Текст книги "Божество смерти"

А Римо думал еще и о возможности расторжения брака с Пу, и о многом, многом другом... Опыт у него был богатый: он знал, что даже величайшее в мире сокровище не способно прекратить Чиуново нытье. Это и есть для него самое высшее наслаждение. А ему – ему не остается ничего, кроме как сказать Эрисону: «Думаю, договорились».

– Думаю... я посмотрю лучше, что там наверху, о'кей?

– Да ничего особенного. Группа доблестных французских офицеров вознамерилась кровью смыть оскорбление, которое некогда нанес Франции подлый гунн. Подлый гунн, само собой, тоже решил ответить. Вы не можете даже представить, чего мне все это стоило. Франция с Германией не воевали уже полвека. Но поколение, выросшее без франко-германской войны, все равно что лунная ночь без звезд, верно?

– Римо, – тихо сказала Анна. – Ты ведь не допустишь, чтобы это случилось опять. Ты не допустишь, чтобы из-за твоих сокровищ погибли миллионы людей. Ты... Римо?

– Погоди, – ответил Римо Уильямс, чей брак с Пу Каянг, непризнанный нигде в целом мире, в корейской деревне Синанджу оставался более чем действительным. – Я думаю. Подожди, пожалуйста, Анна.

Глава двенадцатая

Выбор, перед которым он оказался столь внезапно, был не из самых простых, а недостаток времени делал его во много раз труднее. С одной стороны – гарантированная смерть тысяч европейцев, только-только освоивших науку совместного существования после столетий непрерывных войн. Смерть, гибель крупных городов, может быть, на этот раз даже гибель целых народов, каждый из которых за мирные полвека успел немало сделать для процветания многострадального человечества.

С другой стороны – сокровища Дома Синанджу. И именно поэтому Римо понимал все отчетливее, что выбора, по сути дела, нет. На Земле всегда будут войны. Французы и немцы жили в мире пятьдесят лет, зато арабы за это время успели передраться с иранцами, с израильтянами, с африканцами и друг с другом. И это только арабы. А стоит переместиться, например, в Центральную Азию – там наготове еще штук двадцать новеньких войн.

Удастся ли ему остановить это?

– Римо... ты все еще думаешь? – справа послышался встревоженный шепот Анны. – Ты что, и вправду решил позволить французам и немцам резать друг друга?

– Угу, – Римо кивнул.

– Это все, что ты можешь ответить? «Угу»? Ведь будет страшная война, Римо!

Римо пожал плечами.

– Послушай! По-моему, я догадалась, кто такой этот мистер Эрисон. Я думаю, что он не так уж неуязвим. Только не заключай с ним сделку, Римо! Я помогу тебе отыскать сокровища. И Россия, и Америка вместе работают на тебя! Мистер Эрисон сделал ошибку, вернув тебе этот сосуд, и он за нее поплатится! Но прошу тебя, Римо, останови войну!

Эрисон, намеренно позволивший Анне высказаться, наконец вмешался. Его голос зазвучал под бетонными сводами бункера, словно оркестранты всех полков земли разом дунули в медные трубы, играя боевую песнь – гимн уничтожения. На лбу Анны выступила испарина. Сжав руку Римо, она почувствовала, как у него бешено колотится сердце. Спертый воздух бункера сдавливал грудь. Еще несколько часов – и здесь, в этих сырых стенах, покрытые кровью люди будут истреблять друг друга любым оказавшимся в руках оружием, движимые лишь инстинктом убийства. Пальцы Анны судорожно вцепились в предплечье Римо. Эрисон говорил:

– Ты когда-нибудь видел старомодную войну, Римо? Хорошую, настоящую, не эти, нынешние, когда бомбят города, люди в лохмотьях ползут по трупам и никто не знает, в какой стороне находится враг. Нет, я говорю про старую добрую войну со знаменами и грохотом барабанов; мужчины в блестящей форме строем идут к месту битвы стяжать славу и создавать историю!

