Текст книги "Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект"

Польская историография политики Советской России (СССР) и Германии в ЦВЕ в 1920-1930-е годы имела в основном публицистический характер. Не ставя вопрос об обоснованности вхождения в состав Польского государства украинских, белорусских, литовских земель, историки и политики писали, что западные державы заплатили Польше при решении проблемы ее границ недостаточно высокую цену. Наиболее четко эта позиция отражена в работе Дмовского «Политика Польши и восстановление государства»[115]115
  Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie panstwa. Wyd. 2. W., 1926.


[Закрыть]. Однако М. Бобжиньский в книге «Воскрешение Польского государства» подверг программу Дмовского критике, поскольку концепция эндеков следовала во многом этническому принципу, что обусловило потерю для Польши части земель на востоке, входивших в Речь Посполитую до ее разделов в XVIII веке[116]116
  Bobrzynski M. Wskszenie Panstwa Polskiego. T. II: 1918–1923. Kraków, 1925.


[Закрыть]. Историк защищал программу «начальника государства» (1918–1922 гг.) Пилсудского.

В период до государственного переворота 1926 г., осуществленного Пилсудским, в работах польских историков конкурировали как концепция инкорпорации эндеков, выступавших за независимую Польшу в границах ее второго раздела (относительно этнические границы), так и взгляды пилсудчиков по созданию «федеративной», по сути великодержавной, Польши. После утверждения режима «санации» возобладала легенда о «подлинных» освободителях Польши – польских легионах во главе с Пилсудским, воевавших на стороне Германии и Австро-Венгрии. Так, в 1930-е годы издавали работы видного ученого В. Конопчиньского по истории Польши XVII–XVIII веков, но не по истории ХХ века – из-за его политических взглядов. Книга Конопчиньского «Политическая история Польши в 1914–1939 гг.» вышла в свет только в 1995 г., хотя рукопись была готова еще в 1947-м. Историк, в частности, критиковал восточную политику Пилсудского, его стремление сделать столицей «ягеллонской Речи Посполитой» Вильно, который стал бы «центром центрально-восточной Европы»[117]117
  KonopczynskiW. Historia polityczna Polski. 1914–1939. W., 1995. В 19221927 гг. Конопчиньский был депутатом Сейма от эндеков, а в 1948 г. новые власти сняли историка с должности профессора Ягеллонского университета (Краков) из-за его антикоммунистических взглядов.


[Закрыть].

В годы Второй мировой и «холодной» войн находившиеся в эмиграции польские историки по-прежнему пытались обосновать экспансионистскую политику Польши на востоке, видели причину неудач при решении проблемы границ Польши в англо-французских противоречиях, обеляли внешнюю политику Варшавы, используя теорию о «двух врагах» в лице Москвы и Берлина[118]118
  Mackiewicz S. (Cat) Historia Polski od 11 listopada 1918 r. do 17 wrzesnia 1939 r. Londyn, 1941; Pobóg-Malinowski W. Najnowsza historia polityczna Polski. 1914–1939. Londyn, 1967.


[Закрыть]. В современной Польше опубликованы практически все их работы. Второе и третье поколение историков осталось в странах проживания, издавая свои исследования и на родине.

Существенное значение для нашей монографии имели труды историков ПНР 1960-1980-х годов, поскольку они содержат неизвестный ранее материал и довольно взвешенные трактовки исследуемой проблемы. Отношение западных держав, Германии и Польши к проблеме установления польских границ накануне и в период работы Парижской мирной конференции получило освещение в полемических статьях сборника «Польско-германские проблемы в Версальском мирном договоре», а также в монографиях. Р. Бежанек, З. Вроняк, Г. Зелиньский, М. Лечик, К. Ляптер, Я. Собчак, П. Хаузер подвергли критике различные аспекты Версальского договора. Они подчеркивали, что страны Антанты и США навязали Польше такие границы, которые не удовлетворяли ни ее, ни соседей Польши. Действуя подобным образом, союзники, прежде всего Англия и США, стремились, во-первых, увековечить германо-польский и советско-польский конфликты;во-вторых, усилить зависимость Германии и Польши от Запада[119]119
  Problem polsko-niemiecki w traktacie Wersalskim / pod red. J. Pajewskiego. Poznan, 1963; Bierzanek R. Panstwo Polskie w politycznych concepcjach mocarstw zachodnich. 1917–1919. W., 1964; Hauser P. Niemcy wobec sprawy polskiej. Pazdziernik 1918 – czerwiec 1919. Poznan, 1984; Leczyk M. Komitet Narodowy Polski a Ententa i Stany Zjednoczone. 1917–1919. W., 1966; Sobczak J. Propaganda zagraniczna Niemiec Weimarskich wobec Polski. Poznan, 1973; Wroniak Zd. Sprawa polskiej granicy zachodniej w latach 1918–1919. Poznan, 1963.


[Закрыть]. Вместе с тем, указывали польские ученые, в ходе работы мирной конференции союзные державы делали уступки Германии за счет Польши, рассчитывая в первую очередь именно Германию использовать для сокрушения советской власти.

