Текст книги "Золотые земли. Птицы Великого леса"

– Зачем тебе?

Дара поправила меховой воротник. Облачко пара вылетело изо рта, когда она громко выдохнула, и это показалось странным, так холодно было на душе.

– Затем, что она хочет сжить меня со свету. Я бы предпочла, чтобы вышло наоборот.

Третьяна посмотрела на Стрелу, шагавшего впереди, и ещё тише прошептала:

– Я знаю пару средств. Никто не поймёт даже, что дело в чарах. Княгиня просто умрёт во сне.

Дара застыла так резко, точно земля у неё перед ногами обвалилась.

– Ты сбрендила, что ли?

Третьяна пожала плечами, облизала потрескавшиеся губы.

– А почему нет? Она бы нас с тобой не пожалела.

– Эй, вы чего там? – прорычал мужик за спиной.

– Ничего, – процедила сквозь зубы Дара и потащила Третьяну почти волоком. Служанка была такой худенькой и маленькой, что казалась ей не тяжелее ребёнка.

– Мою семью княгиня не пожалела, – проговорила она тихо. – Зачем нам ждать, пока она ещё что-нибудь придумает? Она просто так не остановится.

– Я поговорю с князем.

– В Лисецке Чернек хозяин.

– А во всех ратиславских землях хозяин Ярополк.

– Только пока остальные князья с этим соглашаются. Ты его поддержкой должна быть, ты должна на его врагов наводить страх, а выходит, что ты сама запугана.

– А ты как будто нет, – зарычала Дара.

– Я не лесная ведьма.

Захотелось прогнать её вон.

– А ещё я знаю, как свести княгиню с ума, – прошептала Третьяна.

– Она и без того, кажется, безумна.

В детинце под порывами ветра по-прежнему качались висельники. При свете дня на занесённой снегом площади они выглядели куда страшнее, чем в размытых красках ночи. Дара замедлила шаг, когда увидела виселицу, и попыталась пересчитать повешенных. Сколько их погибло во время бунта? Скольких лишили жизни ради устрашения других?

– Топай, – мужчина толкнул её сзади в плечо.

Дара остановилась и посмотрела ему в глаза. Она едва доставала мужику по плечо, но он вдруг осунулся, переменился в лице.

– Торопиться нужно, – голос его зазвучал почти виновато.

«Он боится меня», – осознание этого до сих пор поражало, будто Дара не видела толпу у княжеского терема в день своего приезда, будто не слышала испуганный ропот. Она сама так боялась всех и каждого, что забывала о власти, которую имела над другими.

Она заставила себя держаться прямее, снова взяла Третьяну под руку, и вдвоём они продолжили путь.

– Я тебе не указ, госпожа лесная ведьма, – зашептала девушка украдкой. – Но князю лесная ведьма нужна для устрашения его врагов. Чтобы никто слова не смел сказать, опасаясь мести с твоей стороны. А выходит, что он тебя защищает.

– С чего тебя-то это так беспокоит? – прошипела в ярости Дара.

– Я пришла к тебе, потому что искала защиты. А в итоге я сама должна выступить против княгини ради тебя.

– Так иди своей дорогой, я не держу, – зубы свело от злости, и Дара вдруг обрадовалась, что она так слаба, так пуста, что сила не рвалась наружу, как прежде. Оставайся у неё могущество, так она, верно, спалила бы княжеский дворец.

И тогда бы уже некому было её судить.

– Не злись на меня, – попросила жалобно Третьяна. – Я не считаю тебя слабой, но тебе нужно быть сильнее нас всех. Княгиню Злату любили так же сильно, как боялись. Лесную ведьму всегда боялись больше, чем любую другую колдунью, но и уважали не меньше.

– Раньше по всей земле не стояли храмы, и никто не грозился жечь ведьм, – возразила Дара.

– Злате никто не смел угрожать.

– Она была женой князя.

– Так чем ты хуже?

Дара скосила глаза на Третьяну и хотела уже осадить её, как навстречу им вышел боярин, тот самый, что помогал в день бунта, когда Дару не пускали к Снежному князю.

– Святослав, – Стрела узнал его первым. – За нами идёшь?

– Утро доброе, Ростислав, – боярин пожал дружиннику руку, а сам оглядел Дару с головы до ног. – Князь послал меня вам навстречу.