– Выпустить друг другу кишки, как повздорившие подмастерья на скотобойне, а потом заставить поэтов слагать про это элегии, – кивнул Римо. – Как же, знаю, читал.

– Жалкий уголовник из Дома Синанджу, никакой романтики! Так как насчет нашего договора? Плюнь ты на эти армии, черт с ними! Вы же всегда считали солдат дешевым сырьем для ваших паскудных заговоров.

– Насчет дешевого сырья тебе лучше знать, – вступила в разговор Анна.

– С тобой, дамочка, я вообще не разговариваю. Ну так как, ослиный ты хвост из Синанджу, договорились? Сокровища-то целиком твои. Вы же всегда заботились только об одном – захапать побольше. Давай, соглашайся, или перед бабой покрасоваться хочется?

– Римо! – вскрикнула Анна.

– Меня, видишь ли, воспитывали монахини. И потом, я все же американец. Договора у нас с тобой не получится.

Римо в упор взглянул Эрисону в глаза, но увидел лишь вспышку яркого света, на время его ослепившую, и услышал странный звук, от которого заныли барабанные перепонки. Но вазу он удержал. Еще секунду он чувствовал, как руки, более похожие на железные крючья, с нечеловеческой силой пытаются вырвать у него драгоценный сосуд, подаренный некогда за большую услугу давно почившему Мастеру.

А затем все стихло. Эрисон исчез, а Римо предстояло в очередной раз предотвратить военные действия.

Это, к счастью, оказалось нетрудно. С исчезновением Эрисона боевой дух войск улетучился в считанные минуты. Военная полиция Франции и Германии с похвальной быстротой повязала тех, кто позже получил прозвание «захвативших командование маньяков», и в старушке-Европе снова воцарился мир.

А Римо стоял посреди освещенного солнцем поля, усеянного безобразными бетонными громадинами, прижимая к груди драгоценную вазу с изображением танцующих длинноногих птиц.

– Боюсь, Анна, для того чтобы Чиун разрешил мне развестись с Пу, одной вазы будет мало. – Голос Римо звучал обеспокоенно. – И, говоря по правде, я не виню его. Сокровища были у меня в руках – нужно было только согласиться еще на одну дешевую потасовку, которую эти обормоты, возможно, и так бы устроили. А я упустил этот шанс. Подвел Чиуна, оскорбил память Мастеров, которые веками собирали сокровища.

– Дай, я взгляну на вазу, – попросила Анна.

Римо принялся счищать грязь, неизвестно откуда налипшую на старинном фарфоре. Глаза Анны расширились от ужаса. Прыгнув вперед, она выхватила вазу у Римо.

– Что ты делаешь? Это же наш единственный шанс! Странно, что Эрисон не понял этого!

– Как «что делаю»? – пробурчал Римо. – Мало того, что я принесу Чиуну вместо сокровищ одну-единственную вшивую вазу, так увидев, что она еще и грязная, он вообще меня со света сживет.

– Это земля, Римо. Значит, ваза была где-то закопана. По ней мы и узнаем где. Состав земли даже в малоудаленных друг от друга местах абсолютно разный. И ученые величайшей в мире технологической державы уж наверняка смогут выяснить ее происхождение!

– То есть тебе придется возвращаться в Россию?

– Шутишь, что ли? Ты думаешь, какую державу я имела в виду? У твоего шефа, доктора Смита, в распоряжении все самое-самое современное. Вот ему и отдадим образцы. Уверена, что он прочтет их, как книгу.

Никто из них так и не решился поговорить с сотрудниками лаборатории масс-спектрометрии, чтобы те не догадались, на кого на сей раз работают. Поэтому весь процесс анализа образцов Анна, Римо и Смит наблюдали на мониторах скрытых камер. Лица ученых были серьезными, ведь они выполняли особо важный заказ правительственной археологической экспедиции. Именно такую легенду придумал Смит.

