Текст книги "Небесные воины"

14

Этот гость тоже был архангелом. Одет он был не в белоснежную тунику, а в длинный плащ золотистого цвета, волосы у него были не белокурые, а темно-каштановые, и никакого меча при нем не было. Но было в его взгляде и облике что-то особенное, я не мог выразить это словами, но ясно понимал, что передо мной архангел.

Архангел приземлился на траву, брезгливо огляделся и осуждающе покачал головой. А потом уставился мне в глаза пристальным гипнотизирующим взглядом и спросил:

– Ты кто?

– Меня зовут Сергей, – представился я. – Еще меня называют антихристом.

Архангел снова покачал головой.

– Время антихриста еще не пришло, – заявил он. – Те, кто называют тебя этим именем, ошибаются.

– Знаю, – кивнул я. – А ты кто?

– Михаил, – представился мой собеседник. – Что ты делаешь в раю?

– Хороший вопрос, – усмехнулся я. – Я провел здесь четыре месяца, потом ушел, еще через месяц вернулся и сразу встретил твоего коллегу, который командовал чертями.

Михаил скривился.

– Гавриил не командовал чертями, – заявил он. – Я вообще не понимаю, каким ветром его сюда занесло. Его работа – доносить божью волю до низших существ, а не размахивать мечом.

– Разве не он изгнал Адама и Еву из рая? – спросил я.

Михаил недоуменно приподнял брови.

– Честно говоря, не помню, – ответил он. – Там, вроде, херувимы работали. Кто-то из наших за ними, кажется, присматривал, но кто именно – не помню. Так, говоришь, ты давно здесь поселился?

Я кивнул.

– Плохо, – покачал головой Михаил. – Но то, что ты больше не живешь здесь – хорошо.

– Почему? – спросил я.

– Потому что тебе нельзя здесь находиться. Рай предназначен только для ангелов и праведников.

– Мертвых праведников? – уточнил я.

Михаил насупился.

– Уходи, – сказал он. – Ты и так уже натворил более чем достаточно. От сотворения мира ни разу еще не бывало, чтобы слуга Люцифера заявился в святая святых без предварительной договоренности. Надеюсь, ты совершил свой проступок по незнанию, а не из глупой бравады.

– Я прожил здесь четыре месяца, – повторил я, – и за все это время я не встречал никого, кроме гурий. Почему?

– Я не обязан тебе отвечать, – сказал Михаил. – Но в знак доброй воли отвечу. Выслушав ответ, ты покинешь рай?

– Я должен еще забрать своих друзей. Я их заберу и покину рай вместе с ними.

Михаил отрицательно покачал головой.

– Это невозможно, – заявил он. – Человек, попавший в рай живым, никогда не вернется на Землю, даже если он попал сюда по ошибке. Это закон.

– Тогда почему ты меня гонишь? – спросил я. – Я ведь тоже человек.

– Ты не человек, – возразил Михаил. – Ты рожден человеком, но ты выбрал путь дьявола. Я обязан препроводить тебя в ад.

– Я не обязан тебе подчиняться, – заметил я.

– Тебе придется.

– Гавриил уже пробовал подчинить меня своей воле. Вот все, что от него осталось, – я указал картинным жестом на окровавленную траву.

– Эта кровь не его, – возразил Михаил. – Она твоя. Ты не победил Гавриила, ты всего лишь изгнал его, но он вернется. А ты сохранил подобие жизни лишь благодаря заступничеству своей старшей сестры.

– Она мне не сестра, – уточнил я. – Она богиня, равная твоему хозяину.

Михаил посмотрел на меня таким взглядом, каким обычно смотрят на олигофренов.

– Нет бога, помимо моего хозяина, – наставительно произнес он. – А все, говорящие противное – суть идолы, лживые и несуществующие.

Я пожал плечами.

– Как знаешь, – сказал я. – По-моему, ты несешь околесицу, но ты хоть как-то со мной разговариваешь, а не бросаешься сразу с мечом наперевес. У нас с тобой разная вера, но ты мне кажешься нормальным человеком…

– Я не человек, – перебил меня Михаил. – Как и ты.

