Текст книги "Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг"

2. Единственная причина что-то делать: лулзы, игра и маска тролля

Эта глава посвящена лулзам, вероятно, самому важному понятию в мире троллей, без которого не обойтись в любом разговоре о троллинге. Дав рабочее определение термина, я привожу несколько конкретных примеров лулзов, дополненных инсайдерской точкой зрения на то, почему эти события и эти люди были такими лулзовыми – забавными для троллей. Затем я рассматриваю связь между лулзами и осуществлением троллинга, описанным как маска тролля, и, наконец, анализирую способы, которыми маска тролля способствует крайне трансгрессивному юмору, а во многих случаях делает его неизбежным.

В начале были Лулзы, и Лулзы были у Бога, и Лулзы были Бог. Они были вначале у Бога. Весь троллинг чрез Лулзы начал быть; и без них ничего не троллилось, что было троллимо. В них была драма, и драма была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

Так начинается в Encyclopedia Dramatica статья про лулзы, краеугольный камень юмора и культуры троллинга{43}43
  “Lulz,” Encyclopedia Dramatica, January 15, 2012 (дата обращения: 15.01.2012), URL: http://encyclopediadramatica.ch/lulz.


[Закрыть]. Искаженное (или, как могли бы сказать тролли, усовершенствованное) написание сетевой аббревиатуры LOL (laugh out loud – «громко смеюсь»), лулзы – это радость от страданий жертвы, над которой смеются. Согласно автору (или авторам; как уже упоминалось, Encyclopedia Dramatica – открытый вики-проект, предполагающий коллективное творчество), именно это страдание превратило LOL в лулзы, сделав смех «дольше, утробнее и приятнее» – по крайней мере для тролля. Лулзы – единственная причина что-то делать. «Я сделал это ради лулзов» – для тролля это универсальное объяснение, извинение и ключевая фраза анекдота.

На этом, однако, ограничивается любое традиционное определение. В мире троллинга лулзы могут означать одну фундаментальную вещь – развлечение за счет страданий других людей. Тролли извлекают лулзы из других троллей и из троллей, пытающихся извлечь лулзы из других троллей, из непричастных и посторонних, из медиаперсон и целых медиакорпораций – из чего угодно, из всего, до чего только могут дотянуться.

Внутри сообществ троллей лулзы действуют и как наказание, и как награда, порой одновременно. Лулзы объединяют в одно целое социальную сплоченность и социальное ограничение. Лулзы не разбирают, где враг и где друг, и приносят столько же наслаждения троллю-наблюдателю, как и троллящему троллю. Все это делает лулзы ускользающим от определения термином, который включает активный поиск (лулзы сами себя не доставят, их надо искать), объект (человек, место или вещь, которые выбраны в качестве лулзовых) и эстетику (то, что делает лулзовое действие или объект таковыми). Пассивное и активное, статичное и динамичное существительное, одновременно находящееся в единственном и во множественном числах, лулзы мгновенно распознаются теми, кто владеет языком троллей, но часто непостижимы, а то и не распознаваемы для посторонних.

Хотя понятие «лулзы» часто трудно определить даже троллям («узнаешь, когда увидишь» – самое распространенное определение, которое я слышала, проводя интервью), эта категория отмечена тремя базовыми признаками: фетишизм, производительность и притягательность. Далее анализируется каждый из этих признаков как с точки зрения троллящего инсайдера, так и с точки зрения человека со стороны.

В 2006 г. американский семиклассник по имени Митчелл Хендерсон застрелился из отцовской винтовки. Родственники и друзья Хендерсона запостили десятки сообщений с соболезнованиями на его странице в «Майспэйсе», которую в дальнейшем кто-то связал ссылкой с MyDeathSpace – веб-архивом того, чего можно ожидать от сайта с таким названием, или виртуальным кладбищем пользователей «Майспэйса». Кто-то из луркавших на MyDeathSpace наткнулся на страницу Хендерсона и обратил внимание на бессвязное, написанное белым стихом стихотворение, восхвалявшее выбор Хендерсона. В стихотворении Хендерсон был назван «гироем» (an hero); это слово автор повторил четыре раза. Безграмотные излияния развеселили луркера, и он запостил скрин стихотворения на форчановскую /b/-борду. Несметное число столь же обрадованных троллей слетелись на страницу Хендерсона. Кто-то из них раскопал информацию о том, что за два дня до смерти Хендерсон потерял свой iPod.

