Текст книги "В чем фишка? Почему одни люди умеют зарабатывать деньги, а другие нет"

Он развивает эту мысль:

– Когда вы используете неэтичные методы убеждения, то обогатитесь, но в итоге уничтожите себя и потеряете все, как это произошло со мной. Меня погубили жадность и непорядочность. Я отклонился от курса, чтобы заработать больше, но в итоге заработал меньше! В этом вся ирония.

Его приговорили к четырем годам тюремного заключения. Он отсидел двадцать два месяца.

– Интересный срок, – замечает он. – Достаточно долгий, чтобы прочувствовать наказание, но недостаточно долгий, чтобы превратить вас в развалину.

Какое-то время мы едем молча.

– Это проблема Уолл-стрит, – говорит Белфорт. – Вы ничего не создаете. Вы ничего не строите. Вы не получаете внутреннего удовлетворения. Когда вы пишете книгу или создаете какую-то действительно хорошую вещь, то смотрите на нее и получаете удовлетворение, которого не могут дать деньги. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в день, когда закончил писать книгу. Я не очень люблю писать: мне это дается с трудом. Говорить мне легко: у меня от природы подвешен язык, а с письмом сложнее. Когда я написал книгу, то испытал гордость за хорошо проделанную работу. На Уолл-стрит все измеряется деньгами. Вы гребете деньги лопатой, а потом они теряют смысл.

И далее: Пытаясь придать им смысл, вы покупаете вещи, дома. У меня один Ferrari, но надо два. У меня есть катер – мне нужна яхта. Мне нужен дом в Хэмптонс. Сколько у вас горничных? Шесть? Мне надо двенадцать. Сколько гостей пригласить на день рождения сына?

И далее: Если бы я спросил вас, сколько вы заработали за прошлый год, вы меня не поняли бы. О, вы писатель?! Сколько вы зарабатываете? Сколько вам платят? Какими были ваши доходы от писательской деятельности в прошлом году?

И далее: Вы сочли бы меня нетактичным и даже грубым, но на Уолл-стрит это единственный вопрос, который задают друг другу. Сколько вы заработали за прошлый год? Миллион четыреста. А я – два миллиона четыреста.

Я спрашиваю его о тюремном заключении. Что он сказал своим детям?

– Это было за день до Нового года… В места не столь отдаленные мне нужно было явиться 2 января. Я позвал детей и сказал, что хочу сообщить им что-то важное. Они спустились, стали спрашивать, в чем дело, что случилось.

Он продолжает:

– А знаете, что произошло несколько лет назад? Я совершил несколько серьезных ошибок в жизни, а ошибки, как известно, имеют последствия. Детям я сказал что-то вроде того, что за ошибки надо платить и что мне придется сесть в тюрьму, поэтому какое-то время меня не будет. Мои дети, сидевшие у меня на коленях, расплакались. Я тоже расплакался. Моя жена… Я и сейчас плачу, вспоминая об этом. Они плакали, а я их обнимал и успокаивал.

Из-под его солнцезащитных очков скатывается слеза.

– На самом деле я плачу, думая о своих детях, – добавляет он.

* * *

Вечер. Я смотрю на билборд. Aston Martin, вертолет, личный самолет. Белфорт в солнцезащитных очках. Меня не отпускает мысль о странной связи изображений на обложке книги и билборде.

Одно утверждает, что деньги – это добро. Другое утверждает, что деньги – это зло. Но они одинаковые, и это меня тревожит, причем уже долгое время.

Начинает играть музыка. Чистые биты. Чувство ожидания. Деньги и секс. Туфли и ноги. Голос Will.I.Am. Биты Дэвида Гетты. Will.I.Am поет об ожидании, желании, раскрепощенности.

Появляется Белфорт. Черный костюм. Белая рубашка без галстука. Черные туфли. Точен как часы. Стремителен как ветер. Мы записываем материал для интервью.

– Есть только один способ разбогатеть, – говорит он, – разбогатеть быстро.

