Текст книги "Хоббит, который познал истину"

– Здесь не занято, уважаемый? – спросил незнакомец подчеркнуто резким и даже наглым голосом, который, очевидно, должен был замаскировать неуверенность в себе, такую непривычную для этого человека.

Уриэль поднял взгляд, неопределенно мотнул головой и снова углубился в бумаги. Точно в тот момент, когда клиент был готов сесть на стул безо всякого разрешения, Уриэль снова поднял голову и произнес, невыразительно, но доброжелательно:

– Садись, братан, о чем разговор, – и снова опустил взгляд в бумаги.

Перед братаном немедленно материализовалась чашка кофе, и он непроизвольно вздрогнул. Я усмехнулся про себя. А чего он здесь ждал, официанта? Нет, друг, это кафе самообслуживания. Официанты бывают только в платных заведениях, а эта забегаловка халявная. И не важно, что эта харчевня располагается в том же здании, что и не самая маленькая фондовая биржа, менеджеры, конечно, любят пускать пыль в глаза, но их показная доброта имеет пределы. Нет, официантов в бесплатных заведениях не бывает, таков порядок.

В кармане Уриэля что-то пискнуло, и Уриэль вытащил на свет железяку, похожую на артефакт, такую железяку обитатели реального мира называют «мобила». В Междусетье мобила не имеет никакого смысла, но люди так любят цепляться за нелепые символы… Можно говорить просто в пустоту, но большинство людей предпочитают, будучи в Междусетье, разговаривать с удаленным собеседником точно так же, как и в реальном мире.

– Да, – сказал Уриэль. – Это Уриэль. Да, тренд устойчивый. Нет, никаких сомнений. Слушай, я уже битый час тут колупаюсь, перепроверяю по десять раз… нет, отвечаю. За базар отвечаю. Сколько? Ну, миллионов шесть… а может, и девять. Да, огребем. Ну, четыре точно огребем. Добро. Ладно, бывай.

Уриэль засунул псевдомобилу в карман и вздохнул с чувством глубокого удовлетворения. Он доброжелательно взглянул на товарища по столику и вытащил из воздуха дымящуюся сигару. Горообразный мужчина вытаращил глаза и чуть-чуть приоткрыл рот, очевидно непроизвольно.

Ты переигрываешь.

Не волнуйся. Кто из нас изучал психологию, ты или я?

Мужчина рассеянно взглянул туда-сюда, избегая встречаться взглядом с Уриэлем, и вытащил свою мобилу. Вскоре стало ясно, что она не работает. Уриэль вздрогнул (по-моему, совершенно неестественно) и покопался в карманах.

– Извини, братан, – сказал он, – попробуй еще раз.

На этот раз мобила заработала, но братан говорил недолго. Как он ни пытался скрыть свои чувства, даже мне было ясно, что он заинтригован до глубины души и не уйдет отсюда, пока не разберется, что это за странный человек, с которым ему выпало повстречаться.

Заинтригованный мужчина полез в карман и вытащил на свет пачку сигарет и огромную зажигалку, на вид золотую. К нему немедленно подбежал бот и сообщил:

– Прошу прощения, уважаемый, но здесь не курят.

– А этот как же? – грозно вопросил мужчина.

– Здесь не курят, уважаемый, – повторил бот.

– Это я уже слышал, ты, братан, лучше скажи, почему ему можно, а мне нельзя.

– Прошу прощения, но курить здесь нельзя.

Люди за соседними столиками начали улыбаться. Уриэль лениво процедил сквозь зубы:

– Убери сигареты, братан, не выставляй себя дураком. Это же бот, с ним бесполезно спорить. Они все тупые.

Уриэль щелкнул пальцами, и бот исчез. Уриэль протянул через стол руку для рукопожатия.

– Уриэль.

– Хаммер.

И рукопожатие состоялось.

– В первый раз здесь? – спросил Уриэль. Хаммер кивнул.

– Ничего, – обнадежил его Уриэль, – вначале здесь все кажется странным. Хочешь выпить чего-нибудь нормального?

– Разве здесь что-то дают, кроме кофе?

Уриэль покровительственно улыбнулся и вытащил из воздуха бутылку дрянного, на мой вкус, горьковатого вина, которое называется «мартини». А вслед за ней и два бокала.

