Текст книги "Вольф Месссинг. Экстрасенс Сталина"

И тогда Мессинг задался вопросом: а нельзя ли проверить возможность понимания дельфином человека не в критической ситуации, когда все-таки можно себе представить “радар” инстинкта, а в самых благоприятных условиях, и главное – в решении качественно разных задач и без использования условных рефлексов животного… Предполагалось, что по завершении “внутренней готовности” к проведению опытов Мессинг получит если не командировку, то хотя бы разрешение Академии наук поработать некоторое время в дельфинарии на Черноморском побережье Грузии. Поэтому он под разными предлогами отклонял гастрольные поездки в те края, пока не представится возможность отправиться туда, сочетая приятное с полезным. Ему хотелось соединить отпускное время с гастрольной поездкой, чтобы подольше поработать с дельфинами.

В чем видел он смысл этой пробной работы? Какие возможности – свои и дельфинов – хотел проверить? Полный ответ теперь уже никто дать не может. Не будут весомыми и мои сведения, так как идею свою Мессинг не опробовал экспериментально. Я лишь укажу направление, в котором он двигался. Желание у него было “скромное”: общаясь несколько недель с одной и той же особью, попытаться давать приказания дельфину тоже телепатически, не отрабатывая с животным никаких опытов, основанных на запоминании команд при помощи условного рефлекса… К сожалению, свалившиеся на него в последние годы недуги выбивали его из седла, мешая планомерной подготовке к фантастическому, небывалому опыту. И не оборви смерть все замыслы, кто знает, какой величественный памятник можно было бы поставить этим морским интеллектуалам».

«Психологические опыты» В. Мессинга были очень популярны

В 1960-е годы в разных странах много писали о разумности дельфинов; говорилось и о наличии у них телепатических способностей. Конечно же, это заинтересовало Мессинга, хотя в его мемуарах о дельфинах не сказано ни слова, так что Т. Лунгина могла преувеличивать его интерес к ним. По свидетельствам знакомых, Вольф Григорьевич часто «загорался» какой-нибудь темой, связанной с телепатией и мыслительными процессами. Много информации на этот счет ему давали разговоры с М. Хвастуновым, Р. Щербаковым и другими работниками «научпопа». Расспрашивать ученых-профессионалов о чем-либо он избегал, сохраняя в общении с ними дистанцию. Вероятно, причиной было нежелание создавать мнение, что они знают больше его. Не читал он и научных книг по интересующим его проблемам – во всяком случае, никто не видел их в его библиотеке. Предпочитал научно-популярную литературу и, как и раньше, детективы и фантастику, из которых черпал мотивы для своих удивительных историй.

Впрочем, по крайней мере одна из рассказанных им историй была вполне реальной – тому есть свидетели. Он описал ее в мемуарах так: «Я показывал свои “психологические опыты” в редакции одной газеты. После сеанса меня пригласили в кабинет главного редактора. Присутствовали человек 10 журналистов. Разговор зашел о возможностях телепатии. Кто-то выразил сомнение в моих возможностях. Слегка возбужденный после только что окончившегося сеанса, еще не вошедший в “нормальное состояние”, да еще подзадоренный разговором, я сказал:

– Хорошо… Я вам дам возможность убедиться в силе телепатии… Вы все журналисты. Возьмите свои блокноты…

Одни с интересом, другие со скептической улыбкой, но блокноты вытащили все. Те, у кого блокнотов не оказалось, взяли чистые листы бумаги со стола главного редактора. Вооружились вечными перьями…

– Теперь пишите, – скомандовал я весело, – сегодня – пятое июня… Между двадцатым и двадцать пятым июня… простите, как ваша фамилия? – обратился я к одному из присутствующих.

– Иванов Иван Иванович, – с готовностью ответил тот.