Секретность в сочетании с удобствами нравилась Анне. За работой ученых они следили, сидя на заднем сиденье громадного лимузина, до крыши нашпигованного электроникой, превращавшей обычного человека в существо поистине безграничных возможностей – ну, может, чуть менее безграничных, чем у президента страны.

Анна поняла, что и на этот раз Америка сделала правильный выбор, поставив во главе мощной секретной организации невзрачного человека с кислым лицом – доктора Харолда У. Смита. Доктор Смит был человеком сомневающимся. Он не верил, например, в «красную угрозу». Он понимал, что страна, в которой жила и родилась Анна, является соперником его собственной страны, но образ России как воплощения мирового зла казался доктору Смиту крайне неубедительным. Политикам ничего не стоило начать войну. Доктор Смит же был готов сделать все, чтобы этой войны вообще никогда не случилось.

Римо наскучило сидеть уставясь в монитор, и он принялся исследовать пальцами левое бедро Анны. Анне эти исследования тоже нравились, но оргазм в процессе обсуждения с доктором Смитом возможных результатов анализа образцов все же казался ей не слишком уместным.

Машина двигалась по Меррит-паркуэй, оставив позади серую громаду Манхэттена. Водителя отделяла от пассажиров тонкая стенка из дымчатого звуконепроницаемого стекла. Пассажиры могли общаться с ним только при помощи интеркома. Внешне машина ничем не отличалась от любого комфортабельного авто, в котором его хозяева решили установить еще и телевизор.

На экране сотрудник лаборатории как раз зачитывал данные о структуре образцов грунта.

Его коллега ввел данные в стоявший на столике портативный компьютер. Вид у обоих был такой, будто все их мысли в эту минуту занимала исключительно возможность похода в ближайший бар. Ну да, подумала Анна, для них ведь это работа. И в подобных исследованиях они давно не видят ничего необычного.

Она шлепнула Римо по руке – чтобы знал меру.

– Ну прекрати, – шепнула она сердито.

Сидевший рядом доктор Харолд У. Смит покраснел.

– А что? – вскинул брови Римо. – Я ничего такого не делал. А если бы делал, ты бы почувствовала вот что...

– Ри-имо! – задохнулась Анна.

– Римо, я попросил бы вас.

Доктор Смит с каменным лицом смотрел в сторону.

– Ни Боже мой!

Римо с невинным видом поднял вверх раскрытые ладони.

На экране уже объявляли результат.

Согласно данным компьютера, подобные образцы почвы могли быть взяты всего из трех мест на земном шаре. Но Римо уже знал, что два из трех предположений отпадают. Эта земля не принадлежала ни островку у берегов Чили, ни рыбацкой деревушке на восточном побережье Африки.

– А я все думал, как же это они могли вывезти все, что там лежало, а свидетели видели только, как увозили сокровища, но никто не видел, куда их потом привезли. И Чиун... Я все удивлялся, как это он перетряс всю разведку Северной Кореи, но так и не нашел того, кто доставил их на новое место. Никак я понять не мог, – сокрушался Римо.

Анна и Смит согласились, что третье из названных учеными мест было не только исторически наиболее подходящим для хранения сокровищ, но и самым удобным со всех точек зрения.

И ведь главное – просто. Лимузин с ликующей троицей понесся по автостраде к небольшому военному аэродрому в окрестностях Нью-Йорка. Мистеру Эрисону, пожалуй, придется надолго оставить свои милые выдумки.

Синанджу встречала Римо и Анну приветственным громом гонгов. Встречающие выстроились шеренгой в несколько миль – от самого стыка автострад Синанджу-1, 2 и 3 до того места, где асфальтовая лента шоссе переходила в узкую, раскисшую от дождей тропинку, которая веками служила единственным путем, связывавшим внешний мир и Синанджу.