– Неважно, – отмахнулся я. – Человек, не человек… Я не хочу с тобой драться. Я хочу только одного – забрать отсюда друзей и уйти. Я могу даже пообещать, что никогда больше не появлюсь в раю и не приведу сюда никого ни с Земли, ни из ада. Или… давай так – я отправлю своих людей на Землю, а сам отправлюсь в ад, как ты и настаиваешь. Думаю, так будет справедливо.

– В раю нет иной справедливости, чем божье слово, – заявил Михаил. – А бог сказал ясно: рай предназначен только и исключительно для ангелов и праведников. Человек, отбывающий земной срок, может посетить ад, прецеденты бывали, но не рай. Человека, оказавшегося в раю обманом или по недосмотру херувимов, надлежит незамедлительно препроводить в ад.

– Такие прецеденты тоже бывали? – заинтересовался я.

Михаил помотал головой и вдруг замер.

– Ты выведываешь сведения, – констатировал он. – Не понимаю, почему ты не хочешь все узнать прямо у Люцифера, но это несущественно. Я больше не буду с тобой разговаривать. Либо ты уходишь прямо сейчас, либо я изгоняю тебя силой.

– Хорошо, – сказал я. – Ухожу.

Ускоренный режим… включен. Пространство сминается, складка одним концом совмещается с местом, где стоит Михаил, а другим концом – с маленьким островком посреди реки Брахмапутры. Четырехглазого наверняка заинтересует этот визит. Распрямление… слава богу, получилось. Но не стоит обольщаться, времени у меня мало. Как только Бомж узнает, что здесь происходит… даже не знаю, что он тогда предпримет, да и не хочу узнавать, честно говоря.

Я взлетел и отправился на поиски гаранта конституции. Его надо эвакуировать в первую очередь.

15

Разговор с президентом был коротким.

– На долгие объяснения нет времени, – сказал я. – Вам пора возвращаться, здесь скоро станет жарко. Если бы я знал, как все пойдет, не стал бы вас зря тревожить.

– А что случилось? – спросил президент.

Выглядел он спокойным, лишь телепатия подсказывала, что он крайне встревожен и никак не может решить для себя, что его окружает – глюки или объективная реальность.

– Рай оживает, – сказал я. – Тут появились ангелы, архангелы и черти, которых вызвали ангелы, чтобы утащить в ад людей, попавших в рай из-за нашей с Головастиком глупости. До вас черти еще не добрались?

Президент растерянно помотал головой.

– Слава богу, – сказал я. – Сейчас переброшу вас обратно и пойду вытаскивать остальных, пока к ангелам подмога не подошла. Не знаю, сумею я получить от вас консультацию или нет, но все равно спасибо.

– За что? – удивился президент.

– За желание сотрудничать.

С этими словами я телепортировал своего несостоявшегося консультанта на Землю и, не теряя больше ни секунды, полетел во дворец.

Внутренний дворик по-прежнему напоминал пересыльную тюрьму. Грешники толпились внутри пентаграммы, а ангелы и черти собрались у стены и что-то увлеченно обсуждали. Меня никто не заметил.

Я не стал приземляться, а завис над двориком и стал творить заклинание прямо в воздухе, пока ни ангелы, ни черти не опомнились. Как только они меня увидят, сразу начнутся разборки, к чему они приведут – непонятно, но к чему бы они ни привели, люди не должны пострадать, они ведь не виноваты, что повстречались мне на пути. Вина всецело моя. Даже если загробная жизнь пришла на Землю всерьез и надолго, все равно надо дать людям хотя бы символический шанс покаяться.

Я смял и распрямил пространство, центральная часть пентаграммы опустела. Теперь можно и приземляться.

Как ни странно, меня все еще не замечали. Я подошел к беседующим и прислушался к разговору.

– Дьяволы не имеют власти в раю, – горячился один из ангелов, похоже, самый главный. – Даже если он вернется и что-то скажет, вы все равно должны делать только то, что велено вам прежде. Хватайте своих грешников и убирайтесь, пока не вернулись Михаил с Гавриилом.

– Пока они не вернутся, я никуда не уйду, – не уступал главный черт. – Мы не оставим старшего брата в беде.

