Текст книги "Славянские отаку"

– Охуеть, Ванька меня слил! – бесился Сергеич на втором этаже. – Парню надо жрать нейролептики горстями, а этот такой: «Не могу обследовать без согласия пациента».

– Не могу не осудить несвойственный вате либеральный подход к пациенту, – соглашался Егор. – По законам карательной психиатрии хохла надо было привязать к стулу и спринцевать галкой в задний проход.

– Давай! – Сергеич расстегнул его ремень.

Они долго лежали на футоне в позе 69.

Хлопнула дверь внизу.

– А где эти два клоуна? – громко спросил Нестеренко.

– Да хуй знает, надеюсь, что свалили! – ответил Коля.

– Так где тут автобусная остановка? – спросил Иван.

– Соси быстрее, – скомандовал Сергеич. – Я им щас покажу, кто тут главный клоун.

– Не буду бороться с тобой за первое место, – Егор застегнулся. – Потом дососу, ты так два часа будешь стонать.

Сережа вытер сперму с лица, и они отправились наказывать Нестеренко.

– Иван, скажи честно, что ты думаешь о психическом здоровье хохла? – спросил Сергеич, как бы приглашая всех к дискуссии.

Коля вышел во двор, принес топор и несколько чурок. Он рубил размашисто, быстро и ровно.

– В этом доме колет дрова только он, у меня так не получается, – с гордостью сказал Дмитрий. – Я все время пораниться боюсь, а ему-то похуй.

– Так насчет хохла, – напомнил Сергеич. – Ваня, что думаешь?

– Да ничего не думаю, – смутился Иван. – Я вообще считаю, что он здоров. Физический труд, ежедневные прогулки, зимой лыжи, летом велик, ночью ебля, и все будет в порядке. Надо не забывать и про халф-лайф, но в умеренных дозах. Компьютера нужно поменьше. У мальчика, конечно, мигрени, но снижения интеллекта я не заметил. Короче, если ты не специалист, не надо навешивать ярлыки. А то Николай у них – шизофреник, Дмитрий – садист, Сережа сексуальный маньяк, а Егор – аспергер. На самом деле вы все здоровы. Не надо прикрывать агрессию и жестокость психической болезнью. Я знаю многих шизофреников, которые никогда не говорят друг другу гадости.

Вошел Коля с топором:

– И что вы так долго обсуждали, глядя на меня?

– Ничего! – заволновался Сергеич. – Ваня тут сказал, что ты совершенно здоров. Но нужна, конечно, помощь психолога. Ну, чтобы преодолеть созависимость.

– Зачем? – Коля сунул лежащие на кухне сухие дрова в камин и вышел на улицу за новыми. Казалось, ответ Сергеича его не интересовал. Он вернулся и положил сырые дрова рядом с камином. – Малыш, где у нас жидкость для розжига?

– У меня в голове. Уйди, я сам, – ответил Нестеренко.

– Короче! – объявил Коля. – Сегодня у нас снова будет интересная игра. Но только не пейнтбол, а гонка преследования. Бежим один круг, потом вы стреляете. Победитель ебет меня.

Два клоуна, отталкивая друг друга, помчались наверх за снаряжением.

– Я их легко сделаю, – Нестеренко сплюнул в камин.

Вышла небольшая проблема: у Сергеича ножки были как у Золушки, пришлось напихать в лыжные ботинки скомканную бумагу. Иван тоже надел лыжи, но заявил, что отказывается от главного приза. Коля разделся, оставив только очки и лыжные ботинки.

– Я холода все равно не чувствую, – объяснил он. – Но вы там разогрейте меня как следует.

Егор сразу вырвался в лидеры. Он оставил позади Нестеренко, тяжеловесного Сергеича и Ивана, который, как настоящий биатлонист, страдал астмой и закашлялся на старте. Даже хохол не мог догнать шустрого еврея. Егор ждал Колю на позиции, гадая, где, собственно, мишень.

– Мишень – это я, долбоеб! – Коля пронесся перед ним на лыжах. Егор выстрелил ему в зад и не попал.

– Получай, говнюк! – Нестеренко залепил краской в зад Егору.

Пыхтя, подъехал Сергеич, он вообще не стал никуда стрелять и накинул на Колю пуховик. Иван еще приходил в себя.

– Обосрался, Бьерндаллен? – приветствовал его Егор.

– Я не участвую в ваших содомских играх, – угрюмо ответил Иван. – Советую подумать перед тем, как еще сильнее травмировать психику Николая.

