Текст книги "Клинки капитана Бенфики"

– Извините, а можно вас спросить? – Девушка решила, что следует использовать каждый момент для познания этой удивительной жизни, вновь дарованной ей Аллахом. – Все были уверены, что разобьемся, но при этом вы улыбались. Почему?

– Ладно, чего уж там, скажу тебе… Мой единственный сын бросил хорошую работу инженера и семью, ушел к террористам и взорвал себя рядом с новым кафе в Могадишо, где обедало полицейское начальство. Он стал шахидом, а я сейчас как дура обрадовалась, что скоро увижу его и поговорю по-матерински… Поругаю! Но Аллах решил иначе.

Самолет притормозил и остановился с утробным лязгом. Стало тихо. Бенфика посмотрела в иллюминатор. Вокруг типового здания провинциального аэровокзала ни души. Ветер нес по взлетке желтую пыль. На вышке управления полетами трепыхался не государственный красно-бело-черный флаг, а черный с белой вязью: «Нет Бога, кроме Аллаха». Более тысячи лет назад черный стяг поднял над войском недовольных крестьян бедняк Абу Муслим, впоследствии ставший наместником халифа на огромной территории от Персии до границ с Китайским миром. Теперь черное полотнище использует «Аль-Каида» и другие группировки глобального джихада. Следовательно, власть в городе Дамар принадлежит не государству, а боевикам. После атаки на башни-близнецы в Нью-Йорке джихадистские ячейки редко называют себя «Аль-Каидой», чтобы не попасть под превентивные удары международной антитеррористической коалиции. Они принимают названия: «Армия ислама», «Исламский фронт» или «Защитники шариата», но суть не меняется. Для капитана госбезопасности (пускай даже бывшего) встреча с исламистами означает смерть. И смерть лютую. Если они ее раскроют, конечно.

4
Падение в неверие

Из кабины выбрался второй пилот в расстегнутой мокрой рубахе, завязанной на животе по-деревенски, и несколькими отработанными движениями открыл пассажирскую дверь. В душный салон влетел горячий ветер, принесший мельчайший желтоватый песок и запахи сухой травы. Дышать стало легче. И у этого летчика были рыжие волосы.

Он посмотрел на красивую девушку, сидящую на первом кресле бизнес-класса:

– Очень вовремя сели, мадам, не находите? Пыльная буря начинается! На нас идет самум[8]8
  Сухой, горячий ветер пустыни, налетающий шквалами и сопровождающийся пыле-песчаными вихрями и бурей.


[Закрыть]!

Мужчина походил на рыжего Рона Уизли из Хогвартса, только в зрелом возрасте. Если и другие пилоты рыжие, значит, неведомый хозяин, набиравший экипаж, наверняка фанат Артура Конан Дойла. Однако следующим из кабины буквально выскользнул черный как уголь африканец. Он потянулся, словно горный барс, мягко подпрыгнул на месте и закинул невидимый мяч в баскетбольную сетку, а потом подмигнул Бенфике:

– Видели, мадам, как мы сели? Высший пилотаж, не так ли? Оценили? Кстати, меня Назар зовут. А вас?

Девушка в ответ лишь улыбнулась. Африканец не стал настаивать. Пригнувшись, ткнул пальцем за пределы откинутой двери самолета и сказал рыжему:

– Да, Борис, сели вовремя, однако не факт, что в безопасном месте. Глянь-ка на этих типов!

Бенфика посмотрела в иллюминатор. Из аэровокзала высыпали фигурки в пустынных комбинезонах. Быстрыми и слаженными движениями они напоминали муравьев-бегунков. Только за спинами и в лапках у них были не травинки и семена, а автоматы и ручные пулеметы. Четверо боевиков с лицами, замотанными темными платками, оттащили от стены и принялись толкать перед собой разболтанный трап устаревшей конструкции.

