Текст книги "Мораль и личность российских революционеров. Издание 2-е, доработанное"

Политическая обстановка в России и поведение правительства не содействовали мирному изживанию вполне естественных для молодости ошибок. Несмотря на реформы Александра II, легальная политическая деятельность в России по-прежнему оставалась под запретом, были арестованы и осуждены кумиры молодёжи Чернышевский и Писарев, после некоторого перерыва вновь усилилась цензура, закрыт «Современник». Правительство подвергало студенческие выступления с требованиями большей самостоятельности учебных заведений, уважения прав студентов и их личности чересчур суровым репрессиям. Исключения из учебных заведений, в том числе с запретом восстановления, аресты и наказания в виде тюремного заключения, каторги, ссылки в судебном и административном порядке за участие в студенческих волнениях, за чтение и хранение, иногда случайное, запрещённой литературы, тем более за пропаганду среди рабочих и крестьян социалистических идей, а то и просто по ошибке были массовым явлением в I860—1870-е гг.

Тем самым правительство само буквально загоняло молодежь в подполье, изолировало её от общества, от старших поколений. В подполье, в условиях замкнутости, отсутствия возможностей для гласного обсуждения целей движения, путей и средств их достижения, в революционной среде всё большее распространение получал радикализм во взглядах и методах действия, формировались мораль и личность «подпольного» человека. На роль нелегальной жизни в развитии идейной программы и личности народников – профессиональных революционеров – обращают внимание авторы книги «Революционная традиция в России»128128
  Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. М., 1986. С. 251—256.


[Закрыть]. Они же приводят свидетельство Л. Г. Дейча: «Бродячий образ жизни, неопределенность существования и постоянное ощущение ареста – это и многое другое развивали в „нелегальном“ привычку к опасностям, полное равнодушие к своему будущему, готовность в любой момент расстаться со своей свободой, а то и с самой жизнью и пр. Отсюда также вытекало его стремление сделать что-нибудь заметное, крупное, громкое. Эти же условия жизни вызывали у него также жажду ощущений, рискованных и опасных предприятий»129129
  Там же. С. 252


[Закрыть].

Для Кропоткина, как и для многих других народников-дворян, было характерно мировоззрение «кающегося дворянина». В своих записках он писал прямо: «Но какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня – гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба? Когда все, истраченное мною, чтобы жить в мире высоких душевных движений, неизбежно должно быть вырвано из рта сеющих пшеницу для других и не имеющих достаточно черного хлеба для собственных детей?»130130
  Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1990. С. 217.


[Закрыть].

Близкие мысли высказывал в своих «Исторических письмах» Лавров, который пришёл к выводу: «Если личность, сознающая условия прогресса, ждет, сложа руки, чтобы он осуществился сам собою, без всяких усилий с ее стороны, то она есть худший враг прогресса, самое гадкое препятствие на пути к нему. Всем жалобщикам о разврате времени, о ничтожестве людей, о застое и ретроградном движении следует поставить вопрос: а вы сами, зрячие среди слепых, здоровые среди больных, что вы сделали, чтобы содействовать прогрессу?»131131
  Цит. по: Революционеры 1870-х годов. С. 8—9.


[Закрыть].

Это желание содействовать прогрессу, положить все силы служению народу, делу его освобождения и построения счастливого социалистического общества было характерным для революционно настроенной молодёжи 1860—1870-х гг.