– Так вот, между двадцатым и двадцать пятым июня вы, Иванов, получите очень крупное повышение по служебной линии. Новое назначение… У меня просьба ко всем: когда это случится, позвоните мне… Все записали? Ну вот, через несколько недель и выясните, прав я был или нет.

Двадцать второго числа мне позвонили в разное время четыре человека. Иванова назначили главным редактором одной из крупнейших газет…

Свидетели этого случая все живы, и я думаю, все помнят этот день – пятое июня. Только фамилию Иванова не ищите в списках главных редакторов: я не знаю, будет ли ему приятно широкое обнародование этого случая, и поэтому не назвал ни редакции газеты, ни его настоящей фамилии.

Не надо спрашивать, как мне это удалось. Скажу честно и откровенно: не знаю сам. Точно так же, как не знаю механизма телепатии…»

Описанное случилось 5 июня 1959 года в редакции газеты «Комсомольская правда», главным редактором которой был в то время зять Хрущева, 35-летний Алексей Аджубей. Точно в указанный срок он был назначен руководителем второй по важности в стране газеты «Известия». Однако никакой тайны в этом не было: Хрущев давно собирался заменить главреда этой газеты, пожилого и бесцветного К. Губина, кем-нибудь помоложе, и его энергичный зять был вполне вероятным кандидатом – о чем Мессинг вполне мог слышать от своих высокопоставленных знакомых. Так что телепатия здесь могла оказаться вовсе ни при чем. Обнародуя факт предсказания, Вольф Григорьевич как бы осенял Алексея Ивановича поддержкой сверхъестественных сил, рассчитывая на его ответную благодарность. Но просчитался: к моменту выхода мемуаров (1965 год) и Аджубей, и его тесть лишились своих высоких должностей.

История с пророчеством подводит нас к еще одной сфере предполагаемых талантов Мессинга – ясновидению. Это слово часто считается синонимом телепатии, но если телепат хотя бы теоретически может черпать информацию из «мозговых волн» живых людей, то ясновидец неведомым образом получает знания о событиях прошлого и будущего. Во времена Кассандры и Нострадамуса все было понятно: эти знания провидцам сообщали всеведущие боги или духи. Позже, когда «тайным знаниям» стали подыскивать научное обоснование, ясновидение столкнулось на этом пути с наибольшими трудностями. Часть провидцев – как правило, служители церкви или истово верующие вроде популярной ныне матушки Матроны – называла источником своих слов Божественное откровение. Другие, наподобие Елены Блаватской и Эдгара Кейси, ссылались на духов или «элементалей». Третьи по старинке уповали на гадание по картам, линиям руки или кофейной гуще. Во второй половине ХХ века обрели популярность «экстрасенсы» типа знаменитой Ванги, якобы получающие сведения о будущем из некоего «единого информационного поля». Желтая пресса полна случаев предвидения будущего (проскопии), однако ни один из них нельзя доказать достоверно. К тому же предсказания большинства прорицателей высказаны в нарочито затемненной форме и могут толковаться как угодно.

Мессинг, которого часто – во всяком случае, в нашей стране, – причисляют к великим ясновидцам, никогда себя так не называл. Если телепатию еще можно было объяснить с позиций материализма, то к предсказанию будущего теоретики и практики марксизма вряд ли отнеслись бы по-доброму. Однако исподволь Мессинг всегда намекал, что может предвидеть будущие события, и если назначение Аджубея он мог «прочитать» в мыслях готовивших его людей, то откуда он мог, например, в 1937 году узнать о поражении Гитлера в войне? Его единственный ответ – «не знаю сам». Никто из его поклонников тоже не выдвинул вразумительных версий, если не считать оккультной болтовни о «космических силах» и «тонких мирах». Впрочем, как мы уже видели, все предсказания Мессинга или имеют вполне рациональное объяснение (как в случае с Аджубеем), или просто выдуманы – чаще всего самим телепатом.

