Текст книги "Lim Lion"

– «Мы скажем всему городу, что знакомы с писателем Ху, кстати, как твоя фамилия»?

– «Да неважно все это, никто Веру не видел»?

– «Как хочешь, уважаемый Ху, а Вера на балконе».

– «Спасибо, я к вам еще заскочу», – ответ, который не обижает и одновременно меняет ситуацию в корне, выглядит именно так, когда вы выходите из диалога, но лучше сказать – «я сейчас» и пропасть с концами.

Почему произошел такой странный диалог? Все очень просто. Как бытует мнение, достигший звездной высоты индивид, в глазах других индивидов, этих же самых индивидов, за людей, этих индивидов, как таковых, людьми вообще не считает. Это влияет на общение, то есть искажает восприятие происходящего, ведь это ложь.

– «Странный он какой-то», – послышалось за спиной.

– «Ага, и без «Stogramm’а».

– «Может, он хочет оставаться в тени, его дело».

Попасть на балкон было трудно. На кухне уже началась какая-то громкая полемика о будущем писателя Сизого и неизвестного музыканта.

– «Эта фотосессия сделает его знаменитым»! – произнес кто-то, и все принялись чокаться.

В зале и вовсе, музыкант уже восседал на подоконнике рядом с фотографией, на которой были запечатлены Люся, Вера и какая-то часть незнакомой девушки, со злобным лицом с краю, напомнившая чем-то продавца-консультанта. Заняв высоту, молодой человек пел какую-то лирическую песню. Это заставило меня остановиться и послушать, чтобы не оскорбить человека, его чувство творца. Да и пройти было сложно, ведь окружающие сидели на полу в позе лотоса и внимательно слушали каждый звук. Перебирая струны на гитаре, играя перебором, гитарист зажмурился.

Город уснул, растворившись в ночи.

Гости ушли, мы остались одни.

Тусклый свет фонарей и звезд,

Обещают нам прекрасную ночь.

Ты целуешь меня, я лишь слышу сердца стук.

И отдавшись ночи, мы войдем в порочный круг.

Тени плавно скользят по стене.

И ты шепчешь на ухо мне…

Какая-то девушка громко сморкнулась в мой грязный платок для обуви. Это только на первый взгляд, кажется, что он чистый из-за серого цвета, но если его развернуть, то теперь там можно обнаружить настоящий клад вскоре засохнущей слизистой.

Резкий удар по струнам и пауза. Имитируя женский голос, парень задал себе вопрос:

А у тебя есть? Что? Ты не купил?

Внезапно молодой человек открыл глаза и принялся долбить по струнам, как не в себе.

Я не думал, не гадал, что сегодня повезет

И в аптеке я не бра-а-а-а-ал…

Музыка смолкла. Глаза парня закрылись. Струны перестали дрожать. Небольшая пауза и почти шепотом, молодой человек произнес, одно слово, венчающее окончание произведения: – «Аспирин».

Дослушав песню и перешагнув через людей, которые снимали это на свои телефоны, создав в комнате приятную атмосферу полумрака, я проследовал на балкон, но знак судьбы воспринял верно. Завтра будет болеть голова. Писатель Замойский жестом подозвал меня к себе.

– «Слушай, Ху, а как ты относишься, э», – слегка поразмыслив, он продолжил, – «к Толкину»?

Этот вопрос отвлек меня и сбил с толку. Я попал в самую настоящую ловушку, где хочется блеснуть интеллектом.

– «Мне кажется, основная мысль, негативные последствия избранности человека, его эгоцентризм».

Замойский скривил лицо, впав в полное непонимание.

– «Это почему же»?

– «В самом начале повествуется о маленьких парнях, переживших войну. Это долго объяснять. В общем, когда будешь в следующий раз читать, представь, что орки – это англичане, русские и прочие. Можешь хоть Первую Мировую представить, кстати, сразу же найдешь подземелья, но лучше, события перед началом Второй Мировой прокрутить. Там, даже метафорически объяснено копье судьбы, только в немного другом орудии».

– «Мне кажется, ты все усложняешь».