3

Вернувшись домой, я решил систематизировать свои записи. Это займет не менее двух дней. В ускоренной видеозаписи весь процесс выглядел бы так: некий мужчина наворачивает круги по дому, периодически включая и выключая свет и подбегая к кухонному столу. Я нажимаю на кнопку «Отправить» и иду прогуляться.

Прогуливаясь, я думаю о первой строке своей статьи.

Джордан Белфорт рассказывает о том, как разбогатеть.

Потом я думаю о том, как разбогатеть.

Фишка не в том, чтобы много работать, а в том, чтобы избегать работы. Работая, не разбогатеешь. Это должно быть очевидно.

Но не очевидно.

Стоит пасмурное утро. Я иду по тропинке, ведущей на холм. Поднимаясь по его пологому склону, я испытываю то особое замечательное чувство, которое испытываешь во время прогулки на свежем воздухе.

«Работая, не разбогатеешь» – почему это не очевидно?

Это противоречит тому, чему учат в школе.

Я бодро шагаю, думая о том, чему учат в школе. Сквозь облака начинает пробиваться солнце.

Много работать – это один из главных уроков. Много работайте, уважайте существующие договоренности – и будете вознаграждены.

Но, оказывается, это не так. Это в корне неверно.

Сдайте экзамены по тем-то и тем-то предметам. Составьте резюме. Пройдите собеседование. Надейтесь, что вас выберут. Потом, если вас выберут, много работайте.

Нет, нет и нет!

Это рецепт того, как стать малообеспеченным середнячком – другими словами, бедным. Вот чему вас учат и вот что якобы должно вам помочь! Но оно вам не помогает, а, наоборот, мешает.

Как только вы понимаете эту истину, она становится очевидной.

Система образования – это фабрика, которая учит вас мыслить, как мыслят бедняки.

Получите работу! Много работайте! Но чем больше вы работаете, тем беднее будете. Вам будут платить гроши за то, что вам не хочется делать. Плюс ко всему вам будет некогда думать. Вы будете жить убогой жизнью, а на смертном одре будете чувствовать себя обворованными и разочарованными.

Чтобы избежать такой участи – другими словами, чтобы стать богатым, – нужно не пахать, как трактор, а уклоняться от тяжелой работы.

Естественно, необходимо изменить свое мышление. Нужно учиться ясно и стратегически мыслить, чтобы изобрести оптимальный способ заработать много денег, не сильно напрягаясь, то есть получить максимальный результат с минимальными усилиями.

Нужно уметь видеть вещи под новым углом. Надо создать новые инструменты – они позволят вам избежать работы и дадут несправедливое преимущество.

Поначалу новый инструмент вызывает неприятие именно потому, что дает несправедливое преимущество. Подумайте о рычаге. Вы делаете меньше, а получаете больше. Вы получаете полезный эффект. Это кажется фокусом.

Поначалу любой инструмент кажется фокусом. Он кажется нечестным и корыстным.

Но в этом и фишка. Он должен быть таким – нечестным и корыстным. Инструмент – это то, что дает вам несправедливое преимущество, которое в свою очередь позволяет вам меньше работать.

Инструмент изменяет ситуацию в вашу пользу, так что, если хотите разбогатеть, изобретайте новые инструменты и тогда измените ситуацию в свою пользу.

Для этого нужно учиться ясно и стратегически мыслить.

Я поднимаюсь на холм и продолжаю идти, испытывая особое замечательное чувство.

Все так просто!

И так очевидно! Теперь я это понимаю.

Глядя на верхушки деревьев, я могу видеть кое-что еще или, скорее, могу представить кое-что / кое-кого еще.

Обезьян.

Два миллиона лет назад обезьяны стали превращаться в людей. Но как? Они целыми днями лазили по деревьям и жевали резиновые листья.

Это были животные среднего размера, находящиеся в середине пищевой цепи. Они могли «заработать себе на жизнь», но не более того.

А потом что-то произошло. Одна из обезьян научилась ясно и стратегически мыслить. Она увидела огонь и палку. Почему бы не бросить палку в огонь? Если бросить палку в огонь, получишь еще больше огня.