Перепады настроения погоды на Аравийском полуострове – как у безмятежно отдыхающей дикой барханной кошки, внезапно бросающейся на невидимую в песке рогатую гадюку. За секунды ветер усилился от слабого до сильного и тут же, немедля, до штормового. Джихадисты, пригнувшись, преодолевали силу горячего самума и упорно продолжали движение к самолету. Светло-желтая песчаная река, обтекающая Ил-18, заколыхалась и за пару минут превратилась в бушующее море. Допотопный пассажирский трап перевернулся, и его потащило по полю вместе с боевиками. Они пытались удержаться на месте, но тщетно: буря вырвала из их рук и мгновенно проглотила хлипкую металлическую конструкцию. У остальных воинов джихада также не получалось устоять на ногах. Они упали на четвереньки и поползли обратно к аэровокзалу.

Массы песка неслись с огромной скоростью. Небо – безмятежное голубое еще пару минут назад – стало коричневым и через несколько мгновений почти черным. Унизительная для моджахедов картинка в иллюминаторах погасла, дверь задраили, и сразу стало тихо. Измученные путешественники ходили, разминая ноги, по салону и еле слышно переговаривались. Пилоты сидели в кабине. Из-за негерметично закрытой двери доносился запах крепкого табака. Чернокожая стюардесса протянула Бенфике бутылку с водой, черствую лепешку, четверть плитки шоколада и пакетик с орешками. Девушка съела все до последней крошки, запила водой, и в голове прояснилось.

За бортом по-прежнему не видно ни зги, но через час или два песчаный шквал унесется дальше по равнине, к горам. И повстанцы обязательно вернутся к самолету. Они потребуют у пассажиров документы и поставят у борта охрану до рассвета. Затем неторопливо изучат все изъятые паспорта. Утром всех загонят в аэровокзал и начнут выяснять, кто есть кто. Какова вероятность, что ее не вспомнят как ведущую телевизионных программ, выходивших на канале Министерства обороны на всю страну? Бенфика скептически относилась к своей популярности, но в столичных торговых центрах ее иногда узнавали. Были даже поклонники, сумевшие узнать адрес их родового дома и посмевшие явиться туда, чтобы попросить автограф и сделать селфи с телевизионной звездой. Один из таких визитов закончился руганью, дракой, а потом и перестрелкой фанатов с ее родственниками. Моджахедам нет дела до того, что национальной контрразведки и армейского телевидения больше не существует, а Бенфика всего лишь бродяга – самурай, потерявший хозяина, как в фильмах Куросавы. Для исламистов связь с госбезопасностью – страшное преступление, сравнимое по тяжести только с куфром[9]9
  Неверие в существование и единство Аллаха (араб.).


[Закрыть]. Срока давности за подобное падение в бездонную пропасть неверия не существует.

Года два назад Бенфика просто из любопытства решила поучаствовать в конкурсе на вакантное место ведущей телевидения Минобороны, чтобы добавить в цвет хаки немного других красок. У нее запоминающееся лицо, приятный грудной голос и прекрасная дикция. К тому же она из богатой и очень авторитетной семьи, владеющей землями, где находится международный аэропорт. Что и говорить, последний аргумент для конкурсной комиссии оказался настолько весомым, что Бенфика без труда обошла других конкурсанток.

Армейское телевидение занимало целый этаж огромного бетонного здания, стоявшего на окраине столицы и огороженного шестиметровым каменным забором с колючей проволокой. Лифты, конечно, не работали. В темных коридорах пахло дешевым табаком и беспросветным унынием. Повсюду висели агитационные плакаты с надписями: «Террористы сегодня – враги Аллаха, религии и Родины», «Террорист – враг своей души, религии и общества», «Поднимемся все на борьбу с терроризмом!» В первый же день работы один из старших офицеров Военного политбюро взялся провести с ней строгий инструктаж.

– Старший лейтенант эз-Зубейра, довожу до вашего сведения, что женщина-телеведущая обязана надевать на голову поверх хиджаба еще и военный берет! – говорил ей тоненький хлыст с огромным носом. – Также женщине-диктору категорически запрещается накладывать на лицо макияж, допускаются лишь легкие тени для век и немного туши на ресницы. Вам понятно?

– Господин подполковник, – сказала она Носу. – Подойдите ко мне поближе.

– Что?

– Я хочу, чтобы вы посмотрели на мое лицо на более короткой дистанции.