– «Почему? А хотя это хороший знак, миру мир, но меру знай, отмерь, отрежь и забери ….., как его там, ну ты понял, свой ….», – глядя на телефон Замойского, сбился я с мысли, прочитав название бренда, а потом продолжил, – «но там, в книге все подробно и интересно расписано, больше всего, нравится фраза высаживающегося орка, – „Время людей кончилось“. Это просто прошедшие через какие-то бои участники сражений и у них есть увечья».

– «Интересно, надо будет посмотреть», – проговорил Замойский, – «но, главный герой, он ведь, мудрый правитель»?

– «И да, и нет. Слепой король, представь, происходит осада, и лучник прикрывает две единицы, хотя имел выбор уничтожить сразу полк одним выстрелом, остановив осаду, ладно, я на балкон пойду, подышать».

Замойский решил составить мне компанию. Плавно поднявшись, он проследовал вперед.

– «А как же серый странник»? – не унимался мой любитель порассуждать за бокалом горячительных напитков.

– «Только плохой магистр не любит играть за слабую сторону».

Подойдя к подоконнику, гитарист меня остановил, оборвав ход интересной дискуссии, положа руку на мое левое плечо.

– «Вот поэтому, я и не умничаю», – донеслось от Замойского.

Мой творческий коллега прошел дальше за порог и, оглянувшись, заметил, что я остаюсь в комнате. Его фраза очень сильно повлияла на меня. Вогнав в ступор, зародив новый параллельный мысленный диалог. Казалось, это самое лучшее, что я услышал за этот вечер.

– «Друг, будь добр, сходи за коньяком, он на кухне, там увидишь», – проговорил гитарист и жалостливо добавил», – «пожалуйста».

– «А чего сам»?

– «Да ты погляди, тут же слушатели».

Обернувшись, я увидел лица людей. Кто-то уже дремал у стены, кто-то поглаживал бокал. Все занимались своими делами, просиживая телефонах. С входа в комнату, все выглядело иначе. Принеся бутылку незнакомого коньяка, я удивился, как много на кухне уже пустых бутылок.

– «Спасибо», – проговорил гитарист, окончив свою очередную песню.

Открыв дверь, я ничуть не напугал Веру, которая сжала свои плечи и выдала наружу небольшую полоску в ложбинке. Бусы провисли белой дугой, именно для этого и существует это украшение, но лучше кулон. Посередине стоял писатель Сизый. Справа от него, расположилась Дынина с бутылкой шампанского, ей ничего сдавливать не требовалось. Мокрая белая футболка просвечивала ареолы груди третьего или какого-то там размера. На Дыниной были солнцезащитные очки «летчик», быть может, они завалялись в сумочке у Веры или она их просто одолжила. Фотограф Алик Перк Твинский нажал кнопку на фотоаппарате с большим объективом, с непривычки, вспышка ослепила меня, озарив весь балкон, стены которого были черными. Отвернувшись в сторону, я заметил сохнувшее белье. На секунду взгляд привлекли короткие джинсовые шорты с бахромой.

– «О, Ху, заходи, давай поменяйтесь с Сизым и завтра о тебе узнают все в этом городе»!

Заманчивое предложение, от которого трудно отказаться.

– «Не, я, пожалуй, пас».

Влевом углу непонятный бородатый человек в солнцезащитных очках поджигал какую-то странную штуковину, напоминавшую трубку, раздалось шипение. Черная щетина достигала на первый взгляд сантиметров десять в длину.

– «Верочка», – обратился он, выдохнув в окно, слегка покашляв, – «у меня есть знакомый оператор, мы можем снять короткометражку, после нее, тебя будут узнавать все»!

– «А я че? Левая что ли»?! – вмешалась Дынина, задорным тоном.

Какая хорошая уловка, предложить одной подвыпившей модели, когда другая напилась еще больше.

– «Мы с вами еще не познакомились», – спокойно парировал бородач.

– «Да как ты смеешь! Как там твое имя, ты»! – возразила Дынина.

Схватив Веру за руку, я вытащил ее с балкона. Подвыпившая представительница ХХ-хромосом, три раза пнула кого-то под ногами, когда мы проходили зал. Музыкант продолжал надрываться и петь, не открывая своих глаз.

А на утро, открываю я глаза;

Вот бы вспомнить, что было вчера;

Бутылка минералки под столом;

Во рту, словно кошки, насрали втроем;

– «Ху, давай сфотографируемся, „да че“ ты такой серьезный, мы же отдыхаем»! – проговорила моя спутница.