– Да это он нам всю психику поломал, – обиделся Сергеич. – Его няшность превращает нас в животных с низменными инстинктами.

Иван тоскливо смотрел в темноту за окном, понимая, что придется ночевать в яойной хате среди опасных извращенцев и при полном отсутствии санитаров. У хохла снова болела голова, он лежал в спальне, а Дмитрий гладил его и поил чаем. Сережа миловался со своим мудаком на ковре.

– И снова нет повода не выпить! – изрек Иван в пустоту.

– Бар справа от раковины! – крикнул Егор.

Иван никогда ничего не делал в гостях без разрешения, но сейчас отважно достал бутылку виски и налил себе. Выпил и налил еще.

– И снова нет повода не выпить!

Услышав кодовое слово, к нему присоединился Дмитрий. Коля сразу забыл, что у него болит голова, и достал закуску. Егор наливал, в основном себе. Сережа зачем-то расставлял и зажигал свечи. Иван испугался такой интимной атмосферы, и Сережа, словно угадав его мысли, выключил свет:

– Ночь ста страшных историй объявляю открытой.

– Ээээ… может, просто сеанс психоанализа? – робко спросил Иван.

– Нет, мы возьмемся за руки, будем вызывать духов и качать стол, а потом в нас войдет Сатана, – Дмитрий действительно взял за руку Ивана, тот дернулся.

– Ладно, если у нас тут шабаш, позвольте стать главным жрецом, – Иван налил еще и сел во главе стола.

– Итак, господа. Я гомофоб и считаю, что гомосексуализм – это психическое заболевание, хоть его и нет больше в МКБ. Знаю, что это интолерантно, но не могу не заметить, что геи чаще ведут себя неадекватно, чаще подвержены суицидальным мыслям и чаще становятся жертвами насилия. Геи обладают повышенной виктимностью, то есть провоцируют общество на насилие по отношению к себе. Что мы и наблюдаем на примере Николая.

– Вата есть вата, – процедил Егор. – Геи нарочно сходят с ума и провоцируют общество, чтобы их вешали и закатывали в землю бульдозером. Простите, Иван, но конкретно от вас я ожидал большего профессионализма.

– Проблема-то в том, что вы не геи, – перебил его Иван. – Я видел настоящих геев. Они не боятся своей сексуальности, участвуют в культурной жизни, борются за свои права. Короче, ходят с открытым лицом. А вы – с открытой жопой, я извиняюсь. Лиц я на вашем форуме не видел. Вы гомофобы, господа. И травите единственного открытого гея.

– Да никто меня не травит, я сам хочу, – возразил Коля. – Меня правда только это возбуждает.

– Николай, может, вы просто врете себе? – спросил Иван. – Может, вам просто нужно, чтобы вас любили, но вы подстраиваетесь под роль жертвы, чтобы удовлетворить партнеров?

– Он просто хохол! – влез Дмитрий. – Нация 404 обладает повышенной виктимностью, это позволяет ей вечно давить на слезу и выпрашивать вкусные подачки. Это не жертва, а вампир 201 левела. Заставляет вас чувствовать себя говном 25 часов в сутки.

– Егор тоже, – вмешался Сергеич. – Вечно корчит из себя жертву приставаний. А сам проходу мне не дает.

– Либерасты всегда не дают прохода бедному Едру, поэтому их запирают в СИЗО, для улучшения кишечной проходимости, – отозвался Егор.

– Не юродствуй. Я с первого дня понял, что ты меня хочешь. У тебя было такое лицо…

– Да как же ты понял, если у меня не лицо, а жопа. По версии твоего лучшего друга, в которого ты безответно влюблен и который тут строит из себя всезнающего бога. И который, кстати, до сих пор девственник. Спроси его почему?

– Иди ты на хуй, Карл! – психиатр отшвырнул стул. – Я сюда консультировать приехал, а не выслушивать оскорбления. И да, я до сих пор не женат, но это не значит, что у меня не было тян.

– Верю, что были. Нарисованные руками.

– Вот это охуенно страшная история, – Дмитрий задул первую свечу – Ну что, мне повторить свою? Когда мне было тринадцать…

– Не надо, – остановил его Иван, чуя катастрофу.