Историки В. Гостыньская, А. Деруга, Е. Куманецкий, П. Лоссовский и В. Матерский писали о характере советско-польских отношений после воссоздания Польского государства; о наследии войны 1920 г.; возникших по вине Польши территориальных проблемах. Они отмечали торгашеский подход к внешней политике правящих кругов Польши, стремившихся к захватам на востоке и занимавших в большинстве случаев оборонительную позицию в вопросе о возвращении западных польских земель. Однако против возможной советизации страны в 1920 г. и революционных планов СССР в 1923-м официальная историография ПНР не выступала[120]120
  Gostynska W. Stosunki polsko-radzieckie. 1918–1919. W., 1981; Deruga A. Polityka Wschodnia Polski wobec ziem Litwy, Bialorusi i Ukrainy (1918–1919). W., 1969; Kumaniecki J. Po traktacie Ryskim. Stosunki polsko-radzieckie. 1921–1923. W., 1971; Lossowski P. Stosunki polsko-litewskie w latach 1918–1920. W., 1966; Materski W. Polska a ZSSR. 1923–1924. Wr., 1981.


[Закрыть].

В работах того времени раскрывалась теория о «двух врагах» Польского государства, критиковались апологетика польской эмигрантской историографией и встречавшиеся у историков ПНР субъективистские оценки внешнеполитического курса Пилсудского. Е. Красуский пришел к выводу, что наличие «двух врагов» у Польши проистекало не только из-за антипольской политики Германии и антисоветизма польских правящих кругов, но и вследствие давления на каждое из государств существовавших территориальных проблем[121]121
  Krasuski J. Stosunki polsko-niemieckie 1919–1932. Poznan, 1975.


[Закрыть]. Некоторые авторы изображали в качестве агрессора Литву, внешняя политика которой зависела от Москвы и Берлина[122]122
  См., напр.: Ochmanski J. Historia Litwy. Wr., 1967.


[Закрыть].

Историки-марксисты в любых действиях Пилсудского и его окружения искали прогерманский и антисоветский подтекст. Внешняя политика СССР идеализировалась, а политика Англии и Франции критиковались. С 1956 г. началась переоценка методологических и мировоззренческих принципов польской исторической науки, которая позволила более объективно подойти к политике великих держав. С конца 1960-х годов на изучение вопроса оказывало влияние ревизионистское направление в историографии ПНР, возникшее под воздействием социально-политического кризиса в Польше. Во время событий 1980–1981 гг. был реанимирован миф о Пилсудском как «крупнейшей политической фигуре ХХ века».

Новые условия для исследования проблемы появились после окончания «холодной войны» и изменения геополитической ситуации в Европе, но на смену преодоленным фальсификациям пришли мифы довоенных лет. Наглядным подтверждением этому стали материалы конференции в Варшаве (1990 г.), посвященной советско-польской войне 1920 года. Так, В. Бальцерак оправдывал политику Польши в отношении Белоруссии, Литвы и Украины, обвиняя Советскую Россию в экспансионизме на востоке Центральной Европы. П. Мадайчик преувеличивал негативную роль Германии и Литвы для Польши во время советско-польской войны[123]123
  Wojna polsko-sowiecka 1920 roku: Przebieg walk i tlo mi^dzynarodowe. W., 1991. S. 23–25, 172–181.


[Закрыть]. М.К. Каминьский[124]124
  Ibid. S. 186–195.


[Закрыть]и С.М. Новиновский[125]125
  Nowinowski S.M. Polsko-czechoslowackie stosunki dyplomatyczne podczas wojny 1920 roku // Szkice z dziejów Europy Srodkowej i Wschodniej w XX wieku. Lodz, 1998.


[Закрыть] аналогично оценили позицию Чехословакии в 1920 г. Вскоре польские историки ввели в оборот сугубо идеологический термин «польско-большевистская война», с помощью которого оправдывают политику включения Белоруссии и Литвы в состав Польши, объясняя планы Пилсудского историко-геополитическими и культурно-цивилизационными факторами. Так, Г. Лукомский[126]126
  Lukomski G. Walka Rzeczypospolitejo kresy polnocno-wschodnie 1918–1920. Poznan, 1994. S. 12, 17, 21, 58.


[Закрыть] пишет о самообороне поляков Белоруссии и Литвы против агрессии большевиков, сотрудничавших с Германией. Однако, по мнению видных российских историков, советско-польская война «ни в коем случае не польско-большевистская, как это сейчас принято» считать в Польше[127]127
  Матвеев Г.Ф. Можно ли было избежать войны России и Польши в 1919–1920 годах? С. 110.


[Закрыть].

Ряд польских историков анализируют внешнюю политику Польши с позиций относительного историзма. А. Чубиньский критикует восточную политику Пилсудского 1918–1922 гг., рассматривая становление границ Польши[128]128
  Problem granic i оbszaru odrodzonego panstwa polskiego (1918–1990) / pod red. A. Czubinskiego. Poznan, 1992.


[Закрыть]. Важную и довольно полную информацию содержит IV том «Истории польской дипломатии»[129]129
  Historia dyplomacji polskiej. T. IV. 1918–1939 / pod red. P. Lossowskiego. W., 1995.