Вера была худой девушкой, которой для счастья надо было совсем немного. Судить пьяную модель из бомонда выйдет себе дороже. Во-первых, на балконе уже начался скандал из-за ничего, во-вторых, зачем рассказывать секрет пьяной даме, она его не запомнит, а мне уже хотелось раскрыться, признаться о своей настоящей работе. Однако игра в писателя уже вошла в какую-то своеобразную привычку. Всего за один день.

Внезапно с балкона в сидящую толпу влетела Дынина. Вслед за ней зашел бородатый незнакомец и веселый фотограф Перк Твинский. Алик все вглядывался в свой фотоаппарат, разглядывая результаты своей работы, внезапно Дынина завалилась на сидящих людей. Юбка у девушки задралась, моментально возникла вспышка, ослепившая всех в комнате. Пьяный парень с гитарой рухнул на паркетный пол, опрокинув бокал с каким-то алкоголем и разбив фотографию в рамке.

Сквозь смех, послышались какие-то крики. Одуревшая Дынина кричала и била по лицу бородача. Схватив его за бороду, она как с цепи сорвалась. Перк Твинский только и успевал делать фотоснимки. Через секунду бородач получил выхваченным фотоаппаратом по лицу. Вспышка отлетела куда-то. Кто-то прибежал из комнаты с кальяном и начал снимать это все на свой телефон, другие и вовсе, включили какую-то трансляцию. Алик ползал на коленках, в поисках отлетевшего аксессуара, еле слышно матерясь. Кто-то заорал: – «почему такой плохой wi-fi»! Раздался еще один крик: – «и у меня тоже»! Это перерастало в конец света: – «нэт обвалился»!

В дверь постучали. Хозяйкой квартиры оказалась Люся. Я почему-то подумал, что она в гостях, просто открыла нам, так как никто бы не услышал. Как ошпаренная, девушка выбежала в прихожую.

– «А ну-ка тихо, все. Тихо. Это менты, наверное!» – как только Люся поняла, что кричала слишком громко, тут же прислонила свою ладонь ко рту, а затем этой же рукой пригрозила пальцем.

За дверью оказался обычный разносчик пиццы. Завидев Дынину с порога, молодой человек чуть не уронил свой заказ. Квартира погрузилась в еще больший хаос и шум. Многие слушатели концерта оставили музыканта валяться на полу и кинулись делить пиццу. Через пять минут в дверь опять позвонили. Какая-то девушка с набитым ртом, держа в руке один треугольник «Маргариты», еле проговорила:

– «Че, еще будет»?

Толпа рванула к дверям, кто-то приготовился снимать все на телефон. Однако в дверях возник человек в форме. Опешив от увиденного, мужчина поправил фуражку с кокардой и открыл рот.

– «Добрый вечер».

Блеснул жетон.

В этот момент еще непонятно, кто был больше напуган: представитель власти или девушка, уронившая кусок пиццы на ковер.

– «Добрый», – ответила Люся, пробиваясь через всю толпу, расталкивая своих гостей.

– «Кто хозяин квартиры»?

– «Я», – дрожащим голосом произнесла девушка, все так же пробиваясь своей грудью вперед на амбразуру.

– «Ведите себя тише, иначе мы будем вынуждены принять меры и составить протокол», – спокойно произнес госслужащий.

– «Хорошо», – мило отозвалась Люся.

Вера в этот момент отрезвела, но только дверь закрылась, залпом опустошила половину оказавшегося рядом бокала с шампанским. Ее ноги, будто обмякли, подкосились, и она стала плавно опускаться на ковер с закрытыми глазами, правый локон приподнялся, обнажив украденную серьгу с небрежно ограненным коричневато-желтым камушком, платье снизу слегка надулось, но не задралось. Поймав девушку, я понял, пора вызывать такси.

Please, no killo!

– «Люся», – обратился я к хозяйке квартиры, держа на руках Веру, – «подскажи, пожалуйста, адрес».

– «А зачем тебе»?

– «Как зачем, такси чух-чух, домой, в общем».

– «Так езжай, чего, а, дура – я, тебе наш адрес»?

– «Нет, Веры».