Такого не может быть. Но все-таки бывает…

Я имею в виду Белфорта, придумавшего «систему прямолинейных продаж»; Алана Шугера, пившего у тещи чай и бросившего случайный взгляд на масленку; Говарда Шульца в итальянской кофейне; Феликса Денниса, увидевшего свою потенциальную аудиторию у кинотеатра на Лестер-сквер.

Такого не может быть. Но все же бывает…

Обезьяна видит, что огонь сам хочет разгореться. Она не знает почему, но понимает, что огонь «голоден». Огонь хочет «съесть» палку.

И вот у обезьяны уже несколько новых инструментов. Первый – оружие. Второй – «отопительная система». Третий – кухонный очаг.

Ситуация изменилась в пользу обезьяны.

Это справедливо?

Нет. Это несправедливо по отношению к тиграм и львам, которые охотятся на обезьян.

Это несправедливо по отношению к другим обезьянам, лемурам и птицам, которые конкурируют с обезьянами за территорию и пищу.

Новый уровень мышления означает, что обезьянам больше не нужно жить на деревьях, потому что теперь они защищены огнем.

Он также означает, что им больше не нужно целыми днями добывать себе пропитание, потому что теперь они могут приготовить то, что раньше было несъедобным (другими словами, делегировать часть функций своей пищеварительной системы огню).

Проходят тысячи лет – обезьяны меняются: их животы и челюсти становятся меньше, а мозг и стопы – больше.

…Я продолжаю гулять по склону холма, бодро шагая и испытывая особое, замечательное чувство. Я думаю о том, как обезьяны превратились в людей. Мне становится жарко – я снимаю куртку, вешаю ее на руку и вспоминаю еще один важный момент.

Обезьянам стали не нужны «меховые шубы».

Все остальные млекопитающие вынуждены постоянно носить достаточно толстый шерстяной покров, согревающий их в холодное время. (Минус в том, что в теплое время снять такую «шубу» нельзя.)

Вы можете бегать, прыгать или ходить, но непродолжительное время, потому что потом вы начинаете перегреваться.

А когда вы открываете для себя огонь, происходят удивительные вещи. Необходимость в постоянном шерстяном покрове отпадает, поэтому в процессе эволюции он исчезает. Вы учитесь изготавливать одежду. У вас появляется выбор: когда вам становится жарко, вы можете одежду снять, и это дает вам огромное преимущество.

Теперь вы можете двигаться часами, не перегреваясь и не задыхаясь, пока не устанут ноги.

Это справедливо? Конечно нет. Хищники перегреваются и задыхаются, а вы прекрасно себя чувствуете – с «шубой» в одной руке и топором в другой.

Теперь у вас есть несправедливое преимущество, и расстановка сил в вашу пользу.

* * *

В этом суть обогащения. Надо искать несправедливые преимущества. С одной стороны, это кажется проще простого, с другой – у меня проблема с идеей несправедливых преимуществ, потому что в подкорке у меня превалирует идея справедливости.

Эта дилемма не имеет смысла. К примеру, я с радостью ношу одежду, изготовленную жителями бедных стран, которые, если подумать, ничуть не лучше рабов или крепостных: тысячи нездоровых людей, работающие в ужасных условиях за гроши, живущие за сотни миль от своих семей, недоедающие, недосыпающие и не видящие просвета в своем существовании, клепают миллионы пар джинсов и нижнего белья, согнувшись над швейными машинками и еле шевеля распухшими от артрита суставами.

Конечно, не все фабрики такие «соковыжималки».

Хотя однажды я прочитал в какой-то книге об этих потогонных предприятиях: в большинстве своем они даже хуже, чем мы думаем, потому что санитарные инспектора там коррумпированы.

Но я все равно говорю себе, что не все так плохо.

А иногда я ем свиней, выращенных в бетонных загонах и отправленных на убой; рыбу, выловленную сетями и оставленную задыхаться до смерти; овощи, выращенные недобросовестными фермерами с применением неэтичных технологий. По сути, я являюсь эксплуататором и эксплуатирую людей и животных по всему миру. Я облегчаю себе жизнь, платя за то, что тысячи людей и животных находятся в кабальных условиях, мучаются, задыхаются, умирают, идут на убой, а иногда и сгорают в огне пожаров.

