Текст книги "Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект"

С началом мировой войны стратегическое значение ЦВЕ для Российской империи возросло, так как основные битвы, решившие исход войны, происходили именно на «приливно-отливных» землях. Восточный фронт в 1914 г. охватил Восточную Пруссию, Царство Польское и Галицию.

После начала войны континентальные монархии отказались от поддержки статус-кво в регионе и выступили за кардинальную его перекройку, но империи не предполагали предоставления независимости населявшим регион народам. В правящих кругах воюющих государств начались дискуссии о послевоенных геополитических координатах востока Центральной Европы. К тому же ряд российских военных, дипломатов и политиков считали возможным укрепить после войны западные рубежи России путем достижения компромисса с народами буферных земель.

Особую важность приобрел польский вопрос. Это обусловливалось не только тем, что польские этнические территории стали театром военных действий, но еще и тем фактом, что сами поляки находились в составе армий противоборствующих сторон. Так, на стороне Тройственного союза воевали почти 8 млн поляков, а в российской армии под ружьем находились 2 млн представителей польской нации[230]230
  Там же. С. 560.


[Закрыть].

31 июля 1914 г. военный министр России генерал-адъютант В.А. Сухомлинов представил Николаю II проект воззвания к полякам, выработанный им совместно с министром иностранных дел и начальником Штаба Верховного главнокомандующего. 1 августа 1914 г. Верховный главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич обратился с воззванием к польскому народу: «Поляки! Пробил час, когда заветная мечта ваших отцов и дедов может осуществиться. Полтора века тому назад живое тело Польши было растерзано на куски, но не умерла душа ее. Она жила надеждой, что наступит час воскресения польского народа, братского примирения его с Великой Россией. Русские войска несут вам благую весть этого примирения. Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении. Одного ждет от вас Россия – такого же уважения к правам тех народностей, с которыми связала вас история. С открытым сердцем, с братски протянутой рукой идет вам навстречу Великая Россия. Она верит, что не заржавел меч, разивший врага при Гринвальде. От берегов Тихого океана до северных морей движутся русские рати. Заря новой жизни занимается для вас. Да воссияет в этой заре знамение Креста – символ страдания и воскресения народов»[231]231
  Цит. по: Там же. С. 560–561. См., подробнее: Бахтурина А.Ю. Воззвание к полякам 1 августа 1914 г. и его авторы // ВИ. 1998. № 8.


[Закрыть].

Однако воззвание неоднозначно оценили в правительстве и обществе: впоследствии его могли дезавуировать, поскольку оно не было государственным актом. Так, министр внутренних дел Н.А. Маклаков категорично заявлял, что «полякам будет отрадно, если они получат самоуправление, но наша цель – не то, чтобы поляки были довольны, а чтобы далеко не отходили от России»[232]232
  Цит. по: Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны. С. 561.


[Закрыть]. Председатель Совета Министров И.Л. Горемыкин на заседании 14 августа заявил: «(…) великий князь может говорить, что хочет»[233]233
  Совет Министров Российской империи в годы Первой мировой войны. Бумаги А.Н. Яхонтова (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С. 29.


[Закрыть].

В то же время в российском внешнеполитическом ведомстве считали воззвание великого князя Николая Николаевича о будущем устройстве Польши примером успешной координации усилий МИДа и Ставки Верховного главнокомандующего. Нельзя было не видеть позитивной для России роли призыва Верховного главнокомандующего русской армией к возрождению Польши, свободной в своей вере, языке и самоуправлении. Документ, вышедший из-под пера военных властей не без подсказки российского МИДа, позволял позиционировать польский вопрос как внутреннее дело России, исключая международный аспект проблемы. Именно поэтому уже через год, 1 августа 1915 г., И.Л. Горемыкин, выступая в Государственной думе, подтвердил обещание, данное полякам в воззвании великого князя: предоставить им автономию. Но только после победоносного для России окончания войны[234]234
  Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны. С. 561.


[Закрыть].

Отрицательно к воззванию великого князя к полякам отнеслись и союзники. Так, президент Франции Р. Пуанкаре охарактеризовал его как «заявление о замаскированной аннексии, относительно которой между Россией и нами не было заключено какого-либо соглашения.»[235]235
  Цит. по: Готлиб В.В. Тайная дипломатия во время первой мировой войны. М., 1960. С. 93.