Посмотрев на свою подругу, девушка захохотала, прикрыв ладонью рот. Какой-то браслет из металла рядом с ее запястьем отразил блик от лампы в прихожей. Наверное, то положение, в котором оказалась Вера, ее развеселило.

– «Слушай, а давай ты ее просто к себе отвезешь, только пальцем не тронь»! – прозвучал строгий голос подруги моей сонной тетери.

– «Зачем, домой ее, не пустят что ли»?

Люся захохотала как не в себе, хотя была на вид трезвой. Я даже подумал о том, что моя избранница живет с родителями, мысленно согласился даже на то, чтобы с ними познакомиться.

– «Ты что, стесняешься к себе даму привезти»?

Во мне разгорелось непонятное чувство стыда, будто я оказался на большой куче сухого хвороста, с него можно было просто уйти, но объятый пламенем, стоял на месте и горел, но не понятно от чего. В моей памяти даже вспыхнуло, то чудное последнее мгновенье, когда в последний раз, вдруг моей гостьей стала медсестра Светлана из реанимационного отделения. Это случилось так давно, что мой конь, сейчас, наверное, порвал бы уздечку. Проще говоря, меня поймали, что называется на месте преступления с поличным и потом еще по горячим следам, повели обратно туда, откуда я вышел в этот вечер.

– «Сумочку не забудь», – повесив мне на шею, какой-то кошелек на ремешке, а не сумку, обратилась хозяйка квартиры.

– «Ладно, будь добра, помоги одеть», – сказал я Люсе.

Пока я держал Веру на руках, ее подруга внимательно посмотрела на обувь в прихожей. Туфли моей избранницы, как на витрине магазина, стояли справа от двери, а вся остальная «обувка» валялась в куче барохла.

Люся уже развернулась и собралась уходить, как пришлось ее снова позвать.

– «Хозяйка, подожди, у тебя ложка есть»?

– «Да, вон справа».

Мы замерли на месте. Я думал, поймет ли она или ей придется пояснять, что руки у меня заняты, а в туфли без ее помощи мне никак не влезть. Кивнув на ложку и слегка подкинув Веру на руках, посмотрел на Люсю.

– «Помочь? Так бы и сказал, я же ду-у-ура», – протяжно произнесла девушка, слегка ударяя себя по лбу или прыкрывая прыщ.

После этого доброжелательная хозяйка помогла мне обуться.

– «Это что, кожа крокодила»?

– «Не знаю», – спокойно отозвался я.

– «Ладно, спокойной ночи, стой, слушай, а ты такси-то вызвал или у тебя машина»?

– «Нет».

Не прошло и двух секунд, как обаятельная девушка сообразила.

– «А, точно, ты же пил»!

– «Наверное, она пьяна», – подумал я и вслух сказал другое, – «такси я вызову потом».

– «А как же Вера»?

– «Не королева, на скамейке полежит, может, проснется, там, хоть подышав».

– «Это да», – ответила моя вторая новая знакомая за этот вечер с мелированными волосами, подстриженными под каре, оглянувшись на кухню, куда валили клубы кальянного дыма из второй комнаты, – «ладно, чего стоишь, устанешь, спокойной ночи».

– «Да, Люсь, спокойной ночи».

На улице было душновато, но не как после полудня. Поглядев на женское запястье с часами, разглядеть который час, не представлялось возможным из-за малюсенького циферблата. Немного показалось, что механизм их остановился. Бережно опустив мою избранницу на скамейку, я достал из кармана черных брюк, свой телефон и вызвал такси. Как это часто бывает, на ткани остался слегка пыльный след, остающийся почти по контурам карманной ноши, будь то ключи или что-нибудь другое. Не успел я отряхнуться, как к нам примчалась машина с доброжелательным водителем. Как небольшая лодочка, она медленно причалила к подъезду, «подмигнув» габаритными фарами. Скорее всего, таксист и не думал, что его пассажирами будем мы, ведь с виду, такая картина казалась совсем иной. Будто изящной девушке стало плохо, как бы сказал один мой знакомый анестезиолог-реаниматолог: – «вжалилась и отдыхает». Я же, души своей не чаял в этой представительнице ХХ-хромосом.

– «Как мне повезло, что она одна и не нашла себе другого», – подумалось мне, когда глядел на спящую Веру в бликах от вывесок и проезжающих автомобилей.