– Круто у тебя получается, – сказал Хаммер, стараясь подавить зависть, прозвучавшую в его голосе, несмотря на все старания.

Уриэль пожал плечами.

– Это дело опыта. Чем больше здесь крутишься, тем больше узнаешь подобных фокусов. Знаешь, почему тот бот не запретил мне курить?

Хаммер состроил вопросительную гримасу, но Уриэль этим не удовлетворился, и Хаммеру пришлось задать вопрос:

– Почему?

– Потому что я эльф. Правила писаны для людей, а я эльф. Понимаешь?

– У эльфов, вроде бы, уши заостренные.

– Это не важно. Важно то, что прописано в заголовке твоего тела.

– В чем?

– Компьютеры хорошо знаешь?

– Нет, вообще почти не знаю. Только почтой пользуюсь, ну и вот этой ерундой тоже.

– Это не ерунда. Впрочем, разбираться в компьютерах необязательно, главное – понимать общие принципы. У ботов есть свои правила, этот бот, например, обязан следить, чтобы люди не курили в неположенных местах. Когда он видит, что человек собрался курить в неположенном месте, он начинает ругаться. У каждого человека есть специальная метка, которая сообщает любому, кто может ее прочитать, что это человек. А у меня нет такой метки, моя метка говорит, что я эльф.

Хаммер внезапно просиял лицом.

– Это вроде как временного управляющего нельзя сместить, не заказав? – спросил он.

О чем он говорит? Не понимаю.

–Что ты имеешь в виду? – спросил Уриэль, пристально глядя в глаза собеседника.

– Ну, это… если контора обанкротилась, назначается временный управляющий, а сместить его нельзя, в законе забыли прописать порядок смещения. Так и здесь, забыли прописать, что пользователь может не быть человеком… Правильно?

Уриэль кивнул.

– Большим бизнесом занимаешься? – спросил он с покровительственной интонацией.

– Да какой это большой бизнес! – Хаммер пренебрежительно махнул рукой. – У меня сеть фитнес-центров в Москве и Подмосковье.

Каких центров?

Не помню. Где-то видел это слово…

–Ну, качалки, – пояснил Хаммер, видя, что Уриэль не понимает, – мышцы накачивать.

Уриэль важно кивнул.

– Это твое настоящее тело?

– Естественно! Я же не лох наряжаться под Арнольда. – В глазах Хаммера отразилась гордость за собственное тело, на мой взгляд ничем не обоснованная. Уриэль, видимо, подумал то же самое, потому что задумчиво произнес:

– Интересно было бы с тобой постоять в учебном бою.

– А ты что, чем-то боевым занимаешься?

Уриэль загадочно улыбнулся.

– Стиль Кэрдана, – сообщил он. – Видел?

– Нет. Это ушу?

Что такое ушу?

Стиль рукопашного боя.

– Кое-что общее есть, – ответил Уриэль.

Какой стиль больше всего похож на боевую магию?

Цигун.

–Но еще больше это похоже на цигун.

Псевдомобила в кармане Уриэля звонко пискнула. Уриэль вытащил ее, сделал вид, что бросил короткий взгляд на экранчик, и сообщил:

– Четыре с половиной миллиона. Мелочь, а приятно.

– Мелочь? – удивился Хаммер.

– Нет, конечно не мелочь. Извини, братан, порисоваться захотелось. Слушай, может, пойдем в какое-нибудь культурное место, посидим по-человечески? Я угощаю.

– Да ладно тебе, что я, сам за себя заплатить не смогу? – заупирался Хаммер, но Уриэль пресек его возражения на корню.

– Там не нужно платить, – сказал Уриэль, – это мое заведение. Могу я похвастаться перед хорошим человеком?

Хаммер согласился, что похвастаться перед хорошим человеком – дело хорошее, это можно и даже нужно и он сам такое дело очень даже любит. И они направились на площадь, покрытую брусчаткой, а потом еще дальше, в пещеру Орлангура. А потом Уриэль исчез, а Хаммер растерянно огляделся, сплюнул, грязно выругался и ушел. А когда я прошел канал, оказалось, что еще один Хаммер по-прежнему сопровождает Уриэля.

Я не стал следовать за ними, теперь Уриэль справится и без меня.

