Текст книги "Небесные воины"

9

Не помню, как я провел остаток этого вечера, в памяти сохранились только отрывочные картинки, абсолютно не связанные одна с другой. Вот я сижу в каком-то кабаке, рядом со мной сидят мужчины и женщины, но я не помню их лиц, я вообще не смотрю на их лица, они мне неинтересны. Мы едим, пьем, веселимся, я тоже веселюсь, на моем лице веселая смеющаяся маска, но внутри, под маской… нет, я не плачу и не страдаю, я просто мертв и неподвижен.

Вот я разговариваю с какими-то мужиками, мы смеемся, а потом пьем на брудершафт. Вот я танцую с какой-то женщиной, вот мы в постели, а потом начинается совсем уж непонятный сюр. Может, я наркотики принимал… не помню.

Очнулся я в раю, во дворце с гуриями. Было плохо. К счастью, гурии поднесли стакан амброзии и большой кувшин какого-то сока, я выпил сначала первое, затем второе, откинулся на ложе и стал ждать, когда невидимые клещи отпустят голову, а жидкость, плещущаяся в желудке, всосется в кровь и утолит жажду. Ждать пришлось недолго.

– Ништяк, – удовлетворенно крякнул кто-то на соседнем ложе.

Я повернулся на звук голоса и увидел голого мужика лет тридцати пяти. Короткая стрижка и внушительные, хотя и дрябловатые мышцы не оставляли сомнений в его профессии. Бандит среднего звена, не рядовой вышибала, но и не крестный отец, так, бригадир.

– Ты кто? – спросил я.

Бригадир оценивающе оглядел меня и неожиданно заржал.

– Не втыкаешь, брателло? – спросил он.

Я вдруг почувствовал злость. Почему-то меня задело, что в моем мире, в моем раю завелась эта тварь со своими понятиями, которые я не то чтобы ненавижу, но…

А почему я решил, что это мой мир? Потому что провел в нем несколько счастливых недель? Но рай открыт Бомжом, а мы с Леной…

Мужик прервал мои мысли.

– Сейчас отпустит, – сказал он с сочувственной интонацией. – Я тоже, когда проснулся, совсем никакой был. А потом девчата поднесли эту…

Он смешно зашевелил в воздухе пальцами, безуспешно пытаясь подобрать подходящее слово.

– Амброзию, – подсказал я.

– Точно! – согласился мой собеседник. – Правильно сказал, Серега.

– Ты помнишь, как меня зовут? – удивился я.

Мужик снова заржал и, казалось, собрался хлопнуть меня по плечу, но в последний момент передумал.

– Я все помню, – заявил он с гордостью. – У меня работа такая, чтобы все помнить. Давай лучше снова знакомиться. Меня Алик зовут.

– Сергей, – представился я и протянул руку.

– Знакомство надо обмыть, – заявил Алик и щелкнул пальцами.

Колыхнулась портьера и в комнате появилась гурия с подносом в руках. Непривлекательная какая-то гурия, лицо вроде в порядке, фигура тоже, но какая-то она не такая, не пригожая, как раньше говорили. Может, это из-за похмелья так кажется?

Интересно, как получается, что гурии всегда предугадывают желания клиентов? Причем заранее предугадывают… Эта девчонка должна была еще минуты две назад понять, что Алик хочет выпить, меньше никак не выходит – надо графинчик наполнить, рюмки на подносе расставить, огурчики разложить… Ой, да это же водка… брр…

– Извини, Алик, – сказал я. – Водкой не похмеляюсь.

– Пивка? – предложил Алик.

Я отрицательно помотал головой и почувствовал, что амброзия хоть и снимает похмелье, но не полностью. Может, действительно стоит пивка дерябнуть?

Я резко вскочил с кровати, метнулся к портьере, распахнул ее и, конечно же, никого там не обнаружил. Никакой гурии-официантки с пивом в руках.

– Серега, ты чего? – забеспокоился Алик.

Я неопределенно пожал плечами.

– Так, – сказал я. – Неважно.