[Закрыть]. Правда, редактор этого тома П. Лоссовский в своей новой монографии скорректировал свои взгляды на проблему польско-литовских отношений, критически оценивает политику Литвы[130]130
  Lossowski P. Stosunki polsko-litewskie, 1921–1939. W., 1997.


[Закрыть], но в целом – по сравнению с новым поколением польских историков – занимает относительно сдержанную позицию.

Сегодня мы наблюдаем «вторую волну» ревизии российской военно-политической истории. В частности, польские и отдельные российские историки односторонне пишут о региональных военных конфликтах в ЦВЕ в 1918–1939 гг. В 2011 г. вышли очерки Ю.З. Кантор и М. Волоса. Автор первой главы «Польско-большевистская война как фактор германо-российского сближения» Кантор отмечает: «Польская кампания как некий фон “латентного” зарождения нового союза (…) послереволюционной России и “постверсальской” Германии – сюжет, практически не изученный»[131]131
  Кантор Ю., Волос М. Треугольник Москва – Варшава – Берлин. Очерки истории советско-польско-германских отношений в 1918–1939 гг. СПб., 2011. С. 13.


[Закрыть]. Однако за последние 20 лет российские и польские историки издали немало посвященных войне 1920 г. монографий и статей, в которых пишут и о советско-германских отношениях в 1920 г., но об этих публикациях в очерке – ни слова[132]132
  В первой главе у Кантора есть лишь ссылка на книгу: Вышчельский Л. Варшава 1920 / пер. с польского П.С. Романова. М., 2004.


[Закрыть]. В отличие от соавтора, польский ученый Волос ссылается на предшественников, включая российских историков, использует обширный научный аппарат для доказательства важных, хотя иногда спорных выводов.

Заслуживают внимания книги, выходящие за рамки исследования двусторонних отношений европейских держав. Место Российского государства в мировом и европейском геополитическом пространстве представила в своем полемическом труде Н.А. Нарочницкая. Она обращает внимание на то, что по геополитическим и военно-стратегическим соображениям Англия была заинтересована в такой европейской войне, где Германия и Россия были бы противниками, «взаимно избивая» друг друга[133]133
  Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. М., 2003. С. 173–174, 228–235.


[Закрыть]. В нашей работе использованы работы Э.А. Позднякова и К.В. Плешакова по геополитике, поскольку эти авторы используют геополитические дефиниции в историческом контексте. Б.А. Шмелев[134]134
  Поздняков Э.А. Геополитика. М., 1995; Плешаков К. Геополитика в свете глобальных перемен // МЖ. 1994. № 10; Плешаков К. Геоидеологическая парадигма // МЖ. 1995. № 4–5; Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях: Сб. статей. М., 1995. С. 333–334.


[Закрыть] считает, что для определения политики РФ в ЦВЕ необходимо изучать политику России в начале ХХ века.

В целом из историографического обзора следует, что существует потребность в дальнейшем изучении политики Российской империи, Советского Союза, Германии, Польши, Чехословакии и Литвы в ЦВЕ.

1.2. Методология исследования

Методологические основы данного исследования определялись принципом учета всех факторов политики России на ее западном направлении с позиций диалектики и историзма в контексте исследования геополитического императива и общей иерархии приоритетов внешней политики России, а также динамики развития международных отношений в ЦВЕ, обусловленной соперничеством великих держав за сферы влияния.

Научный труд построен на основе проблемно-хронологического принципа, что позволило сочетать синхронный и хронологический методы. Вместе с тем для сравнительного анализа применялся историко-ситуационный метод и системный подход, предполагающие рассмотрение темы в рамках эволюции международных отношений в Европе, с показом логики и движущих сил истории. Это дает возможность выявить истоки проблемы и учесть последующее развитие породившей ее тенденции. В частности, изучению преемственности политики Российского государства помогло применение принципа «короткого и длительного периодов», расширяющего временные рамки исследования. «Длительный период» позволил обратиться к растянутому во времени историческому процессу, установить связи с предшествующей и последующей эпохой. В рамках «короткого периода» изучались отдельные исторические события, деятельность политиков, военных, дипломатов.

Непоследовательность и зигзаги военно-политической линии советского руководства, в том числе колебания Ленина и жесткий волюнтаризм Сталина, имели свои объективные причины. Как известно, цели, интересы и стремления формулируют отдельные факторы исторического процесса, но на это влияет вся ситуация и позиции социальных и политических институтов. Их установки подчиняются социальному конструированию: они пропускаются сквозь фильтры коллективной идентичности, групповых связей, через чувство принадлежности или лояльности. В типичных для того времени неопределенных ситуациях военные планы настоятельно требовали легитимизации – при посредстве коллективно вырабатываемых для того или иного момента когнитивных (познавательных) и нормативных категорий.

В Советском Союзе геополитику не признавали наукой, поэтому говорить о ее методологической роли нет возможности. Вместе с тем в 1920-1930-е годы развивалась политическая география, использовавшая геополитический понятийный аппарат в советской интерпретации. Стали общепризнанными термины граница, рубеж, буферная зона, Центральная Европа, приграничье. После окончания «холодной войны» ситуация изменилась: в отечественной литературе по теории международных отношений геополитическое направление стало наиболее влиятельным.