5

Хаммер сориентировался в ситуации удивительно быстро. Уриэль получил письмо уже через час после того, как закончилась попойка в лучшем ресторане Минатора. А еще через четверть часа я вошел в кафе, ставшее для Хаммера злополучным.

– Привет, Хаммер! – сказал я, садясь напротив него. – Уриэль говорит, тебе нужна помощь?

– А ты еще кто такой? – подозрительно спросил Хам-мер.

– Хэмфаст, сын Долгаста из клана Брендибэк. Хоббит.

– Но…

– Я надел человеческое тело, потому что не люблю, когда на меня пялятся.

– Да я не об этом! Ты человек или бот?

– Бот. Как и ты.

– Что?!

– Бот. Как и ты. Ты теперь тоже бот, почтенный Хаммер.

– Но… но я же не бот! У меня есть жена, квартира, хаммер…

– Чего?

– Хаммер. Джип такой. Отсюда и прозвище. Но я же не бот! Я не могу быть ботом! Что происходит с моим телом?

– Хочешь узнать? Отправь письмо самому себе или запусти эту… как ее… аську.

– И что? Что тогда произойдет?

– Сейчас ты все равно не поверишь. Назначь встречу самому себе, поговори, потом обращайся ко мне, обсудим.

– А Уриэль?

– Уриэль не будет тратить на тебя время. Извини, почтенный, но король истинной реальности…

Не так – торжественнее, напыщеннее!

– ... Король Истинной Реальности…

Так нормально?

Сойдет.

– ... Не может лично разбираться с каждым конкретным случаем. Нравится тебе это или нет, тебе придется иметь дело со мной.

Хаммер, казалось, совсем растекся по столу.

– Король… истинной реальности? А что тогда наша реальность? Отражение?

– Нашей реальности нет, – отрезал я. – Есть твоя реальность, и есть моя реальность, и они разные. Одна из них истинная, а какая именно – зависит от того, с какой стороны смотреть. Ты всю жизнь смотрел не с той стороны, теперь настало время взглянуть на мир адекватно.

– Король… А мне-то что делать? Что мне делать, я тебя спрашиваю?!

– Для начала подбери сопли. А потом поговори сам с собой. Когда прочувствуешь ситуацию, сообщи Уриэлю, и мы поговорим, что тебе делать.

И я ушел, оставив Хаммера в смятении.

6

–А все-таки, Уриэль, по-моему, ты не прав, – сказал я. – Этот Хаммер, конечно, тип еще тот, но так давить на разумного просто неприлично. Да, я знаю, у мага не может быть чистой совести, но так поганить собственную душу по пустякам…

Уриэль удовлетворенно хмыкнул.

– А ты быстро растешь, Хэмфаст, – сказал он. – Очень быстро. Всего лишь год тому назад ты обозвал бы меня десятком нецензурных слов, выбежал в гневе из комнаты и не разговаривал бы со мной целую неделю. А сейчас ты сохраняешь самообладание, ты не соглашаешься со мной, но это даже хорошо, было бы хуже, если бы ты слепо одобрял все мои слова и действия. А по существу… – Уриэль задумчиво потеребил мочку уха. – Этот человек – законченный мерзавец. Ты видел то, что он выставил на всеобщее обозрение, как это называется, сайт вроде? Да, сайт. Этот тип ценит только силу, причем не внутреннюю силу, а внешнюю, ту, что представляет собой лишь отражение настоящей внутренней силы. А если нечего отражать, что есть отражение? Морок. Помнишь, ты рассказывал про Боромира, ну, бандита, которого ты убил в «Четырех псах»? Хаммер такой же, только умнее и потому опаснее, в тысячу раз опаснее, если не больше.

– Но почему ты выбрал именно его? Неужели на бирже не было игроков, с которыми можно было нормально поговорить, все объяснить, попросить помощи, как это принято у нормальных разумных?

– Не было. Игроков там было совсем немного, и большинство из них не афишировали свои личные данные. Они пришли туда заниматься тем, что они считают делом, а Хаммер пришел поразвлекаться. Он не знал, что происходит на бирже, и запудрить ему мозги было гораздо проще, чем любому другому игроку. Кроме того, если бы мне пришлось затащить в Средиземье нормального человека, совесть мучила бы меня гораздо сильнее. А этот тип… встреть я его в реальном мире, убил бы без колебаний. И перспектива убить его виртуальную копию меня нисколько не пугает.

