успокоил меня и погрузил в раздумья.

Меня вдруг озарило: теперь я стал главным.

Я никогда никого не любил сильнее Мелани Паркер. Я хотел жить с ней долго и счастливо, защищать ее от безумного мира. Хотел помочь ей сделать жизнь лучше.

Я с пяти лет мечтал быть женатым. Мне всегда хотелось иметь собственную семью. Даже с братом и сестрой в детстве мы играли в «семью». Эллен была «Кэти», Гарри был «Дики», а я был «Джуниор».

Даже подростком я никогда не мечтал о нескольких подружках или отвязных групповухах. В моих фантазиях я всегда представлял себя с одной женщиной. Я хотел носить ее на руках, все свое внимание отдавать ей. Я был бы лучшим мужчиной, которого она когда-либо встречала, я исполнил бы все ее мечты, решил все проблемы, избавил от боли. Я хотел, чтобы она меня обожала. Я показал бы ей, что такое – настоящий мужчина, верный и надежный. Я готов был сразить для нее дракона, взобраться на вершину крепости, одолеть вооруженную стражу и исцелить ее своим поцелуем от вечного сна – это был бы завершающий штрих.

Мне было восемнадцать.

Со дня нашей встречи Мелани была центром моей Вселенной. Я думал только о том, как спасти ее от боли и трудностей. Ее взгляд заменил мне одобрение Джиджи. Мне всегда нужна была женщина, ради которой я мог бы стараться. Теперь, когда я выступал, я выступал ради Мелани. Я думал, что зарабатываю деньги ради нее. Я взвалил свою самооценку на ее хрупкие плечи. Если она была счастлива, я считал себя хорошим человеком. Если она была несчастна, я казался себе чудовищем.

Таллахасси был первой остановкой на нашем пути. Остальные парни отправились на сцену, чтобы заранее настроить аппаратуру и проверить звук, а поскольку я кроме рэпа ничего не делал, мне можно было явиться туда за 45 минут до начала. В тот первый вечер я зашел в гримерку и увидел своих парней в компании шести-семи девчонок. Джинсы-клеш и серьги-обручи были повсюду. Гримерка пахла как парфюмерный отдел магазина.

Я вежливо попросил Кишу, Мерседес, Циннамон и прочих покинуть помещение. Затем объявил экстренное совещание.

– Давайте не забывать о правилах, – сказал я. – Никаких девчонок в гримерках и в автобусе. Никаких девчонок на нашем этаже отеля. Чтобы никаких духов, хиханек и всего остального. Я люблю Мелани, у нас с ней серьезные отношения, и я не потерплю тут всяких глупостей.

Парни переглянулись, как будто хотели сказать: да он прикалывается. Рэди-Рок поднял руку, и я показал на него:

– Слушаю тебя, чувак?

Озадаченный Рэди-Рок спросил:

– А где же нам трахаться с телочками?

– Там, где ты понабрался таких выражений, – ответил я.

– Чувак, че за фигня, – возмутился Чарли Мэк. – Ты тут не один. Нас много. Почему ты решаешь за всех?

– Мужик, я собираюсь делать предложение своей девчонке, мы с ней поженимся. И я не стану портить свои отношения из-за кучки похотливых кобелей.

– Бро, я тебя уважаю и понимаю, что у тебя любовь и все такое, – сказал Омар, – но я тебе не кобель.

Я включил святошу, и парней это вообще не устраивало. Но когда я что-то вбиваю себе в голову, варианта всего два. Первый – я выполняю задание.

Или второй – я умер.

Ни хрена мы не знали.

Мы не подумали, что водителю автобуса надо заплатить, чтобы он не уехал. Мы не догадывались, что организаторы концертов иногда присваивают часть денег и врут о количестве проданных билетов. Мы не знали, что недовольная публика кидается монетками, бутылками, батарейками, ботинками – однажды в Окленде швырнули даже динамитную шашку. Мы не знали, что в разных штатах есть разные правила об уровнях шума, и если их нарушить, концерт могут просто разогнать. Мы не знали, что охранникам нужно давать на лапу, если не хочешь, чтобы твои вещи сперли. Мы не понимали, что один дюйм на карте равняется двенадцати часам дороги.

Говорят, меньше знаешь – крепче спишь.

Обычно бывает наоборот.

Мы наказываем себя за то, что чего-то не знаем. Мы жалуемся, если чего-то не сделали, мы убиваемся, совершив непростительную ошибку. Мы пеняем себе за глупость, раскаиваемся в своем выборе и оплакиваем свои ужасные решения.