– Да все знают, что его педофил выеб. Дай человеку выступить, – успокоил Сергеич. – Он очень заебато рассказывает, прям как исполнитель ракуго[71]71
  Ракуго (яп. , дословно – «падающие слова») – японский литературный и театральный жанр, созданный в XVI–XVII вв. Под этим названием обычно известны миниатюры, исполняемые профессиональными рассказчиками (ракугока) на эстраде или сцене театра ёсэ. Как по форме, так и по содержанию ракуго разнообразны. Иногда они имеют характер анекдота, иногда же представляют собой довольно длинный рассказ. Исполняются классические и современные произведения, иногда рассказчик импровизирует, опираясь на старинный сюжет. Широко используются различные виды языковой игры, многие старинные сюжеты требуют основательных комментариев.


[Закрыть].

– Был теплый летний вечер, – Дмитрий снял со стены веер и сел на колени посреди ковра. – Юный самурай, следующий сюдо[72]72
  Сюдо́ (яп. ) – традиционные японские гомосексуальные отношения между взрослым мужчиной и юношей. Были распространены в самурайской среде со Средних веков до XIX века. Название является сокращением от «вакасюдо» (яп. , вакасю: до: – «путь юноши»). Считалось, что сюдо благотворно действует на юношей, уча их достоинству, честности, чувству прекрасного. Сюдо противопоставлялось женской любви, которую обвиняли в «размягчении» мужчины.


[Закрыть], перелез через ограду лагеря, чтобы купить сладкого саке себе и своим друзьям. Вечерело, воздух был напоен ароматом цветущей липы, Куро-кун направлялся в лавку за несколько ри оттуда. (Дмитрий ударил веером по ковру.) Внезапно на его пути появился человек средних лет, невысокий, с желтоватым лицом. Это был староста соседней деревни. «Мальчик, я видел, что ты сделал, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что кто-то продаст саке столь юному куну в столь поздний час?» Он словно читал мысли маленького самурая. (Дмитрий раскрыл веер и провел им в воздухе.) «О, простите великодушно, сэнсэй, не поможете ли вы мне купить саке? – обрадовался мальчик. – Вот несколько рё, которые собрали мои приятели». (Дмитрий сложил веер и рубанул им воздух.) – «Да как ты смеешь предлагать мне деньги! – возмутился мужчина. – Я сам принесу тебе сладкого саке. Но есть одна трудность: после недавнего указа нас за распитие саке могут арестовать бойцы Шинсэнгуми[73]73
  Шинсэнгуми (яп.  или , букв. «вновь набранный отряд», приблиз. «новое ополчение») – японский военно-полицейский отряд времен позднего сегуната Токугава (бакумацу), прославился своим крайне суровым уставом и жестокими расправами с противниками сегуната.


[Закрыть], посему подожди меня в лесу». (Дмитрий провел сложенным веером в воздухе, как будто показывал, куда пошел юный самурай со старым педофилом.) И мальчик, следуя сюдо, охотно послушался старшего. Спустя какое-то время мужчина появился с бутылью сладкого саке. Он угощал Куро-куна и вел прельстивые речи о том, как повезет мальчика в Киото любоваться кленами момидзи и сделает его настоящим самураем. Затем мужчина вывернул маленькому Куро-куну руки, завалил его лицом в лесной мох и жестоко надругался над его слабым телом. Но дух самурая в мальце был силен. Желая показать презрение к смерти и своему телесному позору, юный Куро сказал: «И это все, на что ты способен?» Тогда мужчина воткнул в его грудь вакидзаси[74]74
  Вакидзаси (яп. ) – короткий меч самурая, который носили в паре с длинным (катаной).


[Закрыть] со словами: «Ты слишком дерзок, пащенок». Так юный Куро понял, что нельзя доверять никому, особенно людям, которые приходят с прельстивыми речами и обещают помочь, а сами выедают тебе мозг маленькой ложечкой и пытаются насадить тебя на кукан. А те ножницы я храню до сих пор. (Дмитрий бросил веер и встал.)

Сергеич аплодировал стоя.

– Он правда хранит эти ножницы, – сказал Коля. – Такая ржавая хрень, ручки покрашены зеленой краской. И хорошо, что догадался не вынимать, иначе бы всё.

– Ну, вообще, я был начитанным ребенком, знал, что хлынет, если вынуть черную стрелу, – Нестеренко сел рядом с Колей.

– Вы сговорились меня разыгрывать? – разозлился Иван.

– Меня правда выеб маньяк, – сказал Дмитрий. – Как ты думаешь, почему я такой? Об этом в газетах писали, погугли архивы: маньяк воткнул мальчику ножницы в грудную клетку. Этот мальчик был Дима Нестеренко. А так у Димы была здоровая семья, старший брат-студент и собака. Он рос в очень здоровой атмосфере. Но после того случая Дима пиздец как боялся, что его выебет кто-то еще. Во всех смыслах. Дима понял, что лучший способ защиты – нападение.