В. Мессинга часто называли ясновидцем, но сам себя он так никогда не именовал

Сложнее обстоит дело с другим «амплуа» Мессинга – способностью к гипнозу. Этот талант вызывает не меньший интерес, чем умение предсказывать будущее: ведь гипноз, как принято считать, может подавить волю человека, превратить его в покорное орудие чужой воли. Сегодня методами гипноза или близкого к нему нейролингвистического программирования (НЛП) пытаются пользоваться спецслужбы, политики, криминальные круги и даже рекламные агенты, навязывающие населению товары и услуги. К их услугам – десятки практик, сотни курсов, где за пару недель обещают научить «влиять на людей и заставить их выполнять ваши желания». При этом гипноз, в отличие от ясновидения, имеет вполне материальное объяснение. Наука рассматривает его как погружение человека с помощью специальных методов в гипнотический сон («гипнос» по-гречески и означает «сон»), в котором он послушно выполняет команды гипнотизера, тут же забывая об этом после пробуждения.

Физиологическое объяснение гипноза дал академик Иван Павлов. В состоянии бодрствования в коре головного мозга преобладает процесс возбуждения, в состоянии сна – процесс торможения, а гипноз – это очаг возбуждения в заторможенной коре. Через этот очаг в мозг поступают команды, которые он воспринимает, но, находясь в сонном состоянии, не может критически осмыслить. Гипноз имеет ограниченную сферу применения – не каждый человек поддается усыплению и даже в спящем состоянии не каждый забывается настолько, чтобы выполнить любую команду гипнотизера. Поэтому для гипнотических опытов стараются отбирать людей с повышенной внушаемостью.

Первую научную теорию гипноза создал в конце XVIII века австрийский врач Франц Месмер, который «вытягивал» из своих пациентов истерию и другие невротические заболевания при помощи магнита. Вскоре он выяснил, что больные поддаются лечению без всяких магнитов, и решил, что обладает «животным магнетизмом» или «месмеризмом», с помощью которого может лечить невротиков. Лишь полвека спустя ученые выяснили, что никакого «животного магнетизма» нет, а больных исцеляет убежденность в могуществе врача, внушенная им при помощи определенных слов и движений – гипнотических пассов. Само слово «гипноз» первым применил английский хирург Джеймс Брэд, который в 1840-е годы научился искусственно погружать больных в сон. Еще до этого в Париже проводил сеансы «магнетического усыпления» аббат-португалец Жозе де Фариа – прототип героя «Графа Монте-Кристо». Много лет прожив в Индии, он научился практике местных факиров, которые испокон веков умели погружать как себя, так и других в «сон, неотличимый от смерти». Это каталепсия – состояние полного оцепенения, возникающее иногда в результате гипноза.

Ученые XIX века сразу заинтересовались гипнозом, но долго не могли понять его причин и возможностей. В конце столетия по поводу гипноза разошлись во мнениях две научных школы: Нансийская во главе с И. Бернгеймом считала его одной из форм внушения, достаточно безобидной и даже полезной, а Парижская, которую возглавлял известный психолог Ж.М. Шарко, – искусственно вызванным неврозом, несущим только вред. Авторитет Шарко затормозил медицинское применение гипноза, но врачи скоро обнаружили полезность гипнотических техник для лечения не только неврозов, но и других болезней, имеющих невротическую природу. Например, паралича ног, вызванного тем, что в мозгу больного после сильного потрясения или травмы возник очаг торможения, блокирующий те нервные клетки, которые отвечают за движение нижних конечностей. Такие случаи встречаются нередко, а в древности, когда люди были более впечатлительными, их было гораздо больше. С этим связаны случаи «чудесных исцелений», совершенных врачами и мудрецами, владеющими техникой гипноза. Вспомним, что Мессинг тоже лечил пациентов при помощи гипнотического внушения – снимал головную и другую боль, избавлял от заикания, даже исцелил нескольких паралитиков, что многим казалось чудом.