Несмотря на всеобщее веселье, хмурый лик Чиуна не предвещал ничего хорошего.

– Ты привез ее сюда! В священную – и для тебя тоже – деревню. Белую! Ту самую. Ту самую белую, с которой ты выполнил то, чего лишил Пу.

Чиун сумрачно взирал на Анну.

– Зато ты, папочка, ни за что не догадался бы, где укрыты сокровища.

– Конечно, я бы не догадался. Если бы догадался, то давно вернул бы их.

– Нравится ли тебе холм, на котором ты стоишь, папочка? – начал свою триумфальную речь Римо.

– С него видна вся дорога. И тропа, что ведет в деревню позади меня. Да, мне нравится это место.

– А в ночь, когда украли сокровища, люди из корейской разведки не несли ли награбленное именно по этой тропе?

– Несли, поскольку другой дороги из Синанджу нет. Не пытайся заговорить мне зубы и заставить меня закрыть глаза на то, что ты привез ее, – Чиун снова ткнул пальцем в сторону Анны, – в ту самую деревню, где твой дом, где живет твоя дорогая супруга.

– Но я слышала о браке Римо. Он недействителен, – ответила Анна с ледяной улыбкой.

– А Римо говорил – ты умная! – Чиун язвительно захихикал. – Ничего, он всем девицам так говорит.

– А я думаю, мне он лгать не станет.

– Думай что хочешь, – осклабился Чиун, – правды он тебе все равно никогда не скажет.

– Так возвращаясь к нашим сокровищам, папочка: тебе не показалось странным, что ты так и не смог найти никого из тех, кто уносил их из деревни? – продолжал терзать Римо своего наставника.

– Если бы их можно было найти, я бы разыскал их. Но их наверняка умертвили из предосторожности, чтобы они молчали.

– Ага, а не припомнишь, где и когда их убили?

– В эти твои игры я не люблю играть.

– С мистером Эрисоном ты, однако, играл на полную. А мне ничего не сказал.

– Я и не обязан перед тобой отчитываться. Я твой отец, как-никак.

– А вам не показалось странным, что холм, на котором вы стоите сейчас, за последнее время как-то вырос? – спросила Анна.

– Конечно, вырос. Это деревенская свалка, к твоему сведению.

– И на самом ее дне, папочка, где начинается земля и кончаются отбросы, ты найдешь трупы тех, кто нес в ту ночь сокровища и был после этого немедленно отравлен.

– Вот и пускай там гниют, – заметил Чиун.

– Но, мистер Чиун, если они мертвы, кто, по-вашему, унес сокровища дальше? И почему мы уверены, что их именно отравили, как вы думаете?

– Потому что ты – похотливая белая кобылица, лишенная даже зачатков здравого смысла и разума.

– Да потому, что это был самый простой и бесшумный способ от них избавиться после того, как они сделали свою часть работы. И человек, убивший их, забросал тела мусором с помощью обыкновенной лопаты, а затем уехал в Пхеньян, а утром уже отвечал живейшим согласием на настойчивые просьбы оказать вам помощь в поисках пропавших сокровищ. А сокровища находятся в самом надежном месте – здесь, в Синанджу!

Отсутствие со стороны Чиуна каких-либо слов благодарности Анна объяснила волнением старика при известии о долгожданной находке. Однако Римо позднее объяснил ей, что благодарить кого-либо вообще не в обычае его наставника. Что, конечно, не значит, что можно не благодарить и его – в этих вопросах Чиун проявлял особую щепетильность, в точности определяя достоинство и размеры каждой благодарности.

В кучу пищевых отбросов и мусора врылась вся деревня – лопатами, мотыгами, просто голыми руками. Работа шла дружно, в ритме песни, которую пели хором десятки ртов – разумеется, о славе Дома Синанджу.