Независимо от того, повлияла ли потеря плеера на решение Хендерсона покончить с собой и какие у него были проблемы с психикой – тролли сочли его смерть ярким примером «проблемы первого мира» – доходящего до безумия потребительства. Тролли всегда с презрением относились к самоубийцам, особенно если жертва была молодой, белой и состоятельной, и «Гирой» быстро стал мемом. То, что на убитых горем родителей Хендерсона обрушится вся тяжесть троллинга, не остановило участников бесконечных рейдов. Более того, семья стала их второй мишенью. В последовавшие несколько дней тролли взломали страницу Хендерсона в «Майспэйсе», слили в Сеть персональные данные его родителей и выложили на /b/ десятки отфотошопленных изображений зомби с iPod. Один анон положил на могилу Митчелла iPod, сфотографировал его и поместил снимок на /b/, вызвав у троллей бурную радость{44}44
  Matthias Schwartz, “Malwebolence: The Trolls among Us,” New York Times, August 8, 2008 (дата обращения: 10.08.2008), URL: http://www.nytimes.com/2008/08/03/magazine/03trolls-t.html.


[Закрыть].

Из всех факторов, способствовавших интересу троллей к смерти Митчелла Хендерсона, больше всего бросается в глаза эмоциональная диссоциация – разъединение себя и других, которое психолог Джон Сулер считает основой онлайновой расторможенности личности{45}45
  John Suler, “The Online Disinhibition Effect,” CyberPsychology & Behavior 7, no. 3 (2004): 321.


[Закрыть]. В мире троллей диссоциация действует как сетевой «шлюз» или «экран» между стрелком и мишенью, средство эмоциональной защиты тролля, и это явление не просто характерное для лулзов, но обязательное для них. Какими бы ни были обстоятельства и источник эмоций, эмоции расцениваются как недостаток, слабое место, которое нужно использовать у других и игнорировать или отключать у себя. Короче говоря, «оставь все чувства, всяк сюда входящий».

Занимая такую солипсистскую позицию, усиленную защитой, которую обеспечивает анонимность, тролли могут игнорировать эмоциональный контекст любой истории и вред, который несут их действия. Все, что видят тролли, – все, что они выбрали и хотят видеть, – абсурдные и годные для эксплуатации детали. В истории Хендерсона тролли были либо равнодушны, либо слепы к серии событий, которые привели подростка к самоубийству. Они были либо равнодушны, либо слепы к горю, которое его смерть принесла родителям. И, что самое значимое, они были либо равнодушны, либо полностью слепы к тому, что их глумление усугубляет и без того тяжелейшее переживание. Значение имели только лулзы. В подавляющем большинстве случаев юмор троллей, и вообще весь юмор, который можно отнести к категории «лулзового», характеризуется подобным дефектом зрения.

В этом смысле лулзы являются фетишем. Не в сексуальном смысле (когда какие-то предметы – например, туфли – вызывают сильное сексуальное желание) и не в религиозном (когда какие-то предметы считают обладающими мистической силой), а в марксистском – как развитие концепции товарного фетишизма, овеществления производственных отношений между людьми в условиях товарного производства, основанного на частной собственности. Товарный фетишизм – процесс, посредством которого капитализм придает особую, магическую силу материально-вещественным товарам (т. е. вещам, которые мы покупаем), так что социальные условия и властные отношения, которые создают и поддерживают экономическое неравенство, оказываются невидимыми. Прямое следствие товарного фетишизма состоит в том, что потребитель видит только сам продукт, а не то, как, или кем, или с какими политическими или экологическими последствиями он был произведен{46}46
  Маркс К. Товарный фетишизм и его тайна// Капитал. Т. 1. СПб.: Лениздат, 2013. С. 43.


[Закрыть].

Сходным образом, «лулзовый» фетишизм троллей заслоняет социальные условия и межличностные конфликты, которые делают живой ту или иную историю, и чему история Хендерсона – яркий и характерный пример. Благодаря магии троллинга все, что остается, – абсурдные, пригодные к эксплуатации детали. Тролли никогда не связывают свой объект насмешек – например, слово «гирой» – с его эмоциональным контекстом, что приводит в результате к крайне диссоциативному и часто до безумия злобному смеху.

