Текст книги "Сердце Ангела. Преисподняя Ангела"

Глава 37

Толстый парень в розовой рубашке, штанах цвета хаки и грязно-белых теннисных тапочках убирал блестящие карточки из застекленной витрины. Дерганый наркоман в армейской рабочей одежде и белых кедах стоял рядом и тупо глазел на него.

– Представление – высший класс, – сказал я парню. – Этот Цифер – прямо волшебник.

– Псих какой-то, – буркнул тот.

– Это у него было последнее?

– Вроде так.

– Я хочу его поблагодарить. Можно пройти к нему за сцену?

– Поздно, он ушел уже. – Толстяк отцепил фотографию моего клиента и убрал ее в конверт. – Он как отыграет – сразу уходит.

– Что значит ушел? Быть не может!

– Он в конце включает пленку и так время выигрывает. Даже не переодевается.

– У него был с собой кожаный саквояж?

– Да, и еще большой черный ящик.

– А где он живет?

– А я почем знаю? – толстяк мигнул. – А вы из полиции, что ли?

– Я? Отнюдь. Просто хотел ему сказать, что он молодец.

– А вы агенту его скажите. – Парень протянул мне фотографию. Идеальная улыбка Цифера затмевала даже лоск глянцевой фотобумаги. На обратной стороне был оттиск печати: «Уоррен Вагнер и K°».

Трясущийся наркоман тем временем переключил свое внимание на автомат с китайским бильярдом, стоявший у входа.

Я вернул толстяку фото, сказал спасибо и растворился в толпе.

Таксист высадил меня у театра «Риволи» напротив Брилль-билдинга. Бродяги в шинели в этот раз видно не было: должно быть, ушел в увольнительную. Я вошел в лифт и поднялся на восьмой этаж. Крашеная девица в приемной на сей раз блистала серебряными ногтями. Меня она не узнала.

Я сунул ей карточку.

– Мистер Вагнер у себя?

– Он занят.

– Спасибо. – Я обогнул ее стол и рывком открыл дверь с надписью «Не входить».

– Эй, вы куда? – Девица рванулась за мной и, точно гарпия, вцепилась мне когтями в пиджак. – К нему нельзя…

Я захлопнул дверь у нее перед носом.

– …три процента от сборов – это издевательство, – гневно пропищал карлик в красной водолазке.

Он сидел на облезлом диване, и его ножки торчали вперед, как у куклы.

Вагнер-младший уничтожающе глянул на меня поверх покрытого ожогами стола.

– Что за наглость? Ломятся, как к себе домой…

– У меня к вам два вопроса, а времени нет.

– Ты его знаешь? – тоненьким фальцетом спросил карлик.

Я узнал его: когда я был маленький, он выступал в субботних концертах и снялся во всех сериях «Адского поваренка». Его древнее морщинистое личико не изменилось с тех пор, но черная сапожная щетка на голове стала белей скатертей из рекламы отбеливателя.

– Первый раз вижу, – огрызнулся Вагнер. – А ну-ка живо выметайтесь, пока я полицию не вызвал!

– Я здесь был в понедельник, – сказал я, стараясь говорить спокойно и вежливо, – только тогда не назвался.

Я достал бумажник и показал ему копию удостоверения.

– Ну хорошо, вы сыщик, и что дальше? Поэтому надо ломиться, как бык, когда у меня деловая встреча?

– Зачем все усложнять? Ответьте мне на вопросы, и через полминуты я уйду.

– Опять Фаворит! Да не знаю я его и знать не хочу. Я тогда пешком под стол ходил.

– Забудьте про Фаворита. Давайте про Цифера.

– Что про Цифера? Что? Я с ним только неделю назад договор подписал.

– По-настоящему его как зовут?

– Луи Сифур. Как пишется – у секретарши спросите.

– Адрес?

– Адрес у нее же. Джанис!!! – заорал он.

Крашеная робко просунула голову в дверь:

– Да, мистер Вагнер?

– Скажешь там мистеру Ангелу все, что нужно.

– Да, сэр.

– Спасибо большое, – сказал я.

– В другой раз стучитесь.

