Текст книги "Безумный год. Сиреневый туман"

Глава 5

Первые пара недель на новом месте пролетели быстро. Устроился хорошо. За вполне вменяемые деньги снял квартиру в самом центре города, посмотрел дела представительства, а по вечерам допоздна сидел в интернете, читая преимущественно краеведческую литературу.

Тем временем в стране разворачивалась настоящая война с вирусом. Враг ведь не обязательно должен иметь человеческий образ, иногда его нельзя увидеть даже под микроскопом.

Как это всегда бывало в истории, Россия к этой войне оказалась не готова. Что, впрочем, никак не могло отразиться на ее исходе. Собственно, степень готовности и своевременность принятых мер могли сказаться только на размере потерь. Так было и на этот раз. Как обычно, в ходе этой войны были массовые примеры мужества, долга, ответственности, равно как и трусости и глупости.

Власть показала себя по-разному. Москва в нужный момент сумела продемонстрировать совершенно невероятный уровень самоизоляции, избежав при этом паники и дезорганизации. Пример столицы был важен. «Уж если Москва сумела, то нам сам Бог велел!» – рассуждали в других крупных городах и убеждали большинство населения сидеть по домам. От пандемии это спасти не могло, но предотвратило «залповый выброс» заболеваемости и позволило максимально мобилизовать медицину. Потерянное время удалось наверстать, но только отчасти. Помогли и размеры страны – зараза расползалась медленно.

Добралась она и до области, где обосновался Ильин. Как водится, сначала пометались. Губер сгоряча попытался закрыть границы области, отправляя всех въезжающих в двухнедельный карантин, но затея эта лопнула с треском. Находившейся по соседству Москве ежедневно требовались огромные поставки продовольствия и бытовых товаров, транзитные трассы приобретали в этих условиях решающее значение. Меры по самоизоляции еще как-то работали в областном центре, но дальше, в небольших городках, поселках, деревнях и селах с этим было намного хуже. Да и нужны ли они были там? Большого скопления народа там уже давно не наблюдалось, а те, кто остались, продолжали работать так же, как и прежде. Хуже всего было с медициной. До уровня московских больниц, уже вовсю принимавших больных с коронавирусом, с огромным напряжением всех местных ресурсов можно было условно дотянуть центральную областную больницу, но в нормальном режиме как инфекционная она смогла бы проработать от силы дня два – после этого запасы защитных средств подошли бы к концу, а их повторное использование не предусматривалось.

Губер суетился, не драматизируя обстановки, выпрашивал дополнительные средства везде, где только можно. Бюджетные деньги шли туго, местные предприниматели кое-что подбросили, но дело было даже не в нехватке денег. В губернии просто не было своих фирм, которые могли бы быстро переоборудовать обычный больничный корпус по инфекционному стандарту, а привлечь к этому делу предпринимателей из в общем-то недалекой Москвы было совершенно нереально – там платили больше. Так что мобилизация шла довольно медленно, а между тем даже сравнительно убогая лабораторная база областной больницы каждый день регистрировала все новые и новые случаи заражений. Да и свободных мест в палатах, оборудованных для больных пневмонией, оставалось все меньше.

Александр, как и его коллеги, крутился изо всех сил, но выше головы прыгнуть не мог. На «новоселье», которое Ильин устроил для него как раз в конце этих двух первых недель, они по традиции засели на кухне, и после пары рюмок двоюродного брата понесло.

– Ты понимаешь, многое можно решить и достать прямо здесь, у нас. Все-таки не всю текстильную промышленность убили. Но они или сидят на военных заказах, и туда не втиснешься – хотя кому сейчас эта их форма нужна? Или там начинаются игры с откатами. Даже сейчас ребята не могут не попытаться урвать и себе долю малую.

– Подожди, это кто?

– Да наши, коллеги мои, чтоб им… Все мало… Даже сейчас остановиться не могут. Знаешь, я и сам не без греха, но надо же знать время и меру.