Но в подкорке у меня превалирует идея справедливости.

Тем не менее эта дилемма не имеет смысла.

Вообще-то имеет. Я лицемер. Какая-то часть моего разума – это, наверное, выгребная яма вины и отрицания, сокрытий и оправданий, недоговоренностей и лжи.

Однако у меня до сих пор есть свои принципы: мне неловко хотеть или иметь слишком много денег. Мысль о том, чтобы хотеть или иметь слишком много денег, вызывает определенную нервозность. С одной стороны, я могу умыть руки за всех замученных свиней и китайских рабов, потому что платить за мучения свиней и порабощение китайцев не табу.

Это не хорошо.

Но и не табу.

С другой стороны, желание и стремление разбогатеть, изменение своего мышления, чтобы лучше видеть возможности обогащения, быть богатым человеком, иметь дорогую машину и роскошный дом, стараться всегда изменять расклад сил в свою пользу, чтобы стать еще богаче, – эти вещи механизм, отвечающий за мое финансовое благополучие, почему-то считает табу.

Да, я хочу быть богатым. Я с радостью стал бы богатым. В глубине души я знаю, что мне надо разбогатеть, если я собираюсь рассчитаться со своими долгами и нормально прожить оставшуюся жизнь.

Но механизм, управляющий моим финансовым благополучием, не одобряет богачей. Он смотрит на деньги и видит понты, прикрывающие нечто мутное и скользкое. Он мастерски искажает мое мнение о людях, у которых есть деньги. Он пытается мне внушить, что эти люди или социопаты, которые всегда и во всем ищут выгоду, или несчастные и одинокие чудики, которые все равно считают себя выше и лучше меня, чего я не выношу.

В итоге я ненавижу их, а не себя.

Да, я плохой, но они хуже. По сравнению с ними я – ангел. Они – зло. Однако я им завидую. Я хочу быть таким же и не хочу быть таким же. Я хочу быть богатым и не хочу быть богатым. Богатые люди думают только о деньгах, а деньги нас убивают, следовательно, богатые люди нас убивают, а убивая нас, убивают себя. Но они не могут этого видеть, просто не могут: они слепы. Вот это все говорит мой механизм.

Даже допуская, что это предубеждение, я не могу не поддаваться его влиянию. Когда я знакомлюсь с богатыми и очень богатыми людьми, этот механизм портит мое мнение о них.

Он также портит мое мнение о себе (самонадеянный болван, который втайне мечтает стать богатым).

Я должен научиться любить свое богатое будущее Я.

* * *

Белфорт присылает мне свой десятичасовой курс «Системы прямолинейных продаж». Я слушаю его несколько раз. Он становится голосом в моей голове. Он учит убеждать других людей мыслить определенным образом, и не только других людей, но и себя.

Вы должны убедить себя, что можете быть богатыми, что хотите быть богатыми, что вы будете богатыми. А затем вы должны действовать.

Идите к цели методом проб и ошибок. Проводите эксперименты. Мыслите ясно и стратегически. Не отчаивайтесь из-за неудач. Считайте себя ученым, совершающим новые открытия.

Действуйте. Учитесь. Еще больше действуйте. Еще больше учитесь. Действие – это топливо. Оно придаст вам энергии и сил. Звучат посылы других мотивационных ораторов: Наполеона Хилла («Вы не наткнетесь на золотую жилу, если не будете искать ее и упорно продолжать свои поиски»); Джима Рона («Дайте людям то, чего они хотят, и они дадут вам то, чего хотите вы»); Зига Зиглара («Дайте достаточному количеству людей то, чего они хотят, и они дадут вам все, чего хотите вы»); и снова Джима Рона («Продолжайте стучаться – и кто-нибудь вам откроет»); и Энтони Роббинса («Недостаточно быть хорошим – нужно быть лучшим»); и Ричарда Бендлера («Измените свой внутренний мир – и вы измените внешний»).

Не переставайте учиться.

Не переставайте совершенствоваться.

Не переставайте верить.

Не переставайте действовать.