[Закрыть]. Тем не менее министр иностранных дел Российской империи С.Д. Сазонов надеялся на дальнейшую успешную реализацию союзнической политики. 14 сентября 1914 г. он приватно изложил британскому послу Дж. Бьюкенену и французскому послу М. Палеологу российское видение трансформации ЦВЕ. Фактически речь шла о неофициальных предложениях России о разделе между союзниками сфер влияния после сокрушения Германии и Австро-Венгрии, а также ликвидации угроз германской гегемонии на Европейском континенте и австрийского доминирования на Балканах. Сазонов представил послам западных держав «неофициальные предложения» о вхождении после войны в состав России «нижнего течения Немана» и Восточной Галиции[236]236
  Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны. С. 561.


[Закрыть].

Свои соображения С.Д. Сазонов изложил и на заседании Совета министров 29 сентября: «Будущий Польский край будет состоять из нынешних привислинских губерний и польских земель, кои в случае победоносной войны отойдут к России от Германии и от Австрии в Западной Галиции». В ноябре 1914 г. Николай II во время аудиенции, данной послу Франции М. Палеологу, также высказался за «исправление границ» в Восточной Пруссии и присоединение Галиции для достижения Россией «естественных пределов»[237]237
  Цит. по: Там же. С. 562.


[Закрыть].

Совет министров определял как этнические «будущие границы Польского края». Одновременно правое меньшинство правительства зафиксировало «особое мнение», провозгласив главной задачей империи на востоке Центральной Европы воссоединение с Россией «Восточной Галиции. и Угорской Руси. выпрямление русской. границы со стороны Пруссии». Восстановление Польши, по мнению министров, ухудшило бы географически «и без того трудную в стратегическом отношении ломаную линию, которую представляют наши границы с Германией и Австрией». Министры сделали вывод, что при решении польского вопроса союзники не будут учитывать русские интересы и следует «задачу объединения Польши считать. второстепенной для России»[238]238
  Русско-польские отношения. № 4. С. 17. № 5. «Мемория» совета министров 20, 30 октября; 5, 12, 15 ноября 1914 года. С. 19–23. См. также: История внешней политики России. С. 482–484.


[Закрыть]. Внешнеполитические программы либеральных и правоцентристских партий находились в диапазоне между «соображениями» министра иностранных дел и «особым мнением» правого меньшинства кабинета министров.

В декабре 1914 г. председатель Киевского клуба русских националистов, депутат Государственной думы Н.Н. Чихачёв изложил министру иностранных дел С.Д. Сазонову «Некоторые соображения о программе правительственной деятельности в Восточной Галиции и Буковине». Он, в частности, отмечал: «.необходимо прежде всего отделить в административном отношении Восточную Галицию от Западной, чисто польской по своему характеру. Граница между Западной и Восточной Галицией должна быть проведена весьма обдуманно»[239]239
  Цит. по: Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны. С. 562.


[Закрыть].

Аргументация сторон относительно будущего территориального устройства ЦВЕ определялась во многом ситуацией на фронте. После успешного наступления против Австро-Венгрии Россия контролировала в сентябре 1914 – мае 1915 г. Восточную Галицию (и часть Западной). Генерал Н.Н. Янушкевич рекомендовал Горемыкину в сентябре 1914 г. осуществить административное размежевание Галиции по этническому признаку[240]240
  АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 159. Л. 38.


[Закрыть]. Генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н. Данилов предлагал в феврале 1915 г. включить в состав Галиции не только северные, но и южные скаты Карпат, что позволяло бы обеспечить ее прочную оборону. Сазонов в ответ заметил, что проект противоречит обязательствам России по отношению к Румынии[241]241
  МОЭИ. Сер. III. Т. VII. М.; Л., 1935. № 210. С. 280 (приложение), 279–280 (сноска 1).


[Закрыть].

Начиная с 1915 г., несмотря на героизм российских воинов, последовали военные неудачи. Исключением был Брусиловский прорыв. Однако и этот успех, по мнению самого генерала А.А. Брусилова, так и не был развит: «Никаких стратегических результатов эта операция не дала, да и дать не могла, ибо решение военного совета 1 апреля ни в какой мере выполнено не было. Западный фронт главного удара так и не нанес, а Северный фронт имел своим девизом знакомое нам с японской войны “терпение, терпение и терпение”. Ставка, по моему убеждению, ни в какой мере не выполнила своего назначения управлять всей русской вооруженной силой. Грандиозная победоносная операция, которая могла осуществиться при надлежащем образе действий нашего Верховного главнокомандования в 1916 г., была непростительно упущена»[242]242
  Брусилов А.А. Воспоминания. М., 1983. С. 214–215.


[Закрыть].

Разгром румынской армии австро-германскими войсками осенью 1916 г. на 500 км удлинил восточный фронт, что не могло не сказаться на дальнейшем ходе боевых действий. К тому же неблагоприятная для России ситуация объяснялась и тем, что она вступила в мировую войну недостаточно подготовленной в военном отношении, так и не завершив модернизацию своих армии и флота. Это предопределило неудачу и ее внешнеполитических замыслов. В частности, отсутствовали планы, предполагавшие уступки народам, населявшим «приливно-отливные» земли.