Сегодня с помощью гипноза лечат не только неврозы, но и ожирение, алкоголизм, наркоманию, игроманию и еще многие болезни, затрагивающие человеческую психику. Гипноз применяют и для обезболивания во время операций – например, в 2008 году английский гипнотизер Алекс Ленкей, загипнотизировав сам себя, перенес без наркоза сложную и болезненную операцию на левой руке. Позже он рассказывал: «У меня ушло от 30 секунд до минуты на то, чтобы погрузить самого себя в состояние гипноза – и с этого момента я почувствовал очень глубокую расслабленность. Я понимал, что происходит вокруг: люди разговаривали, а в какой-то момент стали применять долото и молоток и хирургическую пилу, но я боли не чувствовал».

Специалисты различают разные стадии гипноза. За первой, обычным гипнотическим сном, следует вторая – гипотаксия («подчинение»), при которой загипнотизированному человеку можно придать любые, самые причудливые позы и оставить в них на несколько часов. Третья стадия, сомнамбулизм («снохождение»), заставляет человека ходить во сне и вспоминать навыки, утраченные много лет назад. Немецкий врач Левенфельд наблюдал, как пожилая женщина в состоянии глубокого гипноза танцевала бальные танцы, которыми увлекалась в молодости и давно о них забыла. Сомнамбула может вообразить себя другим человеком и даже животным – например, встать на четвереньки и лаять по-собачьи. Правда, если обычному гипнозу подвержены три четверти людей, то до сомнамбулического состояния может дойти только четверть. Еще раз подчеркнем, что в гипнотический сон человека можно ввести только добровольно – поэтому все попытки использовать гипноз для совершения или, напротив, раскрытия преступлений до сих пор не имели однозначного успеха.

В Советском Союзе применение гипноза было строго ограничено. Циркуляр Наркомздрава от 19 апреля 1923 года гласил: «Нельзя публично гипнотизировать больных и еще менее позволительно производство эксперимента на здоровых людях без врачебных к тому показаний… Публичные демонстрации явлений гипнотизма никому не должны быть разрешаемы; чтение же популярных лекций по гипнозу может быть дозволено лишь врачам-специалистам, посвятившим себя изучению и работе в области психотерапии вообще». Постановление ВЦИК от 1 декабря 1924 года разрешало применять гипноз только в государственных лечебных и научных учреждениях, а дополнительная инструкция от 30 декабря требовала присутствия при этом как минимум двух врачей, чтобы не допустить злоупотреблений со стороны гипнотизера. Видимо, советские чиновники были хорошо знакомы с бульварными романами и фильмами, в которых злодеи гипнотизировали своих жертв, а потом грабили или насиловали их.

Слухи об изнасилованиях под гипнозом породили несколько шумных судебных процессов. Например, в 1928 году в Ленинграде пациентка психиатра Удальцова, которую он лечил от истерии с помощью гипноза, обвинила его в том, что он соблазнил ее, пользуясь бессознательным состоянием, и что она забеременела и сделала аборт. Доктор признавал, что вступил в связь с пациенткой – но без всякого гипноза и с полного ее согласия. Эксперты доказали, что он прав, но Удальцова все равно осудили на два года «за злоупотребление служебным положением». В сознании невротиков, особенно женщин, гипноз неотделим от сексуальных фантазий, о чем говорит профессор Н. Проппер: «Самый сеанс гипноза, обстановка, в которой гипноз происходит, очень часто у различного рода лиц с психопатическими чертами, у истерических субъектов, вызывают ряд фантазий, иногда и сексуального порядка, которые затем могут быть представлены после гипнотического состояния как реализованный акт. Подобные случаи в литературе описаны и поэтому даже установилось такое правило, что у лиц с психопатическими чертами и особенно у истеричек гипноз должен производиться не иначе, как в присутствии свидетелей».