– Что?

– Да не бойтесь, я не кусаюсь!

– Что за легкомысленный тон, старший лейтенант? – ошарашенно спросил Нос и опасливо повел глазами по сторонам, не видит ли кто его унижения перед младшей по званию. Хвала Аллаху, рядом никого не было.

– Так вы боитесь подойти ко мне ближе?

– Вы что, издеваетесь надо мной?!

– Не исключено. Если бы подошли, то заметили, что я вообще не пользуюсь косметикой.

Нос покраснел и сдулся.

– Господин подполковник, вы что-то хотите добавить?

Нос попытался сбежать, но девушка остановила его властным тоном:

– Стойте! Загните рукав, пожалуйста, правый рукав вашего кителя!

– Что?!

– Правый рукав загните, говорю вам! Руку мне покажите!

– О Аллах! – пробормотал Нос и немедля исчез.

Впоследствии при виде Бенфики в коридоре Военного политического бюро он краснел и старался проскочить мимо на максимальной скорости. Вскоре от «злющей и очень странной новенькой телеведущей» отстал и другой «менеджмент» телестудии Министерства обороны. Работа оказалась на удивление несложной: приезжать к полудню и записывать передачи с простыми названиями: «На страже Родины» и «Ни шагу назад». Смонтированные и готовые к эфиру программы транслировались по всей стране через спутниковые каналы «Найлсат» и «Арабсат», а также через релейные передатчики на земле: «Йеменский», «Шеба» и «Азал». Руководил процессом записи в «эфирной» студии майор Хандаль, обладатель блестящей лысины, густых черных усов и желтых от никотина пальцев. Он панически боялся захвата в заложники и при выезде за ворота воинской части первым делом отцеплял офицерские знаки различия, ведь повстанцы на рядовых обычно не нападают.

Сидя в эфирной студии и глядя в телесуфлер, Бенфика зачитывала сочиненные майором тексты:

– Дорогие военнослужащие! Нам нужен патриотический героизм всех военных, стоящих насмерть против террористов и их пособников!

Однажды майор Хандаль, не предупредив, привел в студию несколько смущенных офицеров с черными от загара лицами. Бенфике следовало взять интервью у фронтовиков для новой программы «Наши герои». Она встала из-за стола, ушла из-под ярких софитов и поманила пальцем к себе Хандаля.

– Так, майор, ну и о чем же прикажете мне у них спрашивать? Я же никогда прежде не записывала интервью.

– А вы, старший лейтенант, где служили до телевидения?

– Оперативником, потом следователем госбезопасности.

– Ну так не мне вас учить… Чем глупее вопросы, тем обычно интереснее ответы.

Расшифровка интервью с офицерами армии, сделанные телеведущей военного политического бюро старшим лейтенантом Бенфикой эз-Зубейра. Город Сана, июнь 2013 года

Интервью с полковником Абу Мусаабом Хизаном Саяди из Отдела разведки 25-й бригады

– Почему вы, разведка, не смогли предугадать захвата «Аль-Каидой» целой провинции Абьян?

– Я считаю, что нападение террористов на провинцию было вызвано геополитическими причинами. Во всем мире началось активное преследование террористов, и многие из них избрали Йемен в качестве укрытия. На территории страны собралось слишком много террористов. Сначала они напали на город Лаудар, затем перебрались в город Зиндживар, где дислоцировалась 25-я бригада, по которой и был нанесен удар, повлекший за собой серьезные потери.

– Какие трудные ситуации случаются с вами на фронте?

– Самое сложное положение у нас было в начале боевых действий, когда 25-я бригада оказалась заблокирована боевиками. Каналы снабжения были перерезаны; острая нехватка воды, еды и боеприпасов. Мы пили соленую воду и ели что придется. Они кричали нам: «Сдавайтесь!», а мы отвечали: «Не сдадимся!»

Интервью с майором Мухаммадом Фаидом аль-Маджидом. Отдел саперной подготовки 111-й бригады

– Какие факторы позволили «Аль-Каиде» захватить целую провинцию с несколькими городами?