Дмитрий задул вторую свечу.

Егор вышел на ковер и тоже сел на колени. Расправил воображаемые рукава кимоно и с достоинством поклонился.

– Давай, уделай кацапа, – подбодрил его Сергеич.

– Жила-была на окраине Эдо одна девушка, скромная и трудолюбивая, была она чиновницей шестого ранга при сёгунате, то есть в собесе, и имела дело со стариками да старухами, и так достигла тридцатилетия, не познав любви. Фамилия ее была Файнштейн, что значит «безжелезистый сульфид». С железами у нее и правда было плоховато, проще говоря, эта девица была доска. И залетный ронин, коему не хватило нескольких рё на дзёро из веселого квартала, обратил свой взгляд на плоскогрудую тян. Через месяц девица понесла, а ронин собрался в путь, обещая вернуться до весны. Шли годы, но ронин не появлялся. Чиновница лгала сынишке, что папа ушел на войну с кланом Тайра в провинции Ичкерия, и глупый Карлуша-кун всегда трепетно следил за новостями из Чечни, но первая чеченская кампания кончилась, а потом началась и вторая. Ронин все не появлялся, так что Карлуша-кун решил, будто он геройски погиб. Когда Карлуше-куну исполнилось 16 лет, на пороге их бетонной хижины возник пьяный ронин с недельной щетиной и диковинным духовым ружьем, сработанным гайдзинами. «Хочешь пострелять из этого ружья, сынок?» – спросил он. – «Конечно, хочу», – ответил Карлуша-кун, решив, что это ружье пьяный ронин хочет ему подарить. «Тогда можешь взять до вечера, только не сломай, это подарок твоему младшему брату», – сказал пьяный ронин. Так я чуть не убил отца.

– Соплей маловато, – вставил Сергеич. – Ты жалостнее давай.

– Карлуша-кун решил по крайней мере взять фамилию пьяного ронина, но тот отцовство признавать отказался. И тогда Карлуша-кун сжег паспорт, пошел получать новый и сам взял говнопролетарскую фамилию Феофанов, которую скоро сменит обратно на Файнштейн. Хотя матушка Файнштейн то еще говно и хочет убить высокородную супругу Карлуши-куна кухонным ножом.

– Ты про детские страхи давай! – наводил Сергеич.

– И с тех пор Карлуша-кун боится, что ему что-то дадут, а потом отнимут, – заключил Егор. – А его драгоценная госпожа северных покоев – настоящая блядина, так что Карлуше-куну сложно считать их сожительство нормальными отношениями. Сегодня сосешь у меня, завтра у кацапа, послезавтра у Ваньки своего.

– Финал мне как-то не очень, – Иван задул свечу.

– Теперь я, – Коля взял диванную подушку и улегся на ковре в позе мадам Рекамье. – Маленький Коля рос в здоровой семье русскоязычных киевлян. Его мать была учительница и знала, что бить детей – непедагогично. Но всегда ужасно на них орала, у нее был хорошо поставленный, громкий голос. Коля чуть не писал в штаны, когда его ругали за пятно на футболочке. Он до усрачки боялся сделать что-то не так. И когда он случайно пролил на мамино вечернее платье коробку сока, то думал, что умрет на месте. Мама была в туалете. Коля думал быстренько застирать платье, потащил его в ванную, запутался, упал и сильно рассек лоб. Хлынула кровища, Колю в тот день совсем не ругали, а мама повела его в травмпункт вместо оперы. Так Коля понял, что если он поранится или заболеет, все будут его жалеть и прощать. С тех пор он специально себя резал, чтобы его не ругали. А чтобы не схватить двойку на контрольной, маленький Коля жрал лед и болел. Потом Коля завел канал на твиче. Играл он хуево, но ему были нужны деньги. Он увидел, что стримерше Карине дают деньги за оскорбления. Но, поскольку он не телка, надо было завлекать клиентов как-то иначе. Так он стал камхорой[75]75
  Камхора – эксгибиционист, который любит снимать себя на видео и демонстрировать в интернете (сленг.).


[Закрыть], которая оказывает услуги «экстра». Когда Коля себя резал, он все время надеялся, что кто-то его отговорит или пожалеет, но его никто не жалел, все только подначивали и ржали, потому что русня – хладнокровные, жестокие мудаки. А кацапы, которые были тайно в него влюблены, желали ему смерти, чтоб самим не обосраться, типа они натуралы и все такие из себя, а я тупое говно и сам виноват, что родился пидором и хохлом.