Ведущим принципом народнической морали была любовь к народу, служение ему, а контрольно-психологическим механизмом – верность долгу перед ним. По форме одинаковые с принципами и механизмами декабристской морали, по содержанию эти понятия очень сильно отличались от декабристских. Народники уже не стремились к «общему благу», а только к благу народа, под которым они понимали всего лишь крестьян и рабочих. Следует отметить, что выходцев из крестьян среди них практически не было, и это сказывалось на восприятии разночинцами крестьянства, на отношении к крестьянской общине и рабочей артели. Внутреннюю повседневную жизнь крестьянства разночинцы совершенно не знали и не понимали, уступая в этом отношении даже декабристам-дворянам. Народники идеализировали крестьянство. Степняк-Кравчинский в основательном двухтомном труде «Русское крестьянство, его экономическое положение, общественная жизнь и религия» (1888 г.) всячески подчёркивал нравственный характер крестьянства – его трудолюбие, любовь к земле, патриотизм, правдивость, справедливость. И главное, как пишет Е. А. Таратута, Степняк-Кравчинский видел в жизни крестьянства «океан горя, слез, отчаяния и разорения». И отсюда он пришёл к мысли, которая вдохновляла его революционную деятельность: «Именно в этом, а вовсе не только в жестокостях по отношению к политическим заключенным, кроется причина непримиримой, лютой ненависти революционеров к царскому правительству. В этом безусловная причина, постоянный возбудитель и высшее оправдание русской революции и русских заговоров. Жизнь не имеет никакой ценности, если у тебя на глазах подвергается мучениям горячо любимый тобою народ…»132132
  Цит. по: Степняк-Кравчинский С. М. Сочинения. Т. 1. С. 14.


[Закрыть]. Как будто среди крестьян не было пьяниц, лентяев, лжецов, жадюг, как будто вся жизнь народа – это только страдания, а все помещики изверги, как будто причина крестьянской бедности – только в крепостном праве.

Князь Кропоткин провел детство среди крепостных крестьян. Доброе отношение матери будущего анархиста к крепостным вызывало ответное чувство признательности и любви к ней со стороны крестьян. Эти чувства переносились крепостными на дворянских детей, и они росли в атмосфере любви со стороны дворовых133133
  Кропоткин П. А. Записки революционера. С. 17.


[Закрыть]. Детские впечатления глубоко запали в душу Кропоткина и повлияли на его отношение к крестьянству и в дальнейшем. В своих произведениях он рисует совершенно лубочную картину отношений между крестьянами, их «духа равенства», их ума, сообразительности134134
  Там же. С. 105—106, см. также С. 291.


[Закрыть].

Ковалик подчёркивал господство народнических идей в сознании «людей прогрессивного направления» и свидетельствовал о незнании народа и его идеализации интеллигенцией: «Степень идеализации народа находилась, казалось, в отношении прямо пропорциональном со степенью отчужденности интеллигенции от народа, и с ее стороны заметно было страстное желание слиться с народом хотя бы в области идей»135135
  Ковалик С Ф. Революционное движение семидесятых годов. С. 150.


[Закрыть].

Особенно заметна идеализация крестьянства народниками в их отношении к крестьянской общине. Уже в первой прокламации, выпущенной Вольной русской типографией летом 1853 г. «Юрьев день! Юрьев день!», Герцен выражал надежду, что «наступающий переворот не так чужд русскому сердцу, как прежние», потому что «Слово Социализм неизвестно нашему народу, но смысл его близок душе русского человека, изживающего век свой в сельской общине и работнической артели»136136
  Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. С. 58.


[Закрыть]. Спустя год в прокламации, написанной В. А. Энгельсоном, предлагалось русскому люду «положить конец царскому самовластию и установить, чтобы впредь Русь управлялась по старинному, по русскому деревенскому обычаю: выборными людьми, которые не смели бы ни единого рекрута, ни единого рубля с народа взять, не давая в том отчета народу»137137
  Там же. С. 66.


[Закрыть].

В 1861 г. авторы прокламации «К молодому поколению» подчеркивали своеобразие исторического пути и экономического характера России и видели свои цели в том, чтобы «земля принадлежала не лицу, а стране; чтобы у каждой общины был свой надел, чтобы личных землевладельцев не существовало, чтобы землю нельзя было продавать, как продают картофель и капусту; чтобы каждый гражданин, кто бы он ни был, мог сделаться членом земледельческой общины, то есть или приписаться к общине существующей, или несколько граждан могли бы составить новую общину. Мы хотим сохранения общинного владения землей с переделами чрез большие сроки». Но здесь же следует оговорка: «Правительственная власть не должна касаться этого вопроса. Если идея общинного владения землей есть заблуждение, пусть она кончится сама собой, умрет вследствие собственной несостоятельности, а не под влиянием экономического учения Запада»138138
  Там же. С. 104.


[Закрыть]. Экономическое учение Запада тут ни при чём, общинное владение землёй размывалось и исчезало всюду, в том числе и на Западе, в силу экономических и социальных закономерностей.