Посланники Чернека молча встали, точно истуканы. Боярин Святослав насмешливо посмотрел на каждого по очереди.

– Неужели кто-то мог подумать, что эти два дуболома справятся с самой лесной ведьмой?

– Думаю, они провинились за что-то, вот их и послали за нами, – развязно произнёс Стрела. – На случай, если что случится, так и не жалко.

Дара потупила взгляд. Они бахвалились её силой, пока она тряслась от страха, точно заяц.

Стрела и Святослав засмеялись и пошли дальше рядом, как старые друзья.

Значит, боярина звали Святославом. Дара видела его раньше в окружении Ярополка, но не помнила имени. Он говорил со странным говором, похожим на скренорский, да и в Златоборске Дара его не встречала. Видимо, он пришёл вместе со Снежным князем из северных земель.

Все вместе они вошли во дворец. Тяжёлые двери за их спинами захлопнулись с грохотом, скрывая дневной свет.

– Что ж, дальше мы без вас, – Святослав взмахнул людям Чернека рукой так пренебрежительно, точно прогонял котов подальше от крынки молока.

Мужчины нахмурились. Никуда уходить они не торопились.

– Мне кажется, я сказал, что вам пора, – произнёс боярин угрожающе.

Люди Чернека переглянулись между собой, развернулись и неохотно вышли обратно на улицу. Святослав заправил светлые волосы за ухо, и золотая бусина блеснула в его прядях.

– Здравствуй ещё раз, госпожа лесная ведьма, – он подошёл ближе к Даре, наклонил чуть голову, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. – Великий князь попросил меня передать, чтобы ты постаралась быть как можно тише и скромнее. Княгиня станет испытывать твоё терпение, но ты ей не возражай, что бы она ни говорила. Ни в чём её не обвиняй, а все обвинения в свою сторону отрицай.

– Что она требует? Моей смерти?

– До нас дошли слухи, что она написала Рассветным сёстрам.

Старое, покрытое ледяной коркой воспоминание вспыхнуло ярче.

– Горяй что-то рассказывал о них, – пробормотала растерянно Дара. – Они разрешили ему остаться служить князю. Этого княгиня хочет? Чтобы храм меня благословил?

Боярин посмотрел на неё, как на неразумное дитя.

– Благословение сестёр не каждый переживёт, а кто переживёт, так собой не останется. Все, кто проходит обряд очищения, теряют большую часть силы, а некоторые ещё и сходят с ума.

Горяй был чудаковатым. Живи он не при княжеском дворе, а в деревне, так его бы посчитали за юродивого. Он обвинял Рассветных сестёр в жестокости, но Дара считала, что это горе повредило его разум.

– Тогда что мне делать?

– Веди себя скромно, как и полагается хорошей девушке. Князь найдёт способ успокоить Чернека. И притворись, что про пленение твоей служанки ничего не знаешь.

Дара нахмурилась, но кивнула послушно, со всем соглашаясь. Ярополку было лучше знать, как плести узоры из заговоров и лжи.

И всё же сомнение точило сердце. Она оглянулась на Третьяну и прочла в её глазах собственные мысли. Боярин Святослав вежливо склонил голову перед Дарой, точно перед знатной девицей, подошёл к служанке и прошептал что-то ей на ухо, видимо, поучая, что говорить и как себя вести.

Вокруг престола, на котором восседал князь Чернек, собрались все знакомые лица. Те же бояре, те же воеводы. По правую сторону от лисецкого правителя стояла его жена, а по левую – Пресветлый Брат Мефодий.

Напротив поставили резное кресло для Ярополка, и он собрал вокруг всех своих приближённых. Снежный князь мельком посмотрел на пришедших и повернулся к Чернеку.

– Что ж, Чернек, – вздохнул Ярополк. – Мы все собрались здесь, как ты и просил. Не пойму, правда, для чего столько народа, да ещё и позвал Дарину? Её государственные вопросы мало касаются.

– Она ведьма.

Чернек раздулся, точно пузырь. Лицо его побагровело. Здебора рядом с ним выглядела худой, почти болезненной. Дара поймала её взгляд на себе и отвернулась. От одного вида княгини в душе распалялся огонь.

Снежный князь чуть повернул голову в сторону, проверяя, на месте ли Дара.