Хотя в последнее время этой песней жители встречали вообще всякое появление Чиуна на улице. Вести себя по-другому им было бы затруднительно. Ибо с самого своего возвращения Великий Мастер Чиун не упускал случая напомнить односельчанам, что когда злоумышленники украли сокровища, никто из жителей деревни не ударил пальцем о палец, чтобы помешать грабителям.

Когда под лопатами показались контуры полуразложившихся тел, многие из копавших закрыли лица руками. Но когда останки убрали, под ними оказалась свежая, недавно насыпанная земля, и лишь тонкий слой ее покрывал сокровища. Всю ночь под общие восторженные восклицания извлекались из земли, отмывались и чистились бесценные предметы. Чиун в развевающемся кимоно носился от одной группы рабочих к другой, руководя переноской находки к сокровищнице Синанджу. Рабочим велено было сложить все у дверей, а уж Чиун с Римо расставят все, как было. В этом их долг перед памятью Мастеров Синанджу.

– А можно мне с вами? – спросила Анна.

В конце концов, она же помогала найти сокровище. Она сохранила его для Римо и Чиуна. Да и вообще этот старый сварливый расист ей нравился.

– Нет, – отрезал Чиун.

– А мне казалось, я внесла некоторый вклад в поиски этих предметов, которые вашему тысячелетнему клану убийц, оказывается, так дороги.

– Это все ваши дела с Римо. Да какие там дела – один этот... секс.

Чиун отвернулся, насупившись.

– А в промежутках я предотвращал войны, – кивнул Римо, следя, чтобы рабочие не ставили тяжеловесное темное золото майя рядом с более легким и блестящим тайским золотом.

Чиуну понравилось, что Римо безошибочно распознал разницу между ними.

– Ну вот, теперь можно исполнить обещанное Эрисону.

– Я слышала, Чиун, что вы с ним договорились. А что, если не секрет, вы пообещали ему? – спросила Анна.

– Так, кое-что, – уклончиво ответил Чиун, следя, как рабочие ставят один на другой сосуды с фаянсовыми бусами времен Третьей династии фараонов Верхнего Египта. – Эти поставьте рядом с алебастровыми кошками. Да, да, вот сюда, благодарю вас.

– Вы, видно, не понимаете, уважаемый Мастер. Эрисон – не какая-нибудь слепая потусторонняя сила, вам, несомненно, более привычная. Мы много размышляли над этим вместе с доктором Смитом – кстати, в высшей степени одаренным и восприимчивым джентльменом.

Рабочие пронесли мимо них тюк «Дамаска» – драгоценной ткани, названной по имени великого сирийского города, где ее делали.

– О золотые времена Аббасидов! – Чиун закатил глаза, припомнив славное правление сказочно богатой восточной династии. А вон сокровища из Багдада, города городов, который разрушил беспощадный завоеватель Чингиз и вскоре после этого, разумеется, умер от огорчения. – Багдад... – мечтательно промолвил Чиун, щупая кончиками пальцев край тюка с шелковой материей – ей было уже несколько веков, но она оставалась все такой же блестящей и прочной. Шелковые коконы, дававшие драгоценную нить, содержались в особых условиях по приказу багдадских халифов.

А дальше – дары тиранов Греции, вот их как раз сносят вниз с холма по тропе, ведущей в Синанджу. Пальцы Чиуна подрагивали от удовольствия. К греческим тиранам Мастер Синанджу всегда питал особые чувства. Хотя греки не проявляли особой щедрости, но зато всегда умели формулировать задачу. Они не страдали боязнью несуществующих заговоров, но знали точно, кого и когда именно нужно убрать, и не жалели для этого денег, в конечном итоге получая гораздо более значительную выгоду.

– Мистер Эрисон, – продолжала Анна, – если вас он еще, конечно, интересует – это электрическое тело, питающееся энергией своих жертв. А жертвами являются человеческие существа, реагирующие на посылаемые им негативные психические импульсы. На вас же с Римо эти импульсы не действуют потому, что благодаря тренировкам вы способны блокировать ваши реакции. Другие люди борются со своим страхом, вы же пользуетесь им. Бороться с ним вам не нужно, поскольку каждый из вас представляет собой абсолютно неразъемное целое.