Пронеся свою избранницу по ступеням, я все же пришел к выводу, что входную дверь не смогу открыть, если буду держать ее на руках. Внезапно включившийся свет на моем этаже, ударил по глазам сонной тетере. Мило сморщившись, она почесала свой нос.

– «Вера, Вер», – обратился я к ней, опуская ее на ноги, – «ты можешь стоять»?

– «Могу», – как сомнамбула ответила девушка, не открыв своих глаз.

Представительница ХХ-хромосом уставилась в стену, слегка пошатываясь. Я все ожидал, когда своим слегка приплюснутым носом, она нажмет на мой звонок для гостей. Аккуратно провернув ключ так, чтобы щелчок был едва слышен, открыл дверь. Внезапно меня осенило: – «как же я буду ее раздевать, не ложить же даму в кровать в этом платье»?

Вдруг послышался глухой стук в стену. Вера ударилась своим лбом. Глаза девушки открылись, моментально, женское лицо скорчилось, то ли от боли, то ли от света.

– «Где я»? – послышался слабый сонный голос.

– «Люся сказала, отвезти тебя ко мне».

Медленно повернувшись, Вера почесала свой измазанный лоб в белой штукатурке.

– «А как же я буду спать?» – с недоумевающим лицом, проговорила девушка.

Включив дверь в прихожей, я ощутил, как сомнамбула в лице Веры, воткнулась мне в спину своим лбом. Пропустив девушку вперед, увидел забавную картину. Ее туфли оказались справа от дверного проема, только за порогом квартиры. Подхватив обувь и занеся домой, услышал, как дверца холодильника открылась.

– «Ой», – прозвучал странный смущенный женский голос.

– «Неужели она проснулась», – щелкнула мысль в моей голове.

Однако на кухне царила совсем другая атмосфера. Вера сидела на полу, подпирая холодильник.

– «Люсь, а чего у нас нечего покушать»? – проговорила девушка в красивом платье.

Включив свет, я поднял свою избранницу.

– «Нет, ты все же посиди тут, а я пока постелюсь».

– «Хорошо», – внезапно ответила спящая на ходу девушка, почесав себе нос.

После того, как я отпустил Веру, она плавно съехала вдоль холодильника. Постель была застелена свежим ночным бельем. Посмотрев на свою снятую рубашку и шорты, мне пришла в голову замечательная идея, только как это провернуть с сонной тетерей, не нарушив правила этикета, оставалось загадкой, которая требовала незамедлительных решений. Переодевшись, я сходил в душ, а потом вернулся на кухню. Вера и ухом не повела, когда я открыл верхнюю дверцу, достав сок. Оставив ее в этом положении, попив прямо из коробки, вложил ее в руку своей гостье, выключив свет, отправился спать.

Заснуть было тяжело. Мысли и соблазны проверить девушку на кухне, гложили беспокойный ум. Через несколько минут, послышался какой-то грохот, донесшийся с кухонного помещения. Улыбнувшись и быстро встав с кровати в бриджах и белой майке, я отправился проведать ночную гостью.

Включив свет, я увидел Веру, поднимавшую медную кастрюлю.

– «Рожденная ползать, ползи в ванну», – вырвалось у меня, сквозь смех.

Сонная тетеря или сомнамбула, слегка покрылась розовым румянцем, задрав свою голову и прищурившись от света. Вероятно, грохот окончательно пробудил ее, но это длилось не так долго. Встав с колен, она проследовала в ванну.

– «А ты бы мог, мне дать, хоть что-нибудь»?

– «Полотенце на шкафчике для грязного белья», – гостеприимно ответил Вере я.

– «А-а, рубашку и-и», – тут девушка резко замолчала, едва открытые глаза ее, опустились на мои бриджи в район паховой области, – «их».

– «Что»?

– «Мне нравятся твои бриджи», – спокойно ответила гостья.

Тут до меня дошло, что очевидно, спать в одном нижнем белье, Вера не будет. Это одновременно обрадовало и огорчило. Жару придется терпеть и мне.

– «Сейчас-сейчас, у меня еще одни есть», – ответил я ей, тут же отправившись в комнату.

Когда я вернулся, она ждала меня, со слипающимися глазами.