Война приняла затяжной характер, поэтому великие державы уже не могли игнорировать набирающие силу идеи национального самоопределения и для привлечения союзников на сторону того или иного военно-политического блока провозгласили лозунг «свободы малых наций». Под его прикрытием державы Антанты надеялись осуществить после войны пересмотр границ многонациональных Австро-Венгерской и Османской империй, а также Германии; центральные державы – разрушить Британскую и Французскую колониальные империи, отторгнуть от России этнически неоднородные земли (Польшу, Прибалтику).

Особым вниманием воюющих коалиций пользовались поляки. На стороне «Тройственного согласия» выступили эндеки и менее значительные правоцентристские партии: данная группировка имела влияние как в Царстве Польском, так и на входивших в состав Германии западных польских землях. Оккупация Германией Царства Польского в 1915 г. привела к переносу внешнеполитической работы сторонниками Антанты на Запад. На центральные державы ориентировалось большинство партий Галиции, левоцентристские партии Царства Польского, а также группировка Ю. Пилсудского, организовавшего с помощью Австро-Венгрии и Германии польские легионы. Польские политические партии не выдвигали идеи независимого государства, ограничивая свои цели надеждой на более или менее широкую автономию, которую им предоставит блок победителей. Но по мере того как Четверное согласие и Четверной союз[243]243
  Четверное согласие – блок стран Антанты после присоединения к ней Италии. Четверной союз – блок Германии и Австро-Венгрии после присоединения к ним Турции и Болгарии.


[Закрыть] все более нуждались в военно-политической поддержке поляков, требования последних возрастали.

Австро-Венгрия и Германия, заинтересованные в дополнительном источнике живой силы, первыми изменили политику в польском вопросе, выступив после начала мировой войны за образование «Срединной Европы» под руководством Германии. Правда, германские правящие круги, провозглашая необходимость, по словам депутата рейхстага Ф. Науманна, образования под руководством рейха «Срединной Европы между Россией и Западными державами»[244]244
  Науманн Ф. Срединная Европа (Mitteleuropa). Пг., 1918. С. 33.


[Закрыть], с решением судьбы ее восточных земель определились не сразу. В результате дискуссии возобладало мнение о создании на восточных рубежах региона буферных государств (впрочем, эта идея выдвигалась еще в XIX веке)[245]245
  Поп И.И. Развязывание Первой мировой войны // «Дранг нах Остен». С. 200205; Туполев Б.М. «Срединная Европа» в экспансионистских планах германского империализма накануне и во время Первой мировой войны // Первая мировая война: Пролог ХХ века. С. 106–121.


[Закрыть]. 4 ноября 1916 г. император Австро-Венгрии Франц-Иосиф I опубликовал рескрипт о создании Польского королевства и самостоятельном управлении Галиции, 5 ноября генерал-губернаторы германской и австрийской зон оккупации Царства Польского издали «Воззвание двух императоров» (Германии и Австро-Венгрии). В нем говорилось о создании «самостоятельного польского государства» из земель Царства Польского с определением его границ после войны, но данный акт не имел законодательного характера. 15 ноября царское правительство выступило с протестом против создания центральными державами буферного польского государства, обещая, что Россия намерена после войны образовать «целокупную Польшу» с предоставлением ей автономии[246]246
  Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. II. М., 1926. № 39. С. 51–52; № 40. С. 52; № 41. С. 53.


[Закрыть]. Центральные державы не помышляли о подлинной польской независимости и автономии украинцев Галиции, но на фоне заявлений царского правительства о необходимости решить польскую и галицийскую проблемы после окончания войны их позиция представлялась более предпочтительной. В то же время власти Германии планировали выселить поляков из западной части Царства Польского, а на их место направить немцев из России и Польши[247]247
  Григорьянц Т.Ю. К вопросу о преемственности империалистической германиза-торской политики и планов колонизации западных польских земель в период между первой и второй мировых войн // Германская восточная политика. С. 153–154; Манусевич А.Я. Германская политика в польском вопросе в годы Первой мировой войны // «Дранг нах Остен». С. 225–226.


[Закрыть]. Претворение проекта в жизнь гарантировало сохранение польских земель в составе Пруссии, предвосхищая, по словам историка И. Хайса (ученика Ф. Фишера), «фантастические мечты Гиммлера об империи СС на германизированном Востоке» и нацистскую концепцию «жизненного пространства»[248]248
  Geiss I. Tzw. polski pas graniczny 1914–1918. W., 1964. S. 234, 235.