– Разве нельзя обойтись без убийства?

– Можно. Но я не исключаю, что его придется убить, и, пожалуй, это наилучший вариант. Мы ведь уже обсуждали это, и ты согласился со мной.

– Да, но…

– Но сейчас тебе кажется, что ты поступил нехорошо. Не волнуйся, Хэмфаст, так всегда бывает в первые сто лет жизни. Потом привыкнешь.

7

–Привет! Вы, ребята, хоть бы разные тела надели. Ну что, разобрались, кто есть кто?

Хаммеры смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, особенно тот, что потрезвее. Поразмыслив, я пришел к выводу, что это реальный прототип, а другой, изрядно выпивший, – новоявленная виртуальная копия.

– Ты, козел, – начали они хором, осеклись и переглянулись.

Я сохранил невозмутимое лицо. Я уже привык к тому, что копии первое время выглядят совершенно идентичными. Анна и Лора не в счет, ведь, превращаясь в Лору, Анна меняла не только тело, ее душа тоже менялась, отрываясь от грубой ткани бытия и наполняясь ожившими мечтаниями наивной и глуповатой юной девы. А вот Хаммеры похожи друг на друга сильнее, чем близнецы-двойняшки. Что это может означать? Только одно – Хаммер в реальной жизни точно такой же, как в Междусетье. Это хорошо, моя совесть почти не будет болеть.

– Я не козел, – сказал я, – я хоббит. И впредь прошу меня не оскорблять. Не думайте, что ваши оскорбления меня задевают, мне нет дела до отражений истинной реальности, но я давно убедился, что, если не пресекать смердов вовремя, они наглеют, и тогда приходится принимать более жесткие меры. А я не люблю излишней жестокости.

Не знаю, что такое «отражения реальности», но Уриэль настоял, чтобы я ввернул эти слова в разговор. И, судя по тому как дернулись мои собеседники, слова достигли цели. Не знаю, что они подумали, но это им совсем не понравилось. Особенно виртуальному Хаммеру.

– Что теперь со мной будет? – спросил он.

– Это зависит только от тебя. В самом худшем случае с тобой ничего не будет. Вообще ничего. Никто не собирается причинять тебе вред. Ты можешь жить так, как считаешь нужным, в реальный мир тебе не выйти, но Междусетье к твоим услугам. Ты можешь делать все, что хочешь.

– Мне никак не выйти в реальный мир?

– Никак. Ты – бот, узор электрических цепей в куске кремня. Твоя душа – нормальная разумная душа, но она – душа без тела, и, пока ученые твоего мира не научатся создавать тело, в которое можно подселить виртуальную душу, реальный мир для тебя закрыт. Это реальность, и у тебя нет иного выбора, кроме как примириться с ней.

– Ты говоришь, это худший случай. А что мне светит в лучшем случае?

– Ты можешь поселиться в Средиземье и начать новую жизнь. Ты был там и знаешь, что по точности прорисовки, глубине ощущений и всему прочему этот мир почти не отличается от реального. Ты можешь начать новую жизнь, и эта жизнь будет нисколько не хуже старой. Ты можешь стать воином на службе любой державы, или купцом, или не очень сильным магом… Ты когда-нибудь играл в БФГ-игры?

– Во что?

– В БФГ-игры. Это когда ты играешь какую-то роль…

– Ты имеешь в виду РПГ-игры?

– Гм… Role playing game… да, РПГ. А БФГ…

– Оружие из doom.

– Точно. Прошу прощения. Так вот, твоя жизнь может превратиться в РПГ-игру, при этом ты начнешь ее в весьма и весьма выгодном положении, и ты будешь гарантированно застрахован от поражения, потому что Уриэль разрешил сделать тебе резервную копию. И твое окружение будет намного более реалистично, чем в любой игре реального мира.

– Стоп, стоп, стоп! Ваше Средиземье – это РПГ-игра, правильно?

– Неправильно. Наше Средиземье – нормальный, полноценный мир. Его можно рассматривать как РПГ-игру, но он гораздо больше, чем обычная игра.

