Текст книги "Дверь (сборник)"

Умут Кемельбекова
Дверь (сборник)

То, что возможно в возможности, не нуждается в действительности.

© Кемельбекова У.Б., текст, 2016

© Кемельбекова У.Б., фото, 2016

© Фонд “Новое тысячелетие”, 2016

Отелло

Отелло возвращался из командировки на шестую планету системы Сириус. Он не был дома три общесистемных месяца, и это было его первое расставание с Дездемоной после свадьбы. Естественно, всё свободное время он думал о ней. Представлял бесчисленные модели будущей жизни. Голограмма Дездемоны была всегда с ним, и ему порой казалось, что они не расставались вообще.

Отелло задавался вопросом, что делает она сейчас? Тут же моделировал поступки любимой. Он хорошо знал распорядок её дня и, казалось, без труда мог представить, что она делает.

Не терпелось сопоставить модели и рассказ самой Дездемоны о том, чем занималась она в его отсутствие. С не меньшим интересом хотелось взглянуть на её модели. «У неё моделей, конечно, будет меньше, чем у меня. Ведь оставил её в известной ситуации. Она же толком ничего не знает о моей командировке, и тем более не может представить, что я делаю». Подумал, кто чаще спрашивал себя, кто чаще думал о другом?

В космопорте его встретил Яго – испытанный дублёр Отелло. Вместе поступили в Центр исследования новых планет. У них был практически равный потенциал исследовательских функций. Но первым послали на планеты системы Сириус его, Отелло, а не Яго. Предполагалось: во вторую командировку роли поменяются, и следующим будет он, Яго. Отелло, однако, настолько вписался в исследовательские функции, что руководство Центра решило не рисковать. Во все последующие экспедиции направляло Отелло. Яго оставался дублёром.

«Интересно, что он обо мне думает, – подумал Отелло, сдавая в администрацию голограмму командировки. Яго оставалось лишь оформлять голограммы, запечатывая их в стандартный компакт-контейнер данных.

Отелло прервал расспросы Яго о командировке.

– Потом расскажу. Скорее бы увидеть Дездемону.

– Сможешь увидеть её хоть сейчас. – Яго молча протянул кристалл голограммы.

– Что это? – спросил Отелло.

– А ты взгляни! Как раз успеешь, пока будешь добираться домой.

Отелло получил в ангаре электромобиль и, сев в просторную кабину, задал маршрут. Он вставил в приёмник кристалл, который получил от Яго.

Сначала увидел озеро, на котором часто отдыхали с Дездемоной и на котором провели ночь перед последней командировкой. Увидел дом на берегу и Дездемону. Она махала рукой, щурясь от солнца, как будто вглядывалась вдаль.

Кому это она машет рукой? – удивился Отелло.

Кто-то приближался к их дому. Лицо Дездемоны становилось всё радостнее. В её глазах отразилось нетерпение… К дому подходил Яго. Дездемона обняла его. Они закрылись дверью.

Сердце Отелло бешено колотилось. Датчики контроля, которые испытатели никогда не снимали с себя, подавали сигнал тревоги. Показатели жизненно важных функций фиксировали критическое состояние Отелло.

Отелло выключил приёмник голограммы, вытащил кристалл. Его вызвал Яго.

– Ну, как? Встретились? – захихикал он. – Может, подашь на неё в Суд, прежде чем доедешь до дома?

Отелло не успел ничего ответить. Связь Яго заблокировал.

Отелло остановил электромобиль и изменил данные маршрута. На табло загорелась надпись «Суд».

Суд работал круглосуточно. Он стал самым эффективным учреждением за последние сотни лет. Любой мог прийти и оформить заявку на раскрытие намерений совершить преступление. При оформлении заявки необходимо было оговорить характеристику преступления и ознакомиться с возможным наказанием. Заявка принималась и выполнялась исполнителями, а не подателем заявки. Податель заявки обвинялся в совершении преступления и подвергался наказанию: преступление, совершаемое в мыслях, приравнивалось к преступлению, совершённому в действительности.