Однако российская геополитика сравнительно молода, поэтому автору ближе устоявшиеся западные концепции. В книге использована методика «реалистической школы», довольно адекватно отражающая мотивы поведения государств с XVII в. и до начала «холодной войны». Впрочем, «реалисты» и «холодную войну» рассматривали как геостратегическое стремление СССР к мировому господству. В западных странах почти все аспекты международных отношений исследуются с позиции теории «реализма», видным представителем которой являлся американский ученый Х.И. Моргентау. Постулаты теории «реализма» гласят: 1. Национальные государства как субъект международных отношений выражают свои интересы в категориях силы. 2. Внутренней пружиной международных отношений является борьба государств за максимальную степень своего влияния во внешней среде. 3. Оптимальным состоянием внешней среды является равновесие сил, которое достигается политикой баланса сил, предупреждая образование коалиционной мощи, превосходящей мощь коалиций существующих государств[135]135
  Morgenthau H.J. Macht und Frieden. Grundlegung einer Theorie der internationalen Politik. Gütersloh, 1963. S. 34–42.


[Закрыть]. Важную роль в борьбе государств за выгодный баланс сил Моргентау и его последователи отводят геополитической составляющей. Национальные устремления народов ЦВЕ автор рассматривает через призму методологии ментальных карт.

1.3. Источниковая база

Источниковая база научного труда определяется многоплановостью темы. В качестве важной задачи автор видел изложение на архивно-документальной основе предыстории и истории спорных территориальных вопросов региона, роль в их решении российской внешней политики и дипломатии. Масштаб охвата и видовое разнообразие источников позволяет обеспечить репрезентативность источниковой базы монографии. Источники по степени значимости, происхождению и содержанию разделены на следующие группы: 1) делопроизводственные материалы; 2) источники личного происхождения; 3) периодическая печать.

К первому по важности виду источников отнесены делопроизводственные материалы Наркомата иностранных дел РСФСР (СССР), извлеченные автором из фондов Архива внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Прежде всего это фонды Секретариата Г.В. Чичерина, секретариата Н.Н. Крестинского, референтура по Германии, Польше, Литве, Чехословакии. Обширный материал содержит фонд Отдела дипломатической информации (ОДИ) НКИД в Берлине. Часть делопроизводственных материалов извлечена автором из фондов Коминтерна, секретариата В.И. Ленина, ЦК КПСС, Польского бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б), хранящихся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Принципиальное значение для анализа взаимоотношений РКП(б), НКИД, силовых ведомств и Коминтерна имеют протоколы заседаний Политбюро ЦК РКП(б), включая «особые папки», куда заносились решения по самым секретным вопросам.

Фонды МИД Польши (Ministerstwо Spraw Zagranicnych) и посольства Польши в Берлине (Ambasadа RP w Berlinie), хранящиеся в Архиве современной документации в Варшаве (Archiwum Akt Nowych w Warszawie), позволили точнее осветить международный фон советско-польской войны 1920 г. Автор благодарен коллективу III Европейского департамента Министерства иностранных дел Российской Федерации, сотрудникам российских посольств в Праге и Вене за помощь в организации работы в Архиве МИД Чешской Республики (Archiv Ministerstva zahranicnich veci Ceskö Republiky) и в Государственном архиве Австрии (österreichische Staatsarchiv).

Признавая необходимость введения в научный оборот архивных документов и материалов, хотелось бы обратить внимание на результативность обращения к опубликованным ранее источникам, их анализа с позиций современных знаний и подходов. Поэтому важную роль в диссертации сыграли многочисленные документальные публикации, включающие делопроизводственные материалы.

Как известно, после окончания Первой мировой войны началась новая «война» – в тиши научных кабинетов и архивных хранилищ. Она получила в историографии название «войны при помощи дипломатических документов». Публикации появились как в стане держав Четверного союза, так и Тройственного согласия.

В 1920-е годы с присущим тому времени классовым подходом вышли специальные сборники царских, иностранных и советских дипломатических документов. Так, в сборнике о русско-польских отношениях в период мировой войны воззвание Верховного главнокомандующего русской армией к полякам от 14 августа 1914 г. набрано петитом и помещено в приложениях. НКИД СССР издал и международные договоры[136]136
  Русско-польские отношения в период мировой войны. М.; Л., 1926; Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. II. М., 1926; Версальский мирный договор. М., 1925; Сен-Жерменский мирный договор. М., 1925.


[Закрыть]. Большим подспорьем при работе над монографией стали публикации Комиссии по изданию документов эпохи империализма, к сожалению осуществившей свой замысел лишь частично. Наиболее полно представлены документы в 10 томах с января 1914 по март 1916 г.; позже были изданы еще три тома, включающие материалы за 1911–1913 годы[137]137
  МОЭИ. Документы из архивов царского и Временного правительств. 18781917 гг. Сер. III. 1914–1917. Т. VI-Х. М.; Л., 1935–1938; Сер. II. 1900–1913. Т. XVIIIXX. М., 1938–1940.


[Закрыть]. Комиссию возглавлял М.Н. Покровский, что придало некоторую односторонность публикациям, обусловленную позицией главного редактора. Однако публикация «Международные отношения эпохи империализма» (МОЭИ) при всех её недостатках основательна и добросовестна.