Фирменной, вибрирующей от постоянной работы челюстей улыбки я так и не дождался, однако среброперстая Джанис была столь любезна, что нашла у себя сведения о Цифере и даже выписала все на отдельный листочек.

И тут прозвучал финальный залп:

– Вас самих в зоопарк надо.

Всю неделю бедняжка ждала своего часа, и вот час настал.

Отель «Раз-два-три» был расположен между Бродвеем и Шестой. Здесь адрес одновременно служил названием: Западная Сто сорок шестая улица, 123. Непритязательного вида фасад венчали всевозможные архитектурные излишества. Я вошел и протянул юноше за конторкой свою визитку, завернутую в десятидолларовую банкноту.

– Мне нужен номер комнаты Луи Цифера, – имя я произнес по буквам. – Только так, чтобы охрана ничего не узнала.

– Цифер? Помню. У него еще такие черные волосы и борода седая, да?

– Точно.

– Он уж больше недели, как съехал.

– И адреса не оставил?

– Вообще ничего.

– А комната? Туда уже кто-то заселился?

– Бесполезно. Там всё десять раз вылизали.

Я вышел на солнышко и двинулся в сторону Бродвея. День был прекрасный, как раз для пеших прогулок. Трио Армии спасения, туба, аккордеон и тамбурин, услаждали слух торговца каштанами, пристроившегося под навесом у входа в кинотеатр «Лоевс Стейт». По случаю торжественного возобновления работы публике обещали новые, «сверхудобные» кресла. Я наслаждался звуками и запахами, пытаясь вспомнить, каково это было жить две недели назад и не знаться ни с какой магией и прочей чертовщиной.

В «Асторе» я применил другую тактику.

– Прошу прощения, – обратился я к портье. – Дело в том, что мы с дядей договорились встретиться в кафе, но прошло уже двадцать минут, а его нет. Я бы ему позвонил, но не знаю, в каком он номере.

– Как имя вашего дяди, сэр?

– Цифер, Луи Цифер.

– Мистер Цифер сегодня утром выехал.

– Как? Снова в Париж?

– Адреса он не оставил.

Вот тут бы мне все и бросить, взять Епифанию да поехать кататься по реке вокруг острова. Но вместо этого я позвонил Штрейфлингу в контору и без обиняков поинтересовался, что, в конце концов, происходит.

– За каким чертом этот ваш Цифер потащился на блошиный цирк?

– Насколько я понимаю, вас это не касается. Вас наняли не для того, чтобы следить за господином Цифером. Полагаю, будет лучше, если вы займетесь вашими прямыми обязанностями.

– Вы знали, что он фокусник?

– Нет.

– И это вас не заинтересовало?

– Я много лет знаком с господином Цифером и знаю его как человека весьма утонченных вкусов. У него очень разносторонние интересы, и я не удивлюсь, если его занимает также и искусство факира.

– Искусство факира в блошином цирке?

– Возможно, это хобби. Способ расслабиться, успокоить нервы.

– С ним это как-то не вяжется.

– Мистер Ангел, за пятьдесят долларов в день мой клиент – и ваш, замечу в скобках, – легко наймет кого-нибудь еще.

Я сказал, что все понял, и повесил трубку.

Я прогулялся до табачного киоска, наменял десятицентовиков и позвонил еще в три места.

Во-первых, я связался с секретарской службой и выяснил, что мне звонила некая дама из Вэлли Стрим. У нее пропало жемчужное ожерелье, и она подозревала, что к этому причастна одна из ее подружек по дамскому клубу. Я не стал записывать ее номер.

Во-вторых, я позвонил в «Морские перевозки Крузмарка», где мне сообщили, что президент и председатель совета директоров в трауре и в конторе не появлялся. Я попытал счастья и позвонил ему домой. Подошел лакей, спросил, как меня зовут, и в скором времени на том конце возник Крузмарк.

– Что ты об этом знаешь, Ангел? – прорычал старый флибустьер.

– Да так, кое-что. Только что же мы по телефону? Мне бы надо с вами встретиться… да хоть прямо сейчас.

– Хорошо. Я позвоню вниз, скажу, чтоб пропустили.