– Представители «Аль-Каиды» пообещали населению, что если армия уйдет, то провинция превратится в священное место. Под этим предлогом они сумели завербовать в свои ряды много мирных жителей. Экономическая сторона проблемы заключается в том, что население страдало от бедности, и террористы использовали это, оказывая им материальную поддержку, бесплатно раздавая муку, сахар, чай и тем самым привлекая их на свою сторону.

– И последний вопрос. С какими сложными ситуациями вы сталкивались на войне?

– Для выполнения боевых заданий террористы использовали детей, что чрезвычайно осложняло наше положение. Часто дети атаковали нас со взрывчаткой. Но мы всё преодолели, хвала Аллаху.

Интервью с полковником Салехом Али аль-Ахталем, начальником Оперативного отдела 119-й бригады

– Не могли бы вы вспомнить самые опасные ситуации, в которые вы попадали в ходе боев с «Аль-Каидой»?

– В районе Аль-Джабалейн нас атаковали две группы боевиков, вооруженных кинжалами и автоматами Калашникова. Атака длилась около часа, мы потеряли пятерых бойцов.

– Какие были потери у них?

– Двенадцать человек. Они собирались отрезать нам головы.

– Откуда вы знаете, что они собирались это сделать?

(Неразборчиво. Показывает на лоб и в грудь.)

– Повторите еще раз.

– Когда мы их обнаружили, мы стреляли в них и убивали. Мы стреляли им в лоб и грудь, а они шли на нас, как умалишенные.

– Большое спасибо за это интервью.

Руководил Военным политическим бюро худой длинноногий генерал, похожий на цаплю. Цапля был одержим идеей экономии государственных средств, выделяемых на армию. По несколько раз в день Цапля обходил здание телецентра в поисках негодяев, посмевших зажечь электричество до наступления позднего вечера, и лично щелкал кнопками выключателей в кабинетах и подсобных помещениях. Цапля требовал, чтобы писчая бумага использовалась «на все сто процентов», и редакционные комментарии и репортажи следовало писать шариковой ручкой непременно с обеих сторон листа формата А4.

– Лейтенант, что за роскошь вы себе позволяете в это трудное для государства время?! – кричал генерал, увидев нетронутую обратную сторону листа, и стучал деревянной указкой по столу съежившегося пропагандиста.

Экономия «по зернышку» приносила весомый доход. Цапля подарил своему «птенцу» на восемнадцатилетие белый кабриолет, выписанный по каталогу из Италии, ценою в сто двадцать пять тысяч долларов, включая налоги. Сана – столица, но город небольшой. Молва о неслыханном для нищей страны подарке вмиг облетела гарнизоны и блокпосты. В бюро запахло не только вонючим табаком, но и бунтом – военные журналисты составили петицию с требованием выплатить долги по денежному довольствию за три месяца. Генерал вызывал сотрудников по одному в свой кондиционированный кабинет, устеленный толстыми коврами. Разговор с каждым заговорщиком был как под копирку.

– Офицер, а вам известно, что исламисты пожирают нашу страну, словно раковая опухоль? – говорил он, откинувшись в кресле и разворачивая еще один ванильный батончик. – Только мы из бюро пропаганды способны сделать ей химиотерапию! В это трудное время требовать от государства деньги?.. Это неприемлемо! Или вы хотите, чтобы вас записали в число изменников Родины? Что думаете насчет военного трибунала?

В отличие от сослуживцев Бенфика благодаря отцу не знала нужды, однако – из принципиальных соображений – тоже подписала петицию и была вызвана в шикарный кабинет Цапли.

– Грязные методы, – внимательно выслушав генерала, сказала старший лейтенант Бенфика.

– Что? – переспросил генерал.

– Иногда в нашем спецподразделении мы применяли грязные методы. Допустим, мы не могли в суде доказать причастность человека к террористическому подполью. Свидетели боялись, и дело разваливалось. Но медлить нельзя – государственный аппарат теряет позиции по всей стране. Тогда в ход пускались диверсионные методы ведения войны. Например, у одного юноши появился новый итальянский кабриолет. Он был куплен на деньги, полученные за ряд услуг, оказанных исламистам его отцом…

– Старший лейтенант, что вы несете? – ошарашенно произнес военачальник.