В 2010 г. 11-летняя Джесси Слотер (Джесси Бойня; Джессика Леонхардт по документам) оказалась в центре урагана лулзов. Слотер, относившую себя к субкультуре музыкальных фанов, обвинили в том, что она спит с вокалистом ее любимой электро-кранк-постхард-кор-группы Blood on the Dance Floor, парнем, которому было за 20{47}47
  “Jessi Slaughter,” Know Your Meme, July 10, 2010 (дата обращения: 20.06.2011), URL: http://knowyourmeme.com/memes/events/jessi-slaughter.


[Закрыть]. В ответ Слотер нахально пообещала на «Ютьюбе» «гребаным хейтерам», что «засунет им в рот ствол “Глока” и сделает смузи из мозгов»{48}48
  “Original Jessi Slaughter before Emotional Breakdown (Bad Mouthed Girl),” YouTube, July 18, 2010 (дата обращения: 20.03.2012), URL: http://www.youtube.com/watch?v=Yy4gGs8_90w&feature=player_embedded.


[Закрыть]. Какой-то анон наткнулся на это видео, нашел его забавным и запостил на /b/. В следующие несколько дней аноны затопили профили Слотер в социальных сетях оскорбительными постами. Кроме того, они раздобыли адрес и телефон ее родителей и стали терроризировать семью Леонхардт непристойными письмами и телефонными звонками.

Не ожидавшая такой яростной отдачи, Слотер разместила на «Ютьюбе» видео, в котором сквозь слезы говорила троллям, что они зашли слишком далеко. В какой-то момент в кадре появился ее отец, который мгновенно впал в ярость и стал кричать, обращаясь к троллям: «Вам дали маху!», «Я отследил ваши звонки с угрозами!», «Я связался с киберполицией!». Под конец он проорал, что, если кто-то хотя бы приблизится к его дочери, «последствия никогда не будут прежними»{49}49
  “Jessi Slaughter,” URL: http://knowyourmeme.com/memes/events/jessi-slaughter.


[Закрыть]. Тролли были в восторге. «Вам дали маху», «отследить звонки с угрозами», «киберполиция» и обсуждение последствий, которые «никогда не будут прежними», немедленно вошли в пантеон лулзов. Ведь если и есть для тролля что-то лулзовее, чем слезы, так это гнев. Вступившись за дочь, отец Слотер накормил троллей и, сам того не желая, привлек новые их толпы.

В своем исследовании юмора подписчиков почтовых рассылок Sendmail Майк Хюблер и Дайана Белл определяют контекст «миросозидающей» (т. е. производительной) силы именно такого сорта агрессивного смеха. Когда сообщество устанавливает свои границы, пишут Хюблер и Белл, возникает набор общих переживаний и ожиданий; результирующий контент питает и поддерживает взаимосвязанное множество конституирующего контента, который одновременно контекстуализирует и реконфигурирует эксплицитное значение (значения) дополнительного контента. В игровой атмосфере сообщества любое чтение есть письмо и любое восприятие есть творчество; узнать шутку, понятную только своим, значит принять участие в формировании сообщества, и принять участие в формировании сообщества значит обеспечить развитие сообщества{50}50
  Mike Hubler and Diana Bell, “Computer-Mediated Humor and Ethos: Exploring Threads of Constitutive Humor in Online Communities,” Computers and Composition 20, no. 3 (2003): 277–282.


[Закрыть].

В мире троллинга этот цикл сводится к следующему: кто-то размещает лулзовый контент на /b/ или любом другом форуме троллей. Это может быть какой-то забавный макрос, речевой оборот или оговорка («вам дали маху»). Какую бы форму ни принимало содержание и каким бы уклончивым ни было, отсылка – или, на языке троллей, мем – указывает на некий общий опыт и (или) подключается к такому опыту, уже пережитому совместно, и после этого включается в совместно создаваемую ткань субкультуры. Этот новый элемент содержания затем (вос)создается и (пере)форматируется, провоцируя дальнейшее создание мемов и укрепляя чувство принадлежности к одному сообществу.