Глава 38

В доме по адресу Саттон-плейс, два, жила Мэрилин Монро. От Пятьдесят седьмой улицы к нему ответвлялась отдельная подъездная дорожка. Таксист высадил меня под аркой из розового известняка. Через дорогу рядком выстроились обреченные на снос четырехэтажные домики. В каждом окне ярко белел намалеванный известкой крест, словно ребенок хотел нарисовать кладбище.

Портье, облепленный галунами почище адмирала, почтительно поспешил мне навстречу. Я назвался и сказал, что иду к Крузмарку.

– Вам в левый лифт, сэр.

Я доехал до пятнадцатого этажа и оказался в строгом холле, обитом ореховыми панелями. Длинные зеркала в золоченых рамах по обеим стенам продлевали его до бесконечности. Здесь было всего две двери.

Я позвонил два раза и стал ждать.

Дверь открыл темноволосый мужчина с родимым пятном на верхней губе.

– Мистер Ангел? Проходите, пожалуйста. Мистер Крузмарк ждет вас.

Темноволосый дворецкий был одет в серый костюм в тончайшую бордовую полоску и больше походил на банковского клерка. Он провел меня анфиладой больших, роскошно убранных комнат с видом на реку и кондитерскую фабрику «Солнышко» в Квинсе. Везде в идеальном порядке были расставлены всякие редкие древности – прямо как в тематических залах музея. Да, при такой обстановочке договоры только гусиным пером и подписывать.

Наконец мы дошли до закрытой двери, и мой провожатый, постучав один раз, сказал:

– Сэр, к вам мистер Ангел.

– Так пусть войдет, чтобы я его видел.

Даже сквозь толщу двери в раскатисто-хриплом рыке Крузмарка слышались повелительные ноты.

Дворецкий ввел меня в маленький спортивный зальчик без окон. Стены здесь были покрыты зеркалами, и блестящие гимнастические машины из нержавеющей стали бесконечно множились во всех направлениях. Итан Крузмарк, в шортах и майке, лежал под одним из этих сияющих хитроумных механизмов и делал упражнения для ног. Для старика нагрузка у него была порядочная.

Услышав, что дверь закрылась, он сел и оглядел меня.

– Похороны завтра. Брось мне полотенце.

Я бросил, и он вытер лицо и плечи. Крузмарк был силен и крепок, под сеткой варикозных вен вздувались узлы мускулов. Шутить со стариком явно не стоило.

– Кто ее убил? Фаворит? – рявкнул он.

– Спрошу его, когда найду.

– Оркестровый жиголо. Надо было прикончить этого гаденыша, когда случай представился.

Крузмарк бережно пригладил свою седую гриву.

– Когда именно? Когда вы с дочкой его из клиники украли?

Старик внимательно посмотрел мне в глаза.

– Ты что это себе позволяешь, Ангел?

– Ничего. Пятнадцать лет назад вы заплатили доктору Альберту Фаулеру двадцать пять тысяч, чтобы тот позволил вам увезти одного пациента. Тогда вы назвались Эдвардом Келли. Фаулер должен был поддерживать видимость, что Джонни как был, так и остался овощем и сидит себе в какой-то дальней палате. И до прошлой недели ему удавалось все скрывать.

– Кто тебе платит?

Я достал сигарету и покрутил ее в руках.

– Вы же сами знаете, что я вам не скажу.

– Смотри, я за ценой не постою.

– Не сомневаюсь, но все равно не выйдет. Тут курить можно?

– Травись.

Я закурил сигарету, затянулся и продолжал:

– Слушайте: вы ищете того, кто убил вашу дочь. Я ищу Фаворита. Вполне возможно, что это один и тот же человек. Но пока мы его не найдем, мы ничего не узнаем.

Толстые пальцы Крузмарка сжались в увесистый кулак. Этим кулаком он ударил себя по ладони, да так, что по залу разнесся звук, напоминающий треск пробитой доски.

– Ну хорошо. Келли – это я. И деньги Фаулеру тоже я платил.

– А почему вы взяли такое имя?