Отелло вошёл в здание Суда. Он был здесь впервые и никогда не думал, что рано или поздно переступит порог этого здания. При входе предъявил кристалл со своими данными. Служащий провёл его по коридору, указал на дверь с надписью «Приём заявок».

Комната была небольшая: стол, над ним экран. Единственный стул с узкой высокой спинкой.

Отелло сел. Экран засветился. Выплыла надпись «Подать заявку. «Да»/«Нет».

Отелло нажал «Да».

Появилась надпись «Список преступлений».

Отелло нашёл клавишу «Убийство».

Новая рубрика – «Кого».

Отелло нашёл таблицу «Жена» и заполнил личные данные Дездемоны.

Появилась надпись – «Мотивы».

Отелло выбрал – «Супружеская измена».

Появились квадраты: «Подозрение» и «Уверенность».

Отелло выбрал «Уверенность».

Следующая графа гласила – «Доказательства».

Отелло вспомнил смешки Яго. Нажал клавишу «Доказательства неоспоримые».

Следующая надпись гласила – «Срок исполнения».

Ответил «Немедленно».

Новая надпись: «Должна ли она знать, что умирает?»

Он ответил «Да».

Следующий вопрос удивил его. «Должна ли она знать, кто её приговорил?»

Он поколебался. Волны отчаяния накрыли его сознание. Ответил «Нет».

Появилась новая надпись: «Личные пожелания».

Отелло заполнил графу – «До последней секунды сохранять её сознание и последние слова».

Появилась таблица «Наказание».

Отелло прочитал таблицу наказаний. «Наверно, меня будут судить за убийство в состоянии аффекта из-за ревности». Посмотрел графу. Пятнадцать лет работ на урановых рудниках на планетах системы третьего сектора Млечного пути. В Примечании сноска: для людей с его уровнем АЙКЬЮ предусмотренное наказание – уничтожение личных голограмм памяти. Место работы не менялось.

Меня это устраивает – подумал Отелло. Но мозг продолжал изучать таблицу.

Высшая мера наказания гласила: приговорённый по этой статье поселяется в «Раю». В местах с самыми комфортными условиями жизни, без права работы где-либо и без права на уничтожение памяти.

Странное наказание – подумал Отелло и нажал клавишу «Выполнить заявку».

Экран погас. Его провели в зал Суда и оставили одного.

Через двадцать минут вошёл помощник Судьи и произнёс:

«Встать. Суд идёт».

Отелло встал.

Судья произнёс: «Ваша заявка на смерть жены выполнена. Ваши личные пожелания выполнены».

– Её последние слова. О чём говорила перед смертью?

– Последними словами были «Позовите Отелло, где он? Наш малыш. Я не успела ему сказать, что у нас будет сын».

– Значит, она перед смертью бредила, я же просил оставить ей сознание до последней секунды жизни. – Отелло нахмурился. – Вы не выполнили условия заявки.

– Мы всегда выполняем условия заявки. Она была в полном сознании до последней секунды. Её беременность проходила тяжело, и она все три месяца Вашего отсутствия провела в клинике по сохранению плода. Вы через шесть месяцев стали бы отцом. Её голограмма с моделями Вашего участия в одиннадцать раз превышает количество Ваших моделей-голограмм с её участием. Голограммы памяти сохранены и по приговору будут включены в Вашу память навечно.

Судья произнёс приговор: «Вы приговариваетесь к высшей мере наказания».

Отелло окаменел, тренированное сердце испытателя выдержало, и он смог встать. Исполнители приговора вывели его из зала Суда.

– Сколько выдержит его разум? – спросил помощник у Судьи.

– Через три месяца он сойдёт с ума.

– А Яго? Он не подал на себя в суд?

– Нет. Он подал заявление на участие в следующей командировке на шестую планету системы Сириус.