Связь между сообществом и юмором, даже таким нарочито антиобщественным тролльским юмором, общепризнана. Как объясняет литературовед Джеймс Инглиш, юмор – это всегда событие в культуре, он никогда не бывает изолированным высказыванием. Даже у самой примитивной шутки есть контекст, и он касается не только ее содержания, но и того, кому эта шутка адресована (или, как это часто бывает, против кого). Факт шутки подразумевает, а на самом деле даже требует, наличия аудитории – «нас», которые смеются, противопоставляя себя «им», которые не смеются{51}51
  James English, Comic Transactions (Ithaca: Cornell University Press, 1994), 16–19.


[Закрыть]. В случае с троллями это «мы» характеризуется узнаванием и пониманием лулзов. Все это завершается смехом, который одновременно указывает на паутину уже разделенного между троллями содержания и добавляет ей ценности, как пишет Райан Милнер в своей работе о враждебных дискурсивных практиках на «Форчане» и «Реддите»{52}52
  Milner, “Hacking the Social,” URL: http://twentytwo.fibreculturejournal.org/fcj-156-hacking-the-social-internet-memes-identity-antagonism-and-the-logic-of-lulz.


[Закрыть]. Проще говоря, тролли свои смехом вызывают себя к существованию и поддерживают это существование, продолжая смеяться.

Один из самых незатейливых и при этом живущий дольше других источников лулзов в царстве троллей связан с «Боевыми жабами», сетью магазинов видеоигр GameStop и координированными телефонными розыгрышами. «Боевые жабы» (Battletoads){53}53
  «Боевые жабы» (Battletoads), разраб. Тим и Крис Стэмперы (Twycross, Leicestershire, UK: Rare, 1991).


[Закрыть] – выпущенная в начале 1990-х видеоигра – была построена на приключениях антропоморфных жаб Раша, Зитца и Пимпла, пытающихся переправить принцессу с одного конца галактики на другой.

Никто уже не помнит, почему, но вопрос «Это из “Боевых жаб”?» стал на форчановской борде /v/, посвященной видеоиграм, а потом и на /b/ стандартной репликой в ответ на посты со скриншотами из видеоигр. Начиная с 2007 г. тролли стали массово звонить в магазины сети GameStop и просить оформить предварительный заказ на вторую часть игры (несуществующую). При этом тролли обязательно ссылались на выступавший в роли козла отпущения Ebaumsworld, не раз высмеиваемый форум-конкурент. Сотрудники GameStop должны были заполнять форму заявки по каждому звонку, а учитывая, сколько звонков было от троллей и что приходилось выслушивать сотрудникам, понятно, что они приходили в ярость, стоило им только услышать про «Боевых жаб» или Ebaumsworld. Лулзов было столько, что тролли продолжали публиковать на /b/ телефонные номера магазинов сети вплоть до 2010 г.{54}54
  “Is This Battletoads,” Encyclopedia Dramatica, February 26, 2010 (дата обращения: 05.03.2010, сайт удален), URL: http://encyclopediadramatica.com/Is_This_Battletoads.


[Закрыть]

Продавцы магазинов GameStop были не единственным источником лулзов. Соревнуясь друг с другом в искусстве троллинга, тролли генерировали много первоклассного, отборного контента. Чтобы лулзы не приедались, выдумывали новые, все более невероятные способы задать один и тот же вопрос так, чтобы удержать сотрудника на линии как можно дольше, а потом взбесить его как можно сильнее. Записи самых удачных разговоров выкладывали на /b/, что обеспечивало приток новых желающих затроллить GameStop. Таким образом, «Боевые жабы» представляют пример того, что Габриэлла Коулмэн называет магнетизмом лулзов. Согласно Коулмэн, этот магнетизм двоякий. Во-первых, лулзы буквально притягивают внимание – как извне, так и изнутри. Образно говоря, лулзы вносят сплоченность в безликий при иных обстоятельствах коллектив. Тролли могут не знать, кто их камрады в реале; собственно говоря, они могут никогда больше не взаимодействовать с той же самой группой единомышленников, но посредством лулзов они становятся единым целым{55}55
  Gabriella Coleman, “Our Weirdness Is Free,” Triple Canopy, January 15, 2012 (дата обращения: 16.01.2012), URL: http://canopycanopycanopy.com/issues/15/contents/our_weirdness_is_free.