– А что, надо было под своим приехать? Насчет Келли – это все Мэг придумала. Почему – не спрашивай, не знаю.

– Куда вы его отвезли?

– На Таймс-сквер. Это было в сорок третьем, в канун Нового года. Там мы его высадили, и он ушел… Мы думали, что навсегда от него избавились.

– Минутку. Вы что же думаете, я поверю, что вы за него двадцать пять штук заплатили, а потом просто выпустили?

– Так и было. Я это для Мэгги сделал… Я для нее все делал.

– И она хотела, чтобы он исчез?

Крузмарк надел махровый халат.

– Да. Наверно, это все та чертовщина, с которой они до войны носились.

– Черная магия?

– Черная, белая – какая разница? Мэг всегда была чудная. Она еще читать не умела, а уже играла картами таро.

– Как же это у нее началось?

– Да кто его знает? Гувернантка странная попалась или повар из Европы: в голову-то им не заглянешь.

– Вы знаете, что одно время она работала гадалкой на Кони-Айленде?

– Знаю. Я ей это все и устроил. Единственный ребенок – что поделаешь. Баловал ее, конечно.

– Я у нее в доме нашел засушенную руку. Вы о ней знали?

– Это десница Фортуны, талисман. Якобы открывает любой замок. Когда убийцу повесят, надо, пока его еще из петли не вынули, отрезать ему правую руку. А у Мэг она не простая была, а с историей: был такой валлиец, Капитан Серебряный Каблук, разбойник с большой дороги, его казнили в 1786 году. Она эту руку в Париже у старьевщика купила.

– Сувенирчик вроде Фаворитова черепа. Похоже, у них были общие вкусы.

– Да уж. За день до того, как его забрали, он его взял и ей подарил. Другие девушкам колечки дарили или свитера с гербом университета, а этот череп притащил.

– А я думал, что они к тому времени уже разошлись.

– Официально, да. Тоже, наверно, какие-то их штучки.

– Почему вы так говорите? – Я стряхнул на пол длинный столбик пепла.

– Потому что между ними все осталось по-старому.

Крузмарк нажал кнопку рядом с дверью.

– Выпьешь?

– Виски выпил бы.

– Скотч?

– Лучше бурбон, если есть. Со льдом. Ваша дочь когда-нибудь упоминала о некой Евангелине Праудфут?

– Праудфут? Не соображу… Может, и было что.

– А про вуду она упоминала?

В дверь постучались, и в комнату вошел дворецкий.

– Да, сэр?

– Мистеру Ангелу стакан бурбона со льдом, а мне бренди. Погодите, Бенсон. Принесите мистеру Ангелу пепельницу.

Бенсон кивнул и закрыл за собой дверь.

– Это дворецкий? – поинтересовался я.

– Личный секретарь, дворецкий с мозгами.

Крузмарк сел на велотренажер и принялся методично наматывать воображаемые километры.

– Что ты там говорил про вуду?

– Джонни еще увлекался вуду. Как раз в те времена, когда черепа раздаривал. Ваша дочь не упоминала об этом?

– Нет. Вуду она как раз не занималась. Все перепробовала, а это нет.

– Фаулер говорил, что у Джонни была амнезия. Он узнал Маргарет?

– Нет. Он как лунатик был. Молчал и в окно смотрел.

– Иными словами, держался так, будто он с вами не знаком?

Крузмарк изо всех сил крутил педали.

– Мэг так хотела. Запретила его по имени называть, напоминать ему, что у них был роман.

– Вам это не показалось странным?

– Мэг вообще странная была.

За дверью раздался тихий звон хрусталя, а секунду спустя, постучавшись, вошел дворецкий с мозгами и вкатил бар на колесиках. Бенсон наполнил наши бокалы и спросил, не желаем ли мы чего еще.

– Все прекрасно. Спасибо, Бенсон, – отозвался Крузмарк, понюхав, как цветок, бокал в форме тюльпана.

Дворецкий удалился. Я высмотрел пепельницу рядом с ведерком для льда и затушил сигарету.

– Я тут случайно слышал, как вы советовали Мэгги бросить мне кой-чего в чай. И еще про восточное искусство убеждения…

Крузмарк как-то странно на меня посмотрел.