– Дарина лесная ведьма, как и моя бабка, – произнёс он тем же ровным голосом. – Не забывай, Чернек, что это Злата обратила Ратиславию в пресветлую веру. До того, как она побывала на Благословенных островах, в наших городах молились другим богам.

– Это не значит, что колдовство в наших землях разрешено, – Чернек заёрзал в кресле. – Оно уже почти двадцать лет под запретом. Твой отец сам подписал договор с Холодной Горой: мы гоним чародеев прочь, а рдзенцы и лойтурцы взамен держатся подальше от наших границ.

– Мой отец смог добиться перемирия с Рдзенией потому, что Злата спалила их город, и сделала она это не огнивом, а своим колдовством. Только на страхе этот мир и держится.

Чернек от возмущения подскочил на месте.

– А о каком мире ты говоришь, Ярополк? Ты приблизил к себе лесную ведьму, которая сожгла Совин! Думаешь, рдзенцы благодарны будут? Да они только и ждут, чтобы пересечь Модру. Знаешь, о чём с осени треплется вся совинская знать? Принц Карл бахвалится, что поведёт войско на Старгород, когда сойдёт снег, – Чернек взвизгнул от ярости, и щёки его затряслись. – Сучий потрох Карл собрался на нас войной идти и в открытую об этом говорит.

– И ты рассказываешь мне об этом только сейчас?

Чернек беззвучно, точно рыба, открыл рот. Ярополк же продолжил:

– Но даже если так, куда он теперь пойдёт, когда его собственный город лежит в пепле? Как видишь, моя лесная ведьма сделала Рдзению слабой.

Чернек пальцами вцепился в подлокотники кресла и наклонился вперёд, его громоздкая туша, казалось, вот-вот свалится на пол.

– Именно поэтому он и пойдёт войной на нас. Ему нужно золото, нужно зерно, чтобы прокормить народ и отстроить столицу заново.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – Ярополк почти не двигался. Дара пожалела, что не видит его лица, ведь голос князя оставался спокойным, в то время как Чернека трясло от бешенства.

– Я предлагаю избавиться от ведьмы, пока не слишком поздно.

– Когда я привёл Дарину в город, ты был рад её поддержке и сказал, что могущественная ведьма пригодится при защите города.

– А после я послушал мудрых людей, Ярополк. Князья должны слушать своё окружение.

– Поэтому я всё ещё слушаю тебя, Чернек. Я слушаю мудрых мужчин, а не сварливых баб. В дела государства женщина лезть не должна.

Лисецкий князь обернулся на свою жену, будто набираясь от неё храбрости.

– Я бы рад согласиться с твоим решением, Ярополк, всё же дед твой сам Император, но слухи ходят тревожные. С тех пор как в Златоборске появилась эта лесная ведьма, неладное стало твориться. Невесту твоего брата убили, и говорят, что это сделала ведьма. Долгую ночь ты велел праздновать по старым обычаям, жечь костры и звать духов в гости. Я смолчал, хотя в Лисецке такого и не допустил, несмотря на уговоры твоего отца. Но теперь ты против Храма в открытую идёшь. Против Создателя идёшь!

Стрела и Святослав почти одновременно выступили вперёд. Чернек вздрогнул пугливо. Ярополк поднял руку в примиряющем жесте:

– Спокойно, – медленно протянул он. – Спокойно… Время сейчас не то, Чернек, – громче продолжил он. – Война на пороге. Теперь все средства хороши. Предки наши не раз звали духов на помощь, на защиту своих домов и городов. Мы им не поклоняемся, мы заключаем сделку. Мы им – дары, они нам – защиту.

Он поднялся, и Дара отчего-то поняла, что терпение его было на исходе.

– Я слушаю тебя, Чернек, но не понимаю. Что на самом деле тебя тревожит? Зачем ты нас всех собрал? Ты хочешь изгнать из города лесную ведьму? Или обвиняешь меня в язычестве?

Чернек молчал, и за его спиной перешёптывались люди. Мефодий подобрался к княгине Здеборе, прошептал что-то ей на ухо.