Голос Белфорта. Он нажимает на мои «кнопки». Он меня подстегивает. «Просыпайся!» – говорит он мне.

Я лежу на кровати, слушая голос Белфорта. Я думаю о горе денег, которую мог бы иметь, которую буду и должен иметь. Мне нужны эти деньги, иначе я пропал. Я должен их иметь. Я буду их иметь. Я буду убеждать мир дать их мне. Дайте мне мои деньги!

Дайте мне мои деньги!

Мне надо заглянуть в собственную голову и разобраться со всем, что мешает мне получить свои деньги.

Что меня останавливает? Негативные мысли. Негативные мемы, создаваемые заложенным в моем мозгу механизмом. Эти мемы – паразиты, которые хотят меня удержать. Они напоминают армию лилипутов, царапающих своими крошечными ручками мое лицо, стоящих своими крошечными ножками на моих плечах и шепчущих своими крошечными ротиками мне в уши: «Не делай этого. Не лезь в гору».

Я лежу на спине, слушая голос Белфорта, и мысленно представляю себе, как он входит в комнату. Черный костюм, белая рубашка без галстука, черные туфли.

«Сделай это, – говорит он. – Единственное, что мешает тебе получить то, чего ты хочешь в жизни, – это чушь, которую ты сам себе рассказываешь о том, почему ты не можешь это иметь».

Я лежу и смотрю в окно на полоску голубого неба. Пытаюсь не рассказывать себе чушь.

* * *

Я должен встретиться с Мэттом Ридли.

Представьте, что существует таблетка, устраняющая неприятные симптомы в отношении денег и богатства.

Скажем, вы хотите разбогатеть, но что-то вас удерживает.

Вы идете к врачу. Он обследует устройство, или механизм вашего мозга, и ставит диагноз Allergia divitiae – состояние, при котором возникает чувство неловкости или вины от стремления к финансовой состоятельности.

Вам кажется, что желание разбогатеть аморально и деструктивно. Это заставляет вас видеть богатых людей в негативном свете. Такое состояние носит системный характер – в большинстве случаев вы о нем даже не догадываетесь. Одни врачи считают его легкой формой депрессии, другие видят спектр симптомов, с которыми многие больные могут жить относительно нормальной жизнью. Но они всегда будут бедными.

К счастью, существует волшебная таблетка.

Если принять ее, мир начинает казаться совсем другим. Вы изменяете свое отношение к деньгам. Они перестают быть грязью или злом. Наоборот, вы начинаете думать, что деньги приносят наивысшее счастье.

Большее, чем «Гринпис». Большее, чем «Друзья Земли». Большее, чем тысяча Флоренс Найтингейл или Матерей Терез.

Деньги – это лучшее, что есть в мире, это дар Божий.

Конечно, такой таблетки не существует. Но если бы она существовала в человеческом обличье, это был бы Мэтт Ридли.

Ридли достаточно богат. Он аристократ; учился в Итоне и Оксфорде. Его отец учился в Итоне и Оксфорде; его дедушка учился в Итоне и Оксфорде; его прадедушка учился в Итоне и Оксфорде; его прапрадедушка учился в Харроу и Оксфорде. Ридли является владельцем или совладельцем топливной компании и занимается другими видами бизнеса. В свое время он был управляющим банком Northern Rock, который потерпел крах во время финансового кризиса и воскрес как феникс из пепла. Он колумнист Wall Street Journal, доктор зоологии. Живет в большом особняке с прекрасным озером, которое называет «небесным зеркалом». Да, он достаточно богат.

У Мэтта Ридли есть одно отличительное качество.

Он считает, что, несмотря на катаклизмы и перипетии, мир становится лучше. Если вы разумный, мыслящий человек, то станете оптимистом. Такова основная идея его блистательной книги «Рациональный оптимист».

Я намеренно называю ее блистательной: она заставляет разум блистать. Это одна из тех книг, которая делает читателя умнее.

«Рациональный оптимист» задает очень важный и каверзный вопрос о человеческом роде.

Почему мы вдруг колонизировали планету? Что произошло?