– Там ничего нет, – сказал он.

– Может, делом докажете? – Я протянул ему бокал.

Крузмарк сделал несколько хороших глотков и передал его мне.

– Поздновато мне в игры играть, – сказал он. – Ты мне должен помочь.

– Тогда играйте по-честному. Маргарет виделась с Фаворитом после той ночи?

– Нет.

– Точно?

– Конечно, точно. А ты сомневаешься?

– Работа у меня такая – сомневаться. Откуда вы знаете, что они потом не встречались?

– У нас с ней секретов не было. Такое она бы скрывать не стала.

– Видимо, в женщинах вы разбираетесь не так хорошо, как в кораблях.

– Уж свою-то дочь я знал. Если она и видела его потом, то только в тот день, когда он ее убил.

Я отхлебнул свое виски.

– Хорошая получается картинка. Пятнадцать лет назад парень с полной потерей памяти растворился в толпе под Новый год и как в воду канул. А потом вдруг он является из ниоткуда и начинает людей убивать.

– Кого он еще убил? Фаулера?

– Фаулер сам застрелился.

– Брось, – фыркнул Крузмарк, – это подстроить ничего не стоит.

– Правда? И как бы вы это подстроили?

Крузмарк уставился на меня холодными пиратскими глазами:

– Ври, да не завирайся. Если бы мне надо было, он бы давно уже был на том свете.

– Сомневаюсь. Если он покрывал вашу затею с Либлингом, то он вам был нужнее живой.

– Фаворита надо было убирать! Фаворита, а не Фаулера, – зло процедил Крузмарк. – Ты что за убийство расследуешь?

– Я не убийство расследую, а ищу человека с амнезией.

– Очень надеюсь, что тебе повезет.

– Вы полиции сказали про Фаворита?

Крузмарк потер свой каменный подбородок.

– Да, задачка была та еще. И на след их навести, и самому не подставиться.

– Уверен, вы смогли их убедить.

– А как же! Они спросили, с кем Мэг встречалась. Я им назвал пару имен, – кого помнил, – а потом сказал, что серьезно у нее было только с Фаворитом. Они, конечно, за него ухватились.

– Еще бы.

– Я им рассказал и про помолвку, и что он со сдвигом был, да еще с каким… Все, чего в газетах не было, рассказал.

– Должно быть, деталей не пожалели.

– Они получили, что хотели. Я просто помог.

– Они спрашивали, где его искать? Что вы им ответили?

– Ничего. Сказал, что с войны его не видел. Мол, последнее, что слышал, – что его ранило. Если они и теперь ничего не найдут, значит, им в полиции делать нечего.

– Понятно. Они дойдут до Фаулера, а там упрутся в тупик.

– Черт с ними. Ты лучше о своих делах подумай. Сорок третий год! Что тут можно найти?

– А я и искать не буду. – Я допил бокал и поставил его на стойку бара. – В прошлом его не найдешь. Если он в городе, то скоро объявится. Только в этот раз я буду наготове.

– Думаешь, я – следующий? – Крузмарк легко слез с тренажера.

– А вы как думаете?

– Я из-за него дергаться не собираюсь.

– Будем на связи, – сказал я. – Мой телефон в справочнике есть, если что – звоните.

Вручать визитку очередному потенциальному трупу мне как-то не хотелось.

Крузмарк хлопнул меня по плечу и просиял своей миллионерской улыбкой.

– А ты, Ангел, парень не промах.

Он проводил меня до входной двери, всеми порами излучая обаяние.

– Я с тобой еще свяжусь, будь уверен.

Глава 39

Все время, пока я шел вниз, рука у меня ныла от зверского пожатия Крузмарка.

– Вызвать вам такси, сэр? – спросил портье, прикоснувшись к украшенной галуном шапочке.

– Спасибо, я лучше пройдусь.

Мне было о чем подумать, и беседа с таксистом о житье-бытье, происках мэра или новостях бейсбола не входила в мои планы.