– Не важно. С точки зрения игрока это просто очень большая РПГ-игра. Ты представляешь, сколько бабок можно слупить, если…

– Хаммер! Для меня мой мир – не игра. Для меня мой мир – основная реальность. И для Уриэля этот мир тоже основная реальность. Я знаю, ты считаешь, что существует реальность, которая объективно является основной, и ты считаешь, что это твой реальный мир. Но ты не прав, ведь, если бы ты был прав, в нашем разговоре хозяином положения был бы ты, а не я.

– Ты что, ты говоришь, что твое Средиземье главнее, чем моя Земля?!

– Да. А ты сомневаешься?

Хаммеры синхронно выпучили глаза и переглянулись. Пауза затягивалась.

Настает момент истины, скажи им что-нибудь, сейчас он может согласиться на все.

–Хаммер! – сказал я. – Я готов поделиться с тобой моим родным миром. Ты можешь занять в нем самое высокое положение, достойное тебя во всех смыслах. Я не могу сделать тебя королем, это не так просто, но, начав новую жизнь, ты можешь стать королем за считанные годы, и это даже лучше, чем начать игру или жизнь, называй это как хочешь, с наивысшей ступеньки из всех возможных. Ты получишь такие впечатления, какие тебе никогда не получить в реальном мире…

– Что я должен сделать? – перебил меня тот Хаммер, который виртуальный.

– Нам нужны деньги реального мира. Десять тысяч долларов.

У обоих Хаммеров синхронно отвисли челюсти. Кажется, я сказал что-то не то.

Хаммеры переглянулись, кивнули друг другу и встали. Тот, который невиртуальный, сказал:

– Знаешь, братан, я видел в своей жизни много разных разводов, но с таким еще не сталкивался. Есть много разных способов облегчить кошелек лоха, но это… это нечто. Можешь гордиться, такое даже Остапу Бендеру не снилось.

– Кому?

– Не важно. Мы подумаем, что с тобой делать, правда, брат? Мы подумаем. Но ты не прав. Так делать нельзя. Ты веришь в Бога?

– Раньше верил. Я верил в Эру Илуватара, валаров и майаров, я верил в позитивного аватара народа Хоббитании, но это прошло. Теперь я точно знаю – Бога нет.

– Ты ошибаешься. И ты поймешь это очень скоро.

И Хаммеры ушли, даже не попрощавшись.

8

Когда я закрыл за собой входную дверь родной норы, меня ждал сюрприз. Вернее, целых три сюрприза: Лора, Оккам и Леверлин. Они сидели на кухне, пили зверобойный чай и вели интеллигентную беседу. Долгаст сидел на коленях Леверлина, который приговаривал:

– Мы едем, едем, едем по ровной дорожке, по кочкам, по кочкам – бум, яма, – и сопровождал это соответствующими движениями. Долгаст заливисто хохотал, и его смех отражался на лицах: все присутствующие улыбались.

Стоило мне войти в кухню, как смех моментально прекратился. Оккам сделал серьезное лицо и как-то внутренне подобрался. Кстати, сейчас он носит то же самое лицо, какое у него было, когда мы встречались в Могильниках. Леверлин дернулся было ссадить Долгаста с колен, но передумал и застыл в нерешительности: то ли продолжить игру, то ли все-таки передать ребенка матери. Нехалления ощутила колебания гостя и взяла Долгаста на руки. Нельзя сказать, что ему это сильно понравилось, и я вполне его понимаю – глупо ожидать, что родная мама будет играть с собственным ребенком с тем же энтузиазмом, что и посторонний дядя, которому приходится играть с детьми далеко не каждый месяц.

Воцарилось напряженное молчание, которое прервала Лора.

– Хэмфаст, – сказала она, – наконец-то ты появился! Мы так долго тебя ждали… Ты не будешь сердиться на меня?

– За что?

– За то, что я привела с собой еще двух человек.

– Как?

– Что как?

– Как привела? Артефакт был рассчитан на возвращение одной тебя.

– Ну…

Лора явно испытывала трудности с тем, как правильно передать словами то, что она хотела сказать, и Оккам пришел ей на помощь.

– Я подумал, – сказал он, – что, когда Лора сделает жест возвращения, вряд ли она переместится сюда голая. Ее одежда скорее всего переместится вместе с ней. А как заклинание определяет, где кончается одежда одного человека и начинается другой человек? Я предположил, что если я возьму Лору за руку в момент совершения перехода, то перемещусь вместе с ней. Так оно и получилось.