Референдум

Халк проверил показания счетчика результатов опроса желаний общества по сектору «Швейцария». Сектор «Швейцария» как обычно светился голубым квадратом лидера. Интеллектуальная активность зашкаливала, зона новых идей, так же как и при предыдущих замерах – пустовала.

В Лабораторию вошел Эл.

– Ну, как? – спросил он.

– Ничего нового, – ответил Халк. Указал на график на экране. – Сколько прошло эволюционного времени?

– По среднепланетарному времени – 33 года. Швейцария провела референдум 5 июня 2016 года. Сейчас у них июнь 2049 года.

Введение безусловного базового дохода предполагало, что швейцарцы будут ежемесячно получать от государства по 2,5 тысячи швейцарских франков для взрослых и 625 франков для детейза за отказ от самостоятельной деятельности. По мнению авторов инициативы, это должно было помочь обнаружению и раскрытию их творческого потенциала.

«За» высказалось 76,9 % принявших участие в важном для страны опросе.

– Начнем, пожалуй, моделировать, – предложил Эл.

Они уселись перед экраном.

Они изучили, как изменилась структура общества. Сколько людей сразу же бросили работу? Что это была за работа? Чем они занялись? Кто стал учиться? Чему? Чего достиг? Кто приобрел новые профессии?

Как изменились показатели социальной активности?

Данные оказались весьма предсказуемыми, кроме одного – число новорожденных резко уменьшилось.

– Чем ты это объясняешь? – спросил Эл.

Халк ответил – Всё просто. Ведь вырастить детей – большой труд, но все обленились. Посмотрим, чем занимается новое поколение взрослых.

Сопоставили графики.

Наибольшее число детей было у тех, кто перестал работать сразу же после референдума о гарантированном базовом доходе и стал повышать свой образовательный уровень, но никоим образом не стал применять или использовать новое образование. Расширился слой «вечных студентов», ничего нового не создающих. У них даже не возникало ни новых хобби, ни новых идей, ничего. Родив детей, они расширили зону мыслящего тростника.

Халк вычленил эту группу детей и начал более внимательно присматриваться к их образу жизни.

Все они унаследовали от родителей тягу к знаниям, но образование получили бессистемно хаотичное. Многие начинания были брошены на полдороге. Поколение выросших в этой группе предпочло жить на государственное пособие.

Халка это не удивило, но Эл продолжил изучать группу.

– Посмотри, – указал он Халку на показатель развития методологии в процессах мышления. – Они всегда предлагают новые варианты решения проблем в областях, в которых находятся работающие сверстники.

– Да, вижу. И они проводят в методологических областях все свое время. Они все – трудоголики.

– А где же результаты? Почем у них нет результатов? – спросил Эл.

Халк развернул таблицу вложений, необходимых для реализации выдвигаемых предложений. Суммы оказались внушительными.

– На новом базовом доходе они не скоро решат свои проблемы.

– Какое наше заключение? – спросил Эл.

– Получается, что второе поколение бездельников может уничтожить сектор «Швейцария»! – удивленно воскликнул Халк.

– Так общественное мнение стало поощрять трудоголиков, – заключил Эл.

– И каков вывод? – Халк подготовил матрицу рекомендаций по проекту «Референдум».

Эл продиктовал: «Необходимо в поколении детей ленивых родителей выявить трудоголиков, помочь им усовершенствовать образование, выделить гранты на реализацию их идей».

– Кстати, – добавил он, – я бы эту рекомендацию проверил и на других секторах, где референдума не было.

– А почему нет?

Так были сделаны рекомендации для всех секторов.

Последний час перед закатом

Лика рассматривала гравюру. С правого нижнего угла к верхнему левому протянулась дорога по склону холма, и по ней шла вереница людей с собаками, повозками с лошадьми. Тень лежала густым зеленым покрывалом. Взгляд уже не мог различить подробности их фигур, которые сливались с деревьями, кустами, темнотой наступающего вечера.