Дмитрий задул еще одну свечу. Стало явно темнее. Сергеич не стал ложиться на ковер:

– Слушайте, у меня не было никаких детских травм, – начал он. – Хотя… Мне всегда все завидовали, потому что дядька уже тогда неплохо получал, а это было начало девяностых. Я всегда ходил в заграничных шмотках, и дети быдла меня за это били. Однажды дядя привез мне из Америки точилку, это был тигр, которому вставлялись в жопу карандаши, и он как будто срал стружкой. Тигр очень нравился моему соседу по парте. Он брал этого тигра и дрючил его в зад карандашом, так что мне даже снилось, что я тигр, а Паша вставляет мне в дырку свой карандаш. И однажды после перемены этот тигр пропал. Я сказал Паше, чтобы вернул тигра, а он начал на меня бычить. Тогда я пожаловался классному руководителю, и над Пашей устроили настоящий суд. Он стоял перед классом как обосранный, но не извинился и тигра не вернул, а потом сел за другую парту. У меня и раньше не было друзей, а после этого я всегда сидел за партой один. Пока не перевелся в школу с математическим уклоном. А потом оказалось, что тигра спиздила девочка, которая сидела сзади. Ей было, конечно, жалко Пашу, но она была не дура и не признавалась. Только когда я перевелся, она спалилась с этим тигром. Мне тогда стало пиздец как стыдно, я взял другую точилку, это был дракон, которому тоже надо было вставлять в жопу карандаш. И пошел к Паше мириться. Угадайте, что он сделал, – Сергеич задул свечу. Теперь кухня освещалась только пламенем камина.

– Даже думать об этом не желаю, – сказал Иван.

– У Паши тоже оказалась одна вещь из СШП. Знаете, такой сувенирный карандаш, полметра длиной. И он подарил его мне. Типа «наш ответ Чемберлену». Так я понял, что у быдла есть гордость.

– Я видел этот карандаш, он до сих пор им дрочит, – вставил Егор. – Толстый такой, со следами зеленой краски. Местами даже заржавел. От слез.

– А потом я начал ходить к этому Паше каждый день и просить, чтобы он стал моим другом. Надарил ему кучу вещей, но друзьями мы так и не стали. Однажды, когда папа был в командировке, Паша сам пришел ко мне домой и спиздил магнитофон «шарп». Больше я Пашу не видел: он не открывал и не отвечал на звонки, а его мамка обещала спустить меня с лестницы. Папа вернулся, ему надо было прослушать какие-то лекции, и он спросил, где магнитофон. И я ему рассказал про тигриную жопу, а он такой: «Бедный ребенок, запомни, что друзей не покупают».

– Я что-то пропустил. Откуда появился папа? – Иван знал, что Сергеича отец бросил еще до рождения.

– Это другая детская травма, которая накрыла маленького Сережу только сейчас, – пояснил Егор. – На самом деле жиртрест является только сводным братом его матери. Очень распространенный сюжет в аниме. Так что наш босс – настоящий сестроеб. Но ребенок не от него. То есть, по факту, жирный ему не дядя, а отчим. Самая мякотка в том, что жирный его усыновил. Но у мальчика навсегда остались проблемы с терминами родства. – Егор включил свет, чтобы полюбоваться багровым оттенком лица своего мучителя. – А когда сестра бросила папика, началось самое интересное. Сладкий шота сбежал обратно к папику и кинулся ему на шею. Тот, конечно, был весь в соплях от счастья и понял, что бабы – говно, а счастье в детях. Сереженька очень боялся, что его вернут матери, так что ублажал папика по-всякому. Я имею в виду не сексуальные услуги, а уборку, готовку, досуг и всю хуйню. В шесть лет он уже сам вытирал пыль и варил борщ. Сладкий шота очень боялся, что папик найдет новую бабу и пошлет его в хуй. И этот страх у него, сука, до сих пор, хотя папик уже старый и страшный. Поэтому наша Золушка и сейчас готовит ему пожрать, пидорасит его хату, косит под тупого малыша и смотрит мультики. И не подпускает к папику ни одной бабы, кроме самых страшных шлюх. Я-то думал, чего они всем колхозом по борделям ходят. Сережа тупо боится, что ситуация выйдет из-под контроля. Каждую соску проверяет лично. Но старый дурак реально считает, что малыш без его заботы помрет под забором. А на самом деле малыш, сука, хуже Гитлера.

