Текст книги "Клинки капитана Бенфики"

– А как она здесь, среди арабов, очутилась, господин майор? – полюбопытствовала Бенфика.

– История простая. Мама работала стюардессой на «Ливийских авиалиниях», а отец как-то полетел по делам в Триполи и влюбился. А ваша?

– Моя мама из касты «благородных», – ответила ему Бенфика. – Она умерла от укуса песчаной эфы, когда мне было пять лет, и я ее почти не помню. Отец отказывался рассказывать об их знакомстве; какая-то семейная тайна…

– Капитан, а вы хотя бы немного говорите на их языке? – спросил Стайер на языке тамашек, то есть на языке туарегов.

– Да. Мой отец, когда я подросла, сумел отыскать носителя языка, туарега по имени Хусс. Он славный человек, утверждавший, что имеет джинна среди предков. Он обучил меня языку и письменности.

– Где ваш учитель Хусс?

– Вернулся на родину – в Мали, в пустыню.

– Здорово ему там сейчас.

– Наверное.

Тут же выяснилось, что хромоногий командир, казавшийся ей армейским сухарем, не лишен чувства юмора.

– Капитан, а моя покойная мать была из касты «священнослужителей», и я просто обязан найти сейчас в этой парной бане длинный мужской платок цвета индиго и замотать по туарегскому обычаю лицо до самых глаз, – произнес вполголоса майор. – И потом, что мы с вами здесь делаем? Зачем время теряем? Я предлагаю ограбить все соседние жилые дома и убраться куда-нибудь подальше в пустыню. И еще нам следует поменять старые американские броневики на верховых верблюдов с седлами из красной кожи и поручнями для рук.

Оба негромко рассмеялись.

– Ничего, господин майор, я разрешаю вам не заматывать лицо синим платком, тем более что вы очень похожи на молодого Алена Делона, – сказала капитан Бенфика и, кажется, смутила майора.

– Чего это вы веселитесь, господа командиры? – ревниво произнес у другого узкого окна-бойницы молодой лейтенант Александр, лежащий на полу со снайперской винтовкой. – И на каком языке говорите? Может, переведете, о чем идет речь, хотя бы из вежливости?

– Оказывается, наш скрытный капитан тоже знакома с языком африканских кочевников, – ответил шеф Отдела, переходя на арабский. – Ее мама из знати, а моя – из касты служителей исламского культа. Слово «благородные» в туарегском имеет один корень со словом «грабить», что исторически справедливо. Делом всей жизни тамошней аристократии были грабежи арабских и средиземноморских караванов в пустыне Сахара. Так, но мы отвлеклись, лейтенант, вы видите что-нибудь интересное?

– Нет, командир, улица по-прежнему пуста, только мальчик с зонтом проехал на велосипеде, но он даже не притормозил и не оглянулся на дом террориста, – сказал снайпер. – Командир, но ни вы, ни капитан Бенфика на негров совсем не похожи.

– Так кочевники-туареги – это европеоидные люди с серыми, синими и иногда зелеными глазами, как у нашего капитана Бенфики. У туарегов есть слуги – вот те действительно из мавров, все чернокожие…

– Внимание, командир, теперь есть движение по улице, – перебил его лейтенант Александр. – Большой грузовик, тягач типа Western Star. Номеров из-за сплошного дождя не разобрать…

Майор достал из нагрудного кармана рацию.

– Говорит Стайер. Так! Всем внимание! Скорее всего, это наш клиент…

Фрагмент расшифровки допроса Омара Ахмеда Дера, подозреваемого в террористической деятельности. Следственный изолятор города Адена, август 2014 года. Допрос проводила следователь, капитан госбезопасности Бенфика эз-Зубейра

– При каких обстоятельствах вы были арестованы, Омар?

– Следили, видимо, за моим телефоном городским, значит, и я был задержан дома у себя. Пять дней назад. Вы же сами меня с сотрудниками и арестовали. И сразу определили в тюрьму. Там меня водили на допрос, но ничего не спрашивали, только били по почкам. Я сейчас писаю кровью… Вы можете вызвать мне врача?

– Будет вам врач, Омар, но немного позже, я обещаю. Вы знаете, за что вы были арестованы?

– Потому что я якобы имел беседу по телефону с человеком непосредственно из «Аль-Каиды».

– Кто вы по профессии и чем зарабатываете на жизнь?

– Я работал в фирме, которая салфетки продает.