[Закрыть]. Разрабатываемая германскими правящими кругами геополитическая модель предполагала подчинение России Германии в случае победы рейха в войне, что превращало Германскую империю в неуязвимую мировую державу[249]249
  Волков В.К. Внешнеполитические концепции германского империализма и их проявление в отношениях со странами Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы // Германская восточная. C. 15.


[Закрыть], чего так опасался Маккиндер.

Как же на фоне австро-германских инициатив в ЦВЕ эволюционировала политика России? После отступления русской армии из Галиции и Царства Польского ориентировавшиеся на Антанту польские силы активизировались. Из женевских бесед Сватковского и Дмовского в декабре 1915 г. явствовало, что лидер эндеков считал ошибкой разработку проектов устройства Польши без учета мнения поляков. Дмовский говорил: «.с международной точки зрения его [польский вопрос] надо рассматривать даже не как национальный вопрос, а просто как фактор европейского соотношения сил. Посмотрите на Германию: она ставит вопрос о создании хозяйственного союза не на национальную, а на географическую почву». По мнению же Сватковского, польское «тампонное или буферное государство» между Россией и Германией неприемлемо для Франции и Англии, поскольку у них нет «уверенности, что Россия, перестав быть непосредственной соседкой Германии, будет надежной союзницей Запада в следующей войне». Когда «беседа коснулась германской политики, натравливающей поляков на белорусские и. литовские земли с тем, чтобы поссорить поляков с Россией», Дмовский отметил, что «считал бы вредным для поляков (…) тратить время и силы для борьбы за сохранение исторических позиций, от которых (…) все равно придется отказаться»[250]250
  Записки корреспондента Русского Телеграфного Агенства Сватковского. 17–30 декабря 1915 г. // АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 79. Л. 14, 19–20.


[Закрыть].

В январе 1916 г. царь заменил Горемыкина на Б.В. Штюрмера, который откладывал рассмотрение польского вопроса на послевоенный период, хотя большинство политических партий высказалось за его скорейшее разрешение[251]251
  История внешней политики России. С. 500–514.


[Закрыть]. Посол в Париже А.П. Извольский в январском письме Сазонову причислял проблему Польши к «наиболее важным для нас вопросам»[252]252
  МОЭИ. Сер. III. Т. Х. № 100. С. 113–114.


[Закрыть]. Вице-директор канцелярии МИД Н.А. Базили предлагал в феврале высказаться о будущем устройстве Польши в связи с планируемым ее включением в средне-европейский союз и созданием «из польских областей России, Германии и Австрии особого государства»[253]253
  Записка камергера Н.А. Базили. Февраль 1916 г. // АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 43. Л. 27–28.


[Закрыть]. 22 февраля, выступая в Государственной думе, Сазонов обратил внимание депутатов на расчленение центральными державами Царства Польского и заявил, что «польский вопрос приобретает международный характер»[254]254
  МОЭИ. Сер. III. Т. Х. № 361. Сн. 2. С. 398, 400.


[Закрыть]. Объявленный германским рейхсканцлером Т. Бетман-Гольвегом поиск новых путей решения польского вопроса стал поводом для апрельской записки Сазонова, в которой он высказался за «самобытное существование Царства в единении с Россией», указав, что иначе Германия сделает Варшаву «центром политической интриги» против нас. Сазонова поддержали Нератов, Извольский, начальник штаба верховного главнокомандующего М.В. Алексеев, главком Юго-Западного фронта А.А. Брусилов[255]255
  Русско-польские отношения. № 15. С. 87, 88; № 16. 94–97; № 20. С. 108–112; № 21. С. 113; № 22. С. 114.


[Закрыть].

Николай II во время аудиенции 6 июля 1916 г. графу С. Вёле-польскому благосклонно принял план польской автономии, но предложил представить «проект императрице, добавив, что она умная женщина и он советуется с ней по всем вопросам». Александра Федоровна враждебно отнеслась к предполагаемой автономии Польши, что использовал Штюрмер, и в июле же большинство кабинета министров, к тому времени реакционное, отвергло проект[256]256
  Там же. № 17. С. 99–100; № 23. 116; № 26. 127–128.


[Закрыть]. Данный шаг стал формальным поводом для отставки Сазонова. Главой МИД назначили премьера Штюрмера. Сазонов писал позже: «.наша польская политика обусловливалась. берлинскими влияниями, которые проявлялись под видом бескорыстных родственных советов» царской семье, и узким кругозором большинства военных, смотревших на вопрос с позиции «обороны нашей западной границы»[257]257
  Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 374–376.


[Закрыть].