– Терпение, господин генерал, я просто моделирую возможную ситуацию. Этот юноша садится утром в белый автомобиль за сто двадцать пять тысяч долларов. Он считает себя хозяином жизни, и нажимает на кнопку «старт»… И вместе с итальянским кабриолетом улетает в «сад вечности», поскольку к днищу было прикреплено взрывное устройство. Позже выясняется, что произошла ошибка: следовало ликвидировать его отца, агента влияния исламистского подполья, а погиб ни в чем не повинный мальчишка. Ну ничего! Зато когда юноша войдет в рай, прекрасные гурии будут подносить ему золотые блюда и чаши с вкусной едой и эксклюзивными напитками…

– Да вы спятили, старший лейтенант! – Генерал ударил рукой по столу. – Я сейчас же прикажу вас арестовать!

– Этому юноше в раю будет приготовлено все, что пожелает душа и что усладит его очи, – невозмутимо продолжала Бенфика, – и, чтобы его радость была полной, ему будет сказано: «В этом блаженстве ты пребудешь вечно!» А за что, генерал, вы меня хотите арестовать? За моделирование ситуации или за то, что я процитировала суру из Корана? Над вами будет смеяться вся армия. Хотя смешного мало. Вы прокручиваете денежное довольствие офицеров в «Гольф Банке», который принадлежит вашему брату, так?

– Замолчите, заткнитесь, ради Аллаха… – Генерал сидел в кресле, закрыв глаза и сжав кулаки. – Я сейчас же позвоню вашему руководству в контрразведке…

– А звоните, пожалуйста! Своей жалобой вы доставите моему шефу – генералу Гази – настоящее удовольствие. Он выслушает вас и даже посочувствует. А потом отберет у вас итальянский кабриолет, продаст его, а вырученные деньги раздаст моим коллегам в госбезопасности. Звоните!

– Чего вы от меня хотите, старший лейтенант?

– Вы вернете работникам долг за три месяца плюс заплатите премию за моральные издержки в размере трехмесячного оклада.

Она встала и пошла к выходу из огромного кабинета. Взялась за массивную золоченую ручку, повернулась и посмотрела на генерала глазами цвета драконьей зелени.

– Посланник – да благословит его Аллах и приветствует – говорил: «Верующий раб Аллаха в изобилии благодарен. Он довольствуется тем, что имеет. Он никогда не присвоит себе того, что ему не принадлежит». Сегодня мой последний день работы в вашем бюро, завтра я возвращаюсь в спецподразделение. Сегодня среда, а в воскресенье по плану у нас обычно практические занятия по диверсионной деятельности…

Бенфика шла по унылому вонючему коридору и улыбалась. Впервые за время службы в армии ей удалось поговорить со старшим по званию так, как хотелось на самом деле.

(Денежное довольствие за полгода военнослужащим Военного политбюро было выплачено в субботу. Вскоре семья Цапли продала белый кабриолет в соседний Оман, а «птенца» отправили на учебу в университет более спокойной Иордании.)

Бенфика отправилась в большой дом Управления «А» в пригороде столицы и написала рапорт с просьбой вернуть ее в строй. Начальник национальной контрразведки генерал Гази принял девушку в своем офисе, по интерьеру напоминавшем оружейный склад колумбийского наркобарона.

– О! «Возвращение в Брайдсхед!» – с восторгом закричал генерал, увидев ее на пороге своего кабинета. Шеф почитывал книжки из библиотеки, купленной оптом у бежавшего в Израиль старика ювелира, и любил щегольнуть перед подчиненными литературными цитатами. – Признаться, я был сильно расстроен, когда узнал, что наша маленькая Бенфика связалась с этими трусливыми болтунами из политического бюро!

В его голосе никогда не чувствовалось уныния. О самых грустных вещах генерал Гази говорил бодро, словно только что сделал зарядку и принял контрастный душ. Четкий профиль и серебристый ус над ослепительной улыбкой. Старинный друг отца всегда напоминал ей капитана Батлера из «Унесенных ветром».