Взгляд остановился в верхнем углу, где на вершине холма между двумя деревьями стоял мужчина с ружьем в руке. Закатное солнце освещало небо.

Лике показалось, что она стоит рядом с мужчиной и смотрит с высоты холма. Сначала различила легкие розовые облака, освещенные заходящим солнцем, потом разглядела в долине город с крохотными домами, едва заметными улочками.

Столько раз рассматривала она эту гравюру, но не замечала города. Взгляд сначала падал на дорогу с идущим людьми, лишь потом останавливался на мощной фигуре мужчины. Взгляд уходил вверх, в небо с закатным солнцем, но никогда вниз, а мужчина, конечно, смотрел на долину и город, к которому шли или возвращались.

– Как же могла смотреть и не разглядеть города? – удивилась Лика. Но размышление прервал звонок телефона.

Звонила Анюта.

– Ты готова? – услышала Лика её звонкий голос. И только теперь вспомнила, что они должны были встретиться на вокзале и поехать на дачу на день рождения Славки Обермана, их давнего студенческого приятеля, недавно объявившегося, как он говорил, «возвратясь из дальних стран».

– Анют, я забыла, заработалась. Мне надо в понедельник сдать проект, а у меня ничего не сделано, – сказала Лика, убирая разбросанное на столе: гравюры складывала в отдельную в папку с надписью «Охотничий календарь». – Ехать так далеко, и пятница… электрички… Может, не поеду? – спасительная мысль обрадовала, и она уже уверенней продолжала искать повод, чтобы не ехать. – Мы его не видели сто лет, да и подарка нет.

– Как нет, ты же сказала, что есть? – прервала её Анюта. – Именно, что сто лет не видели и еще сто лет не увидим. Он приехал на два дня. Всех собрал. Когда еще встретимся?

– Действительно, когда? – согласилась Лика. – Только ты не жди меня. Я на следующую электричку успею, наверно. Правда, я еще за подарком пойду. Это здесь рядом. Приглядела кое-что, ему понравится, он же у нас на кларнете играл. Помнишь?

– Ты кларнет хочешь подарить? – засмеялась Анюта. – Ну ладно, я побежала. Но ты приезжай обязательно.

Лика положила трубку. Огляделась. В комнате было светло и тихо. Она закрыла окна, задернула занавески и вышла.

Наступал вечер. Солнце садилось. Последние лучи прохаживались в витринах магазинов и окнах домов. Лика любила закат в городе и часто гуляла, наблюдая, как меняется город в этот последний час перед закатом. Этот час был самым удивительным в летние вечера. Казалось, он длится бесконечно.

Лика прошла угол Покровского бульвара. Остановилась перед кафе. Над входом уже загорелась вывеска «Укулелешная». Вспомнила, как впервые увидела эту надпись и с трудом прочитала незнакомое слово. Кафе тогда готовилось к открытию, и висел плакат «Мы скоро откроемся». Это «скоро» продлилось несколько месяцев, и она с нетерпением ждала, что же там будет. Незнакомое слово манило своей таинственностью. Конечно, она могла заглянуть в словарь, но ей хотелось отгадать, что оно означает. Может, это какая-нибудь устрица, или что-то северное? Укулеле…укулеле… иногда напевала она, проходя мимо. Ирландский напиток, или скандинавское лакомство?

Наконец, кафе открылось. Лика пропустила день открытия и когда увидела открытые двери, посетителей, куривших на улице, услышала музыку, доносящуюся из открытых дверей, сразу направилась к кафе.

Кафе было маленьким, всего несколько столиков и барная стойка. Противоположную стенку занимали развешенные маленькие гитары, которых Лика никогда не видела раньше. Она подошла к барной стойке.

Молодой бармен, улыбаясь, произнес:

– Добрый вечер, что желаете?

– Вы давно открылись? Я пропустила. Я здесь неподалеку живу.

– Да недавно открылись. Неделя не прошла.