В идеализации общины, в представлении о ней как основе будущего общественного устройства в I860—1870-е гг. были едины все – Бакунин, Герцен, Огарев, Нечаев, Ткачев, Лавров и их сторонники в России139139
  См.: Там же. С. 112, 132, 146, 201—202, 263—264, 296, 351, 395, 469.


[Закрыть].

Народников всех толков община привлекала тем, что казалась им выражением коммунистических инстинктов русского крестьянства, его исконной приверженности идеалам равенства, справедливости, взаимопомощи, коллективизма. Идеолог анархизма Кропоткин особенно много рассуждал о значении этих идеалов в истории человечества и полагал, что человечество рано или поздно вернется к общественному устройству, основанному на них и которое уже существовало в прошлом. И он считал, что «одна только сельская община еще борется за сохранение последних следов этого коммунизма»140140
  Кропоткин П. А. Хлеб и Воля. Современная наука и анархия. М., 1990. С. 49.


[Закрыть]. Крестьянскую поземельную общину как зародыш коммунистического общества в России рассматривали также Герцен и Чернышевский141141
  См. Дружинин Н. М. А. Гакстгаузен и русские революционные демократы // Дружинин Н. М. Избранные труды: революционное движение в России в XIX в. С. 441—445.


[Закрыть].

В коммунистические инстинкты русского крестьянина безусловно верили все участники революционного народнического движения, что нашло отражение в их программах, взглядах, в отношении к крестьянству – они настолько не сомневались в этом, что даже не считали необходимым как-то это обосновывать, а просто рисовали будущее общество построенным на общинных началах и всерьёз верили, что народ, особенно крестьяне и артельные рабочие, с радостью последует за ними. Надо только объяснить крестьянам, в чём настоящее значение их общины, её близость к социалистическим принципам, и организовать постоянно бунтующий, но бунтующий разрозненно народ на одновременное выступление – победа народной революции и торжество социализма в России будут обеспечены.

Ткачёв выразил эту веру в открытом письме Энгельсу в 1874 г. таким образом: «Наш народ невежествен – и это факт. Но зато он в большинстве своем (особенно в северных, центральных, северо– и юго-восточных частях России) проникнут принципами общинного владения; он, если так можно выразиться, коммунист по инстинкту, по традиции. Идея коллективной собственности так крепко срослась со всем миросозерцанием русского народа, что теперь, когда правительство начинает понимать, что идея эта несовместима с принципами „благоустроенного“ общества, и во имя этих принципов хочет ввести в народное сознание и народную жизнь идею частной собственности, то оно может достигнуть этого лишь при помощи штыков и нагайки»142142
  Ткачев П. Н. Открытое письмо господину Фридриху Энгельсу, автору статей «Эмигрантская литература» в 117 и 118 №№ Volksstaat’a, год 1874 // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. С. 338.


[Закрыть].

Торопливость, желание во что бы то ни стало ускорить революцию, подтолкнуть её диктовались, кроме молодости, юношеского максимализма и нетерпеливости, и началом разложения общины, заметного уже в 1870-е гг. Неслучайно, что русский бланкист Ткачёв в том же 1874 г. высказывал беспокойство по поводу, хотя и тихого и вялого, но всё же продвижения по пути экономического развития, которое идёт по тем же законам и в том же направлении, что и экономическое развитие западноевропейских государств.

Это развитие, по мнению Ткачёва, приводит к разрушению благоприятных условий для социалистической революции: «Община уже начинает разлагаться; правительство употребляет все усилия, чтобы уничтожить и разорить ее вконец; в среде крестьянства вырабатывается класс кулаков, покупщиков и съемщиков крестьянских и помещичьих земель – мужицкая аристократия. Свободный переход поземельной собственности из рук в руки с каждым днем встречает все меньше и меньше препятствий, расширение земельного кредита, развитие денежных операций с каждым днем становятся все значительнее. Помещики volens-nolens поставлены в необходимость вводить усовершенствования систему сельского хозяйства. А прогресс сельского хозяйства идет обыкновенно рука об руку с развитием туземной фабричной промышленности, с развитием городской жизни. Таким образом, и у нас уже существуют в данный момент все условия для образования, с одной стороны, весьма сильного консервативного класса крестьян-землевладельцев и фермеров, с другой – денежной, торговой, промышленной, капиталистической буржуазии. А по мере того, как классы эти будут образовываться и укрепляться, положение народа неизбежно будет ухудшаться, и шансы на успех насильственного переворота становиться все более и более проблематичными»143143
  Ткачев П. Н. Из брошюры «Задачи революционной пропаганды в России (Письмо в редакцию журнала «Вперед!»)» // Там же. С. 331—332.