Обезьяны научились управлять огнем. Они спустились с деревьев, превратились в людей, которые затем изготовили топоры и копья, построили себе хижины.

Все это было миллион лет назад.

За миллион лет – никакого прогресса. Те же топоры, копья и хижины. Это вызывает недоумение.

Да, эти люди жили намного лучше обезьян. Им не нужно было все время жевать. Они охотились, готовили пищу, общались друг с другом.

Но они не менялись на протяжении 40 тысяч поколений. В культурном отношении они оставались на прежнем уровне, как, скажем, медведи.

Медведи извечно охотились на лосося, стоя на вершине водопада. И они до сих пор не используют удочки, или приманку, или сети, или другие способы ловли. Они не коптят, не замораживают и не консервируют рыбу.

Они никогда не будут этого делать. Они будут просто стоять на вершине водопада и пытаться поймать выпрыгивающую из воды рыбу.

Медведи остановились в своем развитии.

Мы тоже маршировали на месте почти миллион лет, а потом быстро двинулись вперед.

Что же произошло около 70 тысяч лет назад?

Как отмечает Ридли, это связано не с увеличением размеров человеческого мозга (он уже был большим) и не с появлением языка (мы уже умели говорить).

Это связано с определенным видом деятельности.

Мы стали обмениваться друг с другом вещами.

А обмен – это магия, по словам Ридли. Он вызывает своего рода ядерную реакцию, что объясняется вполне конкретной и логичной причиной.

Когда вы обмениваетесь вещами с другими людьми, вам больше не нужно делать все самим.

Это означает, что вы можете больше времени заниматься тем, что у вас хорошо получается.

А занимаясь тем, что у вас хорошо получается, вы все больше в этом совершенствуетесь. Вы становитесь все более креативными. Вы изобретаете новые инструменты.

Чем больше развивается обмен, тем больше инструментов вы изобретаете.

А теперь задумайтесь о том, почему это работает.

Скажем, у меня есть талант. Я могу наловить десять рыб за час, а вы – только три. Мне рыбалка в радость, а вам в тягость.

В один прекрасный момент я предложу вам рассчитаться рыбой за какую-нибудь работу и услугу, в которой я не силен, а сам отправлюсь рыбачить.

Это краеугольный камень экономики. Богатый человек, видя возможность стать еще богаче, захочет заключить сделку.

Самое интересное, что от этой сделки выигрывают обе стороны. Почему? Чтобы уговорить вас перестать рыбачить и сделать что-нибудь для меня (например, построить жилье), я должен предложить вам больше рыбы за час работы, чем вы можете наловить сами.

Я рыбачу, вы строите жилье. Мы оба в плюсе, и на этом дело не заканчивается. Со временем я все больше совершенствуюсь в ловле рыбы, а вы – в строительстве жилья.

Талантливые люди всегда имеют избыточный продукт, который становится формой кредита – от латинского credo («верю»).

Он начинает функционировать, как деньги, а потом кто-то изобретает настоящие деньги, и процесс ускоряется.

Теперь можно обменивать вещи на деньги и наоборот. По сути, деньги можно превратить во что угодно.

Товарообмен делает людей богаче и ведет к инновациям, что делает людей еще богаче. Таким образом, если рассматривать деньги как новую, более совершенную стадию обмена, они являются «добром».

Это и есть «волшебная таблетка» Ридли. Обмен – мать прогресса. Деньги – повитуха.

Развитие обмена ведет к развитию специализации; развитие специализации – к развитию инноваций; развитие инноваций – к развитию обмена.

Ридли называет этот процесс автокаталитическим. Иными словами, самоускоряющимся за счет собственных составляющих.

А тем временем мир становится все лучше и быстрее. Копье превращается в ружье, меховая шкура – в шубу, хижина – в особняк, раковина кауры – в слиток золота, монету, банкноту и банковский кредит.

От латинского credo – «верю».

Товарообмен – это «добро». Деньги ускоряют товарообмен. Следовательно, деньги – это тоже «добро».

Верю.

«Волшебная таблетка» успокаивает мой взбудораженный разум, но меня все равно что-то беспокоит, как соринка, попавшая в глаз.