В августе 1916 г. Николай II разрешил образовать в составе МИД Особый политический отдел, которому поручили изучение вопросов, касающихся славянских народностей, но отдел не подготовил ни одного обобщающего документа. В итоге правительство и МИД не имели целостной программы послевоенного устройства западных рубежей России. В ноябре Николай II уволил Штюрмера с обоих постов, назначив министром иностранных дел Н.Н. Покровского. МИД к тому времени полагал, что приоритетной для России в будущем станет оборона «новых русских областей Галиции», а граница с Германией станет «оплотом мира»[258]258
  История внешней политики России. С. 308, 310–312, 540–541.


[Закрыть]. В январе 1917 г. Николай II согласился на создание Особого совещания для разработки государственного устройства Польши и отношения ее к Империи[259]259
  АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 43. Л. 31–32.


[Закрыть]. В феврале в записке по польскому вопросу для внесения в Особое совещание Покровский изложил свое мнение относительно польских границ: без Познани и Кракова Польша «думает о русских западных губерниях (…), присоединение к ней (…) польских земель Пруссии и Австрии» есть средство «обороны нашего западного края». Предполагалось, что в объединенную Польшу войдут губернии Царства, за исключением Холмской, которая «по своим этнографическим и религиозным условиям тесно примыкает к Восточной Галиции»[260]260
  Там же. Д. 103. Л. 2–3.


[Закрыть]. Ранее, в ноябре 1916 г., поверенный в делах в Берне Н. Бибиков отметил, что существует опасность прецедента: в случае захвата Волыни Германией, оккупационные власти могут объединить восточную часть Холмщины с Западной Волынью и создать «украинский Пьемонт для агитации в Малороссии»[261]261
  Там же. Д. 85. Л. 68.


[Закрыть]. В целом позиция Совета министров эволюционировала в благоприятном для поляков направлении, но Царство Польское было уже оккупировано Германией.

Немаловажную роль в ходе войны играли антантофильские круги Чехии. Первоначально в их среде преобладала прорусская ориентация, представленная партией младочехов, поддержавших, по словам Сватковского, образование «из чешских и словацких земель королевства. под державой государя-императора с полной внутренней автономией, но при единстве армии, дипломатии и таможенной территории»[262]262
  Чехословацкий вопрос и царская дипломатия в 1914–1917 гг. // Красный архив. 1929. Т. 2 (33). С. 12; см. подробнее: Задорожнюк Э.Г. Штрихи к портрету Томаша Гаррига Масарика // ННИ. 2012. № 3.


[Закрыть]. Русские военные и дипломаты считали необходимым использовать благоприятные для России настроения чешского народа[263]263
  МОЭИ. Сер. III. Т. VI.4. 2. № 571. Записка начальника штаба ЮЗФ генерала М.В. Алексеева. 29 ноября 1914 г. С. 136–137; № 667. Посланник в Берне – министру иностранных дел. 18 декабря 1914 г. С. 235; № 696. Посол в Риме – товарищу министра иностранных дел. 26 декабря 1914 г. С. 268–269.


[Закрыть]. Но после отступления русской армии из Галиции усилились позиции либералов во главе с Масариком, ориентировавшихся на западные державы и выступавших за полную независимость «будущего чешского государства от России (с присоединением к Чехии словаков и западной половины Угорской земли)». В феврале 1916 г. Нератов даже запретил приезд Масарика в Россию[264]264
  Чехословацкий вопрос. Т. 2 (33). С. 84; Т. 3 (34). С. 17, 18.


[Закрыть]. Масарик позднее писал: «(…) одним из лучших моих политических. решений было то, что я не поставил наше народное дело лишь на одну русскую карту (.), стремился обеспечить нам симпатии всех союзников»[265]265
  Масарик Т.Г. Указ. соч. С. 19.


[Закрыть].

Внимание воюющих коалиций привлек и северо-восток Центральной Европы. После оккупации Германией Варшавы, отметил Сватковский в сентябре 1915 г., тема «Государство-буфер» в немецких газетах «расширилась весьма неприятным для поляков образом. Стали говорить не об одном польском государстве-буфере, а о целой цепи таких буферов, имеющих отделить Германию и Австрию от России. Литва и Малороссия. выдвигаются в первую очередь»[266]266
  АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 746. Л. 15 об.


[Закрыть]. В свою очередь, левоцентристские партии Царства Польского и Галиции обратились в октябре 1915 г. к Бетман-Гольвегу с меморандумом: «Присоединение Гродненской, Виленской и Минской губ[ерний] к Польше (.) содействовало бы естественному распространению польской нации на восток, а это задушило [бы] русофильские течения в Польше, ибо русские не могли бы отказаться от Белой России в пользу поляков»[267]267
  Там же. Л. 44.