В. Мессинг, по его собственному утверждению, мог впадать в каталептическое состояние

Не будучи дипломированным врачом, Мессинг не мог признаться в том, что использует методы гипноза как на сцене, так и за ее пределами. В то же время в мемуарах он утверждал: «Я… владею умением приводить себя в состояние каталепсии. Это древнее искусство, которым превосходно владеют индийские йоги. Каталепсия – это состояние полной неподвижности с абсолютно застывшими членами и абсолютной одеревенелостью всех мышц. Когда я вхожу в состояние каталепсии, меня можно положить затылком на один стул, пятками на другой, так, чтобы образовался своеобразный мост. На меня при этом может сесть весьма солидный человек. Мне не приподнять и на миллиметр над землей этого человека в обычном состоянии. А в состоянии каталепсии он может сидеть на мне столько, сколько ему вздумается. Я даже не почувствую тяжести его тела. Вообще, я в это время почти ничего не чувствую. Перестает прощупываться пульс, исчезает дыхание, почти неуловимо биение сердца… Я вхожу в это состояние самопроизвольно, правда, после длительной, в течение нескольких часов, самоподготовки, заключающейся в собирании в единый комок всей своей воли, видимо, с помощью самогипноза. В последние годы во время сеансов “Психологических опытов” этого своего умения я не демонстрирую. Но когда я жил в Польше, самопроизвольная каталепсия была почти обязательным номером выступлений. И мне не раз приходилось встречать там своих подражателей, которые демонстрировали такое же умение с помощью чисто механических приспособлений».

По утверждению телепата, первый раз он впал в каталептическое состояние еще в детстве, упав в голодный обморок на улице Берлина. Позже профессор Абель будто бы научил его делать это сознательно, и он не раз использовал это в своих выступлениях. В интервью польской газете он утверждал, что сделал предсказание о переизбрании Мосьцицкого президентом именно в состоянии каталепсии. Скорее всего, он действительно владел этим искусством, хотя в Советском Союзе демонстрировал его крайне редко – каталепсия как форма гипноза здесь была запрещена. Тем не менее в 1963 году ему предложили выступить в Центральном доме литераторов для избранной научно-художественной публики. В зале был и директор Института мозга В. Сергеев, для которого Мессинг согласился продемонстрировать свое умение впадать в каталептическое состояние:

«Вольф Григорьевич вышел на сцену, по-восточному сложил руки на груди и низко поклонился. Сказал, что долгое отсутствие практики не дает ему уверенности в успехе, и заранее просил извинения.

Постояв несколько минут молча, он застыл на месте, словно погрузился в раздумье – минут 7—10 он так стоял. Было видно, что жизнь нормально пульсирует в нем.

Прошло 30—40 минут, и стало ясно, что стоящий на сцене уже отрешен от внешнего мира, будто перед вами скульптурное изваяние, мраморный двойник известного человека. Мессинг впал в оцепенение.

Врач проверила пульс и объявила присутствующим, что таковой не прощупывается. Из зала вышли ее помощники и поставили друг против друга два стула спинками вовнутрь. Мужчины подняли безжизненное тело Мессинга и положили на две спинки стульев: пятками на одну, а на другую – затылком. Зрелище, надо сказать, не из приятных, но наука, как и искусство, требует жертв. Тело совершенно не провисало, словно уложили деревянную фигуру.

Самый грузный из мужчин, встав на приставной стул, сел на живот Мессинга. Тело и тогда не прогнулось. Тогда врач-психиатр вынула из пробирки с дезинфекционным раствором большую иглу и проколола мышцы шеи Мессинга насквозь.

Никакой реакции и ни капли крови.

Профессор Сергеев предложил кому-нибудь из присутствующих выйти на сцену и спросить что-либо у Мессинга.

Тогда как раз бушевали политические страсти из-за опасного противоборства с Китаем, и у Мессинга спросили, выльется ли накал в военные действия глобального масштаба. Несколько раз повторяли один и тот же вопрос, но ответа не последовало. Кто-то из присутствующих предложил попробовать получить ответ в письменном виде. Тогда положили на живот Мессингу альбом, в руку вложили ручку, и снова задали тот же вопрос. Мессинг рывком, как робот, поднял руку и на альбоме написал два слова: мир будет!