– Хорошо. Но скажите, пожалуйста, вы торговали салфетками, а вдруг раз – и решили позвонить человеку из «Аль-Каиды». С какой стати?

– Я не знаю, о чем идет речь, мне врач нужен… Я много звоню по телефону, может, случайно ошибся номером и с кем-то плохим поговорил. Честное слово! Аллахом клянусь!

– Вы забыли сказать, что не только торговали салфетками, но и создали собственный отряд. Вы и ваши люди убили нескольких полицейских и солдат в своем районе.

– Да что вы такое несете, девушка, перестаньте! Я торгую салфетками! Вы что, видели меня с автоматом?

– Хвала Аллаху! Лично не видела, но свидетелей мы нашли.

– Вы ошибаетесь! Значит, меня оклеветали! Назовите имена этих врунов?!

– Нет, не назову, вы найдете способ передать их имена из тюрьмы, и свидетели умрут. Я уже, увы, это проходила.

– Послушайте, во имя Аллаха! Мне нужен адвокат и врач. Меня какие-то садисты в масках били в городской тюрьме по почкам… Ровно по полчаса каждый день били…

– Знаете что, Омар? Вы мне надоели с вашими почками… Сейчас будут произведены следующие оперативные мероприятия. Я позову ваших знакомых в масках, они стоят здесь за дверью. Они вас разденут передо мной догола, и мы продолжим допрос. Если вы не эксгибиционист, а настоящий салафит, то вам будет очень стыдно. Однако возможно, вы ненормальный и вам будет приятно сидеть передо мной голышом, тогда мы перейдем ко второй части наших мероприятий. В соседнем кабинете сидят две ваши супруги и пять ваших дочерей – Джуман, шестнадцать лет, Исма, тринадцать лет, Латифа, десять лет, Басма, восемь лет, и пятилетняя Батуль. Я не ошиблась в именах? Все они добропорядочные хорошие мусульманки, насколько я знаю. Мы их пригласим сюда, и они будут смотреть на своего жалкого голого папашу, который врет как дышит. Потом, если понадобится, будет третья часть…

– Вы нарушаете законы!

– Наконец-то вы о законе вспомнили. Да, нарушаю, но сделаю это. У меня времени нет играть с вами в интеллектуальные игры. Ваши люди каждый день маниакально хотят кого-то убивать.

(Говорит в сторону: «Так, парни, заходите! Раздевайте его догола!»)

– Нет, нет!

(Крики, шум, удары.)

(Запись прервана.)

– Итак, Омар, от третьей части оперативных мероприятий вы отказались и выразили желание добровольно сотрудничать со следствием, я правильно вас поняла?

– Да.

– Расскажите, пожалуйста, Омар, чем вы занимались помимо продажи салфеток?

– У меня в районе, как только все началось, ну, как появилось оружие и тому подобное, была своя группировка… Я с ними был связан через мечеть, вооружился, естественно. В мечети тоже познакомился с одним лидером Абу Умаром Ай Сами. Он – друз, но чудом непонятным бросил свою веру и присоединился к настоящему исламу, стал салафитом и собрался воевать. После у меня была беседа телефонная с «Аль-Каидой». Я пытался понять их идеологию, во что они верят, как они себя ведут, смогу ли я присоединиться к ним.

– И к каким выводам вы пришли?

– Это были предварительные встречи, предварительные беседы, потому что я еще не встречался с эмиром Адена. Его называют эмир Ивант Ащан Абдуль-Азиз. Я еще не виделся с ним. После моей встречи с эмиром… вот тогда решилось бы, могу я присоединиться со своей группой к «Аль-Каиде» или нет.

– Дальше.

– Мы стали набирать людей побольше, вооружать и решили просто производить нападения на… посты спецслужбы и армии. И естественно, мы стали нападать.

– Вы сами лично сколько человек убили?

– Вообще-то мы производили операцию – нападение. О результатах мне тяжело сейчас говорить. Я не знаю, какой результат.

– Хорошо. Вы воевали с правительством, у вас была собственная группировка, и вы торговали салфетками. Жизнь у вас вроде «наладилась». Но вы стали звонить в «Аль-Каиду». Зачем? Какое отличие между вашим отрядом и ними?

– Я видел по интернету их ролики, как они взрывают, как они убивают, как они действуют, то есть они имеют привилегии. Я следил за сайтом «Аль-Каиды», называется сайт «Белый маяк», следил за их операциями в области и в центре города – теракты, взрывы и тому подобное. Мне это понравилось. Я чувствовал их привилегию какую-то.