– Мы приехали лечить хохла, нэ? Может, рассказать, как тебя гопники заставили жрать собачье говно? – казалось, Сергеича сейчас хватит удар.

– И снова нет повода не выпить! – воскликнул Иван. – За Карлушу и собак!

– Ваня, если это не остановить, хохол прострелит кацапу башку, – то ли сказал, то ли прорычал Сергеич. – Тогда Димка помрет или станет инвалидом, а хохленок сядет либо загремит в психушку. Кстати, твоей страшной истории мы еще не слышали.

– Буду краток: мой друг оказался геем. Это меня пугает. Так где здесь автобусная остановка?

– И снова нет повода не выпить, – передразнил Егор. – Ваня предсказуем, как бот.

– Уделите мне пару минут, – Иван подозвал Дмитрия, выписал три рецепта и шепотом объяснил, как это принимать. Надел пальто, плотно замотал шею шарфом и опустил уши меховой шапки, чтобы не схватить менингит.

– Доктор едет, едет сквозь снежную равнину, – напевал Иван, шагая по лесу. Ему вторил смартфон в кармане.

Светила полная луна. Девственно-чистый снег скрипел под ногами и падал с ветвей при порывах ветра. Внутренний компас подсказывал, в какой стороне шоссе. На самом деле Иван прекрасно помнил, где остановка. «Наверное, в сентябре тут полно грибов, – подумалось ему. – Жаль, что в этом ебаном твинпиксе одни психи». Он вытащил смартфон:

– Ну чего еще?

– Пару напутственных слов, – требовал Сергеич. – Ну что все-таки делать с хохлом и кацапом? Как им вместе жить? Как достичь мира и согласия? Советуй, ты же специалист!

– Пусть ебутся как хотят! – ответил Иван. – Пусть ебутся как хотят…

Рождественская серия

– Праздник нигде не ощущается так, как в больших магазинах, – Нестеренко наблюдал, как Коля выбирает елочные украшения.

Из динамиков орали рождественские напевы вперемешку с сообщениями о потерявшихся детях и просьбами подойти к контролеру торгового зала. Взмокшие женщины в шубах сметали в тележки банки с горошком и кукурузой, расхватывали подарочные наборы с гелем для душа и кремом для бритья. Их мужья топтались в отделе электроники и автотоваров. Женский голос из динамиков напомнил, что нужно поторопиться с закупкой алкогольной продукции. Нестеренко навалил в тележку все, что попалось под руку, и поспешил к кассам. Коля догнал его с тремя гирляндами, пачкой харусаме и соусом «киккоман».

– Снова накидаешься! – в его огромных голубых глазах читался упрек.

– Я-то накидаюсь, – ответил Дмитрий. – А принцесса Николя будет горе заливать, ей можно.

Соотношение бухла и жратвы в тележке было непропорциональным, как ВВП России и Украины.

– Посторожи, я хоть мяса возьму, – Нестеренко поставил Колю в очередь и помчался в мясной отдел. Там он воровато достал телефон.

– Ваня? А есть такие нейролептики, которые, ну… Не вызывают ЭД… Эректильную дисфункцию, епте… Да я понимаю, что тебе-то похуй.

– А накормите хохленочка коаксилом – будет дрочить весь день и палить в вас из ружья, – злился Ваня. – На кой ляд вам его стояк?.. Кстати, я тут придумал новый способ шифровки – ну, если вы не хотите, чтобы за вами в один прекрасный день прислали пативэн. Берем известные тексты, dll-ки там, исходники Линуксы. Три из пяти нужных уже на компе есть, два переданы – одна голосом, например стишок, вторая в виде эмэмэски, на которой, скажем, коллекция штрих-кодов. Даже слушая все каналы – один из ключей всяко не найдешь, так как его никогда не существовало в электронном виде. Можно усложнить: записать буквы псевдографикой и посчитать вершины в какой-либо нестандартной последовательности, к примеру, геликоид наложить или там тор. Или использовать какой-нибудь естественный язык, на котором говорят от силы десять человек, ижорский, к примеру. И записать его, опять же, псевдографикой, не забывая вставлять пустышки и эвфемизмы, чтобы еще больше запутать ФСБ. Как вам, к примеру, сойкинский диалект?

– Да иди ты в квадрат Полибия, – Нестеренко схватил свиной окорок, тушку гуся и упаковку куриного филе. – Ваня, меня умиляет твоя привычка съезжать с темы. Потом позвоню.

– Где был? С кем разговаривал? – пытал его Коля у кассы. – Почему гусь такой тощий?