На том сеанс и кончился. Несколько врачебных манипуляций и имевшиеся под рукой лекарства вернули Мессинга в “сей” мир. Однако заметно было, как истощил его этот сеанс каталепсии.

Через несколько дней после этого сеанса, когда Вольф Григорьевич приехал ко мне встречать Новый год в кругу нашей семьи, еще видно было, как тяжело дался ему тот вечер. Таким насупленным и неразговорчивым, да еще в такой праздник, мы Мессинга видели впервые».

Надо сказать, что в годы войны, когда телепат еще не вполне освоился с советскими порядками, он позволял себе во время выступлений использовать гипноз. Житель Алтайского края Эрвин Гофман вспоминал в интервью: «Я видел выступление Мессинга в конце сороковых, в поселке Лебяжье Егорьевского района. Помню, как он внушил нескольким зрительницам, что сцена – это луг, усеянный цветами, и они стали их “срывать”, блуждая по сцене на корточках. Помню, как Мессинг внушил плотнику Паше Чуванову, что он, Паша, будет сейчас дирижировать большим ансамблем музыкантов, но должен иметь в виду, что его брюки без ремня. И Паша заправски дирижировал, то и дело брюки подтягивая – к восторгу зала».

В своих мемуарах телепат уделил гипнозу немало страниц, но в основном говорил о научном объяснении этого явления. О своих способностях гипнотизера он высказался кратко: «То, как я владею искусством гипноза, значительно выходит за рамки общеизвестного, и, значит, я не имею права не говорить об этом». При этом оговаривался: «Я считаю очень правильным, что в Советской стране право заниматься гипнозом ограничено специальными постановлениями. Но считаю, что правду о гипнозе должны знать все. А ученым надо как можно подробнее изучать это интересное явление».

«В состоянии гипноза, – резонно утверждал он, – огромную власть над психикой человека и над его телом приобретает слово гипнотизера. Власть, совершенно объективную, такую, какой не имеет в большинстве случаев над своим телом сам испытуемый человек. Заставьте себя, скажем, не чувствовать ожога, когда к вашей руке прислонят огонек зажженной папиросы! А мне приходилось видеть этот бесчеловечный опыт, в свое время нередко демонстрировавшийся в цирках в Польше. Или, наоборот, попробуйте внушить себе, что обыкновенный карандаш – это раскаленный в огне прут, которым жгут ваше тело. А на руке загипнотизированного человека, когда к ней прикасаются таким карандашом, возникает язва от ожога.

Загипнотизированному алкоголику внушали отвращение к водке. Я видел в этот момент его желудок на экране рентгеновского аппарата. Он сокращался самым недвусмысленным образом, яростно стремясь вышвырнуть якобы находящуюся в нем отраву, хотя в нем ничего не было. Попробуйте скомандовать своему желудку хоть какие-нибудь движения! Загипнотизированному говорят:

– Вот перед вами сосуд с ледяной водой. Опустите в нее руку. Вашей руке нестерпимо холодно…

И хотя вода в сосуде имеет температуру на 45 градусов выше нуля, рука загипнотизированного покрывается крупными мурашками, кровеносные сосуды резко сужаются. Это неоспоримо свидетельствуют объективные показания приборов… Попробуйте скомандовать сосудам вашей руки самопроизвольно сжаться или расшириться!»

В мемуарах Мессинг настаивал на том, что между телепатией и гипнозом имеется тесная связь: «В загипнотизированном состоянии у многих людей обостряются их телепатические способности. Внушение от гипнотизера к загипнотизированному человеку может передаваться прямо из мозга в мозг. Такие опыты делались неоднократно многими гипнотизерами в разные времена и в разных странах. Собственно с открытия этого явления и началась телепатия».