– Я хотела бы немного отвлечься и у вас спросить: вы все еще верите, что «Аль-Каида» и другие группировки смогут победить наше правительство?

– Мне кажется, что это очень тяжело.

– Почему?

– Вообще-то очень тяжело победить, потому что я сам видел много разногласий между всякими группировками, из-за мелочей в основном. Фактически их ничего не объединяет. И пока я сижу в тюрьме эти дни, я общаюсь с людьми, которые со мной сидят, молодые совсем, совсем молодые люди, ни идеологии не имеют, ни опыта, поэтому, мне кажется, это очень тяжело будет – победить государство…

Передав уголовное дело местным следователям, группа спецотдела вернулась в Сану с оказией – на военно-транспортном самолете. Поздно ночью они шагали к штабу через мокрую взлетную полосу, неся за плечами тяжелые сумки с оружием, бронежилетами и личными вещами.

Стайер вдруг оказался рядом с девушкой.

– Мы можем с вами увидеться в ближайшие дни в неслужебное время? Мне хотелось бы обсудить кое-какие неотложные дела.

Она молча кивнула.

В последующие дни было много работы, и они встретились только через неделю. Ресторан быстрого питания «Жареные крылышки из Кентукки» был единственным местом в Сане, где запрещено курить сигареты и жевать дурман-траву. Только здесь было всегда чисто и прохладно. Взяв мороженое и чай, они уселись за свободный столик. Бенфика оглянулась по сторонам – в «Крылышках», как обычно, аншлаг, у стойки заказов толпилась молодежь, одетая в традиционную одежду: девушки, замотанные в черные бурки с головы до ног, и юноши в белых рубахах до пят, отцовских пиджаках и с автоматами Калашникова. Стайер в мятом костюме из светлого льна, белой европейской сорочке и галстуке на их фоне казался инопланетным гостем. Неужели это ее первое в жизни романтическое свидание? Или на самом деле секретный служебный разговор?

– Господин майор, вы не боитесь, что нас здесь узнают и застрелят? – спросила Бенфика, пробуя мороженое с манго, имбирем и мятой. Она боролась с навязчивым желанием попросить начальника снять пиджак, закатать правый рукав рубашки и показать ей внутреннюю сторону руки ниже локтя.

– Нет, не боюсь. Шайтаны никогда не будут питаться острыми крылышками, придуманными американцами. Скорее они здесь все взорвут. Ну и не говорите, что вы не заметили людей из Отдела наружного наблюдения у входа.

– Хорошо. О чем вы хотели говорить со мной, господин майор? – Девушка наконец справилась с собой и сосредоточилась на разговоре с шефом.

Стайер молчал и разглядывал ее сопровождающего – дядю Шейха. По традиции, незамужняя йеменка не имеет права прийти в общественное место без вооруженного мужчины – наблюдателя и защитника – из близкой родни. Крепкий старик с автоматом Калашникова на коленях сидел от них через несколько столиков и делал вид, что не обращает на молодых людей ни малейшего внимания. Позже он доложит вождю племени – отцу Бенфики – свои наблюдения.

– Мне понравилось с вами работать, капитан Бенфика, – наконец сказал Стайер. – Вы очень толковый сотрудник. Времени у нас немного, поэтому я не буду ходить вокруг да около и спрошу прямо: какие отношения у вас с начальником госбезопасности генералом Гази?

Она почувствовала разочарование. Это не первое свидание и не секретный разговор, а тоскливые служебные интриги.

– Он друг нашей семьи, господин майор. Дядя Гази часто общается с моим отцом. У них одно хобби и одна страсть – древние кинжалы. Я ответила на ваш вопрос? А теперь хочу спросить не менее прямо: вам-то какое до этого дело?

– Мы теперь работаем с вами в связке, и поэтому мне есть до этого дело, – сказал он, пропустив мимо ушей ее резкость. – Мне бы не хотелось, чтобы шеф знал о внутренней кухне нашего спецотдела. Я не очень-то доверяю уважаемому генералу.

– А вы не опасаетесь, что я сообщу генералу о нашем разговоре?

– Нет, не сообщите. Но даже если вдруг расскажете, он меня не уволит. В контрразведке кадровый голод. Люди быстро устают бороться с «призраками».

– И для этой ерунды вы вытащили меня из дома?