Но такова вся жизнь. Жизнь – это путь от незнания к знанию. От непонимания к пониманию. От путаницы к ясности. Ты приходишь в этот непонятный мир как чистый лист, и перед тобой стоит одна задача – разобраться, что к чему.

Жизнь – это учение. Она и нужна для того, чтобы преодолеть неведение. Вначале ты и не должен ничего знать. Мы делаем шаг в неизвестность, чтобы рассеять тьму нашего неведения светом знаний. Кто-то очень хорошо подметил: жизнь похожа на школу, разница лишь одна – в школе тебе вначале преподают урок, а потом устраивают проверку. А в жизни тебе устраивают проверку и твоя задача – усвоить урок.

Мы все ждем того, что у нас появятся глубокие знания, мудрость и ощущение уверенности, прежде, чем выдвинемся вперед. Но мы все понимаем неправильно. Шаг вперед – это и есть способ обрести знания.

Следующие несколько лет неведение будет приносить нашей группе море боли и страданий. Но теперь я ясно понимаю, что иначе и быть не могло. Вселенная учит нас только на живом примере.

Даже если ты не представляешь, что должен делать, просто выдохни и прыгай в свой чертов автобус.

DJ Jazzy Jeff и the Fresh Prince, Public Enemy и 2 Live Crew – невероятное сочетание трех абсолютно разных групп на одной сцене. Но в те времена такое никого не удивляло.

Смотреть на публику мне было даже интереснее, чем на исполнителей. Мы все воздействовали на нее совершенно по-разному.

Public Enemy жестко высказывались о социальных проблемах – и люди в ответ топали ногами, кричали и улюлюкали, выражая свое согласие. Охрана в здании напрягалась – особенно это было заметно на Юге, – когда Чак Ди призывал давать отпор подонкам у власти.

Во время одного из их номеров на сцену выходил каскадер в костюме ку-клукс-клановца. Ему выносили приговор за преступления против человечности, а потом, шокируя зрителей, надевали ему петлю на шею и вешали на месте. Его тело дергалось в воздухе добрых тридцать секунд, а толпа наблюдала за ним до последней конвульсии. Затем наступала тишина, в которой его безжизненное тело покачивалось над самым центром сцены. А потом гремела песня:

ДА! Этот ритм, этот бунт!

Чак Ди начинал читать Rebel Without a Pause, – а толпа приходила в исступление. Мне встречались исполнители, которые умели нагнетать напряжение так же, как Public Enemy, однако превзойти их никому так и не удалось.

2 Live Crew были совсем другими. Лютер Кэмпбелл, также известный как Люк Скайуокер или дядя Люк, выходил на сцену и кричал в толпу:

– Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-эй!

И пятнадцать тысяч человек вторили ему:

– МЫ ХОТИМ П***Ы!!!

Причем, тысяч восемь их них были женщинами (я так и не понял прикола). Мы никогда не слышали о 2 Live Crew, но во Флориде они были хедлайнерами. Их хитовым синглом была песня We Want Some Pussy. Они позволяли толпе выпустить наружу свою похоть, по крайней мере, на словах. Эффект усиливала симуляция разнузданных половых актов на сцене. Впрочем, хотите верьте, хотите нет, иногда они даже не симулировали.

Но больше всего меня впечатлило то, какие все умные. В те времена «авторитеты» – правительство, бизнес, полиция и даже многие родители – скептически и со страхом относились к растущему влиянию хип-хопа. Рэп-концерты рассматривали чуть ли не под микроскопом, особенно в южных штатах. Если ты поехал в тур с Public Enemy и 2 Live Crew по Джорджии, Южной Каролине, Миссисипи и Алабаме, тебе в каждую щель заглянут с лупой, даже не сомневайся.

Перед концертами на Юге нас всегда вызывал местный шериф или начальник полиции, чтобы уведомить о местных законах и постановлениях, диктовавших поведение, допустимое на сцене. Нас ставили в известность, что любое нарушение приведет к немедленному завершению концерта и аресту. Что и говорить, в Миссисипи порицался как публичный оральный секс, так и повешение ку-клукс-клановцев.

Эти разговоры неизбежно перерастали в общественные дебаты и юридические толкования. Чак Ди знал закон – местные адвокаты, общественные деятели и профессора юриспруденции вооружали его контраргументами и необходимой информацией в защиту свободы слова. Когда все аргументы были исчерпаны, в ход шла денежная взятка. Но ни один шериф не мог диктовать ему, как он должен выступать. В том турне он вешал клановца каждый вечер, и никто ему был не указ.