Я вышел из комнаты, прошел по коридору и выбрался на террасу над бассейном. Интересно, куда подевалась моя одежда? Здесь-то она не нужна, но не буду же я вечно в раю тусоваться. Опасное это место – привыкнешь к райской жизни, потом никогда отсюда не выберешься.

В прошлый свой визит я, помнится, прыгал в бассейн прямо с этой террасы. Тут не очень высоко, метров шесть всего-то, но повторять этот эксперимент сейчас не хочется, состояние здоровья не располагает. Интересно, существует какая-нибудь специфическая магия, которая похмелье убирает? Наверняка существует. Ни за что не поверю, что снять похмелье труднее, чем мертвеца оживить. Может, стоит к Лене обратиться?

И тут я вспомнил все, что произошло вчера вечером. Лена. Нас не связывало ничего, кроме прошлого и секса, так мне казалось вчера, но теперь я подумал, а может, не все было так плохо? Может, между нами все-таки есть что-то еще? Может, наши отношения еще не полностью себя исчерпали? Может, это не просто реакция на пережитое потрясение, а настоящая любовь, то самое большое светлое чувство, которое воспевают поэты? Почему мне сейчас так не хватает Лены? Или это похмелье действует?

Нет, я не буду сейчас ее звать, повод не тот, да и душевное состояние не способствует. Сначала надо спокойно разобраться в своих чувствах, а потом все станет ясно само собой – любовь, не любовь… А пока я попробую спокойно пожить, позаниматься своими делами… Кстати, о делах.

Я телепатически связался с Головастиком.

«Привет!» отозвалась она. И мгновением спустя удивленно спросила: «Ты что там делаешь?»

«Не знаю», смущенно ответил я. «Выпил вчера лишнего…»

«Ну ты даешь!» хихикнула Головастик. «Ты там долго не задерживайся, а то…»

«Конечно. Я только оклемаюсь немного…»

«Если хочешь, иди ко мне», предложила Головастик. «Оклемаешься в комфорте. К Лене, небось, стыдно возвращаться?»

Я замялся, не зная, как описать словами то, что произошло вчера. Головастик почувствовала мое смятение и тревожно спросила:

«С Леной что-то случилось?»

«Мы расстались», сказал я.

«Так быстро?» удивилась Головастик. «А может, оно и к лучшему. А то у нас тут такое творится…»

«Что творится? Рассказывай».

«Только лично. В раю о таких вещах лучше не думать».

«Хорошо», сказал я. «Иду».

10

Догадки Головастика, которыми она так и не поделилась, были правильными. Следующий шаг противника она предугадала абсолютно точно.

Чудо в Лос-Анджелесе заинтересовало только бульварных журналистов, но второе чудо, в Нью-Йорке, пробудило ФБРовцев от спячки. Они провели расследование и быстро убедились, что столкнулись не с обыкновенным шарлатанством, а с чем-то совершенно необъяснимым в рамках привычных понятий. Они доложили начальству и бюрократическая машина завертелась.

Обычно такая большая машина, как ФБР, раскручивается медленно и неторопливо, на полные обороты она выходит за несколько дней, а то и недель. Но Бомж заметно ускорил процесс. Он несколько раз являлся разным чиновникам, вплоть до самого директора агентства, кого-то даже сводил на экскурсию в рай, и вчера вечером (в США еще был день) о происходящих событиях доложили президенту страны.

Головастик рассчитывала, что Бомж лично явится к президенту и проведет вербовочную беседу самостоятельно. С самого утра Головастик следовала за президентом по пятам, невидимая и нематериальная, она ждала, когда появится Бомж, но Бомж так и не появился.

Очевидно, он рассчитывал как раз на такое поведение противника. Бомж являлся ФБРовцам чуть ли не каждый час, но высокопоставленных чиновников избегал, единственным исключением стал директор ФБР, которому Бомж прочитал короткую проповедь и сразу исчез. Бомж явно опасался засады.

Что хуже всего, он охотно делился своими опасениями с собеседниками.