Банк, потерпевший крах.

Конечно, не Ридли привел его к краху, но он был управляющим. Вот что за соринка в моем глазу.

* * *

Выходит моя статья о Белфорте. Я сижу за кухонным столом и смотрю на журнал, беру его, потом кладу обратно и снова беру.

При быстром просмотре мелькают фрагменты глянцевого содержимого. Синее море, красные губы, розовая плоть, белые зубы – все, что ассоциируется у нас с деньгами, со стопками банкнот, падающих с неба; образы, которые мы все должны запечатлеть в своем сознании и которые вызывают у нас, с одной стороны, жгучее желание стать богатыми, а с другой – страх того, что деньги, как фашистские оккупанты, заполонят всю нашу жизнь, даже самые сокровенные и чистые ее стороны.

Я листаю журнал.

На первой полосе – интервью с Кейт Уинслетт. Она говорит, что солидарна с Тедом Банди в том, что не приносит домой глянцевых журналов. Кейт в белой рубашке с глубоким вырезом, из-под которого проглядывает черный бюстгальтер, словно фотограф слегка перешел грань дозволенного любопытства.

Я продолжаю медленно листать страницы.

Одна, еще одна.

Мое сердце ёкает. Вот она.

На развороте фотография Белфорта – темный костюм, белая рубашка, темные волосы. Он едет на дорогой спортивной машине серебристого цвета. Над машиной клубится облако денег.

И… Боже правый! Он мне действительно кого-то напоминает. Эдварда Льюиса – персонажа Ричарда Гира в «Красотке»!

Белфорт, как и Льюис, едет в спортивной машине серебристого цвета. Он, как и Льюис, одет в темный костюм с белой рубашкой. Он, как и Льюис, находится в Беверли-Хиллз, в одной минуте езды от отеля Regent Beverly Wilshire, где, как и Льюис, собирается остановиться на время деловой поездки.

Фото было сделано на одной из тех усаженных пальмами улиц – возможно, на Хилкрест-драйв, или на Бедфорд-драйв, или на Норт-Линден-драйв. А на Норт-Линден есть пальмы? Надо проверить на Google Earth.

Все, кто смотрел «Красотку», помнят эпизод в начале фильма, в котором герой Гира садится в спортивное авто серебристого цвета и кружит по городу в поисках Regent Beverly Wilshire. Он сбивается с пути, заезжает в другой район и останавливается, чтобы спросить дорогу. К его машине подходит секс-работница Вивиан Уорд, которую играет Джулия Робертс, и говорит, что покажет, как проехать к отелю, но за определенную плату.

На фотографии у Белфорта странное выражение лица. Он выглядит потерянным.

Для меня самое необычное в этой фотографии то, что я знаю эту улицу – я гулял по ней, думая о герое Ричарда Гира – Эдварде Льюисе.

Это было несколько лет назад. Я ищу эту улицу на Google Earth. Точно, Бедфорд-драйв.

Мысленно возвращаюсь к тем событиям. Я гуляю по Бедфорд-драйв, думая не только о Льюисе, но и о Джулиане Кей, Заке Майо и Джеке Муре – холеных, слегка надменных, раздираемых внутренними противоречиями красавцах, которых обычно играет Гир. Через двадцать четыре часа я буду брать у него интервью.

Интервью не задастся.

Я иду по широкому светлому тротуару под высокими красивыми пальмами, вдыхая смешанный запах озона, смога, выхлопных газов и гербицидов. Меня всегда заводит этот запах, он неизменно присутствует в престижных районах и пригородах с роскошными домами всевозможных стилей, ярко-зелеными газонами, поливальным оборудованием, мексиканскими садовниками, подстригающими живые изгороди, итальянскими и немецкими автомобилями, стоящими на парковках или проезжающими мимо, – видение роскоши, мирное и в то же время зловещее. Невозможно отделаться от ощущения, что в любую минуту может что-то произойти, потому что в этих богатых районах и пригородах покой и роскошь не даются бесплатно – за них нужно платить, и цена – это отморозки, преступники или даже космические пришельцы, а может, и фантастические зомби, или роботы, или же красивые, чертовски привлекательные женщины, созданные инопланетянами и слоняющиеся по улицам в поисках незащищенного секса.