[Закрыть].

Наряду с привлечением внимания и поддержанием духа сообщества лулзы самовоспроизводятся, и это их фундаментальное свойство. Стоит конкретному контенту войти в лексикон троллей («Это из “Боевых жаб”?»), как его комическая стоимость возрастает. Это происходит по двум взаимосвязанным причинам. Для начала заметим, лулзы содержат, и за это их и ценят, следы своего меметического происхождения. Индивиды, которые лично не участвовали в рейде и не наблюдали за ним со стороны, могут, тем не менее, испытывать опосредованное удовольствие, и это повышает вероятность того, что мем будет жить. Это, в свою очередь, поощряет создавать все новые вариации исходного мема, многие из которых впоследствии породят свое собственное подмножество – «вторую матрешку» – меметического контента. Лулзы, следовательно, притягательны трижды – существование некоторых обусловливает, если не прямо требует, появления новых.

Вместе взятые, перечисленные характеристики служат основой поведенческой и эстетической категорий лулзов. Фетишизм, производительность и притягательность – необходимые, но по отдельности еще не достаточные качества – основываются друг на друге и усложняют друг друга. Эмоциональная отстраненность позволяет троллям фокусироваться на наиболее пригодных для троллинга деталях истории, которая порождает новый развивающийся контент, а на нем, в свою очередь, строится более свежий и динамичный контент, еще больше увеличивающий эмоциональную брешь между теми, кто смеется, и теми, над кем смеются. Эта постоянно разрастающаяся дистанция порождает новые варианты мемов и поощряет к более активному и отключенному от эмоций участию в троллинге. Лулзы одновременно обеспечивают и развлечение, и базовое чувство связи между участниками (в этом смысле они очень похожи на «страшилки» в школьном лагере). Удовольствие от лулзов в равной мере связано с их пересказом и с активным поиском новых мишеней, что гарантирует: новые мишени обязательно найдутся.

Из всех этих характеристик самой очевидной и очевидно проблематичной является устойчивая эмоциональная диссоциация (отстранение) троллей. Троллей ничуть не волнует посеянный ими хаос, если не считать того, что этот хаос весьма забавен – по крайней мере для них самих. Как уже говорилось, «я сделал это ради лулзов» зачастую единственное объяснение, которое можно получить от тролля, и это признак того, что я хочу назвать маской тролля – концепции, которая связана с введенным антропологом Грегори Бейтсоном понятием игрового фрейма и усложняет его.

Как утверждает Бейтсон, игровой фрейм устанавливается, когда участники интонацией или на языке тела показывают, что определенное поведение, которое в иных случаях означало бы что-то совсем другое (например, оскорбление в кругу друзей), следует воспринимать как игру{56}56
  Gregory Bateson, “A Theory of Play and Fantasy,” in Steps to an Ecology of Mind (Chicago: University of Chicago Press, 1972), 177–193.


[Закрыть]. Троллинг устанавливает сходный фрейм, но, в отличие от описания Бейтсона, которое подразумевает благие намерения и взаимодействие, маска, которую носят тролли, исключает взаимность – только тролль может носить маску. С другой стороны ожидается, что объект воздействия игрового поведения тролля принимает все всерьез, и чем серьезнее, тем лучше. Если мишень не воспринимает троллинг всерьез, значит, тролль проиграл.

Далее мы рассмотрим процесс, посредством которого тролли получают свои маски, и представим альтернативную точку зрения на взаимосвязь между троллями, лулзами и их постоянно меняющимся набором мишеней. Для этого я воспользуюсь материалом онлайновых интервью, которые проводила в 2011 г. в «Фейсбуке».

Чтобы взять интервью, я разместила запрос на странице одной из моих исследовательских групп в «Фейсбуке» (в следующих главах я опишу мои методы исследования гораздо подробнее). Несколько респондентов уже давно сотрудничали со мной, несколько были троллями, которых знали другие тролли и рекомендовали мне. Большинство троллей, отвечавших на вопросы, идентифицировали себя главным образом с фейсбучными троллями, хотя некоторые использовали «Фейсбук» для троллинга только от случая к случаю, а местом своей постоянной тролль-дислокации считали /b/. Независимо от их происхождения, я предлагала каждому троллю выбор – использовать псевдоним или идентифицировать себя просто в качестве анона. Хотя утверждения интервьюируемых не выражают мнение всех троллей и не должны рассматриваться в таком качестве, высказанные ими позиции широко распространены среди троллей, с которыми я общалась лично на форчановской /b/, в «Фейсбуке», на «Ютьюбе» и в «Скайпе».