– То, что с ним происходит – не беда, – возразил ангел. – Это либо недоразумение, либо глупость. В первом случае он сам скоро вернется в преисподнюю, а во втором – вы все равно ничего не сможете поделать.

– Мы обязаны донести до повелителя весть о случившемся, – заявил черт.

Я вежливо покашлял. Ангелы и черти стали бестолково глазеть по сторонам и я наконец-то сообразил, почему меня никто не замечает. Я ведь все еще невидим.

Я отменил невидимость и сказал:

– В том, что произошло, нет глупости, а есть только недоразумение, которое я должен прояснить. Скажите, гм… товарищ ангел…

– Я вам не товарищ! – оскорбленно воскликнул ангел.

– Извините, – сказал я. – Ответьте, пожалуйста, на один вопрос. Почему на протяжении четырех месяцев я ни разу не встречал в этом районе рая ни одного разумного существа?

– А почему я должен отвечать на ваш вопрос? – насторожился ангел. – При всем уважении к вашему чину, вы – представитель врага. А я не уполномочен вести переговоры с врагом.

– Хорошо, – сказал я. – То есть, ничего хорошего нет, но не смею настаивать. Как не смею и задерживаться. Очень жаль, что вы отказались вести переговоры. Наверное, вы и без меня узнаете, почему я вернулся, а Михаил и Гавриил – нет. Надеюсь, ваш хозяин не очень сильно будет гневаться за то, что вы отказались получить от меня информацию.

Главный ангел аж подпрыгнул на месте.

– Я не отказываюсь! – воскликнул он. – Расскажите, пожалуйста, что случилось с Михаилом и Гавриилом.

– Сначала мои вопросы.

Ангел немного помялся и сказал:

– Да откуда мне знать, почему здесь никого не было? Рай большой, его топология непознаваема, тут полно всяких медвежьих углов. Можно тысячу лет ходить рядом с проходом и ничего не увидеть, пока случайно не наткнешься.

– Где этот проход? – спросил я.

Черти за моей спиной протестующе зашипели. Лицо ангела побелело от гнева.

– Издеваетесь? – ответил он вопросом на вопрос. – Вы же знаете, что я не имею права разглашать эти сведения.

– Извините, – сказал я. – Язык мой – враг мой. Значит, кто-то случайно нашел проход, забрел сюда, ужаснулся увиденному и… что? Вызвал райскую полицию?

– У нас нет полиции, – заявил ангел. – Полиция – это по вашему ведомству. Нас вызвали всего лишь проследить за высылкой преступников.

– А Гавриил, стало быть, следил за тем, как вы следите за высылкой преступников? – спросил я.

– Гавриил мне не докладывает, – отрезал ангел. – Еще есть вопросы?

Вопросов у меня было много. Есть ли в раю бог? Если да, то кто это – Бомж, истинный бог-творец или кто-то третий? Действительно ли в раю обитают умершие праведники? Отсюда ли пришел Павел и если да, то замечено ли уже его отсутствие? Общий ли рай для христиан, мусульман и евреев или для них построено три отдельных рая? Соответствуют ли райские законы священному писанию и, если да, то какой версии? Десятки вопросов вертелись на языке, но я был уверен, что большинство из них ангел воспримет как личное оскорбление. Нет уж, лучше я потом чертей расспрошу.

– У меня больше нет вопросов, – сказал я. – С архангелами произошло следующее. Я победил Гавриила в честном бою и изгнал его из рая на Землю. С Михаилом мы хотели договориться, но не смогли и тогда я его тоже изгнал. Я вернул на Землю всех людей, попавших в рай из-за моей беспечности, и сейчас покину это замечательное место навсегда. Буквально через пару секунд…

– Здесь нельзя колдовать, – сказал ангел без особой, впрочем, настойчивости.

Я проигнорировал его заявление и мысленно вызвал Головастика.

«У нас проблемы», передал я по телепатической связи.

«Это у тебя проблемы», заявила Головастик. «Не прирастишь руку – лучше не возвращайся».

И оборвала связь.