– Я, Ярополк, твою власть не оспариваю, – Чернек закашлялся в кулак, задышал тяжело, громко. – И вижу по твоим делам, что к войне ты готовишься основательно. Но я со многим не согласен…

– Храм не потерпит богохульства, – перебила его Здебора с негодованием. – В Лисецке не рады ведьмам. От них одни беды. Этих фарадалов, что напали на тебя, князь, их судили за колдовство. Твой младший брат рассказал, что они проводили страшные обряды, хотели принести его в жертву. Именно из-за фарадалов, из-за колдунов начался бунт в городе.

– Никогда не стоит ждать добра от фарадалов, неважно, колдуны они или нет, – заговорил Святослав. – Они известные разбойники. А вот лесная ведьма поклялась в верности князю.

Здебора поджала узкие губы.

– Мы хотели доверять ведьме, боярин. Но её служанка Третьяна пропала на несколько дней, а вся семья бедняжки погибла. До этого Третьяна жаловалась, как жестока и груба с ней лесная ведьма, и ясно теперь, кто погубил её невинную семью. Нет веры клятвам ведьмы. Только одно может оправдать её в глазах Создателя: благословение Рассветных сестёр.

– На кой мне будет мешок с костями? – Ярополк сложил руки на груди. – Все чародеи, что встретились с Рассветными сёстрами, способны разве что травы в ступке толочь. Послушай, Чернек, и я с тобой говорю, а не с твоей женой, так что и отвечать прошу тебя. Ты опасаешься за свой город, за свою власть? Так бояться тебе нечего. И я, и лесная ведьма здесь для того, чтобы твои владения защитить. А что до храма и Рассветных сестёр, так я попрошу тебя вспомнить, Чернек, что предок мой – сам Константин-каменолом. Уж я-то могу решить, стоит ли ведьм жечь или брать на службу. Что до служанки Дарины, так она нашлась ещё вчера и немало любопытного рассказала о своём исчезновении.

Пресветлый Брат Мефодий обогнул Здебору и сделал шаг вперёд осторожно, точно боялся наступить на гадюку.

– Великий князь, – раздался тонкий голос, и Дара сразу вспомнила, каким мерзким показался Мефодий ещё в первую их встречу на берегу реки. – Я в Лисецке человек чужой, как и ты, зато лесную ведьму вижу не в первый раз. Встретил я её ещё до того, как она прославилась своими злодеяниями. И я знаю хорошо, что ещё в Златоборске она разыскивалась за убийство невесты самого княжича Вячеслава и чародея Горяя. Так разве можно ей доверять? Эдакая змеюка укусит, когда не ждёшь.

– Я не виновата!

Все повернули головы к Даре, и она попятилась, испугавшись колючих взглядов.

– Я не виновата, – тише, но так же твёрдо повторила она.

– Разве не ты убила невесту княжича и чародея Горяя? – ехидно спросил Мефодий.

Дара нашла глазами Ярополка, с надеждой, с мольбой посмотрела на него. Ледяные глаза Снежного князя были непроницаемы. Одно слово князя, и они разорвут её на клочки.

– Я сожгла Совин, это правда, – негромко начала Дара. – Охотники напали на меня, а горожане пытались убить. Я не сделала ничего, что не сделала бы княгиня Злата. Я защищалась и мстила. Разве в этом я виновата? Вы хотели бы, чтобы я сдалась и дала рдзенцам себя растерзать?

– С чего бы Охотники на тебя напали, раз ты невиновна?! – взвился Мефодий.

– Ведьме не нужно быть виновной в преступлении, чтобы Охотники желали её убить. Для этого нужно просто родиться ведьмой.

– Она права, – согласился Ярополк, и нараставший возмущённый ропот мгновенно затих. – Со времён Хмельной ночи колдунов убивают просто так, без обвинений. Горяя убили ни за что.

– Великий князь, это сделала лесная ведьма!

– Горяя отравили, – оборвал Мефодия Ярополк. – Ему подкинули отравленные восточные лакомства, которые ты купил в тот день на торговой площади, Мефодий. Мои люди всё узнали, нашли свидетелей, всё записали и скоро передадут Пресветлому Отцу Седекию. Ты, верно, надеялся, что Дарина умрёт, но вместо неё погиб невинный человек. Чародей, которого Рассветные сёстры очистили и благословили.

По палатам пробежал гул, и люди вдруг начали пятиться прочь от Мефодия, точно он был прокажённым.

– Какая возмутительная ложь! – заверещал Мефодий. – Кто этот подлец, который свидетельствовал против меня?