Внешнюю политику царского правительства в годы мировой войны уточнили изданные на основе заметок бывшего помощника управляющего делами Совета Министров А.Н. Яхонтова материалы российского правительства. Черновые записи заседаний правительства помощника управляющего делами отражают мнения министров по вопросам ведения войны и государственной жизни[138]138
  Совет Министров Российской империи в годы Первой мировой войны / Отв. ред. Р.Ш. Ганелин. СПб., 1999.


[Закрыть].

Для раскрытия темы основополагающее значение имели публикуемые с 1957 г. «Документы внешней политики СССР». Первые 17 томов издания содержат немало советских и иностранных документов за 1917–1934 гг.[139]139
  ДВП СССР. Т. I–XVII. М., 1957–1971.


[Закрыть] Публикацию существенно дополнили изданные ИСБ АН СССР в содружестве с историками ПНР и ЧССР сборники документов и материалов, а также подготовленные МИД СССР и МИД ГДР сборники документов[140]140
  ДМИСПО. Т. I–IV. М., 1963–1966; ДМИСЧО. Т. I–III. М., 1973, 1977; Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора. Т. 1–2. М., 1968, 1971; Советско-германские отношения 1922–1925 гг. Ч. 1–2. М., 1977.


[Закрыть]. Для понимания советской внешней политики в годы гражданской войны важную роль сыграли документальные публикации 1960-1970-х годов[141]141
  Из истории гражданской войны в СССР: Документы и материалы: В 3 т. Т. 2, 3. М., 1961; Директивы командования фронтов Красной Армии (1917–1922 гг.). Т. II. М., 1972; Директивы Главного командования Красной Армии (1917–1920): Сб. док-тов. М., 1969.


[Закрыть]. Документы и материалы, по-новому раскрывающие многие сюжеты советско-польской войны, содержит сборник, подготовленный под руководством И.И. Костюшко, и документы, изданные в Польше[142]142
  Польско-советская война. ПСВ. 1919–1920. (Ранее не опубликованные документы и материалы). Ч. I–II. М., 1994; См. также: Jonca K. Wojna polsko-sowiecka 1920 roku w dokumentach niemieckiej dyplomacji. Wr., 2002.


[Закрыть].

Немалым подспорьем в работе стали стенографические отчеты съездов РКП(б), опубликованные решения Политбюро ЦК РКП(б) с комментариями[143]143
  См., напр.: Седьмой экстренный съезд РКП(б). Март 1918 г.: Стеногр. отчет. М., 1962; Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г.: Стеногр. отчет. М., 1963; Двенадцатый съезд РКП(б): Стеногр. отчет. М., 1968; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2, 3. М., 1983, 1984; Материалы «особой папки» ПБ ЦК РКП(б) – ВКП(б) по вопросу советско-польских отношений. 1923–1944 гг. М., 1997. XVII съезд ВКП(б). 26 января – 10 февраля 1934 г.: Стенографический отчет URL: www.hrono.ru»ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ (дата обращения: 27.01.2013).


[Закрыть], материалы конгрессов Коммунистического Интернационала и его Исполкома с приложениями[144]144
  См., напр.: Второй конгресс Коммунистического Интернационала: Стеногр. отчет. Пг., 1921; Третий Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала: Стеногр. отчет. Пг., 1922; IV Всемирный Конгресс Коммунистического Интернационала. Избр. доклады, речи и резолюции. М.; Пг., 1923.


[Закрыть]. Важным для диссертации явился сборник документов «Коминтерн и идея мировой революции», более полно позволивший исследовать деятельность Коминтерна и добавивший материалы к изучению событий 1923 г. Аналогичным образом можно охарактеризовать сборник документов «Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Коминтерн». Не все коминтерновские дела проходили официальным путем через Политбюро, поскольку рассматривались и в других руководящих органах РКП(б), в переписке между членами Политбюро, в их письмах другим инстанциям и деятелям Коминтерна. Поэтому в сборники включены и подобного рода материалы[145]145
  Коминтерн и идея мировой революции: Документы. М., 1998; Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Коминтерн: 1919–1943 гг. М., 2004.


[Закрыть]. Публикация документов «Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции», хотя и не имеет прямого отношения к изучаемому региону, позволяет уточнить деятельность Коминтерна и силовых ведомств[146]146
  Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции: В док. центр. рос. арх. нач. – середины 1920-х гг. Ч. 1, 2. М., 2000, 2003.


[Закрыть]. Изданный на немецком языке сборник документов из архива Коминтерна, составителями которого были преимущественно российские историки, реконструирует ход подготовки в 1923 г. в Москве и Берлине «Германского Октября» и его последующее крушение[147]147
  Deutscher Oktober 1923. Ein Revolutionsplan und sein Scheitern / hrsg. v. Bernhardt H. Bautelein, Leonid G. Babicenko, Fridrich I. Firsov und Aleksandr Ju. Vat-lin. B., 2003.


[Закрыть]. Но вышли в свет по ряду причин не все запланированные к изданию документы: действия спецслужб и подготовка военных операций в сборнике не затронуты.