[Закрыть].

Год спустя, в программном номере своего журнала «Набат» Ткачёв призывал ударить в набат потому, что экономический прогресс «уже коснулся коренных основ нашей народной жизни. Под его влиянием уже разрушаются старые формы нашей общественной жизни, уничтожается самый „принцип общины“, принцип, долженствующий лечь краеугольным камнем того будущего общественного строя, о котором мы все мечтаем». На развалинах общинного строя нарождаются новые формы «буржуазной жизни, развивается кулачество, мироедство, воцаряется принцип индивидуализма, экономической анархии, бессердечного, алчного эгоизма»144144
  Ткачев П. Н. «Набат» (Программа журнала) // Там же. С. 345.


[Закрыть].

Конечно, Ткачёв был не одинок в оценке наступавшей новой экономической эры частной собственности, рыночных отношений, фабричной промышленности как несущей народу только обнищание. Эту ошибку совершали тогда все, включая Маркса и Энгельса. Ткачёв также переоценивал степень развития новых экономических отношений в российской деревне и неправильно определял роль государства. Тогда оно ещё стремилось сохранить общину и мешало разложению крестьянского общинного землепользования. Главное здесь в другом. Будущее народа, его спасение от разорения, голода, нищеты, заключалось именно в этих новых формах экономической жизни, которые несли не только разорение и нищету, но и спасение. Только благодаря частной собственности на землю, накоплению капиталов и возможно было «усовершенствование сельского хозяйства». В ином случае неизбежными были рост крестьянского малоземелья, упадок крестьянского хозяйства, невозможность не только его роста, но даже сохранения и обеспечения минимального уровня жизни, что проявилось в первые пореформенные десятилетия в сокращении поголовья лошадей, крупного и мелкого скота в расчете на одно крестьянское хозяйство. На увеличение же наделов за счёт раздела государственных и помещичьих земель рассчитывать было нельзя – их просто надолго бы не хватило. Выход был в интенсификации сельского хозяйства, развитии фабрично-заводской промышленности, где могли найти применение рабочие руки, лишние в деревне. Понимания этого не было тогда не только среди революционеров, но и среди их противников. Только в начале XX в. государство начинает проводить, хотя и непоследовательно, политику по разрушению крестьянской общины, но не с целью рыночного развития сельского хозяйства России, а для сохранения крестьянского сословия с помощью индивидуальной земельной собственности.

Таким образом, народники шли наперекор основной тенденции экономического и социального развития России. Поэтому их идеи и программные установки встречали непонимание и неприятие со стороны народа. Трудовой народ как раз и не понимал, почему все должны получать одинаково, если работают по-разному и если способности у всех разные. Крестьяне охотно поддерживали разговор о трудностях их жизни, сами могли многое рассказать. Но и только, рассуждения о социализме их не интересовали, о чём свидетельствовали сами участники хождения в народ145145
  Дружинин Н. М. Член Исполнительного Комитета партии «Народная воля» Анна Васильевна Якимова. С. 452—453.


[Закрыть].