– Твой собственный слуга и свидетельствовал, Пресветлый Брат. Он долго молчал, но недавно сам пришёл с повинной к моей матери, княгине Фиофано. Что до служанки Дарины, так Третьяна сама сегодня сюда явилась. Эй, добрая девушка, подойди, – Ярополк рукой поманил к себе служанку, и она, вжимая голову в плечи, подошла к князю. – Третьяна, расскажи, где ты была все эти дни, пока тебя искали?

– В храмовом подполе.

– Где? – переспросил князь, как если бы у него вдруг испортился слух.

– В храмовом подполе, – громче повторила Третьяна, а сама посмотрела на Святослава. – Меня брат Мефодий там держал силой. Он сказал, что все должны поверить, что я умерла. А когда я сбежала и вернулась домой, Мефодий привёл разбойников, которые всю мою семью перебили, я одна спаслась.

Мефодий закричал, сорвался на визг. Он вдруг позабыл ратиславский язык, завопил на родном троутоском. Возмущённо воскликнула что-то княгиня Здебора, её ключница кинулась с кулаками на Третьяну, и Святослав с силой толкнул Маланью на пол прямо к ногам Чернека.

Дара прижалась спиной к стене, от каждого крика она непроизвольно вздрагивала. Ей послышался рёв пламени, что рвался прямо из-под земли. Шумно, страшно, тесно. Толпа распалялась всё больше, орала всё громче, и Дара ждала, ждала, когда эта ярость обернётся против неё.

– Она же нечистая! Дочь Аберу-Окиа. Вы же все знаете пророчество: дочери Аберу-Окиа уничтожат города, и миру наступит конец…

– Заткните его, – устало потребовал Снежный князь.

Но Мефодий не замолкал.

– Тихо! – заорал Ярополк. – Мефодий преступник и как преступник будет судим. Уведите его в темницу. Ты, Чернек, теперь видишь, сколь легко посеять между нами смуту. Я пришёл защищать твой город и привёл людей, которые будут за него стоять до последнего, а ты готов отправить их на плаху. Лесная ведьма ратиславка, она родилась и выросла в Златоборском княжестве, и потому даже если совершила злодеяние, то против наших вечных врагов. И клянусь Создателем, она не сделала ничего, что я сам не сделал бы с рдзенцами. Они сгорели в уплату за всё зло, что причинили нам: за Три Холма, княгиню Злату и Ярополка Змееборца. И точно так же лесная ведьма сожжёт кагана и всё его войско степных дикарей, когда они придут.

Чернек молчал, молчала и его жена.

– Что до воли храма, то я получил позволение от самого Пресветлого Отца Седекия взять к себе на службу лесную ведьму, пока есть угроза войны, – продолжил Снежный князь. – И если понадобится, соберу целый отряд чародеев. А ты, Чернек, помни, что в Лисецк тебя мой отец посадил княжить, и теперь за мной право княжение это у тебя забрать.

Старый князь был бледен, точно посмотрел смерти в лицо. Он не ответил ничего.

Постепенно народ начал расходиться. Дара не могла сдвинуться с места.

– Идём, – Святослав схватил её под локоть и потащил к дверям, точно тряпичную куклу.

– Но я хочу спросить князя…

– Потом, пошли.

Он говорил не грубо, но холодно, резко, так, что возразить Дара побоялась. Только когда они снова оказались на улице, прямо напротив виселицы, боярин её отпустил.

– Почему мне нельзя поговорить с князем?

– Потому что теперь он с Чернеком будет обсуждать другие дела.

– Какие ещё?

Святослав приподнял брови, во взгляде его мелькнуло сомнение.

– У Чернека нет наследников, и власть его не держится ни на чём, кроме поддержки местных бояр. А они, как понимаешь, больше боятся Великого князя и того, кого он посадит на престол следующим. Вот Чернек и боится, что его сместят раньше времени.

– И кого Ярополк посадит на княжение в Лисецк?

– Скорее всего своего брата. Или совсем никого.

– Что?

Святослав улыбнулся уголком губ, вид у него был хитрый, точно у лиса.

– Если Великий князь посчитает нужным, то сам тебе расскажет.

Дара кивнула, принимая его ответ.

– Это ты, боярин, подговорил Третьяну обвинить Мефодия?