Посидели хорошо, а на следующий день ближе к вечеру Александр вдруг позвонил и попросил срочно приехать к нему в администрацию.

Ильин уже пару раз бывал в этом большом пафосном здании на центральной площади города, еще подумал, что вот времена меняются, а обком он и есть обком – в коридорах тихо, солидно, прямо пахнет властью. В этот раз, однако, атмосфера там была откровенно напряженной.

К Александру его провели сразу.

– Слышал уже? – брат сидел в кресле без пиджака, узел галстука опущен, сам весь какой-то взъерошенный.

– Нет, а что случилось?

– Губер слег.

– Вирус?!

– Нет, просто инфаркт. Но тяжелый. Увезли прямо из кабинета после разговора с Москвой. Похоже, стукнуло, а он продолжал разговаривать. С кем неизвестно. Секретарша была в истерике, ей дали успокоительного, а она отключилась. Пока еще приведут в себя.

– И что теперь?

– Я был на месте, позвонил в Москву, в Администрацию. Там сразу доложили первому заму, и он дал команду: мне исполнять обязанности. Официальное подтверждение будет днями, причем сразу сказали, что вызывать в Москву не будут.

– Поздравляю…

– Было бы с чем. Слишком много всего зависло. Медицина так и не отмобилизована, весь сектор услуг мы прикрыли – а это люди. На что они жить будут?

– Но ведь должны платить по Указу…

– Это где ты такой бизнес видел, где хозяин платить неработающему сотруднику полный оклад будет? И долго он просуществует? Так что надо определить с медиками ту грань, за которую реально заходить нельзя – ну, рестораны, там, кинотеатры, туризм, а все остальное потихоньку открывать. Иначе мы в придачу к эпидемии еще и голодные бунты получим.

– Мы?

– Да, мы. Давай-ка, братец, впрягайся. Сам понимаешь, у меня сейчас каждый человек на счету.

– Да что я в этом понимаю? И вообще, я формально не ваш.

– Наш, не наш – не это сейчас главное. Мне надежные люди нужны. Честные. Чтобы не как там, – и Александр ткнул пальцем в потолок. Над ним был еще один этаж с кабинетами областной администрации, но брат явно имел в виду что-то другое.

Во время пандемии народ был вынужден доверять власти – историческая память показывала, что, какая бы она ни была, но анархия в любом случае – хуже. Но глупость, трусость и нераспорядительность запомнили. Многие политические фигуры первого ряда ушли в небытие. Другие всплыли и стали как брат Ильина новыми тяжеловесами.

Поработали тогда братья на славу. Ильин, может, и мало что понимал в сугубо областных делах, но администратором был отменным, характер имел твердый и договариваться умел с самыми разными людьми. Больных в области было немало, местная медицина работала на пределе, но ситуацию под контролем они удержали.

Последствия для экономики области, как и страны, были катастрофичны. Обвал малого и среднего бизнеса выбросил на рынок массу людей. Вся прежняя структура экономики уже просто не могла восстановиться. Больше всего пострадал сектор услуг. В производственной сфере сильно просели строительство и связанные с ним отрасли. В принципе, увереннее всего чувствовали себя предприятия, производящие товары повседневного спроса, но и у них были сложности из-за сокращения доходов населения. Здорово ужались и экспортеры, поскольку спад у основных торговых партнеров был как бы даже и не сильнее.

Кто постарше, стали вспоминать проклятые 90‑е годы. Молодежь их, конечно, не помнила, но генетическая память народа о том, как надо выживать в тяжелые времена, никуда не делась. И выжили.

А Регина приехала как раз в тот момент, когда вирус добрался и до Ильина. Медиков к этому моменту в области уже не хватало настолько, что с учетом московского опыта, ее, фельдшера, поставили заведующей дополнительным отделением в одну из больниц. Выставочных центров в областном центре не было, так что отделение это было размещено в одной из ближайших школ. Совсем как в минувшую войну. Там, в школьном классе, Регина его и выхаживала. И выходила.