На углу стояли двое. Первый, плечистый коротышка в синей ветровке из вискозы и черном спортивном костюме, был похож на школьного тренера по футболу. Второй был парень лет двадцати с зачесанными назад набриолиненными волосами и умоляюще-влажным взором Иисуса с пасхальной открытки. Он был одет в великоватый костюм на двух пуговицах из блестящей зеленой ткани с подложными плечами и заостренными лацканами.

– Эй, парень! Есть минутка? – «Тренер» быстро пошел ко мне, держа руки в карманах. – Покажу тебе кое-что.

– В другой раз, – сказал я.

– Нет, сейчас. – Из полурасстегнутой ветровки на меня уставилось тупое дуло пистолета.

Видна была только его передняя часть. Двадцать второй калибр. Дядя, значит, силен. Или думает, что силен.

– Это какая-то ошибка, – сказал я.

– Никакой ошибки. Ты – Гарри Ангел? – Пистолет снова исчез в складках ветровки.

– Если знаешь, зачем спрашивать?

– Тут парк есть через дорогу. Пойдем поговорим, где никто не помешает.

– А этот? – Я кивнул головой в сторону парнишки, тревожно следившего за нами своими влажными глазами.

– Он с нами.

Мы перешли Саттон-плейс и спустились по ступеням, ведущим к узкому парку на берегу Ист-ривер. Парень шел следом.

– Здорово придумано: карманы у ветровки вырезать, – заметил я.

– Полезная штука.

Вдоль набережной шла аллея. За железной оградой метрах в трех внизу плескалась вода. В дальнем конце маленького парка седой мужчина в кардигане выгуливал на поводке йоркширского терьера. Он шел в нашу сторону, но медленно, сообразуясь с жеманной трусцой собачки.

– Сейчас, пройдет этот… – пробормотал «тренер». – А ты пока природой полюбуйся.

Парень с глазами Иисуса оперся локтями об ограду, провожая взглядом баржу, идущую против течения по каналу от острова Вэлфэр. Тренер стоял у меня за спиной, раскачиваясь с пятки на носок, как профессиональный боксер. Вдалеке терьер поднял лапку возле урны. Мы ждали.

Я смотрел на узорчатую сетку Квинсборского моста, на безоблачную синеву неба, обрамленную сложным узором балок. Любуюсь природой. День какой хороший. В такой только и умирать. Смотри тихонько в небо, пока не уйдет последний свидетель, и старайся не думать о том, как блестит и струится река под ногами, пока самого тебя с пулей в глазу не перевалят через ограду.

Я покрепче сжал ручку дипломата. От моего тупоносого «Смит-Вессона» проку сейчас никакого. Седой джентльмен с собачкой уже метрах в пятидесяти. Я напружинился и покосился на «тренера». Я ждал, когда он ошибется. Вот он быстро глянул на собачника. Этой секунды мне хватило.

Я размахнулся и со всей силы врезал «тренеру» дипломатом промеж ног, отчего тот заорал с подлинным чувством и сложился пополам. Видимо, при этом он случайно нажал на спусковой крючок: выстрел прожег ветровку, по асфальту чиркнула пуля. Интересно, что звук был не громче чиха.

Терьер, натягивая поводок, с пронзительным лаем рванулся вперед. Я обеими руками схватил дипломат и с размаху грохнул «тренера» по башке. Тот хрюкнул и повалился на землю. Я пнул его под локоть, и кольт «Матч Таргет Вудсмен» с перламутровой, сделанной на заказ рукоятью, вращаясь, отлетел в сторону.

Джентльмен в кардигане замер с открытым ртом. Я обернулся к нему:

– Убивают! Полиция!

Паренек с глазами Иисуса быстро шагнул ко мне, сжимая в кулаке короткую, обтянутую кожей дубинку. Я поднял дипломат на манер щита. Первый удар приняла дорогая телячья кожа. Я попытался пнуть его ногой, но парень, словно в танце, подался назад. Длинный ствол кольта поблескивал соблазнительно близко, но нагнуться за ним было бы слишком рискованно. Парнишка сообразил, в чем дело, и попытался было отрезать мне дорогу, но не успел: я поддал кольт ногой, и тот, скользнув в просвет под оградой, отправился прямиком в воду.