– А вы думали, я замуж хочу вас позвать?

Бенфика вылила бы мороженое ему на голову, но, во-первых, сладкого в металлической чашке почти не осталось, а во-вторых, дело бы закончилось перестрелкой дяди Шейха с хамом-майором. Она лишь посмотрела на него потемневшими глазами.

– Послушайте, Бенфика, вы мне нравитесь, – он сбавил обороты. – Любой мужчина в этой стране был бы счастлив жениться на такой красивой девушке, как вы… Впрочем, я уверен, что скоро вы уедете в Европу.

– А вы сами… После всех перемен в стране разве ни разу не подумали об эмиграции?

– Нет. Мне нравится запах наших улиц, хотя иностранцы брезгливо называют его вонью. Я с ними не согласен, и я никогда отсюда не уеду, – сказал он и допил чай. – А вам, капитан, если вы на самом деле решитесь эмигрировать на Запад, европейцы будут мило улыбаться, а про себя думать: «Ух какая красивая арабка с потрясающим лицом и фигурой топ-модели. Правда, эти арабы наложили кучу дерьма у себя на родине и теперь бегут сюда, чтобы продолжать гадить, а заодно пользоваться всеми благами нашей замечательной европейской цивилизации…»

Бенфика встала и, не прощаясь, пошла к выходу. Следом за ней, с прищуром посмотрев на майора, двинулся и дядя Шейх.

Рано утром ей позвонил дежурный по Управлению «А» и сообщил о взрыве в ресторане общественного питания «Жареные крылышки из Кентукки». Дежурный офицер докладывал о случившемся теракте слишком эмоционально – наверняка он тоже любил сидеть в «Крылышках».

Из серого с солнечными просветами неба нескончаемым потоком лил теплый дождь, нагретый в небесной бане. Беспрерывно сигналили сотни мокрых автомобилей, застрявших в одной бесконечной пробке из-за перекрытого военными и полицией центра города. За красной ленточкой на месте террористического акта бродили озабоченные коллеги с зонтами одинакового черного цвета. От остатков большого одноэтажного здания шел густой пар.

– Жертв нет, погиб только бедолага сторож с Филиппин, – сказал ей Стайер, поздоровавшись.

– Господин майор, а вы у нас настоящий оракул. – Бенфика не смогла удержаться от ехидства. – Вчера вы предположили, что «Крылышки» взорвут. Не прошло и десяти часов, как от единственной американской закусочной остались одни стропила.

– Тот, кто приходит к человеку, предсказывающему будущее, отрицает то, с чем пришел посланник, – заметил Стайер.

Шеф был одет во вчерашнюю светлую пару, но она была испачкана грязью так, словно офицер всю ночь ползал по мокрой земле по-пластунски. Зонта у него не было.

– Вы сейчас выглядите как после марш-броска по пересеченной местности, господин майор, – сказала девушка. – От кого убегали ночью?

– А пойдемте, капитан, выпьем чаю? – неожиданно предложил начальник Отдела. – Здесь неподалеку есть кафешка. Там традиционная арабская кухня. Уж ее-то никто никогда не взорвет.

– А как же следствие по горячим следам? – удивилась Бенфика.

– Ребята и без нас тут быстро разберутся. – Он странно и неопределенно махнул рукой. – Все равно никого не найдут.

В душной забегаловке на пять пластиковых столиков они заказали зеленый чай. В карусельных аппаратах для гриля по кругу двигались коричневые курицы. Мальчишка-поваренок мгновенно поставил перед ними по тарелке горячей юшки из требухи, блюдца с майонезом и соленьями. Хозяева таких народных заведений рассчитывают, что после тарелки горячего бульона у посетителей разыграется аппетит и они закажут курицу, а не только китайский чай из пакетиков.

– Извините меня за вчерашнее, – сказал Стайер, не глядя на девушку. – Вместо комплиментов я вам каких-то гадостей наговорил… Накопилось. Правда простите.

– Ладно, господин майор. Вы в последние дни как будто сам не свой.

– Бенфика, забудьте все, что я вчера вам наговорил. Берите отца и уезжайте. – Стайер неожиданно перешел на язык туарегов. – Совсем скоро нашу страну будет не узнать.

– Судя по тому, как выглядит ваш костюм, вы что-то интересное за ночь узнали?