В начале 1880-х гг. активный участник народнического движения, в том числе хождения в народ, Степняк-Кравчинский в очерке о пропагандистах признавал, что хождение в народ не выдержало и не могло выдержать столкновения с грубой и суровой действительностью: «Не то чтобы русский крестьянин выказал себя равнодушным или враждебным социализму. Как народ рабочий по преимуществу, привыкший к ассоциациям для всевозможных производств и с незапамятных времен владеющий сообща главным орудием производства – землею, русский народ способен симпатичнее и разумнее другого отнестись к социализму. Если он когда-либо совершит революцию – то во имя социалистических требований. Но революция всегда требует сильной организации, которая может создаться только путем пропаганды, социалистической или чисто революционной. Так как ее нельзя было вести открыто, то оказалось совершенно необходимым прибегнуть к тайной пропаганде, совершенно невозможной в наших деревнях». Невозможной пропаганда в деревнях была по представлениям Степняка-Кравчинского из-за невозможности пропагандисту скрыться от глаз местного начальства, особенностей поведения и психологии крестьян – неспособности сохранять что-либо в тайне146146
  Степняк-Кравчинский С. М. Сочинения. Т. 1. С. 351—352.


[Закрыть].

Активный участник хождения в народ О. В. Аптекман спустя много лет прямо писал о равнодушии крестьян к социализму. Анализируя свою работу среди крестьян, он увидел, что «мало-помалу почти незаметно для меня самого пропаганда социализма в массе стала отодвигаться на задний план и как, наоборот, насущные злободневные вопросы крестьянства выдвигались все более и более на авансцену. Я стал припоминать, как холодно относился народ к социализму и, наоборот, с какой горячностью и страстностью дебатировались те вопросы, которые касались его неотложных нужд и потребностей, которые не выходили из обычного круга его представлений и понятий о лучшей крестьянской жизни, о лучшей доле. Завеса стала спадать с моих глаз». Аптекман пришел к выводу, что «на пропаганде социализма в народе мы далеко не уедем», сколько бы человек этой пропагандой не занималось, так как причина неудачи народнических пропагандистов лежит не в них самих, не в их «индивидуальных… качествах». Дело в том, что народ интересовали «не социализм и не анархия, конечно, а самые животрепещущие вопросы его повседневной серой жизни: безземелие и тягота податей были всегдашними предметами постоянных и нередко задушевных бесед. Здесь пропагандист был неуязвим: знание, которым он обладал, давало ему возможность обобщить данные частные факты и осветить их более ясным светом». Но разговоры о социализме крестьяне воспринимали, как сказку: «Не любо не слушай, а лгать – не мешай!»147147
  Аптекман О. В. Общество «Земля и Воля» 70-х гг. // Революционеры 1870-х годов. С. 314—315


[Закрыть]. Особенно поразил Аптекмана один эпизод его работы, в котором отразились подлинные настроения крепких крестьян. Будучи «в ударе», писал он, «„с плантом“ в руках я развернул перед моей аудиторией картину будущего социального строя, долженствующего воцариться у нас после народного восстания, когда сам народ сделается хозяином всех земель, лесов и вод. На самом, так сказать, интересном месте меня вдруг прервал один из моих слушателей торжествующим возгласом: „Вот будет хорошо, как землю-то поделим! Тогда я принайму двух работников, да как заживу-то!..“ Признаться, в первую минуту этот неожиданный аргумент меня совершенно сбил с толку, и весь мой социалистический пыл разлетелся, словно меня ушатом холодной воды окатили». Аптекман смог вывернуться и указать слушателю «всю бессмыслицу его суждений»148148
  Там же. С. 424. См. также: Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. С. 244—246


[Закрыть]. Но на самом-то деле прав был этот крестьянин, так бы и было, как он сказал, и в этом разделе земли между сильными и талантливыми и лежит магистральный путь истории России.

Не только Аптекман столкнулся с непониманием крестьянами социалистических идей, на совершенно иное понимание крестьянами причин бедности и на отторжение ими идей равенства и справедливости в социалистическом духе указывает Ю. А. Пелевин149149
  Пелевин Ю. А. «Хождение в народ» 1874—1875 гг. // Вопросы истории. 2013, №4. С. 83—85.


[Закрыть].

Не зная народа, революционеры-народники не очень-то и хотели знать его, «его место в их теориях прочно занял некий умозрительный суррогат, удобный и послушный на страницах программ и уставов, но бесконечно далекий от своего прототипа», – совершенно верно пишет А. В. Аникин150150
  Аникин А. В. Элементы сакрального в русских революционных теориях (К истории формирования советской идеологии) // Отечественная история. 1995, №1. С. 86


[Закрыть].