[Закрыть]. В январе 1916 г. Сватковский писал: в литовских землях с польским меньшинством «германцы усиленно выдвигают на первый план литовцев, занимая позицию явно антипольскую (.). В белорусских областях (.) политика (.) полонофильская»[268]268
  Там же. Л. 42.


[Закрыть]. Эндеки же стремились отвлечь внимание России на литовские земли в составе Восточной Пруссии. Дмовский говорил в декабре 1915 г. Сватковскому, что, если «устье Немана перейдет в русские руки, торговля всего неманского бассейна направится на Мемель; Кёнигсберг потеряет всякое значение, и его немецкое население быстро пойдет на убыль»[269]269
  Там же. Ф. 135. Оп. 474. Д. 79. Л. 25.


[Закрыть].

Пангерманисты требовали «присоединить для блага Кёнигсберга весь средненеманский бассейн к Восточной Пруссии», хотя часть района была населена литовцами[270]270
  Там же. Л. 24.


[Закрыть]. После оккупации Литвы Германия вынашивала разные планы в ее отношении: от присоединения к рейху до превращения в марионеточное государство[271]271
  Записка Сватковского «Литовский вопрос и Германия». Женева. 7-20 января 1916 г. // АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 137. Л. 3–4; См. также: Советско-германские отношения от переговоров. Т. I. Приложения. № 4. Телеграмма Бетман-Гольвега послу в Австро-Венгрии Веделю. 23 ноября 1916 г. С. 713, 715.


[Закрыть]. В августе 1916 г. Сватковский информировал МИД о проекте создания польско-литовской унии под протекторатом Германии для «польско-литовской ссоры и обострения польско-русских отношений»[272]272
  АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 85. Л. 18.


[Закрыть]. В ноябре Бибиков писал Нератову о плане автономной Литвы в составе Германии, а «за Познань и Галицию полякам будут сулить вознаграждения в сторону Белоруссии»[273]273
  Там же. Л. 68.


[Закрыть]. В январе 1917 г. статс-секретарь германского МИД А. Циммерман признал: «Германия (…) не хочет ручаться литовцам за Вильну и Гродно»[274]274
  Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 747. Л. 372–373.


[Закрыть]. Покровский же писал в феврале: освобождение литовцев не в наших интересах, поскольку тогда они будут искать нашей поддержки против Польши[275]275
  Там же. Ф. 135. Оп. 474. Д. 103. Л. 9-10.


[Закрыть].

Германия использовала Февральскую революцию для укрепления своих позиций на северо-востоке Центральной Европы, хотя в отношении Литвы планы корректировались. В марте 1917 г. совещание «делегатов властей Литвы» под председательством Бетман-Гольвега (в присутствии императора) решило создать «независимое литовское государство-буфер». В апреле Циммерман обещал: «Литва будет состоять из губерний Виленской, Ковенской (.), частей Гродненской и Минской (.), получит доступ к морю»[276]276
  Сватковский. «Независимость Литвы». 16–29 апреля 1917 г. // АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 747. Л. 384; там же. Ф. 135. Оп. 474. Д. 137. Л. 34.


[Закрыть]. На совещании 23 апреля между рейхсканцлером и Верховным главнокомандованием констатировали: «Литва до обозначенной Верховным главнокомандованием линии» отойдет к Германии. Потеря «Литвы может быть возмещена России в Восточной Галиции»[277]277
  Советско-германские отношения от переговоров. Т. 1. Приложения. № 6. С. 719.


[Закрыть]. В августе германское Верховное главнокомандование заявило: Литва должна быть тесно присоединена к Германии, но форма присоединения остается неопределенной. По военно-политическим соображениям Германия не удовлетворится линией Немана и не уступит Вильну Польше; с Австрией необходимо договориться о возможности «предложить украинцам украинскую Восточную Галицию. Если Австрия не пойдет на объединение губернаторств (польских. – В.З.), то следует отложить дальнейшее государственное преобразование Польши. Если поляки откажутся, то пусть дело идет к четвертому разделу Польши»[278]278
  Там же. Приложения. № 8. Из результатов совещания между рейхсканцлером и Верховным главнокомандованием в Кройцнахе. 9 августа 1917 г. С. 723–724.


[Закрыть]. В сентябре 1917 г. германские оккупационные власти организовали литовский Государственный совет (Тарибу).

После свержения династии Романовых Временное правительство в целом восприняло геополитические установки царизма. Один из организаторов и лидер партии конституционных демократов, член Государственной думы П.Н. Милюков занял пост министра иностранных дел во вновь созданном правительстве. Историк по образованию и талантливый публицист, он обладал широким кругозором, хорошо знал историю международных отношений и внешней политики, был лично знаком с многими отечественными и зарубежными государственными, общественно-политическими деятелями, дипломатами, учеными и литераторами.