– «Ху, ты знаешь, я, наверное, просто переоденусь», – рот девушки открылся в обворожительном и заразительном зевке.

Ответив ей тем же, потирая правый глаз, я передал чистые бриджи и рубашку.

– «Как хочешь».

Настаивать на приеме водных процедур, не понимая состояние гостьи, было бы не гостеприимно с моей стороны. Шутка с неоставленным мною полотенцем на шкафчике с грязным бельем – провалилась. Отправившись на кухню, я выпил еще вишневого сока. На пороге в комнату до меня дошло: – «Вера уже спит».

Слабое сопение доносилось с кровати. Проезжающая машина за окном, слабо осветила половину комнаты. Завешивать занавески, мне почему-то, совсем не хотелось. Отправившись на кухню, я открыл бутылку красного полусладкого вина. Налив в бокал, попробовав на вкус, мне показалось, что это прекрасное завершение субботы.

Восторг наполнял меня все больше и больше.

– «Только подумать, Вера спит в моей комнате! Чего же я жду, чего же я жду, чего же… я… жду».

Не помню как, но утром мои глаза смотрели в потолок. Слева от меня сопела Вера, уткнувшись в белую подушку.

Kap-et

Не помню, сколько мы так пролежали, но утреннее желание омочить рот после вчерашней бутылки вина, которую я так и не осилил, взяли надо мной верх. Медленно стянув с себя легкую простыню, используемую летом в качестве одеяла, на цыпочках, ведомый позывом жажды, я проследовал на кухню. На столе для готовки, одиноко стояла открытая бутылка красного полусладкого. Несколько капель спиртного на деревянной поверхности, практически засохли, оставив грязные кляксы, напоминающие чем-то свернувшуюся кровь. Поднеся графин с водой, я жадно глотал комнатной температуры жидкость, моментально избавившую меня от этого неприятного чувства сухости. Прислушавшись к своим глоткам, проваливающимся как в бочку, я услышал шорох в спальне. Кровать, то ли просела, то ли наоборот.

– «Она проснулась»! – сразу же пришла мне в голову мысль, – «наверное, она хочет пить после вчерашнего»!

Сам-то я из-за особенностей своей профессии и в принципе, немного аскетичного образа жизни, давно так не напивался. Стакан смешанного коньяка с колой и недопитая бутылка вина, и вот какие страшные последствия для головы, а ей, наверное, вообще худо или как принято в некоторых обществах с невероятными способностями напиваться: – «труба».

Подняв с пола коробку с вишневым соком, оставшуюся рядом с холодильником, я решительно последовал в почивальню. Увиденное привело меня в замешательство.

Вцепившись двумя руками в подушку, Вера терла ткань. Тушь с ресниц и небольшие пятнышки от помады, увековечились на наволочке. Не замечая меня, девушка кропотливо исправляла недоразумение. Скорее всего, она услышала мое чихание, как это могло показаться, хотя на самом деле, я прикусил свою руку, чтобы громко не засмеяться, тем самым напугав или поставив свою гостью в более глупое положение.

– «Доброе утро», – произнесла Вера, не поворачиваясь ко мне.

– «Доброе».

– «Только не бей меня».

– «За что»?

Возникла пауза. Мне становилось все смешнее и смешнее. Как хорошо, что в этот момент, Верочка не видела выражение моего лица.

– «А почему у меня шишка на лбу»?

Снова прикусив руку, я промолчал.

– «Будь здоров», – проговорила Вера.

Глубоко вздохнув, я решил подыграть и ответил: – «спасибо».

Повернувшись вполоборота, девушка перестала тереть испачканную макияжем ткань. По ее щеке скользила, подобно росе, крохотная слезинка. Протянув вишневый сок, придя к мысли, что это успокоит гостью, я решил отвлечь ее, каким-нибудь пустым разговором.

– «Откуда ты?» – более глупой мысли, как это бывает иногда в дурацких ситуациях, в голове не появилось.

Гостья резко повернулась. Лохматые волосы, потекшая тушь, слегка смазанная губная помада, стертые от кухонного ковра коленки и вдобавок румяный лоб, прямо посередине, подобно третьему глазу, взирал на меня с кровати.