Люк Скайуокер, в свою очередь, хотел, чтобы его арестовали. Он считал это исключительно эффективной рекламой. Дядя Люк был гениальным предпринимателем. У него была собственная звукозаписывающая компания, дистрибьютор, агентство и мерчандайзинговая группа, не говоря уже о парикмахерских, супермаркетах и ночных клубах. Однако он пока не придумал, как расширить свой бизнес за пределы региона. Но он знал: если его арестуют в Джорджии, то публика в Луизиане раскупит все билеты за сутки до концерта (а он еще и оттянется на сцене). К тому же он был прекрасно осведомлен о вопросах взаимодействия искусства и морали, которые стояли ребром на государственной и международной повестке. Типпер Гор, бывшая в то время женой сенатора Эла Гора, как раз затеяла борьбу с нецензурными выражениями в медиа. Федеральная комиссия по связи запрещала трансляцию брани, а у 2 Live не было ни одной пластинки без ругательств (даже владельцев музыкальных магазинов арестовывали за продажу их альбомов по закону о борьбе с непристойностью). Поэтому дядя Люк раздобыл лодку, построил на ней радиостанцию и вывел в открытое море, откуда мог легально транслировать музыку на материк. Люк собирался использовать 2 Live Crew как запал в этой борьбе, чтобы вывести свой бизнес на мировой рынок.

В конечном счете Апелляционный суд США постановил, что рэп находится под защитой Первой поправки, а через двадцать лет Лютер Кэмпбелл выдвинул свою кандидатуру на пост мэра округа Майами-Дэйд.

Помню, как я сидел на этих встречах, испытывая жгучее желание поднять руку и сказать: «Дяденька полицейский, вы на меня не смотрите, потому что моя-то бабушка с вами согласна. А этих ребят вы можете арестовать прямо сейчас. Потому что сегодня вечером Чак непременно повесит клановца, а Люк снимет с себя штаны, не дожидаясь первого припева.

Дяденька полицейский, но наш-то номер правда хороший, добрый, для всей семьи! Джефф – лучший диджей на всем белом свете. Рэди-Рок Си может заставить звучать тему из «Сэнфорда и сына» как будто из-под воды! А Омар до шести лет вообще ходить не мог, но теперь он самый лучший танцор со времен… Допустим, кого вы можете знать… Какой белый умел танцевать?.. Фреда Астера! А если и есть черный парень, которому вы могли бы доверить свою дочурку Бекки-Сью, то это я, клянусь вам. От нас не будет никаких проблем. Можно мы пойдем?»

Мне кажется, Джей-Эл на этих встречах всегда молчал. Вместо этого он делал кучу заметок. Позже он займется исследованием законов. Он встретится с менеджерами Public Enemy. Подружится с промоутерами тура. Расспросит Люка Скайуокера о разнице между контрактами с крупными лейблами и самостоятельным распространением записей. Джей-Эл все меньше и меньше ходил с нами смотреть достопримечательности, тусоваться в клубах или развлекаться в парках аттракционов. Он все больше времени посвящал изучению всевозможных аспектов музыкального бизнеса.

Гастроли показали нам во всех подробностях, как работает индустрия музыки. У Public Enemy было агентство, бухгалтерия, рекрутеры и тур-менеджеры. А у нас был только Джей-Эл. Звукозаписывающий лейбл Даны Word-Up Records до сих пор больше ни с кем не заключил контрактов. Дана не говорил нам, сколько пластинок мы продали. И наши пластинки по-прежнему не продавались в магазинах за пределами Филли.

Но последней каплей для меня стало то, что Дана, как выяснилось, игнорировал звонки от Рассела Симмонса.

В то время Рассел был, пожалуй, самым главным человеком в мире хип-хопа. Он представлял исполнителей и продюсировал пластинки с 1977 года. Он соосновал Def Jam Records, самый крупный хип-хоп-лейбл в 80-е. И он раскрывал, продюсировал и был менеджером у всех самых известных исполнителей, таких как Beastie Boys, Run-DMC, LL Cool J и Whodini.

Оказывается, Рассел уже несколько месяцев пытался с нами связаться, но мы не получили ни одного его сообщения, потому что он пробивался через Дану.

Нас это выбесило.

Расселу безумно понравились Джаззи Джефф и Фреш Принц. Он восторгался первой строчкой «От девчонок одни беды», где я говорю:

Ай-ай, мой глаз, мой глаз

Какой-то чел подошел и дал мне в глаз.