А вот Анну в Австрии спасти не смогли.

Глава 6

Этот теплый сентябрьский день начинался отвратительно. Первым номером в списке встреч Ильина в это утро стоял человек, с которым он предпочел бы вообще дел не иметь. Посетитель владел в области целой сетью текстильных предприятий. Весной он сумел очень вовремя сориентироваться и наладить производство дефицита – масок разных видов, защитных костюмов и прочей одноразовой медицинской утвари, спрос на которую тогда подскочил до небес.

Именно с ним Ильину и пришлось тогда договариваться о поставках всего этого добра для больниц области – это было чуть ли не первое его самостоятельное действие на посту вице-губернатора. Дело было давнее, но запомнилось надолго.

Поскольку большая часть продукции шла в Москву, которую вопрос цены ну совсем не напрягал, то Ткач, как про себя называл его Ильин, так уж и быть был готов снизойти до проблем родной области и потребную квоту выделил, но вот цены… Заломил от души, скинув с «московской» цены лишь процентов 20. Ильин, в представлении которого в такой ситуации следовало бы все же, как говорится, не борзеть, попытался воззвать к местному патриотизму собеседника и надавить, но в результате получил прямо в лоб:

– Странно такое от Вас слышать. – Внешний респект собеседника полностью аннигилировала суть его слов. – Ну уберу я еще процентов 30, но ведь это будут уже Ваши 30 процентов! Накладные расходы никуда не денутся, налоги заплатить надо, себе я уж, так и быть, оставлю самый минимум, но Вам-то я должен положенное отдать!

– Мне?!

– Да мне все равно кому: Вам лично, брату Вашему, кому другому – властям нашим губернским, одним словом. Порядок есть порядок, хотя согласен: с учетом особой ситуации размер этой «благодарности» можно и уменьшить слегка.

Ильин тогда уцепился за эту мысль. Разговор о ценах на медицинские расходники свернул и вечером пришел с этим делом к брату Александру. Обострять не стал, но дал понять четко: он такими делами заниматься не будет.

Тот слушал молча, и молчание это затянулось. Сидели в кабинете Александра. Он к этому моменту оставался врио губернатора – выборы должны были состояться только в сентябре, а до него было еще ох как далеко. В отличие от кабинетов всех вице-губернаторов, которые выходили окнами на площадь перед зданием администрации и смотрели прямо в спину пятиметровой статуи вождя (классическая шутка еще с советских времен: за спиной Ильича спрятались), кабинет губера выходил окнами во внутренний двор обкома, извините, здания администрации. Было в его блоке и помещение для приемов с окнами на площадь, но вот кабинет… как-то понадежнее с видом во двор. Руководство областью-губернией не терпит суеты. Кстати, это не у них в губернии придумали. Кабинет Генерального секретаря на Старой площади окнами выходит в узкий проезд между зданиями Администрации. Тоже совсем никакого вида нет.

Что-то про себя обдумав, Александр нажал кнопку селектора:

– Меня сегодня больше нет ни для кого, – сказал он секретарю, – ну, если только из Москвы… А так, все. Да, и пусть чаю нам принесут. И бутербродов можно. Пригодятся.

После этого достал из бара бутылку коньяку и жестом предложил Ильину пересесть в кресла в углу кабинета. Это было уже странно. Горячка в последние дни была такая, что большинство вопросов решались не то что в креслах, а вообще на ходу. Часто и к столу совещаний посетители не присаживались.

Дождавшись буфетчицы с чаем, бутербродами и прочим и устроившись, наконец, по-человечески, Александр плеснул в рюмки коньяк и жестом предложил выпить. Он вообще был странно немногословен, видно, готовился к серьезному разговору. Так и получилось.