– «Хорошо, хоть известку смыла», – возникла в моей голове мысль, хотелось засмеяться, напряжение пресса на животе возросло, щеки мои вздулись, а губы сжались, глаза чуть не выпрыгнули из орбит глазниц и моментально, в этот момент, я понял суть всей драмы.

– «Она переживает за свой внешний вид, ей даже не дано понять, какой прекрасный вечер был вчера, и какое более чудное утро сейчас происходит в этой небольшой комнате! Сухарь! Перестань гримасничать»!

Тишину нарушила настоящая истерика. Слезы градом покатились из глаз Веры.

– «Я – посмешище»! – громко заявила девушка, прикрыв глаза руками.

Несколько раз, сморкнув носом, гостья необдуманно уткнулась в подушку.

– «Уйди, я не хочу, чтобы ты видел меня такой», – прозвучал голос, истерично набирая воздух, словно заикаясь или пребывая в каком-то приступе астмы.

Спустя мгновенье, Вера осознала абсурд сказанной фразы. Она ведь в гостях, а не я.

– «Прости, мне так стыдно, что я напилась вчера», – после всхлипа, последовало продолжение самобичевания, – «наверное, поэтому ты ударил меня?»

– «Вера, ты просто в потемках», – стал сочинять я, ложь во имя спасения, чтобы пресечь дальнейшую истерику, – «ударилась о дверь, но это я виноват».

– «Я такого не помню!»

Всхлипы опять заполнили комнату. Сильно сморкнув носом в подушку, девушка перебралась на новое местечко в наволочке. Через секунду Вера оторвалась от подушки и на небольшое мгновенье, оторопев, стала рыдать с новой волной, но уже сидя, глядя на то, какой шедевр абстрактного экспрессионизма в виде экспозиции на кровати она оставила после себя.

– «Дай платок», – проговорила девушка, слегка икая, от истерики.

Только я пошел на кухню за бумажными одноразовыми полотенцами, как за моей спиной раздались быстрые шаги. Как это забавно, когда у девушек есть привычка наступать больше на заднюю часть стопы, а не на переднюю. От этого раздается отчетливый топот, более громкий. Конечно, есть уникальные личности, которые ступают прямо на пятки. Забыть их невозможно, как и мое имя. Дверь в ванную слегка скрипнула, изнутри провернулся замок.

Через несколько минут из ванной комнаты, донеслось мое имя.

– «Ху, Ху»!

– «Иду, иду», – ни о чем, не подозревая, подходил я к двери.

– «А где полотенце»? – спросила Вера, высунув свое лицо, которое она привела в порядок. Позади нее в воздухе витал пар.

– «Вот тебе и шутка с полотенцем», – проговорил я про себя.

– «Сейчас, сейчас, подожди».

Быстро сбегав в комнату, открыв шкафчик и осуществив обратный кросс с такой же скоростью, я был ошарашен брошенным в мой адрес оскорблением.

– «У тебя тут не распакованная щетка! Ты – кобель»!

– «С чего ты взяла»?

– «Батюшки! Да у тебя тут целый склад»!

За закрытой дверью послышалось падение картонных упаковок.

– «Не стоило начинать наше знакомство с вранья, как же теперь ей объяснить, что я не писатель, а врач, просто это один мой знакомый стоматолог, отдал мне все это барахло, когда прогорел», – подумал я.

– «Вера, возьми полотенце».

Девушка приоткрыла дверь и просто вытянула руку.

– «Что ты скажешь мне на это»? – прозвучал голос за закрытой дверью

– «Насчет чего»?

– «По поводу зубных щеток»!

В мою больную голову после вчерашнего, не пришло ничего путного, впрочем, как всегда.

– «Можешь взять».

– «Я уже почистила», – спокойно отозвалась девушка, очевидно машинально или на автопилоте, бросив свою фразу.

Пройдя обратно в спальню, открыв окно, я вместе с потоком слабого сквозняка, вдохнул свежего воздуха. Жара еще не успела ворваться на улицы города. Быть может в туалет сходить? Нет, она услышит, как я смываю.

Придется держаться на расстоянии, так как от меня, скорее всего, дурно пахнет, грустно подумалось, после всей этой историй с зубными щетками. А произвести плохое впечатление, мне совсем не хотелось, да и ситуация начинала переходить в не очень приятное русло. Оглянувшись на кровать, я уловил странную, но забавную идею.