Я глупо хихикнул. Налицо глупейшее непонимание, разговор глухого с педерастом, как говорил один мой знакомый по прошлой, земной жизни. Но… а почему бы и нет?

Я повернулся к главному черту и сказал:

– Пошли в ад. Посмотрим, как вы там живете.

16

Ад оказался местом зловещим, но совсем не жутким. Здесь не было ни ужасного пламени, ни грешников в котлах, ни воплей, ни зубовного скрежета. Когда главный черт завершил заклинание, мы очутились в большом подземном зале. Вокруг царила абсолютная тишина, наверху беззвучно сновали туда-сюда летучие мыши, с потолка пещеры свисали сталактиты, но этим готичность интерьера и исчерпывалась.

– Так и знал, что пропаганда врет, – заметил я. – Ни пламени, ни котлов, ни грешников.

– Пропаганда не врет, – возразил черт. – Все это есть, но в других местах. Ад велик, в нем найдется место всему.

– Топология ада непознаваема? – спросил я с умным видом.

– Не то слово, – усмехнулся черт. – У ада вообще нет топологии. Преисподняя – царство хаоса, оно меняется ежеминутно и ежесекундно, в каждый момент времени в аду есть все и нет ничего.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Постоянные имена у нас не в ходу. Какая разница, как меня зовут, если через час я изменюсь до неузнаваемости, а то и вообще перестану существовать? Ты впервые в наших краях?

Я немного поколебался и все-таки кивнул. Черт как будто прочитал мои мысли.

– Не бойся, – сказал он. – Я вижу в тебе силу и это наша, дьявольская сила. Никто не причинит тебе вреда, это просто никому не нужно. К тому же, ты победил самого Михаила, тебе ли бояться нас?

– Ну, – я замялся, не зная, как лучше сформулировать свою мысль, – вас-то мне, положим, бояться нечего, а вот начальство ваше…

– У нас нет начальства, – заявил черт. – Есть только верховный владыка ада, которого зовут Сатаной, Люцифером, Велиалом и еще тысячью других имен. Он единственный, кто сохраняет свою личность более-менее неизменной.

– Брр… – помотал я головой. – Ничего не понимаю. У вас тут, что, коллективное сознание?

Черт безразлично пожал плечами.

– Можно и так сказать. Честно говоря, никогда раньше не задумывался, как это правильно называется учеными словами. Я вообще не силен в науке. У нас тут работа рутинная, творческий подход только мешает.

– А какая у вас работа? Грешников в котлы сажать? Или души у смертных покупать?

– Всякое бывает, – уклончиво ответил черт. – И котлы, и души…

Вот это уже неожиданный поворот. Значит, легенда про Фауста и Мефистофеля не была ложью?

– Вы действительно покупаете души? – переспросил я. – И много уже купили?

Черт снова пожал плечами.

– Не помню, – сказал он. – Не люблю забивать память ненужными подробностями.

– Ладно, бог с тобой, – сказал я и тут же поправился: – Извини, не то сказал, Сатана с тобой. Можно, я тебя еще немного порасспрашиваю?

– Конечно. Это тоже моя работа – отвечать на вопросы.

– Почему ты обязан отвечать на мои вопросы? Ты считаешь, что я выше тебя в иерархии?

– У нас нет никакой иерархии, – заявил черт. – Просто я чувствую, что ты сильнее меня и что у тебя более целостная личность. Ты, конечно, не Люцифер, но ты ближе к нему, чем ко мне, а значит, я должен тебе повиноваться.

– А если я служу не Люциферу, а его противнику?

Мой собеседник брезгливо поморщился.

– Ну уж это я бы с первого взгляда определил. Ты наш, притом один из высших.

– Допустим, – сказал я. – А вы давно существуете? Ад, я имею ввиду?

– Давно, – лаконично ответил черт. – Люцифер отверг бога в первые дни творения. Он пришел в эти края и сотворил ад по образу и подобию мира, сотворенного богом.

– Ад – это целый мир? – уточнил я. – Дьявольски искаженное подобие основного мира?