– Старший лейтенант, нам крайне не хватает толковых людей! Мы в контрразведке выжигаем себя без остатка. Наши люди быстро устают бороться с «призраками»! У нас страшный кадровый голод! Добро пожаловать, моя девочка, в наш боевой расчет!

Бенфику прикрепили к Отделу специальных расследований в качестве снайпера, но стрелять на поражение пока не приходилось. На обязательных армейских дежурствах старший лейтенант руководила проверкой на блокпосте при въезде в столицу. При малейшем подозрении она вызывала очередную «жертву» из скорбно молчащей очереди и заводила в специальный вагончик для личного досмотра. Оставшись наедине, требовала высоко поднять длинный подол черной бурки и широко расставить ноги. Засовывая руку в резиновой перчатке в интимные места, она дважды находила небольшие пакетики со взрывчатым веществом. Жёны боевиков переносят контейнеры «в себе», проходя через блокпост десятки раз за день, чтобы в какой-то момент на нелегальной квартире собралось достаточное количество для взрыва в людном месте.

Иногда на Бенфику набегали грустные мысли. Она наизусть знает биографию нобелевского лауреата Нельсона Манделы; разбирается в деталях такого пустяка, как конфликт между Британией и Аргентиной из-за Фолклендских (Мальвинских) островов; может доступно объяснить основы институциональной экономики, а также чем отличается интеграция от сегрегации. Благодаря стараниям отца, не скупившегося на репетиторов-иностранцев, она способна поддержать разговор на английском, французском, паре локальных языков и даже португальском (дань воспоминаниям отца о путешествиях в прекрасный Лиссабон), но для пребывания в душном, дурно пахнущем вагончике все эти знания ей не нужны. Для работы в резиновых перчатках требовались лишь крепкие нервы, чтобы раз за разом выдерживать ненавидящий взгляд очередной задержанной для досмотра женщины.

В один из нежарких летних дней, когда термометр показывал всего плюс двадцать семь градусов по Цельсию, она обратила внимание на девушку, сидевшую за рулем старенького, но ухоженного зеленого «мерседеса». Та была одета в бело-черную форму стюардессы «Йеменских авиалиний». Бенфика и раньше замечала эту машину на разных блокпостах. У молоденькой бортпроводницы имелся «вездеход», позволяющий раскатывать по центральным провинциям без всякого досмотра. Пропуск, подписанный высоким чином в правительстве, не произвел на Бенфику должного впечатления. Лабрадор по кличке Марс, дрессированный на поиск оружия и взрывчатки, обнюхал машину и присел у багажника. Это означало опасность. Бенфика тут же приказала солдатам отойти за бетонные блоки и быстро открыла «задник». Ничего интересного – запасное колесо и сумка со спортивной формой для женского фитнес-центра. Со стороны водителя опустилось тонированное окно.

– Вы не имеете права меня досматривать, – явно волнуясь, сказала стюардесса.

– Не имею.

– У меня правительственный пропуск.

– Поздравляю.

Бенфика взглянула на собаку. Пес теперь сидел у передней двери и смотрел на хозяйку «мерседеса». Она подошла к Марсу, потрепала его по холке, отодвинула «ищейку» в сторону, нагнулась и заглянула в открытое окно машины. В автомобиле вовсю работал кондиционер, но, несмотря на приятную прохладу, симпатичное личико бортпроводницы пылало ярким румянцем. Бенфика уловила древесно-цветочный аромат.

– «Поймай меня»?

– Что?

Лицо стюардессы теперь было в нескольких сантиметрах от лица Бенфики.

– Духи «Поймай меня»?

– Ах да. Catch me.

– Вы патриотка?

– Простите?

– Вы патриотка страны?

– Конечно!

– Тогда выйдите из машины, пожалуйста, и пройдите со мной в тот вагончик. Всего пара минут. Пожалуйста!

Личный досмотр ничего подозрительного – кроме редко встречающихся на севере Йемена красных трусиков-стрингов – не выявил. Бортпроводница одернула длинную форменную юбку и нервно сказала: «Спасибо!» Бенфика поразилась – еще никто не благодарил ее за столь унизительную процедуру. Она проводила взглядом зеленый «мерседес» и позвонила начальнику Отдела специальных расследований.