– Люди много грешат, – говорил он, – чаша терпения отца моего вот-вот переполнится. Сатана явился в мир в облике прекрасной телом блудницы…

Услышав эти слова в пересказе Головастика, я невольно расхохотался.

– Что ржешь? – недовольно спросила Головастик. – Ты не лошадь.

– Извини, – сказал я. – Но почему он назвал тебя блудницей? Ты теперь деньги берешь?

– Да иди ты… – буркнула Головастик. – Это он для драматизма добавил. Прекрасной телом… льстец хренов.

– Да хватит тебе скромничать! – запротестовал я. – У тебя прекрасное тело.

– Еще один льстец, – усмехнулась Головастик. – Но ближе к делу. По версии Бомжа, Сатана явился в мир, чтобы устроить конец света, в котором никто не выживет и не спасется.

Я вдруг заметил, что сижу с открытым ртом.

– Мощно задвинул, – прокомментировал я, обретя дар речи. – Почти как Жириновский.

– Жириновский отдыхает, – махнула рукой Головастик. – В общем, адский Сатана явился в мир и строит козни. А чаша грехов человеческих переполняется, Сатана черпает из нее силу и теперь стал настолько силен, что даже богу приходится его опасаться.

– Погоди! – встрепенулся я. – А под какого бога косит Бомж – под отца или сына?

– Хороший вопрос, – улыбнулась Головастик. – Один товарищ так его и спросил, а Бомж ответил, что три ипостаси – картина очень упрощенная, вроде как разложение вектора по трем координатам, что на самом деле все сложнее и концепция триединства придумана не зря… Короче, ушел от ответа.

– Все понятно, – сказал я. – Значит, ты ждала его у президента, а он предвидел этот шаг и решил работать как настоящий подпольщик. Ты не пробовала его выследить?

– Как?

– Ну, как в шпионских боевиках… проследить всю цепочку…

Головастик вздохнула.

– В ФБР не дураки сидят, – сказала она. – Бомж у них проходит по делу как конфиденциальный источник информации…

Я снова рассмеялся. Бог – конфиденциальный источник… Это круто. Они бы лучше прямо написали: бог – стукач.

– Ничего смешного, – нахмурилась Головастик. – Знаешь, как у них агенты законспирированы? Проследить цепочку, в принципе, можно, но уйдет на это дня три-четыре, не меньше, да и смысла не будет никакого. Ну, найду я агентов, которые с Бомжом разговаривали, ну и что? Самого Бомжа через них я все равно не достану. Они хитрую систему придумали – всем агентам ФБР разослали специальный пароль и указание оказывать содействие любому, кто этот пароль правильно назовет.

– А ты этот пароль знаешь? – спросил я.

– Пока нет, – покачала головой Головастик. – Скоро узнаю, но чем это поможет?

– Ну, не знаю… Прикинуться Бомжом, дезу какую-нибудь подбросить…

– А смысл?

– В прошлый раз это помогло.

Головастик задумалась.

– Кто его знает, – сказала она после продолжительной паузы. – Может, и поможет… Но какую информацию подбрасывать – не представляю. Да, я тебе еще самое главное не рассказала. Бомж где-то раздобыл артефакт, который реагирует на наше с тобой присутствие. На вид обычная икона, но стоит тебе или мне оказаться поблизости, как она начинает светиться и вырисовывает в воздухе силуэт того, кого нашла. Меня они в момент раскусили.

– А на что эта штука реагирует? – удивился я. – Если только на тебя или меня…

– Думаю, Четырехглазого она тоже обнаружит, – уточнила Головастик. – А может, еще и Лену. Артефакт реагирует на магию субъекта, а чтобы он на Бомжа не ругался, делается специальная проверка. По-моему. Я глубоко в этой иконе не разбиралась, у меня времени не было.

– Почему? Забрала бы ее с собой, мы бы с тобой поизучали на досуге…

– Нельзя, – вздохнула Головастик. – Там очень сильное охранное заклинание. Вряд оно меня убьет, но экспериментировать все равно не хочется.