– Можно и так сказать. Только не надо думать, что ад плох. Он ничем не хуже тварного мира, он просто другой. Земля и рай – царства порядка, ад – царство хаоса. Творение Люцифера никогда не будет завершено, оно развивается, оно живет своей жизнью, стремится к разнообразию, пробует разные формы бытия… Но это нельзя описать словами. Позволь, я проведу ознакомительную экскурсию.

– Хорошо, – сказал я. – Начинай.

17

– Извини, – сказал черт. – Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.

– Да уж, не думал, – пробормотал я, безуспешно пытаясь подавить нервную дрожь. – Индюк тоже не думал… А зачем это все? Неужели Люцифер – такой садист?

– Люцифер – не садист, – заявил черт. – Ад – структура саморегулирующаяся, Люцифер почти не вмешивается в ее работу. Ад – царство абсолютной свободы, здесь доступно все, что душа только может себе представить. Любая душа, попав в ад, формирует вокруг себя мир своей мечты…

Мне показалось, что я ослышался.

– Грешники мечтают о котлах и навозных ямах? – спросил я.

Черт ехидно ухмыльнулся.

– Тут есть одна маленькая деталь, – сказал он. – Когда душа мир создает своей мечты, она не всегда играет в нем ту роль, на какую рассчитывала. Чаще получается как раз наоборот. Любишь жечь еретиков на кострах – гореть тебе в адском пламени. Любишь топить красивых евреек в нужниках – плавать тебе в дерьме. В этом и есть ад. То царство огня, что мы посетили вначале – личный ад одного средневекового инквизитора. Море жидкого дерьма, что мы наблюдали потом – личный ад охранника из Дахау. Я решил начать с самых простых примеров, мне показалось, что так тебе будет проще понять суть. Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.

Я нервно передернул плечами.

– Конечно, не думал, – пробормотал я. – Те женщины, которые барахтались в дерьме, кто они?

– Призраки. Статисты в спектакле. Те же самые гурии, только адские. Имитация человека. Почему-то грешники очень любят призывать призраков, даже сильнее, чем праведники гурий.

– После смерти каждая душа попадает либо в рай, либо в ад?

– Разумеется.

– А кто решает, кого куда направить? Эээ… бог?

Черт изумленно поглядел на меня и расхохотался.

– Ты все еще не понял? – спросил он. – Рай отличается от ада только одной вещью – тем, какие души его населяют. Когда душа попадает в загробные миры, она формирует свою мечту и занимает в ней то место, какое предназначала другим персонажам. Если результат вписывается в райский стандарт, то новый мир становится частью рая. А если нет, то добро пожаловать в ад, здесь принимают всех.

– Погоди, – сказал я. – То, что ты мне показал – просто два единичных случая? Они для ада нетипичны?

Черт пожал плечами.

– Да кто его знает, что у нас типично, а что нет… Каждая душа – свой мир и у нас это не просто метафора, а реальность. Некоторые миры очень похожи, иногда даже получается, что близкие миры вообще сливаются друг с другом, но это редкость. Если взять два случайно выбранных закоулка ада, то между ними, скорее всего, не будет ничего общего.

– То есть, огонь и котлы тут нечасто встречаются? – спросил я.

Черт снова пожал плечами.

– Разве тут поймешь, что часто, а что редко… Вообще-то, адский огонь – привычная метафора, ее регулярно материализуют. Обычно не так ярко, но…

– Погоди, – оборвал я его. – Дай я уясню главное. Я правильно понял, что в аду действует правило – как ты относился к другим при жизни, так к тебе будут относиться после смерти?

Черт аж просиял лицом.

– Точно! – воскликнул он. – Я и не знал, что это можно выразить такими простыми словами. Ты абсолютно прав. Все, что ты делал в земной жизни с другими, в загробной жизни сделают с тобой. Причем прижизненные желания и мечты имеют такую же силу, что и реальные действия. Если ты всю жизнь мечтал трахнуть собаку, то после смерти тебя будут трахать разные звери и неважно, успел ты реализовать свою мечту или нет.

– Замечательно, – сказал я. – Если товарищ при жизни был редиской, то после смерти он попадет в ад и будет мучиться. А если он ко всем относился хорошо, о запретном не мечтал, в формат праведника вписывается, то его личный ад станет частью рая. Правильно?

– Правильно.