– Значит, теперь ты спишь с женщинами, которые объясняют тебе, что такое Синанджу? – с укором спросил Чиун.

Римо сделал неопределенный жест, означавший необъяснимость женской натуры, и велел рабочим приступить к переноске массивных железных статуй из Мали.

– Только поставьте их чуть дальше, пожалуйста.

– Так ты идешь? – спросила его Анна.

– Никуда он не идет, – ответил за Римо Чиун.

– Он сам в состоянии решить.

– Я-то в состоянии, только сначала надо все это поставить на место.

– Не хочешь посмотреть на исчезновение твоего врага под действием противодействующей электрической силы?

– Ужасно хочу, только сначала придется подмести комнаты, – виновато пожал плечами Римо.

Чиун улыбнулся за его спиной. Иногда Римо вел себя подобающим образом. Ну да, он все-таки его сын.

– И он к тому же знает, что вся ваша младенческая возня – ничто для такой персоны, как Эрисон.

Чиун любезно улыбнулся Анне.

– В том-то и дело, что никакая он не персона. Нам со Смитом все-таки удалось дойти до этого. При помощи фактов.

Чиун рассмеялся.

– Кто он такой – неважно, остановить его вы не сможете. Но я предлагаю вам сделку. Если у вас что-нибудь получится с вашими дурацкими затеями – Римо твой. Если нет – чтобы я тебя здесь больше не видел.

– А вы обещаете не препятствовать мне?

– Обещаю.

– Обещать меня кому-либо – опрометчиво с твоей стороны, папочка.

– Идет, – согласилась Анна.

– Идет, – закивал Чиун.

– Когда закончим, я позвоню тебе, Римо.

– Да, да, Римо, иди и попрощайся с ней.

Но Римо их не слышал. Анна, уже спускавшаяся в деревню по склону холма, все равно не видела той штуки, которую несли сейчас на руках рабочие, но Римо сразу узнал ее. Именно ее он видел на фреске в катакомбах Рима. Секунду он следил, как трое мужчин ставят на землю массивное мраморное основание, затем кинулся к ним на помощь. Слегка приподняв кончиками пальцев тяжелый постамент, он в одиночку понес изваяние к сокровищнице, взойдя на крыльцо, вытер о порог ноги и шагнул в комнату. Квадратное основание постамента в точности совпало со светлым квадратом на полу из африканского черного дерева.

Это был мраморный бюст. Возраст изваяния насчитывал веков сорок, но изображенное лицо можно было бы узнать даже без густой бороды. Слегка повернув голову на мощной шее, с постамента на Римо смотрел мистер Эрисон.

Машинально опустив взгляд, Римо разобрал на мраморе короткую надпись греческими буквами: «Арес»

– Арес... греческий бог войны... ну да, по-английски – Эрис... Так вот, черт возьми, откуда это имя!

Чиун и Римо расставляли сокровища по комнатам три полных дня. За это время до Пу дошла некая информация: якобы Римо, в уплату за заслуги перед Синанджу, освобожден от своих обязательств перед ней.

Поэтому Пу и отправилась в дом Мастеров Синанджу. И приступила к активным действиям. Она рыдала у порога. Рвала на себе волосы. Рыдала громче, если неподалеку проходил кто-то из односельчан. Посылала неверному мужу оскорбления и проклятия. Угрожала, что во всей Синанджу не останется ни одной живой души, которая не узнает, как подло пренебрег Римо супружескими обязанностями.

Последняя угроза не очень пугала Римо: об этом и так давно уже знали все. Поговорить Пу Каянг всегда любила.

Пу распростерлась на ступенях дома Мастеров Синанджу и заявила, что она – оскорбленная и покинутая женщина.