– Я так и думал, что рано или поздно нам с тобой придется говорить на эту тему, да сам видишь – все не до того было. Я правильно понимаю, что ты брать ничего не хочешь? И, если можно, объясни почему? Ясно, что ты не нуждаешься, но устроился-то вполне скромно – квартира съемная и совсем не роскошная, хотя семья у вас, по нашим меркам, более чем состоятельная.

– Сам видишь, что семья у меня теперь новая образуется. Пока развода не оформляли, и на многое из имущества я не претендую, но дело не в этом. Вот ты спросил, буду ли я брать. Деньги – никогда и ни под каким видом. Это для меня вопрос принципа. Подарки в разумных пределах – на праздники или день рождения корзину с деликатесами и выпивкой – можно. Все равно все сразу уйдет друзьям, коллегам, нужным людям или на стол пойдет. Спросишь, почему так? Профессиональная школа, наверное. И жизненный опыт. Случалось видеть, как люди давали слабину, только вот в нашем деле это плохо кончалось, вплоть до стенки.

– Ого? Даже так?

– Знаешь, был у меня еще в институте знакомый. Сам волгарь. Типичный русак, как с плаката. Детина под два метра, белобрысый, улыбка – Голливуд отдыхает. И не без талантов был, большие надежды подавал. А потом зацепили на мелочи в командировке. И все. Стенкой кончил.

– Это у вас так круто было?

– Нет, он по соседней линии пошел. Но и потом тоже были случаи. В том числе и с нашими. Так что ты меня понял. Но уж если такой разговор пошел. Мои взгляды – они мои. Навязывать их никому не буду. У вас тут своя жизнь. Просто избавь меня от этого. Да и вам удобнее будет.

– Понял. Но скажи все же, мне просто интересно. Неужели готов довольствоваться зарплатой? И соблазнов нет? Ведь столько всего интересного есть сейчас.

– Как тебе объяснить… Соблазны? Какие? Часы дорогущие? Авто навороченное? Особняк с прислугой на вашей местной Рублевке? Брюлики для Регины? Знаешь, пошлость все это. Что мужики с миллионными часами, что бабы, которые друг перед другом камнями хвастаются. Особенно здесь, у вас, где зарплата в 20 тысяч уже чуть ли не роскошной считается. Врать не буду – к комфорту привык, но ведь он имеет свои границы, а дальше – уже просто баловство. А расплачиваться за баловство, знаешь, глупость это.

– Ну, знаешь, мы все то ли под богом, то ли под прокуратурой ходим. Это сейчас чуть ли не правила игры – наличие компромата, за который при нужде тебя быстро оформят. Все к этому уже привыкли. Тут главное всегда по возможности на нужной стороне оказываться. Разве не так?

– Так, да не совсем. В принципе, согласен, любой власти всех основных действующих лиц держать на коротком поводке очень выгодно. Больше того, с учетом ее нынешнего профиля она, похоже, именно этим способом управления лучше всего владеет. Но знаешь, из каждого правила бывают исключения. Мне тут в Москве рассказали про одного знакомого. Жена у него в мясорубку попала. Причем по глупости, по религиозным делам. И дела-то толком не было, но Патриарх возбух, Самого попросил и завертелось. Самое смешное, что группа эта совсем не оппозиционной была, в Донбасс помощь собирала и возила, но ЧеКе ведь всегда было все равно, кого сажать, – был бы приказ. А тут приказ ясный и определенный. Так вот, знакомый мой не стерпел. Раскопал все, что мог, и вывалил наружу. Скандала особого не было, но все равно неприятно. Так славно секточку оформляли, и вдруг вас полными идиотами выставляют. Попытались на него наехать, а брать-то его толком и не за что. Нет компромата. Не брал. От слова вообще. И вот ведь как бывает: всю жизнь работаешь на одну репутацию, а потом она и вывезет тебя в трудную минуту.

– И чем дело кончилось?