В. Мессинг во время написания мемуаров

Одной из разновидностей гипноза Мессинг считал и «народную медицину»: «Наверное, и вам приходилось читать или слышать, как знахари “заговаривают кровь”. Вот льется она из глубокой раны, прямой пульсирующей струйкой бьет. Явно перерезана какая-нибудь крупная артерия… Над ранкой склоняется знахарь. Шепчет какие-то непонятные слова. Ранка – вытрите ее – суха. Кровь останавливается…

…Наверное, вам приходилось слышать и такое выражение – “заговаривать зубы”. Чаще, впрочем, говорят “не заговаривай мне зубы”. Пошло это выражение из польских и белорусских да, наверное, и из российских деревень, где в старые времена и помину не было о зубных врачах. Но зубы – убежден в этом – у людей болели всегда. Как же их там лечили? Заговорами. Та же знахарка, тот же знахарь приходил к больному, шептал какие-то слова, делал какие-то телодвижения – и зубы болеть переставали. Точнее, человек переставал ощущать эту боль.

И то и другое – и “кровь заговорить” и “зубы заговорить” – занимает всего несколько секунд.

Удивительно? Да. Но ничего чудесного, во всяком случае, здесь нет. Нет никакого вмешательства “потусторонних сил” – ни злых, ни добрых. Это тоже одна из форм гипноза.

Я говорю об этом с такой убежденностью и знанием дела потому, что я и сам умею “заговаривать” зубы и изгонять головную боль не хуже самых знаменитых знахарей. Я делал это тысячи раз. И, как принято говорить, всегда без осечки.

Конечно, я обхожусь без заклинаний и нашептываний. Они не нужны. Я просто смотрю на моего пациента и представляю при этом свою абсолютно не беспокоющую меня челюсть, свой абсолютно здоровый зуб. И разговариваю при этом с пациентом о его болезни. И зуб у него перестает болеть. Занимает это столько же времени, сколько вы затратили, чтобы прочитать этот абзац.

Аналогичным способом я прекращаю головную боль… Гипнозом же внушаю я отвращение к алкоголю, к папиросам и вообще к табачному дыму, к другим наркотикам».

Написав эти слова – а точнее, продиктовав их М. Хвастунову, – Мессинг тут же спохватывается, как бы его не обвинили в пропаганде знахарства, а то и в нелегальной врачебной практике: «Не надо, конечно, обращаться ни ко мне, ни к знахарям ни с зубной, ни с головной болью. Сняв боль, я могу заставить вас забыть о необходимости обратиться к врачу. И вы потеряете зуб, который можно было бы своевременно запломбировать. Знахарь заставляет больного не чувствовать боль, врач излечивает радикально, устраняет причину появления боли. А боль нужна: боль – это сигнал о том, что в организме что-то не в порядке».

Далее он признается – не употребляя самого слова «гипноз», – что является необычайно сильным гипнотизером: «Я умею внушить свою волю человеку, скажем, глядя ему в затылок. Или вовсе на него не глядя.

Очень редко я пользуюсь этим. Но, листая страницы памяти, чтобы привести пример из своей жизни, вспоминаю…

Вспоминаю небольшой, но уютный зал в одном из министерств Москвы. Все идет хорошо. Зрители добросовестно и дружелюбно пытаются разобраться в том, что я им показываю. Я не менее дружелюбно и добросовестно пытаюсь помочь им в этом…

И вдруг в конце зала появляется почти шарообразная фигура самого большого здесь начальника. Все встают, приветствуя. А начальник, не отвечая на приветствия, кривит рот и скептически смотрит на меня.

“Ах так, – мысленно говорю я, – не верите, ну так я заставлю вас поверить – будете балериной”. А вслух добавляю:

– Вот вы и будете моим индуктором.