Этот маневр заставил меня раскрыться, и парень врезал мне сбоку по шее тяжелой дубинкой. Теперь уже заорал я. От боли у меня брызнули слезы. Давясь кашлем, я пытался втянуть в легкие хоть немного воздуха. Я как мог прикрывал голову, но паренек имел явное преимущество. Он снизу вверх наискось ударил меня в плечо, а секунду спустя мое левое ухо словно взорвалось. Валясь на колени, я увидел, как седовласый джентльмен в кардигане подхватил своего лающего друга и с воплями устремился вверх по лестнице, ведущей к выходу.

За его отбытием я наблюдал стоя на четвереньках. От боли глаза застилал розовый туман. В голове ревело, как в вагоне горящего экспресса. Потом был еще один удар, и поезд вошел в тоннель.

В темноте остро светились огоньки. Асфальт под щекой был мокрый и липкий. Сколько же я так пролежал? Может, сто лет, как Рип ван Винкль? Нет, единственный действующий глаз наконец-таки открылся, и взору моему предстал все тот же Иисусик, поднимающий на ноги поверженного «тренера».

Сегодня судьба была к нему жестока. Бедолага обеими руками держался за пах. Парнишка торопил его, дергал за рукав, но «тренер» не спеша дохромал до меня и пнул ногой прямо в лицо.

– Получи, гад!

Последовал второй пинок, и больше я ничего не слышал.

Потом я оказался под водой. Я тонул. Но вместо воды была кровь. Целая река крови несла и крутила меня. Дышать было нечем. Я все хотел глотнуть воздуха, но каждый раз рот мне заливала сладковатая кровь. Потом меня вынесло на далекий берег. За спиной ревел прибой. Я пополз вперед, чтобы меня опять не смыло. Руки нащупали что-то холодное и металлическое. Я открыл глаза и увидел гнутую ножку садовой скамейки.

Из тумана надвинулись голоса:

– Вот он. Господи, что они с ним сделали!

– Не боись, друг, все нормально. Теперь все нормально будет. – Сильные руки подняли меня из кровавой лужи.

– Вот так. Теперь откинься. Ага, вот так вот. Не боись, жить будешь. Слышишь меня?

Я попытался ответить, но вместо слов получился какой-то клекот. Я вцепился в ножку скамейки, как утопающий в плот посреди бурного моря. Вдруг кипящий красный туман расступился, и я увидел на голубом фоне честное квадратное лицо полицейского. Двойной ряд золотых пуговиц сиял дюжиной восходящих солнц. Я вперился в значок у него на груди, и через некоторое время мне почти что удалось различить цифры. Я хотел поблагодарить полицейского, но опять разразился клекотом.

– Лежи спокойно, – сказал патрульный. – Сейчас мы кого-нибудь вызовем.

Я закрыл глаза, и тут вступил другой голос:

– Вы понимаете, это было ужасно. Они хотели его застрелить.

И снова патрульный:

– Вы с ним побудьте, ладно? А я найду телефон, надо «скорую» вызвать.

Теплое солнце гладило мое покалеченное лицо. Везде, где приложилась дубинка или ботинок, образовалось по маленькому стучащему сердцу. Я потрогал лицо и не нащупал ничего знакомого. Абсолютно чужая физиономия.

Потом опять послышались голоса, и я понял, что на время отключался. Патрульный поблагодарил собачника, причем выяснилось, что последнего зовут мистер Гротон, и попросил его, когда будет удобно, подойти в участок и дать показания. Гротон обещал быть сегодня после обеда. Я проурчал короткое «спасибо».

– Ничего, все нормально, – сказал патрульный. – Скоро уже скорая приедет.

Карета скорой возникла в ту же секунду, что означало, что я опять вырубился.

– Полегче, – пробормотал санитар и велел напарнику: – Эдди, бери его за ноги.

Я сказал, что пойду сам, и даже попробовал встать, но колени мои тут же подогнулись, и остаток пути я проделал на носилках. Я мало следил за происходящим: какой смысл? В карете скорой помощи пахло блевотиной. Сквозь нарастающий вой сирены я различил смех водителя и его напарника.