И конечно же, мафиози – вроде криминального авторитета Багси Сигела, персонажа Уоррена Битти в фильме «Багси», который разъезжает по этим самым улицам и, положив глаз на какой-нибудь дом, стучит в дверь и сообщает хозяевам, что хочет этот дом купить (точнее, не хочет, а собирается). И покупает. (Хотя я не уверен, что так происходило в реальной жизни. В действительности Сигел жил в классическом порноособняке на Маллхоллэнд-драйв и занимался не скупкой домов, а строительством отеля Flamingo в Лас-Вегасе. Тем не менее его подружка жила в Беверли-Хиллз, на Норт-Линден-драйв, и именно там Багси, задолжавший уйму денег и не сумевший выплатить проценты по долгам, получил огнестрельные ранения в голову, грудь и плечо. Это было в 1947 году. Киллер скрывался в палисаднике. Фильм «Багси» преподает нам классический гангстерский урок: гангстера губит жадность; умаляйте свои аппетиты, чтобы и вас не постигла та же участь.)

Багси считал, что у игрового бизнеса большое будущее. Он полагал, что игровой бизнес станет второй реальностью и обычным видом досуга для большинства людей, потому что азарт у нас в крови. Багси разорился раньше, чем его инвестиции стали приносить прибыль. Должно быть, последнее, что он запомнил в своей жизни, – это свист или жужжание в области переносицы и резкая, пронзительная боль, которая утихла так же быстро, как и появилась.

В общем, я прогуливаюсь под пальмами, вдыхая дорогой смог. Физически и ментально я не в лучшей форме. Как и Багси, я по уши в долгах, и меня это нервирует. Я пытаюсь успокаивать нервы алкоголем и психотропами. Алкоголь, как я теперь понимаю, это тоже своего рода долговое обязательство: вы одалживаете счастье у своего будущего Я, и через какое-то время вам нужно вернуть его, да еще с процентами. С психотропами можно взять «кредит счастья» на большую сумму, но и проценты по нему значительно выше. Алкоголь – это банковский кредит, психотропы – микрозаймы или мусорные облигации. С психотропами вам периодически предлагают на первый взгляд хорошую сделку, например экстази.

В принципе небольшая задолженность – это нормально. Ничего страшного. Относительно небольшая задолженность – это тоже нормально. Не критично. Но в какой-то момент вы попадаете в странный, нереальный мир. Вас что-то поддерживает, но вы знаете, что эта штука может обрушиться под вашим весом. Такое ощущение, что вы висите на веревке над пропастью и становитесь все тяжелее. Вы знаете, что другие держат вас, но ваша безопасность важна для них только до тех пор, пока она не угрожает их безопасности – пока не появляется вероятность того, что вы утянете их в пропасть за собой.

Какое-то время вы считаете, что люди, держащие веревку, будут продолжать держать ее, но потом начинаете в этом сомневаться.

Вы начинаете думать о пропасти.

Даже сейчас я все еще пытаюсь понять, почему влез в долги, имея достаточное количество денег. Пока удалось придумать только одну причину: увидеть грань между достаточным и неограниченным количеством денег крайне сложно. Часть вашего разума работает по принципу, что у вас их неограниченное количество. Вы знаете, что это неправда. Но вам кажется, что это правда.

Я получал хорошие деньги за то, что почти ничего не делал. Такая у меня была работа. Я почти ничего не делал, а только тратил деньги. Когда деньги заканчивались, я их одалживал. Потом снова тратил их и снова одалживал. У меня была дорогая квартира, я носил дорогую одежду, моя девушка привыкла к тому, что ее парень может купить ей дорогие вещи. Если денег не было – не вопрос: я одалживал еще. Потом я перестал платить налоги, и их сумма росла в геометрической прогрессии. Когда у вас высокие доходы, то независимо от вашей текущей финансовой ситуации (даже если вы гол как сокол) у вас все равно будут высокие налоги. Вот такие пироги.