Большую помощь в исследовании оказали зарубежные документальные публикации. Международные отношения после окончания мировой войны позволил уточнить польский трехтомник о Парижской конференции[148]148
  Sprawy polskie na konferencji pokojowej w Paryzu w 1919 r. T. I–III. W., 1965–1968.


[Закрыть]⁵. Фундаментальным источником явились изданные в ФРГ «Акты германской внешней политики 19181945 гг.», содержащие документы МИД Германии, а также личную переписку и дневниковые записи немецких дипломатов о беседах с иностранными, в том числе советскими дипломатами[149]149
  ADAP. Ser. A: 1918–1925. Bd. I–X. Göttingen, 1982–1993.


[Закрыть]. В нашей работе использованы протоколы заседаний созданного в Германии после Ноябрьской революции 1918 г. временного правительства (Совет народных уполномоченных – СНУ)[150]150
  Die Regierung der Volksbeauftragten 1918/1919 / hrsg. v. E. Matthias. Bd. 1–2. Düsseldorf, 1969.


[Закрыть] и кабинетов Веймарской республики[151]151
  Das Kabinett Scneidemann. Boppard / Rhein, 1971; Das Kabinett Bauer. Boppard / Rhein, 1980; Das Kabinett Fehrenbach. Boppard / Rhein, 1972; Das Kabinett Müller I. Boppard / Rhein, 1971.


[Закрыть]. Для публикаций ФРГ характерен высокий уровень археографической обработки документов.

Второй по важности вид источников – это источники личного происхождения. Среди этих субъективных свидетельств выделяют: 1. Воспоминания и мемуары очевидцев или участников исторических событий. На воспоминаниях лежит отпечаток общественно-политической атмосферы эпохи и времени, когда они писались. Мемуары более глубоко и систематизированно освещают описываемые явления. Некоторые мемуары написаны по памяти, другие – по записям, сделанным во время изучаемых событий, что придает им сравнительно достоверный характер; третьи – подвергнуты литературной обработке и наиболее субъективны. 2. Дневники – регулярные записи впечатлений, наблюдений и мыслей по поводу наиболее значимых событий своей и общественной жизни. 3. Эпистолярное наследие (частная и официальная переписка) – обмен впечатлениями и мыслями о значимых событиях своей и общественной жизни. Условием использования источников личного происхождения является основной прием научной критики – проверка с помощью других источников.

Отдельные мемуары изданы в СССР, но в основном это переизданные в РФ воспоминания эмигрировавших представителей военно-политической элиты. Воспоминания бывшего царского министра иностранных дел Сазонова показывают борьбу в правящих кругах Российской империи вокруг проблемы новых западных рубежей России и, в частности, польского вопроса. Сазонов довольно объективно оценивал политику Антанты в отношении России (в годы мировой войны) и Белого движения[152]152
  Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991.


[Закрыть]. Г.Н. Михайловский, бывший в 1919 г. связным между находившимся в Париже Сазоновым и Деникиным, подтвердил оценки Сазонова периода мировой (кн. 1) и гражданской (кн. 2) войн. Но, в отличие от последнего, дипломат считал необходимым пойти (на словах) на территориальные уступки Польше[153]153
  Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Кн. 1–2. М., 1993.


[Закрыть]. Воспоминания Михайловского ценны и потому, что сделаны непосредственно во время событий. Объективно оценили помощь союзников бывшие послы России в США и Франции Б.А. Бахметев и В.А. Маклаков: они полагали, что полноценной поддержке Антантой Белого движения мешало противоречие между двумя целями: борьба с большевизмом и воссоздание единой России[154]154
  «Совершенно лично и доверительно!»: Б.А. Бахметев – В.А. Маклаков. Переписка. Т. 1. 1919–1921. М., 2001.


[Закрыть]. Критически относились к политике Польши Деникин и генерал А.А. фон Лампе, доказывавшие, что Добровольческую армию Красная армия победила благодаря фактической помощи Пилсудского[155]155
  Деникин А.И. Поход на Москву («Очерки русской смуты»). М., 1989; Деникин А.И., Лампе А.А. Трагедия белой армии. М., 1991.


[Закрыть]. Записки П.Н. Врангеля свидетельствуют, что он пытался установить военное сотрудничество с Пилсудским, но безуспешно, поскольку барону были присущи неприемлемые для Пилсудского великодержавные взгляды на будущую Россию[156]156
  Врангель П.Н. Записки. Ч. II // Белое дело: Избр. произведения: В 16 кн. Последний главком. М.: Голос, 1995.


[Закрыть]. Конфликты между Польшей, Белым движением и УНР раскрыты в воспоминаниях бывшего генерала армии УНР Ю.О. Тютюника[157]157
  Тютюник Ю. З поляками проти Вкраïни. Харкiв, 1924 [репринт, 1990 г.].


[Закрыть].

Об изменении границ в пользу Чехословакии пишет Т.Г. Масарик[158]158
  Масарик Т.Г. Мировая революция. Воспоминания. Т. 1. Прага, 1926. Масарик – президент Чехословакии в 1918–1935 годах. См. также: Фирсов Е.Ф. Т.Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков. М., 2012.