Типа я подкатываю к его бабе —

Чувак, да я с ней даже не знаком!

– Это просто очуменно, – сказал Рассел. – Какой рэпер признается, что ему дали в глаз?

Рассел увидел в нашей искренности, уязвимости и самоуничижительном юморе – для тогдашнего хип-хопа это было неслыханно – билет в такие места, куда еще не ступала нога рэпера. Рассел хотел с нами работать. К сожалению, Дана не желал с ним разговаривать.

Меня всегда поражало то, как по-разному Джей-Эл и Дана отреагировали на энтузиазм Рассела. Дану пугал интерес Рассела, но Джей-Эл видел в нем потенциального наставника и путь к новым возможностям.

У Джей-Эла был план: несмотря на то что Дана контролировал запись нашей музыки, Джей-Эл управлял нашей карьерой. Он согласился передать менеджмент нашей группы Расселу Симмонсу и Лиору Коэну в Rush Management на трех условиях: 1) они отправят группу в турне со своими самыми большими звездами, 2) они наймут Джей-Эла, чтобы тот управлял нашими делами, 3) они научат Джей-Эла бизнесу.

Рассел согласился.

Мне очень больно, когда люди, которые мне небезразличны, упускают возможность подняться на новую ступень. За свою карьеру я оказывался в подобной ситуации раз пятьдесят. Я пытаюсь забраться и полететь так высоко, как только может человек, и хочу взять с собой людей, которых люблю. Но в критические моменты, когда предоставляется возможность прокачаться, некоторые люди – как Джей-Эл – неизменно оказываются на высоте, а другие пасуют. Они либо не могут посмотреть шире, либо боятся новых испытаний, либо оказались в ловушке собственного сознания, веря, что заранее обречены на провал. А я раз за разом расстраиваюсь, что приходится махать им с борта корабля, когда они остаются стоять на берегу.

– Прошу, вытащи нас из сделки с Даной, – сказал я Джей-Элу.

– Это не так просто, – ответил он.

– Значит, он будет нас тормозить, а мы ничего не сможем сделать? Можно это как-то решить?

– Все решает контракт, – сказал Джей-Эл. – Вы пишите музыку. Я сам со всем разберусь.

Хип-хоп уже вышел на глобальный рынок, и мы были готовы отправиться в большое плавание. Нам нужны были продажи по всей стране и миру.

Jive Records находились в Лондоне. Позже Jive будут руководить карьерами таких поп-звезд, как Бритни Спирс, *N SYNC и Backstreet Boys, но в 1980-е это был крупнейший лейбл в Европе, занимавшийся хип-хопом. Дана контролировал наши записи в Штатах, поэтому Джей-Эл устроил нам сделку на международную дистрибуцию с Jive, чтобы продавать Rock the House за границей. Jive, в свою очередь, заключили контракт с Word-Up Records Даны – официальным дистрибьютором пластинок DJ Jazzy и Jeff & the Fresh Prince в Соединенных Штатах.

Со стороны казалось, что Дана в выигрыше. Он мог и дальше продавать наши пластинки в Штатах, пока мы набирали обороты по всему миру и записывались в студии на деньги Jive. По сути, Jive покрывали все расходы, а у Даны все равно оставался источник дохода. Такой контракт Дана охотно подписал, получил чек на круглую сумму и продал наши международные права Jive.

Jive тут же перевыпустили ремастер Rock the House в марте 1987 года с новой обложкой и новым всплеском энергии, и альбом стал большим глобальным хитом. Эту же новую версию альбома они стали импортировать в США. Дана понял, что он выбрал единовременный платеж вместо отчислений, и ничего не мог получить с импортных пластинок. Поэтому он потребовал больше денег и пригрозил полным отказом от сотрудничества с Jive.

Началась судебная тяжба. И как только адвокаты подняли все наши бумаги, тут же выяснилось, что мне было всего семнадцать, когда я подписывал контракт с Даной. В Пенсильвании люди, не достигшие восемнадцати лет, не могут подписывать законные контракты без участия родителя или опекуна. Я поставил свою подпись в студийном вестибюле перед началом записи, а значит, с юридической точки зрения, нашего контракта с Даной никогда не существовало.

Вот и все – Дана Гудман больше не имел никакого отношения к DJ Jazzy Jeff & the Fresh Prince.

Дана был в ярости. Вначале он винил во всем Jive и Рассела Симмонса. Но у него не было ни адвокатов, ни денег, чтобы с ними разбираться, поэтому он нашел цель поближе и поменьше: меня.