– А как быть с теми, кто посередине? Куда попадают те, кто недотянул до райского блаженства, но уже перерос адские муки?

– По-разному. Есть у нас одна достопримечательность – менеджер из офиса, так он вообще не понял, что умер. Сформировал вокруг себя прежний свой офис, окружил себя призраками, ездит на работу, толкается в метро, пишет всякие отчеты, сидит на совещаниях, по выходным делает ремонт в квартире… Не знаю, рай это или ад… По-моему, ад. Если человек не может представить себе ничего иного, кроме повседневной рутины, то эта рутина и есть его личный ад.

– А если может?

– Ну… у нас тут много всяких заповедников… Средиземье, Диптаун, Амбер, Башня Ангелов, Башня Шутов, Темная Башня, Звездная Тень, Звездная Сеть… Любой эскапист найдет себе мир по душе.

– А если человек не хочет убегать от привычного бытия? Или хочет, но недалеко?

– Тоже запросто. Выбирай на вкус: научная фантастика, фэнтези, хоррор… Два образца хоррора ты уже видел.

Я непроизвольно поежился.

– Толковая была идея начать презентацию с ужасов, – сказал я. – Я чуть не умер от страха.

– Здесь нельзя умереть, – улыбнулся черт. – Не забывай, это загробный мир, тут нет разницы между жизнью и смертью.

А вот это уже интересная новость.

– То есть, если бы архангел разрубил меня мечом, я все равно остался бы жив?

– Не знаю, – пожал плечами черт. – Все зависит от того, готов ли ты сам был поверить в свою смерть. Умереть здесь можно, но только в том случае, если сам захочешь.

– А что будет после второй смерти? Я попаду в другой мир, еще более загробный? Или вторая смерть окончательна?

– Все зависит только от твоей веры. Ты никак не можешь понять, что в раю и аду вера не отличается от реальности, здесь реальность формируется из веры прямо и непосредственно. Если ты веришь, что умрешь, значит, ты умрешь. Если считаешь, что после смерти оживешь в другом кругу ада – так тому и быть. А если думаешь, что будешь вечно гореть в адском пламени – будет так.

– Брр… – сказал я. – Не хотел бы я себе такой участи. А тот инквизитор, который вечно горит – он все чувствует и все время мучается? Он еще не привык к вечной боли?

– Душа не может привыкнуть к вечной боли. Точнее, привыкнуть-то может, но такую душу уже трудно назвать душой. Она теряет высшие чувства, деградирует, превращается просто в автомат по испытыванию боли. Это хуже, чем смерть.

– Понятно, – сказал я. – То есть, непонятно, но…

– Познание подобно расширяющемуся кругу, – заметил черт. – Чем больше круг, тем длиннее окружность, чем больше ты понимаешь, тем дальше отодвигаются горизонты познания. Конечно, ты можешь закупорить свой мир, свернуть его в тесный кокон, но это тупик. Чтобы ты мог развиваться, ты должен все время узнавать что-то новое.

– Ты решил меня просветить? – спросил я. – Твоя миссия состоит в том, чтобы следить за моим духовным развитием?

Черт рассмеялся.

– У меня нет никакой миссии, – сказал он. – Я просто призрак, такой же, как гурии в раю или те женщины в море дерьма. Ты сотворил меня, потому что нуждался в собеседнике. Цель моего существования – объяснить тебе строение этого мира.

– Но мы встретились с тобой в раю, – заметил я. – И в тот момент я не нуждался ни в каком собеседнике. Я еще не знал тогда, что рай и ад так сложно устроены, я вообще не знал, что ад существует в действительности.

– Когда мы с тобой встретились, я не был еще сотворен, – пояснил черт. – Мы, призраки, обретаем личность не сразу. Когда мы встретились, я был просто статистом на сцене, причем играл не в твоем спектакле.

– А в чьем?

– А я-то откуда знаю? Меня призвал кто-то из тех алкоголиков, которых ты запустил в рай, не знаю, кто именно. Человек проспался, опохмелился, огляделся по сторонам, вспомнил, что с ним произошло, испугался, подумал, что по его душу сейчас придут ангелы и изгонят из рая к чертовой матери. А в наших мирах нельзя пугаться, у нас страхи становятся реальностью еще до того, как ты успеваешь их осознать. Чтобы уцелеть в раю, твоя личность должна быть гармонична и уравновешена, иначе страхи вырвутся из подсознания и рай превратится в ад.