– «Надо повесить ее как картину, чтобы мы запомнили этот день навсегда. День, когда мы проснулись вместе. А лучше поместить ее в рамку за стекло и когда мы будем старыми или нас совсем не станет, люди будут думать, как же это так получилось»?

Сопли на наволочке слегка зачерствели и поблескивали в солнечных бликах на ткани. Чего уж говорить о других аспектах института красоты.

– «Мда, мой друг – психиатр, сказал бы мне, что мой диагноз – романтик до гроба соплей».

Внезапно за спиной раздались грузные шаги.

– «Дон Жуан, ты не мог хоть что-то приготовить? Ну, у тебя и нравы»! – предъявила претензию гостья.

Лично мне, сказанное показалось какой-то своеобразной шуткой, не всерьез, а весомым укором моего гостеприимства, но клеймо обольстителя чем-то обижало.

– «Вера, ты все не так поняла», – ответил я своей собеседнице, повернувшись к ней.

Разглаживая складку на черном платье в районе левой ключицы, Вера выглядела без макияжа точно так же, как и в день нашей первой встречи.

– «Не оправдывайся», – равнодушным голосом произнесла гостья.

– «Да нет же, правда».

– «Молодой писатель заманил меня к себе и хотел воспользоваться, вот же будет новость, пусть все знают и обходят тебя стороной, твоя слава – позор»!

– «Да», – тут же цокнув, продолжил я, – «Вера, успокойся», – но на самом деле мне показалось, что она в чем-то права.

Слава и позор в совокупности дают известность, иначе и быть не может.

– «Но», – внезапно замолчала девушка, – «между нами ведь, ничего вчера не было»?

– «Нет», – с каким-то облегчением, подумывая о том, что это хоть каким-то образом потушит разразившийся накал страстей, сухо отрезал я.

Вера глубоко вдохнула, глаза ее возмущено посмотрели на меня, брови приподнялись, рот, с белыми, недавно вычищенными зубами и тонкими изящными губами раскрылся. Лицо на секунду застыло в какой-то гримасе, то ли ужаса, то ли необратимого конца во время извержения вулкана Везувия в Помпеях. Мгновения, запоминающиеся навсегда. Скорее всего, ее что-то обидело. Как знать, ведь этих женщин трудно понять.

– «Докажи»! – придя в себя, произнесла гостья.

В этот момент, мне показалось, что она намекает на то, что скоро обо мне поползут плохие слухи. Вчерашняя компания обозлится на меня и всё подтвердит. Конечно, все это не страшно, но на работе все узнают меня в лице писателя! Вот это будет фурор! Особенно для заведующего отделением.

– «Что доказать»? – сменив растерянность на недоумевание, поинтересовался я.

– «Что ты не кобель»!

Моему облегчению не было предела. Спокойно вздохнув, мне осталось лишь задать весомый вполне логичный вопрос.

– «Как»?

Немного подумав, Вера продолжила свой допрос с пристрастием.

– «Дай мне свой телефон»!

Такого поворота событий не мог предугадать ни один шахматист, кроме непобедимого чемпиона.

– «Зачем»?

– «Я проверю твои контакты! Уверена, у тебя там одни женские имена»!

– «Возьми, там нет пароля», – указывая рукой на спальный столик, произнес я, боясь подойти ближе.

Стремительно и громко прошагав, Вера принялась копаться в моем телефоне. Наименования контактов как-то странно повлияло на нее. Еще бы, кроме работы, там номера родителей.

– «Ах, да! Работа»! – громом в голове пронеслась тревожная мысль.

– «Вера, я давно тебе хотел сказать кое-что».

Девушка удивленно перевела свой взгляд от телефонного устройства, открытого на записной книжке с контактами. Ее взгляд в этот момент, был подобен маленькой девочке, только что увидевшей какой-то безумный фокус, неподдающийся рациональному или логическому объяснению.

– «Ты что, пишешь книгу про врачей»?

Вопрос удивил меня, даже потряс, позволив мне просто кивнуть, лишний раз не дыша в сторону гостьи. Как это часто бывает, совсем явные вещи, более правдивые, не могут быть восприняты мозгом здраво. Решив подыграть ей, я включился в продолжение игры в роли успешного писателя.