Ф. А. Степун объяснял причины незнания революционной интеллигенцией народа следующим образом: «Революционное движение, в России никогда не было низовым явлением. Русская революционная интеллигенция никогда не была, и поныне, конечно, не стала, точной исполнительницей воли народных масс. Интеллигентское революционное движение всегда было не столько восхождением народной нужды к идее свободы, сколько нисхождением идеи свободы к народной нужде. На протяжении всей своей жизни русская интеллигенция защищала не столько ближайшие, насущные интересы народа, сколько свои представления о них. Эти представления о реальных интересах народа были не всегда реальны, что в достаточной степени объясняется тем, что интеллигенция народную нужду всегда видела издали, на горизонте западноевропейских идеологий и в глубине своей беспокойной совести»151151
  Степун Ф. А. Мысли о России // Новый мир. 1991, №6. С. 229


[Закрыть].

Но мораль – это система, и выдвижение в качестве основной жизненной цели служение народу, а ведущего морального принципа – чувство долга перед народом, но народом не реальным, а мифическим, существовавшим в сознании народников подобно миражу, вело к построению особой революционной морали. Горячее и искреннее стремление сделать народ счастливым, построить социалистическое общество для народа и сделать это как можно быстрее вело к эрозии моральных принципов. Очень рано становятся допустимыми аморальные призывы и действия, ложь ради достижения революционных целей.

Особенно показательно в этом отношении «чигиринское дело». Кружок «южных бунтарей» был последовательным сторонником Бакунина, утверждавшего, что крестьянство давно готово к революции, свержению царизма и установлению общинного социализма. Задача же радикальной интеллигенции состояла не в пропаганде среди крестьян, а в том, чтобы пробудить накопившуюся энергию бунта.

Весь ход «чигиринского дела» обстоятельно изложен в статье Ю. Пелевина152152
  Пелевин Ю. Южные бунтари и «Чигиринский заговор» // Российская история. 2014, №1.


[Закрыть]. Суть дела заключается в том, что осознав невозможность поднять крестьянский бунт под революционными социалистическими лозунгами, революционеры пошли на откровенный подлог. Они напечатали подложный царский манифест и от имени царя попытались начать крестьянское восстание в надежде, что вслед за чигиринскими мужиками поднимется всё крестьянство. Или, по крайней мере, оно окажет революционизирующее воздействие на крестьян и подготовит почву для народной революции.

Сама по себе идея использовать монархизм крестьян в интересах революции вызвала противоречивое отношение среди революционной молодёжи, но не была однозначно отвергнута. Эта идея явилась предметом ожесточённых споров, которые привели к распаду «Земли и воли» и возникновению «Народной воли» с признанием революционного террора как одного из способов провоцирования народной революции153153
  Там же. С. 146—147.


[Закрыть].

Провал «хождения в народ», явная «несоциалистичность» мужиков не заставили большинство радикальной молодёжи задуматься о сущностных причинах этого провала, фаталистического отношения к жизни крестьян, распространения в их среде пьянства, их веры в доброго царя, отрицания ими всеобщего равенства, прежде всего материального.

Народники свели причины своих неудачных попыток поднять крестьян на социалистическую революцию к неготовности народа, пока неготовности. Поэтому программа «Земли и воли» сужается до непосредственных нужд крестьянства, проповедь принципов социализма была заменена программой борьбы за жизненные интересы деревни. Ю. А. Пелевин приводит слова Александра Михайлова: «Революционные деятели познали народ и подметили те рычаги, которыми когда-нибудь совершится великий переворот в интересах народа. Рычаги эти – экономический земельный вопрос и земские вольности»154154
  Пелевин Ю. А. идейные основы «Земли и воли» в 1870-х гг. // Вопросы истории. 2014, №3. С. 7.


[Закрыть]. Отсюда и название народнической организации «Земля и воля» как наиболее понятное для малограмотного крестьянства выражения социально-экономического требования.