[Закрыть]. В своей мемуарно-публицистической книге У. Черчилль доказывает, что Англия преследовала корыстные интересы в ЦВЕ и не была заинтересована ни в возрождении великодержавной Польши, ни в восстановлении единой России[159]159
  Черчилль У. Мировой кризис. 1918–1925: Воспоминания. М., 1932.


[Закрыть]. Итальянский посланник в Варшаве Ф. Томмазини выдвигает версию о возможном изменении границ Польши в период советско-польской войны 1920 г. в пользу Германии[160]160
  Tommasini F. Odrodzenie Polski. W., 1928.


[Закрыть]. Польский генерал и дипломат Т. Махальский критикует в своих мемуарах политику Пилсудского, которая, по его мнению, привела к трагедии Польши в 1939 г.[161]161
  Machalski T. Pod pr^d: Swiatla i cienie kampanii wrzesniowej 1939 r. Londyn, 1961.


[Закрыть]

Геополитический аспект советско-польской войны отчасти раскрылся в ходе разгоревшейся в 1920-е годы дискуссии между советскими военачальниками о причинах поражения Красной армии под Варшавой. Интерес советских командиров война с Польшей вызвала и потому, что она была, как они полагали, первой «внешней» войной Советской России. Остроте споров способствовала книга Пилсудского с критикой М.Н. Тухачевского, писавшего поверхностно и тенденциозно[162]162
  Пилсудский Ю. 1920 год // Пилсудский против Тухачевского: (Два взгляда на советско-польскую войну 1920 г.). М.: Воениздат, 1991; Тухачевский М.Н. Поход за Вислу // Там же.


[Закрыть]. Наиболее объективно ход и характер советско-польской войны осветили А.И. Егоров, Е.Н. Сергеев и Б.М. Шапошников[163]163
  Егоров А. Львов – Варшава. 1920 год. Взаимодействие фронтов. М.; Л., 1929; Сергеев Е.Н. От Двины к Висле. Очерк операций 4-й армии западного фронта в июле и 1-й половине августа 1920 г. Смоленск, 1923; Шапошников Б. На Висле. К истории кампании 1920 года. М., 1924.


[Закрыть]. Шапошникову особенно присущи компетентность, взвешенность суждений, широта мышления, глубина проникновения в суть проблемы, а также такт, с которым автор пишет о своих оппонентах. Но на волне хрущевской «оттепели» советские историки сочли брошюру Тухачевского едва ли не основополагающей работой по данной теме, что в 1970-1980-е годы способствовало деформации представлений о советско-польской войне. Шапошников не критиковал Тухачевского, а дополнил его работу данными, которые ускользнули от внимания бывшего командующего Западным фронтом или не были ему известны. Тухачевский считал, что причиной поражения Красной армии стала стратегия, а не политика. Шапошников же писал: с подходом к Бугу стратегия не могла гарантировать политике немедленный успех, а политика не могла рассчитывать на него[164]164
  Шапошников Б. Указ. соч. С. 7, 200, 202.


[Закрыть]. Особняком в мемуарной литературе стоит книга бежавшего на Запад дипломата Г.З. Беседовского, из которой, при критическом подходе, можно почерпнуть немало фактов о внешней политике СССР в 1920-е годы[165]165
  Беседовский Г.З. На путях к термидору. М., 1997.


[Закрыть].

Источники личного происхождения частично извлечены автором также из фондов «Особый политический отдел» и «Секретный архив министра» Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) с перепиской и статьями информатора МИД, журналиста В.П. Сватковского. Переписка А.В. Колчака, А.И. Деникина, С.Д. Сазонова и А.А. Нератова, содержащаяся в фондах «МИД Российского правительства в Омске» и «Представительство МИД Российского правительства в Париже» Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) привлекла внимание в связи с дискуссией о будущих границах России.

В фонде секретариатов Чичерина и Крестинского особый интерес представляет личная переписка наркома и замнаркомов с полпредами, дневниковые записи сотрудников советских дипломатических миссий. В РГАСПИ важными для работы явились фонды М.М. Литвинова, К.Б. Радека, Л.Д. Троцкого.

С помощью документов Российского государственного военного архива (РГВА) автор уточнил роль пропаганды в обеспечении внешнеполитических планов Белого движения и Польши в период Гражданской войны.

В архиве МИД Чехии (Archiv Ministerstva zahranicnich veci Ceskö Republiky) главным источником стал фонд главы чехословацкой миссии в Москве Й. Гирсы, в котором хранятся письма представителей белой эмиграции министру иностранных дел ЧСР Э. Бенешу по проблеме Восточной Галиции.

К источникам личного происхождения относятся статьи, труды и переписка государственных, политических, военных и общественных деятелей первой трети ХХ века. Они уделяли большое внимание роли международного фактора в мировой, Гражданской и советско-польской войнах, исход которых во многом определил конфигурацию западных рубежей России. Своего рода геополитическим прогнозом итогов будущей мировой войны стала записка (февраль 1914 г.) члена Государственного совета П.Н. Дурнов – Николаю II (издана в 1920-х годах)[166]166
  Дурново П.Н. Записка П.Н. Дурново. Париж, 192…


[Закрыть]. Изучение переписки Н.И. Астрова, А.С. Лукомского, Б.В. Савинкова позволило выявить разногласия в самом Белом движении[167]167
  Россия антибольшевистская: Из белогвардейских и эмигрантских архивов. М., 1995.