– И когда, как ты думаешь, это кончится, папочка?

– На пятый день, – ответствовал Мастер.

– Почему именно на пятый день?

– На пятый день она устанет и будет готова.

Чиун не удосужился объяснить, к чему именно.

На пятый день Чиун приблизился к лежавшей на ступенях Пу и что-то шепнул ей на ухо. После чего покинутая жена позволила ему помочь ей подняться на ноги и проводить ее к дому пекаря в деревне.

– Готово, – известил Чиун, вернувшись в дом Мастеров.

– А что это ты ей сказал? – полюбопытствовал Римо.

– Сорок две тысячи «зеленых» наличными, – ответил Чиун. – А по-твоему, что еще мог я сказать ей? Что все в порядке и все идет хорошо? Что ваш брак, мол, благополучно распался? Что ей будет лучше без тебя, и так далее?

– Деньги-то немалые, – вздохнул Римо.

– Она их заслужила, – ответил Чиун. – То, что она устраивала на нашем крыльце, – это настоящее, подлинное искусство.

– А почему ты так уверен, что мы больше ничего не услышим об Анне Чутесовой?

– Разве не в точности покрывает статуя светлое пятно на полу и не разительным ли показалось тебе сходство?

– Да, это так.

– Тогда будь уверен, больше эта белая здесь не появится.

Чиун удовлетворенно тряхнул бородой.

– Мне бы хотелось, чтобы было наоборот, папочка.

– В свое время тебе хотелось есть мясо.

– Анна – не мясо. Она особенная.

– Это только иллюзии, Римо.

– И веришь, мне не нужно ничего, кроме этих иллюзий.

– Верю, – закивал Чиун. – И верю еще, что тебе совершенно нет дела до того, что я об этом думаю. Тебе нет дела и до интересов Дома Синанджу – ни до чего, кроме иллюзий великого Римо Уильямса. Но да будет тебе известно, здесь учитываются только мои иллюзии.

И удаляясь в глубину комнат, Чиун на все лады повторял слово «мои», но с каждым разом все тише и умиротвореннее, благодаря исцеляющему душу лицезрению обретенных вновь сокровищ Синанджу.

Анна Чутесова позвонила на седьмой день, но новости ее были весьма нерадостными. Римо придется срочно вылететь в Америку на предмет спасения доктора Смита. Доктор Смит, шеф санатория «Фолкрофт», сошел с ума.

– Сидит и повторяет: «сорок четыре – сорок – или война до победного», – устало пожаловалась Анна.

– Смитти?

Римо не верил своим ушам.

– Ну да. Я звоню прямо из «Фолкрофта».

– А как тебе туда удалось пробраться?

– Говорю же тебе – он сошел с ума! Ему теперь наплевать на безопасность. Купил где-то флаг, сидит и орет, что ему должны дать медаль за все его заслуги – и пусть весь мир знает теперь о нем. И чем дальше, тем хуже. Так что лучше тебе приехать и попытаться спасти вашу организацию.

– Эрисон?

– А ты думал – твоя бабушка? – огрызнулась Анна.

– Вылетаю.

Держа трубку, Римо следил в окно за тем, как рабочие под руководством Чиуна сносят с крыльца бюст мистера Эрисона и устанавливают на небольшом возвышении во дворе. В руках у наставника Римо заметил кувшин из алебастра.

– А это что? – крикнул Римо, высунувшись.

– Так, кое-что, – отмахнулся Чиун.

Весь «Фолкрофт» был перевернут вверх дном, однако поскольку в округе это заведение имело репутацию больницы для умалишенных, мало кто обращал внимание на флаги, свисающие из всех окон здания. Многие принимали их за сигналы для судов, проходящих неподалеку.