Но землевольцы остались непоколебимы в своём главном, но ошибочном постулате об исконной социалистичности российского мужика. Они утверждали в своей программе, что «коронные черты характера русского народа настолько социалистичны, что если бы желания и стремления народа были в данное время осуществлены, то это легло бы крепким фундаментом дальнейшего успешного хода социального дела в России». Установить социализм предполагалось революционным путём, уверенность в возможности поднять народ на бунт, на насильственную революцию под социалистическими лозунгами сохранилась и в конце 1870-х гг. А как метод революционизирования народа и сокрушения старого строя допускалось широкое применение террора155155
  Там же. С. 9—12.


[Закрыть].

Проблема соотношения нравственности и революции волновала вождей революционного движения народнического периода. Одним из первым поставил вопрос о необходимости соблюдения революционерами высоких нравственных принципов Чернышевский. Исходя из опыта буржуазных революций в Европе, где большинство вождей революции использовали завоёванную власть в своекорыстных интересах, где плодами победоносных революций воспользовался не рабочий люд, а буржуазия, где вместо свободы, равенства и братства установился капиталистический строй с нещадной эксплуатацией рабочих, только в другой форме, Чернышевский предъявлял к нравственным качествам революционеров повышенные требования. В романе «Что делать?» он рисовал образы новых людей: «Каждый из них человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, умеющий взяться за дело, и если возьмется, то уже крепко хватающийся за него, так что оно не выскользнет из рук: это одна сторона их свойств; С другой стороны, каждый из них – человек безукоризненной честности, такой, что даже и не приходит в голову вопрос: „можно ли положиться на этого человека во всем безусловно?“ Это ясно, как то, что он дышит грудью; пока дышит эта грудь, она горяча и неизменна, – смело кладите на нее свою голову, на ней можно отдохнуть. Эти общие черты так резки, что за ними сглаживаются все личные особенности»156156
  Чернышевский Н. Г. Что делать? М., 1969. С. 194.


[Закрыть].

Но такие «новые люди», как Лопухов и Кирсанов, имеют не только общественный революционный интерес, но и свой собственный. Чернышевский отдавал себе отчёт в трудностях революционной борьбы, о наличии искушений для революционеров, особенно в случае успеха революции и создал тип идеального революционера – Рахметова. Чернышевский наделил «вождя революции» Рахметова таким качеством, как абсолютное бескорыстие. Рахметов говорил: «Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью, мы должны своею жизнью свидетельствовать, что мы требуем этого не для себя лично, а для человека вообще, что мы говорим только по принципу, а не по пристрастию, по убеждению, а не по личной надобности»157157
  Там же. С. 201.


[Закрыть].

Авторы одной из немногих монографий по проблемам революционной нравственности относят к таким идеальным типам революционеров, как Рахметов самого Чернышевского, его соратников: Добролюбова, Серно-Соловьевичей, Михайлова, Шелгунова, а также Герцена и Огарева158158
  Володин А. И., Корякин Ю. Ф., Плимак Е. Г. Чернышевский или Нечаев? М., 1976. С. 189.


[Закрыть]. В любом случае это единицы, а в революционном движении на народническом этапе принимали участие тысячи молодых и очень молодых людей.

В частной жизни, в отношениях с товарищами революционеры 1860—1870-х гг. являлись, как правило, образцами честности, правдивости, взаимопомощи, нравственной чистоты. Не то было в революционной деятельности. Расхождения между общечеловеческими моральными нормами и революционными нравственными установками возникают очень рано. Как верно пишет Е. А. Рудницкая, «Бердяев прав, указывая на ключевую роль Белинского в формировании духовно-психологического типа русского радикала, отмеченного тоталитаризмом мышления, с присущей этому типу сознания нетерпимостью к инакомыслию, подчинением жизни идее, логическим итогом которой была высказанная самим Белинским мысль, что народ силой надо вести к счастью»159159
  Рудницкая Е. Русский радикализм // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. С. 10.


[Закрыть].

Ю. М. Лотман обращает внимание на то, как по-разному решали проблему конспиративности и необходимости лгать, вести двойную жизнь конспиратора декабристы и народники. Декабристы так и не смогли преодолеть романтическое поведение, они были «неконспиративными конспираторами», считали неблагородным скрывать от других свои взгляды. В эпоху декабризма конспирация проявлялась в том, чтобы скрывать от «гасильников» конкретные решения и планы тайного общества, но самый факт существования общества и даже его состав были известны императору и очень широкому кругу лиц».