– Из-за санкций, – ответил Нестеренко. – Звонил Путину, чтобы прекратить это безобразие и защитить гусей от сепаратистов.

Нестеренко смотрел, как птица едет по ленте под писк ручного сканера. Можно было накачать ее окорока азалептином и скормить хохленку. Или, допустим, уколоть в правый окорок, а себе взять левый. Но где гарантия, что хохол не заставит меняться тарелками?

– И думать забудь, – угадал его мысли Коля. – Хотя бы рождественский вечер ты можешь не портить своей возней?

– Могу, если произойдет чудо.

Кацапу пришла шифровка от Вани:

– Большая белая лиса и сионский шакал летят в золотую нору. Как насчет голубого песца?

В качестве ключа он прислал ммс с каким-то персонажем аниме.

– Передай большой белой лисе, что у чернобурого лиса кончились сухие листья. А у голубого песца вместо нефритовой книжки вышитый рушник, не видать Ян Гуйфэй Фудзиямы, – ответил Нестеренко.

– Ну и кто из нас с приветом? – спросил Коля.

– Твои белокурые друзья собрались в страну менструального пятна, – пояснил Дмитрий. – Но ты нелегал, так что обломись. Я тебе что говорил про вид на жительство? Надо было съездить в УФМС и…

Коля зажал уши.

– Да ты не переживай, все момидзи[76]76
  Японские клёны отличаются от остальных тем, что осенью их листья краснеют. Созерцание осенней листвы (момидзигари) – важная часть японской традиционной культуры.


[Закрыть] уже опали, – хохотал Нестеренко.

– Пятнадцать тысяч четыреста двадцать рублей, – прервала их кассирша.

Он достал кредитку.

– Не смей! Лучше выложи бухло! – Коля начал грузить бутылки обратно в телегу. – Еще не хватало снова влезать в это говно.

– Молчать, женщина, – Нестеренко ставил бутылки обратно.

– Нельзя ли побыстрее? – кричали им сзади. – Вы не одни тут с алкоголем!

Кричавшие были тоже однополой парой, но иного толка – два пузатых жизнерадостных хомячка в мятых костюмах и дубленках. Нестеренко нарочно затянул процесс, подсунув кредитку с нулевым балансом. Заставил позвать контролера, чтобы убрать бутылку джина, и еще минут пять искал по карманам наличные.

Они выкатились на огромную стоянку, забитую машинами. Валил мокрый снег, все таяло. Дмитрий торопливо загрузил пакеты в багажник. Коля вытянул из-под куртки ворованную бутылку коньяка, бережно открыл ее и сделал первый глоток.

– Так вкуснее, – объяснил он, лаская горлышко кончиком языка. Потом засунул бутылку поглубже в рот.

– Ой, смотри, накидаешься, – Нестеренко обнял его.

– Да ебаные пидоры! – крикнул хриплый мужской голос.

– Вы охуели! – горячился второй. – Мы из-за вашей гомоистерики не купили нихуя!

Коля проник языком в коньячный рот Коли, оторвался и глубоко вдохнул холодный воздух.

– Пососите! – он протянул им бутылку.

Глаза Коли сияли: это был лучший подарок. Два хомячка налетели самоуверенно, как и полагалось офисному быдлу. Женственный педик врезал одному по яйцам и занялся вторым, порхая перед ним туда-сюда, как боксер в легком весе. Хомяк даже не понял, как оказался на земле рядом со своим полусогнутым другом.

– Встал? – спросил Нестеренко.

– Еще спрашиваешь! – Коля облизал разбитые костяшки пальцев.

– И что ты меня до сих пор не отмудохал? – Нестеренко ждал в очереди отъезжающих машин, нервно глядя в зеркала. Те двое могли уже очухаться. – Зачем ты жалуешься, что я тебя бью? Ты же объективно сильнее.

– Я девочка, – кокетливо ответил Коля.

В заднее стекло постучали.

– Вам жить надоело? – спросил мужик покрупнее двух первых.

Дмитрий, видя, что им не проехать, торопливо скрутил толстый глянцевый каталог и передал Коле. Тот выскочил, мужик отступил, вытянув руки вперед.

– Отвали, зашквар! – крикнул мужик и наткнулся на капот едущего сзади вольво. Раздалась матерная ругань, водитель вольво выскочил из машины и теперь разбирался с нападавшим по поводу «наезда». Вся очередь гудела и орала.

– Я из-за этих пидоров! – оправдывался нападавший.