– Вот вы сами теперь и следите за своей стюардессой, – ответил ей недовольный голос Стайера. – Раз вам кажется подозрительным, что после досмотра она вас поблагодарила…

– Но у меня нет на это времени…

– Значит, следите за ней в личное время, старший лейтенант!

Так Бенфика и поступила. Спустя неделю напряженной слежки хорошенькая стюардесса была арестована прямо в родительском доме.

Фрагмент расшифровки допроса гражданки Деляль Абухаяз, подозреваемой в террористической деятельности. Следственный изолятор города Саны, август 2014 года. Допрос проводила старший лейтенант госбезопасности Бенфика эз-Зубейра

– Ваши имя, фамилия, возраст и род занятий.

– Деляль Абухаяз, 23 года, работаю стюардессой на «Йеменских авиалиниях».

– Как вы оказались здесь?

– Началась революция, и я выполняла у революционеров гуманитарные, чисто человеческие задания.

– Что конкретно вы делали?

– Я доставляла людям, убежавшим из горячих точек, из разных очень опасных мест, продукты, медикаменты и так далее. Потом это переросло в помощь по эвакуации раненых, перевозила их с одного места на другое.

– Как вы находили на это время, будучи бортпроводницей?

– В последние годы у наших гражданских авиалиний было очень мало полетов, мы практически не летали.

– Как вам удавалось перевозить раненых через блокпосты, почему вас не задерживали?

– Солдаты и полицейские никогда не досматривали, поскольку я ездила в форме стюардессы, ну и машина хоть старая, но все еще довольно дорогая, «мерседес». Да, и еще у меня был специальный пропуск – «вездеход». Но его никто, кроме вас, не требовал показать.

– Значит, военным и в голову не могло прийти, что стюардесса в форменной одежде национальной авиакомпании перевозит в «мерседесе» боевиков? Это вы сами придумали?

– Нет. Мне предложили это… после того как я хорошо помогала в качестве волонтера, мы привозили продукты сначала, я уже говорила…

– Конечно, Деляль. Расскажите, как вы перевозили раненых.

– Перевозила в багажнике, если много крови, или на заднем сиденье, если внешне ранение не было заметно. Говорила, что жениха везу в больницу.

– В присутствии понятых в вашем багажнике мы нашли сегодня десять автоматов, патроны и гранаты. Как часто вы перевозили оружие? Вы участвовали в боевых действиях?

– Вообще-то я… Нет, в боевых действиях я не участвовала. Я имела контакт с оружием только один раз, везла брату автомат. Вручила ему этот автомат, чтобы он воевал в отряде. Но, естественно, он погиб через месяц… Это единственный раз, когда я имела дело с автоматом.

– Те десять автоматов, что мы нашли у вас в «мерседесе», это был второй раз?

– Да.

– Хорошо, Деляль, я вам верю. Немного отвлечемся и вспомним: как вас сегодня задержали, при каких обстоятельствах?

– Вы же сами приехали ко мне домой и вместе с оперативными служащими меня забрали… Спасибо вам большое, что не позволили им меня бить… Хвала Аллаху. Но в машине военные мне угрожали изнасилованием, а один из них назвал шлюхой террористов и ударил по лицу…

– Не может быть! Я этого не видела.

– Так вы ехали в другой машине…

– Я разберусь с теми, кто вас оскорбил. А сейчас хочу вам объяснить следующее: вы можете остаться сейчас здесь, в следственном изоляторе госбезопасности, где теплые и чистые комнаты на одного или двух человек с туалетом и умывальником, есть душевая. Здесь кормят завтраком, обедом и ужином. Вечером дают фрукты. Но если вы не будете со мной откровенны, то ваше дело заберет полиция и вас отвезут в городскую тюрьму. Мне жаль, но с высокой долей вероятности повезут те же люди, которые доставили вас сюда… Тут уж я ничем помочь не смогу…

– Нет, нет…

– В городской тюрьме в каждой камере содержится от пятидесяти до сотни человек. Там очень грязно и жарко. Один туалет на всех, и воду выдают раз в день небольшими порциями. Говорят, заключенные до крови дерутся между собой, чтобы как следует напиться. И охрана с женщинами – а там сидят жёны, вдовы террористов и убийц – особо не церемонится.