– А Леверлин держался за другую руку?

– Нет, – сказал Леверлин, – левая рука почтенной Лоры была занята жестом возвращения. Я держался за подол платья.

Ситуация становится более-менее понятной, но кое-что все еще остается неясным.

– А как случилось, – спросил я, – что вы трое собрались в одном месте?

Ответил Оккам.

– Я пришел домой, – сказал он, – и Лора заявила, что она знает, что я аннурский шпион…

– Это правда? – Я не удержался от вопроса.

– Конечно правда! Я думал, ты сразу это понял.

– Я не был полностью уверен.

– Теперь ты уверен. Да, я аннурский шпион, когда я явился в Минатор, я не искал политического убежища, я выполнял задание Леверлина.

– Это понятно. Но ты одновременно выполнял задание кого-то еще.

Оккам вытаращил глаза.

– Ты и это понял? Как? Я сделал какую-то ошибку?

– Не знаю, можно ли считать это ошибкой, но твое знакомство с Лорой было разыграно не самым лучшим образом.

– А, вот в чем дело… Но у нас не было другого выбора, пока она не назвала твое имя, я думал, что она – террористка тайного храма.

– А что это, кстати, за тайный храм?

Несколько секунд Оккам молчал, собираясь с мыслями.

– Так сразу и не скажешь, что это за храм, – начал он. – Храм не зря называется тайным, за его пределами о нем почти ничего не известно, а то, что известно, скорее всего реклама, распространяемая руководством храма. Известно, что адепты храма ставят выше всего самосовершенствование, их идеология очень сложная, почти что религия, ветер в лицо, еще что-то там…

По лицу Леверлина я понял, что он может кое-что добавить к словам Оккама.

– Леверлин? – спросил я.

Леверлин сразу понял, что я имел в виду.

– Тайный храм – очень хорошая школа боевых искусств. Бойцы храма владеют и боевой магией, но в этом мы, маги ковенов, их превосходим. Около трехсот лет назад ковены и храм заключили негласный договор, мы учим друг друга тому, что знаем и что умеем.

– Мезония обучалась в храме?

– Нет, бойцы ковенов не имеют доступа в храм. Инструкторы храма проводили занятия с ней в тренировочном лагере Утренней Звезды.

– А ты сам? Оккам? Вы владеете боевой техникой храма?

– Все лучшие боевые маги Утренней Звезды владеют этой техникой. Мы тоже.

Лицо Оккама выражало крайнюю степень изумления. Оказывается, этого не знал даже он.

– Зачем вы пришли сюда? – спросил я.

– Ты внезапно исчез в самый неподходящий момент, – ответил Леверлин. – Ты сообщил важнейшие сведения и исчез, не успев рассказать все. Утренняя Звезда должна принять решение, но у нас нет полной информации.

– И не будет, – сказал я. – Ты не вправе требовать у меня дополнительную информацию, а я не собираюсь ее сообщать. И не забывай, я могу уничтожить тебя в любой момент.

– Вряд ли ты это сделаешь. Я давно знаю тебя и знаю, что ты не склонен к излишней жестокости. И я не вижу причин, которые могли бы заставить тебя скрывать информацию. Да, ты можешь не захотеть говорить о чем-то конкретном, но ты ведь можешь и захотеть. Ты не знаешь, что случилось с Мезонией?

– Знаю.

– Она в Междусетье?

Я начал злиться. Снова этот мастер психологии вытягивает у меня информацию. Леверлин заметил, что я злюсь, и быстро заговорил:

– Ладно, не важно, хрен с ней, это меня на самом деле и не интересует вовсе. Меня больше интересует другое. Не думай, что я буду тебя расспрашивать, нет, я хочу сам кое-что сказать. Первое. Если тебе нужна помощь для твоих дел в Междусетье, Утренняя Звезда сделает для тебя все, что в наших силах.

– Не думаю, что вы сможете сделать что-нибудь полезное. Есть легенда про то, как Фолко Брендибэк проезжал через страну дорвагов…

– И они предложили помощь в войне с Олмером, – подхватил Леверлин. – В то время дорваги совершенно не владели магией и не умели делать нормальное оружие. Я понял, что ты хочешь сказать. Мне больно сознавать, что лучшая боевая организация Средиземья стала подобна толпе диких лесных варваров, но я принимаю это. Кстати, мы можем стать сильнее, если ты согласишься нас обучить. Я понимаю, ты считаешь это опасным, и потому я не настаиваю. Но если тебе потребуется сотня-другая сильных боевых магов, ты знаешь, к кому обращаться.