– Сам ты пидор! – кричали ему. – Уйди с дороги, баран!

Пьяный парень в трениках и драповом пальто возник перед водителем вольво и начал объяснять, кто когда приехал в Москву и кому следует отсюда ехать на хуй. Этот парень вообще взялся непонятно откуда, пальто распахнулось, обнажив мохнатую грудь. Парень поскользнулся и упал в грязь, остальные его поднимали и приводили в чувство. Нестеренко благополучно уехал.

Гусь истекал жиром в духовке, Коля следил за ним, как цепной пес. Ему не хотелось из-за Димочки остаться без ужина.

Атмосфера паранойи в яойной хате заметно усилилась: таблетки ватного психиатра заставили хохленка спать по ночам и прибавить пару килограммов. От этой дряни постоянно першило в горле, появилось ощущение песка в глазах, сны потеряли цвет, мысли стали тягучими, как латекс, пропала свежесть ассоциаций. Коля тупил уже с совсем простыми делами, не мог сосредоточиться на чтении, даже мультики смотреть не получалось, они казались утомительным мельканием картинок. Бояться он не перестал, и это было самое хуевое. Теперь Коля был уверен, что Димочка его бросит, потому что ему не нужен овощ и импотент. Нейролептики выжгли все, кроме этого страха. Нестеренко понял, что Коля тайком выплевывает таблетки. Колоться он отказался. Теперь Дмитрий делал инъекции помидорам и яблокам, не догадаться по вкусу было крайне сложно. Коля тупо перестал брать что-то из холодильника и перешел на шоколадки с заправки, как уже делал весной. Питьевую воду он носил с собой в сумке. С этой сумкой Коля ходил и в душ, и в туалет. Когда надоело таскать сумку, он начал пить воду из-под крана. Дмитрий смешно врал, что она «известковая», «с кишечной палочкой» и «может вызвать большие проблемы с почками». В итоге он сам схарчил отравленное яблочко и чуть не вырубился за рулем, после чего спал на обочине три часа и получил втык от начальства.

Коле сильно хотелось в туалет, но он не мог оставить гуся: большой птице, купленной вчера, предстояло готовиться еще часа четыре, чтобы как раз к двенадцати отправиться на стол. Ночевал Коля у холодильника в спальном мешке. В три утра Нестеренко не выдержал и принес ему коробку со всеми нейролептиками. Коля благосклонно принял ее, но с поста не ушел. Кто знает, что мог припрятать хитрый кацап, чтобы унизить национальное достоинство хохленочка?

– Может, сходишь в кабак? – разрешил Коля.

– А ты уже все выпил? – спросил Нестеренко, который писал очередную аналитическую статью для своего портала, следя за гусем. – Думаю, я еще месяц не поеду за бухашкой.

– Не зарекайся, – заерзал Коля. – Пойди, прогуляешься.

– Ага, а ты мне как раз нацедишь азалептина.

– Так больше жить нельзя! – Коля достал коробку с каминной полки и на глазах у Димы спустил все содержимое в унитаз. С ампулами пришлось повозиться.

– Прощай, крыша, – вздохнул Нестеренко.

Коля вытолкнул его из туалета и едва успел снять штаны. Через минуту умный японский унитаз ублажал его очко струей теплой воды.

– Ты там не увлекайся, – постучал кацап. – А то забудешь, как ноги раздвигать.

Этот унитаз был подарком Сергеича, дома у него стоял такой же.

– Я совсем не завидую, что Сережа с Карлом поедут в Японию, – сказал Коля. – Я умею радоваться за других, не то что некоторые.

– Боюсь, их ждет разочарование. Косоглазые вблизи совсем не так романтичны, как на ваших картинках с пучеглазыми уродцами. Кстати, они считают всех гайдзинов[77]77
  Пренебрежительное название иностранцев в Японии.


[Закрыть] дикарями. Особенно русских.

Коля вышел из туалета, еще раз проверил гуся и тоже засел за ноутбук.

– Дорогой братик, – писал он. – Я все еще надеюсь, что ты жив и когда-нибудь ответишь мне. Прости за то, что я тебя бросил. Я много думал, многое переосмыслил и понял, что ты был моим единственным настоящим другом, единственным, кто заботился обо мне. Димочка, я очень тебя люблю, не умирай, пожалуйста!

– Украинские сантименты – самые сентиментальные в мире, – фыркнул Нестеренко. – Но ты не волнуйся. Его башка всегда была дырявой. Дыркой больше, дыркой меньше – значения не имеет. Этот зомби еще всех нас переживет.