– Да ничем хорошим. Жену посадили, сам он с работы ушел, хотя сидел высоко и крепко. Но ушел сам.

– Да, повезло по нынешним временам. Ладно, вернемся к нашим делам. Обременять тебя не буду. Честно говоря, твой подход мне даже нравится, и я бы в другой ситуации, может быть, попробовал двинуться в этом направлении. Помнишь, как раньше были почины? Вот так бы и запустил. Но есть одно но.

– И какое?

– А очень простое. Ребята из нашего местного Большого дома. Понимаешь, своих здесь, в администрации, я, может быть, еще бы и сумел удержать. Или, по крайней мере, ограничить их аппетиты хотя бы на время всей этой канители, но над теми я совсем не властен. А ты думаешь, этот твой Ткач им не отстегивает?

– Да, действительно, война сословий…

– Это ты о чем?

– А ты никогда не задумывался, что на самом деле происходит в стране? Ну, если без всей этой пропаганды, криков либералов и сказок про «войну кремлевских башен»?

– И что же, по-твоему? Классовая борьба, что ли?

– Нет, классовая борьба тут не при чем. С точки зрения классовой теории обе стороны в нашей сегодняшней внутренней войне принадлежат к одному и тому же классу – собственников. А вот сословия они представляют разные. С одной стороны, третье сословие – классическая буржуазия, но в новых одеждах. Собственники и созидатели бизнеса. Те, кто после 91‑го года вроде бы пришли к власти в стране. А с другой – и в этом глубочайший парадокс – те, кто нанят именно ими, правящим классом, для управления обществом и защиты интересов того самого правящего класса, то есть военно-бюрократическое сословие с упором на органы безопасности. Классическая война сословий – вот, что мы сегодня имеем. И смысл этой войны – максимальный контроль над собственностью, средствами производства, недрами – да всем вообще, что может приносить прибыль. А ваши откаты – мелкие трофеи в этой войне и не более. Основная добыча совсем по-другому выглядит.

– Да, это тебя в твоем МГИМО такому научили?

– Почему, тебя тоже учили основам такого анализа, если ты на занятиях по политэкономии и марксизму совсем не спал. А схема происходящего мне стала понятна на примере Китая. Там примерно то же самое происходит, но с учетом их восточной специфики.

– Подожди, а все эти либералы наши тогда кто?

– Ох, там по-разному. Есть неудачники, которых просто во власть не взяли. Или вылетели из нее, накосячив уже просто выше всякой меры. Но большинство реально отстаивает интересы третьего сословия, пусть даже неосознанно. Думаю, многие на уровне интуиции понимают, что ничего путного тайная полиция в плане управления экономикой сотворить не может. Ей известен только один способ управления всем, чем угодно, – контроль. А бизнес, извини, это все же, прежде всего, творческая свобода.

– То есть, кончится все это…

– Однозначно. На коротких временных отрезках военно-бюрократическому сословию иногда удавалось одерживать победу в подобной борьбе, но в историческом плане оно обречено. Хотя в нашем случае агония может затянуться.

– Это ты что имеешь в виду?

– Личностные особенности. Ты никогда не задумывался, что является чуть ли ни доминирующим личностным фактором у известной персоны? Нет? Очень просто же и видно – боязнь предательства. Не знаю, что там в основе. Допускаю, что и опыт 91‑го года, когда, по идее, вся его служба должна была костьми лечь, защищая режим. Они же для этого и существовали – вооруженный отряд партии! А что получилось? Я вовсе не имею ввиду, что таким образом можно было страну спасти, не знаю, боюсь, уже слишком поздно было, но их дело было не рассуждать, а защищать! И сейчас события тех дней, думается мне, довлеют над ним, заставляют искать какие-то гарантии, что такое больше не повторится. Последствия мы с тобой наблюдаем каждый день. Так что можно сколько угодно говорить о поддержке бизнеса, но развитие независимого бизнеса прямо противоречит основному вектору, которому следует наша политика.