– Интересно… – протянул я. – Получается, у Кости Бейцалова личность очень гармоничная и уравновешенная, раз он протянул в раю больше месяца.

Черт в очередной раз пожал плечами.

– Не знаю, какая у него личность, – сказал он. – Может, он только казался таким придурком, а может, долгое ожидание расплаты – часть его личного ада. Не знаю. Но факт остается фактом – кто-то из людей, которых ты привел в рай, испугался, что по его душу придут ангелы, и они пришли. Но оказалось, что по представлениям того человека ангелы не могут творить зло, и тогда на сцене появились мы. А потом на сцену вышел ты и твоя воля направила действие совсем в другом направлении. А когда ты переместил меня в ад, я окончательно стал твоим личным призраком. Кстати, ты понял, где конкретно мы находимся?

Я окинул взглядом мрачные своды пещеры и спросил:

– Мой личный ад? Моя мечта?

Черт вначале кивнул, а затем помотал головой их стороны в сторону.

– Это действительно твой личный ад, – сказал он. – Но это не мечта. Ты пришел не в мир мечты, ты изначально знал, что это будет ад. Все, что вокруг нас – квинтэссенция твоих представлений о том, каким должен быть ад. Но теперь все изменилось. Если ты пройдешь, например, вон тем коридором, я уверен, ты выйдешь на райские пажити, только без коровьих скелетов. Когда вы с Леной поселились в раю Бомжа, вы превратили его личный рай в свой. Вскоре ты сделаешь то же самое со своим личным адом. Я уверен, у тебя все получится.

– И тогда мой маленький рай вольется в большой рай, в котором хозяйничает Бомж?

Черт вздохнул.

– В большом раю хозяйничает не Бомж, – сказал он. – По сравнению с тем, кто там хозяйничает, Бомж… даже не знаю, с кем его можно сравнить. Моська, червяк…

– Намекаешь, что рай создан истинным богом-творцом?

– Не знаю, – ответил черт. – Легенда говорит именно так, но я не знаю, существует ли бог-творец как реальная личность. Возможно, он настолько велик, что воплотиться в человека для него уже невозможно.

– Христиане считают, что это возможно, – заметил я.

– Вот это-то меня и пугает.

И тут до меня дошло.

– Намекаешь, что Бомж может примерить маску властелина рая? – спросил я. – Е-мое… Однажды он уже пытался сделать нечто подобное, тогда у него ничего не получилось, но теперь…

– Но теперь может и получиться, – сказал черт. – И тогда воля Бомжа подчинит себе не только Землю, но и весь спектр параллельных и загробных миров.

– Ты знаешь о параллельных мирах? – удивился я. – Откуда? У вас бывают гости из параллельных миров?

– Я знаю все, что знаешь ты. Я ведь твой личный призрак.

– Ты читаешь твои мысли?

Черт раздраженно помотал головой.

– Ничего ты не понимаешь, – констатировал он. – Попробую объяснить еще раз. Я порожден твоей волей, я – часть тебя. Я – посредник между тобой и адом, я объясняю тебе суть ада и одновременно объясняю аду твою суть.

– И в чем же заключается моя суть? – спросил я.

– Об это нельзя спрашивать, – покачал головой черт.

– Это точно, – донесся новый голос у меня из-за плеча. – А то он ведь ответит, с него станется.

Я подпрыгнул прямо из сидячего положения, развернулся в прыжке на сто восемьдесят градусов и принял боевую стойку.

Напротив меня стоял высокий черноволосый мужчина лет сорока. Одет он был в черный плащ с красной подкладкой, на груди плащ был заколот серебряной фибулой, изображающей розу. Из-под плаща виднелся черный камзол, черные брюки и черные сапоги с высокими каблуками.

– Корвин? – растерянно спросил я.

Незнакомец улыбнулся, обнаружив крупные и удивительно белые зубы, как в рекламе зубной пасты.