– А что значит «укулелешная»?

– А вот они – висят, – ответил модой человек, указывая на маленькие гитары на стене.

Лика от удивления даже рассмеялась.

– Надо же! Думала, это гастрономическое лакомство.

Бармен тоже засмеялся: «Это гавайская гитара. Переводится как «подарок, который пришёл сюда».

Тогда-то Лике и пришла мысль подарить кому-нибудь такую гитару. И когда Анюта сообщила, что приехал Славка Оберман и собирает всех на даче в день его рождения, сразу решила подарить ему это укулеле. Вспомнила, как на третьем курсе они со Славкой в летнюю сессию у него на даче готовились к экзамену по истории философии. В перерыве Славка играл на кларнете, а иногда на флейте и как-то сказал, что хотел бы еще научиться играть на гитаре.

Но сейчас кафе было закрыто. «Странно, – подумала Лика, озираясь по сторонам, будто ища объяснение этому, – почему же кафе закрыто? А как же я куплю укулеле?»

Солнце садилось в переулках Покровки. Облака розовым узором разрисовали небо. «Еще есть время, – успокоилась она. Пройдусь по магазинам и что-нибудь да найду».

Лика пошла вверх по Покровке, завернула в арку, где в глубине, в подвальчике находился книжный букинистический магазин «У Ходасевича». Остановилась. «Навряд ли книга сейчас порадует Славку», – решила она и вышла из подворотни. На Покровке проходила мимо кафешек и магазинчиков. Дошла до Колпачного переулка, вспомнила, что недалеко есть площадка, огороженная решеткой. Там находилось здание, в котором арендовало комнатки множество заведений. Чего там только не было. Фотостудия, ателье по пошиву дизайнерской одежды, магазин дамских шляпок, картинная галерея, магазин подарков, ювелирные лавки и коллекционные модели автомобилей. Разложили свои коллекции нумизматы. Это напоминало громадный блошиный рынок. Хозяева и товар часто менялись.

Вообще-то уже поздно. Наверное, магазины уже закрыты – подумала Лика. С последними лучами солнца она свернула в переулок.

Ворота были открыты, охранники магазинов не спешили закрываться.

Лика прошла за ворота. Стала обходить магазинчики, увлекаясь разбросанными на прилавках вещицами. Она очень любила это занятие, представляя жизнь вещей и их недавних хозяев. Но ничего пока что не влекло. Подходящее Славке не находила. Дошла до последних магазинчиков, решила ехать на дачу, а по дорогу купить у итальянцев, которые расположились на Покровке, вино, памятуя, что Славка был большим знатоком вин.

Повернулась, чтобы сократить путь. Подошла к решетке и тут у самого выхода увидела вывески багетной мастерской, туристической фирмы, типографии и магазина подарков.

Она нашла кнопку звонка против надписи «Магазин подарков» и позвонила. Ей открыли, и она ступила в темноту лестницы. Магазин подарков находился на третьем этаже. Лика хотела постучаться, но потом медленно, словно чего-то опасаясь, нажала ручку двери и открыла ее.

Раздался мелодичный звон колокольчика. Лика увидела комнату, наполненную светом заходящего солнца, – лучи проникали сквозь громадные высокие окна во всю стену до потолков.

Увидела сразу всё. Комната показалась громадной залой, сплошь заполненной необыкновенными вещами. На полках, в углах, вдоль стен, на развешенных гобеленах расположились бесконечные кувшины, подсвечники, статуэтки, бусы и ожерелья. Миниатюрные портреты, зеркала украшали стены. Каким-то необъяснимым образом в углу поместились этажерка и даже клетка с попугаем, и еще множество вещей, назначения которых Лика не знала.

Лика не могла отвести взгляда.

– Что Вам угодно, милая барышня? – услышала она.

Лика очнулась, отыскивая обладателя голоса. За столиком у этажерки сидел старичок, поглаживая бородку и весело поглядывая на Лику сквозь очки в золотой оправе.