Первое и основное исходное допущение троллей касалось связи между троллингом и реальным миром. Один тролль с /b/ объясняет это следующим образом:

Если кто-то в Сети назовет меня косоглазым или вьетнамозой, мне абсолютно пофиг. Но если меня так назовут в реале, в зависимости от того, кто это говорит, я захочу выбить из них все дерьмо… Дело в том, что в Сети они понятия не имеют, какой я расы, и просто пытаются меня затроллить. Это меня забавляет. А в реале они на самом деле оскорбляют мою культуру и расу, и этого я не потерплю, разве что от моего друга или типа того{57}57
  Anon2, обмен сообщениями с автором в «Фейсбуке», июнь – август 2011 г.


[Закрыть].

Подавляющее большинство троллей, с которыми я работала, подчеркивают, что их тролль-личности и их офлайн-личности (в реале) следуют абсолютно разным наборам правил. Несмотря на очевидную и биологически необходимую связь между троллем и человеком, который за ним стоит, и на корреляцию между реальным жизненным опытом и поведением в онлайне (даже просто в плане поисковых запросов или базового доступа к технологии), тролли считают, что имеется фундаментальное различие между тем, что они делают как тролли и как люди. Этот предполагаемый разрыв возникает не от того, что какие-то поступки следует считать настоящими, а от того, к какому «я» относят конкретные поступки; мысли, выражаемые тролль-личностью человека, не обязательно отражают его мысли как члена общества. Мало того, что этим двоим не сойтись никогда, как киплинговским Западу и Востоку, – по словам троллей, которых я опрашивала, они упорно работают над тем, чтобы гарантировать невозможность такой встречи.

Конечно, границы между онлайном и офлайном становятся все более расплывчатыми. Среднестатистические интернет-юзеры могут заниматься своей «реальной» жизнью и в Интернете и вне его. Точно так же поведение троллей не обязательно ограничивается онлайном. Вот что думает об этом один мой респондент:

Когда рядом «граждане Интернета», т. е. тролли и другие люди, которых я считаю интернет-людьми, я ощущаю тот [самый] разрыв между моей интернетной и реальной личностями. Когда я со своими друзьями, я веду себя так же, как в Интернете, но когда рядом люди не из Интернета, я возвращаюсь к моей вежливой, спокойной и немного застенчивой личности… Поскольку все мы по собственному опыту знаем, как речь трансформируется в Интернете, мы легко можем понимать друг друга{58}58
  Anon3, обмен сообщениями с автором в «Фейсбуке», июнь – июль 2011 г.


[Закрыть].

Вопрос, следовательно, не в том, где некто ведет себя как тролль, а в том, что это поведение означает. А означает оно, что индивид переключился в режим троллинга. Другими словами, он надел свою маску.

Как «фасад» у Эрвинга Гоффмана, который представляет эмоциональную и пространственную дистанцию между исполнителем и ролью{59}59
  Erving Goffman, “Front,” in The Presentation of Self in Everyday Life (New York: Doubleday, 1959), 22–30.


[Закрыть], маска тролля декодирует входящие и исходящие сигналы, фреймируя все последующие сигналы как особый вид отстраненной лулзовой игры. Другие тролли без труда распознают и дешифруют эти сигналы, что объясняет, почему тролли так мастерски распознают своих – послание «это игра» предельно ясно для других троллей. В то же время люди со стороны, не владеющие механизмом декодирования, часто не понимают, что имеют дело с сигналами, которые нужно декодировать – и это делает таких людей идеальной мишенью.

Таким образом, маска тролля вводит четкое разделение на своих и чужих. Что более важно, она требует эмоциональной переориентации по отношению к контенту. Возводя защитный экран между личностью и троллем, маска тролля одновременно возводит второй, гораздо более прочный защитный экран между троллем и объектом его внимания. Это в свою очередь позволяет, чтобы не сказать требует, лулзового ответа на контент. Что неудивительно, если вспомнить идеи философа Анри Бергсона, который писал, что юмор основывается на гибкости ума и эмоциональной дистанции{60}60
  Бергсон А. Смех. М.: Искусство, 1992.