Тогда разговор продолжался еще долго, братья разошлись за полночь. Александр сдержал свое слово, и Ильину не приходилось заниматься сомнительными делами. Работы и так хватало. Администратором он был опытным, людей чувствовал хорошо, с широкой публикой умел разговаривать – спокойно, уважительно, с аргументами.

Но вот сейчас предстоял новый разговор с Ткачем. Начавшийся учебный год, да и вообще осенний сезон был чреват сюрпризами. Резервы кое-какие у губернской медицины имелись, но надо было договориться о возможных дополнительных поставках в случае осложнения ситуации. Да и кто назвал ее простой? Официально «коронавирусный штаб» отчитывался о числе заболевших как весьма умеренном, но хитрость состояла в том, что статистика в отношении умерших на этот счет как бы утроилась. Медики считали по диагнозам – и выходило одно, статистики – по превышению усредненных годовых показателей смертности – и выходило в три раза больше, а областная администрация на основе этих показателей изобретала для регулярных докладов в Администрацию что-то свое, держа при этом в уме и крайне неблагоприятный возрастной состав населения области (умирали-то, в основном, старики), и желание получить кое-какие дополнительные средства для медицины, и многое другое.

Отдельной темой стояли выборы. Серьезных соперников на пост губернатора у Александра не было – он бы, может, и не побоялся с кем-нибудь пободаться по-настоящему, но Москва не одобрила, и всех потенциально опасных кандидатов заранее предупредили: не лезьте! Дело было в другом. Надо было обеспечить пусть не выдающийся, но приличный результат. Чтобы и явка была, и большинство достаточно убедительное. А какие тут явка и результат, если все население области – и сельское, и городское – стройными рядами отправится в единый день голосования копать картошку.

Сколько уже вспоминали в русской провинции тихим добрым словом того великого государственного деятеля, который на голубом глазу заявил, что ко второму воскресенью сентября все сельские работы в России бывают закончены и можно отдаться всей душой процессу выборов. Чувствуется, человек с большим жизненным опытом…

Так вот, Ткач, на предприятиях которого в области работало тысяч десять народу, накануне выборов откровенно банковал. Как уж он там со своими трудящимися договаривается насчет уборки картофеля, Ильин и знать не желал, но Александр отдельно просил его проявить в отношении сегодняшнего собеседника максимум респекта – оно того стоило. Голоса были нужны.

Третий вопрос, по мнению Ильина, был вообще из разряда идиотских. Дело в том, что к концу лета их губернский центр охватило какое-то дурацкое поветрие – народ начал массово носить майки с перечеркнутым нулем. Цвета, оформление и прочие детали менялись, но суть оставалась все той же и всем была прекрасно понятна. Руководство губернии и силовики рвали и метали, а что сделаешь? Вроде и нет ничего неприличного. Дошло до того, что как-то вечером, вернувшись домой, Ильин увидел такую майку и на Регине. Проследив за его взглядом, она с энтузиазмом пояснила:

– Извини, твоего размера не было. Разбирают сразу. Но обещали, что завтра еще подвезут. Тебе какого цвета брать?

Александр из-за всего этого даже собрал у себя узкое совещание с участием силовиков и Ильина. Тот, к своему удивлению, очень скоро понял, что больше всего всех участников волновал вопрос, как бы эта зараза не перекинулась в соседние области, а уж соседи тогда сразу доложат в Москву, откуда это все взялось. Полиция, вроде бы, была готова пресекать, но кивала на прокурора, который хмурил брови и никак не мог подобрать подходящую статью. Ильину все это крайне не понравилось, и он обрисовал присутствующим перспективу судебного процесса, на который подтянутся адвокаты и правозащитники из Москвы, что там до нее езды-то.

– Вот тогда уж точно прогремим на всю страну! – закончил он свое выступление.