– Я. Хороший повод от него избавиться, – повёл бровью Святослав, явно довольный своей выдумкой. – Свидетельства служки было бы недостаточно, да и он далеко, его обвинения – пыль в глаза.

– Почему вы обвинили Мефодия? Третьяна рассказала мне, что во всём виновата княгиня.

Святослав разглядывал её с насмешкой, пусть не злой, но чуть надменной.

– Ты не можешь просто так обвинить княгиню, пусть даже все доказательства у тебя на руках. Дарина, послушай мой совет, не иди открыто против Здеборы. Люди всегда встанут на её сторону: она знатна и богата, в её руках власть. Но теперь она будет бояться, что всё зайдёт слишком далеко. Казнь Мефодия послужит для неё предупреждением, – Святослав посмотрел куда-то в сторону. – О, смотри, Стрела уже возвращается. Теперь могу поручить тебя ему.

Боярин улыбнулся на прощание и поспешно ушёл. Дара не успела собраться с мыслями, когда рядом уже оказались Третьяна вместе со Стрелой.

– Удачно мы отделались от Мефодия, – Ростислав улыбался, глаза бешено горели от возбуждения. – Я его всегда терпеть не мог. Он вечно приходил в гридницу и угрожал нам гневом Создателя по каждому поводу.

Пусть теперь у Дары стало на одного врага меньше, радости она не почувствовала. Ей казалось, что она сидела прямо посреди змеиного гнезда. Одно неловкое движение – и тебе конец.

Пора было возвращаться домой. Медленно все втроём они направились к воротам из детинца, когда со стороны раздался знакомый голос:

– Дара!

Навстречу спешил Богдан. Он был одет явно в чужой тулуп, слишком узкий в плечах. На лоб ему съезжала меховая шапка. В руках Богдан держал топор.

– Здравствуй, – губы сами собой расплылись в улыбке. – Если пришёл на мою казнь, то сегодня её не будет.

Он засмеялся и покачал головой.

– Шутки у тебя злые, как всегда.

– Тебе они обычно нравились.

За спиной у Дары вдруг закашлял Стрела. Она оглянулась и заметила его любопытный взгляд. Богдан смущённо улыбнулся.

– Это правда, шутки у тебя жуткие, но мне такие в самый раз. Наверное, не зря про меня говорят, что отец порой бил молотком мимо наковальни по моей голове, – он поправил съехавшую шапку. – Я слышал, что случилось. Хотел сказать, что рад за тебя, переживал, как бы чего не случилось. Что бы там ни говорили, а я не верю, что ты способна совершить зло.

Дара не сразу нашлась, что сказать.

– Великий князь меня в обиду не даст, – пробормотала она.

– Да уж, – Богдан потупил взгляд, уставился себе под ноги. – В общем, удачи.

– Удачи, – эхом отозвалась Дара. Она хотела остановить его, поговорить ещё, быть может, позвать в гости на посиделки, как прежде бывало зимними вечерами в Заречье, но Богдан уже направился к гриднице, и Дара растерянно посмотрела ему в спину.

Ростислав выглянул из-за её плеча.

– И что у тебя с ним?

– Ничего!

– А чего ты так краснеешь?

– Я не краснею, – насупилась Дара. – Просто… он мой друг. В Заречье у меня не много друзей было, он единственный… Стрела, раз Богдан в твоём подчинении, сделай одолжение, отправь его подальше, назад домой.

– Чего? Я князю людей привёл в ополчение. Каждый боец на счету.

– Но тебе наверняка нужен гонец?

– Гонец у меня есть.

– Так замени его Богданом.

Ростислав нахмурился.

– Он дорог мне, и я боюсь, как бы с ним что не случилось. Он сын кузнеца, а не дружинник.

– В ополчении дружинников мало, многие учатся сражаться.

– Ростислав, – Дара посмотрела на него жалобно и сама подивилась, что так умела. Верно, этим хитростям у Веси научилась. – Отправь его обратно к нам в Заречье. Пусть попросит благословения у моей мачехи на ваш с Весей брак.

– А чего только у мачехи?

– Наш отец мёртв, – Дара призналась так удивительно легко, что сама не поверила. – Но Весе я об этом не говорю. Он умер почти сразу, как она из дома сбежала. Она будет корить себя.