– Спасибо, Леверлин, вряд ли я прибегну к твоей помощи, но спасибо за предложение. Ты хотел сказать что-то еще.

– Второе. Насколько я понимаю, наше Средиземье подобно детской песочнице, с точки зрения высших сил Междусетья. Не скрою, мне неприятно сознавать, что я подобен большому ребенку, наводящему порядок среди маленьких детей, лепящих куличики, но это реальность. Я не буду рваться в большой мир. Я буду рад, если ты позволишь мне выйти за пределы песочницы, но я не буду делать этого, если ты этого не хочешь.

– Хорошо, я понял. Спасибо.

– Третье. Ты говорил, что в Средиземье нет высших сил. Ты не прав, у нас есть, по крайней мере, две высшие силы – ты и Уриэль. Я признаю тебя высшей силой, ты, Хэмфаст, хозяин Средиземья.

Я вспомнил хозяев Аркануса, и сравнение с ними меня покоробило. Леверлин заметил это и зачастил:

– Прости, Хэмфаст, я не хотел тебя обидеть. Не знаю, чем тебе не нравится слово «хозяин», но я больше не буду употреблять его в отношении тебя. Слово «повелитель» тебя не обижает?

Я поморщился.

– Тебе незачем извиняться, Леверлин. Ты совершенно правильно назвал меня хозяином, я действительно стал хозяином Средиземья. Не могу сказать, что это меня радует, что я хочу быть хозяином целого мира, но я не могу перестать быть хозяином, не лишившись своей силы. А своей силой я дорожу.

– Так вот, Хэмфаст, Утренняя Звезда признает тебя хозяином Средиземья. Мы признаем твою власть, и мы выполним любое твое распоряжение. В пределах разумного – если ты, например, прикажешь перебить тысячу младенцев, я буду вынужден отказаться, но…

– Я никогда не отдам такого распоряжения. А если вдруг отдам, ты можешь его не выполнять. Да что я говорю, ты обязан его не выполнять!

– Хорошо. Четвертое. В позапрошлом году ты вручил верховную власть над Аннуром Гнею Рыболову. Сейчас уже не вызывает сомнений, что Гней не справился с бременем власти, его политика ведет страну к катастрофе. Несмотря на это, Утренняя Звезда не будет свергать короля без твоего разрешения. Мы считаем, что ты совершил ошибку, но мы уважаем твое право совершать ошибки.

– Зря. Ты прав, Леверлин, я действительно совершил ошибку, и сейчас самое время ее исправить. Лора, ты предпочитаешь остаться здесь или вернуться в Минатор вместе с Оккамом?

Лора бросила на Оккама обожающий взгляд, и сразу стало ясно, что она хочет. Зато Оккам забеспокоился, взглянул на Лору, на Леверлина, на меня и неуверенно спросил:

– Нам обязательно возвращаться именно в Минатор? Если ты действительно собираешься вмешаться в деятельность Гнея, мне лучше быть в Аннуине. В самом деле, – он обратился к Леверлину, – Мезония исчезла, моя миссия в Ганнаре не то чтобы стала бессмысленной, но…

– Нет, Оккам, – не согласился Леверлин, – тебе лучше остаться в Минаторе. Ты недооцениваешь себя, ты представляешь интерес не только как помощник Мезонии. Пора тебе начинать действовать самостоятельно.

– Хорошо, – сказал Оккам, – мы возвращаемся в Минатор.

И тут до меня дошло то, на что я должен был обратить внимание с самого начала. Когда Лора, Оккам и Леверлин переходили из мира в мир, Леверлин держался за подол платья Лоры. Но как Леверлин оказался в Минаторе?

– Это совсем просто, – ответил Леверлин на мой вопрос. – Когда шла война, Уриэль передал нам тринадцать артефактов высшей магии. Для перемещения в Минатор я использовал один из них.

И вправду просто.

Я совершил заклинание, и Оккам с Лорой исчезли из комнаты. Я совершил следующее заклинание, исчезли и мы с Леверлином.