– Люцифер, – представился он.

– Сергей. Очень приятно познакомиться.

Мы обменялись рукопожатием.

– Хорошо держишься, – сказал Люцифер. – Почти не испугался.

Я пожал плечами и сказал в ответ:

– Не вижу ничего страшного. Твой подчиненный очень хорошо все объяснил. Все, что есть в этом мире – мои личные глюки.

– Все, кроме меня, – уточнил Люцифер. – Я не призрак, я реальная личность. Я – самый настоящий адский Сатана.

– Если ты Сатана, то кто тогда Головастик? – спросил я.

– Тиаммат входит в число старших демонов, представляющих мои интересы в мирах, населенных смертными. Там, откуда пришел ты, она узурпировала мою власть.

Похоже, на моем лице отразились какие-то эмоции, потому что Люцифер вдруг добродушно улыбнулся и сказал:

– Но не стоит опасаться за ее судьбу. Я прекрасно понимаю относительность правды.

– Чего?

– Правда всегда в глазах смотрящего, – стал объяснять Люцифер. – Если смотреть моими глазами, Тиаммат – наглый узурпатор, а если смотреть ее глазами, я – опасный пришелец из параллельного мира. Обе точки зрения равноправны. До тех пор, пока не победила одна из них, их обе можно считать одинаково истинными. Вселенная сложна и противоречива, главная прелесть мироздания как раз и состоит в разрешении противоречий.

– А это противоречие как можно разрешить? – спросил я.

– Например, так. Тиаммат является ко мне в гости, совершает символическое покаяние, я ее прощаю и вопрос закрыт. Вариант второй. Ты покидаешь мои владения и больше никогда в них не появляешься. Ни один человек или бог из твоего мира никогда больше не посетит ни рай, ни ад. Если будет так, то с твоей точки зрения наш разговор станет твоим личным глюком и противоречие опять-таки разрешится. Оно снова проявится только в том случае, если я вдруг захочу лично посетить твою Землю. Но с этой вероятностью вам с Тиаммат придется смириться.

– А ты захочешь посетить нашу Землю? – спросил я.

Люцифер улыбнулся и развел руками:

– Откуда я знаю? Может, да, а может, и нет. Я не люблю давать обещания без нужды. Сфера миров, на которые распространяется моя власть, только что пополнилась новым миром. На первый взгляд, он неинтересен, но кто его знает… иногда я посещаю совсем не интересные миры, просто для разнообразия. К тому же, я уже бывал у вас, причем неоднократно.

Я растерянно помотал головой.

– Ничего не понимаю, – констатировал я. – С одной стороны, путь из твоих владений на Землю открылся только сегодня, а с другой стороны, ты у нас уже бывал? Как это понимать?

– Очень просто, – ответил Люцифер. – Первый контакт редко начинается с чистого листа, обычно каждый из участников контакта открывает мир с известной историей. А откуда может быть известна история свежеоткрытого мира? Только из прошлых контактов. Так и получается, что древние легенды становятся реальностью. Легенды разных миров наполняют друг друга новым смыслом и в результате получается, что первый контакт редко бывает по-настоящему первым. Сейчас я прекрасно помню доктора Фауста, но знал ли я его час назад? Человеческая память – странная штука.

– Разве ты человек? – удивился я.

– Все мы люди, – сказал Люцифер. – Только одни из нас смертные, а другие – нет, одни прогибаются под изменчивый мир, а другие прогибают его под себя.

– Откуда ты знаешь стихи Макаревича?

– От тебя, откуда же еще. Не забывай, я ведь тоже в каком-то смысле твое порождение. Мы ведь находимся в твоем личном раю.

– Разве это рай?

– Если ты контролируешь свое окружение, то это рай.

– Если бы я его контролировал, ты бы тут не появился.

Люцифер развел руками.

– Никакой контроль не бывает абсолютным, – сказал он. – Как говорится, и на старуху бывает проруха. Ребенок находит гранату, начинает ее разбирать, граната взрывается. Может ли бог сотворить камень, который сам не сможет поднять? Запросто. Сдуру и не то сотворишь. Или от скуки.