– Мне нужен подарок, – ответила она, стараясь разглядеть получше говорящего. Солнце било в глаза.

– А кому подарок? – спросил голос.

– Другу юности, – ответила Лика и поняла, что действительно всегда вспоминала Славку как друга юности.

– Посмотрите там, на полке. Видите в бронзовой рамке?

Лика подошла к полке. Увидела бронзовую рамку. За стеклом, на бумаге было что-то написано.

– Возьмите, это напомнит ему о вашей юности, – старичок взял рамку и завернул ее в пергаментную бумагу.

– А сколько это стоит? – спросила Лика. – Я ведь даже не спросила, и хватит ли у меня денег…

– Это сущая безделица, милая барышня, – ответил волшебный старичок. – Последний покупатель получает понравившуюся ему вещь в подарок – так я решил. Ведь Вам же понравилась?

– Да! А что написано там? Я не успела прочесть. Я опаздываю на электричку.

– Вы не опоздаете! – сказал старичок.

– Почему? – удивилась Лика.

– Потому что солнце садится. Это последний час перед закатом.

Лика отметила, что солнце до сих пор не село. Сколько же прошло времени? Я вышла из дома почти на закате…

– Я закрываюсь. Прощайте, милая барышня, – окликнул загадочный продавец, направляясь к двери.

Лика вышла. Услышала удаляющийся звон колокольчиков.

Она спустилась по лестнице. Все двери были закрыты, рабочий день давно закончился. Она прошла к Покровке. Торопливо зашагала к Курскому вокзалу.

Успела на электричку, на которую хотела попасть, выходя из дома. Электричка была практически пустой, что удивило Лику, так как в пятницу в это время все электрички были битком набиты дачниками. Она доехала до нужной станции и пошла знакомой улицей в сторону Славкиной дачи, где не была, как сказала Анюта, сто лет. Во всяком случае, с тех пор как они со Славкой готовились к экзамену по истории философии на третьем курсе.

Заходящее солнце освещало тропинку. Лика подошла к даче и услышала музыку, громкие голоса. Увидела на лужайке перед домом всю студенческую компанию.

Ей дружно закричали – Лика! Лика! Привет!

«Лика не опаздывает никогда», – дурашливо сказал немолодой мужчина, полный, в очках и в клетчатой рубашке. С удивлением она узнала в нем Славку!

– Славка! – воскликнула и бросилась ему на шею, обнимая.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил он, освобождаясь из объятий. В руках он держал укулеле.

– Знаю, – с гордостью сказала Лика – Это – укулеле!

– Боже, как я тебя люблю! – вскричал Славка – Ты единственная, которая знает, что это такое. А то все остальные называли маленькой гитарой, – передразнил он предыдущие ответы.

– Помнишь, как готовились к экзамену? Я играл на кларнете и флейте…

– Конечно, помню. Ты хотел научиться играть на гитаре, – ответила Лика.

– Знаешь, я научился играть на укулеле, но она у меня дома. Не буду же я ее привозить в Москву. А тут проезжал сегодня по Покровке и увидел магазин с укулеле. Представляешь? И я, конечно, купил! – восхищенно сказал Славка. – Могу тебе сыграть!

И тут Лика вспомнила про свой подарок и что так и не прочла, что написано на пергаменте за стеклом в бронзовой раме.

– У меня для тебя подарок, только я сама не знаю, что это, – сказала она и достала из сумочки сверток.

Они осторожно развернули упаковку. В бронзовой рамке был застеклен пергамент, на котором было что-то написано.

Лика прочла: «То, что возможно в возможности, не нуждается в действительности».

Она подняла голову и встретилась взглядом со Славкой. Он смотрел на нее из того далекого времени, когда они готовились к экзамену здесь, на этой даче.

Внезапно все изменилось.

– Солнце село, – сказала Лика.

– Пошли, – ответил Славка, направляясь к мангалу.