– Значит, Бомж теперь умеет делать артефакты… А если попробовать твои кольца всевластия? Если их надеть все разом, а потом…

Головастик вдруг разозлилась.

– Ну не знаю я! – воскликнула она. – Может, они и помогут, но от Белого Дома тогда точно ничего не останется. А это как раз то, чего Бомж и добивается. Адский Сатана явился в мир и стер с лица земли оплот демократии… Тьфу на него!

– А что же тогда делать? – спросил я.

– А я-то откуда знаю? – всплеснула руками Головастик. Впервые за последние полгода я видел ее серьезно взволнованной. – Бомж не дурак, он учится на своих ошибках. Он прячется сам, прячет Павла, сам ничего не делает, а просто промывает мозги разным людям и подставляет их под мой удар. А я не могу нанести удар, потому что тем самым я подтвержу, что бог хороший, а Сатана – плохой. А если попытаюсь с кем-нибудь договориться… какой здравомыслящий человек будет договариваться с дьяволом?

– Ты не дьявол, – заметил я. – Ты в любой момент можешь сбросить эту маску. Не уверен, что это будет просто, но…

– Ни к чему хорошему это не приведет, – оборвала меня Головастик. – Все равно все будут воспринимать меня как Сатану. Что бы я ни говорила, все будут думать, что я лгу, потому что Сатана – отец лжи. Я вообще не представляю, что мы можем теперь сделать. В прошлый раз слабым местом Бомжа оказалась Лена, но теперь у него больше нет слабых мест. Он сделал выводы из того случая.

– А если ничего не делать? – предположил я. – Что конкретно хочет устроить Бомж? Глобальный крестовый поход? А против кого?

– Против атеистов, – буркнула Головастик. – Да и то вряд ли. Вообще, если рассуждать с позиций обычного обывателя, в планах Бомжа ничего плохого нет. Прекратятся межрелигиозные распри, потому что людям внятно объяснят, что Яхве, Аллах и Бог – одно и то же существо. Политики перестанут брать взятки, потому что никто не захочет попасть в адский огонь по-настоящему. Преступность уменьшится, если вовсе не исчезнет, кругом будет тишь да гладь.

– Как в хлеву, – заметил я.

– Вот именно, – кивнула Головастик. – Но большинству людей даже понравится жить в таком хлеву. Чисто, уютно, никто со всякими глупостями, все вежливые… Тьфу!

– Упираемся в основной вопрос философии, – резюмировал я. – Что для человечества важнее – счастье или развитие?

– Основной вопрос философии не так звучит, – поправила меня Головастик. – А тот вопрос, что ты задал, надо адресовать не всему человечеству, а каждому человеку в отдельности. Только на него мало кто сможет ответить, разве что йоги индийские, да еще Четырехглазый.

– И алкоголики, – добавил я. – Только у них ответ будет противоположным.

– Короче, – сказала Головастик. – Бомж хочет, чтобы на Земле воцарилось царство божие, в котором все довольны и счастливы, все живут по правилам и никто ничего не нарушает. Мне это не нравится. Надо объяснять, почему?

– Не надо, – сказал я. – Неудовлетворенность жизнью – главный двигатель прогресса. Если Бомж добьется своего, Земля превратится в болото, населенное счастливыми лягушками. Такая перспектива меня не радует.

– Меня тоже. Но что мы можем сделать? Найти Бомжа и достать его физически? Это может получиться только случайно, он теперь очень осторожен.

– А если Лену привлечь? – предположил я. – Хотя нет, она сама говорила, что Бомж с ней больше не разговаривает.

– Вот именно, – кивнула Головастик. – Что еще у нас остается? Павла трогать бессмысленно – он свою задачу уже выполнил, привлек к Бомжу внимание властей, теперь он ему больше не нужен. Может, еще несколько раз пригодится, но и только, а сейчас атака на Павла никаких результатов не принесет. Если не считать того, что у новой религии появится первый мученик. Может, Бомж этого и добивается.