[Закрыть]. Маску тролля оживляют обе эти составляющие, что делает возможным зияющую эмоциональную лакуну – идеально откалиброванную для привлечения и извлечения лулзов.

Интересно, что присущий троллям талант эмоционального отгораживания сравним только с их способностью распознавать и эксплуатировать привязанности их мишеней. Питер Партивэн (с которым мы снова встретимся в главе 5) объясняет:

Непристойность ради эпатажа работает только до определенного уровня. Нужно общаться с теми, кого троллишь. Искажать их слова, отвечать на их комменты и т. д. Они бесятся еще больше, если тыкать их носом в изъяны их аргументации. И можно довести их до белого каления, если забраться им в голову. Либо, выбрав линию атаки, отталкиваться от их предыдущих реплик («самоубийцы попадают в ад» – для религиозных типов), либо попробовать нащупать что-то личное в их профилях. Самое болезненное – когда угадываешь что-то личное. Когда пишешь в комментах что-то, созвучное мыслям того, кого троллишь, озвучиваешь сомнения, которые преследуют их каждый день{61}61
  Питер Партивэн, обмен сообщениями с автором в «Фейсбуке» и «Скайпе», 2011–2012 гг.


[Закрыть].

Как видно из слов Питера Партивэна, тролли прекрасно понимают, как их поведение воздействует на других, и точно знают, какие темы более всего заденут жертву. От расы до класса и все, что в промежутке, – тролли сунут пальцы в любую рану, чтобы лучше вас затроллить. Как объясняет фейсбучный тролль Уилсон Музоне (еще один тролль, к которому я вернусь в главе 5), «[Великие тролли] в полной мере понимают последствия всего, что они говорят и делают, поэтому они и велики. Они обладают эмпатией и могут придумать, как наилучшим способом доводить людей, но это также значит, что они в полной мере понимают, какой вред наносят»{62}62
  Уилсон Музоне, обмен сообщениями с автором в «Фейсбуке» и «Скайпе», 2011–2012 гг.


[Закрыть].

Другими словами, тролля делает успешным его способность проявлять эмпатию. Однако я хотела бы возразить, что даже эта проницательность – которая, как утверждает Питер Партивэн, может быть чрезвычайно острой – основывается на абстрагировании. Некоторые тролли могут вести персональные вендетты, что требует какой-никакой эмоциональной вовлеченности. И порой случается, что провоцируют самих троллей, и тогда лулзы либо улетучиваются, что временно приостанавливает игру, либо оборачиваются против тролля-агрессора, что смещает игровую мишень. Но в подавляющем большинстве случаев троллинг явно диссоциативен, основан на отстранении, о чем мы уже говорили, когда обсуждали фетишизм лулзов. Разумеется, независимо от того, какой офлайновый опыт тролль может привнести в данное взаимодействие, маска защищает его личные привязанности, тем самым позволяя ему сосредоточиться исключительно на извлечении лулзов. Тролль Anon2 подчеркивал этот момент в фейсбучном интервью. «У нас нет намерения унижать людей, – сказал он. – Цель – довести их»{63}63
  Anon2, обмен сообщениями с автором в «Фейсбуке».


[Закрыть]. Для человека, который демонстративно отделяет эмоцию от поступка, для кого цели уже оправдали средства, такое разграничение между «настоящим» оскорблением и тролльским глумлением очень тонко.

Даже если кто-то и поверит, что тролли троллят только ради лулзов и не хотят никому вредить по-настоящему (постороннему трудно принять такую позицию, но среди субкультурных троллей она очень распространена), он не сможет отрицать, что погоня за лулзами заставляет на самом базовом уровне рассматривать людей как объект. Мишени троллей не являются целью в кантианском смысле[6]6
  «…Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» (Кант И. Основы метафизики нравственности). – Прим. пер.


[Закрыть], они – фетишизированные пешки в игре троллей. В главе 7 мы вернемся к анализу понятия лулзов и рассмотрим логику культуры, из которой возникает этот импульс. Пока же ограничимся тем, что лулзы основываются на асимметрии – что делает их извлечение заведомо непростой задачей.