Стрела нахмурился.

– Она всё равно однажды узнает, хуже только будет.

– С нами и без того много дурного случилось, к чему ещё и это? Веся любила отца, он ей… роднее, наверное, был, чем мне. А так она верит, что дома всё хорошо. Ростислав, – имя Стрелы по-прежнему звучало непривычно, – прошу, пошли Богдана домой. Пусть он принесёт вести от родных.

– Ну что, давай, давай, – Стрела впихнул кружку Даре в руки. – Есть что праздновать.

Дара неуверенно отпила. Пахло горьким мёдом, травами, зноем – летом, такого вкуса она ни разу не пробовала.

– Где ты только достала? В городе погром, говорят, амбары сторожат, а тут медовуха.

– На княжеской кухне никогда пусто не бывает, – весело сказала Третьяна. – Ваша подруга Горица меня угостила.

Веся поправила скатерть на столе, и только теперь Дара заметила, как преобразилась изба. Сестра разложила расшитую скатерть, развесила наличники с оберегами над дверью и у полатей, и вроде бы не было ни новых вещей, ни особых изменений, но задышалось в избе по-новому, она стала обжитой и даже немного своей.

– Садитесь, готово уже всё.

Сестра подняла крышку горшка, и по избе пошёл рыбный запах.

– А рыбу ты где достал? – не веря своему счастью, Дара во все глаза уставилась на Стрелу.

Но он оказался на этот раз ни при чём.

– А это я, – просияла Веся, раскладывая деревянные ложки на всех четверых. – Наш сосед поймал утром и обменял на несколько яиц. Рыбка маленькая совсем, но навар хороший вышел. Садитесь к столу. Третьяна, не стесняйся, что ты стоишь в стороне? – она улыбнулась ей тепло, положила руку девушке на спину и подвела к столу. – Это мы у тебя в гостях, а не наоборот.

– Князь, видимо, иначе думает, – потупив глаза, сказала служанка. – Раз держит меня во дворце.

– Я поговорю с ним, – вырвалось у Дары раньше, чем она успела подумать. – Лучше, если ты будешь подальше от княгини.

– Да уж, вряд ли Здебора так просто успокоится, – хмыкнул Ростислав, первым садясь за стол. – А это… мисок на всех не хватит?

– В семье принято из общего горшка есть. Чего стесняться?

Стрела хотел возразить, но встретился взглядом с невестой и послушно взял в руку ложку.

– Ну что?! – заревел голос, и дверь в избу распахнулась. – Без меня всё уже съели? А я вам вон что принёс.

Пригнувшись, чтобы протиснуться через дверь, в дом вошёл Небаба. Дара встревоженно покосилась на Весю, но она радостно просияла.

– Небаба! Заходи скорее, мы так тебе рады.

– А что ты принёс? – прищурился Стрела.

– Окорок.

– О… это хорошо, – довольно потёр руки Стрела.

Небаба положил окорок посреди стола, и по клети разнёсся чудный мясной запах. У Дары под ложечкой засосало от голода.

– Садись скорее к нам, – позвала Небабу Веся.

– Ох, хорошо, – Стрела ловко нарезал окорок. – Веся, не облизывай пальцы.

Она смущённо спрятала руки под стол, а Дара нахмурилась. Скоро Веся наденет брачный венец, и тогда знатная свекровь научит её иначе трапезничать, одеваться и даже говорить. Не заклюют ли знатные родственники дочку мельника? Справится ли Веся?

«Когда Ждана узнает, что её дочь выйдет за боярского сына, то умрёт от счастья. Это вам не совинский лекарь», – подумала Дара. Дочкам мельника никогда не приходилось опасаться бедных женихов. Поверни жизнь иначе, и останься бы они на мельнице, Весю сосватали бы за сына кузнеца или даже купца, но чтобы боярина…

Пусть Ростислав являлся убийцей, болтуном и дураком, но для Веси большей удачи и представить было сложно. Конечно, родители его не могли обрадоваться невесте из простого народа, но молодых благословил сам Великий князь, и возразить ему никто бы не посмел.

Дара представила лица деревенских подружек Веси, когда они узнают, какого мужа она себе нашла. Деревенские девки задохнутся от зависти.

– Что ты улыбаешься? – спросила Веся, облизывая ложку.

– Да так.