(Вместо ответа рыдания.)

– Дорогая Деляль, вы можете сесть в городскую тюрьму на всю жизнь… Понимаете это? Однако если вы сейчас будете со мной честны, как с сестрой или с подругой, то я похлопочу перед руководством, чтобы вас оставили здесь…

– Я хочу (рыдания) здесь…

– Хорошо. Мы договорились? Вытрите слезы, пожалуйста, возьмите салфетки. Держите. Возьмите всю пачку.

– Да. (Плачет.)

– Вот, сейчас выпейте воды… Вас никто больше пальцем не тронет. Теперь вы под моей защитой, будьте спокойны. Я буду лично ходатайствовать, чтобы суд учел вашу добросердечную помощь следствию… Вы немного успокоились?

– Да. Спасибо.

– Хорошо. Деляль, дорогая, давайте продолжим? Как назывался ваш отряд?

– У нас не было отряда, это была просто группа людей… Мы собирали пожертвования среди сочувствующих служащих аэропорта, собирали гуманитарку, собирали деньги, чтобы спонсировать наши операции.

– Вы сейчас не жалеете, что привезли своему родному брату оружие?

– Я потеряла своего брата, я жалею об этом. Я была причиной.

– А сейчас как бы вы поступили? Что бы вы сейчас сделали, вернись то время?

– Зная о происходящем в Йемене, как все стало быстро развиваться, естественно, я по-другому бы поступила. Я бы даже постаралась сделать что-нибудь, чтобы мой брат был более мирным человеком и не погиб.

– Как вы думаете… Вы передавали террористам оружие… К гибели какого количества людей это привело, сколько эти автоматы убили человек?

– Да, честно говоря, дело набирало обороты. Я потом занималась оружием, боеприпасами. Много раз, не помню сколько…

– Держите еще салфетки, пожалуйста…

– Я, естественно, думала об этом. Много раз думала. Мы начали с одной целью и потом утонули. Вот в чем утонули – я не знаю в чем. Несознательно утонули. Я бы не желала, чтобы такое произошло в нашей стране, чтобы мы до этого дошли, до такого, как сейчас.

– Я очень рада, что вы осознаете, к каким ужасным последствиям вас привели эти люди. А теперь расскажите мне подробнее о группе. Меня интересуют служащие аэропорта… Деляль, с кем вы чаще всего общались на аэродроме, в аэропорту – назовите, пожалуйста, их имена, фамилии и должности.

– Записывайте…

Бенфике досрочно присвоили звание капитана, и генерал Гази распорядился зачислить девушку в штат Отдела специальных расследований.

Тот август накануне общенационального краха 2014 года выдался необычайно дождливым. Теплый, почти горячий ливень нападал на землю внезапно и не останавливал водяные атаки в течение восьми, а порой и десяти часов. После дождя лужи высыхали мгновенно, и над землей вырастал густой туман, как в турецкой бане. Отдел возглавлял майор с позывным «Стайер», молодой человек с тростью, хромой на одну ногу и красивый, как арабский Ален Делон. Группа оперативников перемещалась по стране на самолетах и вертолетах, но чаще на армейских броневиках, «бывших в употреблении», но еще крепких. Парни называли себя «затычками» и «ассенизаторами», поскольку «дерьмо лезло изо всех щелей и страна тонула в жидком говне буквально на глазах».

В один из дождливых предосенних дней они сидели в засаде в заброшенном доме на окраине приморского Адена, поджидая некоего Омара, координатора подпольной группы джихадистов, убившей нескольких полицейских и солдат. Через пару часов молчания начальник Отдела тихонько спросил девушку, откуда она родом. Можно было подумать, что он не читал ее биографию перед зачислением в Отдел. Бенфика коротко ответила, упомянув и маму-иностранку из Тимбукту. Оказалось, что мать шефа тоже родилась в племени кочевников-туарегов, но только не в Мали, а в Ливии.