– Новую религию? – переспросил я. – Думаешь, Бомж насаждает новую религию? А чем она отличается от старого доброго христианства?

– Тем, что рай существует на самом деле, – ответила Головастик. – А через некоторое время появится и ад.

– Хорошо, убедила, – сказал я. – Павла не трогаем. А если рай… Открытый мир можно закрыть?

– Не знаю, никогда не пробовала, – Головастик задумалась. – Нет, не получится. Бомж всегда сможет открыть новый рай, не обязательно сразу, но если захочет, рано или поздно откроет. И об этом новом рае мы уже не узнаем. Я и о том-то узнала только потому, что Бомж тогда ни от кого не скрывался.

– Понятно, – сказал я. – Хотел предложить устроить в раю погром, но если так…

– Бесполезно, – подтвердила мои мысли Головастик. – Вот погром в аду – это уже лучше. Но вряд ли мы сумеем найти ад.

– Тогда что нам остается? – спросил я.

Головастик нервно передернула плечами.

– Ничего не остается, – сказала она. – Сидеть и ждать, когда Бомж допустит ошибку. Рано или поздно он ее обязательно допустит. А если не допустит – нам придется уйти в параллельный мир.

– И оставить Землю Бомжу на растерзание?

– А что нам остается? Да и не такое уж это и растерзание. Ну, не будет через двадцать лет прогресса, ну и что с того? Зато не будет войн, терроризма, наркомании… Я открою подходящий мир, мы будем им управлять, а лет через сто посмотрим, у кого это получается лучше – у нас или у Бомжа.

Я вспомнил мир, в котором началась моя инициация, и поежился.

– Нет, ту реальность я трогать не буду, – Головастик будто прочитала мои мысли. – Я постараюсь открыть мир, максимально похожий на Землю, только без Бомжа. Не знаю, насколько это реально…

Мне вдруг стало противно. Война еще толком не началась, а мы уже обсуждаем, что будем делать после поражения.

– Давай лучше не думать пока о худшем, – предложил я. – Давай попробуем еще немного побороться.

– Как?

Я пожал плечами.

– Ну, например… Найти толкового политика без религиозных заморочек, объяснить ему ситуацию, проводить на экскурсию в рай…

– И что это нам даст? – спросила Головастик. – Не забывай, дьявол – отец лжи. Никто не поверит ни тебе, ни мне. Как бы ты ни изливал людям душу, все будут думать, что ты их обманываешь.

– А по-моему, попробовать все равно стоит, – заявил я.

– Ну, попробуй, – безразлично сказала Головастик. – Хуже не будет.

11

Я вежливо кашлянул. Президент оторвал взгляд от компьютера, увидел меня и часто-часто заморгал.

– Не делайте глупостей, – поспешно сказал я. – Смотрите.

Я растворился в воздухе и сформировался вновь, уже за спиной президента. Заглянул через плечо и увидел, что гарант конституции изучает на экране компьютера вовсе не государственные тайны, а подборку анекдотов про себя.

– Нравится? – спросил я.

Президент вздрогнул и резко развернулся на вращающемся стуле. Его глаза прищурились, взгляд стал злым. На всякий случай я отступил на шаг назад. Вряд ли он в хорошей спортивной форме, но кто его знает… лучше не провоцировать.

– Я не причиню вам вреда, – сказал я. – Вы, конечно, можете вызвать охрану, но тогда я исчезну и появлюсь вновь, когда охрана уйдет. Мне нужно всего лишь поговорить с вами с глазу на глаз.

– Кто вы? – спросил президент.

В его мозгу шевельнулась очень резкая мысль, я воспринял ее и непроизвольно засмеялся.

– Нет, – покачал я головой. – Я не с другой планеты и не из другого времени. И не мираж, порожденный компьютерным разумом. Я… гм… в первом приближении меня можно назвать антихристом.

Я уселся на стул для посетителей и стал рассказывать свою историю. Говорить пришлось долго.