Местный безопасный начальник, который до этого больше отмалчивался и хмурил брови, после этого вкрадчиво заметил:

– Вообще нам удалось установить, что продукцию по большей части шьют на местных фабриках. Может, надавить на производителя?

«Как же, установили они, – подумал про себя Ильин, – там на этикетке все написано. Сам вчера видел».

Идею поддержали. А как же иначе? Решили давить на производителя и торговлю. А производителем был тот самый Ткач… Что уж он там думал об обнулении – кто его знает, но майки уходили как горячие пирожки.

И вот об этом теперь тоже предстояло разговаривать.

Настроение, может быть, и было бы получше, но из головы не шел вчерашний – практически ночной – разговор с сыновьями. Они с семьями оставались в Австрии. Анну там и похоронили. На похороны Ильин не попал: границы были закрыты, да и сам он в этот момент лежал в больнице под аппаратом ИВЛ. Ситуацию с Региной Ильин не скрывал. Сыновья вроде бы все и понимали, но отчуждение определенное возникло. Еще больше оно стало после открытия дела о наследстве. Конечно, в компании Анны были свои адвокаты, но выяснилось, что в области наследственного права они не очень, и предпочтительнее обращаться к специалистам. Пошли рассуждения о целесообразности применения разных режимов к личному имуществу и различным бизнесам, которых у Анны оказалось столько, что Ильин и со счету сбился. Да еще все в разных странах, а коммуникация нормальная нарушена. Сыновья вроде и не возражали против того, чтобы Ильин всем этим занимался, но просили все значимые решения согласовывать с ними. Окончательного варианта пока не было. Общую сумму наследства он даже прикидывать боялся, а вот все эти многочисленные адвокаты уже все давно посчитали и никак не могли понять, почему их клиент даже не хочет приехать в Москву, да и зачем ему теперь это вице-губернаторство вообще.

Как раз накануне, завершив разговор с сыновьями, Ильин вспомнил рассказ деда о том, как в первые послевоенные годы на него вдруг упало небольшое наследство из-за границы. Семья тогда жила трудно, а дед, старшие братья которого в гражданскую явно оказались не на той стороне, к тому же всего боялся. Отвоевав самые тяжелые военные годы, он реально считал наступившую мирную жизнь чуть ли не более опасной. А тут вызывают его в «Инюрколлегию» и говорят, что его отец, управлявший до революции крупной табачной плантацией на Кубани, был, оказывается, застрахован в бельгийской компании, и теперь, после его смерти, она готова эту страховку выплатить. Дед сходу попытался от всего отказаться, но ему вежливо объяснили, что государству нужна валюта, а ему что-то там какими-то бонами выдадут. Конечно, если он все бумаги правильно подпишет. Куда же деваться, все подписал, да и боны лишними не оказались. Кое-что из продуктов на них купили, когда дочка заболела.

А тут все решай сам, причем, судя по тому, как множилось число юристов, обеспечивающих процесс, результат мог оказаться если и не таким же, как у деда, но не особо от него отличающимся. Основную массу наследства Ильин в любом случае собирался передать сыновьям.

И вот, когда секретарша Ильина доложила ему о приходе Ткача, и он уже даже успел встать из-за стола и натянуть на лицо самую доброжелательную улыбку, вдруг зазвонил телефон прямой связи с секретариатом Александра. Ильина просили немедленно подойти туда, поскольку его срочно вызывали на телефонный разговор с Москвой по ВЧ-связи. Пришлось на ходу извиниться перед Ткачем и пообещать созвониться с ним сразу же после того, как удастся разобраться с Москвой. Похоже, и тому не так уж и хотелось личного общения, а объяснение было вполне приемлемым.

Ходу до секретариата губернатора идти Ильину было всего минут пять, по дороге он успел сломать голову, кому и что от него могло понадобиться. Принципиальные вопросы столица всегда решала с Александром. Выборы? Это вообще чисто его тема. Было странно, что секретарь не объяснила, кто вызывает его к телефону.