[Закрыть].

Наглядно интерес к роли международного фактора демонстрируют статьи, речи и письма В.И. Ленина, включая дотоле не опубликованные. Особое значение для монографии имеет полная стенограмма прошедшей в сентябре 1920 г. IX конференции РКП(б), раскрывающая причины принятого во второй половине июля 1920 г. решения лидеров большевиков о советизации Польши (и не только ее) и обосновывающая начало перехода в сентябре к реальной политике[168]168
  Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 35, 36, 37, 40, 41, 42, 44, 51; Ленин В.И. Неизвестные документы. 1891–1922 гг. М., 1999.


[Закрыть]. В исследовании проблемы помогли также статьи и переписка Сталина[169]169
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 4, 5, 13. М., 1947, 1953.


[Закрыть], других видных деятелей РКП(б)[170]170
  Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М., 1996.


[Закрыть]. Военный историк и военачальник Н.Е. Какурин характеризовал политику Пилсудского в 1919 г. как повлиявшую на поражение войск Деникина в боях с Красной армией[171]171
  Какурин Н.Е. Как сражалась революция. Т. 2. М., 1990.


[Закрыть]. Отметим и посвященную конфликту с Польшей публицистику, принадлежащую как перу лидеров большевиков, так и представителей белой эмиграции[172]172
  См., напр.: Каменев Л.Б. Ллойд Джордж, Врангель и Пилсудский. М., 1920; Бережанский Ник. Польско-советский мир в Риге // Историк и современник. Берлин. 1922. Т. 2–3.


[Закрыть].

Письма, интервью, речи Ю. Пилсудского и И. Падеревского, их дипломатическая и личная переписка, отражающая перипетии борьбы в 1919–1920 гг. между Польшей, Германией, западными державами и внутриполитическую борьбу в Польском государстве вокруг территориальных проблем[173]173
  Pilsudski J. Pisma zbiorowe. T. 5. W., 1937; Archiwum polityczne Ignacego Paderewskiego. T. II. Wr., 1974. (Игнацы Падеревский, пианист и композитор, представлял Польшу на Парижской мирной конференции, а в январе1919 г. занял пост премьер-министра Польши. – Ред.).


[Закрыть]. Дневники Г. Кесслера также свидетельствуют о внутриполитической борьбе в Польше по вопросу о ее будущих границах[174]174
  Kessler H. Aus den Tagebüchern. 1918–1937. München, 1965. Кесслер – германский посол в Варшаве в конце 1918 года.


[Закрыть]. Правонационалистические политики выдвигали обвинения в адрес правительства Веймарской республики, не оказавшего серьезной поддержки акции националистов Восточной Германии, пытавшихся вести борьбу с Польшей, выдвигая собственный план создания «восточного государства». Характерна в этом отношении мемуарно-публицистическая книга «Утрата “Остмарк”» пера Г. Клейнова – одного из руководителей немецких националистов в Восточной Германии[175]175
  Cleinow G. Der Verlust der Ostmark. B., 1934.


[Закрыть]. Советник посольства Берлина в Москве Г. Хильгер писал о существовании советско-германских «конкретных целей», но не союза[176]176
  Хильгер Г., Мейер А. Россия и Германия. Союзники или враги. М., 2008. С. 243244.


[Закрыть].

Третий по важности вид источников – периодическая печать исследуемого периода. Это издания, публиковавшие информационно-аналитические материалы о государственной и общественной жизни и выражавшие интересы и позиции разных групп правящих классов. При ее анализе учитывались особенности прессы в освещении рассматриваемой проблемы: многообразие жанров (передовица, отчет, заметка, корреспонденция) и подчиненная роль фактов, которые подбирались авторами для подтверждения или иллюстрации своих мыслей и выводов. Поэтому периодическая печать интересна именно скрытой информацией – мотивами и целью публикаций, концепцией автора и газеты.

Среди советских газет наиболее полно использованы «Известия» и «Правда»; среди германских – уделявшие значительное внимание международным отношениям «Berliner Tageblatt» («Берлинский ежедневник») и «Vossische Zeitung» («Фоссише цайтунг» по имени издателя Фосса); среди польских – близкие к эндекам «Dziennik Powszechny» и «Gazeta Warszawska», а также печатный орган Польской социалистической партии (ППС) «Robotnik». Интерес представляют газеты Данцига (Гданьска) и Поморского воеводства, журнал польских националистических кругов «Straznica Zachodnia», комплекты которых хранятся в научной библиотеке Вильнюсского университета. Серьезным дополнением к хранящимся в библиотеках газетам стало находящееся в Научном архиве Института российской истории РАН досье вырезок из советской и зарубежной прессы. Там же хранятся копии архивных документов МИД Австрии за 19221938 гг. Важным источником послужили публикации архивных материалов в журналах «Коммунистический Интернационал», «Красный Архив», «Международная жизнь» за 1920-е годы; архивных документов в современном российском журнале «Источник» и польских журналах «Dzieje Najnowsze» и «Kwartalnik Historyczny».