И толстый начальник, по моему мысленному приказанию, вдруг нелепо начинает прыгать между рядами стульев, мимо своих опешивших подчиненных ко мне на сцену».

В книге Т. Лунгиной тот же эпизод описан куда красочнее, без оглядки на цензуру: «Перелистывая странички памяти, вспоминаю… Небольшой уютный зал в одном из министерских особняков Москвы. Мои зрители – работники учреждения, которому и принадлежит зал. У большинства на плечах погоны старших офицеров, и не редкость – генеральские.

Я на сцене, и все идет по программе. Зрители добросовестно и благожелательно пытаются вникнуть в суть того, что я им показываю. Я, со своей стороны, стараюсь особой таинственности не допускать и помогаю им разобраться в экспериментах…

Вдруг в конце зала вырастает фигура человека с погонами генерал-полковника. Все встают, подобострастно приветствуя его. А он направляется к первому ряду и с нескрываемым скепсисом и иронией басит:

– Ну, давайте посмотрим ваши фокусы.

Я разозлился на этого чванливого чинушу с его предвзятым презрением к моему “шарлатанству”.

Связь с индуктором установлена

“Фокусы?! Вот и хорошо, вы и будете моим индуктором!” – приказал я ему мысленно. И пошел сзади него, заставляя совершить несолидные для его положения действия: он направился к сцене, пританцовывая – три шага вперед, один назад, как в хороводе. Зал замер, наблюдая за выкрутасами своего великого начальника и догадываясь, что за этим стоит Вольф Мессинг. Все закончилось хорошо, так как сам генерал не знал, что он выделывал, а никто из подчиненных так никогда и не решился ему об этом напомнить…

Гипноз? Да, безусловно, но это сложнее, чем заставить человека проделать то же самое, совершая размеренные пассы, в тихой обстановке врачебного кабинета».

В версии Лунгиной живой Мессинг с его язвительностью, нелюбовью к начальству и временами наивной похвальбой похож на себя куда больше, чем в приглаженном, «онаученном», согласно требованиям жанра, тексте Хвастунова. Мы не знаем, правда, имел ли место сам случай в Министерстве обороны, которое, по всей видимости, имел в виду телепат. Выше говорилось, что, по мнению ученых, гипноз невозможен без усыпления человека и почти исключен без его согласия. Здесь же Мессинг загипнотизировал противного генерала, не усыпляя его и даже не глядя в глаза. Этим он явно давал понять, что способен на гораздо большее, чем демонстрирует в своих выступлениях, но сдерживает себя – то ли по приказу сверху, то ли по собственному благородству.

В книге Лунгиной описан еще один случай «чудесного исцеления», совершенный Мессингом, – как уверяет мемуаристка, один из многих. На юбилейном вечере в Центральном доме медработников в 1967 году «в самом начале к нему поднялась женщина и во всеуслышание сказала, что вот уже более полугода страдает от нестерпимой головной боли. Мессинг попросил подать стакан воды, и кто-то налил из хрустального графина, который стоял на столе почетного президиума. Вольф Григорьевич что-то тихо сказал женщине на ухо, несколько секунд подержал за запястье и велел выпить несколько глотков воды. И почти сразу же, радостная, она заявила, что боль исчезла. Прямо-таки евангельская сцена: “Встань и иди!” – сказал Христос больному Лазарю…»

У любознательного читателя сразу возникает вопрос: почему же сам Мессинг прожил не так уж долго, 75 лет, и в конце жизни страдал сразу от нескольких болезней? Лунгина без тени сомнения дает ответ: «Прекрасный парикмахер сам себе не в состоянии сделать стрижку. И виртуоз-хирург не сможет провести на своем плече простейшую операцию по удалению, скажем, осколка стекла. Но вот почему в такой же ситуации находится и телепат, способный одним лишь внушением изгнать из организма другого тяжелый недуг? А как раз в такой западне и находился Мессинг. Свои болезни преодолеть он был не в силах».