– Когда русские ушли из Афганистана, местные революционеры не знали, как построить новую страну. Они считали, главное – это уничтожить плохой правящий режим коммунистов. Ну уничтожили, а потом что? Они начали спорить. Узбеки против пуштунов, пуштуны против таджиков, таджики против других таджиков. И до сих пор они ничего не понимают ни в исламе, ни в том, как заново построить собственный дом…

– К чему эти уроки чужой истории, господин майор?

– К тому, что у нас сейчас происходит то же самое. Тридцать два года у власти был президент Салех. Мы с вами при его режиме стали офицерами госбезопасности. Чему нас учили в Военной академии? Преследовать, арестовывать и сажать в тюрьму. Ну или без шума преступника ликвидировать. И мы с вами преследуем, арестовываем и сажаем в тюрьму… Однако «призраков» становится все больше. Подумайте сами, если вы хотите меня поработить, припереть к стенке, подавить силой, то я сначала, может быть, и поддамся, но при первой же возможности я убегу от вас, отделюсь, отгорожусь или буду с вами воевать. Взорву, как эти «Жареные крылышки»…

– «Крылышки»-то здесь при чем? – перебила его девушка.

– Ни при чем… Это так, побочный эффект… Но послушайте, Бенфика, чем больше мы их давим и уничтожаем, тех больше их становится. Мы потеряли юг страны, потому что хотели контролировать сложную территорию силой. Власть там держалась только на наших военных. Мы должны построить что-то новое в противовес вчерашнему режиму военной диктатуры.

– И как это сделать? Вы узнали рецепт? И почему в таком случае советуете мне уехать?

В кармане пиджака майора запиликал сотовый. Он посмотрел на экран и сказал:

– Извините, капитан, но мне пора, а вы, если хотите, можете возвращаться на место теракта. С сегодняшнего дня я в отпуске по семейным обстоятельствам.

Он расплатился с поваренком, подхватил трость и, сильно хромая, быстро вышел из закусочной под горячий дождь. У входа стоял большой грязный внедорожник.

Прошло уже десять месяцев, и Стайер словно сгинул в этом своем проклятом отпуске по семейным обстоятельствам.

Бенфика решительно постучала в металлическую дверь кабины пилотов. Тут, как и в пассажирском салоне, было почти темно – горело лишь тусклое дежурное освещение и мигали какие-то лампочки на приборной доске. Летчики курили и пили кофе. Судя по запаху, они сдабривали напиток виски или коньяком. Пилоты развернулись в креслах и посмотрели на нее.

– Простите, командир, – сказала девушка. – Мне надо покинуть борт самолета.

– Не вижу препятствий, мадам, кроме того, что нам так и не подогнали трап, – ответил командир. – Я не стану специально для вас открывать аварийные выходы.

– Я обойдусь без них, капитан.

– Вы расшибетесь, мадам.

– Я прыгала с парашютом.

– Но у вас сейчас нет парашюта, а высота до земли четыре метра. В кромешной темноте вы сломаете ноги.

– Капитан, высота тренировочной тумбы для парашютистов четыре с половиной метра. Я прыгала с такой высоты – справлюсь.

Командир вспомнил, что из-за этой странной девицы ему пришлось задержать вылет из столицы. Непосредственно к борту ее провожал седовласый мужчина, похожий на местного начальника. Возможно, у девушки действительно имелись веские причины опасаться личной встречи с исламистами.

– Хорошо, вы уговорили меня, мадам. – Командир вздохнул. – Мы сейчас полностью выключим дежурное освещение в салоне, чтобы пассажиры остались в неведении, а потом на минуту откроем пассажирскую дверь. Надо же нам проветривать помещение… А дальше дело ваше.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, мадам, и поторопитесь – пыльная буря, кажется, стихает. Очень скоро все, что происходит у самолета, будет заметно из здания аэровокзала.

Через несколько минут рыжий Борис и черный Назар спустили девушку с борта на землю, используя страховочный фал, взятый из «аварийного запаса для выживания». Тихонько, чтобы не выдать себя перед пассажирами, пожелали ей удачи. Дверь наверху захлопнулась, и она осталась одна. Мельчайшие частицы пыли еще выводили в воздухе сложные танцевальные па, но черное небо уже начало искриться редкими осторожными звездами. Буря уходила по равнине дальше, в сторону Саны. Бенфика достала из рюкзака клинок, взяла его обратным хватом и двинулась по взлетной полосе в обход опасно темнеющего здания со смотровой башней управления полетами.