В отличие от других институтов государственной власти Российской империи события февраля 1917 г. практически не повлияли на работу Министерства иностранных дел. Краткий четырехдневный перерыв в работе внешнеполитического ведомства России в связи с революционными событиями в Петрограде, начавшийся 28 февраля (13 марта), завершился уже 3 (16) марта 1917 г. Российский МИД заработал в прежнем режиме. 4 (17) марта П.Н. Милюков вступил в управление министерством.

Однако сложившееся в России после Февральской революции двоевластие породило создание параллельной с МИДом еще одной внешнеполитической структуры под руководством Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов (позднее ЦИК Советов). 22 марта (4 апреля) Петроградский совет утвердил предложение своего исполкома об организации Отдела международных сношений, который должен был заниматься реализацией на практике провозглашенного советом тезиса борьбы за демократический мир. Большинство в отделе было представлено социал-демократами-меньшевиками. Отдел международных сношений Петросовета не располагал какими-либо полномочиями и уж тем более средствами осуществлять контроль над деятельностью МИДа России и внешней политикой, проводимой Временным правительством. Его компетенция была весьма ограниченной. Весной 1917 г. Отдел занимался преимущественно информационно-осведомительской деятельностью. Так, по соглашению с Временным правительством им была налажена отправка через Петроградское телеграфное агентство в средства массовой информации союзных и нейтральных государств телеграмм, освещавших деятельность Советов[279]279
  См.: Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия Временного правительства и белогвардейских государственных образований // Первая мировая война 19141918 годов: В 6 т. / под общей редакцией Героя России генерала армии С.К. Шойгу. Т. 3. Военные действия на сухопутных театрах войны (1916–1918 гг.). М.: Кучково поле, 2015. С. 684–685.


[Закрыть].

Британский посол в Петербурге Дж. Бьюкенен писал министру иностранных дел А. Бальфуру: П.Н. Милюков «считает, что Польша должна быть автономна и иметь территориальные войска, которые явятся составной частью русской армии»[280]280
  Иностранные дипломаты о революции 1917 г. // Красный архив. 1927. Т. 5 (24). С. 114.


[Закрыть]. Но под давлением Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в воззвании 29 марта кабинет Г.Е. Львова согласился на «создание независимого польского государства, образованного из всех земель, населенных в большинстве польским народом»[281]281
  ДМИСПО. Т. I. М., 1963. № 13. С. 36, 35.


[Закрыть]. По мнению главы российского МИДа, «министры Временного правительства правильно понимали государственные интересы России, определяя свою позицию по польскому вопросу»[282]282
  Матвеев Г.Ф. Февральская революция в России и польский вопрос // Революционная Россия 1917 г. и польский. С. 91.


[Закрыть]. Однако кабинет Г.Е. Львова полагал необходимым земли с украинским и белорусским населением оставить в пределах России, включив в ее состав также восточные территории Австро-Венгрии и создав независимую Чехословакию[283]283
  История внешней политики России. С. 548.


[Закрыть].

Временный государственный совет Польши 6 апреля подчеркнул, что польско-русский спор относительно территории между этнографической Польшей и Россией не разрешен воззванием 29 марта и не может быть урегулирован односторонним решением Учредительного собрания[284]284
  ДМИСПО. Т. I. № 20. С. 43–44.


[Закрыть]. Польские политики, по свидетельству французского дипломата Р. Анри, планировали поставить «Польшу во главе всех небольших восточно– и среднеевропейских народов. собрать вокруг Польши, в противовес России, все консервативные элементы той же сферы»[285]285
  Дополнения к записке Сватковского. 7 мая 1917 г. // АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 79. Л. 55.


[Закрыть]. По словам Я. Розвадовского, ставшего вскоре членом Польского национального комитета (ПНК), с поляками «повторяется сказка о золотой рыбке». С другой стороны, боясь воздействия русской революции, поляки «готовят для Согласия новый лозунг: будущая Польша вместо бывшей России»[286]286
  Извольский – Милюкову. 7 мая 1917 г. Из статьи Сватковского «Развод (польский вопрос)» // Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 747. Л. 405–406. Созданный эндеками и близкими им политиками в августе 1917 г. ПНК действовал в Париже и был признан западными державами «официальной польской организацией».


[Закрыть]. Дмовский в июле опубликовал меморандум «Проблемы Центральной и Восточной Европы», в котором предлагал включить в будущее Польское государство Восточную Галицию, Ковенскую, Виленскую, Гродненскую, Минскую (бо́льшую часть) губернии и Волынь. По мнению лидера эндеков, такое геополитическое переустройство могло обеспечить хорошие польско-российские отношения[287]287
  Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie panstwa. Wyd. 2. W., 1926. S. 487.