Президент слушал меня молча, сцепив зубы, наклонив голову и впившись в меня тяжелым взглядом. На протяжении всего рассказа он не задал ни одного уточняющего вопроса, он просто сидел и слушал. А потом вдруг спросил:

– У меня есть магия?

Я развел руками, почему-то почувствовав себя виноватым.

– К сожалению, нет, – ответил я. – В нашем мире талант к магии – большая редкость, прирожденные волшебники рождаются не в каждом поколении. Теоретически, вас можно научить нескольким примитивным фокусам, но… оно того не стоит.

– Я так и думал, – кивнул президент. – А ведь меня предупреждали о вашем визите.

– Бомж?! – воскликнул я. – Он и до вас уже добрался?

Услышав, как я назвал его любимого бога, президент поморщился. Неужели он верит искренне, а не только потому, что положение обязывает?

– Где вы солгали? – спросил президент.

– Что? – не понял я. – Я нигде не лгал…

Мой собеседник улыбнулся своей знаменитой хищной улыбкой.

– Не надо умножать ложь, – сказал он. – Я ведь ее чувствую, это профессиональное умение. Если хотите откровенного разговора, он должен быть откровенным с обеих сторон.

Я заглянул в мысли собеседника и улыбнулся.

– Хорошо, – сказал я. – Вы правы, я действительно сказал не всю правду. Но не потому, что хотел показаться лучше, мне, честно говоря, наплевать, что вы обо мне думаете. Просто есть вещи, о которых я не люблю говорить даже сам с собой.

Собеседник улыбнулся и кивнул.

– Мне нравится быть сверхчеловеком, – сказал я. – И когда я был вампиром, мне это тоже нравилось, хотя сейчас я вспоминаю о том времени с содроганием. А когда мы с Головастиком сражались против Бомжа, я почти не думал о судьбах мира, я больше беспокоился о своей собственной судьбе. Я – законченный эгоист, меня мало волнуют высокие материи. Чаще всего мне наплевать на других людей, во всем мире едва ли наберется пять человек, которые были бы мне по-настоящему близки. Но я не люблю вести себя по-свински, я не люблю творить зло только потому, что мне так захотелось. И я всегда держу свое слово.

– Всегда? – хмыкнул президент.

– Ну, почти всегда. Пока еще я ни разу не отказывался от обещаний и не собираюсь нарушать это правило без веских причин.

– Спасибо за исповедь, – серьезно сказал президент. – Я имел ввиду немного другое… но теперь это уже неважно. Будем считать, вы меня убедили в своей искренности. Следующий вопрос: что вам от меня нужно?

– Консультация, – сказал я. – Мы, боги, могущественны и почти всесильны, но в интригах и тайных войнах мы полные профаны, а вы в этих делах собаку съели.

– Ну, так уж и собаку… – проворчал президент. – А что мне за это будет?

– Вы имеете ввиду вознаграждение?

– Да. Допустим, я разрулю ситуацию, что я за это получу?

– Вы на самом деле верите в бога?

– В кого я верю, а в кого нет – это мое личное дело, – отрезал президент. – К теме наших переговоров оно не имеет ни малейшего отношения. Что вы мне можете предложить?

– А что вам нужно?

– Ответная услуга. Какая конкретно – пока еще сам не знаю.

– Золотая рыбка? – улыбнулся я. – А почему только одна услуга, а не три?

– Можно и три, – улыбнулся в ответ мой собеседник. – Договорились?

– Договорились, – сказал я и мы пожали друг другу руки.

– Никогда еще не заключал сделок с дьяволом, – пробормотал президент.

– Я не дьявол, – уточнил я. – Я ведь рассказал свою историю.

Президент вздохнул.

– Вы дьявол, – сказал он. – Только очень молодой и наивный, но это пройдет. Вы умеете останавливать время?

Я растерянно помотал головой.

– Нет. А что, надо?

– Было бы желательно, – вздохнул президент. – Опять не высплюсь… Ну да ладно. Вы можете перенести меня в рай?

– Конечно.

– Тогда давайте. Хоть одним глазком взгляну на райские красоты.