Пока ели уху, разговоров не разговаривали. После взяли по ломтю хлеба, по куску окорока, разлили всем понемногу медовухи и начали обсуждать всё, что случилось во дворце. Пили из разной посуды: кто из кружки, кто из чарки. Медовухи было мало, но распробовать у всех получилось. Веся и вовсе отставила свою кружку в сторону.

– Невкусно, – поморщилась она и стала жевать кусочек хлеба, натёртый чесноком, прикрывая глаза от удовольствия.

Когда княгине Здеборе уже хорошенько перемыли кости, Небаба спел песню о красавице, собравшейся замуж, но утонувшей в день своей свадьбы. Голос у Небабы оказался глубоким, красивым, и он так слезливо рассказывал о красавице-невесте, что все девушки дружно расплакались.

– Ты что творишь?! – возмутился Стрела. – Довёл девок. Мы что, на похоронах?

– Так я не похоронную песню пою, – обиделся Небаба.

– Ох, – махнул на него Стрела. – И без тебя тошно. Нет бы что весёлое спел. Вот, например…

И он прокричал такие похабные частушки, что Веся покраснела, как свёкла.

Нужно было срочно отвлечь сестру разговорами.

– Мы сегодня Богдана видели, – сказала Дара. – Ему теперь поручено быть гонцом. Я попрошу его заглянуть к нам в Заречье, если случайно будет проездом.

Веся распахнула широко глаза, и пальцы взволнованно затеребили косу.

– А он туда пойдёт?

– Ну, в Златоборск он точно отправится, но это же рядом, заглянет, думаю, – Дара уткнулась носом в чарку. – Я попросила его рассказать родителям о вашей с Ростиславом свадьбе и попросить благословения.

Веся громко ахнула, засопела, и стало ясно, что она вот-вот разрыдается.

– Ох, не плачь только, – попросила Дара раздражённо. – Ничего же такого…

– Ну что ты? – мягко проговорил Стрела и прижал Весю к себе, губами уткнулся в медовые волосы. – Радость твоей матери будет.

– Батька не поверит, – всхлипнула Веся и кончиком косы вытерла слезы.

– И ему тоже, ага, – растерянно добавил парень, а сам покосился неодобрительно на Дару.

Так было лучше, правильнее. Быть может, Веся никогда и не вернётся на мельницу, не увидит отцовской могилы и не узнает, что он умер, пока дочерей не было дома.

– А как вы встретились? – спросила вдруг Третьяна, и Дару её голос заставил вздрогнуть. Она почти забыла о ней. – Просто любопытно, как вышло, что мы все здесь собрались, – Девушка смущённо улыбнулась. – Мне вообще чудно, что две девушки без родителей так далеко от дома. Я из Лисецка никогда не уходила. У вас, верно, совсем удивительная история приключилась, правда?

Слёзы у Веси вмиг просохли. Она закрутила головой, и язык у неё, очевидно, так и чесался, но она не знала, всё ли стоило рассказывать при незнакомке.

– С Ростиславом мы в Совине познакомились, – начала она неуверенно.

– В Совине? – переспросила Третьяна так удивлённо, точно впервые слышала об этом городе.

– Мы жили там некоторое время, пока, – Веся кусала губы, подбирая слова, – Дара училась у королевского целителя.

– Ага, училась, – хмыкнул Стрела.

– А что такого? Я и вправду училась у Стжежимира, – обиделась Дара.

– Таким вещам с детства учатся, целительство – это целая наука, – точно маленькой девочке, пояснил Ростислав.

– Помолчи, балабол, – прорычал Небаба. – Что ты понимаешь в целительстве?

– Побольше твоего, – огрызнулся Стрела. – Ясно, что Дару этот целитель для каких-то своих дел взял. Он и его ученик вечно что-то замышляли.

– Для Стжежимира я была просто ученицей, – упрямо замотала головой Дара. – И ничего он не замышлял.

Стрела облизал сладкие от медовухи губы.

– Да ла-адно?! Он вёл дела с оборотнями. А этот его ученик, – он скривился, будто на зуб ему попалась кислая ягода, – так вообще среди одной знати вертелся. У него в любовницах была сама княжна Белозерская.

– Что? – Дара почувствовала, как одеревенели пальцы, и опустила чарку на стол, опасаясь пролить медовуху.