[Закрыть]. В мае Собрание проживающих в Петрограде русин Галиции и Угорской Руси приняло резолюцию о необходимости присоединения этих земель к России[288]288
  АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 429. Л. 2.


[Закрыть]. Последовали акции украинских националистов, провозгласивших в Малороссии в ноябре 1917 г. Украинскую народную республику (УНР), претендовавшую на Холмскую губернию[289]289
  Международная политика новейшего времени. Приложение. № 6. С. 432–435.


[Закрыть].

Ранее, 18 апреля (1 мая) 1917 г., П.Н. Милюков направил правительствам стран Антанты декларацию Временного правительства России от 27 марта (9 апреля) 1917 г., а также сопроводительную ноту, в которой счел необходимым разъяснить намерения и основные перспективы деятельности Временного правительства. Декларация подтверждала верность Временного правительства взятым Россией на себя обязательствам перед союзниками в войне. Но в ней также появились и новые мотивы. В декларации ясно и недвусмысленно утверждалось, что «цель свободной России – не господство над другими народами, не отнятие у них национального достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов».

Чтобы у союзников не возникло неправильных толкований положений декларации, П.Н. Милюков счел целесообразным в сопроводительной ноте от 18 апреля (1 мая) 1917 г. еще раз подчеркнуть мысль о том, что позиция Временного правительства и всего российского общества не дает оснований думать об ослаблении роли России в общей союзной борьбе и приоритетным в российской внешней политике остается «стремление довести мировую войну до решительной победы».

20 апреля (3 мая) 1917 г. «нота Милюкова» была опубликована в периодической печати. Тяжелые поражения русской армии на Западном фронте, хозяйственные проблемы, а также широкая антивоенная революционная агитация формировали в обществе резко негативное отношение к продолжению войны. Став достоянием российской общественности, нота стала поводом для политических возмущений в столице, вылившихся в многочисленные демонстрации протеста. Разразился апрельский политический кризис, который привел к смене правительства и образованию первой коалиции. 2(15) мая П.Н. Милюков подал прошение об отставке. В новом коалиционном правительстве министром иностранных дел стал миллионер, крупный землевладелец и сахарозаводчик М.И. Терещенко, после Февральской революции занимавший пост министра финансов Временного правительства. Он возглавлял Министерство иностранных дел с 5 (18) мая по 25 октября (7 ноября) 1917 г.[290]290
  См.: Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия Временного правительства и белогвардейских государственных образований // Первая мировая война 19141918 годов: В 6 т. / под общей редакцией Героя России генерала армии С.К. Шойгу. Т. 3. Военные действия на сухопутных театрах войны (1916–1918 гг.). М.: Кучково поле, 2015. С. 689–690.


[Закрыть]

М.И. Терещенко настаивал на включении в состав России Галиции и заявил 14 сентября о создании Польского государства на основе территориально-этнического принципа. Терещенко также отверг адресованную МИД критику «в некоторых органах печати» о том, что внешнюю политику России во многом определяют бывшие царские дипломаты, отметив, в частности: Нератов оставался «Товарищем Министра при многих главах ведомств», что указывает не на его «несменяемость», а на его «незаменимость»[291]291
  АВПРИ. Ф. 135. Оп. 474. Д. 82. Л. 18, 19.


[Закрыть]. В речи 16 октября на заседании Совета республики министр выступил против самоопределения Литвы и высказался за самоопределение славянских народов Австро-Венгрии[292]292
  История внешней политики России. С. 564, 596.


[Закрыть]. Но специального решения Совет республики по вопросам внешней политики не принял и не поддержал накануне большевистского переворота Временное правительство.

Резюмируя содержание главы, отметим: в преддверии мировой войны руководство Российской империи имело стратегический интерес к сопредельным территориям Германии и Австро-Венгрии, но, понимая неудобство геополитической конфигурации западных российских рубежей, стремилось уклониться от назревающего военного конфликта. Во время войны, несмотря на профессионализм русских дипломатов, по «качеству» внешнеполитического руководства Россия явно отставала от центральных и западных держав, поэтому сложившаяся к 1917 г. неблагоприятная для России ситуация в регионе объяснялась не только военными успехами Германии. Геостратегическое «отставание» характеризовало и политику Временного правительства. Военная оккупация западных земель Российской империи и усилившееся после Февральской революции стремление народов региона к национальной независимости заложили на данном этапе «длинного периода» основу для последующей геополитической трансформации ЦВЕ. Временное правительство и МИД не имели целостной программы послевоенного устройства западных рубежей России.