Правда, часть врачей из персонала до сих пор удивлялась, с чего неприступный до сих пор доктор Смит вдруг начал в коридорах здороваться с кем ни попадя и тут же приглашать вступить в организуемую им армию для предстоящей войны с Канадой. Многие уже подумывали отправить его в лечебницу, но он, собственно, и так уже находился в оной. Среди врачей прошел слушок, что права старая медицинская пословица: от директора психбольницы до ее пациента всего лишь один-единственный шаг.

По утверждению Смита, Канада начала совать свой нос в дела США еще во времена Американской революции. Законная граница между двумя странами должна пролегать на широте сорок четыре – сорок, однако трусливые и вероломные личности в Сенате, скрытые наймиты страны Кленового листа, изменили географические данные в угоду хозяевам.

Для восстановления же справедливости требовались всего несколько храбрых и честных мужчин, которых не могло купить или запугать проканадское лобби в правительстве.

Когда Римо, нежно обхватив шефа за талию, вел его в кабинет, тот ожесточенно требовал от Римо ответа: неужели и он готов забыть, что во время вьетнамской войны Канада служила убежищем для уклонявшихся от призыва в армию?

– Они контролируют здесь все и умудряются уйти от ответственности, а когда ты пытаешься указать кому-то на эти очевиднейшие факты, тебя называют идиотом. Вы понимаете?

– Понимаю, Смитти, – кивал Римо.

– И только очищающее действие настоящей хорошей войны может избавить нашу страну от этой язвы на ее теле!

– Точно, Смитти. Валяйте, запишите нас в армию.

Седеющие волосы Смита были растрепаны, а глаза расширились от небывалых видений, доступных, к счастью, только ему одному. В кабинете, в который они с Римо вошли, их уже ждала Анна. Инстинктивно Римо бросил взгляд на ящики стола, на консоль с компьютерами. Анна-то все-таки не была работником КЮРЕ...

В комнату, неся на плече мраморную громаду бюста мистера Эрисона, неспешным шагом вошел Чиун. Приподняв ношу, он тяжело опустил ее на пол. Пол задрожал.

Из складок серого повседневного кимоно Чиун извлек старинного вида кувшин из алебастра. Открыв его, он запустил в горло кувшина руку, вынул оттуда пригоршню коричневатого порошка и зажег его. Струйки пурпурного дыма заполнили комнату, в ней запахло чем-то острым – запах напоминал жженое апельсиновое зерно. Благовония. Чиун жег благовония перед изображением древнего и грозного бога.

– О Арес, бог войны, которого римляне звали Марсом, и известный под другими именами иным племенам! Позволь человечеству вести его собственные глупые войны и не устраивай их больше сам, прошу тебя!

Со свистящим звуком струйки пурпурного дыма исчезли в каменных ноздрях статуи, и вдруг в кабинете воцарилась долгая тишина, которую нарушил недоуменный голос Смита.

– Что... Как вы сюда попали? – спросил он Анну. – А вы, Римо? И вы, Чиун?

– Мы принесли положенную жертву богу войны, освобожденному колдовством шамана индейцев оджупа. И он вернулся к своему статусу наблюдателя, – пояснил Римо.

Доктор Смит поправил галстук и убедился, что все ящики стола заперты. Мисс Чутесова, кроме всего прочего, была все-таки агентом русской разведки.

– Я отказываюсь в это верить, – решительно заявил доктор Смит.

– Эта статуя, очевидно, обладала способностью как-то активизировать эти самые электрические волны, насчет которых мы с вами ломали головы, – подытожила Анна.

– Видите, с электрическими силами знакомы даже в Синанджу. На свой примитивный манер, разумеется.

Доктор Смит покровительственно улыбнулся.

– Электричество – движущая сила истории, – припомнила Анна лекции по марксизму-ленинизму.

– Белым кажется, что они могут думать, – обреченно покивал Чиун, взваливая на спину Римо собственность Дома Синанджу, дабы водворить ее обратно в сокровищницу.

Кстати, сюда ему пришлось доставить статую самому. Но разве он жалуется?