Другой, «реалистический» способ жизни революционера, по Ю. М. Лотману, связывал конспирацию с правом на двойное поведение: «Чернышевский вводит в роман „Что делать?“ свой вымышленный разговор с Рахметовым. Рахметов повергает повествователя в недоумение заявлением: „Вы или лгун, или подлец“. Если перевести эти слова с условно-конспиративного языка на реально-политический, то они должны читаться так: „Вы или конспиратор („лжец“), или пустой болтун-либерал („подлец“) “. Таким образом, конспиративность прямо подразумевает необходимость и оправданность неискренности („лжи“) в отношениях с политическими противниками. Искренность в этих ситуациях вызывает презрение как политическая незрелость и прекраснодушие. Нормой для революционера оказывается жизнь в двойном мире – высокой моральности со „своими“ и разрешенного аморализма в отношениях с противниками»160160
  Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. С. 340—341.


[Закрыть].

Но двойная мораль в сочетании с негативным, нигилистическим отношениям к обычным человеческим чувствам, нормам поведения неизбежно ведёт к разложению, искажению самой сути морали. Степняк-Кравчинский в своём очерке о нигилизме писал, что «настоящий нигилизм…, был борьбою за освобождение мысли от уз всякого рода традиции, шедшей рука об руку с борьбой за освобождение трудящихся классов от экономического рабства». И «в основе этого движения лежал безусловный индивидуализм. Это было отрицание, во имя личной свободы, всяких стеснений, налагаемых на человека обществом, семьей, религией. Нигилизм был страстной и здоровой реакцией против деспотизма не политического, а нравственного, угнетающего личность в ее частной, интимной жизни»161161
  Степняк-Кравчинский С. М. Сочинения. Т. 1. С. 338.


[Закрыть]. Степняк-Кравчинский признавал, что нигилизм объявил войну не только религии, но и всему, что не было основано на положительном разуме, «и это стремление… доводилось до абсурда нигилистами 60-х годов».

При этом Степняк-Кравчинский противопоставлял нигилистов 60-х гг. и революционеров 70-х: «Нигилист стремится во что бы то ни стало к собственному счастью, идеал которого – „разумная“ жизнь „мыслящего реалиста“. Революционер ищет счастья других, принося в жертву свое собственное. Его идеал – жизнь, полная страданий, и смерть мученика»162162
  Там же. С. 340—341, 344.


[Закрыть].

Но в этом противопоставлении нигилистов и революционеров Степняк-Кравчинский явно кривил душой. В очень революционной прокламации «Молодая Россия» 1862 г. чётко звучат нигилистические ноты163163
  Молодая Россия // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. С. 143.


[Закрыть]. Широко известны призывы Бакунина к отказу от старой культуры, науки164164
  Например, Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. С. 215, 218.


[Закрыть], которые были достаточно популярны среди молодёжи и в 1870-е гг.

Для народников были характерны нравственная нетерпимость, ригоризм по отношению друг к другу, а не только к врагам из реакционного лагеря. Например, все, кто знал Перовскую и оставил о ней воспоминания, восхищаются её высокими моральными качествами, готовностью прийти на помощь своим товарищам, чистотой её помыслов и образа жизни. Но Кропоткин прямо называет Перовскую ригористкой165165
  Кропоткин П. А. Записки революционера. С. 283.


[Закрыть]. Степняк-Кравчинский относил её к категории людей особого типа, нравственных диктаторов, которые «блюдут за хранением революционной тайны, …топча без всякой пощады самые нежные сердечные струны своих товарищей». «Трудно было найти человека более дисциплинированного, но вместе с тем более строгого. Во всем касающемся дела она была требовательна до жестокости, и о ней говорили недаром, что она способна довести человека до самоубийства за малейший промах. Но, строгая к другим, она была еще строже к себе самой. Чувство долга было самой выдающейся чертой ее характера. Она культивировала в себе эту суровую добродетель, точно желая вытеснить ею все прочие стороны своей натуры, казавшиеся ей вылитыми из слишком непрочного металла»166166
  Степняк-Кравчинский С. М. Сочинения. Т. 1. С. 420—421.


[Закрыть].