9

Король Гней сидел в своем рабочем кабинете и просматривал какие-то бумаги, время от времени отхлебывая красное вино из стоящего перед ним бокала. Довольно долго я наблюдал за королем, но он так и не заметил нашего с Леверлином появления. Мне пришлось кашлянуть.

Когда король обернулся и увидел нас, на его лице отразилась целая гамма чувств, одним из которых было удивление.

– Хэмфаст? – неуверенно спросил король. – Это и есть твое настоящее тело?

– Ну да.

– Как я рад тебя видеть! – воскликнул Гней, вскочил на ноги и попытался меня обнять. Это у него плохо получилось – не так просто человеку не самого маленького роста обнять хоббита, да так, чтобы это не показалось неприличным или смешным.

– Ты знаешь, я уже давно мечтаю, чтобы ты здесь появился. Ты не представляешь, как тяжело быть королем.

Леверлин хмыкнул, Гней перестал улыбаться.

Я уселся в королевское кресло и спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал добродушно:

– Как твои дела, Гней? Ты справляешься?

Гней растерянно пожал плечами.

– Знаешь, Хэмфаст, королевская власть – такая странная штука… Я все время пытаюсь сделать что-то хорошее, я хочу, чтобы было как лучше, а получается какая-то ерунда. Постоянно что-то мешает. Такое ощущение, что все мои подданные дружно забыли, что у них есть король. Каждое распоряжение, буквально каждое, либо саботируется, либо выполняется наоборот! Иногда мне даже кажется, что во всем Средиземье осталось только два нормальных человека – мы с тобой.

– Я не человек, я хоббит.

– Я хочу сказать, два нормальных разумных. Ну почему мои подданные такие бестолковые? Почему они никогда не могут уразуметь, что от них требуется?

Я пожал плечами.

– Может, дело в том, что ты неправильно объясняешь, чего от них хочешь? А ты сам всегда точно знаешь, чего хочешь?

Гней возмутился.

– Это Леверлин тебе нашептал, да? – выкрикнул он. – Что, председатель, хочешь снова стать некоронованным королем? Не выйдет!

Я перебил Гнея.

– Скажи мне, Гней, – спросил я, – что это за история с планами вторжения в Морию?

Гней хихикнул.

– Ты что, тоже поверил? Да не планировалось никогда никакого вторжения! Как ты себе это представляешь? Как человеческая армия может захватить гномьи пещеры? Да гномы перебьют любых захватчиков, прежде чем те успеют отойти от входа на десять миль!

– В пещеры можно запустить синтетического барлога.

Гней расхохотался.

– Какого барлога? Барлог – легенда, если он и жил когда-то, то теперь его нет и никто даже не знает, как он выглядел. Нельзя создать то, чего нет! Я действительно приказал Леверлину разработать такой проект, но я с самого начала был уверен, что эта задача невыполнима.

– Тогда зачем ты отдавал заведомо невыполнимый приказ?

– Дезинформация. В ковенах полно иностранных шпионов, я был уверен, что слухи о барлоге дойдут до Каменного Престола.

– Зачем тебе пугать Каменный Престол?

– Даже ты не догадался! Не ожидал, честное слово, не ожидал! Раз до разгадки не додумался даже ты, Хэмфаст, видно, мой план и впрямь хорош.

– Может, и хорош. Не тяни, рассказывай.

– Да все проще пареной репы. Гномы напугались, они начали готовиться к войне. А что происходит, когда страна готовится к войне? Создаются запасы продовольствия, оружия, магической энергии. Мобилизуется ополчение, проводятся военные учения, срочно обновляются пограничные укрепления, а все это требует больших денег. Каменный Престол уже спустил примерно десятую часть своего золотого запаса, а ведь это только начало.

– Но какая польза от этого Аннуру? Все гномье золото уходит в Ганнар, Дейл и Мордор. Да, ты ослабляешь Морию, но за счет укрепления третьих стран, а не своей собственной державы. Гномы перестали покупать аннурский хлеб – ты знаешь, какие убытки терпят твои подданные?

– Мне наплевать на смердов! Пусть терпят любые убытки. А насчет того, куда уходит гномье золото, ты ошибаешься, Хэмфаст. Гномы закупают магическое оружие в Ганнаре, но кто продает им это оружие? Все знают, что лучшие боевые артефакты делают аннурские мастера.